Аманат

На пути образования будущей империи великий князь московский неустанно отправлял своих послов к народам, что соседствовали с его владениями. Из года в год набеги татар наносили серьезный урон, как казне, так и войску, численность которого убывала. Не проходило и дня без тревожных новостей с границ, откуда то и дело приезжали окровавленные гонцы с не менее кровавыми вестями. Плач и стенания приносили те вести, и не было им конца. Вслед за регулярным войском, на поле боя, а то и на прифронтовой полосе, которая словно пояс опоясывала всю Москву, погибали простые крестьяне. С каждым годом урожая было все меньше, так как некому было сеяться. Женщины и дети умирали от голода, тогда как татары требовали ежегодный налог. Окружив плотным кольцом православное государство, татаро-монгольская гидра вилась кольцами вокруг него, сея панику и лютый страх в сердцах бояр и простого народа.
Вдобавок к этим бедам на восточных границах появился еще один серьезный враг, с каждым днем беспокоивший князя. С самой Джунгарии тянулись щупальца врага к заветным землям, чтобы поживиться, подобно татарам. В отличие от татар, джунгары не вели переговоров, они нападали неожиданно, сжигая все на своем пути. Лишь пепел оставался от деревень после их набегов. Забирая людей в плен, они все ближе подступали к московским землям. Было понятно, что часовые восточных границ не в силах держать под контролем джунгар. Опытные следопыты и охотники, коими были джунгары, легко обходили посты дозорных, разоряя мирные селения. Не раз принимала Москва пострадавших от набегов, что стекались именно с восточных поселений, рассказывая ужасы о бесчинствах дикого племени. Варвары жестоко обходились с крестьянами, оставляя в живых покалеченных несчастных, чтобы другие знали, какая их ждет участь в случае неповиновения. 
Послы татарского хана при дворе князя знали об этом, но оставались в стороне, не решаясь выступить против джунгар. Князь понимал, что татарский хан не станет враждовать с джунгарами, пока не затронуты его интересы. Постепенно великому князю удалось наладить хрупкие отношения с опасным и непредсказуемым врагом. Но, примирившись с одним племенем джунгар, он получал урон от других племен. Разрознены, а потому неконтролируемы были племена, и объединяли их лишь нажива и жажда господства. Добиваясь своей цели, они шли на многое, в том числе и на убийство бояр, которые уже не могли спокойно жить в своих отдаленных имениях. Воинствующие джунгары пробили брешь в отношениях русских городов, каждый из которых хотел лишь выжить в кровавой схватке с непредсказуемым и кровожадным противником. Так больше продолжаться не могло.
Поздним вечером великий князь Иван ІІІ созвал ближних людей на совет. Хоть и было их немного, но то были верные соратники князя, в преданности которых он не сомневался. Не бояре собрались в этот раз, а его самые ближние люди, известные своей воинской доблестью и мудрым словом.
Был среди них известный посол Дауров Василий Александрович. Перс по рождению, он много путешествовал, прежде чем остался на службе князя. Многим он был известен в качестве посла великого князя. Ему доводилось и не единожды побывать в дальних странах, представляя интересы великого князя. Вот и сейчас он прибыл ко двору не с пустыми руками.   
- Не порадовать я вас собрал, - начал князь, - тревожные вести приходят с наших границ. Отовсюду тянутся враги, жаждущие золота и рабов. На востоке земля покрылась пеплом, от частых набегов джунгар. Татарский хан не хочет ввязываться в драку с ними. Некому за нас заступиться. Татары и джунгары готовы терзать нас до смерти, а после и наших сынов. Сотни лет терпим мы набеги татар, платим дань, лишь бы не увидеть те ужасы, что испытали, когда были еще детьми. Мы отдаем им мужчин в войска, а женщин в гаремы. Но и этого им мало. Однако, нам удалось прийти к худому миру, который позволит нам собраться с силами. На беду, с востока пожаром идут к нам джунгарские лазутчики, устраивая поджоги и убивая бояр в имениях, сея страх в народе. В прошлом месяце джунгары порубили нашего боярина прямо в его собственном доме, а после разграбили и сожгли за неповиновение. Это делается нам в назидание и в устрашение. Все это надобно пресечь и остановить. Иначе мы потеряем наши восточные владения, их попросту отберут. Известно, как поступают со слабым противником, стоит им отобрать хотя бы пядь нашей земли, они будут наступать, пока не отберут все. А этого допустить нельзя. У вас было время подумать, я созвал вас выслушать и посоветоваться, как нам быть в нелегкую годину. Если у вас есть что сказать, самое время это сделать.      
- Получено письмо, великий князь, - поднявшись, начал Дауров, - мне написал султан Чингиз, у которого я бывал по твоему поручению 10 лет назад. Его владения находятся на востоке, между твоими и Джунгарией. Знатный улус, через который проходит Шелковый путь. Помнишь, ты хотел присоединить те земли к своим, но султан не захотел быть твоим подданным. Тогда мы не пришли к согласию, а сейчас он опасается за свою жизнь.
- Чего же он хочет? – спросил князь, - вижу, ты, будто что-то недоговариваешь.
- Пишет он, что находится на смертном одре и, беспокоясь о своем наследнике, просит устроить его брак. Хоть и не дал он тогда своего согласия на твое предложение, мы расстались друзьями и вели переписку все эти годы.
- И что ты думаешь об этом? – спросил князь.
- Если он так плох и вскоре предстанет перед Всевышним, мы можем предложить наследнику стать твоим подданным, - поклонился перс, - дело не терпит отлагательств. Сам знаешь, на востоке формируется новое ханство, и как только разрозненные улусы объединит в одно государство чья-то сильная рука, тебе никогда не получить те земли. Если хочешь укрепить восток и отгородиться от джунгар навсегда, снаряжай посольский поезд в улус.   
- Думаешь, сможем отгородиться навсегда? – с сомнением спросил князь, - неужели есть сила, способная остановить их?
- Улус кочевников не пропустит их через свои земли, - ответил Дауров, - кочевники ведь настоящие воины, небывалой доблести. А с твоими пушками им и вовсе несложно будет удержать джунгар. Если у тебя получится забрать аманата, на востоке наступит мир.
- Всего лишь один человек, юный наследник султана вершит сейчас будущее всего восточного края, - удивленно произнес князь. 
- Дозволь привезти наследника аманатом в Москву и тогда его владения могут стать твоими.
- Надолго ли? Сам знаешь, тут без кровопролития не обойдется. А у меня сейчас нет ни одного лишнего воина. Границы гудят, словно встревоженный улей. Каждый день приходят худые вести. А ты что скажешь, Иван Юрьевич? – обратился он к боярину Патрикееву.
Иван Юрьевич Патрикеев по отцу был прямым потомком великого князя литовского Гедимина. Его отец женился на Марии, внучке Дмитрия Донского и сестре Василия ІІ. Таким образом, Патрикеев доводился двоюродным братом великого князя и был его первым советником. Как глава боярской думы он всегда давал дельные советы, именно к нему сейчас обращался великий князь. 
- Без кровопролития не обойтись, - задумчиво повторил Патрикеев, - а что если действительно привезти аманата сюда? Если ты женишь молодого султана знатного удела, что находится между твоими землями и Джунгарией, ты навсегда отрежешь им путь сюда. И не будет угрозы с востока. Восточные границы будет охранять улус султана, и ты сможешь перебросить тамошний дозор на запад. Кровью привязать надобно улус к себе, Иван Васильевич, породниться надо. И тогда, придет время, и сын молодого султана, став твоим крестником, будет надежной опорой в том краю. К тому же, именно там проходит самый большой отрезок Великого Шелкового пути.
- Женить молодого султана? – спросил князь, - на ком же?
- На дочери одного из верных бояр, - подумав, ответил Патрикеев, - все же, властвовать туда должен поехать знатный человек.   
- Султан просит устроить брак наследника, - задумался князь, - а что если наследником окажется девица? Что тогда? В письме не указано кто именно.
- Верно говоришь, Иван Васильевич, - согласился Дауров, - а потому, как только соберусь, дай мне с собой молодца, да такого, чтобы там и женить. Кочевники без заключения брака девицу мне не отдадут.
- А если не получится привести аманата? – спросил князь, - соседи кочевники тоже захотят породниться. Что тогда?
- Об этом не беспокойся, князь, - ответил Дауров, - я повезу им грамоту самого султана Чингиза. Я привезу аманата. 
- Начинай собирать поезд, - приказал князь, - зимой придется выехать. У тебя мало времени.
Великий князь велел принести карту, и они склонились над ней, разглядывая улус, находящийся между ними и Джунгарией. Слабая искра надежды теплилась в груди великого князя. Сейчас, когда ни сил, ни людей не было и с востока вражьей поступью надвигались джунгары, все зависело от поездки посла Даурова в знатный улус.
Зимой 1460 года было решено направить посольский поезд в земли, через которые проходил Великий шелковый путь. Посольская делегация, состоящая из сотни повозок и саней с ценным грузом, выехала из Москвы в сторону степи кочевников. Возглавлял делегацию Даудов Василий Александрович, перс по рождению, крещенный в Москве. В те времена именно так называлась столица будущей империи, которой предстояло создать третий Рим. А пока это было не большое государство, платившее дань Орде. Бояре решали судьбу будущей державы, пока посольский поезд увозил Даудова все дальше от Москвы.
 

