Дым унесло наших костров... Часть шестая

   Воспоминания о работе в лесоустройстве

   ПЕРВЫЙ СЕЗОН
      Часть пятая http://proza.ru/2023/03/13/1547

   Непогода.

   Вечером после посиделок у костра я уснул сразу - едва лег на травяную перину в палатке, даже спальник не стал разворачивать. Увы – выспаться не пришлось. Рано утром меня разбудил монотонный стук тяжелых капель дождя с градом по брезентовой крыше палатки.
   «…Нелетная погода - туман, да ураган
   Брезентовая крыша, в моей душе - дурман…».
   Налетали порывы ветра, шумел тревожно лес. Недалеко, в ветровальнике, грохнулось упавшее дерево. Увы, пришла непогода, и придется вносить коррективы в свои планы. Таксация сегодня отменяется. Жаль терять время, ведь осталось работы всего на три – четыре дня. Хотя куда, казалось бы, торопиться, ведь до окончания полевого сезона в октябре - еще далеко. Но сроки начпартии Михалыч установил жесткие, и мне скоро предстоял переезд на другой лесной участок.
   «…Еще не осень – и жива надежда,
   Что лето к нам когда-нибудь придет,
   И серых туч осенняя одежда
   Прощальным ливнем с неба упадет
   Вот только б нас, друзья, не разлучили
   С дождями уходящие года,
   Вот только бы дороги не размыло,
   И не списали наши поезда…».
   Видавшая виды казенная палатка все же начала слегка протекать в двух местах. Невеселое начало… И тут я услышал слабый шорох на кухне. Выглянул из палатки, и с удивлением увидел такую картину: ВГ как ни в чем не бывало сидит под тентом и, склонившись над столиком, что-то записывает. Рядом потрескивал и дымил небольшой костерок, над которым висел походный котелок-чайник.
   - Доброе утро, Владимир Григорьевич! Не спится?
   - Я уже вполне выспался. Решил, пользуясь моментом, заполнить по свежей памяти акты лесопатологического обследования. Надо с тобой согласовать кое-какие вопросы. Вот и кофеек сварился. Присоединяйся, кофе хороший, натуральный – прислал однокашник из столицы. Он кивнул на широкую коричневую банку с индианками.
   Наскоро умывшись, я подсел к ВГ, который налил мне кофе из чайничка. Кофе действительно был классный. Да и чайничек был непростой – такими пользуются в основном спортивные туристы и альпинисты, ставя их на походные горелки. Заметив мое удивление, ВГ пояснил:
   - Этот чайник я приобрел в альплагере «Уллу-Тау» на Кавказе. Занимался в группе значкистов – на этом мои достижения в спорте и закончились. Отпуска приходится брать в межсезонье и зимой: летом – «поле», сам понимаешь…
   Я хорошо помнил этот гостеприимный альплагерь у горы Уллу-Тау с ее мощными скальными бастионами. Местные жители называют эту гору «Мать-гора», «Божья гора». Именно так это слово переводится с балкарского. Считается, что если попросить у горы исполнения желания, оно обязательно исполнится. Я тогда загадал взойти на Эльбрус – и моя мечта вскоре осуществилась. Буквально через неделю мы стояли с другом – связником Алексеем на Западной вершине Эльбруса – высшей точке Кавказа, России и Европы.
   Легенда народов Кабардино-Балкарии гласит, что Уллу-Тау - это место рождения человечества. С этим они связывают особую атмосферу и величие горы. Самая высокая гора ущелья Адыр-Су обладает сильнейшей энергетикой. Здесь чувствуешь себя словно в храме.
   К горе ведет набитая тропа, виляющая между гладких валунов. Помню звон ледорубов по этим камням, напоминающий перезвон колоколов.
   «…Пора и нам увидеть это чудо,
   И помолиться в глубине души
   Под перезвон веселый ледорубов
   На золотые купола вершин…».
   - О чем задумался, Евгений? Кофе стынет.
