Глава двадцать шестая

ЯНВАРЯ, 23-ГО ДНЯ 1917 ГОДА

ИЗ ДНЕВНИКА ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II:

«23-го января. Понедельник

Утром у меня были Гротен и Граббе с новым офицером 1-го Гребенского полка Вертеповым. После прогулки принял Григоровича и командующего Балтийским флотом в.[ице] — а.[дмирала] Непенина. Затем франц.[узского] генерала Castelnau, кот[орый] завтракал с нами. От 2; до 4; ч. принимали офицеров, окончивших ускоренный курс военной акад[емии], числом 227 чел.; громадное количество из них ранено и контужено.
Выбежал на полчаса в сад.
В 6 час. принял Булыгина. Читал. Обедали — Аня и Эристов (деж.). Вечером читал вслух».

О ЧЕМ ПИСАЛИ ГАЗЕТЫ 23-ГО ЯНВАРЯ 1917 ГОДА.

«РУССКОЕ СЛОВО»:

«ВОЙНА.

ОТ ШТАБА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

А в с т р о - г е р м а н с к и й  ф р о н т.

После сильного обстрела наших окопов перед рассветом немцы повели наступление вдоль восточной окраина болота Тируль, но были рассеяны.
Около 7 ч. утра, после артиллерийской подготовки, немцы возобновили наступление, но также были отброшены. После этого попытки немцев к наступлению между болотом Тируль и о. Аа возобновлялись несколько раз, но быстро ликвидировались нашим огнем.
После сильной артиллерийской подготовки немцы около 5-ти ч. утра перешли восточнее калнцемского шоссе в наступление, которое было остановлено огнем.
В 8 ч. 30 мин. утра противник вторично повел наступление в значительных силах восточнее калнцемского шоссе, и немцам удалось было ворваться в некоторые наши окопы, но контр атакой наших частей во фланг, прорвавшихся около 11-ти ч. утра, положение было восстановлено.
После этого наши войска атаковали противника, накапливавшегося северо-восточнее д. Калнцема. Немцы, не приняв удара разбежались, после чего наши части вернулись в свои окопы.
Германский аэроплан бросал бомбы на станцию Роденпоис, северо-восточнее Риги, не причинив вреда. 

РИГА, 21, I. С передовых позиций только что сообщили, что у немцов оторвался большой привязной аэростат и гонимый ветром, уже перелетел наши передовые линии и движется к нашему тылу. С целью пленить или уничтожить аэростат в погоню за ним направились наши летчики.РИГА, 22, I. Интервалы, устраиваемые немцами в своем натиске, лучше всего свидетельствуют об их огромных потерях, так как вызываются необходимостью подвоза свежих резервов взамен истребленных частей и увода остатков последних для пополнений.Некоторые из таких частей, потрепанных в декабре и затем уведенных в тыл, теперь снова появляются на фронте. Пополнены они 18-летними, взятыми из полевых рекрутских депо района Митавы и Туккума, еще мало-обученными.Выяснено, что общие потери противника за последние 10 дней убитыми, ранеными и пленными, а также пострадавшими от морозов составляют численность около корпуса.РИГА, 22, I. Как и следовало ожидать, после сильнейшей орудийной подготовки немцы двинулись в атаку на участке шоссе Калнцем—Шлок, одновременно открыв сильный огонь химическими снарядами с целью создать заградительную завесу нашим резервам.
РИГА, 22,I. В виду острого мясного кризиса, в Германии, по полученным сведениям, бьют в обширных размерах ворон для продовольствия не только населения, но и армии.Согласно приказу по германской армии, стоящей у Митавы, подписанному генерал-лейтенантом фон-Папицем и попавшему среди других документов в наши руки во время боев на рижском фронте, предписывается бригадам и прочим частям донести, какое количество ворон необходимо подвезти для замены мясных порций.

Р у м ы н с к и й  ф р о н т.
Перестрелка

Р у с с к о - т у р е ц к и й  ф р о н т.
Поиск разведчиков. Метель продолжается».

«НОВОЕ ВРЕМЯ»:

«С о б ы т и я  д н я.

