Хамовники7. Часть2. Лев Толстой и все-все-все

 


 http://proza.ru/2022/12/14/790

   Как и три года назад, гранитный Лев  Толстой  в полном одиночестве стоял на белоснежной поляне своего  музея и созерцал роскошь ноябрьской пречистенской  перспективы. В сущности, ничего грустного в этой мизансцене не было.  А, наоборот, меня охватило чувство полного умиротворения, так как усилиями многих людей  сбылась мечта великого писателя: « всегда и в молодости, и теперь я больше всего любил быть один…»*

   Чтобы надолго не нарушать вечную медитацию гения,  после короткой фотосессии  тихонько на цыпочках уходим  из этой  зимней музейной нирваны.  И тут же за поворотом на бирюзовых пилонах  дожидается своей фотовспышки  пара гривастых  белых львов, как бы предвосхищая  дальнейшие  наши львиные встречи. За  коншинскими  львами хорошо виден транспарант, натянутый над входом  в только что покинутый нами Центральный дом ученых.  Красным,  по-революционному примитивным шрифтом все Хамовники оповещаются, что этому  учреждению культуры исполняется  сто лет! Так что мы с вами попали на юбилей: ура, товарищи!

 Следующий намеченный заранее объект для съемки  – дом генерала Ермолова (Пречистенка,20), который  больше прославился благодаря открытой здесь в 1921 году  Школе  пластического танца Айседоры Дункан. Только  глянув на помпезный декор знаменитого особняка, любой может по-чеховски воскликнуть: «Люди, львы, орлы и куропатки…», так многолик набор персонажей лепнины. Этому архитектурному изобилию мы обязаны миллионеру  – Алексею Константиновичу Ушкову, воссоздавшему здесь, на московской земле, свой грандиозный казанский проект.
 
      Дело в том, что сначала студент Ушков задумал и построил роскошный особняк в центре Казани, чтобы очаровать тамошнюю профессорскую дочь  - Зинаиду Высоцкую. По легенде ему удалось растопить девичье сердце с помощью архитектора Карла Людвиговича Мюфке  и получить  согласие красавицы на брак. Карл Людвигович был совершенно свободен в выборе выразительных средств и трате ушковских  денег.  Богатством убранства этот дворец мог бы поспорить  с  московским особняком  Коншиной. Но «счастье» длилось недолго, после трех лет страданий супруги расстались.  Однако краеведы считают, что дом в Казани строился уже после свадьбы Ушкова и Высоцкой.

  Но вернёмся в Москву.  Архитектурное де жа вю  Ушкова  свершилось:  на Пречистенке появился дом очень похожий на казанский и увенчанный такими же причудливыми куполами (последние, к сожалению, не сохранились). Автором проекта выступил всё тот же К.Л. Мюфке.  В московском доме был устроен  большой зал с  зеркалами до потолка. Здесь вторая жена  Ушкова – Александра Балашова,  прима- балерина  Большого императорского театра, могла совершенствовать своё танцевальное искусство. Но и московский шедевр  зодчего Мюфке не смог долго послужить  верой и правдой его заказчику. На этот раз в дело вмешалась Революция. В 1921 году чета Ушковых покинула Россию навсегда…

  Тогда же, в 1921 году, поддавшись на уговоры и обещания наркома Луначарского, в Москву приехала известная  американская танцовщица  -   Айседора Дункан, где для осуществления амбициозных  хореографических проектов ей был предоставлен дом  Ушкова и Балашовой на Пречистенке. Сюда же она после первого  знакомства привезла  поэта Сергея Есенина, который вскоре стал её мужем. В это же самое время  Ушковы прибыли в Париж и поселились в доме, который совсем недавно принадлежал Айседоре. Выбор был обусловлен тем, что в данном  парижском особняке тоже был репетиционный зал, и Александра Балашова-Ушкова успешно продолжила свою балетную карьеру в Париже.

  На пять минут отвлекаемся на вывеску  времён НЭПа, обнаруженную совсем недавно  реставраторами под слоями краски: « АРТЕЛЬ ХЛЕБОПЕК БУЛОЧНАЯ». Табличка на стене дома № 15 извещает нас, что вывеска эта красовалась здесь до  конца 20-х годов, значит и Есенин, и Булгаков, и все-все-все, проходя мимо, бросали на её простецкий шрифт беглый  рассеянный взгляд…

  Наперебой рассказывая друг другу невероятную историю обмена домами двумя знаменитыми  танцовщицами-переселенками - Александрой и Айседорой, мы медленно идем вдоль по Пречистенке к зданию бывшей Частной гимназии Льва Ивановича Поливанова, куда в 1881 году Лев Николаевич Толстой отдал на обучение двух своих сыновей  - Илью и Льва. Считаете? Два ученых льва у особняка Коншиной и ещё три Льва породы гомо сапиенс.

