Философия сегодня - ценности, перспективы, смыслы

Викентий Гонгало

Эссе участника
Международной научной конференции
«Философия сегодня: ценности, перспективы, смыслы»,
посвященной 55-летию философского факультета
Уральского Федерального университета
имени первого Президента России Б.Н. Ельцина

Людей неинтересных в мире нет,
Их судьбы, как истории планет:
У каждой всё особое, своё
И нет планет, похожих на неё.
Е.А. Евтушенко

1. Поэзия и Философия

Счастлив человек, взявший на вооружение формулу, выведенную французским летчиком и писателем Антуаном де Сент-Экзюпери: «Самая большая роскошь, это роскошь человеческого общения».
Следовать за мыслями замечательного человека, есть наука самая занимательная, – указывал А.С. Пушкин. Мы набираемся ума, запоминая слова мудрых, – подчеркивал казахский поэт, философ и просветитель Абай Кунанбаев; и я пытался, как умел, и следовать за мыслями выступающих философов и запоминать слова мудрых.

Когда я слушал выступления настоящих философов, в какой-то момент мне стало стыдно за то, чем я занимался, за то, что потратил впустую бесценный дар, ибо все, чем я занимался и, может, занимаюсь в силу необходимости, просто детские игрушки. Зато счастлив тем, что и мне удалось чуть-чуть прикоснуться к биению пульса философской мысли; пусть кому-то, может,  повезло больше, чем мне, зато я рад видеть других людей, тех, которые посвятили свою жизнь любимому занятию, и для кого философия стала делом жизни, кто думает и имеет смелость сказать то, что думает.

Я что-то копошился, а здесь довелось услышать, как говорят замечательные ученые-философы, имена которых слышал еще в Казахстане: Н.В. Бряник, Г.Э. Бурбулис, А.В. Перцев, В.Н. Руденко, В.В. Скоробогацкий, Г.Л. Тульчинский, М.Б. Хомяков.

Я был невероятно рад наблюдать, как ученые рефлексируют над философскими проблемами бытия, ведь философия это не столько то, что говорят, сколько то, что думают, о чем размышляют, или о чем молчат.

Конечно, неблагодарное это дело комментировать выступления замечательных людей, недаром когда ученик Канта Фихте вздумал трактовать взгляды своего Учителя, тот, прочитав опус, воскликнул ставшее знаменитым на века: «Боже! Помоги мне справиться со своими друзьями, а с врагами я и сам справлюсь!». Данная сентенция ясно показывает, как не просто складываются отношения между учителем и учеником, ведь займись изучением этого вопроса, то легко можно будет найти бесчисленное множество подобных примеров. Сам Кант обнаруживает здесь «человеческое, слишком человеческое».

С другой стороны, очевидно, что мы все нужны друг другу, как воздух, что мы связаны хотя и незримыми, но прочными нитями, однако трения всякой «пары» неизбежны и, верно, бывают чрезвычайно болезненны; зато, если суждено им быть вместе десятилетия, они настолько срастаются, что становятся одним целым, так что гибель (или «конец») одного, становится причиной гибели (началом «конца») другого. М.Ю. Лермонтов в стихотворении «Не думай, чтоб я был достоин сожаленья…» подчеркивал:
Я молод: но кипят на сердце звуки,
И Байрона достигнуть бы хотел;
У нас одна душа, одни и те же муки;
О если б одинаков был удел!..

Сам дьявол, у которого есть и своя логика и своя позиция, заявляет о том, что является частью мира:

 Фауст
Ты кто?

Мефистофель
Часть силы той, что без числа
Творит добро, всему желая зла.

Фауст
Нельзя ли это проще передать?

Мефистофель
Я дух, всегда привыкший отрицать.
И с основаньем: ничего не надо.
Нет в мире вещи, стоящей пощады,
Творенье не годится никуда.
Итак, я то, что ваша мысль связала
С понятьем разрушенья, зла, вреда.
Вот прирожденное мое начало,
Моя среда.

Фауст
Ты говоришь, ты – часть, а сам ты весь
Стоишь передо мною здесь?

Мефистофель
Я верен скромной правде. Только спесь
Людская ваша с самомненьем смелым
Себя считает вместо части целым.
Я – части часть, которая была
Когда-то всем и свет произвела.
Свет этот – порожденье тьмы ночной
И отнял место у нее самой.
Он с ней не сладит, как бы ни хотел.
Его удел – поверхность твердых тел.
Он к ним прикован, связан с их судьбой,
Лишь с помощью их может быть собой,
И есть надежда, что, когда тела
Разрушатся, сгорит и он дотла.
[Гёте И.В. Страдания юного Вертера: Роман. Фауст: Трагедия. – М.: Эксмо, 2006. с. 167-168].

Мефистофель
Что мне природа? Чем она ни будь,
Но черт ее соавтор, вот в чем суть.
Мы с жилкой творческой, мы род могучий,
Безумцы, бунтари. Взгляни на эти кручи.
Вся ширь земная – дело наших рук.
Теперь ты облетел ее вокруг.
В какой-нибудь из точек перелета
Спуститься ты не ощутил охоты?
Ты видел как-никак с высот своих
«Все царства мира и всю славу их». (Мф. 4:8)
[Там же, с. 542]


Мы живем в такое время, когда ценности и вещи поддельные (суть фальшивые) почти ничем не отличаются от настоящих, и немного тех, которые могли бы отделить одно от другого – доказательством этого являются бесчисленные способы обмануть нас или завести в тупик. Когда мы говорим о ценностях, то  думается, что это ценности преимущественно духовные, хотя общество потребления, кажется, постоянно ведет нас к ценностям большей частью материальным. И здесь, по сути, каждый должен решать свои проблемы с выбором ценностей самостоятельно, и от того, как он их решает, постепенно вырисовывается человек  как он есть. Но много надо вместить, чтобы научиться распознавать ценности настоящие и фальшивые.