Немцы, поведшие наступление вдоль восточной окраины болота Тируль, были рассеяны.     Во время вторичного наступления Немцев восточнее Калнцемского шоссе им удалось ворваться в наши окопы, но контр-атакой наших войск положение восстановлено.     Наши войска, атаковали противника северо-восточнее деревни Калнцема, но Немцы, не приняв удара, разбежались.
Британские войска к востоку от Бушавена по соседству с Аррасом отброси ли германские отряды, пытавшиеся ворваться в их линии.
Дипломатические сношения между С.-А. С. Штатами и Германией прерваны.
С.-А. С. Штаты потребовали от Германии немедленного освобождения американских граждан, взятых в плен при потоплении судна в Атлантическом океане.
Президент Вильсон в переполненном зале конгресса произнес политическую речь.     Интернированные в Филадельфии германские суда «Kronprinza Wilhelm» и «Prinz Eitel Friedrich» арестованы.
Ллойд Джордж произнес речь в Карнарвопе и призывал Англию напрячь все усилия для достижения победы.
После энергичной речи военного министра генерала Лиотэ французская палата депутатов голосовала законопроект о переосвидетельствовании освобожденных от военной службы.
В Копенгаген прибыл шведский король Густав.
Китайский совет министров одобрил законопроект о впуске внутреннего 200-миллионного займа.
Образован комитет для разработки будущего устройства Польши».

«РУССКИЕ ВЕДОМОСТИ»:

«В а ж н е й ш и е  и з в е с т и я.

Соединенные штаты прервали дипломатические сношения с Германией.
Американский посол в Германии  Джерард и все консулы отозваны.
Германскому послу в Америке Бернсторфу вручены паспорта.

О с о б о е  с о в е щ а н и е  о  г о с у д а р с т в е н н о м 
у с т р й с т в е  П о л ь ш и.

Государь Император, в соответствии с возвещенным Державною волею, в Высочайшем приказе армии и флоту, указанием о предстоящем, по окончании нынешней войны, образовании свободной Польши из всех трех ее ныне разрозненных областей, Высочайше соизволил предуказать разработать основные начала будущего государственного устройства Польши и отношений ее к Империи.
В сих видах Его Императорскому Величеству благоугодно было, 12 сего сентября, повелеть образовать, для соображения выше указанных вопросов, особое совещание под председательством совета министров, с участием министров: военного, внутренних дел, иностранных дел, финансов, исполняющего обязанности начальника штаба Верховного Главнокомандующего, председателей законодательных учреждений и государственного секретаря, а равно особо назначенных лиц: бывшего председателя совета министров статс-секретаря Горемыкина и бывшего министра иностранных дел ныне Императорского посла в Лондоне, гофмейстера Сазонова».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ БЫВШЕГО НАЧАЛЬНИКА ОХРАНЫ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ А.И. СПИРИДОВИЧА:

«Разговаривая 23 января с дежурным флигель-адъютантом князем Эристовым, Царица высказала сожаление, что гвардейская кавалерия не может быть вызвана по недостатку места для расквартирования. Эристов стал доказывать, что кавалерия может быть расквартирована и его слова показались Императрице настолько убедительными, что Ее Величество порекомендовала ему доложить об этом Государю. На это кн. Эристов не решился.
Отмена вызова кавалерии подняла сплетни. Говорили, что будто бы какая-то гвардейская часть отказалась идти в Петроград. Передавался этот слух со злорадством. Некоторые из близких Их Величествам лиц считали, что отмена повеления явилась результатом происков некоторых революционно настроенных военных в Петрограде. Что генерал Гурко сыграл в руку заговорщикам, сделал то в угоду своему другу А. И. Гучкову. Надо думать, что генерал Хабалов сделал свой необдуманный, политически ошибочный доклад под влиянием чинов своего штаба. Конечно, будь в Петрограде в начале бунта несколько кавалерийских гвардейских полков, события приняли бы иной оборот».