  Сразу за домом Ермолова-Ушкова-Дункан открывается вид на здание бывшей Пречистенской пожарной части. На старинной фотографии хорошо видна деревянная каланча, на галерее которой круглосуточно дежурил часовой. Высота башни  составляла десять метров, а, учитывая то, что находилась  она на крыше трёхэтажного дома, то с неё прекрасно просматривались все окрестности, и на любой «огонёк»  из ворот части  под набат колокола выезжал конный пожарный обоз. Я так и вижу этих отважных  парней в медных касках, спешащих на пожар. Лица героев полны решимости одолеть любого огненного  дракона…

  Поговаривают, что нынешние хозяева дома №22 (а владение это сейчас принадлежит МЧС России) одержимы идеей восстановить  утраченную после революции  пожарную каланчу. Лично я - за! Но тогда будет справедливо воссоздать и купола Мюфке на доме Ушкова.

  Так-так, смотрим налево: здесь прямо напротив  пожарной части  на пересечении с Барыковским переулком должна находиться женская гимназия Арсеньевой. Так и есть! Дом №17/10. Это один из немногих здешних особняков, чей фасад не выходит на красную линию улицы, а прячется от туристов в глубине двора и следит за ними сквозь ограду огромным полуциркульным глазом мезонина. А вон юные гимназистки ХIХ века прильнули к окнам, привлечённые тревожным звоном колокола и проездом по Пречистенске бравых  пожарных.
 
   Сохранились многочисленные рассказы очевидцев, что шума, производимого пожарной частью, было предостаточно и днём, и ночью. Грозный предводитель архаровцев,  «Легенда российского сыска», московский обер-полицмейстер, а затем и гражданский губернатор нашего города - Николай Петрович Архаров ( не путать  его с братом - Иваном Петровичем, жившем тут же на Пречистенке по уже известному нам адресу: д.16)  мирно уживался в этом доме будущей гимназии с громкими соседями-огнеборцами. А вот не менее легендарный Денис Васильевич Давыдов продержался здесь всего два года с 1835 по 1837 и был вынужден по причине ужасного шума, а также из-за невозможности содержать такое большое  московское  имение, отказаться от идеи прожить в своём доме на Пречистенке до гробовой доски. Причем история продажи  неспокойного  владения на этот раз носила скандально-поэтический характер. Герой войны 1812 года, партизан и поэт, друг А.С. Пушкина - Денис Давыдов вознамерился выгодно продать государству сей не покорившившийся ему крепкий орешек в качестве резиденции для обер-полицмейстера  Москвы, мотивируя такое предложение тем, что здесь уже жил Архаров, занимавший  с 1781 по 1784гг именно такую государственную должность. С этой же целью Денисом Васильевичем было написано следующее хулиганское стихотворение, которое даже по его просьбе друг Пушкин опубликовал «с цензурными  искажениями»  в III части «Современника» за 1836год:

 В дни былые сорванец,
Весельчак и веселитель,
А теперь Москвы строитель,
И сенатор и делец,
О, мой давний покровитель,
Сохрани меня  отец,
От соседства тёмной тучи
Полицейской саранчи,
И торчащей каланчи,
И пожарных труб и крючий.
То есть попросту сказать:
Помоги в казну продать
За сто тысяч дом богатый,
Величавые палаты,
Мой Пречистенский дворец.

  Интересно, что в наше время на стене архаровского особняка  можно найти две памятные доски, на одной из которых коротко излагается  трагикомическая история  продажи дома, а на второй  - начертаны последние пять строк только что приведённой мною челобитной.

  Однако усилия двух поэтов не произвели должного впечатления на адресата – А.А. Башилова, и  казна выбрала другой, не столь дорогой вариант под жилище главного полицмейстера. Но всё же наш пречистенский мученик Денис Давыдов уже через год  нашёл покупателя на «дом богатый» и удалился в тишь своего сызранского имения, а в Москве после этого бывал лишь наездами. Стоит здесь отметить, что в советское время в прославленном дворце располагался Ленинский райком КПСС, и, по словам очевидцев, в местном скверике можно было совершенно спокойно посидеть на скамейке. А теперь ворота культурно-исторического «объекта» наглухо закрыты от нас.

  Берём на заметку, что в доме напротив под номером 22, теперь есть Музей Федеральной противопожарной службы в Москве, а в 2017 году в его дворе открыт  восьмифигурный бронзовый памятник  героям-огнеборцам, и идём дальше по чётной стороне  мимо двух великолепных доходных домов – напоминаю, к очередной запланированной цели сегодняшней прогулки – так называемому Дому Охотникова, который в 1876 году  арендовал  Л.И. Поливанов для своей частной гимназии.

