Великий путешественник

1.

Сергей Петрович Совенко, преподаватель географии с двадцатилетним стажем, не старый еще, в сущности, крепкий мужчина с только лишь зачинавшимся серебром в черных густых волосах, сидел один в пустом классе, глядя за окно на весеннее солнечное утро. Эта была его традиция. Уже много лет приходил он в школу задолго до начала занятий, здоровался со старенькой техничкой Верой Николавной, по совместительству выполнявшей обязанности школьного вахтёра, проходил на третий этаж в класс географии, прикрывал двери и, закинув ногу за ногу, просто сидел, глядя на двор и слушая ту неповторимую утреннюю тишину пустой школы, которая бывает возможна лишь в этот ранний час. Порой он вскакивал и принимался расхаживать по пустому классу. Всё здесь было ему привычным и родным. Старые потёртые парты, картины и цветы на подоконниках. Пыльные шторы и географические карты на стенах. Пахнущая сыростью и мелом доска и его скрипучий, но надёжный и такой удобный стул у учительского стола. Иногда Сергей Петрович любил присесть за парту и глядеть на своё рабочее место из глубины класса, словно представляя себя учеником, вспоминая давно ушедшее отрочество своё и тихонько, про себя, улыбаясь.
Так проходило около часа, пока Сергей Петрович не начинал слышать, как школа, за дверями класса, пробуждается от ранней утренней дрёмы, наполняясь сперва робкими, а после всё более шумными и гулкими звуками шагов, весёлыми голосами детворы, гамом и суетой – в общем привычными звуками этого места. Тогда он вставал, приоткрывал дверь кабинета, чтобы можно было видеть коридор, глядел на часы и ждал, когда данный Верой Николавной звонок, разнесшись по этажам школы, наполнит его класс лицами учеников: задорными или сконфуженными, бодрыми или заспанными, такими разными, но неизменно юными и живыми.
Он стоял у доски и глядел как ребята забегали в комнату. Толкаясь, подпрыгивая, размахивая сумками, наполняя класс - ещё так недавно пропитанный утренним покоем и тишиной - задорным смехом, гулом перемешивающихся голосов и стуком учебников, падающих на парты, а, порой, и летящих на пол. Мало-помалу бардак затихал. Дети усаживались на свои места и всё чаще бросали взгляды на него, словно пытаясь уловить, в каком он сегодня настроении и о чем думает. Застывший у доски, он казался им как будто не живым. Неотъемлемой частью класса. Неподвижной статуей в лучах утреннего солнца.
Наконец звучал второй звонок. Класс затихал и поднимался с мест. Теперь на него смотрели почти все. А он смотрел на них. По их глазам он почти точно мог сказать, кто сегодня не выучил урок, кто не выспался, а у кого на уме были дела куда более важные и интересные, нежели вопросы какой-то там географии. Молча и чуть улыбаясь одними глазами, обводил он взглядом ребят, а затем всегда бодрым и приветливым голосом здоровался и приглашал их садиться. Класс как будто облегченно вздыхал и, гремя стульями, опускался за парты, немедленно возвращаясь вновь к оставленной возне, тихому перешептыванию и сдавленным смешкам. Эта была традиционная пятиминутная передышка, пока Сергей Петрович делал несколько шагов к своему столу, скрипел стулом, усаживаясь и доставая классный журнал, листал его, в поисках нужной страницы, аккуратно ставил дату и, еще раз, предварительно окинув класс глазами, приступал к главному таинству, заставлявшему весь класс замереть и почти не дышать: проверке домашнего задания.
В этот момент в комнате снова была почти такая же тишина, как утром, когда он сидел здесь один. Лишь тихое сопение да шелест страниц учебников слегка нарушали её. Сергей Петрович медленно вёл ручкой по списку учеников, будто нарочно продлевая эти мгновения тишины, а затем, собравшись с силами и, наконец определившись, останавливался на чьей-то фамилии, с силой прижимал кончик стержня к листу журнала, как будто боясь передумать, и, наконец, вызывал избранного ученика к ответу. В это мгновение по классу пробегал вздох облегчения, а пораженная точным попаданием Сергея Петровича жертва либо задорно спешила к доске, если урок был выучен, либо, в противном случае, медленно плелась, опустив глаза в пол, или пытаясь поймать взгляд повеселевших одноклассников, в попытке найти помощи и подсказки.
Закончив с проверкой домашнего задания, Сергей Петрович по обыкновению неспешно поднимался со стула и, подхватив указку, начинал расхаживать у доски, принимаясь за освещение новой темы. Обрадованный тем, что самая напряженная часть урока позади, класс расслаблялся. Спины становились ровнее, а шепот в рядах – увереннее. Однако же Сергея Петровича уважали. И слушали всегда прилежно и внимательно. Благо, урок он рассказывал неизменно четко, бойко и интересно. Предмет его дети любили, и на уроках, по большей мере, царила атмосфера порядка и заинтересованности.