   - И мне довелось там побывать. Незабываемые впечатления. Вот отработаю еще сезон – два, и опять вернусь в те места. Горы не отпускают меня. Вот и здесь – хочу поскорее подняться на гольцы. Сделав первый глоток, я зажмурился от удовольствия.
   - Отличный кофе – не то что наш кофейный напиток. Натуральный кофеек у нас – большая редкость. Есть даже шутливая частушка:
   «…Растворимый кофе привезли на базу,
   привезли на базу – растворился сразу…».
   Допив кофе, мы занялись делом. Время позволяло обсудить главные вопросы.
   - Сергеич, здесь проводить санитарно-оздоровительные мероприятия невозможно. Во-первых, в резервных лесах оборонщики не разрешат проводить сплошные санитарные рубки. Во-вторых, даже если такое разрешение и будет получено – проводить их некому, да и массив недоступен для хозяйственного воздействия. Моста через реку нет, а наморозить «ледянку» невозможно, так как река зимой полностью не замерзает даже в самые сильные морозы. И проложить дорогу к хвойнику по правому берегу леспромхозу не по силам. Так что все меры борьбы с жуками, о которых говорили вчера – чистая теория. Есть еще, на мой взгляд, перспективный путь – перевести леса в эксплуатационный фонд и привлечь к их освоению соседние леспромхозы. Их лесосырьевые базы уже истощены, а здесь столько леса пропадает! И расположены они на том берегу. Увы мы порой напоминаем собаку на сене, а лес в это время перестаивает и теряет товарность. Распад древостоя идет полным ходом, и скоро фаутный лес будет никому не нужен. Думаю, что вашей экспедиции в новом проекте организации и развития лесного хозяйства лесхоза надо дать соответствующие рекомендации. Управление вас поддержит, при необходимости можем подключить и министерство. Я пообещал сделать все возможное на своем уровне для решения этой проблемы, рассчитывая и на поддержку начальника партии.
   Между тем в палатке лесников тоже проснулись, завозились. Недовольно басил Петрович, слышались и крепкие выражения. Один за другим Петрович и Володя с помятыми лицами вылезли из палатки и подошли к нам. Судя по мокрым штанам, они неслабо подмокли. Оказывается, под палатку натекла лужа. Поставили они палатку прямо на землю, не удосужившись окопать канавкой и даже подстелить под нее лапник.
   «…В тайгу заброшены судьбой суровою,
   Мы далеки от бани и пивной
   Давно не мытые, совсем не бритые,
   Сидим в палатке грязной и сырой…».
   Волшебный чайничек ВГ опять закипел, и вскоре по округе разнесся дурманящий запах свежезаваренного кофе. Лесники потянулись к нему со своими закопченными кружками, но ВГ их строго, по-отцовски  одернул:
   - Кофе наливаю только умытым и в чистые кружки! Володя и Петрович послушно побрели к ручью. Их мокрые штаны вызвали и смех, и сочувствие. После крепкого кофе все оживились и стали способны говорить о деле.
   - Дождь - надолго, а нам к вечеру надо возвращаться, переправляться на другой берег, где нас будет ждать вахтовка – пробасил Петрович. – К вечеру река может выйти из берегов. Предлагаю сваливать отседова прямо сейчас. Подождем машину на том берегу. Володя придерживался такого же мнения. Но мудрый ВГ предложил другой вариант.
   - «Утренний гость – до обеда». Думаю - дождь во второй половине дня прекратится, или по крайней мере ослабнет, перейдет в морось. Собираться под сильным дождем – себе дороже. И сами промокнем, и все вещи намочим. Главное – сохранить документы и карты. После обеда Евгения оставим в лагере, а сами максимально нагрузимся и пойдем к машине. Володя поможет нам, чтобы не делать вторую ходку.
   Тут уж пришлось включиться в разговор и мне.
