Пролог

-Я задержался ради Вас. Знал, что Вы обязательно придете.

Старый библеотекарь, шаркая ногами, вел меня по подземелью архива. Он был на столько старый, что носил нарукавники и фартук, элементы одежды, которые уже не встретишь на современных библиотекарях.

-Так я рассудил, что если и застать человека, так это перед обедом. - ответил я, шагая неспешно следом.

Старик двигался медленно, и я успевал ознакоситься с "местными достопримечательностями". Подземелье библиотеки представляло собой широкий коридор с низковатым потолком, заставленный старыми сломанными стелажами, столами, креслами. Некоторые столы, как я смог определить, были весьма старыми, настоящие бюро с полочками, ящичками и дверцами-шторками.

-Я не про обед, мой друг, но ход мыслей верный. - он чуть обернулся, улыбаясь мне. - Я вообще здесь задержался ради встречи с Вами. - он сделал короткую паузу, - На этом свете. А все почему? Верил, что хоть один, но все же придет. Правда, Вам еще и двадцати нет. По нынешним меркам, почти детя, простите. Но это даже лучше. Это обнадеживающе.

-А во что верили? - от странных откровений старика я был не мало смущен.

-В породу. Любая порода подвержена вырождению. Бывает, моральному, бывает - физическому, а порой, и то и другое. Но всегда будет хотя бы один, кто сможет ее сохранить в себе. И то, что Вы пришли ко мне - есть тому подтверждение.

-Мне Вас знакомые с типографии посоветовали. Я ищу информацию по своим родственникам. Рассказал одной женщине, она уже в почтенном возрасте, а познакомились мы в литературном кружке... Вот она меня направила в типографию...

-Пушкинский клуб?

-Да... - ответил я, нескрывпч растерянность.

-И женщину зовут Мария Николаевна.

-Да... Вы знакомы с ней?

-Она наша матушка-хранительница. А вот, кто ко мне отправил, то же знаю кто. Марина ее зовут. - Библиотекарь задумался. - Интересный ход. В следующий раз будь осмотрительнее. Не смутило, что отправили к библиотекарю?

-Смутило... -А что не так?

-Но. Наверное, здесь есть специальный архив? - предположил я, хотя меня смущало все, начиная от библиотекаря его внешнего вида, заканчивая подземельем, по которому мы не спешно шли.

-Нет, мой друг. Тут другое. Все, кто когда либо жил в городе и имел необходимость работать с книгами, отмечаются в журнале учета приема и выдачи. У каждого абонента свой адрес. По адресу мы и установим, кто твои предки. Пламенные революционеры, что и мать родную бы расстреляли, до этого не додумались. Так что, будем надеятся, что сегодня Вы узнаете многое. Но прежде...- Старик достал ключи и вставил в замок одной из дверей. - Вам стоит знать атмосферу их жизни. И ярким образчиком в этом Вам послужит дневник Александра Ивановича Казарского, который приоткрыл завесу над многими тайнами города. И я бы сказал, что не сколько тайны, сколько скелеты в шкафу.

Старик не сразу открыл дверь. Казалось, что у него проблемы с замком или с ключом.

-Поломался? - не выдержал я.

-Нет. Работает, как часики. Это дверь с секретом. Нужно правильно провернуть ключ в замке и ... Вот, полюбуйтесь!

Старик распахнул дверь. Заглянув внутрь, я немного растерялся: ничего особенного в комнате не было. книг и коробок. Что я мог увидеть ?

Старик захлопнул дверь, снова поиграл с замком и повторил, как фокусник.

-Вуаля!

За открывшейся дверью было совсем другое помещение, но то же со стелажами, забитыми книгами. Я определил это по положению окна и виду за ним, потому что пол, стилажи и книги с коробками выглядели одинаково в обоих помещениях.

-Как такое может быть? - вырвалось у меня.

- Это называется Карман. - старик кивнул в знак приглашения, - Нам сюда. Привыкайте, мой юный друг, Вас впереди ждет много удивительных и непостижимых вещей. Вот, пройдите к столу и там располагайтесь.

Библиотекарь зашаркал между стелажами, что-то бубня себе под нос.

-Век девятнадцатый был весьма насыщенным. Сплошные войны. Воевали все со всеми. У человека неподготовленного инесведущего может создаться впечатление, что люди делили землю, словно боялись, что другие ее займут. Впрочем, так оно и было...Ну, основной враг у просвященного Запада была Россия. Как и ныне.

Старик вернулся и положил на стол небольшого размера толстую тетрадь.

-Вот он, пропавший дневник Александра Ивановича. В традициях того времени, вести дневники было само собой разумеющимся.

-И... Ни каких спецсредств? - моё удивление было ко всему от внешнего вида тетради . Не пожелтела бумага страниц от времени, словно ее купили в магазине недавно.

