Девочка из очереди

Мы познакомились в очереди за жизнью. У меня перестал писать маркер, как назло, прямо перед вечерней перемаркировкой. На ночь мы расходились по домам, предварительно поставив обновлённый номер на свободном участке тела, а предыдущий зачеркнув. Только так можно соблюсти порядок, иначе влезут всякие...

Мое имя и номер высветились на табло, я в отчаянии до крови расцарапала прежний номер, очень красивый, к слову: 3322. Но новый номер на пару десятков приближал меня к цели. И чем его написать, спрашивается? Тут он и дал мне ручку, обычную шариковую ручку. Это очень опрометчиво: в душе или ворочаясь во сне, номер можно стереть. Придется не мыться сегодня, а завтра по дороге в очередь купить новый маркер.

Он улыбнулся и кивнул на мою рубашку: «Твоя?» Можно подумать, я могла прийти в чужой. Что улыбнулся, понятно, — расцветка весёлая, голубая в бабочку. У него рубашка была стильная, в шотландскую клетку. Про себя я окрестила его мистер Мак-Пен. Он, кажется, назвал своё имя, только кто знакомится в очереди? Вот получу настоящую жизнь, тогда можно и познакомиться.

Все мы когда-то родились в рубашке, потому жизни нам сразу не выдали, только по достижении совершеннолетия и только в обмен на рубашку. Рубашка — она от смерти защищает, но разве это жизнь, когда нельзя умереть. Ни буквально, ни в переносном смысле. Я вот до смерти хочу умереть от любви. Каламбур, однако.

Ужасно муторно не жить, а ждать. Особенно в детстве. Отец мой сразу ушёл из семьи. Позже я узнала, что он тоже стоял в очереди, и та подошла как раз в день моего рождения. Я его не осуждаю, тоже ушла бы. Разве можно сравнить ожидание — и жизнь! Жизнь, она такая... Как в кино, только по-настоящему.

Утром я снова столкнулась с мистером Мак-Пеном, он мне даже кивнул. Вот ещё, возомнил что-то о себе. Раньше я его не видела. Наверное, выкупил место в очереди у родственников умершего, такое бывает. Обидно, человек ждёт-ждёт, а пожить не успевает. Я даже разозлилась на этого зазнайку. Ненавижу клетчатые рубашки.

И что бы вы думали? Вечером он опять подкатил ко мне. «Прогуляемся», —говорит. Как будто не знает, что прогулки просто так — совсем не такие, как в жизни. Я пошла, сама не знаю, почему.
Мы дошли до реки и решили искупаться. Мне-то что, у меня маркер перманентный, несмываемый. Всё тело в номерах, последний пришлось ставить на бедро, намного выше колена. Прям чувствовала, как он пялится на мои ноги. И вот опять. Но мне не жалко, это же не взаправду всё. В жизни я бы дала ему пощёчину, подхватила бы туфли на высоченной шпильке и босиком запрыгнула в кабриолет. А тут я обвела маркером номер на его руке (там было совсем мало почти стёртых номеров, точно, новичок) и равнодушно смотрела, как он снимает рубашку.

Равнодушно до тех пор, пока не увидела его крылья! Он их не подрезает, представляете! И даже не бреет, перья так и торчат. Фу, дикарство какое-то. У меня-то всё прилично: пилинг, шугаринг, только маленькие мозоли на лопатках остались, но это у всех так.

А в воду он спланировал на крыльях! Я опять обалдела, челюсть отвисла, стою пялюсь. Он, наверное, подумал, что я в реку робею зайти, выпрыгнул на берег, мокрой рукой меня взял и потащил. Сильная у него рука. Впрочем, он же не однорукий, так что сильные обе руки. Я даже размечталась, что в настоящей жизни у меня будет такой же сильный и красивый мужчина. Я сказала красивый? Гм, против правды не попрёшь. Жалко, что он из очереди, а то можно было бы... Хотя, какой настоящий будет знакомиться с девочкой под номером 3301? Нет, уже 3289. Неважно. Мне почему-то стало жалко себя.

Мистер Пен меня до дома проводил и сказал, чтобы я называла его Тимуром. Дурацкое имя!

Утром я вскочила ни свет ни заря от сильного зуда в лопатках. Так и знала, река полна аллергенами, какое-то раздражение началось. Долго вертелась перед зеркалом, ничего не могла разглядеть. На всякий случай намазалась анестетиком, выпила антигистамин и пошла в очередь. Не придёшь, место потеряешь, пособие потеряешь, да всё потеряешь. Поэтому хоть болей, хоть рожай, а из очереди выходить нельзя.
Про «рожай» это я сгоряча, за пять лет в очереди такого не видела. Все хотят только в настоящей жизни детей заводить, а в очереди ампулы вшивают в бедро, на всякий случай, контрацепция такая.

Тимур пришёл и целый день пытался со мной разговаривать. Решил, что я дурочка. Какие-то анекдоты, истории рассказывал, так и сыпал. Надо признать, что пару раз я всё-таки фыркнула от смеха, но сделала вид, что чихаю.

Вечером шли домой вместе, касаясь друг друга плечами. Забавное ощущение.

Блин, так и знала, рецидив крыльев! Нужно записываться на экстра-пилинг. Позвонила мастеру, он работает прямо в очереди, записал на следующий месяц.
Тимур что-то заметил, гладил мои лопатки и называл меня «ангелом». Я расплакалась, он меня жалел. Добрый парень. Может быть, мы встретимся там, в жизни. Хотя вряд ли, я на Майами поеду жить, давно так решила.

Мастер перезвонил, извинился, место есть только на сентябрь, у всех его клиентов обострение. Наверное, это заразная штука.

Поцеловались у подъезда. Точнее, он меня поцеловал, Тимка. Глаза закрыл и клюнул в губы. Если бы это была настоящая жизнь, я бы решила, что у нас любовь. Но в очереди так не бывает. А крылья отросли до неприличия, я теперь их приматываю бинтами и ношу большой рюкзак.

Тимка уговорил пойти на речку, я не хотела из-за крыльев. Но он помог мне снять бинты и очень обрадовался. Чему? Вот чудик! Мы плавали и брызгали друг в дружку мокрыми крыльями. У него крылья сильные, у меня совсем слабенькие. Я же ими не пользуюсь.

Номер 2777, красивый, правда? Завтра придет мастер, звонил, уточнял мой номер, чтобы в очереди найти.

А вечером мы с Тимуром поднялись на фуникулёре в горы. Я никогда на фуникулёре не каталась, откладывала на жизнь. Там так красиво! Тимка взял с собой вино, роллы и плед, мы устроили пикник у подножия самой большой горы. Ели и валялись прямо на траве, сняв рубашки. А потом он завязал мне глаза и куда-то повёл. Я сперва хихикала, но, когда земля исчезла из-под ног, ужасно испугалась.
— Тимка! — заорала я и сорвала повязку с глаз, — что это?!

Мы падали прямо в долину. Нет, мы парили, мои крылья распрямились и изо всех сил ловили воздушный поток. Было страшно и очень, очень круто. Кайфово, я бы сказала.

— Это жизнь! — крикнул Тимур. Он летел рядом, поддерживая меня сильной рукой. Красивый. Нет, прекрасный. Как ангел!
— Как жизнь? Разве наша очередь подошла?

Так странно. Мы вернулись домой поздно, и утром никуда не пошли. Звонил мастер, очень ругался. Заблокировала его. Неужели, это и вправду жизнь? Ёлки, я, кажется, не готова. Хорошо, что Тимка рядом. Кофе на кухне варит. Пахнет по-настоящему. Наверное, так жизнь пахнет.