Глубина резкости - 35

     И вновь дверной звонок прервал его сон. Артём протёр ладонями глаза, с трудом выбрался из кресла и поплёлся ко входной двери. Но, распахнув дверь, никого за ней не обнаружил. Он чертыхнулся от досады, так как спросонья не мог сообразить: то ли звонок ему приснился, то ли просто кто-то похулиганил. Артём уже собрался захлопнуть дверь, как вдруг услышал в коридоре этажа шаги. Он выглянул из квартиры, но потенциальных хулиганов не заметил. Зато увидел женщину, идущую в его сторону. Она шла ровной неспешной поступью, и каблуки её высоких чёрных сапожек ритмично отстукивали шаги.
     Одета женщина была во всё чёрное, начиная со свисающей из-под куртки длинной юбки и заканчивая модельной шапочкой. И лишь лицо молочно-белого цвета с лёгким румянцем на щеках да густые светло-русые волосы резко контрастировали со всем остальным обликом. На вид ей было около лет двадцать пять. Незнакомка подходила всё ближе, и у Артёма по непонятной причине в груди росло волнение. Его шестое чувство настойчиво сигналило о том, что эта женщина появилась не случайно, и её нельзя просто так упустить. Поэтому, когда она подошла близко, он сказал первое, что пришло на ум:
     - Простите, вы не видели поблизости какого-нибудь сорванца? Дело в том, что меня разбудил дверной звонок. Я выглянул в коридор, но здесь уже никого не было.
     Незнакомка посмотрела ему в лицо, и Артёма словно захлестнуло горячей волной. Необыкновенно выразительный взгляд ярко-синих глаз мгновенно коснулся души, заставил сердце биться чаще и сильней. Острое чувство заполнило, стеснило грудь, но это чувство было незнакомым, необъяснимым, совсем не похожим на те, которые обычно мужчина испытывает к женщине: любовь, страсть, влечение. Эти словесные обозначения в данный момент были непригодны.
     - Увы, я никого здесь не видела, - ответила женщина на его вопрос. – Вероятно, звонок вам приснился. Судя по всему, спали вы очень крепко.
     Артём вдруг смутился.
     - Да, я вас понимаю, - пробормотал он. – Ещё раз простите! Позволил себе немного лишнего. Но для меня это вовсе не норма, а исключительный случай. Так получилось, что возникла стрессовая ситуация. Требовалась психологическая разрядка.
     - Вы её получили?
     - Не знаю. Не уверен.
     - Я могу чем-то помочь?
     Она продолжала смотреть на него, и невидимые лучи, исходящие из её синих глаз, освещали и грели душу.
     - Да, - сказал Артём. – Вы могли бы оказать мне неоценимую услугу. Понимаете, я – профессиональный фотограф. Люблю и умею снимать женские портреты. Но с недавних пор меня вынуждают делать то, что мне крайне неприятно и даже противно. А мне очень хочется хотя бы изредка заниматься любимым делом.
     - Вы предлагаете мне послужить вам моделью? – догадалась женщина.
     - Да! – воскликнул он. – Сделайте одолжение, если хотите мне помочь. У вас необыкновенное лицо, словно вы явились сюда из другого мира. Я уверен, что портрет получится замечательный, и вы не будете разочарованы.
     Она вдруг улыбнулась.
     - Хорошо. Я готова помочь. Надеюсь, что это действительно пойдёт вам на пользу. Но у меня будет одно условие, о котором я скажу позже. Вы к этому готовы?
     - Обещаю выполнить любое ваше условие, если оно будет мне по силам, - заверил Артём.
     - Оно вас не затруднит.
     - Значит, договорились, - Окунев отступил от дверного проёма. – Прошу вас, входите!
     В прихожей он помог незнакомке снять верхнюю одежду. Теперь она предстала перед хозяином в чёрном пиджаке, под которым была видна крахмально-белая блузка. Окунев провёл женщину в комнату-студию. Там представился гостье:
     - Меня зовут Артём. А как ваше имя?
     - Зовите меня Тара, - ответила она, загадочно улыбнувшись.
     - Сейчас в моде необычные имена, - сказал он. – Но ваше мне нравится. Итак, уважаемая Тара, что пожелаете: сразу приступить к фотосъёмке или сперва выпить чаю и пообщаться?
     - Ни то, ни другое. Хочу для начала осмотреться.
     Она прошлась по комнате, полюбовалась на фотоаппарат, закреплённый на штативе, на осветительные приборы, поводила пальцами по ширмам. Затем вновь обратила взор на Окунева и сказала:
     - Моё условие таково. Ты сделаешь всего один снимок. И он не должен быть цветным.