2.

Так было и в тот день. Пятница, двадцать первого апреля, выдалась солнечной и особенно тёплой. Зайдя в класс сегодня еще раньше обычного, Сергей Петрович первым делом распахнул окно, впуская в комнату свежий, пахнущий пылью и солнцем воздух, а затем, опершись о подоконник обеими руками, несколько минут стоял, глядя в небо, на бегущие облака и слепящее солнце в пронзительной небесной синеве.
- Не правда ли, красиво? – вдруг услышал он незнакомый голос за своей спиной.
От неожиданности Сергей Петрович вздрогнул, чуть было не опрокинув с подоконника цветочный горшок. Однако, тут же собравшись, уже спокойно и намеренно неспешно повернулся - и тут вновь вздрогнул. В классе было совершенно пусто. Нахмурившись, Сергей Петрович секунду помедлил, после чего прошел к двери, и, распахнув её, выглянул в коридор. Там также было пусто и тихо.
“Чёрт знает что”, – подумал он – “видимо, послышалось”.
Снова притворив дверь, он вернулся к окну, но возвращаться к созерцанию утреннего неба за ним не стал. Внутри засела какая-то невнятная тревога и, пытаясь избавиться от противного чувства, Сергей Петрович прошёл к столу, уселся на стул и принялся листать учебник, убеждая себя, что неплохо было бы повторить сегодняшнюю сложную тему, перед уроком. Конечно, он обманывал себя. Все темы, даже самые сложные, за годы преподавания, знал он прекрасно. Год от года в его курсе появлялось не так много нового. Все земли были давно открыты. Все моря и горы названы. И, если не считать политических карт, прочие уже давно и прочно оставались неизменными и для Сергея Петровича родными и знакомыми. Однако, внутреннее напряжение, вызванное странной галлюцинацией, почему-то не давало ему покоя, и он погрузился в чтение учебника:

“Великие путешественники и их географические открытия.

Если рассматривать периодизацию Великих географических открытий, то первыми, кто подарил западному миру новые маршруты и безграничные возможности, стали португальские мореплаватели. От них не отставали англичане, испанцы и русские, которые также видели в покорении новых земель большие перспективы. Их имена навсегда вошли в историю мореплавания.
Бартоломеу Диаш – португальский мореплаватель, который в 1488 году в поисках удобного направления в Индию обогнул Африку, открыл мыс Доброй Надежды и стал первым европейцем, оказавшимся в водах Индийского океана.
Христофор Колумб – именно с его именем связывают открытие в 1492 году целого континента – Америки.
Васко да Гама – командующий португальской экспедицией, которому в 1498 году удалось проложить прямой торговый путь из Европы в Азию.
В течение нескольких лет, с 1498 по 1502 годы, Христофором Колумбом, Алонсо Охедой, Америго Веспуччи и многими другими мореплавателями из Испании и Португалии было тщательно исследовано северное побережье Южной Америки. Однако знакомство с западными завоевателями не принесли местным жителям ничего хорошего – в погоне за легкой наживой те проявляли себя крайне агрессивно и жестоко.
Васка Нуньенс Бальбоа – в 1513 году отважному испанцу первому удалось пересечь Панамский перешеек и открыть Тихий океан.
Фернан Магеллан – первый в истории человек, который в 1519-1522 годах совершил кругосветное путешествие, доказав тем самым, что Земля имеет форму шара.
Виллем Янсзон – первым высадился на берегах Австралии в 1606 году.
Абель Тасман – открыл западному миру Новую Зеландию в 1642-1643 годах.
Сергей Совенко – русский путешественник и землепроходец, который смог найти пролив, соединяющий Азию с Северной Америкой.”