  Первый по курсу  доходный дом № 24/2, стоящий на углу Чистого переулка, аккурат  за зданием пожарной части - это и есть знаменитый «калабуховский» дом, куда Михаил Булгаков поселил профессора  Преображенского из «Собачьего сердца». Здесь до революции жили сразу два дяди Булгакова по материнской линии(оба- врачи), у одного из них – Николая Михайловича Покровского будущий писатель  гостил в 1917 году. Понятное дело, Николай Михайлович и стал прототипом Филиппа Филипповича. А вот уже  в повести  у дома №24  появились  признаки дома № 13 по той же Пречистенке, где мы знаем, писатель  тоже бывал в коммуне художников из «Бубнового валета», как то: мраморная парадная лестница и бельэтаж…

  Неудивительно, что почти десять лет спустя, в 1925 году Михаил Булгаков снял жильё именно в Обуховом(переименованном в 1922 году в Чистый)переулке, но теперь в доме № 9, который в 2013 году «был снесён до фасадной стены». Здесь в двух комнатках на втором этаже, прозванном голубятней, писатель вместе со своей женой Белозерской-Белосельской прожил полтора года, а затем пара переехала в стоящий неподалеку дом  в Малом Лёвшинском переулке, вероятнее всего, под номером 4. Вообще именно Пречистенка с прилегающими к ней переулками и была самым любимым московским уголком Михаила Булгакова…

   Выходит, ни родственников Булгакова, ни самого Михаила Афанасьевича не смущало соседство с громогласными соседями, но так как к этому времени Пречистенская пожарная часть уже обзавелась автомобилем, то жители  Обухова переулка  могли  «наслаждаться» триумфальными проездами героических пожарных на самодвижущемся агрегате…

  Никак нельзя обойти вниманием и дом №28 – это  доходный дом Исакова, построенный в 1906 году Московским торгово-строительным акционерным обществом Якова Рекка по проекту своего главного архитектора Льва, заметьте, Николаевича Кекушева( шестой лев найден). Дом Исакова является настоящим произведением искусства, и специалисты по праву считают его одним из лучших образцов стиля модерн в Москве. Действительно, кружевной  фасад этого дома можно разглядывать часами: разновеликие оконные проёмы ведут взгляд зрителя всё выше и выше, где под самой крышей происходит апофеоз декорирования, а с двух сторон круглого слухового окна парят над Пречистенкой скульптуры  Просвещения и Строительства. Разумеется, есть здесь и фирменный знак знаменитого архитектора – маски львов на металлическом козырьке. Оказывается, модный европейский стиль Art Nouvear, в котором выполнялись многочисленные постройки общества Рекка, современники так и прозвали: рекковским…  Кстати, Лев Кекушев  долгое время арендовал квартиру именно в этом доме, сначала один, а потом  и с семьёй, которой пришлось покинуть особняк на Остоженке, также построенный Львом Николаевичем.

   Первоначально оба дома, и «калабуховский», и «рекковский», стояли на определённом расстоянии друг от друга, а по  линии Пречистенки от дома к дому шла металлическая ограда. Но в 1925 году между ними под номером 26 бесцеремонно втиснулся серый образец советского неоклассицизма. И теперь уже почти век по дороге от Чистого переулка до «цековского» сквера путника сопровождает отвесной стеной коалиция из трех совершенно разных сооружений.

   Ещё одна архитектурная  заплата современности на монументальном полотне Пречистенки - кирпичная многоэтажка, построенная в  1968 году и стоящая в глубине небольшого садика. Когда прошлым  летом, выходя из Мансуровского переулка, я впервые увидела это нестройное нагромождение разноцветных лоджий, совсем по-южному заполонивших весь фасад и сверкающих миллионами бликов, я изумилась диссонансу  данной декорации, возникшей в перспективе древнего переулка. К тому же сей застеклённый ковчег служит ещё и фоном для памятника великому русскому художнику Василию Сурикову.

  - Кто же посмел построить тут себе такие советские  «хоромы»? – был первый мой вопрос.  И тут же возник  ответ, - наверняка самые-самые ответственные работники какого-нибудь самого-самого авторитетного  ведомства.

    Очень долго я рылась в Интернете,  надеясь найти организацию, решившуюся возвести на Пречистенке среди памятников архитектуры, столь несуразное, но очень комфортабельное  сооружение.  Но все ресурсы как воды в рот набрали. И только на сайте, который предлагает в аренду квартиры в Хамовниках, я прочитала, что  здание принадлежало ЦК КПСС. Это, конечно, очень напоминает рекламный  ход, но  это же очень похоже и на правду. И потом, зачем врать? Ведь всё равно жильцы потом узнают всю подноготную у соседей.

  На том же сайте я виртуально прогулялась по сдающимся внаём апартаментам: дом построен по индивидуальному проекту, потолки - 3,1 м, толстые стены, панорамные окна…  То есть то, что я сначала приняла за лоджии, оказалось удлинёнными окнами. Нет, лоджии тоже есть, но они, как и в обычных наших панельных домах, идут вертикальными блоками по четыре штуки.