     Артём мог ожидать чего угодно, но только не этого. В техническом плане требование было совершенно простым. Убрать цвета – не проблема. Вопрос был в другом: зачем это делать?
     - Я вас не понимаю… – начал он удивлённо.
     - Говори мне «ты», - предложила она.
     - Хорошо. Мне так тоже больше нравится. Но я не могу понять, почему ты не хочешь, чтобы я сделал цветной портрет? Чёрно-белые снимки всегда в проигрыше по сравнению с цветными. У меня достаточный опыт, чтобы судить об этом.
     - Так уж и всегда? – спросила Тара с мягкой, но всё же ироничной улыбкой. – Я вовсе не ставлю под сомнение твой опыт, как, впрочем, и талант. Но хочу напомнить: ты обязался выполнить мои условия.
     - Хорошо, я выполню, коли обещал, - Артём обречённо вздохнул. – Всё же мне любопытна твоя мотивация. Ведь это, как я понимаю, не блажь и не каприз. Значит, должно быть разумное объяснение.
     - Оно есть и заключается в следующем: краски порой слишком бросаются в глаза. Они отвлекают внимание, не позволяют увидеть суть. Великие мастера фотопортрета – такие как Хельмут Ньютон, Ричард Аведон, Ирвин Пенн – понимали это и предпочитали монохромные снимки цветным. Для того, чтобы сделать портрет, достаточно одного цвета – белого. Все прочие – всего лишь его составные части.
     Артём удивлённо смотрел на неё.
     - Что значит, одного белого, Тара? – спросил он. – Даже если убрать с фотографии цветность, всё равно останутся три цвета: белый, чёрный и их производное – серый. Что вообще можно снять, если оставить только белый цвет?
     На лице гостьи продолжала светиться улыбка.
     - Я объясню, в чём твоя ошибка, Артём, - ответила она мягким голосом. – Ты не понимаешь главного. А оно заключается в том, что цвет и свет – суть одно и то же. Разве можно посветить чёрным светом? Такого света нет и быть не может. Чёрный – это всего лишь отсутствие белого.
     - Довольно неожиданная мысль, - озадаченно пробормотал фотограф. – Тогда получается, что серый – это недостаток белого?
     - Верно.
     - Но у меня есть возражение. Ведь чёрный тоже имеет составные части. Его можно получить, смешав красный и зелёный.
     - А ты попробуй разложить чёрный на красный и зелёный, - тут же возразила она. – Сколько ни старайся, ничего не получится. Нет такой призмы, через которую можно пропустить то, чего не существует. Я удовлетворила твоё любопытство?
     Артём отрицательно мотнул головой.
     - Нет. У меня появился ещё один важный вопрос. Ты утверждаешь, что чёрного цвета не существует, но пришла сюда во всём чёрном, не считая блузки. Но и она почти вся прикрыта чёрным пиджаком. Как это совместить с тем, что я от тебя услышал?
     - Это мой зимний наряд, - спокойно ответила Тара. – Он символичен. В начале зимы день очень мал, а ночь велика. Сегодня самая длинная ночь в году. Двадцать первое декабря – особенная дата. Тебе известно об этом?
     - Да, - неуверенно произнёс Артём. – Про самую длинную ночь, пожалуй, знают все. А недавно я узнал, что сегодня день рождения Сталина.
     Лицо женщины озарила улыбка. Затем она стала серьёзной.
     - Сегодня умирает старый год и рождается новый. Он рождается во тьме, но, взрастая, всё более стремится к свету. Весной, в пору своего расцвета, он закладывает семена будущей жизни. Затем наступает пора зрелости, в которую пожинаются плоды. Осень – это время подведения итогов и отдыха от трудов праведных. И наконец, зима завершает цикл, замыкая кольцо. Постарев, год растворяется во тьме, чтобы из этой тьмы мог родиться тот, кто приходит ему на смену. Ты не случайно упомянул Сталина. С ним связано зарождение нового мира, который, родившись из тьмы, прошёл весь цикл своего развития и вновь канул во тьму.
     - Так что такое тьма? Что она несёт: добро или зло?
     - Она необходима для того, чтобы научиться ценить свет. Всё познаётся на контрасте. Чем чернее ночь, тем ярче звёзды. Нужно всего лишь найти среди них свою путеводную. Тогда даже в самой тёмной ночи можно будет отыскать правильное направление.
     - Ну, хорошо, - сказал Окунев. – Предположим, что я нашёл свою звезду. А что мне делать, если небо затянуто тучами?
     - Ты заблудишься в темноте, если позволишь тучам закрыть твои звёзды. Тебе решать, чему быть на твоём небосводе.