Сергей Петрович замер и протёр глаза. Ошибки быть не могло. Он еще раз взглянул в текст учебника, придвинув его ближе к глазам. Со страницы на него смотрело его собственное имя. Сергей Петрович, конечно, знал, что на этом самом месте должно стоять другое имя. И он точно знал какое. Но, почему-то, сейчас никак не выходило его вспомнить. То ли Семён, то ли и правда Сергей… Но уж точно, однозначно – не Совенко! В этом не было ни малейшего сомнения.
“Нет”, – сказал он сам себе – “нет, это какой-то бред. Наваждение.”
Он захлопнул учебник и бросил его на стол. Встал и стал расхаживать по классу. Затем, словно опомнившись, направился к двери и вышел вон из класса.
- Вера Николавна, у вас чайку не найдётся? – сказал Сергей Петрович, подойдя к столику вахтёрши – Что-то нездоровится мне сегодня, а столовая закрыта ещё. Выручайте, Вера Николавна.
- Сергей Петрович, что с вами? На вас лица нет, голубчик – захлопотала Вера Николавна – Да вы присядьте, присядьте. Вам плохо? Может врача?
- Да нет, всё в порядке – натужно улыбнулся он – не выспался видимо. В отпуск, в отпуск пора… Годы-то уже не те.
Вахтёрша спешно наливала ему чай и суетилась рядом. Сергей Петрович сделал несколько глотков горячей жидкости и почувствовал себя несколько лучше.
“Ничего” – подумал он – “сейчас урок начнётся, и вся эта блажь уляжется. А завтра, глядишь, суббота. Выспаться! Нужно хорошенько выспаться!”
Поблагодарив Веру Николавну за чай, он, явно приободренный, вернулся в класс. Школа уже наполнялась народом, и в этой окружающей суете Сергею Петровичу стало как-то спокойнее. Он присел на свой скрипучий стул и стал ждать звонка. Взгляд его упал на лежащий на столе учебник. Он было хотел ещё раз открыть его и убедиться, что наваждение прошло, но почему-то побоялся. Отодвинул книгу от себя и отвернулся к двери.
Раздался звонок. Поздоровавшись с классом, Сергей Петрович пригласил детей садиться и некоторое время также задумчиво сидел, словно позабыв, что следует делать дальше. Ещё немного помедлив, он всё же собрался с мыслями и уже повернулся к столу, потянувшись к журналу, как вдруг услышал, что дверь в кабинет отварилась. На пороге класса стоял мужчина в сером костюме и слегка улыбался. Сергей Петрович удивлённо поднялся и посмотрел на неожиданного гостя.
- Здравствуйте, Сергей Петрович – сказал мужчина.
- Здравствуйте – ответил неуверенно Сергей Петрович.
- Здравствуйте – почему-то также неуверенно и сбивчиво сказали дети, как-то нехотя и удивлённо поднимаясь из-за парт. Но Сергей Петрович не обратил на это внимания, так как весь было обратился на вошедшего мужчину. Тот показался ему смутно знакомым, и теперь Сергей Петрович судорожно пытался припомнить, кто же это был такой, чтобы не показаться невежливым и рассеянным перед всем классом.
- Здравствуйте-здравствуйте – повторил мужчина и, улыбнувшись, сделал несколько шагов навстречу Сергею Петровичу – моя фамилия Дежнёв, вы верно позабыли, Сергей Петрович?
