Говна на лопате - семь

     Невелик Соситапыч, но поджар и ловок. Бывалоча, например сказать, сам Пришвин шарится по трещобе, рыщет, ища поживы, ну, гриб - ягода, прочая х...ня, чу ! Слышит Пришвин ухом, что за сопкой костер трещит да кто - то страшно взгайкивает. Крадется Пришвин, аки тать в нощи, стелется Горлумом по подлеску, минуя лещину и огибая крушину, всползает на валун, распластывается ящуром по нагретой за день солнышком - то поверхности ледникового атавизма, глядь : тунгусы купцов в костер бросают. Дело. Сбоку похаживает Соситапыч.
     - Живей, ребя, - прикрикивает на тунгусов чумазых, стегая ивовой веточкой, ножичком перочинным срезанной с дуба какого, - скоро, - зырит на ходики, прилаженные к сутулой спине любого тунгуса еще геологами высокоразвитой цивилизации, сгинувшими вместе с сапогами и самой цивилизацией, как не было ни х...я, лишь вечный фюрер в телевизоре рылом ботоксным играет, грозит миру технологиями развития и дружбой с сунами, что, ужо, ужо, суки рваные, укупят не только Байкал, но и полярный круг себе перетащут, вещь нужная, нехай лежит под Кайфыном, хлеба не просит, а сунам лестно : мы теперь, подумают суны, всю географию с астрономией переделали, как и завещал Мао Цзедун, - Пришвин с валуна скатится.
     А мамыньки ! Чует Пришвин, что прет из чащи рощ сохатый, тычет рогом в зад его ватиновый, спущает с валуна - то. Катится Пришвин вниз, в распадок, успевая думать, что, не иначе, пророк Соситапыч, ишь, возвестил, что Пришвин скатится, он и катится.
     - А почему ты думаешь, - бросается к Пришвину Соситапыч рукой растопыренной, - что ты есть Пришвин ? В документе у тебя так прописано ? Так я тебе могу сто документов на предъявителя предъявить, где чорным по белому будет вписано, что податель сего тоже Пришвин. Мамка с папкой тебе поведали, что ты Пришвин ? Так знай, Пришвин, что папка у тебя Лев Абрамыч Шляфман, житель таежный, а вместо мамки прочерк, заверенный Худойбердыевым, тоже, так сказать, отсюдова. Га ! - торжествует Соситапыч, возвышаясь над трепещущим от ужаса Пришвиным.
     Если бы не купцы - смерть Пришвину. Сгорели купцы, по законам природы так, химицкая реакция это, кислород, вся х...ня, короче, любое твердое тело, что ложится в огонь, рано или поздно сгорает. Смотрит Соситапыч на ходики, осознает, что не рано и не поздно, а самый вечер. Вынает из - под шапки знатной ухо и прислушивается. Услышав что - то, склабится, говорит Пришвину - то как понимающему :
     - Говнецом несет, Пришвин. Никак крыса рунета вечериночку построила, тут же дичь эту в   "Инстаграм " и поместив, знайте, мол, люди доброй воли, что у российских жидов с жидовками мозга не было и нету, не будет никогда, и не хрен ожидать зарождения хоть каких примитивных инстинктов внутри их покрытых скромным парховизмом черепов.
     Куксится Пришвин, наслышан о крысе, уж лучше, думает Пришвин, нехай меня Соситапыч ухойдакает или тунгусы живьем сожрут. А тунгусы не будь дурны, но к Пришвину и подступают. Видит Пришвин, что и не тунгусы это вовсе, как ему в вечереющих сумерках попритчилось, а роботы ! Гудят, надвигаются.
     - Кто ты, Соситапыч ? - еще более умаляется Пришвин перед техницким могуществом Соситапыча. - Человек из будущего ? Или просто оборотень, зачаровавший меня напрочь ?
     Смеется Соситапыч, дает приказ роботам обождать мальца, не кипешевать пока, повертывается к Пришвину и жутким таким голосом напротяг да и говорит :
     - Я, грит, и не Соситапыч, грит, и не будущий человек, грит, и не оборотень, грит, а есть я, грит, Гагарин.
     Шатается лежа на земле Пришвин, белея, но смотрит во все глазыньки и убеждается : в - натуре Гагарин. Форма на ем майорская, улыбка невыразимая, в кармане ксива с наименованием, что есть сей человек Гагарин, а не х...й собачий, короче, все по понятиям. Делать нечего - надо каяться. Встает Пришвин во весь рост, кланяется Соситапычу в пояс и начинает величание.
     - Ой, прости мя, люд космический !
     - Грехи, - сурово подтверждает Соситапыч, неприметно для Пришвина подавая знак роботам.
     - Не рассмотрел я под личиной Соситапыча Гагарина - ту !
     - Так и есть, - не отказывается Соситапыч, хитро перемещаясь, чтобы, понимаешь, по центру кадра стоять.
     В общем, понял только тута Пришвин, что это путиноиды новое кино патриотское мастырят. Плюнул в сердцах и удалился. В пространство. Идет и ругми ругается :
     - Ну, понимаю же, что до геополитицкой катастрофы катили Чапаи и Щорсы, в девяностые бабцы голые поперли, гниде Жванецкому в Кремле разрешили литературное слово  " сука " пользовать, яичню вот на двадцатом году правления несменяемого мудака начальство разрешило, но никогда, чую, не пойму простейшей вещи : зачем им мучать жопу, коль срать не умеют по - жизни. Точнее, только вот срать они и умеют. Так почему бы им всем, русакам, хохлам, бульбашам, то есть, пить вино и ездить на рыбалку, ничего не сымая, не пиша или пися, не уверен в грамматике славянской, не говоря даже, чисто так молча и невидимо ?
     А с дубу ответствует Пришвину птица - дятел :
     - А потому, Пришвин, что без наглядности нету примера живого. А так любой, кто увидит, услышит, прочтет, сразу пропитается и поймет : как не надо. Как не надо все, Пришвин !
     Радуется Пришвин, осознавая, что начал понимать язык птиц. Дай, думает, к зверям и насекомым прислушаюсь. Жалит его как раз в этот самый момент ситуации в лоб комар. Пищит : " Мудак ты, Пришвин, раз думаешь, что понимать чего начал. Ты, Пришвин, грибов откушал, а там среди свинушек и груздков псилоцибиновый попался, вот тебя и глючит как падлу. Ты зенки - то открой ".
     Открывает зенки Пришвин и видит численник на стене. Там чорным по белому прописано, что как есть теперь месяц март на Ладоге, то эмчээсники непременно спасают традиционных рыбаков, ежегодно откалывающихся на одной и той же льдине, а до того был Новый год, потому приемные покои забиты и хирурги с ног валятся, а вот, например, вчера было двадцатое апреля, выходит по всему, что все белые и разумные праздновали день рождения великого человека, коему просто не хватило ресурсов, так как влезшие в кусалово после Пирл - Харбор могучие Штаты кого хошь раздавят мощью своей. Или, как вариант, оставят кишеть, типа Ирана или путлеровской Рашки, в говне и отстое. Численник врать не станет, ему дел нет до суеты людской и пропаганды жидовской, ложит численник с прибором, он просто и тупо даты кажет, намекая, что завтра вот тоже днюха породившего Гитлера лысого ублюдка, чего праздновать белые и вменяемые никогда не станут и не будут.