Речи услышанных мною настоящих философов, действительно, золотое сечение, от них веет дыханием Весны, ты видишь, что тот дух молодости, здоровья и оптимизма, который витал тогда, в счастливые годы юности, по-прежнему живет в них. Мы находимся в том возрасте, когда люди уже не меняются, как говорится, что есть, то есть, но зато никогда не прекращалась борьба за умы молодых, или разве уже сердце человека перестало быть полем битвы? (Ф.М. Достоевский). Вспоминаются строчки из стихотворения «Оптимисты», кумира нашей молодости, Роберта Ивановича Рождественского:
Оптимисты!
Вас я зову!
Настоящих зову ребят!
Предъявить на планету права!
Дать земле молодую кровь,
разобраться, почём слова
в  самом яростном из миров.

Мы – дотошные.
Мы – громадные.
Наш характер упрям и ершист.
Не позволим себя обманывать
Мы, – которые вышли в жизнь!
Это нам, – крутым и бессонным, –
Миру будущее дарить…
Мы еще прикурим от солнца! –
Если только будем курить.

С каждой новой строчкой чувствуется почти физически, как накаляется атмосфера, кажется, еще чуть-чуть и – сверкнет молния и грянет гром!.. и кажется, это он про нас написал… иногда, заканчивая занятие по философии, эти строчки сами всплывают в памяти и просятся наружу… не уверен, что студенты понимают все до конца, но думаю, в каждой аудитории есть такие, ради которых ты туда входишь.


Неужели так можно было написать 60 лет назад?!. Сегодня так не напишут… сегодня пишут исключительно о реальности (Жак Фреско. Все лучшее не купишь за деньги…), сегодня слова романтика не услышишь, а тогда пели:
Понимаешь, это странно, очень странно,
Но такой уж я законченный чудак:
Я гоняюсь за туманом, за туманом,
И с собою мне не справиться никак.
(Юрий Кукин)

Всякое замечательное творение тут же подхватят некие остроумцы и обязательно спародируют:
А я еду, а я еду за деньгами,
За туманом едут только дураки.
……………………………….

Послушаем, что говорит о связи поэзии и философии поэт, переводчик и религиозный философ В.Б. Микушевич: «Между 1135 и 1150 годами митрополит Илларион, первый митрополит русин, как называет его «Повесть временных лет»  произносит свое  «Слово о законе и благодати», с которого начинается и русская поэзия и русская философия. В этом произведении то и другое сочетается, что для русской традиции характерно. Русская поэзия всегда философична, русская философия никогда  не пренебрегает поэзией и часто излагается в поэтической форме, что на Западе заставляет отрицать то, что это вообще философия, хотя отрицающие это сами  подвергаются влиянию этой философии».

«Слово это поэтический жанр, с которого начинается и русская поэзия и русская  философия. Но не только, это и жанр бытия. Евангелие от Иоанна говорит: «В начале бе Слово и Слово бе Бог и Слово бе Бог» (Иоан. 1:1) (Канал «Культура». 3 июня 2019 г. Магистр игры. Как нам даётся благодать).




 «В чем смысл жизни?..», – повторяет вопрос философов и поэтов экономист и исследователь всеобщей автоматизации и кибернетических технологий американский ученый Жак Фреско, – и тут же отвечает: «…с точки зрения практичности, реальности такие вопросы глупы»… «Философы, поэты, метафизики мало смыслят в жизни природы. Как ни трудно будет принять эту мысль большинству, единственным смыслом жизни является тот, которым ее наделяем мы, люди» (Жак Фреско. Все лучшее не купишь за деньги…с. 16), –  то есть, Фреско это знает, а больше никто не знает – но не от головы ли, или не из головы ли все происходит, прежде чем мы видим ту самую реальность, о которой так печётся автор книги «Всё лучшее не купишь за деньги»?  Может, действительно, смысл жизни в самой жизни и глупо задавать такие вопросы, но ведь человек не может себе не ставить таких вопросов, поскольку считает себя достаточно разумным для понимания таких сложнейших мировоззренческих проблем.


Омар Хайям, живший на рубеже XI-XII веков, вероятно, ставил те же самые вопросы о смысле бытия, какие мы ставим и сегодня:
Приход мой небу славы не доставил,
И мой уход величья не прибавил.
Мне так и не дано постичь, зачем
Я в мир пришел, зачем его оставил.
(Лирика. Из персидско-таджикской поэзии. М., 1987. с. 113)




2. Философия и преподавание философии

Всякое выступление это ведь всегда открытие нового, ты видишь, как человек говорит, ты почти видишь, как он думает, слушая, соотносишь мысль выступающего со своей собственной и, бывает, происходит чудо, ты словно находишь нечаянно единомышленника, убеждаешься в справедливости своих невысказанных положений или, как говорил мой учитель Феликс Августович Хомутовский: «Но я же, ученый, не один на белом свете рыбак. Улов, вероятно, бывает и у других. Здесь-то и появляется интерес ученого к инакомыслию, которое начинает рассматриваться как вполне правомерное мышление. И, оказывается, что принципиально иной подход к постижению мира дает огромнейший импульс и для своего собственного профессионального познания. Не случайно Эйнштейн лучшими учителями называл не только физиков (Маха), но и теологов (Августина). Умозрительно концепцию времени в эйнштейновском духе разработал именно Августин, решая «свои», богословские проблемы» [Философия в образовании // Национальные системы высшего образования в условиях глобализации. Материалы международной конференции. Т. 1. Петропавловск, СКГУ, 2001. с. 214].


В Северо-Казахстанском государственном университете, где я работал, мне в 2013 году дали вести курс «История и философия науки» у магистрантов. Я старался, чтобы магистрантам моим не было скучно: подбирал нужную литературу, у меня был курс, учебные пособия в трех частях «История и философия науки» Сергея Федоровича Денисова (Омск: ОмГПУ, 2007; 2010; 2014), две его монографии: «Сциентизм в метафизике» (Омск: ОмГПУ, 2011) и «Антисциентизм: конфликтность и негативность» (Омск: ОмГПУ, 2013); магистрантов пытался активизировать, давал задания, предлагал писать креативные листы (из коих за много лет собралась целая книга), демонстрировал поучительные фильмы, или отрывки из фильмов, проводил простые опыты, которые, как я заметил, вызывали интерес; на занятиях мы знакомились с биографиями выдающихся людей, людей науки, которым человечество обязано многими своими достижениями и открытиями; мы комментировали просмотренные фильмы, философские, исторические тексты и обыгрывали различные ситуации.