ИЗ ДНЕВНИКА ФРАНЦУЗСКОГО ПОСЛА М. ПАЛЕОЛОГА:


«Понедельник, 5 [23 января] февраля 1917 года

У меня завтракают: Думерг, председатель Думы Родзянко, председатель румынского Совета министров Братиано, несколько членов Государственного совета, в том числе граф Алексей Бобринский и Михаил Стахович, финансист Путилов и проч.
Кроме Путилова, который замкнулся в красноречивом молчании, все мои русские гости обнаруживают оптимизм, от которого они были очень далеки всего несколько дней тому назад. Впрочем, со времени прибытия иностранных делегатов то же оптимистическое течение циркулирует в петроградском обществе. Но, увы, как только они уедут, барометр опять опустится до самой низшей точки. Ни один народ не поддается так легко влиянию и внушению, как народ русский.
Братиано сносит с замечательной твердостью души несчастье своей родины и бремя своей личной ответственности. Несчастье делает его великим.
Сегодня вечером большой обед на сто пятьдесят приборов в Военном клубе. Чтобы заседать на дипломатической конференции, первое условие — иметь хороший желудок. Уходя, я повторяю лорду Мильнеру его фразу, сказанную им на днях:
— Мы тратим попусту время!».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ Н.Н. ПОКРОВСКОГО:

«Были устроены большой прием, концерт и ужин в Александровском зале городской думы от имени города. Принимала делегатов и Гос[ударственная] дума. Подъем духа на этом приеме был очень большой, так как разнеслась как раз весть о том, что и Америка объявила войну Германии, хотя это было еще преждевременно.
На думский прием я был приглашен из министров в единственном числе. «Потому что мы Вас любим», – объяснял Родзянко. На вопрос Барка, почему не приглашены прочие, мне пришлось дать формальное объяснение, что я приглашен один по званию министра иностранных дел. Тут также был открытый буфет, снятие групповой фотографии.
Председатель Совета министров кн[язь] Голицын устроил раут, на который, однако, члены Гос[ударственной] думы не явились, кроме правых, в знак оппозиции.
Военное ведомство устроило блестящий обед в Здании армии и флота. Был очень многолюдный обед с речами от Русско-английского общества у Контана и более скромный от Франко-русского общества у Кюба, где граф В.Н. Коковцов произнес прекрасную речь на французском языке. Не говорю уже об обеде у министра финансов, о раутах у члена Гос[ударственной] думы Радкевича, у ген[ерала] гр[афа] Ностица, об обедах у всех послов. Но этого мало: одновременно с конференцией прибыла в Петроград коммерческая итальянская делегация с маркизом Торретто во главе. Мне с нею было меньше дела, но, опять-таки, и для нее приходилось устраивать чай в министерстве и ездить на обеды, в частности, к Протопопову. Последний неизвестно ради чего устроил итальянцам у себя прямо лукулловский пир с балалаечниками и песенниками. И сюда, хотя и [с] чрезвычайной неохотой, пришлось ехать, чтобы не обидеть итальянцев.
Особенно оживленный обед и раут был у итальянского посла Карлотти. Не говоря о чрезвычайной оживленности этого приема уже в силу самого характера итальянцев, дело, говорят, дошло до того, что по разъезде гостей, оставшись в кругу своих, подпивший Карлотти велел музыкантам играть и сам танцевал перед ними со своей экономкой.
Все эти обеды и ужины произвели на делегатов неважное впечатление. Положим, за границею к этому привыкли. Но такой вакханалии, как у нас, я думаю, нигде не было. Как будто война была уже окончена и притом победоносно, в стране царствовало полное изобилие и ни о чем думать не приходилось. На деле же было совсем иначе, и делегатам это было хорошо известно. Но с нашими хлебосолами ничего нельзя было поделать. Не говорю уже о том, что делегаты, если не все, то некоторые, выезжали и в Москву, и на фронт, и в Москве подверглись таким же торжествам и гастрономическим испытаниям».

ИЗ ДНЕВНИКА МОСКОВСКОГО ИСТОРИКА МИХАИЛА БОГОСЛОВСКОГО:

«23 января. Понедельник.

Сенсационное известие в газетах о разрыве дипломатических сношений между Германией и Соединенными Штатами по поводу объявленной Германией беспощадной подводной войны. Итак, Германия -- против всего света. Борьба вступает в самый напряженный и последний фазис. Читал на Богословских курсах и оттуда возвращался пешком при сильном холоде и вьюге. Дома гасло опять электричество. Вечером читали с Миней Гоголя (ссора Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем)».