***
  Караванный путь, который связывал Европу и Азию, открывая путь к Средиземноморью, к 15 веку пришел в упадок. В историю этот путь вошел под названием Великий шелковый путь. Однако, стратегически расположенный путь, пересекал бескрайнюю степь, вливаясь в иноземные уделы. Хоть и прочили скорый конец караванной торговле, но все пытались завладеть отрезком Шелкового пути, полного приключений и опасностей, подстерегающих странников. Разбойники и посланцы, переселенцы и странники разных государств одинаково испытывали судьбу, пускаясь в длительное путешествие, в целях наживы и приключений.
Суровая зима бушевала в бескрайней степи, со всех сторон задувая сильными ветрами посольский поезд. Вот уже почти месяц медленно двигались сани длинной вереницей тянувшиеся друг за другом. Лошади вязли в сугробах, замерзая в пути. Меховые одежды да покрывала, бараньи тулупы не спасали от холода, которым сковала всю степь зима. Широко простиралась степь, нигде не было видно ни огонька. Казалось, что поезд посла Даудова двигается в совершенно безлюдном месте. Напрасно понадеялись опытные охотники делегации на свою зоркость и меткость в стрельбе. С тех пор как пересекли границу, им не довелось увидеть ни птиц в небе, ни зверя в лесах. Припасы постепенно заканчивались, обрекая путников на голод. Вокруг пустынную степь сменяли дремучие леса, огромные деверья которых были полны воронья. Птицы с громким карканьем взлетали ввысь, пугая коней. Темными ночами зажигали факелы и фонари, отпугивая волков от каравана. Суровая зима была настолько безжалостной, что измученные голодом волки не ведали страха перед огнем и людьми, в чьих руках гремели ружья. Не раз приходилось отстреливаться от волков, которые, почуяв коней, бросались на них, вгрызаясь клыками, потроша и умирая от пороха. Лошади гибли, падая в изнеможении, погибая от клыкастых зверей. Вьюга завывая, вторила раскатистым эхом вслед за волчьим воем, засыпая снежными хлопьями сани. Иной раз ветер с силой опрокидывал поклажу, рассыпая по степи. Если поначалу возницы и воины собирали все, то теперь, когда силы был на исходе, никто не собирал катившиеся куда-то в степь вещи, будь то золото или меха. Караван делегации оставлял за собой диковинные дары, ценные меха, пушнину. Людям казалось, что вслед за этим богатством степной буран отберет у них их жизни. Будто кто-то проклял дорогу посольской делегации, насылая на их головы страшные испытания. Мерзли люди, и уже тело семнадцатого человека из мастеров оставили в степи, наблюдая из окна, как его засыпает снегом вьюга. Эти страшные холмики из человеческих тел стали появляться все чаще, с тех пор как делегация въехала в степные просторы кочевников. Посольский поезд, состоящий из более ста повозок и саней, двигался медленно. Хоть богат был поезд, не каждый в степи отважится напасть и разграбить караван. Пушки, сундуки с дарами для султанов и биев, архитекторов и мастеров вез посол. Более всего было много всякой пушнины, а ларец с диковинными драгоценностями он вез в своих санях. Этот ларец предназначался единственному наследнику друга посла, молодому султану. Впереди ехали опытные воины, сопровождающие поезд. Медленно ползли повозки и сани, лошади одна за другой пали в дороге, не выдерживая долгого пути.   
- Не иначе как сгинем в этом проклятом месте, - бормотал посольский дьяк, крестясь и поглядывая в заснеженное окно крытых саней.
Посол, читавший отчеты и письма, отложил бумаги в сторону и посмотрел в окно. Яркий снег раздражал глаза, заставляя плотнее задернуть занавески. Рядом сидел сын, которого он впервые взял с собой. Пора и ему учиться дипломатии, подумал он. Но сейчас, в этом гиблом месте, где даже самые опытные следопыты не могли найти ни колодца, ни выследить зверя, страх стал постепенно закрадываться в их души, сея панику. Причитания дьяка еще больше нагнетали обстановку, замедляя ход времени. Сани вязли в сугробах, лошади пали в дороге. Скакунов, что везли в дар, и тех пришлось запрячь. И сейчас, истощенные и изнуренные тяжелой дорогой, они уже не были прежними.
Долгий путь с трудными переходами напомнил Даудову о разных местах, где ему посчастливилось побывать послом великого князя. Не в первый раз вез он грамоту государя в чужие земли. Ширилась Русь, расширялись границы государства. Но каким долгим и тяжким трудом это давалось, знали лишь немногие. В числе немногих был и Даудов. Уже в который раз, беспокойно посмотрев на лица двух юношей, что ехали с ним, он отгонял нахлынувшее плохое предчувствие, от которого сжималось все внутри. Горечь потери чувствовал он, и был уверен, что это неминуемо. Вспоминал он и воеводу, что отправил в экспедицию своего родственника. Были отобраны лучшие мастера, опытные воины, архитекторы и лекари. И сейчас посол вез их в какую-то неизвестную, и оттого опасную для них страну. Еще раз, посмотрев в окно, посол тяжело вздохнул. Это заметили окружающие. С каждым часом в их сердца закрадывался страх перед этой белоснежной бурей, что заметала их поезд снегом. Казалось, что зима крепко сковала их невидимыми кандалами. Нелегко вести тайную экспедицию, подумал молодой князь, поглядывая из окна. Всегда спокойный и уравновешенный посол Даудов, его давний соратник и наставник в делах дипломатии, на этот раз казался растерянным. Не было уже того уверенного посла, который отъезжал во главе поезда из Москвы. За каждым крутым рубежом они оставляли поклажу, сани, а то и хоронили людей, не выдержавших перехода. Так и сгинем все в этом проклятом месте, подумал князь.
Даудов перевел взгляд на молодого князя, который все еще что-то продолжал чертить в своей большой книге карт. Он знал, что пока человек занят важным для него делом, он не впадет в отчаяние. Может и правильно делал князь, чертя карту местности и обозначая леса и горы. Так он отвлекался от суровой действительности, которая уже который день нагоняла тоску. Рассматривая календарь событий, посол подсчитывал убытки, зная, что это далеко не последние потери. Что-то кольнуло в самое сердце, и он еще раз обеспокоенно посмотрел на князя и своего сына. Оба были молоды и оттого казались беспечными. Однако, князь отличался своей серьезностью и обходительностью в отличие от разбалованного сына посла Александра. Князь всю дорогу занимался картами, внимательно разглядывая местность, он дивился, что подобных мест на карте нет, и он первый чертит их, усердно выводя каждый пункт, Александр продолжал донимать их вопросами и вспоминать беспечную жизнь при дворе.
- Князь, вы так легко согласились отправиться в это путешествие, - говорил Александр, которому наскучило наблюдать за унылой погодой, - неужели вам нравится вот так ехать? И что вы там чертите всю дорогу?
- Это карта местности, - серьезным тоном отвечал князь, - а вам нравится путешествие? – он отложил бумаги и внимательно посмотрел на Александра.
- Мне нет. Здесь все такое суровое, страшное. Что же нас ожидает в конце пути? Отец, зачем вы взяли меня с собой?
- Пришла пора учиться ремеслу дипломата, - напомнил Даудов, - когда-нибудь ты сам поедешь во главе поезда с миссией.   
- И какая же ваша миссия? – спросил дьяк, - вы всю дорогу молчите и не говорите о деле.
- Не хотелось бы сейчас о ней говорить, - слегка улыбнулся посол, - кто меньше знает, тот крепче спит.
- О вашей миссии уже весь поезд знает, - сказал Александр, - иначе как объяснить людям, куда их везут с пушками? Все эти оружия, дары, меха, люди же понимают, что вы не на войну едите. Скажите, мы надолго едем? Когда вернемся домой?
- Мы отвезем пушки, а после, делегация спешно выедет назад, - ответил посол.
- То есть все эти люди, снаряжение и мы едем только для того, чтобы отвести пушки? – спросил дьяк, - вы не договариваете. Вы посол великого князя, которого отправляют с важной миссией, что же вы скрываете от нас?
- Я должен забрать с собой ценного заложника, - подумав, ответил посол, - насколько он ценен, судите по этой делегации.
- А на что он великому князю?
- Вы все узнаете в свое время, - уклончиво ответил посол, - такого заложника называют аманатом. Я не просто вывезу его, а свяжу кровными узами, чтобы в будущем он был нашим верным соратником.
- Нас хотя бы встретят? Они же знают, что к ним едут? – спрашивал сын, тревожно всматриваясь в степную даль.
- Степняки, сынок, народ опасный, - немного подумав, ответил посол, - да и едем мы не только посланцами мира. Хотелось бы увидеть реакцию китайского недоросля. Не по годам юн, а словно волчонок скалит зубы именно на этот приграничный улус.
- Зачем китайцам эта проклятая земля? Зима здесь суровее, чем в России, - заметил сын.
- Но именно здесь Великий шелковый путь тянется на несколько километров, - отметил посол, - летом и весной караваны иноземных купцов тянутся месяцами до самого моря. Именно здесь начинаются золотые ворота в Азию. Свою истинную цель я не буду пока раскрывать. Надо приехать, осмотреться, там видно будет, - уклончиво добавил Дауров.
- Какие они? – вопрошал Александр, - те, кто живет в здешних краях.
- Воины, - скупо ответил Даудов и задумчиво посмотрел в заснеженное окошко. Увидев, вопрошающие взгляды попутчиков пояснил:
- Отчаянные и разные племена проживают в степи. Степь поделена на улусы, коими правят здешние султаны. Потомки Золотой орды, что не так давно собирала подать с иноземных государств. Сейчас они разрозненны, их господа вспыльчивы, а народ все стерпит, кроме рабства. Здесь царит степная демократия, и всякий бедняк может рассчитывать на справедливый суд. Они все разные, но степной закон для них превыше любого. Кровью смываются обиды. Надо быть начеку, чтобы не лишиться жизни. Наш приезд сам по себе опасен для нас всех.       
- Зачем мы едем туда? Неужели государь всерьез рассматривает здешние земли? Если не можно брать с них подати или рабов, на что тогда эта поездка? – спросил дьяк.
- Хотелось бы знать подробности, раз уж мы вместе едем, - настаивал князь.
- Что же, возможно вы правы. Когда мы приедем на место, вы, князь, получите землю, на которой сможете построить крепость. Возможно, она станет вашей в будущем.
Князь недоверчиво посмотрел на него и улыбнулся, радуясь предстоящей возможности. Он давно мечтал построить собственную крепость. Но не ожидал, что это скоро осуществится. 
- Но вы будете бороться со мной вместе за это дело? – спросил посол.
- Если это угодно государю, я буду в ваших рядах. Я давно мечтал построить крепость в Сибири. И даже начертил ее чертежи. Видимо, придется строиться в здешних местах.
- Выеду вперед, осмотрюсь, - сказал сын, - надоело сидеть в санях.
Посол смотрел, как сын скачет вперед обоза, удаляется, становясь маленькой точкой на горизонте. В который раз он выезжал вперед с охотниками, возвращаясь ни с чем. Казалось, этот путь закалил изнеженного молодого человека, привыкшего к городской жизни. Да, пора было вывести его в большой свет, отправить с военной экспедицией. Внезапно сани остановились, послышался крик возниц и грохот позади каравана. Еще один обоз с пушкой увяз в сугробе и погубил лошадь. Дверь саней открыл возница.
- Сани с пушками перевернулись, - прокричал он, - лошадь пала. Решайте, какие еще сани оставим в степи. У лошадей уж сил нет.
Вчера им пришлось закопать в сугробе часть посольских даров. До этого выбросили заморскую еду и шампанское.
- Вижу! Впереди всадники! – крикнул провожатый и выехал вперед.
Посол, взяв трубу, пристально смотрел вдаль, с облегчением отметив, что сын едет с группой всадников. Молодые джигиты подъехали к саням и почтительно поздоровались. Самый старший из них, Саян батыр сел в сани посла.
- Добро пожаловать, Василий Александрович, - приветствовал он его, - путь твой был нелегок.   
- Государева служба легкой не бывает, - ответил посол, замечая, как впрягают в сани свежих лошадей.
Группа молодых юношей поскакала вперед обоза, с гиканьем уводя с собой сына посла.
- С сыном приехал? – заметил Саян, - или это племянник? Уж очень он похож на тебя, как две капли воды. 
- С сыном, - нехотя ответил посол. 
- Не побоялся привести его сюда. В здешних степях всякое случается. Особенно с приезжими. Ты об этом знаешь. А потому, я присмотрю за твоими людьми.
Посол сдержанно поблагодарил батыра, зная, что может довериться ему. Это была не первая их встреча. Эти двое знали друг друга вот уже более десяти лет. И все эти годы сохранность посла в степи кочевников обеспечивал именно Саян батыр.
- Значит, смену себе растишь, - продолжал Саян, - будешь учить ремеслу дипломата. В каком улусе остановится ваш обоз? Надеюсь, не проедешь мимо моего дома?
- Мы остановимся у вас. Известно, тебя в степи уважают, гостей твоих не потревожат, - мягко ответил посол, - моя миссия очень важна для государя. Надеюсь, ты не станешь противиться.
- Это касается моего улуса?
- Нет. Я еду к твоим соседям. Слышал, недавно у них султана похоронили. Кто теперь остался за него? Кто наследник?
- Вон ты куда направился, - задумчиво протянул Саян, - вот значит, как все повернулось. Стоило султану умереть, как все потянулись к его куску земли.
- Кусок-то стратегически расположен. По самой длинной части Шелкового Пути, - заметил посол.
- И ты об этом, - махнул рукой Саян, - все об этом и мечтают. Как бы завладеть отрезком этого пути и брать налоги.
Не только налоги, подумал посол, поглядывая на батыра. Но что-то его уже настораживало. Что-то было не так, как обычно.
- Так кто же наследник? Кто вступил в права владения улусом? – переспросил он.
- Тебе видней, раз грамоту везешь, - батыр показал на часть письма, с печатью государя, что виднелся из нагрудного кармана посла.
- Везу. Да только не читал. Велено было открыть перед наследником, - посол вспомнил великого князя и его наставления. Эти воспоминания насторожили его еще больше. Он вопросительно смотрел на Саяна.
- Приедешь в тот улус, и узнаешь, кто наследник, - махнул рукой батыр, - все слишком сложно. Все еще решается.
- Но мне известно, что у султана в живых остался лишь один ребенок, - заметил посол, - кому, как ни ему быть наследником? Или с ним что-то случилось?
- Жив его ребенок, - ответил батыр, - да только проку тебе не будет.
- Дурачок? Самодур? – гадал посол, рассмешив батыра, - может, он не захочет иметь со мной дела?
- Как ты только решился отправиться в такой путь, не узнав об этом? – недоумевал батыр, - надо признать, султанская кровь своенравна.
Посол молчал, не желая выдавать своих тайн. Правда было то, что он вез царскую грамоту, как и то, что вез он завещание покойного султана. Надеялся он, что завещание это послужит ему в деле с постройкой крепости. Покойный султан в письме ясно высказался, прося помощи и вверяя своего наследника ему на попечение. Также, он наказывал устроить брак наследника. Но сейчас, когда есть наследник, придется с ним договариваться.
- Что думают другие султаны? – спросил посол, - они поддержат наследника?
- Каждый мечтает расширить свои владения, - ответил Саян батыр.
Значит, не напрасно опасался за жизнь своего чада покойный султан, подумал посол. Эта мысль успокоила его лишь отчасти. Караван со свежими лошадьми быстро мчался по заснеженной дороге. Возницы весело посвистывали, джигиты, скакали, то обгоняя обоз, то отставая от него. Сын посла, Александр, которого степняки прозвали Искандером, одетый в малахай и тулуп ничем не отличался от степняков. Он быстро подружился с джигитами и, как свойственно молодым людям, тянулся к сверстникам. Охота и скачки увлекали его более всего, а незнакомая местность, которая вдруг ожила после стольких суровых переходов, уводила его все дальше. Не успел посольский поезд заехать во владения Саян батыра, как молодые джигиты ускакали на охоту, забрав с собой Искандера. К вечеру аксакалы пришли к батыру поприветствовать далекого гостя. Посол знал их, и потому непринужденная беседа шла своим чередом, за расспрашиванием урожая, болезней и нашествий джунгар. Год за годом эти нашествия обескровливали степь, делая численность кочевников все меньше и меньше. Но, не смотря на это, границы оставались незыблемыми. Лишь события касательно мора, что острой косой прошелся по степи два года назад, все еще передавались из уст в уста. Старики, выжившие после него, делали жертвоприношения аруахам, духам предков. Даудов знал, что степняки не были сильно религиозны. Знал он и то, что более всего почитали они дух предков и боялись предать забвению своих мертвецов. Было в этом нечто первобытное, присущее каждому народу, но наиболее четко это чувствовалось здесь. Вот и за дастарханом, что был накрыт в шестикрылой юрте Саян батыра, аксакалы снова вспомнили погибших в бою и прочли молитву. Уже в который раз посол с досадой посмотрел на дьяка, которого ему навязал митрополит. Но без согласия духовенства не мог отпустить его великий князь. Недобро блеснули глаза посла, глядя на дьяка. Ведь первостепенно было забрать наследника и построить крепость. А как ее тут поставишь, если веру затронуть придется, недоумевал он. Нет, приезд дьяка был некстати. И нужно было его сдерживать. Хотя, оказавшись среди суровых степняков, дьяк помалкивал, с удивлением изучая все вокруг. Помощник посла, бледный худощавый юноша лет 25, князь Волконский Иван Алексеевич, сидел рядом, впервые приехав с ним. Племянник воеводы и князя Ивана Михайловича Волконского был сведущ в ратных делах и более всего в построении крепостей. Сопровождая посла третий год, ему пришлось немало поездить по империи, но выехать за ее пределы довелось лишь в этот раз. Совсем еще мальчишка, но здесь, в степи, на него смотрели как на равного. Известны суровые степные законы и обычаи. В пять лет ребенка усаживали на лошадь, в четырнадцать он уже был на поле боя. А в двадцать мог погибнуть на том же поле боя. В двадцать пять любой кочевник был силен и опытен в охоте. Суровое время, лихое, диктовало свои законы, по которым жили все. Раздумья посла прервал веселый шум. Трое джигитов прошли за стол молодых, в одном из них он признал Искандера. Джигиты обсуждали предстоящую охоту, на которую обычно выезжали поздно вечером. Посол догадывался, что едут они не на охоту, а в соседнее поселение на какой-нибудь той. Пусть Искандер посмотрит, какие празднества проходят здесь, в степи, подумал он. Вскоре ушли аксакалы, за ними вышли и джигиты. Саян и Даудов остались одни. Они сидели за столом, все еще обсуждая последние новости.
- Сына ты зачем отпустил? – спросил Саян, - или забыл, куда обычно ездят джигиты в ночное время?
- Твои джигиты ничего плохого не замыслят, - заметил посол.
- Ладно, отправлю сейчас за ними своего человека, - Саян позвал помощника и отдал приказ вернуть Искандера домой. 
***
Весело скакали джигиты, разбиваясь попарно, соревнуясь, кто первым доскачет до соседнего поселения. За Искандером поскакали трое джигитов. Вскоре, они выехали на опушку леса. Темнело, когда они завидели огромный косяк лошадей, что перегоняли табунщики.
- Смотрите-ка, это же табун отборных султанских коней, - присвистнул один из джигитов, - вот так удача! Говорят, среди них есть иноходец, пришедший первым на летних скачках.
- А давайте подъедем поближе и испытаем табунщиков, - предложил второй, - если повезет, угоним пару лошадей. Отборный табун, сразу видно.
- Как это угоним? Это же чужие лошади, - возразил Искандер.
- Это такая игра. Они сами у нас тоже угоняли. Если угонишь, конь твой, а не угонишь, получишь плеткой по шее, - засмеялся джигит, - ты что же, струсил?
- Не переживай, они нас поймут. Мы постоянно так делаем. Барымта всегда весела, - говорил второй, - тебе понравится и погоня и конь, что достанется в подарок.
Они хлестнули коней и, не дав опомниться Искандеру, галопом поскакали вперед, направляясь к табуну. Азарт охватил их, в быстрой скачке кони и джигиты неслись, опережая друг друга. Искандер быстро скакал за первым джигитом, думая о том, чтобы быстрее закончилась барымта. Эта игра показалась ему жестокой. Джигиты до крови хлестали коней, направляя табун в нужную сторону. Внезапно раздались крики, послышалась погоня. Заслышав выстрел, Искандер понял, что это не было игрой. Их настигали и стреляли в спину, а они были ворами, похитившими чужой табун. Выстрелы стихли, погоня уже была на хвосте. Обернувшись, Искандер увидел, как его новые знакомые разъехались в разные стороны, оставив его одного. Прямо за ним на вороном коне скакал молодой всадник, в щегольском наряде. Свистнула плетка, на всем скаку Искандеру удалось поймать ее у самой шеи. Закрутившись по руке, дернулась камча, но он тут же резко вырвал ее из рук джигита. Обернувшись, он увидел худощавого джигита в лисьем малахае. Его черные глаза гневно сверкали, а бледное лицо было отважным. Такой лихой наездник не пожалеет, подумалось Искандеру. Хлестнув коня, он поскакал в сторону ставки батыра Саяна. Спешившись, он вошел в юрту, специально отведенную для него. Князь читал книгу, когда вошел Искандер.
- Что-то случилось? На тебе лица нет, - заметил он.
- Ничего, просто быстрая скачка, - уклонился Искандер.
- А что у тебя в руках? Плетка? – он подошел к Искандеру и взял в руки камчу.
Искандер только сейчас, при свете рассмотрел камчу и удивился. Тонкая резьба выдавала искусного мастера, а золотая оправа говорила о том, что хозяином плетки был богатый султан.
- Странная она какая-то, - сказал Волконский, - будто игрушечная. Где ты ее нашел? 
Искандер коротко поведал Ивану о своем приключении.
- Попался как мальчишка на их уговоры, - сетовал он, - неудобно получилось. Не успел приехать, как уже ввязался в переделку.
- Мы же государевы люди, Александр, нам не пристало ввязываться в подобные переделки, - упрекнул его Иван, - как ты мог! О чем ты только думал? Хорошо еще, что было темно. Надеюсь, этот парень не рассмотрел тебя и не признает.
- Не думаю, - подумав, ответил Искандер, - и все же, не говори отцу ничего.

