Жизнь в цветных пятнах 29

Простить себя!
Сколько же раз приступала я к этой главе! Стараясь рассказывать всё точно, взвешено, даже рационально и ни разу не сумела справиться с такой трудной задачей.
И только душа понимает, для того чтобы простить другого человека, нужно прежде всего простить себя самого.
Но начнём по порядку.   

Закладки для книги, пачка цветных картонок. Катька по вечной детдомовской привычке украла их у меня. Конечно, я долго и упорно расстраивалась, тщетно искала их у себя в парте. 
А эта женщина  была её  воспитательницей, хотя очень много , работала и с нами, потому что два соседних класса нашего интерната всегда объединяли в группу, чтобы воспитатели могли подменять друг друга на выходные   и в будние дни, тем самым облегчая рабочую нагрузку.
И вот многострадальные закладки отыскались в Катькиных вещах.

Наши два класса построили у доски в линейку, человек то немного. Это классное собрание для разбора поведения нарушителей. Мы второй класс, они первый. 
Надежда Николаевна подала мне найденные закладки. Поставила пристыженную, плачущую Катьку напротив меня.
-  Бей её по лицу!
Раздался короткий, не принимающий возражений приказ. Я замерла и понимаю одно, что не хочу этого делать. Сколько же раз, до и после, я дралась с той же Катькой, другими девчонками и мальчишками. Школа есть школа, а тем более закрытая. Но даже полная праведной или нет злости я скорее отталкивала врага от себя, хватала его за плечи, бросала на пол или кровать если на то хватало моих веса и силы.
-  Бей её по лицу!
Громче, требовательней. Я не могу ей не подчиниться. Она же воспитательница, она сильней, умней, справедливей меня. Героиня настоящей бунтарской книги, наверное, сумела бы возмутиться, отстоять себя, а я подняла картонки и почти погладила ими Катьку по щеке.
-  Бей сильней! Чтобы почувствовала, чтобы поняла!
Да, именно так, Надежде Николаевне было мало символического жеста, нужно хлестать по-настоящему. И я хлестала насколько уж это у меня получилось.
А дальше был стыд за себя долгие, долгие годы, был вопрос, почему я всё же не отказалась?
И вот ещё один случай. Ко мне приехала мама. Придя в спальню Во время тихого часа Надежда Николаевна  поставила  нас босых на холодный пол всё в туже линейку возле кроватей и начала говорить.
-  Ваша дочь – злая, жестокая лицемерка! Она побила нашу Зиночку! Она заставляла девочек первого класса носить ей воду в тяжёлом тазике! Чтобы она могла искупать в ней своих кукол.
А Зиночку нашу я уронила во время игры, случайно, сама горько разревевшись вместе с ней, а дальше принявшись её утешать насколько это у меня вышло. И как сумели бы мы, две практически незрячие второклассницы: я и Лиля, заставить бойких, шустрых первоклашек делать для нас что-то без их добровольного согласия. Катька первая весело увлеклась такой авантюрой, и взяв своих подружек легко побежала нам за водой, потому что была способна лучше всех разглядеть ночного воспитателя. Но в каждом детском коллективе неизменно находятся тихие ябеды.

Теперь я стояла под ушатом холодной лжи.
  «Неправда! Неправда! Неправда! Неужели моя любимая мамочка сейчас ей поверит?!»
  Нет, мама не капельки ей не поверила, но она промолчала, не сказала ни слова в мою защиту.
     Обиделась ли я на неё? Тогда да, и очень сильно! В те годы я вообще часто на неё обижалась, потому что мама никогда не бранила тех детей, которые проявляли ко мне несправедливость. Другие родители то ругались, да ещё как. Однажды Лилин папа пообещал отлупить Данила и Катьку если они ещё раз пристанут к его любимой дочке.
  А моя мама давала всем к ней подходить, угощала других детей, привезёнными для меня продуктами, словно бы отнимая у нас короткие часы долгожданных встреч.
  Обычно, когда приезжали к другим, их родители, словно подчёркивали: это  наш самый любимый ребёнок, а все остальные чужие. И как-то само собой получалось, что мы рассеивались по школе, испытывая пронзительную боль в груди, потому что хотели к своей родной маме, стремились погреться у чужого тепла, которого нам не давали.
    Моя мама никого не отталкивала, согревая своим приездом не только меня.  Теперь я знаю, что это было правильно. Ведь в её присутствии даже у сироты Катьки не было длинных одиноких прогулок по коридорам и острой, как нож тоски.
  И эта неспособность заступиться за меня перед Надеждой Николаевной случилась не из-за страха или забитости жизнью, а из-за пришедшей в растерянность доброты, что не умеет видеть в других людях жестокость, особенно в педагогах, которым сам Бог велел быть честными и справедливыми.