Он ещё шире заулыбался и затараторил певучим высоким голосом, заискивающе вглядываясь в глаза учителю:
- Да вы не волнуйтесь, я новый завуч по воспитательной работе, мы с вами мельком виделись в учительской в понедельник, да так и не познакомились толком. Но это ничего-ничего. Пообвыкнем, познакомимся! Я поприсутствую? Вы не против? Присяду? – и он сделал вопросительный жест в сторону свободных задних парт.
- Да, да, извините, садитесь, конечно – сбивчиво пробормотал Сергей Петрович, несколько ошеломлённый напором гостя.
Дети вновь опустились на свои места, а за ними присел и новый завуч, проследовав к самой дальней парте в наиболее тёмном углу кабинета.
Сергей Петрович ещё немного помедлил, но всё-таки собрался с мыслями и, на радость повеселевших учеников, позабыв про домашнее задание, принялся рассказывать новый урок. Дойдя до темы великих путешественников прошлого, он немного стушевался и назвал лишь несколько фамилий. На ум ему снова пришло странное утреннее происшествие с учебником и он, как будто отмахиваясь от назойливых мыслей, перескочил эту тему и принялся за подробное описание первого кругосветного путешествия Магеллана и Элькано, а там, увлёкшись рассказом, не заметил, как пролетело время, и за дверью раздался звонок на перемену.
Сергей Петрович опустился на стул и почувствовал в себе какую-то особенную усталость. Он прикрыл глаза и слушал как дети, гремя стульями, вскакивают со своих мест, складывают в сумки учебники и спешно выбегают из класса. Просидев так несколько минут, он, наконец поднял глаза и оглядел комнату. В это мгновение он вдруг вспомнил о визите завуча, и о том, что тот, должно быть, всё еще здесь и, вероятно, захочет обсудить прошедший урок. Почувствовав, что сидя вот так на стуле, своим видом он выражает некоторое неуважение к визитёру, Сергей Петрович подобрался и, поднявшись, сделал несколько шагов в сторону дальнего угла кабинета, где недавно расположился гость. Класс уже почти опустел. Последние ученики, весело переговариваясь, выходили в коридор, как вдруг Сергей Петрович заметил, что задняя парта в углу совершенно пуста. Он остановился, оглядел еще раз теперь уже вовсе опустевший класс и снова нахмурился. Нежданный гость исчез также внезапно, как и появился.
- Конечно, он вышел сразу вместе с детьми, пока я сидел за столом – сказал себе Сергей Петрович – ничего особенно удивительного здесь нет. Только, спрашивается, зачем же он, черт возьми, приходил и почему ушёл, ничего не сказав?
- Да кто их, впрочем, разберёт – это начальство – выругался он и, вернувшись к столу, ещё раз опасливо посмотрел на учебник. Какую-то странную, необъяснимую связь ощущал он между утренним наваждением и таким странным визитом нового завуча. Однако и теперь заглядывать в учебник почему-то не стал, не открывая сунул его в ящик стола, взял ключи, журнал и свой портфель и, заперев дверь в кабинет, вышел вон.