Воодушевляясь, я, бывало, входил в раж, экспериментировал, говорил, что думал, в общем, сильно рисковал. И вот, всегда во всякой аудитории есть всякие учащиеся, немало тех, которые убивают время; я раз даже подслушал разговор двух студентов, один говорит другому: «Пойдем на пару… убьём время», – неважно на какую пару, возможно и на философию, и вот иду в аудиторию, веду занятие и, выбрав паузу, говорю словно между прочим: «Мы повсюду учимся у древних, вот древний и заметил: «Пока ты убиваешь время, то время убивает тебя». В любой аудитории есть те, кому не всё равно, и тут надо сделать всё, чтобы не убить интерес – это архисложная задача (как говорил Ленин); ни в коем случае нельзя поступать так, как поступают иные преподаватели, показывающие студенту, что он ничего не понимает, наоборот, надо стараться, чтобы он понял, что всё это делается ради него одного, что мир для него, что именно он главное действующее лицо в аудитории, что он не просто так пришел сюда посидеть… когда сегодня говорили об ответственности (Г.Э. Бурбулис), то думается, таким образом и формируется это самое чувство с юных лет… и кому много дано, с того много и спросится.

Прошло 5 лет, и вдруг магистр Иван Бухонин, написал письмо и предложил разместить мои полудетские философские или литературные опыты   на сайте: https://gongalo.petropavlovsk.kz/  (если скажу философские – попаду под обстрел философов, а скажу литературные – попадёт от филологов, – а впрочем, любое сочинение можно просто замолчать).

Из десятков и сотен студентов или магистрантов обязательно, найдется такой, кто услышит как бьется сердце учителя (преподавателя, доцента, профессора), слушая выступления современных философов, невольно думаешь, что они, тогда студенты, сумели подслушать  как бьются сердца их Учителей: Михаила Николаевич Руткевича, Исаака Яковлевича Лойфмана, Владимира Васильевича Кима, – а это дорогого стоит, коли их имена живут в сердцах учеников более полувека.

И вот магистр Иван Бухонин представил меня философом. У нас философом нередко называют преподавателя философии, физиком – преподавателя физики, математиком – преподавателя математики, филологом – преподавателя филологии и т.д., однако думается, что главное определение все же каждого из названных это то, что он прежде всего, человек, а потом уже ученый, инженер, врач, учитель, летчик или философ; конечно, всякая специальность накладывает безусловный отпечаток на личность, но не происходит ли то, что за деревьями не видят леса, за лесом не видят деревьев (В.И. Ленин), ведь дать определение, или навесить ярлык, значит уйти в сторону, а суть или сущность между тем ускользает.
Быть философом,  это наверное, всегда идти по краю или, пользуясь образом И.А. Ефремова, по лезвию бритвы. Легко и приятно говорить о философии, уютно расположившись в домашнем кресле; действительно, древние, не принимали смерть в расчёт, то есть, жили так, будто смерти нет; правда, можно говорить о смерти, когда ты молод, весел, здоров и удачлив, можно говорить о чьей-то смерти: «Все умрем, но не в одно время»; «Не умрет тот, кто не родится»; «Смерть это нормально» (Алексей Бегак. Правила жизни); «Кто умер в этом году, тот не умрет в следующем» (Шекспир); «Чтобы обрести бессмертие, необходимо, как минимум, умереть» и т.д. и т.п. Но когда речь идёт о твоих близких или о тебе самом, то это не одно и то же – не надо путать, недаром близкий для всякого русского читателя Козьма Прутков (творческий союз братьев Алексея, Владимира, Александра Михайловичей Жемчужниковых и Алексея Константиновича Толстого) проницательно замечал: «Философ легко торжествует над будущею и минувшею скорбями, но он же легко побеждается настоящею» [Прутков Козьма. Сочинения. Вступит. статья В. Сквозникова. М.: Худож. лит. 1976. с. 121]. А.П. Чехов, врач по образованию и писатель по призванию признавался: «Самое страшное, что в этом ничего страшного».
Самая страшная истина может быть та, что «истин нет» (то есть, ничего нет), не потому ли поэт резюмировал:
А жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг,–
Такая пустая и глупая шутка…
(Лермонтов М.Ю. «И скучно и грустно»)

У И.В. Гёте эта же мысль выражена по другому:
Тебе уйти, мне – жить на долю пало,
Покинув мир, ты потерял так мало.
[Гёте И.В. Соч. в 10 т. М., 1976. Т. 2. с. 634]


Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья.
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошных одеяньях...
(Шекспир У. “Зову я смерть...”)

...Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит  она,
Все благо: бдения и сна
Приходит час определенный,
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход!
(Пушкин А.С. Евгений Онегин. Глава шестая, стр. XXI)

...Но и все же, новью той теснимый,
Я могу прочувственно пропеть:
Дайте мне на родине любимой
Все любя, спокойно умереть!
(Есенин С.А. “Спит ковыль. Равнина дорогая...”)


В известном смысле философия и поэзия, действительно, – сестры-близнецы, поэт и философ, как брат и сестра – тут и там скоро обнаруживается обнажённый нерв (сборник стихотворений В.С. Высоцкого так и называется «Нерв»; составитель и автор вступительной статьи Р.И. Рождественский), – и потому как тот, так и другой, первый попадает под удар. Философ и поэт – это всегда личность, а всякая личность неповторима и уникальна, как отпечаток пальца, хотя все представители одного человеческого рода – но кто там будет разбираться – кто прав, кто виноват?..
Когда в товарищах согласья нет,
На лад их дело не пойдет,
И выйдет из него не дело, только мука.