   - Оставаться в лагере мне нет резона. Сегодня в лес на таксацию не пойду. Вы можете не унести втроем все за один раз. Пойду с вами, переложив часть вещей в свой большой экспедиционный рюкзак. Переход по скользким камням с грузом будет нелегким, да и неизвестно, в каком состоянии наша переправа. Володе одному переправляться обратно в потемках рискованно. У меня есть кое-какой опыт бродов через горно-таежные реки. Думаю, после обеда уровень воды в Большой реке сильно не поднимется. Река имеет озерно-болотное питание, и выйдет из берегов скорей всего через день - два, когда водосборы в верховьях реки и притоков переполнятся. Пойду с вами – это не обсуждается.
   Все согласились. Подкинули дровишек в очаг и сидели, покуривая, у костерка под тентом. Великое дело – тент в полевом лагере! Под ним в любую погоду можно отдохнуть, поделать свои дела, приготовить пищу на резервном очаге. Еще лучше, когда есть примус, но у нас его не было. Володя и Петрович наконец-то просушили свои штаны и спальники. Володя шутил:
   - Сегодня утром проснулся и почувствовал себя младенцем, лежа в луже. Только вот вместо мамули рядом храпел Петрович.
   На обед сварили густую калорийную «за@булиху» из картофеля, макарон, тушенки и грибов. Салат приготовили из черемши и молодой крапивы, а в чай для тонуса добавили кусочки Радиолы розовой – «Золотого корня», который здесь рос повсюду.
   ВГ оказался прав: после обеда дождь прекратился, только временами сыпала морось. Поднялся ветер, разрывая тучи. Мы быстро собрались. Взяли самое необходимое: две палатки, бензопилу, полевую снарягу, документы. Палатка Петровича намокла и потяжелела. Засунул ее в свой 150-литровый горный «Абакан». Тент на кухне и моя палатка оставались в лагере. Был создан и необходимый запас сухих дров. По моему совету все вырубили по два надежных двухметровых кола – «альпенштока» для страховки на скользких камнях.
   ВГ немного задержался в лагере. Мы пошли знакомой дорогой – по пойменным лугам, зажатым между каменными россыпями и границей леса. Самая короткая дорога – та, которую знаешь. На всех были дождевики, но они не спасали от воды в мокрой траве и кустах. Временами налетал косой дождь, и мы останавливались, пытаясь укрыться в зарослях криволесья. Ближе к переправе пришлось все же выйти на курумник и осторожно идти по мокрым замшелым валунам, опираясь на «альпенштоки».
Три километра мы преодолели за два с лишним часа. Справа в тумане показались опоры разрушенного моста. Оставшиеся два километра до переправы шли еще медленнее – уже сказывалась усталость. К тому же Петрович ушиб ногу, подскользнувшись на камне, и его пришлось частично разгрузить.

   Переправа. Прощание с коллегами.

   Но вот и переправа. Слава богу – она на месте. Колья-опоры еще торчат из воды, хотя и наклонились под ее напором. Не зря вчера мы их дополнительно укрепили камнями, и к старым провисшим веревкам подвязали крепкую тесьму. Уровень воды в реке заметно поднялся, течение усилилось. Рукава реки слились в сплошной поток. Лишь один островок из трех, ближайший к нашему берегу, еще не ушел полностью под воду. Но здесь и течение было самое быстрое. После небольшого отдыха мы стали готовиться к переправе, оставив на берегу часть кольев-альпенштоков.
   Я достал сбухтованную прочную тесьму и обвязался ею. Вторым концом обвязался Володя, которому узел «булинь» был знаком по службе на флоте. Многие альпинистские и морские узлы одинаковы, только названия у них разные. Я раздал коллегам связанные утром «пруссики» - петли из прочной веревки с узлом «проводника» на конце. Показал как прикрепить их к поясам схватывающими узлами. Предложил такую тактику переправы.
  - Работаем в одной условной "связке". Двигаемся по очереди с самостраховкой на кол-альпеншток, который с силой упираем в дно против течения. Тесьма будет выполнять роль основной страховочной веревки. Она должна быть постоянно натянута. Я иду первым, Володя – последним, выдавая веревку мне со страховкой через кол-опору на берегу и через спину. Остальные охватывают тесьму правой рукой. Вторая страховка – на «скользящий карабин», который перемещается по веревкам на опорах и в который встегиваются пруссики. Карабин – один, поэтому при выходе на островок надо отстегнуться и, встав на самостраховку, «послать» его по веревке следующему.