3.

Минуя веселящуюся в коридоре ребятню, Сергей Петрович спустился на второй этаж, где находилась учительская. Уроков у него сегодня больше не было, и встревоженные мысли его несколько успокаивало то, что впереди были выходные и возможность отдохнуть.
- Выспаться! Непременно хорошенько выспаться! – твердил он сам себе, проходя мимо столовой и периодически здороваясь со встречными учениками и коллегами.
Войдя в учительскую, Сергей Петрович поставил в шкаф журнал и хотел уже было выскочить поскорее из комнаты прочь, как в самых дверях столкнулся со своим коллегой – преподавателем физики – Мишей Васильковым. Это был крепкий и всегда улыбчивый молодой человек, которому, пожалуй, больше подходила бы должность преподавателя физкультуры, нежели физики.
- Здравствуй, Сергей Петрович! – закричал Миша – как ты, дорогой? Куда спешишь? Чуть насмерть меня не зашиб!
Миша всегда был весел и бодр и охоч до разговоров по душам. Сергей Петрович знал это. Миша, впрочем, ему нравился, и они приятельствовали, несмотря на солидную разницу в возрасте.
- Привет, Миша – сказал он – рад тебя видеть! Я, видишь ли, отстрелялся уже сегодня – вот, думаю домой… Устал я что-то на этой неделе.
- Как же, понимаю, Сергей Петрович, дорогой ты мой! Сам как лошадь ломовая – ни отдыху ни продыху. Совсем там с ума посходили. Часы так и лепят, так и лепят. Благо хоть – уж лето на носу. Он дружески тряс руку Сергея Петровича, всё также стоя с ним в дверях.
- И то верно, Миша – согласился Сергей Петрович – заработаешься так, что уже блажь всякая в голову лезет, да мерещиться начинает. Вот, домой пойду уже, коли отпустишь меня, да выспаться хорошенько я намерен.
- Конечно-конечно, Серёжа, дорогой – запричитал Миша, впрочем, всё также не выпуская его руку из своей – отдохнуть, развеяться – это главное в нашем деле – чистая-то голова! Я тебя, дружище, поверь, лучше всех понимаю! Сам, представляешь, давеча, являюсь с утра пораньше в класс, сижу, готовлюсь к уроку, звонка жду. Тут уж и время подошло, а звонка всё нет да нет. Я на часы глядь – вроде и время верное, а тихо так, слышу за дверью – ни звонка, ни детей. Что такое, думаю, что за чудеса? Побежал вниз к Вере Николаевне, говорю: Что же ты, голубушка, Вера Николаевна, звонок-то не даёшь? А она машет на меня руками и отвечает: Да что же вы, Михаил Иванович, с ума сошли? Какой нынче звонок – воскресенье на дворе! Я, говорит, и так удивилась, когда вы в школу-то пришли, да в класс ключ потребовали. Ну, думаю, мало ли у них – дела какие могут быть. А вы вон оно что! Помилуйте, Михаил Иванович, говорит, заработались вы совсем – идите домой, отдыхайте!
- Ну ты представь, дружище – вскричал Миша, наконец выпустив ладонь Сергея Петровича и воздев теперь свои руки к потолку – представь – в воскресенье, стало быть, я в школу притащился! А думал - понедельник на дворе! А ты говоришь… Вот оно как! Да, да, верно – отдых-отдых нам с тобой нужен! Непременно! Обязательно!
Сергей Петрович дружески улыбнулся, похлопал Михаила по плечу и сказал:
- Верно говоришь, Миша, верно. Вот и отпусти ты меня-старика домой. Пойду, представь себе, да сразу спать и завалюсь. Сил моих нет никаких. Сегодня, знаешь ли, еще и нового завуча ко мне на урок подослали. Как его там... Дежнёв что ли? Припёрся, вообрази, ни с того ни с сего, урок отсидел да скрылся ни слова не сказав. Им бы только нервы трепать, окаянным…
- Дежнёв? Хм, не знаю такого – сказал Миша, поведя плечами – новый говоришь? Это они могут. Начальство-то плодить на тёпленькие места. Эх, Сергей Петрович, доля наша тяжкая. Тяжкая, да необходимая – оболтусов-то наших кто кроме нас научит? Дежнёв этот твой, что ли? Нет, нет Сергей Петрович… Этим-то только проверять ходить с умным видом, точно тебе говорю. А что простой учитель уже дни-то на неделе путает – это им всё равно. Не их ума дело.
С этими словами он еще раз пожал руку Сергею Петровичу и, наконец, посторонился, выпуская его из учительской.
- Ну, бывай здоров, Сергей Петрович, друг ты мой единственный! Отдохни там за нас двоих что ли! – Миша улыбнулся и, махнув на прощание рукой, прошел вглубь учительской, а Сергей Петрович, кивнув ему вслед, протиснулся наконец в двери и, спустившись по лестнице и, помахав Вере Николавне портфелем, покинул здание школы.