  Из трёхкомнатной квартиры на седьмом этаже я полюбовалась совершенно грандиозной панорамой арбатско-пречистенских крыш во главе со шпилем  высотки на Смоленской площади. Каких-нибудь сто двадцать тысяч – и можно целый месяц наслаждаться  здешними видами, тем более,  что окна выходят на обе стороны. Планировочка-то  -  что называется: «Вам и не снилось»…

   А из кухни квартиры на втором этаже  через тюлевую занавеску  можно разглядеть ярко-розовый силуэт потёмкинского дворца. Помните, в первой части пушкинскую запись в альбоме:

   Когда Потемкину в потёмках
   Я на Пречистенке найду…

   Впрочем, в 1831году, когда был написан этот экспромт, дворец Потемкина выглядел совершенно иначе, а именно так, как его выстроил здесь в 1810 году А.А. Тучков-старший – генерал-майор артиллерии в отставке. Это было лаконичное здание в стиле строгого классицизма. Поразительно, но  усадьба Тучкова практически не пострадала  во время  наполеоновского пожара, хотя  почти вся Пречистенка тогда выгорела…

   Алексей Алексеевич Тучков в отличие от четырех своих братьев непосредственно в боевых действиях Отечественной войны 1812 года не участвовал, но «играл активную роль в формировании Московского ополчения и в организации снабжения войск», за что получил от Императора АлександраI именную грамоту «За вклад в победу над Бонапартом и последующие благодарения Отечества». У Алексея Алексеевича было восемь детей. Один из его сыновей – полный его тёзка Алексей Алексеевич Тучков(1800-1878гг) стал декабристом, а другой  - Павел Алексеевич( 1803-1864гг) был пять лет  с 1859 года Московским  военным генерал-губернатором.

   В 1817 году  этот дом № 21/12  покупает  граф Сергей Павлович Потёмкин, прозванный современниками русским Лукуллом за роскошные приёмы, которые он устраивал здесь для своих гостей. Сергей Павлович увлекался изящными искусствами, литературой и был признанным авторитетом в области искусствоведения. Так что на Пречистенке  Александр Пушкин разыскивал в темноте не только прекрасную графиню Елизавету Потемкину, но и её мужа – им было о чем поговорить. 2 марта 1831года Елизавета Петровна Потёмкина была посажённой матерью со стороны жениха на свадьбе Пушкина и Гончаровой.  Невеста  и посаженная мать изумили собравшихся своей красотой…  И после свадьбы поэт и один, и с супругой  часто бывал с визитами в этом гостеприимном доме. Оба  брака плохо закончились, но сейчас, весной 1831-го года ещё никто об этом  не знает, и шампанское течет рекою…

  В сравнении с Тучковыми, чьих отпрысков приходилось нумеровать во избежание путаницы, Потёмкины сильно проигрывают, так как так и не обзавелись потомством, а в 1841 году пара окончательно рассталась, тогда же и пречистенский особняк был описан за долги. Сергей Павлович – последний из рода Потёмкиных по мужской линии  умер в 1858 году в Санкт-Петербурге. Такова была печальная участь  московского Лукулла…

   Д-а-а, и так каждое утро видеть из окна розовое, с вазонами на крыше, совместное  творение архитекторов Кампиони и Каминского и постоянно вступать в интрактивный  диалог с историческими персонами прошлых веков?! Вот уже и последний владелец этого дома-музея – ценитель и собиратель русской и западной живописи  - Иван Абрамович Морозов возник на мостовой. А кто это рядом с ним? Да это же сам Лев Кекушев, который и переделал здешние интерьеры в выставочные залы для обширной  морозовской коллекции картин. Он же воплотил в жизнь идею несгораемой комнаты, где в случае форс-мажора можно было спрятать сокровища.
 
  Я достаю из сумки свой театральный бинокль, и в его много чего повидавших линзах преломляются до размера идентификации новые бронзовые скульптуры Зураба Церетели, расставленные по обе стороны от входа в Академию художеств. Морозов и Кекушев тут же превращаются в Леонардо да Винчи и Микеланджело.

 - Нет, нет, убегаю из партийного дома и побыстрее. Ах ты боже мой, у них и лифты «по индивидуальному проекту»…  Возвращаемся в 17 ноября 2022 года. Только напоследок  осмотрим место, где в Малом Лёвшинском переулке был снесён «булгаковский» дом №4. Говорят, он был на месте вот этой трансформаторной будки, и одной стороной, по словам Белозерской-Белосельской, выходил  на Пречистенку.

 Проходим мимо выставочного и антикварного конгломерата, расположенного в пристроенной к дому №30 галерее. В следующий раз обязательно сюда зайду. Вот интересно, а как использовались эти торговые помещения в период развитого социализма? Может быть, тут был спецраспределитель? А может, пристройка появилась позже? Чего только не происходило в 90-е годы… Надо будет поспрашивать у старожилов.

  Возвращение в реальность прошло  успешно: бронзовый памятник Сурикову в белоснежном антураже зимы выглядит более монументально, чем летом в окружении чахлой зелени. Василий Иванович сосредоточенно размышляет над судьбами Родины и новыми историческими сюжетами своих картин. Снег красиво присыпал и сюртук художника, и его мольберт…

  А ведь почти на всех полотнах Сурикова действие происходит зимой. Сразу перед глазами встаёт весёлый переполох «Взятия снежного городка». Мы тоже  устраиваем маленький турнир, воображая себя арсеньевскими гимназистками: снежки из пречистенского снега лепятся легко и в цель попадают моментально. После увековечивания этой снежной битвы у всех на экранах смартфонов одна за другой появляются картины Василия Ивановича, многие из которых он писал здесь в Хамовниках – в квартире на Плющихе.