   Никто не возражал против такой тактики. Мы немного потренировались на берегу.
   - А почему кол надо ставить против течения? – спросил ВГ. – Логичнее было бы опираться на него ниже по течению. Я пояснил:
   - Если ставить кол по течению - его будет отрывать от дна, придется наклоняться, и это может привести к потере равновесия. А кол, поставленный против течения, будет дополнительно прижиматься им ко дну, при этом наклон тела в ту сторону повысит устойчивость. У нас нет профессионального снаряжения – ни репшнуров, ни обвязок, и карабин всего один. Но ведь это - не горная река, и наши нехитрые приспособления позволят успешно переправиться на другой берег- в этом я уверен.
   Обуваю «бродни» на босу ногу, убираю сухие носки за пазуху. Закатываю штаны выше колен. Встегиваю «проводник» своего пруссика в карабин надетый на навешенные на опоры веревки и замуфтовываю его. Вхожу в ледяную воду. Пара шагов – и я погружаюсь в холодную воду почти по пояс. Вчера здесь было немного выше колена. Течение норовит сбить с ног, увести ноги вниз, но я удерживаюсь благодаря страховке на «скользящий карабин». Пруссик натянулся как струна, но опоры и веревки держат. Самостраховка на альпеншток тоже помогает. Чувствую страховку на спине. Володя выдает веревку, не допуская ее провисания. Петрович и ВГ придерживают ее. Дополнительную устойчивость придает увесистый рюкзак. Но вот и островок, можно отдышаться. Советую коллегам переправляться в трусах, чтобы не намочить штаны. Завожу тесьму за опору, отстегиваюсь от карабина и, встав на самостраховку, с силой толкаю карабин по веревке к Петровичу, который идет за мной. Он встегивает свой пруссик в карабин, погружается в воду, и с крепкими выражениями идет ко мне, борясь с течением. Выйдя на островок, он «посылает» карабин ВГ, который быстро достигает островка. Последним идет Володя - теперь уже я страхую его через опору и спину, выбирая тесьму. ВГ и Петрович придерживают ее, пропустив под правую руку. Вся группа собирается на островке. Володя бухтует веревку, и мы продолжаем движение. У двух последних ушедших под воду островков течение слабее, и мы переправляемся быстрее.
   Переправа заняла почти два часа. Был бы у каждого карабин – переправились бы быстрее. Но и он нас выручил. Этот легкий титановый «Ирбис-2200» с прочностью на разрыв 2,2 тонны я часто брал с собой как талисман - он был дорог мне как память о Кавказе... Дождь все моросил, но, как говорится, «мокрый дождя не боится». Мы передохнули на берегу, выжали штаны, вылили воду из сапог и обулись, надев сухие носки. Это – проверенный способ не натереть ноги.
   - Показали рыбам мужской стриптиз – пошутил Володя, но всем было не до смеха. Темнело, и надо было спешить. Мы подхватились и пошли в гору – к машине. Не пройдя и километра, увидели в тумане силуэт человека, идущего навстречу. Он был не один – впереди него бежала собака. Это были помощник лесничего Семен Борисович и Икара. Собака радостно кинулась к нам. На моей мокрой штормовке остались следы ее облепленных глиной лап. Борисыч приобнял всех и от души шепеляво поприветствовал:
   - Ну сссьто, все живы – здоровы? Сссяво так долго? Мы уже два сссяса тут прохлаждаемссся.
   - Живы, но не совсем здоровы – проворчал Петрович, потирая ушибленное колено. Промокли и замерзли как цуцики - погреться бы не мешало, принять «антигриппин» для профилактики.
   - Есть малехо «свойской», на мороссське.
   - Морошковая – это вещь – одобрительно похлопал его по плечу Володя.