***
Мариям зашла в юрту и села за стол. Сняв лисий малахай, она отбросила его в сторону. Еще один набег на ее табун не удивлял. Зашел советник отца, старик Карим. За ним занесла самовар служанка. Отпивая чай маленькими глотками, она слушала Карима, зная все его слова наперед. Уже не в первый раз он просил ее не рисковать собой, выезжая ночью против барымтачей.
- Это же отчаянные разбойники, - говорил он, - многие подосланы специально, чтобы убить вас, а то и выкрасть.
- Ни одной лошади в степи не догнать моего иноходца, - заметила она.
- Пришла весть от Саян батыра. Завтра русский посол прибудет к вам. Он привез завещание вашего отца.
- Почему отец передал ему свое завещание? Неужели он никому не доверял? – размышляла вслух она, - интересно, о чем в нем написано?
- Ваш отец был давним другом Даудова. Может быть, он написал о вашем замужестве? Известно, ваш батюшка хотел выдать вас, вот только не хотел неволить.
- Не об этом там писано. Не приехал бы посол сюда, не будь это нужным великому князю, - задумчиво ответила она, но все же, встретить посла надо пышно, как подобает. Пусть аксакалы встретят его, и ты тоже будь с ним. Я же приеду к вечеру.
- Вы куда-то собираетесь завтра?
- На охоту. Со мной выедут мои люди, не беспокойся. А сейчас иди, отдохни.
Она задумчиво сидела, наблюдая, как служанка убирает со стола.
- Айкумис, - позвала она служанку, - что ты думаешь о приезде посла?
- Говорят, с ним приехало много народу. Охрана, помощник, священник и еще один юноша,- девушка подсела к ней и доверительно зашептала, - говорят, этот юноша сын самого посла и зовут его Искандер.
- Что привезли они, знаешь?
- Гонец говорил, что обозы у них большие и тяжелые. Лошади еле довезли их до селения.
- Что же в них?
- Какие-то железные оружия.
Отпустив служанку, Мариям долго не могла уснуть. Ночная скачка, молодой джигит, лихо отобравший плетку, все стоял перед глазами. Он не был похож на кочевника, его черные глаза были большими и блестящими, а заостренные черты лица выдавали в нем иноземца. По всему было понятно, что он из окружения посла. Посол послал барымтачей, чтобы испытать ее на прочность, думалось ей, но зачем? Написано завещание, которое она не станет оспаривать. Если, конечно, написано рукой отца. Она знала, что все важные документы отец писал сам лично, не доверяя никому. Три жены и пятеро детей было у покойного султана. После голодомора осталась только одна дочь. Болезнь забрала всех сынов, оставив в живых Мариям. Султан воспитал ее словно сына, оторвав от рукоделья, брал с собой на охоту. Вскоре она хорошо стреляла из лука и ружья, а в скачках ей не было равных. Лучших иноходцев держала она для себя, не выводя в табун. Во всем послушная воле отца, она знала, что он не желал расставаться с дочерью. Оттого сваты каждый раз уходили, получив отказ. А через два года султан отошел в мир иной, оставив ее одну. Завещание свое он послал с верным человеком в Россию своему другу и соратнику Даудову. И теперь он приехал, чтобы исполнить последнюю волю покойного султана.
Еще было темно, когда Мариям выехала с группой молодых джигитов и девушек на соколиную охоту. Они скакали во весь опор в заповедные места. Заснеженные леса с огромными деревьями, в которых скрывались дикие звери, манили охотников. Охота на лиса была азартной, пускаясь вскачь, молодежь с гиканьем и шумом будила лесное зверье. Вот и сегодня впереди кавалькады ехали джигиты, нарочно поднимая шум, выманивая зверя.
Тем временем в султанскую ставку прибыл обоз посла, сопровождаемый двумя обозами Саян батыра. Даудов выехал с князем Волконским, которому не терпелось осмотреть место постройки крепости. Он уже начертал на бумаге наброски и, взяв трубу, всматривался вдаль. Далеко простиралась степь, не было видно ни одной точки на чистом горизонте. Их встретили аксакалы, и проводили в шестикрылую юрту. Все здесь не переставало удивлять Волконского, загадочный азиатский и оттого кажущийся опасным быт кочевников дарил все новые впечатления. Вот и сегодня, приехав в это селение, он без труда увидел разницу между селением Саян батыра и этим. Все здесь было славно. Огромные юрты стояли далеко друг от друга, величественно белея, возвышались купола. Где-то за ограждением паслись табуны лошадей. У каждой юрты дымились казаны. Само убранство юрты было пышным, серебряная посуда тонкой работы была привезена издалека.
- Не здешних мастеров работа? – не удержавшись, спросил посол, показывая на золотой кувшин.
- Это привезли из Индии, - ответил аксакал Карим, - наш мырза любил собирать редкие диковинки. Из заморских стран привозили посуду, оружие, украшения.
- Богато живете, - заметил Даудов, - жаль вашего султана. Умер при весьма странных обстоятельствах. Но все же он был предусмотрителен и осторожен. Вижу, верные люди тоже были с ним до конца.
- Это так, - закивали аксакалы, - мырза все наперед решал. Вот и вам он написал, видимо, чувствуя скорый конец.
- Так, отчего же он умер? – спросил Даудов.
- Почти год его мучила неведомая лекарям болезнь, - ответил один из аксакалов, - странно, что началась она сразу после одного неудачного приезда гостей.
- И что же неудачного было?
- Сваты приехали к мырзе. Как и обычно, ему не хотелось обижать соседей, ведь он уже отказал многим. Если бы он согласился, те, которым он отказал, обиделись бы. Так он тогда объяснил. Но недовольные сваты не поняли и уехали. Вот после этого и стал он чахнуть на глазах.
- Не иначе как отравили, - не удержался один из аксакалов, - известно, что те господа не терпели отказа.
- Так у него еще есть дочь? – удивился Даудов, - в письме он о ней не писал.
Посол стал вспоминать письмо и вдруг понял, что речь шла именно о дочери. Ведь на местном диалекте «бала», переводится как ребенок и не подчеркивает его пол. А еще султан просил устроить брак наследника и увести его отсюда. Только теперь посол понимал, что увести он мог именно девушку. Конечно, молодого султана-наследника было бы сложнее увести аманатом, но совсем другое дело султанша. Посол был рад, что это была дочь, а не сын султана. Он еще раз пригляделся к сыну и князю Волконскому, как бы раздумывая, кому из них предстоит брак с султаншей.   
- Ну а что же вы сейчас не выбрали себе господина? – подумав, спросил он у растерявшихся аксакалов, - неужели девочка руководит всеми вами?
- Покойный господин ясно дал понять, что наш улус разделят между собой господа других улусов. Земля здесь щедрая, расположение стратегически важное. Шелковый путь проходит по нашей территории. Нас просто выгонят, отобрав эту землю. Так пусть лучше дочь покойного господина руководит, все лучше, чем лишиться всего этого, - ответил за всех Карим, - а вы с какой целью приехали? Привезли завещание нашего господина?
Даудов протянул сверток с султанской тамгой. Аксакалы рассмотрели печать, передавая его друг другу. Убедившись, что печать подлинная, они решили прочесть его с приходом Мариям.
- А где же дочь покойного султана? – спросил Даудов.
- Скоро вернется с охоты, - ответил Карим, - как умерли сыновья от холеры, султан стал воспитывать ее словно сына. Вот и привыкла с четырнадцати лет на охоту ездить. А сейчас ей уже семнадцать. Сиротой растет, но уж больно своенравна, вся в отца.
- Я привез с собой письма. Одно из них для вас, - посол протянул советнику письмо, - а второе для наследницы. Мой друг, Чингиз, ваш покойный султан, вверил мне судьбу своего единственного ребенка. Именно мне придется выдать ее замуж. А вы, почтенные старейшины, поддержите меня в моем решении.
- За кого завещал выдать дочь султан? – спросил советник Карим.
- Он положился на мой выбор, - удивленный гул голосов послышался вокруг, Дауров поднял руку, призывая к тишине, - потеряв всех своих детей, сыновей, близких, ваш султан вверил жизнь и будущее своего единственного наследника мне. Также, он вверил мне этот улус, коим править будет сын вашей султанши, как только достигнет совершеннолетия.
- А если не родит она сына?
- Родит. Она юна и у нее есть время. Думаю, у этой земли еще будет свой султан, законный продолжатель рода султана Чингиза. Я надеюсь на ваше благоразумие и поддержку. Известно, что султанская кровь своенравна, вы должны убедить госпожу прислушаться к моему слову. Иначе вашу землю растащат по кусочкам, ведь султанша юна, и не в силах защитить улус. Это лишь вопрос времени.
- Допустим, мы убедим ее. Кто будет регентом до рождения наследника? – спросил самый старший аксакал. 
- Саян батыр будет защитником улуса, временно присоединив его к своим землям. Вы ведь добрые соседи. Это мудрое решение. 
- Верно, - согласились аксакалы, - Саян батыр хоть и черной кости, не родовит, но своим мужеством и победами достоин быть опорой знатному улусу.
Договорившись со старейшинами рода, посол стал ждать султаншу.
Тем временем князь Волконский вышел на воздух, решив пройтись по селению. За поясом у него была та самая нарядная камча, которую принес Искандер. Сам не зная зачем, он взял ее с собой, восхищаясь тонкой работой мастера. Вдали шумной ватагой въехали в селение молодые джигиты. Были среди них и девушки. Вернулась с охоты султанская дочь, решил он. Тем временем они проехали на конюшню и стали выходить из загона, поручив коней табунщикам. Князь Волконский прошел туда, любуясь иноходцами. С самого детства он любил иноходцев, а арабские скакуны восхищали своей грацией. Один конь привлек его внимание своей красотой и убранством. Вся упряжь была из серебра, седло было оторочено горностаем. Рядом с конем стояла девушка, в амазонке. Ее пояс сразу привлек внимание князя своим узором, так как он уже видел такой узор на плетке. Она ласково посмотрела на него, чуть задержав взгляд, но, не замечая его, и тут же перенесла взгляд вдаль, также ласково глядя на свой шатер, нарядно украшавший собой ставку. У князя перехватило дыхание, он впервые, как ему показалось, увидел такой нежный взгляд. Он показался ему родным, словно нежданно явился из далеких забытых снов. Как зачарованный смотрел он на султаншу, чувствуя, как сильно забилось сердце. Не наваждение ли это, подумал он, уже успокаивая себя мыслью, что это видение от тяжелых испытаний перехода и восточной ночи, сделавшей ее притягательной нимфой в его глазах. Впервые на своем веку князь Волконский столкнулся с совершенно другой цивилизацией, неведомой ему доселе. И как свойственно человеку, увидевшему непонятное, но прекрасное, он поспешил уйти в тень, остаться незамеченным, укрывшись за раскатистым дубом. Он словно спешил укрыться от судьбы, что так неожиданно преподнесла ему некий дар, к которому он не был готов. Он вспомнил кто он и каких кровей, стараясь холодно посмотреть на султаншу, в одночасье взволновавшую его. Словно широкая степь распростерлась между ними, ему показалось, что никогда ему больше не встретить такой очаровательной девицы. Настанет день и она предстанет совсем в другом свете, успокаивал он себя, в конце концов, не на девиц засматриваться прибыл он сюда. Темная ночь покрывалом окутала ставку, факелами освещая ее дорогу. Звезд не было видно и оттого ее глаза показались ему бездонными, словно глубокий омут. Темная ночь надежно укрыла от нее холод синих глаз князя, оберегая ее счастливое возвращение домой. Звезд не видно, подумал он, забыв о временных трудностях при ее появлении, провожая ее взглядом. Подозвав часового, князь отдал ему плетку, попросив передать ее султанше. Отойдя от дерева, князь стал рассматривать шатры гостей, изучая орнамент. Мариям зашла к себе, поймав себя на мысли о незнакомце, который показался ей суровым и совершенно чужим. Он был высоким и красивым, благородных кровей, решила она, подумав, что на Даурова этот гость не был похож. Его одиночество было явным и уподоблялось непробиваемой стене, которую он сам воздвиг, отгородившись ото всех. Что же привело его сюда, что заставило выехать в такое опасное путешествие, гадала она, стоя у самой двери. Впервые, как простая девушка, а не знатная султанша, она с интересом наблюдала за мужчиной, прячась за створкой двери всякий раз, когда он поворачивался в сторону ее шатра. Человек чужой веры, из чужого края был настолько другим, не похожим ни на кого, что она изучала его, необычного и загадочного для нее. Именно за этим занятием ее застала старая няня, вышедшая из своих покоев.
- Кто он такой? – спросила султанша, показывая на князя, - он из делегации?
- Приехал с послом, - ответила няня, удивляясь ее вопросу о нем, - чужестранец, по всей видимости, из благородных. А почему ты спрашиваешь?
- Он показался мне знакомым, - подумав, ответила она, - будто видела его где-то. Разве такое бывает?
- Если хотела увидеть, то бывает, - загадочно ответила няня, - но не слишком ли много внимания ему уделяешь?   
- Прости, - засмеялась Мариям, отходя от двери, - он действительно другой. Злой какой-то, видимо не рад приезду по такому морозу. Говорят, посольский поезд схоронил в степи много людей, зачем же они так спешно выехали, не дождавшись весны?
Султанша еще раз посмотрела на улицу и не увидела князя. Он уже зашел к себе, подумала она, чувствуя смутную тревогу и грусть. Вошла служанка, передав ей плетку от князя. Мариям подумала, что слуги перепутали его с кем-то другим. Он не походил на того, кто участвовал в барымте. Положив ее перед собой, она гадала, как плетка оказалась у него.         



Бесполезные дары

Мариям вошла в юрту в дорожных доспехах из тонкого материала. Увидев Даудова, признала в нем друга отца, портрет которого хранился в покоях султана. Поздоровавшись, она села напротив гостя, слушая, о чем говорят старейшины. Было зачитано завещание покойного султана, согласно которому все его владения принадлежали теперь единственной дочери Мариям. Молчала она, это молчание было естественным. Все аксакалы знали, что не просто выудить хоть слово у юной султанши. А уж свои мысли она никогда не высказывала. Все свое имущество и землю султан завещал единственной дочери и ее потомкам. Этого ожидали и никто не удивился. Мариям же тревожно слушала, и казалось ей, будто слышит она голос отца. Впервые, идя наперекор степным законам, владения переходили дочери. Также, покойный султан завещал в выборе супруга полностью полагаться на своего друга посла Даурова.   
- Разрешишь ли ты строить на своей земле крепость? – спросил Даудов, - крепость для защиты от набегов китайцев и джунгар. Старейшины оставили это решение за тобой.
- Я подумаю. Выслушаю советы старейшин, - помолчав, ответила она, под одобрительные взгляды аксакалов, - вы же погостите у нас. Долгая дорога утомляет, а вы ехали почти месяц. Юрты для гостей уже готовы, отдыхайте. А завтра мы поговорим о делах.
На том и решили. Даудов, попрощавшись, прошел за сопровождающим джигитом в гостевую юрту.
Тем временем нянька султанши, сидевшая в дальнем углу комнаты, позвала ее к себе. Мариям, потеряв родителей и братьев, любила советоваться именно с няней. Подсев ближе, она протянула ей гребень и сняла шапку.
- Зачем приехал этот человек? - ворчала старушка, расчесывая волосы султанши, - от него веет холодом. Будто нет у него сердца. Я чувствую это.
- Он был другом отца, - напомнила султанша, - а что ты о нем думаешь?
- Я помню его. Он приезжал, когда ты была совсем мала. Видела его людей, среди которых есть и его сын. Возможно, он захочет сосватать тебя? Согласишься ли ты?
- Не знаю, - вздохнула она, - людей я его не видела. Сын говоришь у него?
- Красивый парень. Выглядит как важный господин. Может, он и есть твоя судьба, милая?
Мариям вздохнула, обнимая няню.   
- Замуж тебе надо выйти, доченька, - заплакала няня, - не выйдешь за сына посла, отдадут за старика султана младшей женой.
- Не посмеют, - сверкнула глазами султанша.
- Посмеют, милая, даже не спросят. Ведь ты сирота. Некому заступиться, нет ни отца, ни брата. В этой степи все девушки выходят без любви. Даже в преданиях рассказывают о несчастной любви. Горе будет тому, кто полюбит. Уезжала бы ты отсюда подальше.
- Не хочу даже думать об этом, - с тяжелыми думами долго не могла уснуть султанша, размышляя над словами няни.
Ранним утром посол отправил слугу к Мариям, узнать примет ли их султанша. Слуга вернулся за ними и, вскоре, посол и князь направились в шатер султанши. Юная султанша была одета в теплые зеленого цвета одежды, края камзола обрамлял коричневый мех. Красивая, подумал посол, и совсем юная. С ней был советник. Мариям, не успели гости ступить за порог, что-то шепнула советнику и, тихо поздоровавшись с послом, вышла из покоев. Дауров недоуменно посмотрел на советника. Посол заметил, как князя взволновала эта короткая встреча, как он не сводит глаз с дверей. И действительно, князю Волконскому нелегко было отвести взгляд с дверей, он все время ожидал, что она вернется. Впервые так близко при дневном свете он увидел султаншу, пленившую его сердце. Он уже знал, что назад пути без нее нет. И эта мысль ошеломила князя, всегда скептически относящегося к любым нежным чувствам. Лишь эта девушка, голоса которой он едва расслышал, тянула его к себе, словно других не существовало. Мир князя Волконского сузился до размера этого шатра, в котором находилось все, что ей дорого. Он рассматривал окружающие его вещи, ее нарядный шатер со всякими диковинными вещицами, понимая, что впервые в жизни видит подобное. И стало это все для него неожиданно дорогим, потому как ее рука касалась этих вещей, думал он. Дауров похлопал князя по спине, и тот, будто бы очнувшись, увидел понимающий взгляд посла и смутился. Будто издалека слышался голос советника султанши, говорившего им о чем-то.
- Я буду вести переговоры, - мягко сказал советник, - султанша не любит долго заседать. Она еще совсем юна.
- Да, конечно, - согласился посол, - совсем забыл спросить, разве султаншу звали Мариям? Странное для этих мест имя, - заметил Даудов.
- Это имя ей дали два года назад, - ответил советник.
- Что же случилось?
- В тот год вокруг умирали люди. Ее братья, родственники. Словом, многие гибли от холеры. И султан по древнему обычаю кочевников, дал ей христианское имя Мария, которое переиначили как Мариям. Говорят, если дать ребенку имя другого народа, то злой демон не найдет его. Раньше ее звали Айша. Но вы ведь не об этом пришли говорить, господин Даудов?
- Князь специально проделал долгий путь по заснеженной степи, чтобы лично осмотреть здешние места. Для постройки крепости это место идеально подходит, - начал посол.
- Вы многими пожертвовали, чтобы приехать сюда. Думаю, князю не нужно было ехать так долго, чтобы прийти к такому выводу, - сказал он, - ведь есть карты.
Дауров посмотрел на князя, любуясь его природным благородством. Все же, великий князь не ошибся в выборе. Этот тонкий юноша, с учтивыми манерами и тихим голосом располагал к себе даже аксакалов. С первых дней именно он, в отличие от Искандера, всем понравился. За ним бегали дети, ему улыбались жители улуса. Каждому нравился князь, но что думала о нем султанша и думала ли вообще, оставалось тайной. Дауров не видел в глазах советника и тени снисхождения или симпатии. Он будто не замечал князя, избегая его взгляда. Но все уже было решено, а значит, либо с Искандером, либо с Волконским она должна будет покинуть пределы улуса. Чутье подсказывало Даурову, что увезет ее именно князь Волконский.
Тем временем услужливый слуга подал им карты, которые советник развернул перед гостями. Волконский с интересом рассматривал доселе невиданные границы.
- Откуда они  вас? – спросил посол, с недоумением.
- Их начертал последователь учений Улугбека, - ответил он, - насколько они точны, судить вам.
- Это что же, он начертал земли московские и киевские, - удивлялся посол, - судя по картам, ваши владения находятся далеко от них.
- Вот я и спрашиваю себя, зачем русскому князю строить крепость так далеко от своих владений? – пристально посмотрел на них он, - неужели он думает охватить всю эту землю до этих владений?
- Может, ваши карты не точны? – с сомнением спросил князь.
- А вы проверьте по тому, как начертана Москва, - ответил он, - все ли верно на карте?
- Все верно, - еще раз рассмотрев карту, ответил князь.
- Султан написал вам письмо. О чем именно просил он вас?
- Ваш султан просил устроить брак наследника, - подумав, ответил он, - много султанов с радостью заключат брачный союз и завладеют вашей территорией, людьми и богатством. Однако, с ними мне не договориться о постройке крепости.
- Вы хотите предложить кого-то? – он серьезно посмотрел на него, - но прежде, вы должны были обсудить все со старейшинами, со мной.
- Обсудим, - Дауров понял, что не время сейчас говорить об этом, - ваш султан настаивал на скором отъезде наследницы из степи. Она готова покинуть улус и отправиться со мной в Москву?
- Это говорит о том, что ей надо там выйти замуж? – уточнил советник, - а за кого?
- Со мной приехал мой сын. Я был бы рад увести ее как свою дочь.
- Я передам, - он безразлично смотрел на них, ожидая конца аудиенции.
Посол понял, что его подарки были розданы напрасно, никто не повлияет на решение султанши. Его дар, что он преподнес ей накануне все еще стоял в сторонке, нераскрытым. Оставалось разыграть последнюю карту. И он знал, что этот его ход решит судьбу не только здешних степняков и султанши, но и повлияет на политику всей Европы и Азии.

