Нежданный герой

– Мы с дочкой много лет не можем его найти!
Надежда в отчаянии обхватила лицо руками. Смартфон, лежавший на столе, был на громкой связи. Женский голос в трубке ответил:
– Мы поможем. Мы находили людей и через сорок лет, и через пятьдесят! А тут всего двадцать семь прошло… Как его зовут?
– Да не знаю я, Тамара!
–  Ну хорошо, – голос женщины в смартфоне стал мягче, – расскажите всё подробно, как было.
– Меня зовут Надежда Светлова. В девяностых я жила с семьёй в Кизляре. После Рождества 1996 года меня положили в роддом на сохранение беременности. Муж мой был в отъезде…
– А где вы сейчас живёте?
– Сейчас мы живём в Ставропольском крае. Так вот, как вы помните, девятого января всю больницу окружила банда террористов. Мы вместе со всеми пациентами и врачами оказались заложниками. Нас было примерно сто человек. Это был ужас! Нас согнали на верхний – третий – этаж… Потом бандиты стали приводить новых заложников – это были люди из соседних домов. В больнице стоял вой. Все палаты, а потом и коридоры заполнились людьми…
Надежда замолчала: горло сдавил комок, который появлялся всякий раз, когда она вспоминала об этом страшном дне.
– Что было потом?
Надежда собралась с силами и продолжила со вздохом:
– Когда заложников стало очень много, –  как я потом узнала, нас было более трех тысяч, – бандиты заминировали второй этаж, а сами забаррикадировались на первом, ожидая штурма здания. Боже, что это были за сутки! Никто не спал, а врачи, сами подавленные, ходили и успокаивали нас. Беременным и старикам, конечно, достались места на кроватях, а остальные сидели на полу…
Надежда снова замолчала, молчала и её собеседница: в таких случаях и не знаешь, что сказать…
– Я лежала в палате, которая находилась прямо возле лестничного пролёта, – продолжала Надежда, – Нас мучил дикий страх. Мы ничего не понимали – ни когда это всё закончится, ни останемся ли мы в живых. А ещё больше я не понимала, как такое могла произойти на этом свете… Я ещё не знала жизни: мне было всего двадцать! Оказывается, всё это время шли переговоры с правительством Дагестана. Бандиты согласились выпустить большую часть людей, но с собой в качестве живого щита решили взять около двух сотен. Для этого террористам подогнали девять автобусов. Так как моя палата была почти рядом с лестницей, бандиты к нам зашли сразу. Они выволакивали плачущих женщин, в больнице снова стоял неимоверный крик. Покорно, держась за живот, я шла в колонне со своими товарищами по несчастью. Я зашла в автобус последней, и двери уже должны были захлопнуться, но тут из толпы оставшихся, то есть спасшихся заложников, вышел паренёк, подбежал к автобусу и стал говорить бандиту, что я что я его жена. Он просил, чтобы меня оставили, а взяли его. Бандит резко дёрнул меня за руку и вышвырнул из автобуса. Парень слегка обнял меня и сказал:"Дорогая, иди домой", потом легко вскочил в салон, и двери за ним захлопнулись…
Я рыдала – то ли от счастья спасения, то ли от горя за тех, кто уехал в этих девяти автобусах. Дальше всё как в тумане… Мои родные увезли меня на Ставрополье, там я вскоре родила дочку и назвала её Анастасией, что значит «воскресшая» …
– Ну если имени не его знаете, то хоть опишите его! – с участием сказал женский голос в трубке.
– Да обычный парень, в обычной куртке и синем спортивном костюме – таких тысячи. Да и времени много прошло. Помню, что глаза у него светлые… серые или голубые. У него очень решительное лицо и ясный орлиный взгляд.
– Ну по одному орлиному взгляду мы его не найдём, – усмехнулась дама.
– А вдруг его нет в живых? – испугалась Надежда. – Вдруг его убили тогда? Он же мог оказаться в числе одиннадцати заложников, которых расстреляли бандиты…
***
…Утро не задалось. Сначала разбилась любимая зелёная с белыми чёрточками старая чашка, теперь болит нога, только что ушибленная о квадратную полированную спинку кровати. Готовиться к экзаменам не хочется, сессия на грани провала. Какая-то неясная печаль прячется в сумраке комнаты, ускользает от глаз, исчезает в шторах.