Однажды Лебедь, Рак да Щука
Везти с поклажей воз взялись,
И вместе трое все в него впряглись;
Из кожи лезут вон, а возу все нет ходу!

Поклажа бы для них казалась и легка:
Да Лебедь рвется в облака,
Рак пятится назад, а Щука тянет в воду.
Кто виноват из них, кто прав – судить не нам;
Да только воз и ныне там.
(И.А. Крылов. Лебедь, Щука и Рак)

«Кто виноват из них, кто прав, –  судить не нам; да только воз и ныне там», – поиск истины как оправдание и смысл философии, как это декларируется с Пифагора, доказывается не в публичных спорах, не на стадионах и не на трибунах; истину вынашивают, как мать вынашивает дитя, и ради нее идут на костер… словом, говорят, можно убить, вот нас и убивают, конечно, «морально», например, такими словами: «А если ты такой честный, то почему еще жив?!», –  или какими угодно другими. В связи с этим вспоминается замечательное стихотворение В.С. Высоцкого «О фатальных датах и цифрах», –там есть такие строчки:
«Слабо стреляться?!» В пятки, мол, давно ушла душа! –
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа –
И режут в кровь свои босые души!
…Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр, –
Томитесь, как наложницы в гареме!
Срок жизни увеличился – и, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время!

Также Фауст в одноименной трагедии Гёте спрашивает:
Что значит знать? Вот, друг мой, в чем вопрос.
На этот счет у нас не все в порядке.
Немногих, проникавших в суть вещей
И раскрывавших всем души скрижали,
Сжигали на кострах и распинали,
Как вам известно, с давних дней.
[Гёте И.В. Страдания юного Вертера: Роман. Фауст: Трагедия. – М.: Эксмо, 2006. с. 142]

  Русский поэт Дон-Аминадо  в стихотворении «Кто прав?»  отгранил вечный спор философа и поэта.
   У них был спор о тайне мира.
   Один – мудрец. Другой – поэт.
   Судьбой дана поэту лира.
   Другому–  опыт долгих лет.
 
   И, убеленный сединами,
   Мудрец смиренно изрекал:
  – Не создан мир великий нами,
   Но я в нем истину искал!
  …………………….
   И понял я, что тайна мира,
   Во всем сокрытая,– одна,
   Она в безгранности эфира
   И в малой капельке видна.
   К земле ли взор опустишь тленной,
   Измеришь мысленно ли высь,–
   Один указан путь вселенной,
   Один закон: живи! трудись!
 
  – О, нет! – восторженный и праздный,
   Ему ответствовал поэт,–
   Не сможет труд твой безобразный
   Пленить прекрасный этот свет!

   Послушай мерные напевы
   В прибрежном шуме тростника,
   Взгляни в глаза прекрасной девы,
   На краску крыльев мотылька!
 
   Послушай море в час прибоя,
   Как шепчут пенные струи!
   Внимай, как небо голубое
   Безумно славят соловьи!
 
   И кто сильнее и чудесней
   Певца пред смолкшею толпой?!
   Весь мир живет одною песней!
   Живи, поэт! Живи и пой!
 
  – Поэт! не нами мир устроен!.. 
  – Старик! Но тайна, тайна в чем?..
   ...Но в этот миг пришедший воин
   Отсек им головы мечом!..
  (последние две строчки просятся быть подчеркнутыми - В.Г.; ибо справедливо замечено, что есть нечто над нами).


Историк Наталия Алексеевна Нарочницкая справедливо указывает: «Замысел революции – это чудовищность, но такова данность, река истории течет в ином русле, революция, как катастрофа, как война, связанная с убийством многих людей, благом быть не может. Наша позиция – не становиться ни за одну из сторон, все это нами сотворено, а значит, наше, писал  Н.М. Карамзин». Никто и не пытался скрывать, что всякая революция суть народное бедствие, так, например, Ленин указывал, что никакая власть не падет, если ей не помочь упасть – но это еще мягко сказано, а вот жесткое высказывание, словно оправдывающее гибель сотен тысяч и миллионов людей: «Революцию  в белых перчатках  не делают».

Русский поэт М. А. Волошин свое отношение к революции сформулировал так: «Разве может быть что-нибудь страшно, если весь свой мир несешь в себе? Когда смерть является наименее страшным из возможных несчастий?». В основе этой позиции, лежала религиозность поэта, ведь именно религия во все времена учила оценивать события в перспективе вечности. Призыв М. Волошина в статье «Вся власть патриарху!» (газета «Таврический голос». 22 декабря 1918) был попыткой указать единственный,  по его мнению, путь к примирению сторон. Но для реализации этого призыва многомиллионные массы должны были предпочесть свои материальные интересы, за которые, прежде всего, шла борьба, духовным, что всегда было по плечу лишь единицам, – отмечают исследователи творчества поэта В.П. Купченко и З.Д. Давыдов.  Размышляя о гражданской войне в России в начале ХХ века, М.А. Волошин писал:
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
[Волошин М.А. Стихотворения. Статьи. Воспоминания современников / Вступ. ст. З.Д. Давыдова, В.П. Купченко. М.: Правда, 1991. с. 14-15].

Увы, единственный вывод, который народ делает из истории, это тот, что не делает никаких выводов, иронизировал Г.В.Ф. Гегель.

Человек, как боец, сначала бьёт, а потом уже осмысливает (и хорошо, если так), словно оправдывая сказанное Екклесиастом: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время раждаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное. Время убивать, и время врачевать…»[Еккл. 3:1-3].