Враги не дремлют

Тем временем поздно вечером султан Баязит вызвал к себе сына Тимура. Они заслушали лазутчика, который приехал из соседнего улуса. Старик был послан под видом нищего к соседям, чтобы разузнать обстановку. Слушая его, султан все больше хмурился, а под конец и вовсе в гневе прогнал его с глаз долой.
- Ты только послушай, о чем он тут говорил! – воскликнул он, - мало нам было набегов джунгар, так еще и урусы пожаловали. Да не с пустыми руками. В повозках сталь привезли. Для чего не ведаешь?
- Известно, что покойный султан часто закупал всякие вещицы, - недоумевая, ответил сын, - возможно, он и сталь купил.
- Да не будь так наивен, сын, - устало махнул рукой султан, - покойник давно на том свете. А его дочь еще слишком юна для таких покупок. Ее окружают одни аксакалы, которым даже во сне не приснится оружие. Другое дело, дружба покойного султана с послом великого князя. Воспользовались случаем и хотят себе заполучить кусок Шелкового пути, - султан стукнул по столу, - а эти аксакалы трясутся, что попадут к другому султану в услужение. Вот и будут они беречь султаншу, слушаться ее, пока она гарантирует им спокойную сытую жизнь. Ты хоть понимаешь, что означает приезд посольского поезда в наши края?
- Они не заехали к нам, - заметил Тимур, - кроме Саян батыра, посол ни к кому не заехал.
- Он целенаправленно приехал к ней. И вовсе не из-за любви к покойному другу султану. Что же такого написал перед смертью султан? Неужели он продал свою землю и предал народ?
- Что бы ни было, разве не дочь его теперь распоряжается всем?
- Да где это видано, чтобы женщина распоряжалась улусом! – вспыхнул султан, - но все же приезд русского посла неспроста. Да еще с таким огромным караваном. Сотня обозов и саней остановились в селении Саян батыра, почти половина из них выехала к селению султанши Мариям. Говорят, ночью наши джигиты были в селении Саян батыра и познакомились с сыном русского посла.
-Джигиты рассказывали, будто он с ними выехал на барымту. Да только Мариям чуть не забила его камчой.
- Вот как? – повеселел султан, - а если бы забила? Что сделал бы посол, потеряв сына в здешних местах? Устрой так, чтобы джигиты снова взяли его с собой. Пусть поближе познакомятся с ним.
- Они уже знают, кто он такой и не посмеют. Известно, что бывает с тем, кто прольет кровь посланца.
- А кто докажет, что они пролили? Скажи им, чтобы тихо все сделали. На ее земле. Этот посол должен пожалеть о своем приезде.
 
Выгодное соглашение

   Князь Волконский проводил все свое время за чертежами, наблюдая за работой картографов. Он редко присоединялся к обществу посла, предпочитая работать с мастерами, которые добавляли штрихи в его чертежи. Но более всего он хотел отвлечься от нежного образа юной султанши, понимая, что ей нет места в его жизни, обществе, как и ему в ее. Две цивилизации, два совершенно разных мира столкнулись в его понимании, и этого он не мог допустить. Немыслимо, говорил он себе, невозможно. Единственная, кто совершенно неожиданно ворвалась в его жизнь, была она. И сейчас он вспоминал ту короткую встречу ночью, и несколько секунд днем, когда им довелось встретиться. Здравый ум подсказывал, что это всего лишь иллюзия, обман. Сердцем же он впервые почувствовал необходимость увидеть ее. И впервые не решался, боясь, что может окончательно попасть под ее чары. Восточная красавица, кроткая и нежная была перед его взором, он думал о ней днем и ночью, раздражаясь и проклиная ее и себя. Не такой он хотел встречу с возлюбленной, не в такой далекой земле, не другой веры. Но судьбе было угодно подарить ему минуты счастья видеть ее и долгие часы раздумий о ней. Он говорил себе, что это обман, но сердце уже не желало слушать разум. Он знал, что хочет увидеть ее хотя бы раз, чтобы еще раз испытать свои чувства. А может, чтобы просто увидеть и утолить тоску, сердился на самого себя, вчитываясь в книги и рассматривая карты, он пытался забыть ее. Уже в который раз он подходил к дверям, но сквозь решетчатые створки так и не увидел ее. Посол говорил, что она ценный аманат, которого он заберет с собой. Итак, в далекой земле кочевников, там, где самая суровая зима захоронила десятки сопровождающих в снегах, когда оставшиеся в живых думали, что уже погибнут, князь встретил свою любовь. Любовь, которую он не понимал разумом, против которой выступил его циничный ум. Но все было напрасно, стоило где-то вдали мелькнуть платью, он с надеждой вглядывался, думая, что это она. Спокойный, уравновешенный князь Волконский впервые дал волю гневу в своем шатре, сметая со стола бумаги. Сопровождающий его слуга не узнавал барина, боясь, что он ожесточился, и лишь посол понимал, отчего осунулось лицо молодого князя. Дауров удивился этому внезапно возникшему чувству, которое было на руку лишь ему.   
 Дни пролетали незаметно, за гостями был особый уход. Устраивали охоту, на которую любил ездить Искандер. С самых первых дней между ним и султаншей чувствовался холод неприязни, будто остались они в ночи, когда свистнула камча, охватывая шею Искандера. Мариям была рада, что ему удалось избежать в ту ночь стычки. Он же недоумевал, отчего султанша едва замечает его присутствие. Даудов чувствовал это напряжение, и допросил сына. Услышав про ночной инцидент, он попросил прощения за сына перед султаншей.
- А я подумала, что вы направили барымтачей на мой табун, - сказала она, - думала, решили испытать меня.
- Он и сам не знал, куда они его зовут, - оправдывал сына посол,- здесь все ему в новинку.
Они сидели за обеденным столом, ведя неспешную беседу. С некоторых пор Мариям обедала и ужинала в обществе советника Карима и посла. Волконский, как и Искандер, был в обществе молодых джигитов, вернувшихся с учений из Бухары.
- Вы приняли решение? – в который раз задавал этот вопрос посол, надеясь услышать четкий ответ.
- Посмотрим, что скажет совет аксакалов. Отец всегда прислушивался к мнению наших советников, - ответила она, – сегодня вечером советник Карим созовет совет, а после, в улус приедут знатные султаны. Может, вы выберете кого-то из них?
- Вас на приеме не будет? Ведь вы являетесь хозяйкой этих земель, - напомнил посол.
- Карим ага их примет и выслушает, - хмуро ответила она. 
Вечером действительно приехали султаны с двух прилегающих улусов. Их сопровождали сыновья, потенциальные женихи, решил посол. Мариям они не застали, как полагается, по степному обычаю, их встретили аксакалы и проводили в юрту к послу. За беседой все поняли, что отступать никто не собирается. Султаны выразили недовольство идеей постройки крепости, и были рады, что султанша не ответила послу. Побоится, передумает, думал каждый из них. Да и шутка ли, юной девочке идти против многовекового уклада быта кочевников-номадов. И все же, каждый надеялся встретить ее дома, чтобы поговорить о сватовстве. Ее советник будто притворялся, не слыша слов, не понимая намеков об этом.
Мариям выехала в охотничий домик, взяв с собой охрану. С ними попросился выехать князь Волконский, утомленный от чертежей карт. Султанша была удивлена, увидев его вдали. Он одиноко стоял на холме, глядя на султанскую свиту. Она лишь раз посмотрела в его сторону, и ускакала далеко вперед. Князь издали наблюдал, как охотятся в здешних местах. Борзые загнали лис к подножью гор, когда сокольничий выпустил беркута. Красиво кружась, птица, хищно обнажив когти камнем упала на лису. Мариям, устав о скачки, спешилась, бросив поводья сопровождающему. Лишь к вечеру они вернулись в ставку. Тем временем охрана и сопровождающие несли добычу, возвращаясь к ставке. Темнело, когда они с шумом въехали в селение.
Александр встретил князя у его юрты. Они прошлись по селению, разговаривая.
- Вы уехали без меня, князь, - заметил Александр, - отчего же?
- Вас не было. Я решил выехать на охоту. Где же вы были? – князю не хотелось вдаваться в подробности. Он все еще раздумывал отчего он всюду ищет султаншу, а не найдя, разочаровывается. Увидев же, боится посмотреть в ее сторону, словно боится обжечься.
- Встречался с барымтачами. Отец досадует, он думает, что я нашел не тех друзей, - говорил Александр. 
- Он прав. Они чуть не погубили вас в ночной скачке. А если бы вы погибли? 
- Знаю я, знаю. Но почему я не могу с ними общаться? Они славные ребята. Мы тоже ездили на охоту, а вечером собираемся на той в соседнее селение. Поедите со мной?
- Нет. Не время сейчас ездить веселиться. Мы приехали за ценным аманатом.
- На ней отец собирается женить меня? – спросил Александр, - какой вздор! Я не намерен вступать в брак. Она меня невзлюбила с первых же дней. Сами понимаете, с вашей помощью до нее дошло, кто отобрал плетку тогда, в ночной погоне. Исключено. А что вы думаете о ней? Быть может, отец предложит вам вступить в брачный союз? – спросил Александр.
- Мне? – удивился Волконский, - мне ли, природному князю искать невесту в этой глуши? – вырвалось у него.
Князь был приятно удивлен и в то же время уязвлен самой идеей жениться на мусульманке, не своего сословия, не своего круга. Он думал, не пострадает ли от этого его репутация, а пуще всего чистота крови. Тут же вспомнилось, что в степи совсем иные законы. Здесь знатные чингизиды могли жениться и на простой девушке, не султанского сословия, но дети, рожденные ею, становились ровней отцу, наследными султанами. 
- Но когда-нибудь вам придется жениться, - засмеялся Александр.
Князя ждал у юрты посол и когда они вернулись, Александру пришлось пойти к себе. Дауров сел напротив князя, дожидаясь, когда слуга закроет дверь снаружи.
- Что за секретность? – князь внимательно посмотрел на него.
- Ни сегодня, так завтра ее могут убить, - сказал посол, - были здесь султаны соседних улусов. Они мечтают расширить свои владения с ней или без нее. А после прочитанного завещания и вовсе настроились враждебно. Так что, дорогой князь, на вас я возлагаю охрану султанши. Ее людей могут обойти, ваших тоже. Но они не станут убивать ее при знатном человеке. Будьте всегда рядом, сопровождайте ее везде, когда выедет из селения.
- Хорошо. А может найти для этого улуса нового хозяина?
- Который согласится строить крепость, - добавил посол, - тут думать надо, ваша светлость. Не для того мы притащились в такую даль, чтобы выдать ее замуж и уехать ни с чем! Но как быть с законной наследницей-то? О чем вы задумались?
- Мне жаль ее, ведь она так юна. Неужели нет другого выхода? Быть может, при поддержке старейшин, она будет продолжать править?
- Вы считаете не благим делом разрушить ход ее привычной жизни и в корне изменить ее. Вам ее жаль. Похвально. Тогда вы должны понимать, что здешним султанам вовсе не жаль ее, какой бы юной она ни была. Она мешает им завладеть знатным улусом и представляет угрозу. Любой из них, кто вступит с ней в брак, возвысится над остальными. Он станет богаче и влиятельнее. А мы не можем допустить такого. Нет, ваша светлость, это должен быть наш человек.
- Сына женить решили? – нахмурившись, спросил князь.
- Я уже думал над этим. Султанша Александра сами знаете, невзлюбила, так что откажет сразу. Тут и думать нечего. Покойный султан завещал мне выдать ее замуж и навсегда забрать из этих мест. Видимо, его подкосила смерть близких. Решил спасти оставшуюся дочь. Выдать ее замуж придется за своего, не здешнего. Ее, как законную наследницу, важно забрать отсюда. Тот, кто женится на ней, может в дальнейшем рассчитывать на владения покойного султана. А здешний народ его примет в качестве супруга госпожи и отца законного наследника.
- Так Александр не подходит?
- Ей нет. Девица своенравна, может и согласится, но только не за него. У них была стычка, где он предстал в неприглядном свете. Она еле терпит его присутствие. Вы, князь, еще не женаты и у вас нет невесты, – посол многозначительно посмотрел на него.
- Уж не хотите ли вы предложить мне султаншу?
- А что тут такого? Даже у великого князя будущая супруга венецианских кровей. Сейчас, когда приезд Софии Палеолог вызвал шум, никто не заметит ваш брак с султаншей. Все же она благородных кровей, дочь султана Чингиза. В ней течет кровь завоевателей.
- Немыслимо жениться на чужбине, - улыбнулся князь, - то ли вы мне предлагаете? Да и знает ли она наши обычаи?
- Она образована. Знает русский, персидский, арабский языки. Читает книги, покойный султан принимал разных иноземных купцов и путешественников, и собрал солидную библиотеку.
- Все же, это не отменяет ее происхождение, - заметил князь, - она не княгиня.
- Это верно. Как верно и то, что сам великий князь приказал доставить ценного аманата, коим она является ко двору, женив или выдав замуж наследника этого улуса. Ему важно связать кровными узами эту землю с будущей империей. У меня приказ.
Князь подумал, что совсем не удивлен, услышать подобное предложение о браке. Неужели ты это хотел услышать, спрашивал он себя. Ее образ притягивал его, но он все же не верил в свои чувства. 
- Так важна эта земля? – спросил князь. 
- Этот улус совсем скоро может войти в состав нового ханства, которое спешат построить чингизиды, объединяя улус за улусом. В ход идет все, яды, запугивания, брак, убийство. Когда этот улус войдет в состав нового ханства, мы будем бессильны, что-либо сделать. Мы потеряем эту землю, потеряем Шелковый путь. Султаншу выдадут замуж, и как только родится наследник, постараются избавиться от нее. Но если вы заберете ее, эта земля войдет в состав будущей империи. А ваши потомки будут править здесь на вполне законных правах, ведь в них будет кровь чингизидов.
- Я могу подумать?
- Этот улус может стать серьезным препятствием на пути татар и джунгар, - козырял посол, - именно поэтому мы здесь. Тот, кто женится на наследнице, получит и ее земли, что будет весьма полезно для всего государства. Народ устал проливать кровь в битвах и набегах татар и джунгар. Пришла пора положить этому конец. Мы должны укрепить и расширить границы государства. Шелковый путь, что проходит через улус принесет немало золота в казну того, кто получит над ним власть.
- Выставить улус как заслон из живых людей? – князь покачал головой, - но это бесчеловечно.   
- Им не привыкать воевать. Помните, кочевники умеют постоять за себя. А вот ваши деревни держатся из последних сил. Крестьяне не умеют биться, здесь же каждый с малолетства учится ратному делу. Все уже решено. Осталось ее уговорить, но, надеюсь, это получится у старейшин.
- Так она еще не знает? Будет потеха, если природного князя отвергнут, - заметил князь.
- А вы приглядитесь к ней, - задумчиво сказал посол, - почему вы избегаете ее? Можете не отвечать, молодость не так хитра, чтобы скрыть что-либо. Вас терзает ваше благородное происхождение, но ведь и она из благородной касты торе.
Попрощавшись, посол отправился к себе, оставив князя одного. Князю показалось, что весь путь, сулящий им опасности и забирающий жизни, только здесь, в отдаленном улусе, что граничит с Джунгарией, столкнул его с настоящим испытанием. Ему захотелось поскорее уехать домой, там, в имении, он освободится от нелепых чар, завладевших его разумом. Так он успокаивал себя, понимая, что прав. Не место ей в его княжестве, как и ему в этом улусе.   

Сомнения султанши

    Наутро султанша вышла из юрты, не спеша оглядела все вокруг. Ей уже доложили, что солдаты стоят по периметру, посол позаботился о дополнительной охране. Она почувствовала смерть, как когда-то в детстве. Почувствовала холод, что пробирался по жилам к самому сердцу. Прочитано завещание и больше не будет жизнь прежней. С этого дня менялась ее судьба, как и предсказывали волхвы. Из соседней юрты вышел Александр, холодно посмотрев на нее, сдержанно поклонился. Она кивнула, подзывая к себе служанку.
- Позови ко мне Карима агу, - приказала она и зашла к себе.
Вскоре к ней пришел советник, вслед за которым внесли сундук. Дождавшись ухода слуг, она с любопытством показала на сундук.
- Что там? – спросила она.
- Всего лишь ваше приданое, - ответил он.
- Я рассчитывала на большее, - сказала она, - разве весь улус не принадлежит мне?
- Вам предстоят тяжелые испытания. И я думаю, эти драгоценности, которые так любил ваш отец, послужат вам утешением в чужом краю. Что же касается улуса, он будет под защитой мужчины, что значительно облегчит вашу жизнь.
- В чужом краю? – эхом повторила она.
- Вам предстоит выйти замуж и это не обсуждается. Старейшины одобрили выбор посла Даурова.
- А меня они не хотят выслушать?
- Нет. Вы должны исполнить свой долг и выйти замуж за чужеземца.
- Который? – она пристально посмотрела на советника.
- Князь Волконский просит вашей руки.
- Князь? – удивилась она, - христианин? И совет старейшин это одобрил?
- Ваш сын будет потомком покойного султана. Это вселяет надежду всем. А то, что его отцом станет русский князь, ничего не меняет. За столь короткий срок князь успел всем понравиться. А вы о нем что думаете?
- За сколько вы меня продали? – она гневно посмотрела на него, - сколько заплатил вам перс? 
- Это было последней волей вашего отца, - он осуждающе покачал головой, - смиритесь. Вы уедите с ним в его земли.
- Как быстро?
- Как только делегация соберется в дорогу, состоится бракосочетание, и вы покинете наши края. Не надо упрямиться, такова ваша судьба. Если бы был жив ваш батюшка, не так горька была бы доля сироты, - пожалел ее советник.
- Этот князь, какой он? – задумалась она.
- Я не знаю. Знаю лишь то, что он также не хочет этого союза. Да только приказ у него. Спрашивал о вашем образовании, говорят.
- Покои посла прослушиваются, - она покачала головой, - что же ждет меня, если князю этот брак не нужен.
- Госпожа, все девушки султанского происхождения выходили замуж не по любви. Султаны, также женятся по расчету. Никогда любовь не была союзником брачного договора.
- Да, но я хотела бы, чтобы меня хотя бы уважали, - грустно сказала она, - князь такой замкнутый, угрюмый. Никогда не улыбается.
- Пусть вас утешит то, что он молод, - улыбнулся советник, - он будет уважать вас. Ведь вы умны и образованы. У вас были лучшие учителя. А сейчас отдыхайте, любуйтесь драгоценностями.