4.

Как же прекрасна и ярка середина весны! Когда мартовская грязь и переменчивость погоды уже уступают место стабильно тёплым денькам, последние следы снега безжалостно стирает тёплое солнце, а на деревьях начинают проглядывать свежие почки. Это время, когда хочется жить и дышать полной грудью. Когда ветер так свеж и молод, а небо так высоко и ясно.
Сергей Петрович любил эту пору. Он чувствовал, как будто бы весна делала его немного моложе. Вдыхая полные лёгкие прохладного воздуха, он ощущал бодрость и какую-то тихую, тёплую надежду, поселённую в душу этой новой весной.
Пройдя по школьному двору, он вышел в ворота и, перейдя дорогу, вошёл в парк, который располагался прямо перед школой. Он помнил этот парк с раннего детства, когда еще гулял здесь с за руку с матерью. И хотя он больше всего любил именно весну, но в его памяти этот парк оставался тем – осенним густым почти лесом, по которому они вместе бродили, шурша опавшей листвой, собирали кленовые и дубовые гербарии да желуди, а всё в жизни было ещё впереди…
Потом, уже юношей, он также часто бывал здесь. Сколько тропинок было протоптано бесконечными прогулками с друзьями, а позже и с девушками. Где-то тут, на пригорке - он помнил - его одноклассница впервые прижалась губами к его губам. Они сидели в траве, укрывшись ото всех, и всё болтали-болтали, а потом она просто притянула его к себе близко-близко, и он впервые узнал, что это такое - целовать девушку.
Почти каждый день он ходил через этот парк в школу. Сперва неуклюжим малышом за руку с мамой. Затем сам, с огромным портфелем за плечами, непременно бегом, полный молодых сил и надежд. Сейчас, как и прежде, он также вставал утром, выпивал неизменную чашку крепкого кофе и брёл через знакомый парк в школу. Но уже не бегом, а спокойно, как и подобает тому, кто идёт туда не учиться, но учить других.
Сперва Сергей Петрович не хотел задерживаться, а твёрдо решил как можно скорее дойти до дома и действительно прилечь поспать. Однако весенний парк был столь прекрасен и свеж, что уже через несколько минут намерения его изменились и он сбавил шаг, позволив себе смотреть по сторонам, вдыхая запахи пробуждающейся зелени и влажной земли. Дойдя почти до центра парка он настолько проникся весенним спокойствием, что присел на край лавочки у тропинки и стал просто наблюдать за окружающей его природой. На душе стало как-то особенно легко и светло, так что Сергей Петрович даже и вовсе уже позабыл про утренние неурядицы в школе.
- Не правда ли, красиво? – услышал он вдруг голос справа от себя.
От неожиданности Сергей Петрович резко вскочил и обронил портфель.
На другом краю лавочки, справа от него, заложив ногу за ногу, в сером костюме и с лукавой улыбкой сидел его утренний визитёр.
- Я говорю, не правда ли, красота какая, Сергей Петрович? – повторил он – Да вы присаживайтесь, чего вы вскочили? Неужто позабыли уже? Ну что же вы? Дежнёв! Разве не помните? Портфель обронили, смотрите, что же вы так неаккуратно, Сергей Петрович?
Сергей Петрович, всё еще не способный вымолвить ни слова, потянулся за портфелем, поднял его да так и остался стоять, переминаясь с ноги на ногу.
- Позвольте – наконец проговорил он – да откуда же вы? Да я же только… Да я же один, тут… Ах, боже мой – он запнулся и совсем растерянный стал оглядываться по сторонам, словно в поисках помощи.
- Ну что вы, Сергей Петрович, право слово – успокаивающим голосом заговорил Дежнёв – как же это так? Что значит – откуда? Я всегда тут и был. Как же вы меня не вспомнили? Ну полно, Сергей Петрович, успокойтесь. Присаживайтесь, не стойте! В ногах-то правды мало.
С этими словами он опустил руку куда-то под лавку и вдруг, вытащив оттуда учебник, протянул его Сергею Петровичу.
- Вот и учебничек у вас из портфеля выпал. Нельзя же так неаккуратно, Сергей Петрович, ну право слово.
Ошарашенный Сергей Петрович протянул руку и взял учебник географии. В голове промелькнула было мысль, что оставил он его в ящике стола в классе, а не клал в портфель, но, на секунду появившись, мысль эта так же быстро улетучилась, уступая место потоку прочих встревоженных и странных суждений и догадок, в изобилии переполнявших сейчас его.
- Спасибо – как-то автоматически прошептал Сергей Петрович, кладя книгу в портфель.
- Не за что, не за что, Сергей Петрович – продолжал серый костюм. – Так вот, я говорю, красота-то какая, верно? Вы как считаете? – и он взглянул ему прямо в лицо. Сергей Петрович поймал его взгляд и впервые всмотрелся в глаза Дежнёву. Что-то глубокое, затягивающее в себя, словно в бездонную воронку, было в этих глазах. Сергей Петрович попытался отвести, было, взгляд, но понял, что не способен. Он как будто тонул в этом пристальном, дурманящем взоре. Проваливался в бездонную черноту зрачков куда-то туда, где не было ничего, кроме пустоты и тьмы.
На миг учителю показалось, что его и впрямь втаскивает внутрь глядящих на него глаз, он попытался зажмуриться и понял, что также не может. Тогда, в панике, он вскрикнул, всплеснул руками и вдруг, потеряв равновесие, стал заваливаться на спину. Черные зрачки Дежнёва на миг сменились картиной пролетающих мимо деревьев и клочком синего неба, а затем всё погасло, и Сергей Петрович лишился чувств.