Представляется уместным послушать, что такое философия в понимании математика, философа, общественного деятеля ХХ века, лауреата Нобелевской премии в области литературы Бертрана Рассела (хотя я и уверен, что все нижесказанное известно каждому философу): «Философия, как я буду понимать это слово, является чем-то промежуточным между теологией и наукой. Подобно теологии, она состоит в спекуляциях по поводу предметов, относительно которых точное знание оказывается до сих пор недостижимым; но, подобно науке, она взывает скорее к человеческому разуму, чем к авторитету, будь то авторитет традиции или Откровения. Все определенное знание, по моему мнению, принадлежит к науке; все догмы, поскольку они выходят за пределы определенного знания, принадлежат к теологии. Но между теологией и наукой имеется Ничейная Земля, открытая для атак с обеих сторон – эта Ничейная Земля и есть философия. Почти все вопросы, которые больше всего интересуют спекулятивные умы, таковы, что наука на них не может ответить, а самоуверенные ответы теологов более не кажутся столь же убедительными, как в предшествующие столетия. Разделен ли мир на дух и материю, а если – да, то что такое дух и что такое материя? Подчинен ли дух материи, или он обладает независимыми силами? Имеет ли Вселенная какое-либо единство или цель? Развивается ли Вселенная по направлению к некоторой цели? Действительно ли существуют законы природы или мы просто верим в них благодаря лишь присущей нам склонности к порядку? Является ли человек тем, чем он кажется астроному, – крошечным комочком  смеси углерода и воды, бессильно копошащимся на маленькой и второстепенной планете? Или же человек является тем, чем он представлялся Гамлету? А может быть, он является тем и другим одновременно? Существуют ли возвышенный и низменный образы жизни, или же все образы жизни являются только тщетой? Если же существует образ жизни, который является возвышенным, то в чем он состоит и как мы можем его достичь? Нужно ли добру быть вечным, чтобы заслуживать высокой оценки, или же к добру нужно стремиться, даже если Вселенная неотвратимо движется к гибели? Существует ли такая вещь, как мудрость, или же то, что представляется таковой, – просто рафинированная глупость? На такие вопросы нельзя найти ответа в лаборатории. Теологи претендовали на то, чтобы дать на эти вопросы ответы и притом весьма определенные, но сама определенность их ответов заставляет современные умы относиться к ним с подозрением. Исследовать эти вопросы, если не отвечать на них, – дело философии.

К чему тогда, можете вы спросить, тратить время на неразрешимые вопросы? На это можно ответить и с точки зрения историка, и с точки зрения личности, стоящей перед ужасом космического одиночества. …С того времени, как люди стали способны к свободному размышлению, их действия в бесчисленных важных аспектах оказались в зависимости от их теорий относительно природы мира и человеческой жизни и от теорий о том, что такое добро и что такое зло. Это так же верно относительно настоящего времени, как и относительно прошлого. Чтобы понять эпоху или нацию, мы должны понять ее философию, а чтобы понять ее философию, мы должны сами в некоторой степени быть философами. Здесь налицо взаимная обусловленность: обстоятельства жизни людей во многом определяют их философию, но и, наоборот, их философия во многом определяет эти обстоятельства» (обоснование философии – В.Г.) [Бертран Рассел. История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от античности до наших дней: В трех книгах. – М.: Академический проект, 2000. c. 9-10].

Правда, философия ставит больше вопросов и совсем не дает ответов, но ведь, как было отмечено в одном из выступлений, вопрос возникает тогда, когда есть ответ, стало быть, нам надо думать, что ответ где-то есть, и может даже совсем близко (В.В. Скоробогацкий). Б. Рассел представляется настолько убедительным, что лучше и не скажешь, поэтому приходится цитировать такой большой отрывок из его труда.
Все это, кажется, далеко не праздные, но глубокие, закономерные, любопытные вопросы, особенно для тех, кто решил посвятить себя такой непонятной науке  как философия, здесь же и обоснование философии.
Мысль об отношении к теологии вновь находим в «Фаусте» Гёте.
Маргарита
Ты в церковь не ходил который год?
Ты в бога веришь ли?
Фауст
О милая, не трогай
Таких вопросов. Кто из нас дерзнет
Ответить, не смутясь: «Я верю в бога»?
А отповедь схоласта и попа
На этот счет так искренне глупа,
Что кажется насмешкою убогой.

…Кто на поверку,
Разум чей
Сказать осмелится: «Я верю»?
Чье существо
Высокомерно скажет: «Я не верю»?
[Гёте И.В. Страдания юного Вертера: Роман. Фауст: Трагедия. – М.: Эксмо, 2006. с. 266-267]





3. Философия и духовная жизнь личности

Ю.И. Мирошников в рецензии на книгу И.Я. Лойфмана «Мировоззренческие штудии» отмечал: «Между философией и духовной жизнью личности существует глубинная связь. Каждая личность полноправна в выражении своей особой философской позиции… «Многоголосие – характерная философии. Мир философии полифоничен».
Согласно ортодоксальному марксизму, основные способы философствования обусловлены классовыми позициями мыслителей и основной вопрос философии (об отношении сознания и материи) существует для того, чтобы однозначно определить, с каким мыслителем мы имеем дело: с материалистом, отстаивающим интересы угнетенных, или с идеалистом, служащим верой и правдой эксплуататорам. Схема, что и говорить, чрезвычайно удобная и простая, но дело в том, что однозначно развести хотя бы известных европейских философов по двум «лагерям» невозможно. Попробуйте честно приложить эту схему к таким великим умам, как Аристотель, Декарт, Кант, Гегель... Да имеет ли смысл сегодня вообще озадачиваться вопросом о первичности? Характерная примета нашего времени: из учебной литературы понятие основного вопроса философии исчезло. Но вопрос вообще – типичная форма философского мышления – фиксирует внимание на непознанном, мобилизует интеллект на решение обнаруженных проблем. Невозможно забыть знаменитые кантовские вопросы: что я могу знать? что я должен делать? на что я могу надеяться? Как решается эта теоретическая и вместе с тем дидактическая проблема в системе мировоззренческих координат И.Я. Лойфмана? Исаак Яковлевич исходит из того, что генеральная задача философии – исследование сущности бытия человека в мире, которая «вскрывается на уровне предельных оснований цельности, смысла человеческой жизни». Вот он главный вопрос философии, ответ на который формулируется по-разному, в зависимости от избранных предельных оснований (природа, Бог, общество, индивид). «В зависимости от принятого основания формируется тот или иной способ философствования со своей предметной областью исследования – феномена бытия человека в мире, смысла человеческого существования и назначения собственно философии. Таковы зародившиеся в древнегреческой философии и широко представленные в философии ХХ века натурализм, теоцентризм, социоцентризм, антропологизм».