  Трудно передать выражение лиц моих однокурсниц, одновременно обнаруживших в Интернете дату, когда боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова была « с цепью на вые» насильственно перевезена из дома своего деверя, где она тогда проживала, в Чудов монастырь. Путь этот занял буквально несколько минут, так как и дом, и монастырь находились в Кремле неподалеку друг от друга. А уже оттуда вскоре непокорную инокиню Феодору отвезли на подворье Псково-Печёрского монастыря в Белом городе( на месте нынешней Смоленской площади, там, где мы только что видели шпиль  Министерства иностранных дел). Один из этих моментов и запечатлел Суриков на своём огромном полотне, которое все мы имели удовольствие созерцать в Третьяковской галерее. Но поскольку Суриков не стремился к абсолютной достоверности, и сестра- сподвижница Морозовой – Евдокия Урусова на картине идет за санями, а на самом деле она сидела рядом, закованная в цепи, то и место действия вполне может быть условным.

  Немая сцена изумления наконец закончилась, и мы одновременно произнесли эту дату: 17 ноября 1671 года. То есть именно день в день, когда мы в 2022 году гуляем  по Пречистенке, 351 год назад, случилось это трагическое событие русской истории, которое  с  таким блеском отразил Василий Иванович Суриков. Не зря всё-таки друзья по цеху прозвали художника композитором, и я думаю, не только за то, что Суриков был мастером композиции, но и за ту музыкальность, буквально излучаемую его картинами.

  Теперь, когда мы узнали, что Суриков жил и работал в Хамовниках, и что вокруг его памятника сосредоточились дворцы, занятые теперь исключительно художественными учреждениями, местоположение монумента, открытого ещё Лужковым и Церетели в 2003 году, кажется вполне оправданным.

 Совершенно поражает ещё и то, что Толстого и Сурикова, чьи памятники стоят теперь на Пречистенке, связывали дружеские отношения. Познакомились они в 1879 году в библиотеке Румянцевского музея и в первый же день вместе пошли домой пешком( благо жили они по соседству), оживлённо разговаривая по пути. Возможно, они даже здесь проходили, а, может быть, шли переулками, свернув пораньше с бульвара. Толстой знал эту местность досконально.

  Дружба двух титанов продолжалась десять лет, пока друзья вдрызг не разругались в один день. Вернее, ругался один Суриков и даже обозвал Толстого «злым стариком», и, поверьте, у него была веская на то причина. Узнать, как поссорились Лев Николаевич и Василий Иванович можно очень просто: набрать в поисковой строке этот запрос. Но только, чур, после нашей экскурсии. Ведь именно теперь нас ждут с вами самые интересные встречи. Тем более что мы  уже дошли до Поливановской гимназии, куда Лев Николаевич  Толстой  запросто зашёл осенью 1881 года и договорился с директором  Львом Ивановичем Поливановым, чтобы два его сына были приняты в это частное  учебное заведение «сверх списка». Семья Толстых снимала тогда дом в Денежном  переулке, как говорил сам писатель «ворота в ворота» с гимназией.

  Сначала Толстой хотел отдать сыновей в государственную гимназию на Волхонке, но там у него «потребовали предоставить гарантии благонадёжности» его отпрысков. На что Лев Николаевич ответил, что он « в собственной благонадёжности не может никого заверить, а не то что в благонадёжности третьих лиц». И хотя обучение у Поливанова стоило в пять раз дороже и составляло в младших классах – 180, а в старших – 250 рублей в год, великий писатель пошёл на эту отцовскую жертву. И теперь его сыновья могли заслушиваться лекциями самых лучших московских университетских преподавателей, участвовать в постановке спектаклей по пьесам Шекспира, и даже влюбляться в воспитанниц Арсеньевской гимназии. Говорят, воздух здесь просто звенел от обоюдных чувств двух гимназических коллективов. По дошедшей до наших дней легенде известно также, что учитель математики Игнатов, преподававший в обеих этих гимназиях, чуть ли не в своих карманах переносил любовные записки… Причём, влюблённые использовали математика в тёмную.

  Я тут же вспомнила, что сам Лев Николаевич, когда был женихом, не только написал   невесте целый трактат о своей непростой жизни до встречи с ней, но ему ещё и пришлось отбить Софью Андреевну у другого жениха, уже получившего согласие на брак.  Как всё-таки замысловато переплетаются порой людские судьбы. Этим несчастным отвергнутым был представитель дворянского рода Поливановых – Митрофан Андреевич, который в те времена был студентом Инженерной академии. Митрофан Поливанов дослужился до чина генерал-майора и мог бы стать для Софьи Берс вполне удачной партией, а к директору гимназии Поливанову они бы могли обратиться по-родственному. Но браки, как известно, заключаются на небесах, и мы не будем здесь с этим спорить.