     Раздумывая над её словами, Артём стал готовить аппаратуру. Гостья тем временем расположилась на стуле, стоящем перед фотокамерой, и наблюдала за фотографом в спокойном ожидании. Можно было приступать к делу. Артём настроил резкость, выбрав необходимую для портрета глубину. Он решил изначально сделать снимок цветным, а позже убрать цвета на компьютере, чтобы иметь возможность убедиться, какой вариант в действительности имеет преимущество. Всё было готово для съёмки, все технические и художественные нюансы учтены. Но что-то ему мешало, не давало привычно нажать на кнопку, выбрав самый подходящий момент, как это Артём делал прежде бесчисленное количество раз.
     - Я хочу тебя ещё кое о чём спросить, - сказал он. – Почему ты позволяешь сделать лишь один снимок? Для чего тебе это нужно?
     Тара едва заметно улыбнулась и вновь стала серьёзной.
     - Это нужно тебе. И нужно для того, чтобы ты уяснил одну простую истину: прежде чем щёлкнуть затвором, следует убедиться, что в зону резкости попало именно то, что тебе действительно необходимо. Жизнь нечасто предоставляет возможность заново переснять те сюжеты, которые человек испортил по собственной глупости.
     Было очевидно, что она говорила вовсе не о фотографиях. Речь шла о жизни, о цели и мотивации определённых поступков и их последствиях. Видимо, тот же смысл гостья вкладывала в цвета, которые, по её словам, «отвлекают, не позволяют увидеть суть». И если спроецировать её слова на жизнь Артёма, то, пожалуй, главные из этих поступков были всё же напрямую связаны с фотографией.
     Окунева вдруг охватило волнение, словно от того, каким сейчас получится снимок, зависела вся его дальнейшая жизнь. Он понял, что сравнивать на компьютере цветной и чёрно-белый варианты совершенно ни к чему, поэтому сразу отключил цветовой режим на фотоаппарате. Ведь всё, что говорила Тара, имело глубокое значение. Если судить по аналогии, то, соблазнившись яркими красками, Окунев выпустил из своей жизни главное. Потом дунул ветер, и разноцветная мишура разлетелась в разные стороны. Спектр ярких красок неуклонно терял способность синтезироваться в душе Артёма. И теперь в ней с каждым днём становилось всё меньше белого и всё больше его отсутствия.
     Он посмотрел на сидящую перед ним женщину, затем взглянул на её чёрно-белое изображение на откидном дисплее фотоаппарата, и перед его мысленным взором, словно слайд-шоу, стали пролистываться варианты будущего снимка. Повинуясь необъяснимому чувству, Артём отключил часть осветительных приборов, остальные расположил иначе. За спиной гостьи он поставил чёрную ширму, затем направил на неё свет таким образом, чтобы в определённых местах создать блики, частично очерчивающие контуры чёрного костюма фотомодели. Он продолжал вносить в сюжет будущей картины новые детали до тех пор, пока не счёл, что теперь их вполне достаточно.
     - Всё готово, - сказал фотограф. – Можно делать снимок.
     Тара слегка повернула голову и вновь едва заметно улыбнулась. Артём нажал кнопку. Женщина сразу же поднялась, подошла к нему.
     - Мне пора, - сказала негромко. – Проводи меня.
     - Ты не хочешь посмотреть, что получилось? – удивился Окунев.
     - В другой раз, - ответила Тара, направляясь в прихожую. – Я не прощаюсь.
     Артём вышел из комнаты вслед за ней. Помог гостье одеться. Потянулся за своей курткой, но женщина мягко отвела его руку.
     - Не нужно. Мы расстанемся здесь. До встречи, Артём!
     - Значит, мы ещё увидимся? – спросил он.
     - Увидимся, - ответила Тара. – Полагаю, что очень скоро.
     Она вышла в коридор. Там повернулась и сказала:
     - Запомни, Артём, сегодня особенная дата: старое должно уйти, чтобы уступить место новому.
     Тара повернулась и пошла. Из коридора, плавно затихая, доносился звук её шагов.
     - До встречи, - пробормотал Окунев ей вслед.
     Он закрыл за гостьей дверь и вернулся в студию. Там вынул из фотоаппарата карту памяти, перешёл в другую комнату и вставил карту в компьютер. С замиранием сердца открыл файл. То, что он увидел, потрясло его до глубины души. Не оставалось сомнения, что из всех его работ, многие из которых считались прекрасными и даже гениальными, эта была лучшей. Артём смотрел на портрет, разглядывая его целиком и подетально, и никак не мог оторваться. Наконец, сбросив с себя наваждение, скопировал снимок на компьютер. Затем вернулся в кресло и стал размышлять о странностях, которые принесла ему сегодняшняя ночь – таинственную незнакомку и всё, что с ней было связано.