Сегодня, с позиций автора «Штудий», в дискуссии фундаментальных взглядов полноправное место занимает  теоцентрическое мировоззрение с его трактовкой основного вопроса как вопроса об отношениях Бога и человека. Отечественной культуре возвращено слово Бог с большой буквы, и это далеко не всем в нашем научном сообществе пришлось по душе. Даже материализм от понятия Бога не отказывается, ибо «в материалистической трактовке Бог есть воплощение человечности, общечеловеческих духовных ценностей».  [И.Я. Лойфман. См.: Мирошников Ю.И. Динамика инварианта. Рецензия на кн.: И.Я. Лойфмана «Мировоззренческие штудии» // Наука Урала, 2002. № 29-30].


Разве я философ? Философы это Архимед, Пифагор, Демокрит, Конфуций, Парменид, Зенон, Сенека,  Платон, Сократ, Аристотель, Антисфен, Пиррон, Эпикур, Тит Лукреций Кар, Северин Боэций, Сенека, Марк Аврелий, Аврелий Августин, Омар Хайям, Р. Декарт, Б.Паскаль, Б. Спиноза, И. Кант, Г.В.Ф. Гегель, В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, В.Ф. Асмус, Н.В. Бряник, Р.А. Бурханов, А.В. Гайда, Гераклит, В.Д. Губин, Б.В. Емельянов, С.Ф. Денисов, Э.В. Ильенков, В.В. Ким, Л.Н. Коган, В.П. Кохановский, С. Кьеркегор, В.Н. Лавриненко, В.А. Лекторский, И.Я. Лойфман, А.Ф. Лосев, К.Н. Любутин, С.И. Максимов, М. Мамардашвили, В.Б. Микушевич, Ю.И. Мирошников, Н. В. Мотрошилова, А.В. Никифоров, Ф. Ницше, С.И. Орехов, Т.И. Ойзерман, Д.В. Пивоваров, А.В. Перцев, В.И. Плотников, Б. Рассел,  В.Н. Руденко, М.Н. Руткевич, О. А. Сегизбаев, Ф.А. Сим, В.В. Скоробогацкий, А.Г. Спиркин, П.С. Таранов, И.Т. Фролов, Ф.А. Хомутовский, Л. Шестов, А. Шопенгауэр… жаль, что не могу перечислить здесь имена всех достойных мыслителей прошлого и настоящего; а я просто мальчик от философии, которому в свое время повезло устроиться лаборантом на кафедру философии Северо-Казахстанского государственного университета и, общаясь многие годы со многими людьми, прикоснуться к вечным проблемам бытия, которых, впрочем, никто не избегает, ведь, как представляется, философом человека делает даже не базовое образование, а сама жизнь, недаром К. Маркс утверждал, что критерием истины  является практика.

В.И. Вернадский говорил: «Можно быть философом, и хорошим философом, без всякой учёной подготовки, надо только глубоко и самостоятельно размышлять обо всём окружающем, сознательно жить в своих собственных рамках. В истории философии мы постоянно видим людей,  образно говоря, «от сохи», которые без всякой другой подготовки оказываются  философами. В самом деле, в размышлении над своим Я, в углублении в себя – даже вне событий внешнего [для] личности мира – человек может совершать глубочайшую философскую работу, подходить к огромным философским достижениям».
Правда,  философствовать и быть философом отнюдь не одно и то же. Философии нельзя научить, философии можно только учиться. Нельзя доказать полезность философии для всех, но нельзя и опровергнуть ее необходимость для немногих, другими словами, философами называют тех, кто любит мудрость, но  это  представляется невозможным, если не любить людей.

Все лучшие слова давно сказаны, мы пользуемся плодами тех сеятелей, которых уже нет на Земле, проблемы начинаются, когда доходит до дела, поэтому было бы неплохо, например, если бы слова взвешивались, как взвешивают драгоценные металлы. Свои размышления о соотношение слов и дел гениальный С. Я. Маршак заключил в коротком стихотворении «Меры веса»:
Писательский вес по машинам
Они измеряли в беседе:
Гений – на ЗИЛе длинном,
Просто талант – на «Победе».
А кто не сумел достичь
В искусстве особых успехов,
Покупает машину «Москвич»
Или ходит пешком. Как Чехов.

Правда, сегодня уже никто не ездит на машине марки «Москвич», но проблема, затронутая поэтом, по-прежнему представляется актуальной.
В.С. Высоцкий в шутливом стихотворении «Лекция о международном положении» выхватил совсем не смешную сторону человеческой жизни:
При власти, при деньгах ли, при короне ли –
Судьба людей швыряет как котят…





4. День Философии

19 ноября, в День Философии, справедливо было замечено, что отношение  к философии в обществе, мягко говоря, скептическое, но так было всегда, ибо большинство всегда ищет в любом занятии пользу. Правда, от философии, как и от поэзии, пользы никакой, но без того и другого нельзя – чтобы быть человеком. Человека же делает человеком поступок, но это скрыто от праздного глаза, и нужно глубоко взглянуть, чтобы увидеть сущность.

