Неправильная ночь

За долгие годы работы дальнобойщиком, от сбитого режима дня, бесконечной усталости, долгих рейсов, у меня выработалась устойчивая бессонница. Сейчас мне сорок и я уже привык, что день через день я просыпаюсь около двух-трех часов ночи, и обратно уже не засыпаю. Раньше я страдал, но сейчас воспринимаю это как должное. Встаю, пью чай, смотрю телевизор, делаю мелкие домашние дела. На рассвете меня начинает клонить в сон, и я возвращаюсь в постель, где досыпаю оставшуюся часть ночи. Приступы такой бессонницы беспокоят меня не каждый день, как я уже сказал, а время от времени, да и работа у меня такая, что я просто ухожу в рейс, а между рейсами можно отдыхать, и не задумываться о режиме дня. Так я и жил долгие годы, не видя в этом ничего особенного. Пока не произошло это.
Последнее время, около нескольких месяцев, все, также просыпаясь среди ночи, я стал замечать, что некоторые ночи не такие.  Это трудно объяснить, но я попробую. Просыпаясь обычной ночью, я слушал звуки, на улице изредка проезжали машины, за окном горели огоньки, иногда за стенами раздавались звуки жизни наших соседей. Мы с женой живем в одиннадцатиэтажке. Тут редко бывает тихо. Эти обычные ночи были полны звуков, на небе светила Луна и редкие городские звездочки. По телевизору шли глупейшие фильмы. Иногда, ко мне на кухню приходила жена, привыкшая к моим ночным чаепитиям. Все было обычно, так как и должно быть. И там, внутри, в душе, тоже все было как нужно, спокойно, и просто.
Но бывали и другие ночи, оглохшие и немые. Просыпаясь в темноте, только открыв глаза, я уже понимал, что это она. Ночь необычная, неправильная. В глубине души я сразу чувствовал некую тревогу. Ночи эти были тихи и полны пронзительной тоски и нерационального ужаса. Тихо, очень тихо. Ничто не тревожило эту вязкую темноту. Сколько не жди. Я вставал, и по обыкновению своему шел на кухню, ставил чай, мыл какую-то посуду, и старался не обращать внимания на эту неприятную пустоту. Там за окном, тоже все менялось. Привычные, приветливые огоньки не горели. Все выглядело так, как будто в нашем районе вовсе отключили электричество. Ни одна машина не тревожила мглу. Именно мглу. Погода в такие ночи всегда была одинаковая. Казалось, что на небе нет ни облаков, ни звезд, а лишь чернота. По улицам плыла некая мгла, ночи были неясные. Я бы назвал это темной мутью. Видел я в этой мути очертанья панельных многоэтажек, дорогу, силуэты деревьев. Мы живем на восьмом этаже, грустно, выглядело это все с высоты.
Жена никогда не просыпалась в эти неправильные ночи. Один раз я даже хотел у нее что-то спросить, но она не проснулась. Специально и настойчиво я её не пытался будить, но сейчас уверен, что даже если бы попробовал, ничего бы не вышло. Но тогда я решил, что это лишь моё субъективное восприятие, искаженное бессонницей. Случалось такое нечасто, это ощущение я ловил не более двух раз в месяц. Молча, сидел я, на кухне перелистывая книгу, безрадостно попивая чай, стараясь отчего-то не смотреть лишний раз в окно, просто ждал, когда же я снова захочу спать. Когда сонливость возвращалась ко мне, я шел в постель. Засыпал, а утром уже просыпался в обычном мире, полном звуков и жизни. И забывал, не задумывался.
И вот, как всегда, во втором часу глаза мои опять открылись. Я сразу понял, это снова такая ночь. Я вышел на кухню. На вытертом до блеска моей женой, кухонном столе лежали книги и газеты,  которые я обыкновенно читал, стояла мисочка с конфетами, пульт от телевизора. Я был дома, но в ту ночь я ощущал такое одиночество, которое не ощущал даже в самых далеких рейсах, в самых глухих и отдаленных местах, двигаясь на своей фуре вдоль непроглядных лесов. Желая отвлечься, я включил телевизор, поставил чайник, и пошел мыть заварник. Когда все было готово к чайной церемонии, я заметил, что телевизор работает очень тихо. Неслышно было, веселых человеческих голосов, звука навязчивой рекламы. Я прибавил громкость. Показывали некий старый фильм. Там люди сидели за столом и ели. Фильм был черно-белый. Иногда герои вставали и ходили, и шаги их отчетливо раздавались в тишине. Но они не разговаривали. Актеров этих я никогда раньше не видел. Я решил, что это, наверное, сюрреалистический фильм.
На другом канале тоже шло нечто черно-белое, в таком же стиле. Я начал сердиться, и переключил на спортивный канал. И вот с этого момента, я отчетливо понял, что что-то здесь не чисто.
На спортивном канале не было привычных передач. Изображение было снова лишено цвета. Показывали неких существ похожих на тряпичных кукол. Не было у них лиц, а лишь два больших черных глаза-пятна. Молча и медленно, раскачивали они своими, казалось мягкими головами, подходили то ближе, то дальше, иногда подтягивались новые. Я был напуган. Хотя я не в том возрасте, что меня можно напугать каким-то там фильмом. Я быстро открыл газету и посмотрел,что сегодня в телепрограмме. По этому каналу должен быть турнир по большому теннису. Логотипа канала в правом углу экрана тоже не было. Видимо антенна ловила совсем другой сигнал. А тряпичные существа подходили все ближе и ближе, в полной тишине. Трудно передать, насколько это неприятно выглядело. И да, я взрослый мужик ощутил страх. Страх у себя дома, на собственной кухне, перед собственным телевизором. Я понял, что эти существа, отвратительные и плавные, безликие и глазастые, рассматривают меня с интересом. Я выключил телевизор. И не знал, что это вообще такое.