-Это живые книги. Они не стареют. Если специально не вредить - портиться не будет. - ответил старик так просто и легко, словно рассказывал всем известные вещи.

-Мне ... Вообще так важно знать дневник Казарского?

-Да. Без него Вы не сможете понять поступки своих предков. Дневники... Этому приучали с детства. И не случайно. Дневник -свидетельство развивающейся личности. Суметь сформулировать мысль из чувств и эмоций, выжать ее на бумагу - серьезный труд. К сожалению, их сегодня не ведут. В поголовном большинстве. Люди не боялись мыслить. Так вот, - оживился библиотекарь, - после отравления Александра Ивановича, полиция почему-то пропустила факт его исчезновения. И не случайно. Здесь, -ткнул он пальцем в тетрадь, - свидетельство того, что происходившее в Николаеве лежит за пределами обычного восприятия реальности. Вам об этом важно знать именно сейчас в начале своего пути. Ваши предки записей не оставили, но они были причастные к делу Казарского.

-Пути... - произнес я растеряно, - в моей жизни за последнее время многое случилось. Я встречаю странных людей, они говорят странные вещи, я чувствую, что обладаю некой силой, про которую ни кто из этих странных людей не особо объясняет.. Я вижу, что и Вы...

-Такой же странный человек....

-Как и ты....

- Город Николаев неоправданно забыт. Про Одессу слышали, "Одесса-мама, Ростов - папа", слышали про Севастополь, даже про Херсон слышали больше, а вот о Николаеве не все вспомнят, даже в самой Украине. - заговорил он, явно расположенный атмосферой архива. Для него это была естественная среда обитания.

-В восьмидесяти километрах от Черного моря, на Юге Украины он расположился на полуострове в форме головы дракона, возвышающимся над слиянием Буга и Ингула, основанный Григорием Потемкиным, по велению императрицы Екатерины II, в 1789 году. Между тем, можно считать его основание годом раньше, так как на стене одной из старейших судоверфей выложена красным кирпичом дата 1788.

-Я видел эту дату. Ныне это завод имени 61 Коммунара. - поддержал я разговор.

-Да-да, именно с этой верфи началась почти двухвековая история Черноморского флота. За двести лет этот город, оправдывая корабль на своем гербе, шел сквозь исторические и политические шторма, захватывавшие целый мир. Так выпало ему, словно гербертовскому хайлайнеру, перемещаться, оставаясь на месте. Какой гильд-навигатор его вел все время - никто не ведает, но до нынешних дней, его старейшая судоверфь еще не гасила огонь в горнилах своих кузен.

Старик почувствовал мое удивление и поднял голову, приспустив очки:

-Ну что же Вы удивляетесь, молодой человек! Я же библиотекарь. Книга-то, интересная! - и тут же став серьёзным, как пару мгновений назад, продолжил:

-Значение этого города трудно переоценить в истории России, бывшей Царской Империей, потом, Империей идеи и духа, и вот ныне ставшей Федерацией.

О его величии и значении к сожалению ведают не многие, лишь специалисты весьма узкого круга, чья работа связана с историей российского флота.

Его постигла судьба, о которой предупреждали можно сказать, веками, значимые и замечательные люди своей трагической и не естественной смертью. Для такого города это можно было бы расценить, как проклятие, начавшееся еще с гибели самого основателя, графа Григория Александровича Потемкина, который умер от отравления, не доехав до границ своего детища. Истинный Титан, со способностями димиурга, пал жертвой предательства.

Но не только люди свидетельствовали о грядущей беде и Зле, посылающем ее. Даже великолепные корабли, гордость и величие русского флота своей гибелью подтверждали реальность существования запредельных сил, обосновавшихся в городе.

Одним из таких кораблей был дредноут "Императрица Мария", который своими орудиями Апокалипсиса закрыл все Черное Море для Германии и Турции во время Первой Мировой войны. Его взорвали на рейде в Севастополе.

Но я хотел бы уделить внимание одному человеку, чья гибель все же же приоткрыла завесу тайны Зла, по крайней мере, для меня.

Я взял дневник в руки, не представляя себе, чем для меня обернется его чтение. Стоило только приоткрыть обложку, поток образов захлестнул меня.

Это было не чтение. Это было созерцание фееричного слайд-шоу. Образы прошлого представлялись объёмными картинами застывших мгновений. Они сменяли друг друга, подводя к страшной трагедии.

Доблестный капитан брига "Меркурий", совершивший невероятный подвиг со своей командой, и именно этим вошедший в историю русского флота, участник осады Анапы, три недели громивший укрепления на своем "Сопернике", переоборудованным под бомбардирский корабль, участник взятия Варны, был послан в город Николаев, разобраться с хищениями государственного имущества и казенных денег, достигших наглых по своей сути масштабов. Местные жители бахвальствовали тем, что ни один частный дом не был построен за личные средства, а николаевские балы давали фору питерским.