Это придало нам силы, мы пошли быстрее. Машина мигнула нам фарами в тумане.
   - Залезайте скорее в кунг - там тепло, печка раскочегарена – сказал шофер. Я пытался возразить:
   - В тепле нас быстро разморит, а нам с Володей еще в лагерь возвращаться…
   - Никакого лагеря. Куда вы на ночь глядя, да еще и в дождь? Ночуем все в машине, а завтра утром вернетесь – тоном, не терпящим возражения, заявил ВГ.
   - Ночью по разбитой лежневке не поеду. Ночуем здесь. Места хватит всем – сказал шофер. Это был самый весомый аргумент в пользу ночевки в машине. Возражений не было.
   Мы все влезли в теплый просторный кунг, где вдоль бортов стояли деревянные лавки, накрытые матрацами. Разулись и сняли промокшую одежду, повесив над печкой сушиться. В машине стало как в парилке, даже окна запотели. Стоящий в углу столик был перенесен в середину салона, и вскоре на нем, как на «скатерти-самобранке», появилась закуска, «антигриппин» и два больших китайских термоса с чаем. Лавки с матрацами расставили вокруг столика. Борисыч поставил на «буржуйку» большую кастрюлю со словами:
   - Сссяс отведаете моего гуссся – сссьпециально для вас приготовил! По мере разогрева салон наполнялся умопомрачительным запахом жареной гусятины. Мы расселись по лавкам и приложились к его «свойской». Потом Борисыч снял гусятницу с печки, разложил нежное мясо по мискам, и пошел «пир на весь мир»…
   - Золотой ты мужик, Борисыч – облизав ложку, молвил Володя, у которого после «сугреву» проснулось чувство юмора. – Найти бы тебе путную бабенку!
   - Есссь одна на примете, колхозница.
   - Колхозница – это хорошо - быстро выведет мышей в твоем доме. Когда свадьба?
   - Не знаю. Исссе не говорили об этом. Надо зубы перед этим вставить.
   - Зубы в этом деле – не самое главное – давясь от смеха, изрек Володя. Все расхохотались, даже улегшийся уже на лавку малопьющий ВГ не сдержался.
   - Смотри, не обманывай честную колхозницу! Знаю я вас: «поматросил – и бросил» – не унимался Володя...
   - Это ты «матросил», а я в пехоте служил – парировал Борисыч.
   - Ну наливай, пехота!
   Мы согрелись, поговорили о том – о сем, и стали укладываться, разомлев от тепла и усталости. Шофер пошел спать в кабину. Я тоже вылез из душного кунга проветриться, захватив с собой целый пакет костей и других «вкусняшек», оставшихся от застолья. Трубчатые кости птиц – не лучшая еда для собаки, но очень уж хотелось порадовать сироту - Икарку. Она лежала свернувшись калачиком под капотом машины, и с радостью набросилась на угощение, лизнув в благодарность руку.
   Дождь закончился, сильный ветер рвал и разгонял тучи, между которыми стали проглядываться долгожданные звезды.
   «…Вдаль плывут облака,
   Словно гор поднебесных отроги
   По ветрам, по ветрам
   Их дороги лежат, их дороги…».
   Я решил прогуляться и пошел по дороге от реки. Завтра мы прощаемся с коллегами. Только вчера с ними познакомился, а кажется – давно их знаю. Тайга, «поле» сближают людей. Здесь, как и в походе, с людей слетают все маски, и каждый становится самим собой. Завтра Петрович и ВГ уезжают в «область», а мы с Володей возвращаемся в полевой лагерь. За оставшиеся три дня надо многое успеть: протаксировать горно-таежный пояс, сделать геоботаническое описание, обследовать гольцы. Никакого хозяйства здесь не велось, поэтому непосредственной таксаторской работы было немного. Надо уделить особое внимание санитарному состоянию лесов. Очень тянет на гольцы – пойду на них с Володей, как приказал начальник партии. Не велики здесь горушки – не выше километра, но неудержимо тянет туда. Хочется с осевого хребта увидеть Главную реку, текущую на Север, в которую впадает наша Большая река. Еще очень хочется найти то место, где стоял когда-то кержацкий скит «Дремучий ключ». Никто из местных об этом не знал. Я изучал планшеты и аэрофотоснимки этого массива, но ничего даже отдаленно похожего на заброшенное урочище не нашел – и стереоэффект не помог.