   Идём вдоль бесконечно длинного фасада усадьбы Охотникова, ставшей именитой Поливановской гимназией, любуемся строгой красотой дорического портика, рассматриваем прячущиеся вверху за колоннами древнегреческие барельефы. Прямо над нашими головами на кронштейнах балконов второго этажа взлетают многочисленные  пегасы, как будто специально задуманные архитектором, дабы навсегда связать историю дома с миром искусства. Здесь до сих пор сохранился театральный зал, где располагался шекспировский кружок Поливановской гимназии. Связь времён не прерывается, и теперь в этом ампирном здании работают сразу две школы – художественная - имени В.А. Серова и музыкальная - имени В.И. Мурадели.

  Впереди шумит Бульварное кольцо, и уже виден последний угловой доходный  дом Лихутина-Жиро с вазами на воротах, который помимо своего архитектурного убранства знаменит ещё и тем, что здесь жил мой любимый художник – Михаил Врубель. А где ещё жить такому талантливому человеку, как не на Пречистенке…  Вместе со всеми другими гениями и, конечно, со своей «ненаглядной певуньей»  - Надеждой Забелой-Врубель (дом №39).

  Переходим на нечётную сторону и двигаемся в обратном направлении. Как отсюда  отлично просматриваются все семь барельефов с мифологическими сценами!  Мне ещё только предстоит разгадать эти сюжеты, а чуть ниже скульптурного повествования проходит так называемый меандр – узорчатый бордюр по-гречески, так ещё в ХVII веке остроумно прозвали его европейские архитекторы.  И действительно, как и предупреждают все путеводители, каннелюры доходят только до середины дорических колонн портика.

  Между Померанцевым и Еропкинским переулками аккурат напротив усадьбы Охотникова стоят  себе горя не знают как два богатыря доходные дома, одновременно построенные в 1910 году. Оба переулка, а также следующий за ними Кропоткинский  мы оставим на лето. Скажу только, что Кропоткинский переулок – единственный из здешних переулков, который, начинаясь на Остоженке, не заканчивается на Пречистенке, а пересекает её и продолжается вплоть до Большого Лёвшинского переулка, куда мы с вами, если помните, тоже собираемся наведаться в Музей-мастерскую А.С. Голубкиной( когда он откроется после реконструкции). Нельзя же умереть и так и не увидеть экспрессивный скульптурный портрет Льва Толстого.

  Сам же Кропоткинский переулок( до 1921 года – Штатный) получил своё нынешнее название в честь родившегося здесь в доме № 26  теоретика и идеолога анархизма -  Петра Алексеевича Кропоткина. В советское время и сама Пречистенка именовалась Кропоткинской, и это же имя носили  Пречистенская набережная и площадь  Пречистенских ворот.  И, конечно, станция метро «Кропоткинская», которая до сих пор продолжает называться именем легендарного князя, учёного, путешественника, географа, революционера-анархиста.

                * * *

  А мы поворачиваем в Мансуровский переулок, и, проходя мимо розовой  стены Академии художеств,  хором нараспев декламируем строки  стихотворения Цветаевой, посвященного  героям  войны 1812 года  и лично  Александру Алексеевичу Тучкову 4-му, сложившему свою голову на Бородинском поле:

Вам все вершины были малы
И мягок — самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!
Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик,
И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена…
И я, поцеловав гравюру,
Не знала сна…
О, как, мне кажется, могли вы
Рукою, полною перстней,
И кудри дев ласкать — и гривы
Своих коней.
В одной невероятной скачке
Вы прожили свой краткий век…
И ваши кудри, ваши бачки
Засыпал снег…

  В битве под Бородино героически сражались четыре брата нашего пречистенского  Тучкова, двое из них  - Александр и Николай погибли там. Маргарита Тучкова - жена Александра Алексеевича установила на месте смерти мужа обелиск.  В 1825 году после ссылки в Сибирь её брата - декабриста  Михаила Нарышкина, смерти отца  и сына  Маргарита  Михайловна переселилась в сторожку на Бородинском поле, а в 1840году, приняв постриг под именем Мария, она стала игуменьей основанного ею Спасо-Бородинского монастыря.

  Так вот какая была настоящая пречистенская Маргарита! – Воскликнула я, узнав о подвиге этой прекрасной представительницы древнего дворянского рода. Уверена, что и Михаил Булгаков, несколько раз в день проходивший мимо бывшего дома Тучкова, знал историю любви Маргариты и Александра. И внешность у  Маргариты Михайловны Нарышкиной( в первом  браке – Ласунской) была вполне подходящей: высокая стройная брюнетка с огромными зелёными глазами. А её муж – Тучков Четвёртый был до такой степени красив, что в высшем свете его так и называли - Аполлон. Жила Маргарита тут же неподалёку - на бывшем Пречистенском ( ныне Гоголевском бульваре) в доме, который считается одним из самых известных архитектурных сооружений Москвы(сегодня мы ещё  там обязательно побываем). Сейчас это дом №10, и в нём располагается Московский музей современного искусства, основанный Зурабом Церетели.

