Рапух Часть 2 глава 7

Мы с Рапухом весь вечер перебирали мою библиотеку. Искали те произведения, которые наверняка смогли бы нам помочь в нашем деле.
На мои слабые поползновения в пользу поиска стихов в интернете я получила гневную отповедь. По мнению внереала для того, что мы собирались сделать, годились только бумажные или, как он сказал — настоящие — книги.

В итоге, из двух десятков первоначально отобранных, мы остановились на трёх. Лирический сборник Есенина, детские стихи Барто и толстенный том стихов Пушкина. Рапух даже восхищённо зажмурился, когда я достала книгу и, открыв, процитировала несколько строф. Я ещё добавила к этой тройке брошюрку Чехова. Очень уж мне нравились его сатирические рассказы. Внереал согласился со мной, что лишним Антон Павлович здесь не будет.

Переночевать я решила у своей тётушки, которая жила неподалёку от выбранного нами места. Та удивилась, когда я явилась к ней почти в сумерках но, имея нрав лёгкий и сверх тактичный, ничего не сказала. Я предупредила её, что уйду рано. Тетя уверила меня, что ключ останется в замке. Только попросила после посильнее захлопнуть дверь.
Встала я часа в четыре. Автобусы ещё не ходили, так что добираться до турбазы мне пришлось пешком. Остановиться мы с Рапухом решили на вершине той самой кручи, с которой нам когда-то пришлось спускаться.

Достав бутыль с соком Тёмной лозы, я поставила её на землю и зажала камнями. Тронула рукой, проверяя — не упадёт? Вытащила книги и, сев так, чтобы тёмное зелье оказалось между восходящим солнцем и мной, стала ждать. Рапух, привязанный мною к петле куртки, торчал в ёжике моих волос.
«Начни с Есенина, хорошо?» - попросил он.
Наконец горизонт стал светлеть.
«Давай!» - скомандовал внереал.

Я, словно выступая на каком-то концерте, начала: «Белая берёза под моим окном, принакрылась снегом, точно серебром...». Потом - «Край любимый, сердцу снятся...»
Рапух вторил мне, слово в слово улавливая мои интонации. Меня это настолько удивило, что я даже примолкла.
«Что случилось, Птичка? Не останавливайся, пожалуйста!»
Стряхнув с души сомнения и оставив все вопросы на потом, я продолжила.
Солнце тем временем показало из-за горизонта налитой, словно у спелого яблока, малиновый бочок.
- Черёмуха душистая с весною расцвела, - нараспев декламировала я. Лучи достигли нашей кручи и коснулись поверхности тёмной жидкости в зажатой камнями склянке.
«Смотри!» - воскликнул внереал.
Я перевела взгляд от поверхности Волги на бутыль. Жидкость в ней вела себя словно живая - она скручивалась и разворачивалась, дрожала и замирала.
«Видишь? У нас получается! - голос внереала звенел от восторга. - Читай, читай ещё! Давай Александра Сергеевича!»
Не открывая даже книгу, я по памяти прочла «Лукоморье» и «Мороз и солнце, день чудесный...»
«Умница, Ганна! Прекрасный выбор!»
Сорванный с моей причёски рассветным ветерком, Рапух парил надо мной на нитке, словно боевой стяг.
Воодушевлённая его похвалой я, к удивлению своему, наизусть прочитала от начала до конца «Сказку о Мёртвой царевне».

Счастливый лик солнца уже целиком сиял над рекой. Отражаясь от воды, свет его, казалось, растекался по поверхности Волги во все стороны. Мою душу, словно она была одним из заливов реки, до краешков наполнило это золотое, поднимающееся ввысь свечение.
Сок Тёмной лозы в бутыли прогнулся и сжался, пытаясь спрятаться от лучей. Но они, поднимаемые солнцем всё выше и выше, наконец пронзили его насквозь.
Я, памятуя о том, какое действие оказывают на темноту обычные детские песенки, переключилась на Агнию Львовну Барто. Здесь мне даже подсказывать было не нужно. Мои дочки учились говорить по этим строкам.

- Я знаю, что надо придумать, чтоб не было больше зимы…
Каждая фраза, произнесённая мною и удвоенная Рапухом, усиливалась светом солнца. И падала жидкими огненными жемчужинами внутрь бутыли прямо сквозь завинченную крышку.
Эти светлые капли прожигали темноту вязкой жидкости и, опускаясь на дно, заставляли светлеть те, что находились рядом с ними.
Через два часа, когда солнце уже поднялось достаточно высоко, я увидела, как сок Тёмной лозы, закрутившись в бутылке подобно смерчу, перемешался. Остававшиеся на поверхности последние тёмные капли исчезли.

Чтобы быть уж наверняка уверенной в том, что всё сделано правильно, я ещё целый час читала вслух Чехова. Рапух, который уже праздновал победу, смирился с моим упрямством и, уже не споря, иногда принимался вторить мне.
Жидкость в бутыли, ставшая янтарной, слегка светилась и тоже повторяла мои слова. Или мне уже казалось это? Право, не знаю.
В полдень, вволю налюбовавшись видами, я завернула бутыль в заранее приготовленное чистое полотенце. Бережно уложила в рюкзак. Затем сожгла ту газету, в которой принесла сюда сок Тёмной лозы. И отправилась домой.