Чужая вера

Дни проходили в переговорах с Саян батыром, в которых Мариям не принимала участия. Она каждый раз находила повод и отъезжала, раздумывая, стоит ли подписывать бумаги и отдавать султанскую тамгу. Она понимала, что отдав улус в аренду простому батыру, вызовет волну возмущений среди знати. А еще знала, что с того момента их жизни ничто не спасет. С тех пор как приехала посольская делегация, она не находила покоя, будто стояла на пороге больших перемен. Как быть, как быть, как быть, кружилась в мыслях одна и та же фраза. Этим вопросом она задавалась с тех пор, как потеряла отца-султана. Многое произошло перед его смертью, не успел он подготовить дочь, да и не смог бы. Князь сопровождал ее свиту, держась в сторонке, издали наблюдал за ней, всякий раз отворачиваясь, когда она смотрела на него.
Однажды стоящая у одинокого дерева султанша, казалась ему самой несчастной на свете. Ее статная фигурка казалась хрупкой, на фоне могучего дуба. Держась рукой за дерево, она смотрела куда-то перед собой, мысленно витая где-то совершенно в другом месте. Она словно чувствовала свой конец и прощалась с прекрасными просторами. У князя она вызывала жалость, он вспоминал свое одинокое детство, без родительского участия. Ему казалось, что он понимает ее больше, чем другие. Он будто чувствовал ее мучения, глядя, как она мечется, волнуется, как бледнеет и тихо гаснет день ото дня. Надвигается буря, подумал он, все в ней показывало на то, что что-то должно произойти. Только бы выжить после всего, думал князь, вспоминая, как почти каждый день делегация оставляла тела умерших, слегка припорошив снегом. 
- Предчувствие плохое у меня, ваша светлость, - тихо говорил слуга, - как бы, не заболела она. День сегодня выдался морозный.
- Предчувствие? Ладно. Едем, - князь сел в седло, собираясь поторопить остальных.
 Султанша словно загнанный зверек, походила на лису, над которой кружил ее беркут. Со злостью посмотрев, как он кружит, ей стало жаль зверя.
- Эй, отогнать птицу! – крикнула вдруг она, но не успела.
Беркут камнем бросился на лисицу, когтями зацепив, взмыл вверх.
Мариям вскинула лук и подбила беркута.
- Кто стрелял? – закричал сокольничий, не поняв, чья стрела попала в птицу.
Увидев, что она опускает лук, он поскакал к птице.
- Ведь убил ее все же, - выкрикнула она, - уходим отсюда!
Она вскочила на коня и понеслась к самому берегу. Сопровождающие знали ее страсть к быстрой езде. И сейчас они неслись наперегонки, чувствуя ветер, что обжигал лицо. У самого берега она не осадила коня, поскакав по льду. Всадники задержались у берега, не решаясь пуститься следом.
Вдруг, лошадь султанши не выдержав, пала, поскользнувшись на льду. Перелетев через голову, она вылетела из седла и упала на лед, который стал быстро трескаться под ней. Охрана подбежала к ней, но льдина, отколовшись, стала тонуть, один ее край, на котором лежала без памяти султанша, пошел вниз, спустив ее в ледяную воду. Вскоре льдина снова встала на свое место, закрыв свою жертву полностью. Волконский, соскочив с коня, пополз по льдине, охрана попыталась остановить его. Оттолкнув их, он стал ломать льдину камчой, проваливаясь в воду. Нырнув в ледяную воду головой, он увидел в глубине Мариям. Девушка лежала без чувств. Отломав большой кусок льдины, князь сбросил тулуп и нырнул за ней. Охрана стояла рядом, не решаясь войти в воду. Волконскому удалось вытащить ее на берег. Сняв мокрую шубу с девушки, он закутал ее своей. Она лежала без чувств, бледная и холодная. Растирая ее ладони, он прислушался к биению сердца. Она не дышала. Князь встряхнул ее, пытаясь привести в чувство. Мариям закашляла и пришла в себя. Вскоре их спешно доставили в селение, которое уже гудело как улей от тревожной новости. Всем казалось, что от переохлаждения султанша погибнет. Лишь приезжие султаны, которые зачастили в гости, будто не были удивлены. На все воля Аллаха, говорили они. Не суждено было последнему ребенку султана остаться в живых. Не суждено и земле этой быть во власти женщины. Даудов допросил джигитов, что были у озера. Все произошло настолько быстро, что походило на несчастный случай. Посол не верил этому, не так давно его делегация проехалась с тяжелыми обозами по той самой реке, которая замерзла настолько, что выдержала тяжелый караван. Конечно, не обошлось без людей, которые хотели избавиться от султанши. Она жива, значит, у них будут новые возможности избавиться от нее. Он знал, что султаны не отступят. Сидя у изголовья князя, он с беспокойством наблюдал, как того бросает то в жар, то в холод. Лицо князя горело красным заревом, от лихорадки знобило под тяжелыми одеялами. Лекари растирали его маслами и вливали настойки трав, но было бесполезно. Всю ночь посол не сомкнул глаз, думая, что сказать воеводе Волконскому, если не выживет молодой князь. Казалось, то страшное, чего опасался посол, случилось. Весь путь был полон тяжких испытаний, а прогрессирующая болезнь князя не давала никакой надежды на исцеление.
Мариям лежала в своих покоях, рядом с ней были служанки и няньки. Все наперебой рассказывали как ее спас князь. Она смутно припоминала ледяную воду, в которую погрузилась и почти не дышала. Помнила, как он вытащил ее, закутал в свою шубу. Она вспомнила бледное лицо князя в воде. Перед тем как потерять сознание, она увидела его синие глаза, с сожалением смотревшие на нее. Чужестранец поступил совсем как родной отец, который когда-то спас ей жизнь. Второй человек, которому суждено было отвести смерть от нее, думала она. Тем временем все говорили, что приехавший в мокрых одеждах князь сильно занемог и умирает. Он умирает, думала она, умирает, пожертвовав собой. Что же заставило его позабыть обо всем и броситься за ней под лед? Неужели он пожалел незнакомую султаншу? Неужели есть еще кто-то, кто сочувствует ее горькой доле? Зачем он сделал это, задавалась она вопросами, послав за советником. Не желая, чтобы из-за нее погиб человек, она распорядилась привезти лекаря.      
Послу о султанше доложили лишь утром, сказав, что ей стало лучше. Очнувшись, она распорядилась выслать за знахарем, который лечил ее когда-то. Даудов заметил, что многим ее решение не понравилось. Но султанский обоз уже отправился налегке за лекарем. К вечеру султанша вышла из покоев, пригласив Даудова на ужин.
За ужином посол наблюдал за ней, видя заметное улучшение.
- Вашего князя везли до селения в одной рубашке по такому морозу, - тихо говорила она, - мне сказала об этом служанка. Говорят, он у вас еще не очнулся? Как он?
- Ему хуже, - угрюмо ответил посол, - кажется, ему недолго осталось.
- Скоро приедет лекарь. Я вызвала его специально для него. Он должен помочь.
Даудов поблагодарил султаншу, думая, что скоро отъедет назад, в Россию. Только не может он похоронить князя здесь. Придется вести с собой, печально думал он. А еще он думал о том, что в самый неожиданный момент судьба может вмешаться, ставя непреодолимую преграду его замыслам. Теперь, когда князь умирает, Мариям уже не забрать. А это значит, что не будет покоя границам царства от джунгар. Зашел охранник, доложивший, о приезде лекаря. Султанша приняла его в своих покоях, оставив посла со своим советником. О чем они говорили, послу не было известно, но он не противился, когда лекарь удалил всех из юрты князя, оставшись с ним наедине. Даже посольские охранники были отосланы из юрты. Даудов вернулся в юрту советника, где была султанша.
- Он действительно поможет? – спросил он ее.
- Мне когда-то помог, - она загадочно посмотрела на него, - ваши лекари бессильны и говорят о смерти? 
- Да. Говорят, что князь не доживет до следующего утра.
Попрощавшись, султанша прошла к себе, наказав служанке привести лекаря после к ней.
Ранним утром султанша приняла у себя лекаря. Старец, волосы которого словно серебро струились по спине, а лицо почернело от загара, не был похож на степняка.
- Ты сделал все, что полагается? – спросила она.
Он кивнул.
- Он выживет? 
- Он все еще жив, - ответил знахарь, - и да, он выживет. Вот только кто ему скажет о последствиях?
- Это моя забота. Ты сделал все, что мог и я верю тебе. Ты обманул демона смерти. Тогда, я ведь тоже едва выжила. Ты спас меня и спасешь его. И сохранишь наши тайны.
- Боги услышали мою молитву и приняли его, излечив от смертельного недуга. Теперь он в их власти. Об этом русскому князю сама скажи, да так, чтобы никто не слышал! – сказав это, он попрощался и уехал.
Султанша ближе к вечеру следующего дня зашла к послу. Даудов радостно встретил ее, поблагодарив за знахаря.
- Искусный целитель, цены ему нет, - говорил посол, - жаль, что уехал так быстро. Хотел пригласить его к себе в услужение.
- Как князь себя чувствует?
- Поел бульона и уже долго спит спокойно. Совсем скоро должен проснуться, - ответил лекарь посла, - чем таким его лечили? Видел склянки у изголовья с диковинными травами и мазями. Искусный у вас лекарь.
- Он не мой лекарь, и живет не в нашем селении, - ответила она, - скажу вам более, у вас таких принято называть волхвами.
Дауров снова почувствовал нехорошее предчувствие. Волхвы. Как много он о них слышал, но ни разу не осмелился обратиться к ним лично. Волхвы, предсказывающее будущее и меняющее судьбу человека, всегда брали непосильную плату. Хорошо, если султан Чингиз расплатился лишь собственной жизнью, подумал посол, задумчиво глядя на Мариям.
Тяжелая утрата

Послу не давали покоя слова султанши, оставив князя в ставке, он спешно выехал в ставку Саян батыра. Князь Волконский проснулся и почувствовал, что проголодался. Легкая усталость сковывала ноги и руки, ломила спину. В юрте никого не было, кроме советника султанши, что сидел далеко от него за столом. 
- Искандер, - сказал советник, - сын посла убит на твоей земле, султанша. Джигиты нашли его у ближнего пастбища. Дауров уехал погостить Саян батыру. Видимо, сын поехал следом, а его подстерегли.
- Александр убит? Где он? – подскочил князь, направляясь к выходу. У самого порога он обернулся, глядя на советника, и вдруг осознал, что с этой новостью поменяется все в их жизни. Выскочив на улицу, он шел в сопровождении слуги, на ходу запахивая широкую шубу. В соседней юрте на широкой кровати лежал Александр. Лицо его было порублено, одежда изорвана так, будто дикие звери набросились на него. Слуги накрыли его простыней, пропитанной кровью. Рядом стоял лекарь, беспомощно разводя руками.
- Ваша светлость, Александр был уже мертв, когда его привезли в селение, - говорил он, - кто-то зверски убил его, изрезал всего на лоскуты.
- Известно, что его здесь не любили, - добавил один из приезжих слуг, - особенно юная султанша.
- Молчи, - оборвал его князь, подойдя к кровати, он внимательно рассматривал рубцы.
 - Глубокие порезы, - заметил князь.
- По всему заметно, рубили кривым хивинским ножом, - заметил лекарь, - я вам как военный лекарь скажу, такие ножи в здешних краях есть почти у каждого.
- С кем он выехал?
- Сопровождавших его двух слуг нашли мертвыми возле господина, - ответил Карим, входя в комнату, - это убийство не случайное. Известно, кто заинтересован в такой гибели.
- Кто? – князь внимательно смотрел на советника султанши.
- Соседствующие султаны, конечно. Они решили ударить по самому дорогому для посла человеку. Отнять у него того, кого горше всего терять. Ведь всем известно, что посол отступать не намерен. Но плата велика, - ответил советник.
- Уже послали за послом? – спросил князь.
- Послали.
Дауров прибыл ночью, загнав двух лошадей. Увидев бездыханного сына, долго горевал, сидя у изголовья, зовя его как когда-то в детстве. Не верилось ему, что нет больше жизнерадостного здорового сына, что оборвалась его жизнь, сгорбив его отцовские плечи и потушив гордый взгляд. Казалось, жизнь остановила свое колесо, и мир перестал существовать. Даудов на миг позабыл о том, где находится, какова его миссия, зачем он взял сына с собой в опасный путь. Зачем вы взяли меня с собой? Вспомнился вопрос Александра, который как живой стоял перед его взором. Посол знал, что не будет ему покоя в жизни. Кто-то поступил жестоко, оборвав жизнь дорогого человека, но сейчас он не думал об этом. Он вспоминал сына, заслышав шаги за спиной, нетерпеливо махнул рукой, прогоняя прочь остальных. Люди вышли, оставив его наедине с горем. Лишь утром вышел посол из шатра и все заметили, как состарился он за одну ночь. Ему казалось, что его дом исчез, его род исчез, что ему самому скоро предстоит исчезнуть. Ничто не вечно под луной, говорили кочевники, а человеческая жизнь походит на мгновение, перед вечностью. Даудов слышал соболезнования князя, своей делегации, местных жителей, султанши, что стояла рядом с советником. На какой-то миг он подумал, что и ему предстоит сгинуть в этой степи. Что-то подсказывало, что не только его, но и всю делегацию не пощадит степь и живущие в ней кровожадные султаны. Пролилась кровь, и теперь отхода назад уже не было. Борьба за выживание началась, подумалось ему. Иван Волконский, молодой князь стоял перед ним, поддерживая его.
Похороны прошли тихо, без приема гостей. Даудов стоял возле могилы сына, все еще не веря в происходящее. Не верилось, что нет Александра, что больше он его никогда не увидит. Три дня горевал посол, не выходя из своего шатра. Три дня в селении была тишина, не было слышно песен, не звучала музыка. Траурный полог закрыл купола шатров. Аксакалы молились, сидя рядом с послом и разделяя его горе.


Решение князя Волконского

Лишь на четвертый день посол принял князя Волконского у себя во дворе. Долгие годы князь был его спутником, и сейчас ему предстояло занять место Александра. Даудов с тоской обернулся назад, прощаясь с сыном. Крепко держа за руку Волконского, он чувствовал, что привязан к нему больше, чем ожидал. Еще есть за что бороться в этом проклятом месте, подумалось ему. Сейчас, он хотел, во что бы то ни стало уберечь князя. Он не переживет еще одной потери. И этот молодой князь, выросший без родителей, вдруг стал ему роднее и дороже.
- Три дня мы оплакивали сына, - тихо говорил посол, - а сейчас пора в путь. Оставим Александра в этой степи.
Ранним утром посольский поезд стал готовиться к отъезду. Шумно собирались все, надеясь, на скорое возвращение. Жители помогали, загружая еду и воду. За эти недели они подружились и не хотели расставаться. Будущее никому не вселяло надежду, они понимали, что стоят на пороге событий, которые развернутся с отъездом посольской делегации. Мариям стояла у шатра, наблюдая за приготовлениями. Князь в своем шатре неторопливо собирался, погрузившись в раздумья.
- Ваша светлость, - обратился к нему поверенный Тимофей, - вы будто и не рады отъезду.
- Ты рад, - хмуро заметил князь, раздумывая, решится ли султанша на брак с ним.
- Еще бы не радоваться! И так страху натерпелись всю дорогу, да еще здесь тоже, - Тимофей замолк, замечая настроение князя, - да и вы совсем скоро поедите на бал. В Москве сейчас рождество. Дядюшка ваш обрадуется.
- Никто мне не обрадуется, - невесело ответил князь, - сам знаешь, у дяди есть сыновья и я ему не нужен.
- В имение ваше поедем, - продолжал Тимофей, - там спокойно, отдохнете в тишине. Напишете книгу о своем путешествии.   
- Все-то ты знаешь, - не удержался князь.
- А как же она? – вдруг спросил слуга, испугавшись своего вопроса и взгляда князя.
- О ком ты?
- Ваша светлость бредите ночами. Зовете ее, султаншу. То Марией ее зовете, то султаншей…
- Молчи, - князь строго глянул на него, - тебе приснилось, видимо.
Решившись, он пошел к султанше, ожидая, когда ей доложат о нем. Она приняла его в покоях, сидя за резным столиком. Он вошел к ней, приказав служанкам выйти. Мариям кивнула и все вышли, оставив их наедине.
- Вечером мы выезжаем. Я прошу вас оказать мне честь, и заключить брачный союз, - сказал он.
Она побледнела и промолчала, в смятении не зная, что ответить.
- Вам сейчас сложно все осознать и принять, - продолжал он, изредка поглядывая на нее, - что же до меня, я готов уберечь вас от всяческих бед. Иными словами, вам придется выйти по такому расчету, чтобы остаться в живых.
Она отвернулась, глядя на огонь в очаге. Слезы мешали ей ответить, и сейчас ей не хотелось показывать их ему. Ему, чужеземцу из далекой страны. Человеку, который вовсе не любил ее и не был любим. Она тяжко вздохнула и прикрыла глаза, слушая треск поленьев в очаге. Князь подошел к ней, сел рядом, заглянув в ее глаза.
- Вы плачете, - сказал он, - поплачьте, все пройдет. Я не хотел огорчить вас, но что бы вы сделали, если бы за вами приехал не молодой князь, а старый султан?
- У меня есть яд, - прошептала она.
- Я не позволю вам умереть, - сказал он, - вы будете жить в моем имении. Я вам ни в чем не откажу.
- Но я боюсь уехать отсюда, - воскликнула она, - и я боюсь вас, князь.
Он отодвинулся, понимая, что она страшится его. Впервые он показался себе грубым и неотесанным. Но сама мысль оставить ее здесь и уехать была чудовищна. Он знал, что хоть и силой, но увезет ее отсюда. Понял, когда огромная льдина накрыла ее, забирая под ледяную воду. Не ради отрезка караванной дороги, не ради крепости, и не ради укрепления границ. Он понимал, что должен спасти ее, не дать пропасть в бескрайней степи. Она увидела холодный взгляд и поняла, что никогда он не посмотрит на нее по-иному. Она всегда будет для него чужой султаншей из далеких земель.
- Вы должны выйти, ваше присутствие здесь могут не правильно истолковать, - сказала она, - мои служанки заждались за дверью.
- Обещайте подумать, Мариям, - он впервые произнес ее имя.
Она промолчала, глядя, как он уходит. Князь направился к Даурову, попросив уговорить султаншу уехать.
- Она вам по душе? – спросил посол.
- Я не оставлю ее на растерзание в этой степи, - сказал князь, - она достойна большего.
- Хотите привезти ее как диковинку? – холодно спросил посол, - но она живой человек. Сирота, без родителей.
- Я увезу ее, хочет она этого или нет. В ваших силах уговорить султаншу.
- Хорошо, - посол направился к шатру Мариям. Он уговаривал Мариям вступить в брак с князем.
- Возможно, вы не будете счастливы с ним, - говорил он, - но здесь вам не выжить. Вас убьют, а улус растащат по кускам. Неужели вы не поняли, на что пойдут люди ради куска караванной дороги. Пусть судьба моего несчастного сына послужит вам уроком.
 Султанша покачала головой, подняв руку в знак протеста. Она молчала, раздумывая. Все перемешалось и поменялось вокруг. Вся жизнь менялась, открывая перед ней опасные и таинственные повороты. Будущее показалось ей мрачным. Князь казался ей чужаком, который отличался всем, и было в нем нечто, что отталкивало ее. Его серьезный надменный взгляд отталкивал, а грозный голос привык повелевать. Что лучше, остаться здесь, на родине или уехать навсегда на чужбину, попав под влияние князя, размышляла она. Сейчас она остро ощутила, как горька, бывает доля сироты. Все ушли один за другим, отец и мать, братья и сестры. Все покинули ее, оставив наедине с суровой действительностью. И сейчас русский посол говорит о ее ужасном будущем на родной земле. Она понимала, что он прав. Князь, который казался ей далеким чужеземцем, с которым их свела судьба, чуть ли не с первых дней знакомства, пугал ее.
- Я согласна, - вдруг произнесла она, твердо взглянув на посла, - возможно, я погибну по пути или уже на чужбине. Но вы правы, лучше смерть, чем ожидание смерти в родном доме. Возможно, я и не доеду, ведь на меня объявили охоту.
- Это уж как повезет. Вас постараются задержать, но попытаться стоит. Готовьтесь к отъезду. Я сам все устрою, - ответил посол и вышел.
Вскоре старейшины объявили о бракосочетании. Жениха с невестой проводили в нарядную юрту, в соседней комнате которой проходил обряд, на котором были свидетели и духовенство. Князя представлял посол, Мариям – Карим.
Мариям и князь сидели рядом, по старинному обычаю между ними лежал серебряный пояс невесты. Молча слушая молитву, они не смотрели друг на друга. Каждый понимал, что с этого часа именно на них ложится большая ответственность. Еще неизвестно доберутся ли, выживут ли они. А пока между ними рос ком волнения, заставляя ее беззвучно плакать. Чужая молитва, чужие слова, все вокруг казалось ей чужим. А сидящий рядом молодой князь надменно смотрел перед собой, и казалось, не замечал ее.   
- Обряд закончился, - услышали они голос посла, - я оставил здесь сына, но верю, что забираю дочь. 
- Теперь вы княгиня Волконская, - сказал ей князь.
Тем временем посол заверял старейшин в том, что этот брак лишь во благо всего улуса. Услышав слова поддержки Саян батыра, старейшины согласились временно вручить бразды правления улусом батыру, войско которого находилось у границ улуса. Также, они напомнили, что это положение сохранится до совершеннолетия сына новой княгини. Именно ему предстояло решать судьбу улуса. Услышав это, султанша встала и вышла из комнаты.   