  И, кажется, здесь нам должна была бы явиться Марина Цветаева, написавшая в 1913 году эти волшебные строки, или её современник Осип Мандельштам, который бывал в доме Тучкова-Морозова  неоднократно как посетитель музея западного искусства, здесь же очарованный пейзажем Клода Моне он, наверное, и сочинил одно из лучших своих стихотворений: «Художник нам изобразил/ Глубокий обморок сирени/ И красок звучные ступени/ На холст, как струпья, положил…».  Но вместо них нас на полном ходу  обогнал Александр Сергеевич Пушкин – ну, точь в точь такой, каким он себя нарисовал в на полях рукописей: бакенбарды, цилиндр, крылатка и трость. Поравнявшись с нашей компанией, он слегка приподнял свой раритетный головной убор и весьма дружелюбно улыбнулся.

  Мы тут же восторженно замерли на месте, но на этом сегодняшние чудеса не заканчиваются: на горизонте замаячила ещё одна спортивного вида фигура. Батюшки, да это же Михаил Афанасьевич! Булгаков! Опёршись на палки, он разрабатывает старинные лыжи, на которых он обычно выезжал с ветерком отсюда, от дома Топлениновых, к Москве-реке. Вторая пара лыж поджидает на снегу спешащего к ней лёгкой походкой Пушкина. Оба писателя обмениваются крепким рукопожатием и без промедления улетают по направлению к следующему спуску к речке – Коробейникову переулку, причём Пушкин при этом ловко отталкивается от тротуара своей тростью…

  Почти одного роста, оба задорные, голубоглазые, два гения  Русской Литературы XIX и XX веков быстро исчезают из поля нашего зрения. Теперь мы спокойно можем рассмотреть самый вероятный прототип дома Мастера – скромное деревянное строение на каменном фундаменте: пять его окошек, одетые в наличники, грустно смотрят сквозь металлические решётки на многочисленных паломников, то и дело возникающих тут и жаждущих увидеть пристанище легендарного литературного героя. А также и  сам автор лучшего романа всех времён и народов «здесь в 1926-1932гг. неоднократно бывал», - о чём белым по чёрному всем сообщает заключённая в рамочку государственная охранная  грамота. И не только «бывал», но и жил по несколько дней в специально отведённой для него друзьями комнате с печкой и умывальником… И сочинял наш любимый роман «Мастер и Маргарита».

 А где же окна полуподвального этажа, в которых с приходом весны мелькали ноги прохожих? – тупо вопрошает у памятной доски каждый забредший сюда интересант. – «За мной, читатель», я покажу тебе заветные окна! Для этого нужно заглянуть во внутренний дворик с правой стороны, если смотреть на дом из переулка. Но счастье увидеть эти существующие наяву окна выпадает не каждому: дом №9, о котором идёт речь, до сих пор является жилым, и доступ во двор наглухо закрыт для посторонних.

  Со времени, когда братья Топлениновы, отстояли с помощью вездесущего Анатолия
Луначарского отобранный было у их семьи дом, прошёл целый век, а домик всё стоит, напоминая праздно гуляющим любителям российской словесности, что не горят не только рукописи, но и деревянные дома, хранимые нашей к ним любовью.

  Владимир Сергеевич и Сергей Сергеевич Топлениновы принадлежали к миру театра. Старший - Владимир был актёром, а младший - Сергей - художником-декоратором. В их доме, всегда открытом для гостей, царила по-настоящему творческая атмосфера.

  Немудрено, что Булгакова тянуло в этот приют комедиантов, тем более, что от его жилища до особняка Топлениновых было рукой подать. Как же прекрасны лица обитателей топлениновского рая на старых фотографиях! И Мака с Любой  в кругу друзей  - такие молодые и счастливые… На прощание Мака раздает всем билеты во МХАТ на премьеру своей пьесы «Дни Турбиных»…

  Совсем недавно я посмотрела (в первый раз) великолепный художественный фильм 1961 года -  «Друг мой Колька», и последующие изыскания в Интернетев очередной раз потрясли меня: автором сценария вместе с Хмеликом был, как выяснилось, Сергей  Александрович Ермолинский, который в середине 20-х годов тоже жил в доме Топлениновых и дружил с Булгаковым. Подумать только, мы с вами вполне могли застать на этой планете Михаила Булгакова! И он вполне мог сам написать сценарии к фильмам, снятым по его произведениям, ведь Ермолинский дожил до 1984 года, а он был младше Маки только на девять лет.. И Сергей Топленинов, и Сергей Ермолинский очень подходят под булгаковское описание Мастера.