Александр Иванович был уже в чине флигель-адьютанта Его императорского величества. Проще говоря, Казарский стал "человеком императора" Николая I. В деле инспектирования военных объектов он уже имел опыт. В Николаев он прибыл, как опытный ревизор, чем не мало смутил местную элиту, успевшую зарости тиной и жемчуженными раковинами. Он прекрасно понимал смысл традиционных званных ужинов, которые существуют и до ныне, как составляющая механизма коррупции. Новых знакомств он не заводил и взяток не брал.

Пушкин, Александр Сергеевич... И Вы тут? Ай да Пушкин! Ну, конечно же, в ссылке, на Югах... Что-то рисует. Пишет и рисует. На полях листа бумаги портреты Сильво, Фурнье, Зайцевского Карла Даля и Александра Казарского. Рядом с ними - топор. Лезвие касается Даля и Казарского. На листе - строфы из "Евгения Онегина", вторая глава. Конец октября 1823 года. Даля отравят в 1828 году. Казарского этот "топор судьбы" касается позже, в 1833 году.

И там же, в Николаеве.

Пушкин, Александр Сергеевич, Вы не просто великий русский поэт...Пушкин приезжал в Николаев, как коллежский секретарь, чиновник 10 класса по Министерству иностранных дел... Отправили его инспектировать последствия нашествия саранчи...Под начало графа Воронцова, который желал покровительствовать известному поэту, и ожидал от него всяческого участия.

Александр Сергеевич особого рвения не проявил, понимая, что на Югах есть зло пострашнее, чем налеты саранчи, поэтому позволил себе отчет в довольно фривольной форме:

Саранча летела, летела ­-
И села.
Сидела, сидела, -
Всё съела
И вновь улетела...»

За то малое время, какое Александр Иванович провел в Николаеве, ему стала открываться весьма масштабная и запутанная картина происходящего. У него пропадает шкатулка с семьюдесятью тысячами рублями, оставленными дядей, друзья, которых по пальцам можно пересчитать, предупреждают об опасности отравления. А дорожки все явнее указывают на верх, прямо к вицегубернатору Грейгу, человеку, в качествах которого усомниться было бы весьма сложно. Что-то постоянно ускользало из внимания, терялось и растворялось в никуда.

Зло пряталось за людьми.

Между тем, время шло, а местная элита по-прежнему пыталась охомутать непокорного ревизора. Он чувствовал, что под ядрами и картечью было гораздо безопаснее, чем среди своих. Вроде бы русских людей, вроде бы служащих царю-императору и отечеству...

И вот, он на пороге дома Михайловых. Он за столом, ведет беседу, ему подают чашечку кофе. Он не может отказать: напиток подает дочь Михайлова, девица незамужняя и красотой необделенная. Не мог славный капитан отказать в принятии судьбоносной чашки.

Картины прошлого не из дневника. Дневник мне помог настроиться и шагнуть дальше.

Меня резко вырвало из потока образов прошлого. Рука библиотекаря довольно уверенно захлопнула ее и ладонь легла сверху. В его этом неожиданном жесте ощущалась совершенно не старческая сила. Он был довольно уверен в себе.

-А вот дальше - пока нельзя . Опасно. Ты обладаешь силой, но не владеешь ею в должной мере. А имя зла, такого масштаба произносить нельзя - оно очень чувствительно к мыслям и переживаниям.

-Но я видел , вернее, ощущал непроходимую стену.

-Это хорошо, что так. Впредь будь аккуратен. Говорил ли кто-либо тебе раннее не применять Силу?

-Говорили... - я уже было хотел продолжить, но библиотекарь меня остановил жестом руки.

-Молчи о том, кто тебе сказал. Мы в Кармане, но все равно не безопасно. Стены в буквальном смысле могут слушать. - старик сел за стол напротив:

-Но кое-что сказать можно. Я тебя научу обращать внимание на детали. Казарский совершил подвиг, командуя бригом "Меркурий". И его отравляют ртутью. А ртуть по определению алхимиков - вещество, связанное с Меркурием. Эпично, правда же? Ни какой вор, на манер Автономова, не додумается до такого символизма. Идем дальше, мой друг. Перед Казарским отравляют Карла Даля, брата того самого Даля, что известен своим словарем. Смерть Даля выводит Грейга из подозрения, так как они работали совместно в обсерватории, и мало того, они публиковали статьи по навигации. Даль при жизни общается с Пушкиным. И нет сомнений, что Карл что-то такое рассказал Александру Сергеевичу, что в последствии помогло помледнему из ссылки вернуться живым. Так же он знал и Казарского, поэтому и нарисовал их под топором судьбы. А что за люди еще были на рисунке? Сильво, Фурнье, Зайцевский, Даль, Казарский...