   Вскоре нас уже было двое – меня догнала довольная Икарка. Она шла рядом, суя свой мокрый нос мне в руку. Надо сказать - с собаками я легче нахожу общий язык, чем с иными людьми. Чистая у них душа - как у малых деток. Они не предают, не продают, и на добро отвечают добром. Вернее друга, чем собака – не найти. Я помню, как на одной памирской заставе уезжающий домой дембель - погранец не скрывал слез, расставаясь со своим четвероногим другом, которому предстояло еще служить…
   «…Собака не взвыла ни разу,
   И лишь за знакомой спиною
   Следили два карие глаза
   С почти человечьей тоскою…».
   У каждой собаки – свой характер. Между человеком и собакой могут складываться особые чувства, которые невозможно передать словами, и которые не вписываются в «рефлексы Павлова». Мне говорили лесники, что Икарка часто лежит у двери пустого кордона и ждет меня из леса. Казалось бы – ничем особо я ее не баловал. И лесники ее не забывали – кормили, часто брали с собой в лес и даже на рыбалку. У всех дома были породистые охотничьи собаки, и дворнягу никто к себе не брал. И я о ней вспоминал, когда долго не видел. У Икары - женский характер: она добрая, привязчивая и по-своему заботливая – встречала меня поздно вечером у опушки леса. Мне даже кажется, что она ревновала меня к бездомному коту, которого я иногда подкармливал у кордона. Еще мне кажется, что она порой чисто по-женски считает меня своей собственностью. Ведь не случайно женщины часто во время разговора повторяют: А мой.., А у моего.., А твой... Когда ко мне приходили люди, Икара демонстративно ложилась на пол рядом, положив лохматую голову на мою ногу, как будто хотела показать: Мое! Увы – недолго нам осталось общаться. Борисыч сегодня сказал, что собирается увезти Икару к себе домой:
   - Хватит ей здесь болтатьссся без хозяина. Увезу Икару к себе домой: мой старый кобель сссовсем «нюх потерял». Ты не против?
Что я мог ему возразить? У лесного бродяги нет крыши над головой, впереди маячили еще две лесные командировки. Да и на «камералке» ждет общага – не до собаки…
   Ночью в душной машине плохо спалось. Забылся лишь под утро.
   «…Мне сегодня не спится
   Режет слух тишина
   Пролетают как птицы
   Сновиденья без сна
   В эту ночь вспоминаю
   То, что в памяти стер
   У палатки мигая
   Догорает костер…».
   …На следующее утро, после чаепития все стали собираться в дорогу. Одежда и обувь просохли. Договорились с Петровичем и с ВГ о встрече в экспедиции после окончания сезона, чтобы обсудить ряд вопросов, касающихся судьбы усыхающего елового резервата. Я попросил дать мне три полных дня, чтобы завершить таксацию и обследование восточного массива. Еще попросил встретить нас с Володей на берегу Большой реки. Для организации переправы потребуется надувная лодка и два длинных фала. Все понимали, что уровень воды может резко подняться, и поток снесет нашу веревочную «переправу». Борисыч обещал нас встретить, и вместе с шофером помочь нам переправиться через реку, взяв все, что нужно. Мы стали прощаться. Икарку Борисыч держал на поводке, чтобы не увязалась за нами. В ее немигающих карих глазах я прочитал немой вопрос - «Возьмешь?». Я отвел глаза и на прощание потрепал ее за ушком. Поручкавшись с коллегами, мы с Володей пошли к реке с легкими рюкзаками. Друзей не бросают, но с ними иногда приходится расставаться – такова жизнь…


04. 2023 г.