Слава бросил грустный взгляд в окно и остолбенел: к ним во двор забежало трое одетых в чёрное незнакомцев с автоматами. Так как ворота и двери в одноэтажном домике семьи Вячеслава никогда не запирались, люди в чёрном за секунду ворвались в коридор, и тут же оказались в зале, где застыл в удивлении юноша. Слава так и остался стоять посреди комнаты, и тогда самый крупный из троицы приставил к его животу автомат, а двое других бросились шарить по комнатам в поисках ещё кого-нибудь.
«Слава Богу, – подумал Славик, –  сестра и брат в школе – первый день после каникул…А родители на работе».
Один из незваных гостей, словно после хорошего обеда, громко икнул, шаря в спальне родителей, и вышел оттуда чуть разочарованным. Главный в их троице, – а он был выше и старше других двоих, – взмахнув автоматом и кивнув головой в чёрной шапочке в сторону выхода, сухо бросил Славе:
– Пошли.
Вячеслав только и успел что схватить старенькую курточку с вешалки у входа, и получил за это сильный, выталкивающий из дома удар в затылок.
Один из боевиков вёл его по родной улице по направлению к больнице. Двое других растворились в одном из соседних дворов. То тут, то там появлялись из домов такие же «черные автоматчики», снова ныряли в дома и силой вытаскивали оттуда людей.
Возле больницы царил хаос: там таких «чёрных» было так много, что Славе показалось, будто день почернел. Неярким был и свет: зимнее солнце, подёрнутое клочьями туч, как плоский стальной диск, висело над городом низко и равнодушно, едва-едва освещая трагедию мирных людей.
Внутри больницы стоял крик, преходящий в вой. Стонали и выли на все голоса беременные женщины, старики и старухи, тихо плакали санитарки, буквально вжимаясь от ужаса в стены. Врачей и медсестёр можно было узнать не только по белым халатам – только они молчали. Кто-то из них обнимал пациентов, кто-то остекленевшим взглядом смотрел в одну точку. Люди сидели на полу в коридоре, а приводили всё новых и новых…
Слава сел в толпе на пол полутёмного коридора, прижался спиной к стене и закрыл глаза. Он думал о победе. Той победе советского народа, которая была пятьдесят лет назад. О тех страшных лишениях и бедах, через которые прошли миллионы людей. И вот сейчас. Кошмарно и непонятно. Но, наверное, тогда было хуже… Слава представил небо: когда ему было плохо или страшно, он творил в воображении чистые, ясные голубые небеса – небеса цвета своих глаз. Небеса цвета глаз мамы…
…Всю ночь провели три тысячи человек в аду. А наутро снова чуть утихший гул голосов стал нарастать и перешёл в визг. Из палаты, что была возле лестницы, и из ближних к ней палат «черные люди» за волосы тащили визжащих беременных женщин и пинали их к выходу. Слава встрепенулся и пошёл, пробираясь по коридору через чьи-то ноги, вслед за уводимыми людьми. Несколько человек последовало за ним. Выйти из здания можно было свободно, потому что бандиты уже заполнили все автобусы заложниками и собирались покинуть двор больницы.
Последний автобус уже должен был захлопнуть свои двери и выехать в неизвестном направлении, когда на секунду Слава поднял глаза к лазурному небу, а потом что есть силы закричал:
– Отпустите мою жену! Ну пожалуйста! Я поеду вместо неё!..
***
– Сто шестьдесят человек провели в коллективном аду ещё девять страшных дней. Одиннадцать заложников было убито. Много потерь было у военных, сражавшихся за несчастных пленных, – голос Тамары Руслановны дрожал.
Она руководила в Кизляре токсовским отрядом, и сейчас пред ней сидело двадцать подростков – мальчиков и девочек. ТОКС – телевизионный отряд красных следопытов –  был создан на дагестанском телевидении ещё в начале семидесятых, но до сих пор не ослабил хватки в поиске пропавших без вести героев. Тамара Руслановна оглядела небольшой актовый зал, и, заглянув каждому ребёнку в глаза, продолжила:
– Сейчас мы с вами ищем неизвестного героя, сохранившего жизни двух человек в далёком 1996 году. Когда больницу в нашем городе захватили террористы, он вместо незнакомой женщины попросился в заложники. Молодой человек спас целых две жизни – у незнакомки должен был вскоре родиться ребёнок. Примет никаких нет, имени его мы не знаем: ваша задача поспрашивать старших об этих днях – может, кто вспомнит…
С места встал мальчик лет тринадцати, подошёл к Тамаре Руслановне, вскинул на неё обрамлённые густыми ресницами ясные, небесного цвета глаза:
– Не надо его искать. Это мой папа.