5.

Его разбудил будильник. Сергей Петрович резко вскочил и огляделся по сторонам. Поняв, что находится он в своей собственной постели,- немного успокоился.
- Господи, какой жуткий сон – прошептал он под нос – приснится же такое.
С этими словами он приподнялся и сел на кровати. Спустил ноги в привычные тёплые домашние тапочки и встал. На душе после кошмарного сна всё еще было тревожно. Прихрамывая, прошёл он в ванную, где долго умывался, фыркая и потряхивая головой. Затем, немного приободренный, вышел на кухню и поставил чайник, чтобы пока тот закипает, спешно одеться и, уже почти на ходу сделав несколько глотков горячего кофе, выбежать из дома, подхватив портфель.
Приходя в себя после ночного кошмара, Сергей Петрович немного замешкался и теперь опаздывал. Через парк он прошел бодрым шагом, отметив про себя, что, как правило, довольно людные в этот утренний час дорожки, были особенно пустынны сегодня. Несколько наверстав упущенное время, он резво взбежал по ступеням школы и поднялся в свой класс. Вера Николавна на своём месте отсутствовала, видимо, где-то прибиралась, готовясь к учебному дню. Сергей Петрович, обрадованный, что успел и еще даже выиграл немного времени побыть по обыкновению одному в утренней тишине класса, распахнул окно и хотел было присесть на свой любимый стул, как вдруг обнаружил, что вместо него у стола стоит железная табуретка.
Он слегка опешил и стал оглядываться по сторонам, предположив, что стул его, должно быть, перенесли, выполняя какие-то работы по мелкому ремонту в классе. Однако, так нигде его и не обнаружив, Сергей Петрович раздосадовано фыркнул и с обидой об утраченном любимом предмете пнул ногой злосчастную табуретку. Та же, на удивление, даже не шелохнулась, прочно стоя на своем месте. Сергей Петрович нагнулся поближе и, пораженный, заметил, что металлические ножки табуретки были привинчены прямо к полу. Притом выглядело всё так, словно сделано это было не только на совесть, но и довольно давно - поверх болтов лежала уже давняя, несвежая краска.
- Чёрт знает что такое – проворчал Сергей Петрович, в полном недоумении присев на табуретку и призадумавшись.
Словно всё еще не веря в происходящее, он вдруг вновь упал на колени и стал с ещё большей пристальностью рассматривать привинченные к полу ножки. Даже попытался открутить пальцами болты и поскрёб ногтем краску. Всё было безуспешно. Совершенно сбитый с толку Сергей Петрович поднял глаза в комнату и обомлел. Открывшаяся его взору картина была столь невероятна и безумна, что у учителя непроизвольно отвалилась челюсть, а сам он, как-то совершенно автоматически поднялся с колен и, абсолютно без сил, плюхнулся обратно на табуретку, неспособный оторвать взгляда от открывшегося ему зрелища.
Привычный и родной его класс изменился до неузнаваемости. Картины, карты, шторы – всё куда-то исчезло, оголив совершенно чистые белые стены. Неизменными остались разве что цветочные горшки на подоконниках и стоящие перед ним парты. А за партами сидели люди. Сперва, ошарашенный Сергей Петрович не смог различить их лиц, залитых ярким светом из окон, но через мгновение он сощурился и с ужасом разглядел лицо из его ночного кошмара. Это был Дежнёв. Без сомнения. Теперь Сергей Петрович четко видел это. В сером костюме, всё с той же странной улыбкой на лице, перед ним за партами сидел Дежнёв. Да-да, именно так – не за одной партой, а за всеми, за всеми партами в кабинете сидели и смотрели на Сергея Петровича не менее десятка Дежнёвых. Все как один – в серых костюмах, вперив в него свои бездонные глаза-воронки и улыбаясь, сидели и молча смотрели они на бедного Сергея Петровича.
Ужас сковал несчастного учителя. Глядя на молча сидящих одинаковых людей, Сергей Петрович попытался было что-то проговорить, но понял, что совершенно не способен вымолвить ни слова. Речь его была скована навалившимся на него безграничным необъяснимым кошмаром. Тогда Сергей Петрович попытался встать, или хотя бы пошевелить руками, но, к своему удивлению, нашел, что вовсе не способен двигаться, а руки, плотно сложенные на груди, не поддаются более его воле. С трудом оторвав взгляд от сверлящих его глазами Дежнёвых, Сергей Петрович взглянул на свои непослушные руки и вдруг обнаружил, что вместо привычного бежевого вельветового его костюма облачен он был в совершенно белую, до самого пола рубаху с длинными плотными рукавами, которые уходили куда-то за спину и, по-видимому будучи связанными там вместе, не давали пошевелиться.
В ужасе вскочил он на ноги и попытался бежать, но запутался в полах длинной рубахи и как подкошенный рухнул вниз. Лёжа на полу, ему показалось, что вокруг себя он слышит смех десятков одинаковых голосов и он понял, что это смеются над ним из-за своих парт Дежнёвы. Ему было не видно их лиц, но зато теперь ему была видна его знакомая родная классная доска. Она блестела, залитая весенним солнцем, а в центре её различил он выведенную мелом красивыми ровными буквами надпись: “Великий путешественник - Сергей Петрович Совенко”.
На миг Сергею Петровичу показалось, что голос возвращается к нему. Он что-то прокричал и тут заметил, как от двери в его сторону скользнула белая фигура. Извиваясь на полу, он не сразу узнал ее, и только когда она нагнулась над ним, различил, что это была Вера Николавна. Она была одета в белый халат, а в руке ее что-то поблёскивало. Через мгновение Сергей Петрович понял, что она держала шприц. Он вновь попытался что-то прокричать, однако голос его больше напоминал сдавленное мычание. Он почувствовал, как игла входит в его руку, и тут стало темно.               
   
6.

