Две птички

Сломали их старую хрущёвскую пятиэтажку и дали им
квартиру в новом доме да только на самом верхнем этаже.
Они не стали спорить, просить и доказывать, хотя имели на
это право, всё-таки не мальчик с девочкой, а старик седой, как
лунь, и его жена тоже седая, сгорбленная, одним словом ста-
рики-пенсионеры. Но в силу какой-то путаницы и спешки при
заселении дома, никто не подумал о них, никто так и не пред-
ложил им нижнего этажа.
В своей новой квартире они сразу подошли к окну, при-
открыли раму, осторожно высунули головы и посмотрели
вниз: свежевысаженный газон был так далеко от них, что ка-
залось, будто это на дне глубокого колодца зеленеет застояв-
шаяся вода.
Они прожили вместе очень долгую жизнь, им ничего не
надо было объяснять друг другу, они одинаково думали, всё
видели одними глазами, у них было одно сердце, одна душа.
По утрам, взяв сумку, старик привычно спускался с верх-
него этажа дома и, не торопясь, медленно, опираясь на пал-
ку, шёл в соседний магазин. Потом возвращался. Ноша его не
была тяжёлой, они с женой, как две птички, ели мало, клюнут
и уже сыты.
Они любили друг друга, и это было главным в их жизни.
Зимой они часами могли сидеть рядом молча, не произнося
ни слова, он со своей неизменной газетой, она с молитвенни-
ком в заметно потёртом кожаном переплёте и красной ленточ-
кой, вложенной внутрь. Но летом их манило, притягивало к
себе окно. Если не смотреть вниз, туда, где постоянно течёт
суетная, суматошная, теперь уже непонятная им жизнь, а смо-
треть только вверх, то можно почувствовать себя летящими по
огромному небесному океану. Вокруг только небо: иногда ров-
но голубое, чистое, а другой раз побегут по нему кудрявые об-
лачка, или лёгкое, тонкое кружево, сотканное невидимыми не-
бесными мастерами, затянет небосвод. А то вдруг где-то очень
высоко и почти неслышно промчится самолёт и оставит за
собой длинный белый барашковый хвост. Стояли, смотрели и
тоской полнились их сердца. В такие минуты они чувствовали
себя пойманными птицами, заключёнными в клетку. И неволь-
но думалось им, если мир так велик, если бесконечно сияющее
над головами небо, зачем человек загнал себя в эти уродливые
бетонно-каменные города, где нет света, где нет воздуха, где
деревья летом покрываются слоем серой пыли, а зимой снег,
выпавший на землю, становится чёрным.
Однажды утром они распахнули окно навстречу восхо-
дящему солнцу. Солнце ещё не было горячим и ярким, оно
было ласковым и добрым. Старик невольно улыбнулся. Если
бы он был птицей, он полетел бы ему навстречу. Они стояли у
раскрытого окна, он и его жена. И вдруг ему показалось, что
кто-то совсем рядом взмахнул крыльями. Он повернул голову.
Рядом никого не было. Он был один.
— Анечка, ты где? — спросил он.
Маленькая птичка, седая, белая, как снег, села на по-
доконник рядом с ним. Наклонив головку, она будто чего-то
ждала от него. Тогда он отбросил палку, на которую опирался,
привстал на носочки, раскинул руки и… полетел.
Весной птички опять прилетели к этому окну. Теперь
здесь жили другие люди, целая большая семья. Первым их за-
метил маленький мальчик, он подбежал к окну, замахал рука-
ми и закричал что-то на своём детском малопонятном языке.
В ответ они помахали ему крыльями, а затем поднялись высо-
ко-высоко в небо, туда, где дышится легко и свободно.