Долгий путь домой

К вечеру приготовления были завершены, но лишь ранним утром поезд двинулся в дорогу. Мариям сидела в санях одна, долго смотрела назад, наблюдая, как удаляется ее селение. Вскоре оно превратилось в крошечную точку и исчезло из вида. А впереди была степь, в снегах которой вязли кони. Джигиты Саян батыра, сопровождавшие поезд, изредка переговаривались на местном диалекте. Мариям вслушивалась в родную речь, понимая, что слышит ее возможно в последний раз. Она задавалась вопросами, такую ли судьбу желал ей отец, не лучше ли было умереть на родной земле. И злилась на свою слабость, на желание жить. Сейчас ей не хотелось вспоминать то долгое прощание с сородичами, для которых она стала чужой. Тонок путь девушки, говорили в народе. Теперь она стала княгиней Волконской, человек другой веры и другого народа увозит ее далеко. Она невзлюбила князя, думая, что же было бы, если бы он не приехал с делегацией. К ней то и дело заглядывал личный слуга князя, ожидая распоряжений. Он заранее расстелил меха внутри, утеплив сани. Сам князь еще ни разу не подошел к ее повозке. Было понятно, что она ему безразлична. Сейчас она походила на рабыню, которую продали, горько думалось ей. В невеселых думах, под мерное покачивание повозки она засыпала. Дни проходили за днями, испытывая путников лютым холодом и метелью. Иной раз молодой княгине казалось, что она умирает от холода и страха. Днем не прекращающая метель, а ночью волчий вой преследовал караван, нагнетая и без того мрачную обстановку. Чувствуя скорую погибель, Мариям хотелось быть с кем-то в час испытаний, не вспоминая призраков прошлого. Князь с послом был в отдельной крытой повозке, ее экипаж ехал следом. На коротких остановках, когда слуги заносили еду и питье, князь ни разу не подошел к ней. Она остро чувствовала одиночество, зная, что никому не нужна. Ей казалось, что она едет одна, а не посреди каравана обозов. Ночью, когда вой волков и свист вьюги заглушали все остальные звуки, она долго не могла уснуть, наблюдая за желтыми зрачками волчьих глаз, что хищно светились за окном обоза, наполняя ее сердце страхом. Лишь под утро, когда сквозь этот жуткий вой слышались голоса возниц и охраны, она впадала в тяжелый сон, словно теряя сознание. Это и есть смерть, медленная и мучительная, думала она. Всякий раз, когда обоз останавливался, дверь открывал слуга князя, спрашивая, не нужно ли чего. Вид у него был уставший и замученный, ей было жаль его, и она лишь отрицательно качала головой, силясь улыбнуться. Однажды ей приснился князь. Они сидели под дубом, что рос возле ее шатра и о чем-то беседовали. Мариям словно со стороны увидела себя с ним и удивилась тому, какие они разные. Чужая страна, другой язык, другие традиции и вера. Стоило ли довериться Даурову и выходить за чужеземца, задавалась она вопросом, так и не находя ответа. Хотя в глубине души, она знала, что близится ее скорый конец в этой бескрайней снежной степи, которая не выпустит ее живой из белого плена.   
Даудов и князь ехали молча. Каждый думал о своем. Тяжелые думы обуревали посла, который спешил пересечь границу. Ему было непросто везти Мариям, которая в одночасье стала русской княгиней.
- Вы могли бы составить ей компанию, - сказал, наконец, посол, обращаясь к князю.
- Она прекрасно справляется без посторонней помощи.
- Мне жаль ее. Между вами нет ни любви, ни привязанности. Совершенно чужие люди.
- Не удивительно, - ответил Волконский.
- Так или иначе, вам надо будет спрятать ее в имении. Такой брак впервые на моем веку. Ведь неизвестно что из этого будет. А если зачахнет она у вас и умрет? Отвечай потом перед старейшинами улуса.    
- Кажется, им дела нет до нее. Никто даже не воспротивился нашему браку, - рассуждал князь.
- Потому что Саян батыр поддержал это решение. А не было бы его, еще неизвестно вывезли бы мы ее. Однако, Саян вам поверил. Вы ему понравились. Но, повторюсь, впервые на моем веку такой брак. Вы с ней разные во всем. И хорошо еще, что она из благородной семьи, образованна.
- Ваша супруга была русской, - напомнил князь, - так что не впервые.
- Но я любил ее, - ответил посол, - а это важно.
- Вы сами говорили, что в степи браки заключаются без любви. И мы не исключение. Пусть она не любит, зато останется в живых. В моем имении она будет недосягаема.
- Я слышал, будто у вас настоящая цитадель, словно в Англии.
- Это верно. Я построил цитадель, проект которой начертил сам.
- Не нравится мне все это, - покачал головой посол, - Мариям была не в себе, когда садилась в повозку. Такой отрешенный взгляд, будто она жить не хочет. Вы не боитесь, что она покончит с собой? Сейчас все оборачивается против нее. И не факт, что она выедет за пределы степи невредимой. Обоз, в котором она едет, в любой момент могут отбить, обстрелять, поджечь, да все что угодно сделать. И по такому бурану нам не дать отпор. Можно сказать, она знала, что выехала навстречу своей погибели. Сейчас она живет одним днем в ожидании смерти. А вы оставили ее одну.   
Князь недоверчиво посмотрел на него. Посол бы прав. Все оборачивалось против нее. И сейчас она была в отчаянии. 
А тем временем начинало темнеть. Возницы остановили поезд, чтобы зажечь факелы и фонари, что висели на повозках. Мариям проснулась, почувствовав холод и темноту. Кругом были слышны голоса людей, дверь открылась и слуга князя, явно робея перед ней, попросил разрешения зажечь свечу в внутри повозки. Быстро поставив свечу, он оставил дверь приоткрытой. Мариям отдвинулась в угол, наблюдая, как повозку освещает свеча. Сильная метель осыпала княгиню ворохом снежинок, за окном темная ночь пугала людей воем волков. Князь Волконский пересел к ней, заметив, что в этой местности одной ехать небезопасно. Посольский караван пересек границы ее улуса и направился в опасные места. Он внимательно оглядел повозку внутри, с тревогой замечая отрешенный взгляд султанши. Она смотрела в окно, кутаясь в шубу, казалось, не замечала его. Он впервые внимательно посмотрел на нее. Дорога совсем измучила ее, подумал он, увидев, что она еле держится.
- Как вы переносите дорогу? – спросил он, - наверное, вам тяжело отдаляться от родной земли.
- Не думала, что будет так тяжело, - вздохнула она.
- Мне жаль, что вам пришлось уехать навсегда. Да еще так далеко.
- Вы очень добры. Думаю, вам стоило больших усилий вступить в брак, - она мучительно посмотрела на него, - вам, как и мне было не просто.
- Но в отличие от вас, я буду жить на своей родной земле, - ответил он, - так что, думаю, вам все же тяжелее, чем мне, - он старался не смотреть на нее, скрывая чувства, понимая, что может дать ей власть над ним. 
 Они проехали большую часть пути, сохраняя молчание, не глядя друг на друга. Сидящая напротив девушка, которой предстояло еще раз обвенчаться уже в церкви, ничего об этом не знала. С каждой проведенной наедине минутой он понимал, как сильны ее чары, пряча за холодным взглядом вспыхнувшие чувства. Те чувства, что пугали его своей новизной, нежданно обрушившись на него, ошеломившие, почти сломившие. Она о них не знает, подумал он и эта мысль успокаивала. Она смотрела в окошко, щурясь от ослепительного снега и солнца, с тоской провожала взглядом мелькавшие холмы. Совсем скоро последний рубеж и начнется чужая земля, думалось ей. Князь, благородный и спокойный вовсе не пугал ее, как поначалу, но и свыкнуться с мыслью о замужестве было непросто. Чужестранец, горько думала она, чужой во всем. В нем не было ничего, что могло бы показаться родным. Она украдкой посмотрела на него, в то время когда он что-то рисовал в блокноте. Синие глаза, каштановые волосы, белая кожа да высокий рост делали его похожим на джинна из тех сказок, что доводилось слышать в детстве. Заметив, что даже на бумагу он смотрит строго, она поспешно отвела взгляд.   
Он смотрел на ее портрет. Как жаль, что могу любоваться лишь этим скромным портретом, подумал он, не решаясь, лишний раз взглянуть на нее. Он понимал, что это начало непростых отношений, начавшихся вынужденно, но с томительной тоской, что волновала его. И лишь оставалось догадываться, о чем думает гордая султанша, в одночасье передавшая в его руки отрезок Шелкового пути и знатный улус. Лишившись всего, она ехала на чужбину словно невольница, тоскливо блестели ее глаза, и лишь сила воли не позволяла ей расплакаться, как девочке, потерявшей всех. Молчание нарастало, словно снежный ком, и князь решил покончить с этим, заговорив первым.   
- Когда мы приедем домой, мы обвенчаемся в церкви, - холодно сказал он, - вы никогда не видели церквей, но, наверное, слышали о них. Вы меня совсем не слушаете. О чем вы думаете?
- Иногда я жалею, что вы приехали в составе делегации. Если бы не вы, все было бы проще, - она взглянула на него, и он нахмурился, чувствуя, как замерло сердце.
- Жалеете, что вышли по расчету? – строго спросил он. 
- Мне 17 лет, - она отвернулась к окну, - я рано осталась без родителей и братьев. Совсем одна, во главе большого улуса. Вы думаете, я не знала, что меня ждет не желанный брак по расчету?
- Вы злитесь на меня. Злитесь на то, что теперь вам придется жить на чужбине.
- Если нам суждено будет выехать из этой бескрайней степи, - подумав, ответила она, - видите, какая она широкая. А вы везете ценного аманата.
Она подумала, что не оправдала своих надежд. Оказалась не так сильна, чтобы свести счеты с жизнью. Она хотела жить, вспомнив, как князь вытащил ее из ледяных вод.
Неуместные слова утешения замерли на его устах. Она знает, подумал он, ей нужно время.  Часть пути до самой ночи они ехали молча. Он думал о своем будущем, которое связывало их. Он помнил, что брак был навязан им обоим, хотя более всех выигрывала она. Она вызывала противоречивые чувства, и он понимал, что должен привыкнуть к ней. Иногда ему хотелось все вернуть на свои места. Тогда бы он ни за что не согласился выехать в посольской делегации. Он сидел, уткнувшись в свой блокнот, рисуя черты ее лица. Впервые он рисовал человека, а не чертил проекты. Мариям грустно смотрела в окно, замечая, что метель усиливается, засыпая поезд делегации снегом.
 Вскоре снег так плотно облепил окно, что князю пришлось отложить блокнот и зажечь свечу. Она заметила свой портрет и, взяв в руки блокнот, любовалась им.
Он потушил свечу. Она промолчала. Иногда казалось, что само прошлое вновь опутывает ее сознание, печалит взгляд, делая его туманным. Мариям закрыла глаза и слушала вьюгу, которая убаюкивала ее как когда-то в степи. Не госпожой, а словно крепостной почувствовала себя, вытирая слезы в кромешной тьме. 
Они не спали, прислушиваясь к свисту разыгравшейся вьюги. Он слышал ее тихий плач и, не выдержав, зажег свечу. Она наспех вытерла глаза, щурясь на свет.
- Слышите, как разыгралась вьюга? – спросил он, - в такую пору не так просто заснуть, не так ли?
Она промолчала, впервые посмотрев на него так близко. Его взгляд был также строг, но притягателен. Она впервые поняла, что он не так уж страшен, как на первый взгляд.
- Молчите? – продолжал он, - вам не следует бояться меня. Ну же, ответьте мне, прошу, скажите слово.
За столь короткое время в повозке, ему показалось, что она побаивается его. Настороженный взгляд подтверждал любые сомнения на этот счет. Она молчала, опустив ресницы, изредка поднимала взгляд, который он пытался поймать.
- Вам надобно учиться говорить по-русски, - сказал он, - у вас прекрасно получается, но все же, нужно больше говорить.
- У меня были хорошие учителя, - подумав, сказала она.
- Расскажите мне о себе, - попросил он, - ведь я даже не знаю, на ком женился. Какая вы? Что вам нравится? Отчего вы так грустны?
- Вам это покажется не столь интересным, - она посмотрела на свечу.
- А что вы думаете обо мне?
- Что вы совершили глупость, заключив брачный союз с той, которую почти не знаете.
- Дерзите? Что ж, уже неплохо, - усмехнулся он, - стало быть, вы не расположены к беседе?
Она покачала головой. Чужестранец, подумала она, не представляя дальнейшую жизнь с ним. Скорее бы нагнали враги и сожгли эту повозку, мрачно подумала она, жалея, что он может погибнуть из-за нее. Она не представляла жизни на чужбине, ожидая смерти в степи. Но его голос, весь его образ говорил о том, что он умирать не собирается. Духи предков защищали его, отгоняя смерть. Она почувствовала, насколько он силен и смел, позавидовав его выдержке. В отличие от меня, он едет домой, подумала она, понимая, что больше не увидит родного дома. Он словно прочел ее мысли и впервые осторожно взял ее за руку.
- Вам нечего бояться, - убедительно сказал он, - вы должны взять себя в руки и въехать в имение на правах госпожи. Выше голову!
Он приподнял ее головку, взяв за подбородок. Подумалось, впервые коснулся юного лица. Невольно залюбовался мягкими чертами, и тут же отпустил, отводя взгляд. Она почувствовала магию этого жеста. Его слова и уверенность словно вдохнули в нее силы. Впервые кто-то кроме отца говорил с ней на равных, давал советы. Впервые за долгое время она почувствовала опору, пугающую и вселяющую надежду.
- Эта вьюга не затихнет так просто, - сказал он, - но после всякого ненастья наступает весна. Мы встретим ее в поместье, и уже не будет такой вьюги.
- Говорят, ваши владения граничат с джунгарским послом? – спросила она.
- Это так. Почему вы их вспомнили?
- Потому что только они настоящие. Все остальное кажется неважным перед ними. И даже весной случаются столкновения на приграничной полосе.
- Пусть это вас не беспокоит. Это моя забота, - ответил он.
- Вас могут убить в тех столкновениях.
- Беспокоитесь за себя?    
- У меня уже давно приготовлен яд на случай захвата врагом, - она показала ему пузырек, пряча обратно в карман.
Он промолчал, думая, насколько она бесстрашна.   
Утомительная дорога совсем измучила ее, день ото дня она становилась слабее. День ото дня силы будто покидали султаншу.
- Я никогда не ездила так долго, - сказала она однажды, - выдержат ли такой переход люди? Вы говорили, что многие остались в степи. Может быть, и я останусь здесь?
- Вы выдержите дорогу, должны выдержать. Вы самый ценный груз, что везет делегация, - серьезно ответил он. Ему не понравилось то, с какой надеждой она спросила, словно ожидала смерть. 
Сани остановились, они слышали, как возницы кричали о поломке обоза. Мариям решительно подвинулась к двери.
- Вы куда? – спросил он.
- Я пересяду к послу, - ответила она, - или вы покинете мою повозку.
- Сидите, я пересяду, - с этими словами он вышел из саней, оставив ее одну.
Мариям без сил откинулась на спину. Укрывшись мехом, она заметила бумагу, выпавшую из блокнота князя. То был ее портрет. Она всматривалась в счастливое лицо, понимая, что он рисовал ее еще дома возле их дерева. Ее удивило то, как такой суровый человек мог изобразить на простой бумаге ее счастливое лицо.
Дауров не удивился, когда князь пересел к нему в сани.
- А как же она? – спросил он.
- Она выживет, если вы об этом, - уклончиво ответил князь, - не думаю, что ей сейчас нужно мое общество. О ней позаботятся мои люди.
Посол промолчал, понимая, что степь простирается не только между двумя государствами. Сейчас она простерлась между молодыми людьми, разделяя их в белой пурге. До самого вечера они молчали, думая о своем. Так проходили дни. 
- Сколько нам еще ехать? – спросил однажды князь, - мы едем уже почти две недели.
- Еще столько же. Нам бы пересечь границу. А там можно и в гостинице остановиться, - вздохнул посол, - погода портится. Это плохо. Однако вы не поехали с ней, почему?
- Она предпочитает ехать одна, - нехотя ответил князь.
- А вы готовы во всем ей уступать.
- Наши желания в этом совпадают. Ваше общество куда интереснее.    
- Ей сейчас нелегко. А приедет, будет еще труднее. Что вы думаете о ней? Она все еще чужая для вас?
- Для всего мира она княгиня Волконская, - ответил князь.
- Возможно, вы полюбите ее, - предположил посол.
- Это невозможно, - подумав, ответил князь.
Конечно, невозможно, подумал посол, глядя на князя. Невозможно, потому что он уже влюблен. Но все же гордость и предубеждение брали вверх над чувствами, словно простирая широкую степь между молодыми людьми.
- Она красива и умна. Время играет в ее пользу, - заметил посол.
- Я всегда буду помнить, откуда она, - недовольно ответил князь.
- Вы рисуете ее портрет? – удивился посол, посмотрев на блокнот князя.
- Коротаю время, - скупо ответил князь, рассматривая портрет Мариям.
Лишь через две недели, когда караван пересек границу, и делегация попрощалась с провожатыми охотниками, князь пересел в сани к княгине.
- Через два дня будем дома, - сообщил он, поздним вечером садясь напротив нее, - как дорога? Мне говорили, вы ни на что не жаловались. Меня ни разу не позвали. Хотя вид у вас ужасный. Дорога изматывает.
- Я выдержала, - ответила она, тревожно поглядывая в окно.
- Через час остановимся на ночь в придорожной гостинице. Сменим лошадей и в путь.
Мариям промолчала, напряженно рассматривая чужие окрестности. Все здесь было словно в степи. Те же леса и поля, та же зима. Но все же где-то виднелись деревни, мимо которых проезжала делегация. Вскоре поезд посла Даурова остановился у постоялого двора. Вокруг шумели люди, возницы распрягали лошадей, слуги обходили обозы, поправляя сундуки. Дауров не спеша вышел и наблюдал за всеми. Князь и княгиня зашли в гостиницу, следом зашел посол. Накрытый стол и радушные хозяева ждали их. Уже была почти ночь, решив заночевать здесь, путники разошлись по комнатам. Князь прислал княгине служанку, которая осталась с ней на ночь.
 Служанка уже спала на софе, когда княгиня только под утро забылась тяжелым сном. Тем временем вся делегация спала, устав от тяжелого перехода. Лишь поздним утром они двинулись в обратный путь.
Общий враг