Он спал и видел сон. По черному бездонному океану, расправив белые паруса, нёсся его корабль. Он стоял на самом носу и глядел вдаль. Туда, где должна была ждать земля. Он точно знал, что она там. В руке он держал свой верный компас, голову его прикрывала просоленная черная треуголка, а на бедре поблескивала любимая сабля. Верные матросы его суетились на палубе: натягивали канаты, катили куда-то бочки с ромом и порохом. Он не глядел на них. Он смотрел только вперёд, туда, где ждала новая, не открытая еще земля. Он знал, что найдет её. Отыщет, во что бы то ни стало. И этот новый край: новый остров, а, быть может, и целый континент, назовут тогда его славным именем.
- Сергей Петрович, вы меня слышите? – прозвучал голос над самым ухом, развеяв такой приятный его сон – Сергей Петрович?
Он нехотя приоткрыл глаза. Незнакомая комната была залита ярким солнечным светом. Он лежал на кровати, а в изголовье её сидел человек в белом.
- Где я? – прошептал Сергей Петрович.
Человек в белом ласково погладил его по лбу и спокойным голосом проговорил:
- Не волнуйтесь, Сергей Петрович. Вы в безопасности. Теперь всё будет в порядке.
- Где я? – повторил Сергей Петрович, – Что это за место?
- Вы в больнице, дорогой мой, не беспокойтесь – ответил спокойный голос – у вас было обострение, такое встречается, особенно по весне и, если не принимать вовремя лекарства. Ай-ай-ай, Сергей Петрович, ну вы же знаете, как важно регулярно принимать лекарства. Ну да Бог с вами. Вы главное не волнуйтесь. Всё уже позади. Ваш приступ мы купировали. Теперь всё будет в порядке – он похлопал Сергея Петровича по плечу и встал. Сергей Петрович всё еще не мог разглядеть толком лицо говорящего, но голос того его успокаивал, да и сил еще что-то выяснять у него как будто бы не было. Хотелось вернуться обратно туда – в прекрасный сон, на нос корабля, несущегося по волнам. Туда, где было так славно и покойно.
- Ну что ж, отдохните еще, Сергей Петрович – сказал человек в белом халате – не буду более вам мешать. Сестра сделает вам укол. Поспите, а я зайду к вам попозже. Ну, до свидания.
И он скрылся из вида. Сергей Петрович прикрыл глаза и задремал.
Во сне он не слышал, как подходила к нему сестра, как сделала еще один укол, а после сидела рядом, поглаживая его по голове. Не слышал он как вернулся доктор и сделал несколько записей на планшете, что висел у его кровати, и где в заголовке красовалась надпись “Совенко Сергей Петрович. F20-3. Недифференцированная шизофрения”. Не слышал он и как доктор, с печалью в голосе, говорил сестре что-то о неэффективности терапии, галлюцинациях и неумолимом прогрессировании болезни, а сестра вздыхала и качала головой…
Лицо Сергея Петровича разгладилось, он тихо спал, чуть улыбаясь чему-то внутри себя.

7.

Стоял жаркий июль. Во дворе больницы остро пахло лавандой и розами. Зелёные тяжелые кроны клёнов мерно покачивались на слабом ветру, пряча в своей тени немногочисленных гуляющих по двору людей. Из дверей отделения вышла молодая сестра, поддерживая под руку не старого еще, довольно крепкого, но почти совершенно седого мужчину. Вместе они немного постояли на крыльце, а затем, спустившись в тень клёнов, неспешно побрели куда-то в дальний угол двора. Там, у самого забора клиники, был сколочен небольшой деревянный помост. Истинное предназначение его, обитателями больницы было давно забыто, и, оставленный теперь без присмотра и дела, он тихо ветшал и разваливался.
В этот угол двора заходили редко. Он был удалён от прогулочных дорожек и прятался в тени самых старых и разросшихся деревьев. Молоденькая сестра тоже не особенно жаловала это место, но седой молчаливый мужчина упорно шагал сюда, и она, невольно, повиновалась.
- Ну что вы, Сергей Петрович, опять на мостик взобраться удумали? – укоризненно проговорила девушка – ну что вас сюда как магнитом тянет, ей Богу?
Мужчина молчал. Дойдя до полуразрушенного помоста, он несколько секунд стоял, глядя то ли на него, то ли куда-то насквозь, а затем, мягко высвободив свою руку у сестры, уверенно шагнул вперёд и взобрался на трухлявые доски.
- Только я вас умоляю, Сергей Петрович, миленький, аккуратнее там – запричитала сестра, – Глядите, доски-то совсем прохудились! Того и глядишь – провалитесь!
Но он уже не слышал её. Подойдя к краю помоста, он замер, сложив руки на груди, и молча стоял, глядя куда-то вперёд и чуть вверх, сквозь густую крону окружающих деревьев. Ветерок нежно ласкал его лицо. Старые доски чуть поскрипывали под ногами. Он слышал этот скрип. Чувствовал влажный солёный ветер на губах. Чувствовал тяжесть обнаженной сабли на своём поясе и холод компаса в ладони. Он смотрел вперёд. Туда, где лежала вдали его земля. Он точно знал, что она ждёт его там. Ждёт, когда подойдет к ней его верный корабль, и он ступит на берег чтобы наречь её своим именем. Именем великого путешественника – Сергея Петровича Совенко.