Для них, моих близких советского поколения учитель – почти что священная профессия. А тут!..
И я сама ударила Катьку из этой, внушённой, семейной веры.
  День за днём, капля за каплей она истощилась, высохла и ушла, научив меня спорить с учителями и прежде всего с самой Надеждой Николаевной, сопротивляться преодолевая страх перед её властью над нашими классами. Мы все этому учились. Первая, безбашенная Катька, со слезами, отчаянием, неверием в собственные силы. И мы точно так же, робко и неуверенно, но вперёд.
-  Надежда Николаевна, а наших криков даже в соседнем классе никто не слышал. 
Произношу я тихо, страшась каждого своего слова и всё же набравшись решимости, когда она заявила, что нашу игру услышала вся школа.
А я то поняла, не так громко мы и шумели и потому сходила к соседям, спросила у воспитателя, не помешали ли мы их занятиям.
Маленькая, а всё-таки победа над собой.
Когда мы перешли в шестой класс, она вышла на пенсию. И словно бы для того чтобы показать нам, каким должен быть учитель и воспитатель с Большой буквы, в наших классах появилась Любовь Ивановна. Здесь я называю её настоящее имя из глубокого уважения и благодарности к ней.
Спокойно, без всякого лишнего крика и не оправданно суровых наказаний она научила нас, как чисто убрать в классе и спальне, дежурить в столовой.
-  Ребята, это деревянный пол, поэтому его надо мыть два раза.
  И мы работали старательно, хотели, чтобы Любовь Ивановна видела, насколько мы способные.
-  Лидочка, возле батареи пропустила.
Опускаюсь на корточки и тщательно перемываю оставленный участок.
Когда нашему Данилу внезапно захотелось залить горку льдом, чтобы по ней лучше скользили санки, уставшая от дежурства по школе Любовь Ивановна вечером повела туда оба наши класса дружной толпой с пластиковыми бутылками в руках, показывая, как залить горку так, чтобы она стала по-настоящему скользящей. Сколько же радости и перевёрнутых санок было у нас после этого удачного предприятия!
Если в школе гас свет наша воспитательница собирала нас возле себя и рассказывала весёлые истории из жизни своей и внуков, чтобы нам не было скучно и страшно.
И с нашим классом несколько лет до самого нашего выпуска Любовь Ивановна работала просто-напросто бесплатно, потому что, зная о её спокойной надёжности, директор школы ставил на нас педагогов с болезнями или большими семейными проблемами. Долгие месяцы и полугодия их не бывало на рабочем месте. А верная сердечному долгу воспитательница делала с нами уроки, убирала класс, зашивала нецелую одежду, в общем занималась тем, что в её обязанности просто не входило. 
А однажды на Новогодний карнавал ко мне не приехала заболевшая мама, которую я так ждала. Любовь Ивановна не стала говорить мне лишних утешительных слов, а просто взяла в руки книгу Василь Быков «Сотников» и начала читать вслух, весь вечер, не щадя своего голоса, потому что понимала, мою тревогу может немного унять только хорошая книга.
И как приятно вспоминать горячие оладьи, что она пекла с нами в специальной комнатке, выделенной старшеклассникам для приготовления нехитрой пищи, потому что девяностые и начало двухтысячных оказались для школы невезучими на обеспечение её продуктами.
А когда я и моя подруга из другого класса случайно проспали ужин, любовь Ивановна, конечно же, сначала нас основательно отругала, но потом уже почти около самого отбоя принесла нам заветный пакет, куда положила еду, взятую ею для себя, а ещё собранную понемногу у всех воспитателей.
Конечно же, педагоги не могут быть одинаковыми.
Наша холодноватая первая учительница отлично знала как хорошо научить ребёнка предметам, что проходят в начальной школе. Она методично и неуклонно работала с самыми отстающими. И пусть сердце не ощущало её тепла, зато запомнило её интересные открытые уроки, путешествия на её дачу и проведённые с нами разнообразные утренники.
Пришедшие ей на смену учителя предметники тоже имели свои собственные черты. Учительница Русского Литературы не умела никому ставить двойки и очень сильно переживала, если мы не разделяли её мнение по поводу того или иного литературного героя. Горячая, с очень быстрой речью, она водила старшеклассников в театр, устраивала экскурсии и прекрасные предметные недели.
  Это именно благодаря ей, классе в десятом я надела платье на громоздких, тяжёлых обручах, чтобы вести школьный вечер, посвящённый Ивану Тургеневу.