Лев Мусаэльян (прошу простить, если я не указывал отчество или фамилию – я писал так, как светился экран монитора) справедливо указывал на бесконечную благодарность своим учителям, однако при этом подчеркнул, что их время прошло и сейчас другая эпоха. И это действительно так, каждое время – другое и новое, и у каждого времени свои герои, свои требования и установки; человек всегда оказывается в тисках времени, в котором ему довелось родиться и жить. Л. Мусаэльян высказывает удивление, как иной ученый философ может совместить поклонение маммоне и истине и тут же сам отвечает: «Но это эпоха такая». Что касается совмещения несовместимого, то как представляется, это вполне в природе всякого человека.  («Маммона – бог богатства. Неправедным он назван потому, что в основе его лежит обман и ложь», – говорит Феофан Затворник; здесь прямое указание на евангельское: «…Не можете служить Богу и маммоне»- Мф. 6:24). Или мы не читали в школе рассказа А.П. Чехова «Хамелеон»? Или классик высмеивал исключительно черты старого общества XIX века? Или вернувшийся к нам через сотни лет Омар Хайям не указывал:
Мы – источник веселья – и скорби рудник,
Мы вместилище скверны – и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир, – многолик.
Он ничтожен – и он же безмерно велик!
[Лирика. Из персидско-таджикской поэзии. М., 1987. 126]


Было время, когда Полное собрание сочинений В. И. Ленина, порой служило украшением квартиры благополучного обывателя, затем наступило  время, когда из уютных читальных университетских залов вдруг исчезли труды классиков – Маркса, Энгельса, Ленина, а  друг настойчиво предлагал в качестве подарка Полное собрание сочинений Ленина…

В.И. Ленин – великий человек, таким он и останется в истории, или мы не знаем, что ни одна диссертация, ни одна – не защищалась без того, чтобы не было сказано, что об этой теме говорил Ленин. Или мы не знаем, что в Москве был Институт Маркса-Энгельса-Ленина. Неужели кто-то будет утверждать, что не происходило или не происходит манипулирования общественным или массовым сознанием, которое мы «обтекаемо» называем общественным мнением:
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!
[Пушкин А.С. Евгений Онегин. Гл. 6, стр.XI]

Разве ценность того или иного труда уже не определяется произведенным резонансом в обществе?

Философия – наука или искусство? Как часто это спор об одном и том же, но ни одна из сторон не хочет ни попытаться понять позицию другой, ни тем более, занять её. Так что же такое философия – наука или искусство? А почему бы не посмотреть на дело не столь категорично, коль уж  спор зашёл так далеко? Почему бы не согласиться с тем, что наука, вообще говоря, оперируя категориями, терминами и понятиями, выстраивает свою систему и шкалу ценностей, а искусство, условно говоря, оперирует образами и  придерживается  своей системы ценностей – не две ли это стороны единого мира бытия?


Или всякая новая эпоха может отвергнуть все то, что поистине, выработано долгим и трудным путем развития человеческой мысли?  Вряд ли Гегель был сторонником революционных преобразований, однако именно он «выдвинул самый смелый за всю историю философии принцип: противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия есть критерий заблуждения» [Таранов П. С. Философия сорока пяти поколений. М., 1999. с.160]. «Согласно диалектическому материализму, объективной истиной является такое содержание человеческих представлений, «…которое не зависит ни от человека, ни от человечества» [Ленин В.И. ПСС, т.  т. 18, с. 123].




«Истина – внутренне противоречивый процесс, связанный с постоянным преодолением заблуждений. Наука – не склад готовых и исчерпывающих истин, а процесс их достижения, движение от знания ограниченного, приблизительного ко всё более всеобщему, глубокому, точному. …Человеческое мышление по природе своей способно давать и дает нам абсолютную истину, которая складывается из относительных истин» [Ленин В.И. ПСС, т. 18, с. 137]. «Без человеческих эмоций никогда не бывает, нет и быть не может человеческого искания истины» [Ленин В.И. ПСС, т. 25, с. 112].

Одним из основных принципов диалектического подхода к познанию является принцип конкретности истины, что предполагает точный учёт всех условий. Принцип конкретности истины требует  подхода к фактам не с общими формулами и схемами…
Критерий истины не в мышлении самом по себе и не в действительности, взятой вне субъекта, а заключается в практике. К. Маркс писал, что «вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью – вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонность  своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос» [Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. В 3-х т. т. 1. М., 1980. т. 1, с. 1]. Ленинский путь познания истины  полностью совпадает с приведенным мнением К. Маркса: «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике» [Советский энциклопедический словарь. М., 1979. с. 1330].
Собственность не только основа неравенства, но камень преткновения для человека; священное право собственности получило свое развитие в глубокой древности и закреплено в римском праве.

Гениальная идея – построить общество социальной справедливости, действительно, вековая мечта угнетенного класса. К. Маркс, более 150 лет назад мечтал о том, нет, он был уверен, что в будущем, то есть при коммунизме  (а возможно новый строй будет называться по-другому),  человечество достигнет такой высокой ступени развития, что блага, о которых грезили люди  сотни и тысячи лет, польются полным потоком, и осуществится великий принцип: «От каждого  по способностям, каждому по потребностям»! верно, замечено, сегодня мы видим как недалеко от истины был К. Маркс, но, но, но ...много должно пройти времени, пока все это будет, а пока человек живет сегодня, и счастливым он должен быть тоже сейчас, а не потом, и не в далеком и необозримом будущем.

Где сегодня философия позиционирует? – спрашивает Людмила Михайловна …………., где философы? В разных сферах. Философия везде, но я, философ, не вижу, не слышу философских голосов… …цифровизация, волна технократизма, искусственного интеллекта, рисуются жуткие технократические картины.
Академик РАН В.Н. Руденко в своем выступлении выразил весьма остроумную и совсем недвусмысленную сентенцию: «Польза философии не доказана, а вред ее очевиден».
У А.С. Пушкина есть замечательное стихотворение «Поэт и толпа», которое многие (или немногие) знают наизусть, позвольте привести здесь небольшую часть его:
……………………………
Молчи, бессмысленный народ,
Подёнщик, раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий,
Ты червь земли, не сын небес;
Тебе бы пользы всё – на вес
Кумир ты ценишь Бельведерский,
Ты пользы, пользы а нем не зришь.
Но мрамор сей ведь бог!.. так что же?
Печной горшок тебе дороже:
Ты пищу в нем себе варишь.
………………………………
Подите прочь – какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело,
Не оживит вас лиры глас!
Душе противны вы, как гробы.
Для вашей тупости и злобы
Имели вы до сей поры
Бичи, темницы, топоры; –
Довольно с вас, рабов безумных!
Во градах улиц ваших шумных
Сметают сор, – полезный труд! –
Но, позабыв свое служенье,
Алтарь и жертвоприношенье,
Жрецы ль у вас метлу берут?
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
[Пушкин А.С. Соч. в 3-х т. Т. 1. М., 1985. С. 435-436]