  А мы идем дальше, обсуждая всех возможных прототипов Мастера. Почему исследователи романа Булгакова предлагают на эту роль Максима Горького? А шапочку, как у Мастера, носил не только он, а ещё, например, наш с вами Лев Толстой. А сам Булгаков разве не Мастер?! Даже Осип Мандельштам  попал в это сообщество прототипов… У него тоже была подобная вязаная  шапочка – в лагере… И Маргарита у него своя была -  жена Наденька… А я бы предложила ещё и Сергея Есенина, который, кстати сказать, проживал в 1925 году здесь же( в Померанцеве переулке) со своей Маргаритой – Софьей Толстой, которая нашему основному герою приходилась внучкой. Софья Андреевна младшая лечила поэта в психиатрической лечебнице, а после его смерти посвятила себя сохранению его литературного наследия.

 Слева возникает серая громадина посольства Сирии – образец северного модерна, доходный дом Лоськова, который главным образом известен тем, что здесь с 1926 года  жил  генерал Брусилов. Каких только прославенных царских генералов мы сегодня не повстречали на Пречистенке! Архаровы, Ермолов, Денис Давыдов, Тучковы. И вот новая встреча в Мансуровском – Алексей Алексеевич Брусилов, на чью долю выпали, пожалуй, самые тяжёлые времена. Обо всех перипетиях войны и мира, активным участником которых он был, генерал поведал в мемуарах, написанных в этом доме. Первая часть воспоминаний была завершена в 1922 году, а над второй частью писатель-главнокомандующий  работал до самой своей смерти в 1926 году и так её и не закончил.  В 1930 году вдова Брусилова вывезла заграницу весь генеральский архив и опубликовала там воспоминания мужа, где, как установила впоследствии советская экспертиза, она от имени Брусилова изменила их идеологический характер, пытаясь обелить генерала в глазах белой эмиграции. Невероятно, но осенью 1917 года во время октябрьских боёв до этого считавшийся заговоренным и неприкосновенным генерал Брусилов был ранен здесь осколками снаряда в своей квартире.

 Бросаем пристальный взгляд направо: там в целости и сохранности ожидает экскурсантов родительский дом Ивана Сергеевича Тургенева – ещё одного столпа отечественной литературы. Но нельзя объять необъятное! Посещение этого музея, так же как и трёх других его московских собратьев, мы тоже оставим на лето.

 - Какие такие собратья? - спросит вдруг раздражённо читатель, - поясните!

 - Ой да пожалуйста: дело в том, что модернизированный музей А.С. Пушкина( Пречистенка,12) не единственное  его архитектурное владение. Как гласит главная страница музейного сайта, ещё три объекта ждут любознательных путешественников по следующим адресам:1). Арбат, д.53- Мемориальный музей А.С. Пушкина на Арбате, 2) Старая Басманная, д.36 – Дом-музей Василия Львовича Пушкина и 3) Остоженка, д.37/7 – Музей И.С. Тургенева.

  Так-то… Спешу также сообщить своему терпеливому читателю, что только что пройденный маршрут был для меня терра инкогнито. Ну, может быть, пару раз я и проходила здесь: школьницей - в  Музей Пушкина( в компании своих одноклассников), а студенткой на Кропоткинской набережной разглядывала по мановению руки экскурсовода Дом Перцова на этой стороне Москвы-реки и палаты Аверкия Кириллова – на противоположной. И я доподлинно помню, что, не добрав баллов на истфаке  МГУ, я приходила с документами в «Мориса Тореза» сюда на Остоженку, переименованную в Метростроевскую, где основательно  измученная собственными абитуриентами дама в сердцах прокричала мне на весь гулкий коридор: «Своих девать некуда!»

 А раз в Иняз не взяли, делать мне тогда здесь было нечего. Рядом тысячами огней сверкал Проспект Калинина, в 85-м – старый Арбат наполнился  разными художниками в самом широком смысле этого слова, а по Гоголевскому бульвару можно было дойти до метро «Кропоткинская», а там, повернув налево, стать в длинную очередь, чтобы попасть на выставку в Музей изобразительных искусств имени Пушкина. А через пару часов, поднявшись по лестнице Клейна, прочитать имя  основателя музея  - профессора Ивана Цветаева, выбитое золотыми буквами, и, задыхаясь от пиетета, процитировать вслух  Маринины строки:
 
      Мы были дочери почти царя,
      Почти царевны…
 
 Да, любезные мои читатели, а по совместительству и писатели, очень просто ноябрьским морозным днём прогуляться вместе с друзьями по заповедным хамовническим переулкам, но трудно об этом написать с изящной  легкостью и вместе с тем насытить повествование всеми собранными историческими фактами. Кто хотя бы раз обращался к жанру  краеведческого репортажа, поймет терзания автора…  Поэтому, стоя посреди Остоженки и разглядывая найденного седьмого огромного льва на крыше того самого дома, который архитектор Кекушев построил для себя, а писатель Булгаков преобразовал в дом Маргариты, хочется словами Михаила Афанасьевича, написанными здесь в Хамовниках, громко прошептать: "Помоги, Господи, написать роман!"

 Продолжение следует…