 А вот Математик, как настоящий педант не мог поставить хорошую оценку тому, в чьей тетради есть много помарок, даже если пример решён верно. Зато только благодаря ему, когда в нашей школе отключили отопление, ученики переехали в другой более тёплый интернат. Правда, произошло это уже после моего выпуска.
Учительница географии и одновременно наша классная руководительница делала с сиротами набеги на местные виноградники, чтобы чем-нибудь их подкормить. И только она одна приглашала на чай вместе с нами бабушку-вахтёршу, одинокую, ворчливую  и никем нелюбимую. И только благодаря этому мы дети узнали, насколько одинока эта женщина, пережившая войну, потерявшая всех своих родных и дорожившая нашей школой, как единственным местом, где она нужна.
   И Наша незабвенная режиссёр драм кружка, что кричала на меня во весь свой артистический темперамент.
-  Ты шипишь, как змея! Где вообще твой голос?! Разве можно настолько не слышать нот?!
Но вот вулкан отбушевал.
-  Лида попробуй зельц. Это очень вкусно! Я, наверное,   вас обижаю! Вот и Ваня от меня убежал!
Только в её кружке у ненужных другим, неинтересных, казалось бы, детей открывались неожиданные для других таланты.
   Но как же можно не вспомнить Наталию Семёновну, что бескорыстно посвятила себя вспомогательным классам,, от которых все отказывались. Их, умственно-отсталых детей с нарушениями зрения очень непросто чему-то научить. Она же билась с ними настолько, насколько могла, став для них и учителем, и воспитателем.
-  Они должны соблюдать чёткий распорядок дня, и лучше, если работать с ними будет один человек.
-  Как-то рассказывала она нам, заглянувшим к ней на огонёк. Приходя в спокойную атмосферу её класса, мне всегда хотелось сделаться немного лучше, чем я есть сейчас.   
-  С волками жить, по-волчьи выть. – Объясняла она мне в трудный час, когда заблудившись среди своих душевных сомнений, я вдруг решилась рассказать ей, что становлюсь более чёрствой и жестокой.
– Окружение всегда влияет на человека. Внешняя жестокость непременно проникнет в сердце, как не старайся себя от неё оградить. Ничего страшного с тобой не случилось.
Как нужны мне были тогда её мудрые слова.
И ещё две воспитательницы – мама и дочь. Мама к  тому же была учительницей биологии. Дочка оформила номерки на наших кроватях в форме цветов, делала с нами прекрасные аппликации, рассказывала на тихом часу интересные истории, чтобы нам не было скучно. Как восхищались мы её молодостью, умением рисовать, разнообразными знаниями.
Зато её неугомонная мама водила нас в душ, вымывала нам уши, стригла ногти. И пусть порой она сгоряча шумела на нас, только благодаря ей мы имели хотя бы какую-то ухоженность.
А как же наша горячая, неравнодушная немка, что писала нам тексты по Брайлю, потому что программа по иностранному поменялась, новые учебники не пришли. Но чтобы освоить другой язык, дети должны на нём читать.
  Стараясь сделать уроки иностранного интересней, она приносила в класс игрушки, которые шила собственными руками. Чудесную пару:  Пеппи Длинный чулок и клоуна она подарила мне, когда я выпускалась из школы.
-  Готовьтесь к тому, что не всё в жизни сложится так, как вы сейчас себе представляете. 
Говорила она однажды. Сколько раз помогали мне в жизни её простые слова.
Да, жизнь оказалась совсем не такой, как я её себе представляла.
Вспоминается, словно бы осторожными штрихами, что даже у неё Надежды Николаевны были прекрасные черты.
  Ведь это именно она дала мне главную отрицательную роль в сказке Колобок, которую мы ставили.
-  Вот увидите, У Лидуси получится отличная лиса!
  Как разглядела она в спокойной домашней девочке образ хищницы, что съела бедного колобка. Роль то мне, действительно, удалась.
И на её предметной неделе посвящённой химии я играла капризную принцессу, что никак не могли рассмешить, словно царевну Несмеяну, и только волшебные фокусы химиков исправили ситуацию.
 Отличные воспоминания, что не говори.
  Сколько же сил и времени отняла эта часть моего пути. А есть ли оно, прощение себе. Наверное всё-таки оно подошло совсем близко, если сердце с болью вспоминает ту, чьё участие в нашей жизни было для нас главным страхом. Ведь заставить её внушить нам этот страх способна только собственная боль, только неумение поступать по-другому.
Но возможность сочувствовать, на мой взгляд, есть только у тех, кого морально не раздавили, а потому жестокость в школе абсолютно недопустима, ведь детское сердце очень хрупкий сосуд, который взрослые могут безвозвратно разрушить.