- Гонцы спешат! – кричали возницы, завидев издали всадников, с гербами на щитах, - гонцы к князю Волконскому!
Князь остановил повозку и открыл дверь, впуская гонцов к себе. Это были воины с его двора, выехавшие навстречу. Молодые люди, наспех поздоровались с султаншей, сняв шапки.
- Что заставило выехать вас в такой мороз? Или что случилось в имении? – спросил князь.
- Джунгары перешли границу, - ответил тот, что постарше, - крестьян порубили прямо в деревне. Избы пожгли, лютовали. А вашего друга, няньки Маруси сына Дмитрия, порубили на куски.
- Как порубили? За что? – вскликнул князь, - да правда ли это?
- Сестру не хотел в плен отдавать. Так они их разом обоих на части. Еле собрали после пожара, - гонец с жалостью смотрел на него.
- Потом что было? – спросил князь.
- Другие деревни не тронули, только одну, самую дальнюю пожгли.
- Доколе это еще будет! – воскликнул тот, что помладше, - детей порезали, женщин, стариков, всех мужчин в полон забрали.
- На границе кто сейчас дозором? – спросил князь.
- Никого, ваша светлость, пусто. Некого там ставить. Мужики хотят каждый свою деревню защищать, пока вас нет. Так был решено на совете.
- Идите, скоро будем дома. Езжайте в караване, в такой мороз чудом добрались сюда, - отпустил их князь.
Султанша, бледнея, слушала их беседу, вспоминая последствия от набегов джунгар. То был мощный враг, самый сильный в истории народов степи. Хитрые бестии, что могли проникнуть куда угодно, зная слабые места противника. Не редко они использовали золото, не брезгуя подкупом. Также разоряли целые улусы, забирая с собой, в рекруты мужчин, а в рабыни женщин. Горе приходило с ними, надолго накрывая черным пологом купола юрт. Она помнила как мать, царапая лицо, задыхалась от плача над телом восемнадцатилетнего брата. Помнила, как отец приводил целые караваны из черных лошадей, к крупам которых были привязаны погибшие воины. Не хотели платить подать своенравные султаны, расплачиваясь кровью черни на поле боя. Она знала, что народ сам шел на битву, мечтая раздавить джунгарского дракона и прославиться в битвах. Но тем мечтам не суждено было сбыться. Пали тысячи воинов, а джунгарская гидра была жива, запуская свои щупальца уже в русские земли. Даже сейчас одно лишь упоминание о них стерло у обоих воспоминания о тяжелом путешествии. 
- Разве вы не платите им дань? – спросила она. 
Князь вздрогнул, очнувшись от тяжких дум.   
- Был у нас уговор с джунгарским полководцем, чьи земли граничат с моими владениями, да видно, он нарушил свое слово.
- Слово? – она удивленно смотрела на него, - вы верите им на слово? Однажды, поверив им, отец похоронил моего брата и сотни своих воинов.
- Ваш брат был убит на поле боя?
- Нет. Был послан аманатом к джунгарскому правителю, как залог мира между нашими улусами. Не только его, 30 знатных юношей были заколоты, зарезаны, задушены в своих покоях. Тогда убили даже их сопровождающих слуг, охрану, всех. Их тела привязали к лошадям и переправили на наш берег. Из воды выходили лошади с трупами. В тот день кончился мир между нашими улусами. Начались межродовые распри.
- Как думаете, зачем они это сделали?
- А зачем коварно приглашать молодых наследных султанов? Чтобы отсечь голову улусам, чтобы не было наследника. Если они так просто убивают знать, то, что такое для них одна деревня.
- Впереди нас ждут суровые испытания. Я не позволю им войти в цитадель.
- У нас говорят, беда может быть под ногами. Мы можем и не доехать до цитадели.
Словно пророческие были слова султанши, произнесенные в ночи.       


В снежном плену

Когда долгожданная цель совсем близко, и изнуренные долгим переходом люди были рады пересечь границу своей земли, именно тогда нежданная беда обрушилась на головы ничего не подозревающих путников, испытывая их на прочность.
С самого утра задувал злой ветер, качая повозки каравана. Мариям тревожно смотрела в окно, замечая темные тучи на небе. Солнце скрылось, превратив утро в вечер. Слуги зажгли факела, пытаясь освещать путь.
- Быть беде, - сказала султанша, - смотрите, какие тучи! Никогда не видела небо таким грозным, будто мы совершили нечто невообразимое и разгневали саму природу, - она содрогнулась от этих слов, предчувствуя неумолимую беду.
Волконский посмотрел в окно, наблюдая, как ветер усиливается, не давая ходу некоторым всадникам. Люди спешились, и вели лошадей против ветра, падая и увязая в снегах.
- Совсем немного осталось до дома, - сказал он, - откуда только взялась такая непогода. Будто черти гонятся за нами.
Ветер стал усиливаться, перерастая в снежную бурю, которая словно древняя богиня, решила показать свое господство в степных просторах, наказывая людей за излишнюю дерзость и храбрость. 
 Как только караван пересек границу, внезапно поднялась снежная буря, да такой неистовой силы, что одним махом переворачивала повозки и сани, кидая их обратно к границе кочевников. Такого еще не видел на своем веку повидавший немалое Дауров, позабыв о своем горе, он с ужасом наблюдал, как уносит далеко в снежную степь людей с повозками. Даже криков не было слышно, ветер был такой силы, что в одно мгновение забирал куда-то целые повозки, сани, лошадей. Снег поднялся до небес, закрывая плотным покрывалом все, в белом плену никто не видел впереди идущего. Лишь видны были какие-то тени, огромные, малые, именно по ним можно было угадать, что отлетело назад. Будто злой дух тянул свои костлявые руки со скрюченными длинными пальцами к каравану, один за другим забирая путников со всем их добром.
Крытую повозку князя, в которой он ехал с супругой, завертел ветер, подхватил ввысь и, что есть силы, откинул назад, к границе. Мариям не успела даже испугаться, ударившись головой, она потеряла сознание. В какое-то мгновение открылась дверца и она выпала из повозки, которая продолжала лететь в неизвестном направлении. Князь Волконский держался крепко за скамью, чувствуя, как неведомая сила уносит его далеко от каравана. Это и есть плата за жизнь, подумал он, поняв, что ему не найти Мариям. Не успеет остановиться повозка, как ее уже накроет снегом. Будь что будет, решился он и выпрыгнул из прыгавшей, словно черт повозки, которая продолжила катиться и вскоре скрылась за снежным полотном. Волконский пытался оглядеться, лежа на снегу. Ничего не было видно, будто один он находился в чистом поле, посреди которого разгулялась снежная буря. Тем временем кровавая буря пожинала свои плоды, засыпая путников снегом. Холод мгновенно окутал их, сковывая движения, заставляя засыпать. От такого сна уже никто не проснется, сгинет среди поля. 
 Мариям очнулась от холода, не чувствуя ног. Она закричала, зовя на помощь, понимая, что помощи ждать неоткуда. Вскоре она стала задыхаться, чувствуя, как ее почти накрыло снегом. При таком ветре она не смогла подняться, чтобы хотя бы присесть. Постепенно ее крики утихли, а снег забелил доверху, с горкой. Белая могила образовалась на ней, похоронив ее на чужбине. Это конец, подумала она, перед тем как уснуть.
Волконский прополз несколько метров, по пути находя останки каравана. Не разбойники, не лихие люди, промышлявшие в этих степях разбоем и убийствами, остановили и расправились с посольским караваном. Стихия, не поддающаяся воле и власти человека, словно еще раз напомнила, как ничтожен человек перед ней, раскидав по частям караван, засыпав снегом, похоронив их. Князь находил перевернутые повозки, в которых лежали погибшие люди. Он знал их и с ужасом видел, как изувечила буря людей, как расправилась с ними, оставив снежную печать на их челе.
Но всему плохому приходит конец, и неистовая буря вскоре стихла, дав шанс оставшимся в живых выбраться из снега. В снегу нашел князь кусок платья Мариям и стал руками разгребать снег, думая, что она умерла. Вытащив ее из снега, он прислушался к дыханию. Едва почувствовав стук сердца, подивился, подумав, не продала ли она душу дьяволу.
Тем временем Дауров очнулся в перевернутой повозке. Поняв, что выжил, заплакал с досады. Из всех в караване, именно он хотел умереть, звал смерть, даже обрадовался, когда его повозку покатило словно перекати-поле. Но он выжил. Выйдя из повозки, он увидел людей, что едва передвигаясь, шли к нему. Среди выживших людей Волконского не было. Знать не выпустила их степь из своих смертельных объятий, подумал он, меня, старика не взяла, а молодых поглотила. Кровавую жертву приняла степь, обманом выпустив их домой. У самого порога вернула назад, будто играя их судьбами. Так думал посол, вглядываясь вдаль.    
Но вскоре посол увидел Волконского, несшего султаншу на руках. Живые, обрадовался он и поспешил навстречу. Вскоре караван, собрав оставшиеся повозки и лошадей, изрядно потрепанный, продолжил свой путь. Посол ехал в повозке с князем и султаншей. Мариям лежала без сознания. Ее накрыли овчинным тулупом, не приходя в себя, она лежала, покрываясь мертвенной бледностью.
- А если не выживет, - предположил посол, печально глядя на нее, - ее будто преследует сама природа. Сначала чуть не утопла, но вы ее спасли, теперь это, и опять вы ее спасли. Третьего раза может и не быть. Никак тенгри разгневались на султаншу. Кочевники пуще всего боятся разгневать духов тенгри, говорят, их месть сурова и достигнет любого. От нее не спрятаться даже в вашей цитадели. 
- За что им гневаться, - хмуро отвечал князь, - за то, что не вышла за старика, или за то, что покинула родину, а может за то, что вышла за меня, человека иной веры. Вам кажется, что наш брак неугоден высшим силам? Мы с большими потерями добрались до улуса, а теперь еще и эта трагедия. Возможно, ей не суждено выжить, как и всей ее семье?
- Это была не просто буря, - продолжал посол, - я многое повидал на своем веку, в корпусе янычар в Стамбуле многое пережил, но такого еще не доводилось видеть. Шутка ли, наш караван в миг, превратился в игрушку богов, о которых писал Демокрит.
- Что же он написал?
- «Вселенная – это мальчик, играющий камнями», кажется, так было написано в его трудах. Караван будто те камни раскидало по всей степи. Многие не вернулись в наши ряды, чудом выжили оставшиеся. А некоторые не доживут несколько часов до дома. Пусть вас утешит мысль, что похоронена она будет на вашем фамильном кладбище.
- Вы правы, - князь с тревогой смотрел на бледное лицо султанши, понимая, что это ее возможно последние часы на земле.      
- На миг мне показалось, будто покойный султан появился посреди всей этой свистопляски. Я отчетливо увидел его лицо, в снежной мгле.
- Зачем ему преследовать вас? – спросил князь.
- Затем, что мне удалось увести его дочь обманом.
- Что вы говорите? – взволнованно спросил князь.
- Я получил лишь письмо без завещания от султана. Вот тогда и была организована экспедиция, целью которой было забрать земли улуса. Мы забрали султаншу, как законную наследницу земель, но все эти грамоты и даже личная печать султана были ложными. Султан доверял мне, когда заказывал печать, я заказал копию у мастера. Вот и все.
- Но ведь это бесчестно! Как вы могли обмануть нас всех! – возмутился князь.
- У меня был приказ, - посол тяжело вздохнул, - все было на благо государства. Именно ее земли будут удерживать шуршутов, которые словно муравьи множатся и являются серьезным противником. Кочевников могут остановить только кочевники. Если она не выживет, улус можно считать потерянным. Сейчас будущее восточных границ нашего государства зависит от нее. Если она выживет, значит так угодно высшим силам. Это будет означать, что я все же правильно поступил. На вас лица нет. О чем вы сейчас подумали? - спросил посол.
- Возможно, в степи кочевников я обманулся и напрасно согласился на этот брак, - задумчиво произнес князь, - сейчас, когда делегация выехала из степи, мы на родной земле. Я словно находился под чарами восточного таинственного чуда, но мы выехали, и оно будто испарилось, оставив мне ее, бледную тень той, за которую я решил побороться, - разочарованно закончил он.
- Так значит, для вас любовь все же важна, - сердцевед-посол внимательно посмотрел на него, - боитесь, что обманулись? Так отдайте ее другому. Появятся желающие ради наживы пойти под венец. И вы об этом знаете.
- Я слово дал, - твердо сказал князь, - неужели вы думаете, что отступлю от своего слова?
- Быть может, она не выживет? – с сомнением предположил посол, глядя на бледную султаншу, - она почти не дышит. Степь словно забирает ее последнее дыхание. Кажется, еще чуть-чуть и ее сердце остановится. Так что не спешите отчаиваться, возможно, венчания не будет.
Князь с тревогой посмотрел на султаншу, впервые не понимая, нужна она ему или нет. Ему казалось, что степь отобрала его иллюзии, что едва тлеющее чувство к султанше погасло за время длительного изнуряющего перехода.