Вдруг вязкую тишину нарушил голос моей жены. Я вздрогнул, и одновременно был рад, что она проснулась и я теперь не один. Она звала меня по имени. Я подошел к ней. Она, не открывая глаз, сказала, что у нее ужасно болит голова, а дома нет никаких таблеток. Сказала, что терпеть не может, и я должен быстро сбегать в аптеку в соседнем доме.
Я и не задумался ни на секунду, схватил куртку, и открыл дверь, собираясь бежать в аптеку. Вот только то, что я увидел в подъезде, я до сих пор не понимаю.
Дверь решительно отворилась в темный подъезд, и свет из квартиры осветил это. Выйдя за порог, я остолбенел от ужаса. Лестничные пролеты были полуразрушены. На лестницах не было больше перил. Местами пролеты были с дырами, и торчала арматура. А были места, где лестницы обрушились, и лишь по стене подъезда шел след от краски, и было видно, что там раньше шли ступеньки. Как будто это дом под снос, который стоял много лет, заброшка, куда не стоит заходить, чтобы не провалится в глубокий колодец полуразваленных лестниц вместе с оставшимися кусками бетона. Я не понимал что это. Но я уже видел это, причем много раз в своей жизни. Иногда мне снились вот такие страшные сны с обрушенными лестницами. Я оцепенел от этого необычного ужаса. Внезапно, раздался протяжный звук, это спускается лифт. И вот он опустился на мой этаж, и открыл свои двери. В лифте было пусто. Всем своим видом он звал меня спуститься в нем вниз.
Я зашел в квартиру и закрыл дверь на все замки. Паника, истерическое непонимание происходящего, желание вырваться из этой ночи, проснутся в знакомом мире. Я нервно ходил по дому как звери в клетке. Я подошел к жене, она крепко спала, начал тормошить её, но она лишь бормотала во все, что бы я отстал, и не просыпалась. Я видел, что у неё ничего не болит. Оставив её в покое, я подошел к окну, там за окном, в этой тревожной темноте, я заметил то, чего не было раньше в такие ночи. Вдалеке, за соседним домом, мигал маленький огонек. Один единственный, источник света. Она загорался и гас, как будто подавая мне неизвестные сигналы. Я понял, что там меня ждут. Туда меня пытались отправить, передавая просьбы через жену, что бы я вышел, туда хотел вести меня лифт. Я сел в угол спальни, и решил не двигаться оттуда, что бы больше не произошло. Я закрыл лицо руками и сидел, плотно вжавшись в угол. Долго, очень долго. По личным ощущениям возможно даже сутки, просто утро не наступало. Когда моя психика и тело выбились из сил, на несколько секунд я задремал.
Проснулся я от яркого света. За окном было утро. Это было чудесно. На кровати сидела, только что проснувшаяся жена, и с удивлением смотрела, как я сижу в углу в уличной одежде, да ещё и обут. Она спросила, что происходит. Я не стал ей ничего объяснять, а сразу спросил, было ли ей плохо сегодня ночью, и посылала ли она меня в аптеку. Она удивилась, сказала, что хорошо себя чувствует, у неё ничего не болело, и более того, даже если бы у неё вдруг заболела бы голова, то у нас полная аптечка всяких лекарств, и она бы не отправила меня в аптеку. Я понял, со мной говорила не она, а кто-то через неё. Кто-то кто хотел выманить меня из дома, и возможно, убить, за все мои догадки. Я вскочил и побежал в подъезд. Лестницы были целы, перила на месте, и все выглядело очень благополучно.
 Но я знаю, что это происходило на самом деле, в то утро когда я проснулся в углу, я был в куртке, в которой собирался идти на улицу, обут, а в кармане домашних брюк лежали ключи от квартиры. Газета на кухонном столе была открыта на странице с телепрограммой спортивного канала, который я проверял. На столе стоял чай, который заваренный той ночью. Все это правда, с которой неясно, что делать.
Да, долго ещё преследовал страх открыть глаза в ночной темноте, и почувствовать, что вот она, снова та самая, оглохшая и немая, неправильная ночь.  Ночь полная любопытных носочных существ, смотрящих в упор, своими черными бездонными глазами, отвратительных и пугающих черно-белых фильмов. Ночь полуразрушенных лестниц, шатких пролетов, с многометровыми обрывами вниз подъезда. Ночь, в которую нельзя доверять словам близкого человека.
Не стоит рассказывать, как долго и тяжело отходил я от этой истории. Много лет прошло. Бессонница лишь усугубилась, но все ночи, в которые я теперь просыпаюсь, обычные. Я думаю, что видел то, что не должен был, и на свою голову сделал какие-то выводы, которые было делать нельзя, и если бы зашел тогда в этот лифт, узнал бы ещё больше и от меня бы избавились, как от непрошенного гостя и ненужного свидетеля. Но больше меня не беспокоили. Возможно там, в том странном мире, меня так же боятся и не хотят больше видеть, как и я их.