Когда Вячеслав Васильевич Скоробогацкий в своем слове говорит: «Мы поменяли не только Родину – СССР на Россию…», – то нет ли здесь намёка на то, что меняем и мировоззрение как меняют костюм? «Метафизика не в голове, а в действительности», –  глубокая мысль всегда имеет некий скрытый подтекст, недаром Ф. Ницше заметил: «Наиболее остроумные авторы вызывают наименее заметную улыбку» [Человеческое, слишком человеческое //Ницше Ф. Сочинения в 2 т. т.1.М.: Мысль, 1990. т. 1. с. 340].

В.В. Скоробогацкий  справедливо отметил, что философия сегодня нужна очень немногим, что видно по студентам и по отношению администрации. Обращаясь к истории философии, он указал, что по мысли И.В. Гегеля, у философии два врага: 1) погруженность большинства в мелочную повседневность; 2) тщеславное самодовольство немногих; И.В. Гегель считал, что от этого страдает не философия, а общество. «Эти черты присутствуют и в нашем обществе», – делает вывод уральский философ. Нужна ли философия? – это плохой вопрос – нет адресата, нет ответа, у общества нет одной головы. Есть человек, нуждающийся в философии, но для удовлетворения этой потребности необходимо наличие четырех условий: 1) повторное открытие философии; по мысли М. Фуко, мы видим мир таким, каким он нам себя представляет; для выполнения этого условия, прежде всего, необходима личность с внутренним типом культуры; 2) наличие проблемы, вопрос возможен тогда, когда есть ответ; метафизика не в голове, а в действительности; 3) необходим язык философии, он вырастает из литературы, Гегель, Шеллинг, Гёте, Шиллер, Гофман, Новалис; 4) наличие субъекта, готового к решению философских проблем.
Короткое, но ёмкое изложение вопроса о философии вообще и об обществе, в частности, действительно, заставляет вновь задуматься, по сути, о том же самом, то есть, о нас, о себе и о вечности. Душа находится там, где мир внутренний соприкасается с миром внешним. Никто не сможет познать себя, если не будет собой и другим одновременно, – писал немецкий философ Новалис.


Говорить о философии снисходительно могут только те, которые не испытали сильных душевных потрясений, ставящих их на грань между жизнью и смертью, или те, кто настолько уже окаменел «в мертвящем упоенье света», что выработал иммунитет к сильным и глубоким переживаниям, кто видя, не видит и слыша не слышит.

И вновь вспоминаются строчки  Ф.И. Тютчева, писаные им больше ста пятидесяти лет назад:
Молчи, прошу, не смей меня будить.
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать – удел завидный…
Отрадно спать, отрадней камнем быть.

А, впрочем, поэт взял это из Микеланджело, так что к нам это не имеет никакого отношения.

«Время безвременья» – название книги Надежды Васильевны Бряник, как нельзя лучше характеризует современное состояние эпохи перемен. Однако, как подчеркнул в своем выступлении проницательный Валерий Козьмин, хотя рыба и гниет с головы, но несмотря на эпохальные, меркантильные и отнюдь не философские тенденции нынешнего общества, в будущем ожидается колоссальная потребность в философии.


Насмехаться над философией, значит, философствовать, – замечал Паскаль. Когда говорят, что философия никому не нужна – то это и так и не так, как сказал бы Ф.А. Хомутовский, – потому что люди не знают, что такое философия, и философами называют либо преподавателей философии, либо тех, кто профессионально занимается философией – как будто это уже гарантия того, что человек философ. А в действительности, философия это не то, что люди думают, но все, на что дерзает ум человеческий. Пифагор – математик,  но  с его легкой руки полетело слово «философия». Философия, как утверждают, это любовь к мудрости… кто же не любит мудрость? Или кто не любит истину? Но кого любит мудрость, и кого любит истина?.. вот в чем вопрос.

Меняются эпохи, сменяются поколения, но суть человеческих отношений не меняется, свое стихотворение «Мой путь к марксизму был непрост…» М.Н. Руткевич заканчивает бессмертными строчками И.В. Гёте из трагедии «Фауст»:
Я предан этой мысли! Жизни годы
Прошли не даром; ясен предо мной
Конечный вывод мудрости земной:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой!

Философские проблемы, как представляется, относятся к разряду вечных, то есть, это такие проблемы, которые нельзя решить раз и навсегда, «полностью и окончательно», (как это было сказано о построении социализма в СССР в конце 50-х гг. ХХ века), но всякий раз приходится начинать все сначала, действительно, будто находясь «в круге вечного возвращения». К ним, к этим проблемам, можно только прикоснуться, и мы, как умеем, только прикасаемся к ним, помня строчки незабвенного для всякого русского человека Ф.И. Тютчева:
Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
(Цицерон)


Когда-то Ленин, глядя на детей, сказал: «Те, кому сегодня 15 лет, будут жить при коммунизме», – и добавил пророчески: «Но я им не завидую». Кто сегодня помнит об этом? А ведь это наша история, та история, о которой Ярослав Смеляков написал:
История не терпит суесловья,
трудна её народная стезя.
Её страницы, залитые кровью,
Нельзя любить бездумною любовью
и не любить без памяти нельзя.

Правильно, кажется, написал. Историю, как известно, делают люди и не надо спорить – отдельная личность или массы, потому что те и другие связаны неразрывно. Историю философии тоже делают люди. Наше счастье встретиться с такими людьми, и хотя бы чуть-чуть у них чему-то поучиться.

19-25 ноября 2020 г.

С уважением   Викентий Гонгало