Я с открытым ртом пожал плечами. Масштаб грядущего откровения меня просто поражал.

Библиотекарь выждал паузу и произнес:

-Они все участники литературного кружка в Николаеве. Пророческий рисунок Пушкина, находящийся на обороте 26 листа, сделан в Николаеве. На нем поэт изобразил Казарского, Сильво, Фурнье, Даля и Зайцевского. Над рисунком сделана подпись заглавных букв фамилий изображенных: Q, S, F, D, Z, и топор, касающийся Даля и Казарского. Тут молодой человек, не хищения казенных денег. Тут нечто по серьезнее. И тот, кто убил Даля и Казарского прекрасно знал об отношениях между ними и их перемещения. Карл Даль был не таким уж высоким человеком, а вот Казарский! Показательная смерть! "Государево око" было выбито! Смерть Казарского была предупреждением.

Старик перевел дыхание и продолжил:

-Грейг сам не понимал происходящего. Его задачей было, как сегодня модно говорить, крышевать дела, куда более масштабные, чем хищение казенных денег и имущества. Крайним был назначен обер-интендант Черноморского флота контр-адмирал Критский.

-И что было масштабнее?

-Сдерживание развития российского флота, который оставался деревянным и парусным. В дни появления Казарского в Петербурге по поводу произведения его в чин флигель-адьютанта, в черновиках Пушкина появилась запись: «Сегодня двору был представлен блистательный Казарский». И вот дальше следует нечто потрясающее. «Держава в державе». Есть теория, что имелась ввиду семья Грейгов, однако, Владимир Даль, написавший пасквили на губернаторшу, всего лишь оказался в заточении, а младший брат, работавший вместе с Грейгом, был отравлен. Вот эти несостыковки и не дают ясной картины трагедии, но "держава в державе" говорит о Зле, от которого Вас молодой человек, ваши кураторы, пытаются отгородить, пока Вы не будете достаточно сильны постоять за себя. И сегодня, как и век назад, у пирса сгнеет крейсер. Тогда был "Париж", в наше время - крейсер "Украина", хотя пока что не предвещает беды. Вернитесь через двадцать лет и посмотрите, что будет. Итогом стало наше поражение в последующей Крымской войне, которую по праву следует назвать нулевой Мировой. С середины века девятнадцатого, до начала нашего века России было запрещено иметь военный флот на Черном море. Мы ушли из Америки, потеряли часть земель на Западе. Вот так, скелеты в шкафу Николаева отразились на истории целого государства. Ныне же, мы потеряли целую страну. А те, кто стоял за крушением целых империй, продолжают находиться на своих местах, аккуратно вытирая пыль с портрета очередного правителя. Они для них, как послужной список, забавы ради.

Старик смолк, словно давал мне время обдумать все услышанное. Вскоре, он нарушил молчание сам.

-И как, еще желаете узнать о своих предках? Подумайте. Ведь от этого зависит, как Вы будете жить дальше. Ваше право - просто знать. Но что Вам от этих знаний? Всю жизнь ощущать себя сломанной веткой. Потом, все забудется. Будет казаться игрой собственного воображения, самообманом. Однако, будете жить, как обычный человек. Дом, семья, работа. Радости по праздникам... Не без проблем. Мы не в Раю.

-Нет. - ответил я решительно. - Я хочу знать.

-Но почему же? Жизнь обывателя не так уж и плоха. - продолжал искушать меня старик-библиотекарь. - До сих пор Вы страдали от того, что общество Вас не воспринимает своим. Вы везде всегда белая ворона. Вы сейчас на пороге кроличьей норы. Как, Алиса. И на сколько глубока кроличья нора не знает ни кто. Обратного пути не будет. Нужно ли это Вам.

-Я все-таки нырну в кроличью нору. - ответил я по-прежнему уверенно.

Старик усмехнулся и положил перед мной раскрытый журнал учета выдачи-приема книг.

-Ну, что ж, выбор сделан. Читайте. - он указал пальцем. -знакомая фамилия? Это и есть ваш прадед.

-Не может быть... - произнес я, снова и снова перечитывая фамилию, указанную в журнале.

-Вы рады или разочарованы? - прищурил глаз старик, продолжая усмехаться.

-Не разочарован точно.- ответил я. - Но мне надо время это все переварить.

-В любом случае, решение Вы приняли. Наша встреча больше не повториться. Было приятно с Вами встретиться.

Старик захлопнул журнал и я оказался в коридоре подземелья библиотеки. Перед мной была белая оштукатуренная стена.