В цитадели

Проехав еще несколько часов, к вечеру князь отделился от каравана, и попрощался с послом. Его сани повернули в сторону дома, куда во весь опор гнал коней кучер. Почти ночью въехали сани на просторный двор, услужливые молодцы подхватили коней. Дворовые люди засуетились, встречая господина. Когда князь вынес на руках султаншу, все замерли, крестясь, перешептывались, что покойницу привез он домой. Волконский поднялся к себе и уложил ее в покоях, оставив на попеченье няньке и служанкам. Выйдя во двор, долго сидел на крыльце, глядя по сторонам, чувствовал тихую радость выжившего в опасном пути путника. Они выжили, одинокие и обездоленные, оторванные от общества, им удалось пройти не одно испытание. Глядя, как по двору бегают люди, исполняя приказы приказчика, князь устало сомкнул веки.
- Замерзнете, ваша светлость, - послышался участливый голос приказчика, - пройдемте в дом. Я ваши покои с утра велел подготовить.
- С утра, - он вспомнил снежное утро, забравшее многих, - утром мы едва выжили.
- Тимофей рассказывал, - приказчик запнулся, но решился спросить, - сударыня, что в ваших покоях госпожа наша теперь?
- Мы будем венчаться. Ты за доктором послал?
- Сразу как гонец от вас примчался, послал. Приехал он, его уж нянька отвела к госпоже.
- Прикажи стол накрыть мне в покоях, - князь устало сел на скамью, - доложишь, если с ней что…
- Доложу, ваша светлость, - приказчик закрыл за собой дверь и побежал на кухню.
Волконский закрыл глаза, чувствуя озноб. К вечеру его жар усилился, доктор обеспокоенно сидел рядом, с тревогой замечая нездоровый румянец. Приказчик зашел и посмотрел на доктора.
- Ну, что? – спросил он, - как он?
- Он выживет, слаб очень, - покачал головой доктор, - но он не так пострадал, как барышня.      
- Как она? – спросил приказчик, - жить-то будет?
- Не знаю. Слабая она, на ладан дышит. А кто она?
- Не велено говорить, - нахмурился приказчик, - да только его светлость наказывал лечить ее. Вы уж, доктор, оставайтесь в усадьбе, прикажу комнату вам приготовить. Путь у князя был долгий и трудный, вот он и заболел, - внезапно расплакался он.
- Что ты, друг мой, не печалься. Выживет твой барин. Накапал ему микстуры, до свадьбы заживет. Завтра он должен очнуться, а сейчас пусть спит. Сон – лучшее лекарство.
- Так вы оставайтесь, - уговаривал приказчик, - госпожу посмотрите.
- Что мне ее смотреть? Я сделал все что мог. Она чуть не отморозила ноги, еще чуть-чуть и гангрена началась бы. Сама еле дышит. Готовься, брат, к погребенью. Не доживет она до утра, тут уж ничего не попишешь, - развел руками доктор.
Утром князь проснулся поздно, чувствуя слабость, позвал приказчика. Тот вошел, неся с собой поднос с завтраком.   
- Доброго утра, ваша светлость, - радовался приказчик, - очнулись, наконец. Теперь все хорошо будет.
- Что, плох я был вчера? – устало откинулся на подушки князь.
- Совсем плохи были. Хорошо хоть доктор микстуры своей вам накапал. Сказал, выживете.   
- А она как?
- Доктор не велел беспокоить. Говорил уж больно плоха, - ответил приказчик.
- Кто с ней?
- Няньку оставил да горничную Настю. Наказывал, чтобы всю ночь не смыкали глаз.
- Правильно.
- Спит она, - довольно ответил приказчик, - обошлось, кажись.
- Что доктор сказал?
- Будто помрет она, не сдюжит до утра. Ничего, выходила бабка Марья, и не таких подымала на ноги.
Волконский поднялся и стал спешно собираться.
- Пошли, - он направился в ее покои.
У самых дверей сидели горничные, тревожно поглядывая на приближающегося князя. Поклонившись, отворили дверь. Князь вошел в темную комнату, освещаемую свечами. У кровати сидела его старая нянька Марья, держа в руках тонкую ручку султанши.
- Как она? – спросил он, тревожно вглядываясь в бледное лицо султанши.
- Доктор подивился, как увидел ее утром. Сказал, что вернется к обеду с новыми лекарствами. Будет жить, говорит, - утирала слезы нянька, - сам-то ты как, ваша светлость? Выжил, вернулся с проклятого путешествия.
- Вернулся, вернулся, - улыбнулся он, - жену себе привез, погляди.
- Ее что ли? – удивилась нянька.
- Хороша?
- Хороша, да только не наша, - вздохнула она, - не успел ты приехать, как уже пошли слухи, пугающие людей. Будто привез ты с собой колдунью, что заворожила в степи. Будто ждать нам теперь несчастий, будто через нее сгинет все.
Султанша пошевелилась, тихим шепотом что-то произнесла.
- Мариям, - позвал ее князь, - вы меня слышите?
- Спит она, - задумчиво смотрела нянька, - а это имя ее что ли?
- Да.   
- Надо же, Мариям, - подивилась она, - а я все гадала, как ее зовут.
Султанша медленно открыла глаза, и тут же закрыла, чувствуя головокружение. Ей казалось, она все еще катится по снежному полю. Убедившись, что она пришла в себя, он вышел, не сказав ни слова. Через некоторое время доктор спустился в его кабинет. 
- Как она? – спросил князь, - жить будет? 
- Самое страшное позади, - удовлетворенно кивнул доктор, - не ожидал, что выживет до утра. Редкой силы красавица. Но она еще очень слаба. Я оставил лекарств, нянька ваша все знает. Пусть соблюдает постельный режим, вставать ей нельзя, даже если станет еще лучше. Недели две пусть полежит. Здоровый сон и хорошая пища помогут моим лекарствам поставить ее на ноги.
- Спасибо, вам, Илья Иванович, - поблагодарил князь, - уж если бы не вы, пропал бы я.
- Вам тоже нельзя перетруждаться, - заметил доктор, показывая на стол, заваленный картами, - оставьте пока на недельку свою работу. Никуда она от вас не денется. Считай, с того света вернулись.
- Так чем мне заниматься? Книжки читать?
- Читать я вам тем более не рекомендую. Позвольте спросить, кто вам будет госпожа?
- Она - моя будущая супруга. Княгиня Волконская.
- Мои поздравления, любезный князь, - поклонился доктор, - не ожидал, такого поворота. Знатная девица, по всей видимости.
- Как вы узнали?
- Редко кто так грамотно и красиво говорит по-русски, да еще в таком плачевном состоянии, - ответил доктор, - уж не ханскую ли дочь привезли вы в жены?
- Она дочь султана, - ответил князь, - а теперь ей предстоит стать княгиней Волконской.
- Сейчас она спит и проспит долго. Я сбил температуру, так что проснется она к вечеру. Настоятельно советую госпоже немного бульона из курицы. И чая больше с малиной. А главное, душевного покоя.
После доктора, к нему зашел приказчик. 
- Два охотника нашлись убитыми у джунгарских границ. Стрелы не наши, черные.
Волконский задумался. С самого детства помнил он набеги джунгар, когда они сожгли деревни. Они было подобно дикому урагану, сметавшему все на своем пути. С ними было не договориться, как соседи они всегда представляли опасность.
- Как попали наши охотники туда? – он с досадой посмотрел на приказчика, - велено же было не приближаться к границе.
- Когда перед тобой дичь, о расстоянии забываешь. Видимо, в азарте они сами не поняли, как оказались там.
- Почти у самой границы лежат сожженные деревья, дальше начинается тайга. Неужели они не поняли. А может, джунгары заходят на мою землю?
- Все может быть. Да только тела нашли у самой границы.
- Их туда могли перенести, - князь ударил по столу, - они постоянно испытывают мое терпение. Дразнят, провоцируют на ссору.
- Госпожа проснулась, - зашла нянька, - сегодня я уезжаю в монастырь. Так ты уж гляди, - она повернулась к приказчику, - пусть ей прислуживают Настя и Марфа.
- Погляжу, - поклонился тот и вышел.
- Все же решилась ехать? – князь подошел и обнял ее, - оставалась бы. Тебя будет не хватать в этом доме.   
- Давно бы уехала, и ждут меня там. После того, что сделали с моим сыном и дочерью проклятые джунгары, не могу здесь более оставаться, - сказала она, вытирая слезы, - все тебя ждала, не могла уехать не простившись.
- Я сам тебя отвезу. Будешь навещать нас?
- Ты уж сам приезжай. А мне в миру уж нет места. Везти меня не надо, горше расставаться с тобой. Я ведь искала, Ванечка, искала их тела по частям, - она расплакалась, - сейчас же выеду, не могу я здесь больше. Ты помни об этом, не забывай!
- Помню, как забыть, - он со злостью посмотрел на север, в сторону границы, - не уберег я их. Не был рядом.
- Не вини себя, сынок. Лучше береги жену, не отталкивай. Она не виновна в наших бедах. Последние мои слова о ней, теперь она тебе опора. А сейчас, прощай, - она поцеловала князя и вышла. 
Он в окно смотрел, как отъезжают сани с няней в ясный морозный день. Проводив взглядом сани, он направился в покои для гостей. Именно там остановился князь, пока княгиня занимала его покои.


Новая жизнь

Медленно, но верно она поправлялась, с каждым днем вспоминая прошлое. В новом доме все ей было в новинку. Вокруг ходили новые служанки, имена которых она с трудом запоминала, все были как на одно лицо, юные и веселые. Им хорошо здесь живется, подумала она, видно, что барин добр к ним. Прошло две недели, с тех пор как она очнулась, и стала потихоньку вставать, а князь не спешил ее проведать. Такое открытое пренебрежение было унизительным для султанши, она видела сочувствующие взгляды служанок, которые отводили глаза, побаиваясь ее строгого вида. Спрашивать о князе она не стала, считая это унижением. Если он хотел ее наказать, то достиг своей цели, думала она, наблюдая за ним из окна. Даже не взглянув в окно, он всегда проходил мимо, будто ее вообще нет. Зная, что она в его покоях, Мариям решила перейти на женскую половину, решив с этого начать новую жизнь.    
 К вечеру юная княгиня решила перейти на женскую половину. Кликнув сенных девушек, приказчик распорядился проводить княгиню в ее покои. Мариям оглядела девушек. Все они были как на подбор молоды, чуть старше нее. Она пошла за девушками, которые провели ее в другое крыло дома.
Тем временем к князю пришел приказчик, сообщив, что покои освободились.
- Она перешла к себе? – спросил князь, - как она там устроилась?
- Девушки все приготовили. Как вы наказывали, они всегда при ней.   
- Пусть не перечат ей. Она и так многое пережила, - подумав, сказал князь, - что говорят о ней?   
- Девушки, что с них взять, - махнул рукой приказчик, - поначалу удивлялись, думали, что вы привезли из далеких земель девочку. Уж больно она миниатюрна, а личико такое, словно ангелочек, ваша милость. Красавица, каких и не найти.
- Красота-то не наша, - холодно заметил он, - султанша из диких земель, что граничат с Джунгарией. 
- По-нашему говорит, словно родилась и выросла здесь.
- Ну, хоть язык знает, - вздохнул князь.
- Вы бы навестили княгиню, ваша милость, - осторожно сказал приказчик, - она извелась вся, видно, что ждет вас, только вида не кажет.
- Гордая, - задумчиво произнес князь, - некогда мне навещать ее, Митрий Михайлович. Жива, здорова, сыта и в тепле. Что еще надо? В ее услужении няньки да служанки. Думаю, этого довольно. А извелась она, оттого что не в родном доме, а в чужом краю. Ничего, пройдет время, привыкнет ко всем вам, к этому дому и успокоится. Мне же некогда нянькаться с ней.   
- А если спросит о вас, что ей сказать?
- Она не спросит, - усмехнулся князь, - помни, она ценный аманат, глаз с нее не спускай.
- Когда будет венчание в церкви?
- Не стоит торопиться. Пусть придет в себя, осмотрится. Да и мне не хочется идти под венец так скоро, хотя придется, - он хлопнул по столу, - хитрый перс навязал мне этот брак, пообещав защиту границ и золото с караванных путей. Вот такая цена свободы, Митрий Михайлович. Государевым приказом женился в чужом краю. А здесь спешить не буду. Здесь я решаю, когда венчаться. Возможно, через месяц.
- Да как же ее вывезли-то оттуда? – удивился приказчик, - согласилась покинуть родные края?
- Выбора у нее не было. Что она чувствует, мне неведомо. Аманат, заложница, которая будет жить у меня на особом положении, носить мой титул, иметь положение в обществе. У нее будет все, кроме моего расположения. Чужая она для меня, будто еще одна крепостная, только знатного происхождения. Ты иди, и больше не докладывай мне о ней, если только не случится с ней чего.
- Слушаюсь, ваша милость, - приказчик поклонился и вышел.
Князь перешел в свои покои, и подошел к окну. Из окна прекрасно было видно женскую половину, где суетились девушки, накрывая на стол. Мариям стоя у окна, завидев его в окне напротив, отошла, задернув штору. Увидев ее, он вновь почувствовал досаду и недоумевал, как ей удалось приехать с ним. Решилась уехать с незнакомцем чужой веры, горько подумал он, не любим, но необходим он был, и это раздражало более всего.

***
Просторные светлые комнаты были изящно убраны, на стене висел большой портрет князя. Камины были растоплены, Мариям не спеша огляделась, с удовлетворением замечая, что здесь царит тишина и покой. Три девушки открывали сундуки, доставая ее домашние платья.
- Может, это оденете, матушка, - обратилась к ней одна из них, рыжая с веснушками, смешливая девушка по имени Настя, показывая зеленое платье.
- Нет, - отказалась Мариям.
- Вот это, матушка, - прибежала вторая, Марфа, неся в руках коричневое платье.
- Нет, - нахмурилась Мариям, - приготовьте мне воды и постель. И кто-нибудь пусть останется со мной на ночь.
Они прошли в спальню, мебель которой восхитила Мариям. Бледно-розовые обои на стенах отливали мягким светом свечей. Белая кровать с огромным балдахином стояла посреди комнаты. Большой камин горел, освещая другую часть спальни. Огромные ковры застилали мраморный пол. У дверей стояла софа, предназначенная для служанки. В другой комнате, что была меньше спальни, находилась умывальня, куда уже занесли горячую воду. Вскоре Мариям спала крепким сном. Ночью ей снилась заснеженная степь и ледяная вода, в которую она стремительно погружалась…
Князь прошел к себе поздней ночью, в сопровождении Тимофея. Слуга расторопно разостлал постель хозяину и уже собирался подкинуть дров в камин, как вдруг в ночной тиши раздался женский крик. Он был приглушенным, но князь понял, что, то была Мариям.
- Что там? – он вскочил и пошел к двери, - не иначе испугалась чего.
- Да нет, - спокойно отвечал Тишка, шагая следом, - это у нее не в первый раз. В степи почти каждую ночь кричала по ночам.
- Да ты что! Что же ты молчал, - князь грозно повернулся к нему, - и ты это скрыл?
- Сама просила ничего не говорить, - зачастил Тишка, - говорила, и так дорога тяжелая, чего же его светлость тревожить. Сон говорит, плохой снится. 
- Сон говоришь, - князь остановился, - пойди, спроси служанок. Да смотри, не разбуди хозяйку.
Тишка уже бежал в женское крыло, радуясь, что легко отделался. Впервые он видел хозяина таким грозным. Прибежав к двери спальни, он толкнул девушку, что спала на лавке перед дверьми.
- Что случилось, - просыпаясь, спросила она, - чего ты тут делаешь ночью? А как узнает госпожа, будет вот тебе!
- Что ты спишь! – накинулся на нее он, - не слышишь, как она кричала! Кто с ней?
- Так Настя там, - растерялась девушка.
- Иди, глянь что там, - толкнул ее к дверям Тишка.
Дверь осторожно открылась и к ним вышла Настя.
- А ты что тут делаешь? – накинулась она на слугу, - нечего тебе здесь.
- Его светлость послал узнать, что за крики были, - спросил он.
- Вода ей приснилась, говорит, - ответила Настя, - сказала, чтобы никому. Ты понял, что велела госпожа?
- Иди к ней, - Тишка подтолкнул ее к двери и побежал обратно.
- Кто там был? – спросила Мариям Настю, - кто приходил?
- Тишка, слуга его светлости. Но я ему сказала, чтобы он никому. Может, чаю вам принести? Уже почти светает. Скоро уж петухи закричат.
- Распорядись, чтобы принесли, - согласилась Мариям, - сама здесь будь. Не оставляй меня.
- Слушаюсь, матушка, - Настя выскользнула в коридор и тут же вернулась в комнату, помогая княгине одеться.
- Кафтан вам великоват, - говорила Настя, застегивая пуговицы, - как гонцы приехали, так приказчик поехал с Марфой. Привез вам домашней одежды, кафтанов. Да не знал, какая вы. Вот и выбрал. И главное выбрал все под один размер, дуралей. Нет, чтобы накупить разных размеров. Что-то впору да подошло бы.
- Ты права, - слабо улыбнулась Мариям.
- Да вы не печальтесь, матушка, - говорила Настя, - наши девки вам быстро подошьют как надо, главное не мало, ведь. А обрезать всегда можно. Материалов заморских выберете, пригласим портниху. Она вам еще сошьет.
- А что, девушки хорошо шьют?
- И шьют и вышивают. Они вам таких платков сошьют да свяжут, что и в столице таких редко где найдешь, - говорила Настя, помогая Марфе накрыть на стол. 
Мариям оглядела комнату, свечи догорали в диковинных подсвечниках. Она вспомнила свои ковры и подсвечники, что остались в обозе.
- Мои вещи с обоза уже занесли? – спросила она.
- Да, они уже здесь. Девушки раскладывали их в комнатах, чтобы согрелись с морозу. Может, вам принести что-нибудь? – спросила Марфа.
- Нет. Пока не надо. Идите, отдохните, - ответила Мариям, поглядывая на бледный рассвет за окном, - светает.
- Мы же спали, матушка, - улыбнулась Марфа, - нам спать долго не положено. Тем более, совсем скоро к вам придет стряпуха. Она нам задаст, если не будем с вами.
- А зачем она придет?
- Так вы же скажете ей, что готовить на сегодня, - растерялась Настя, - его светлость сказали, что надо у вас спрашивать, не отвлекая его.
- Ах да, - улыбнулась Мариям, - пусть придет.
- Она уже ждет, когда вы позовете. Я схожу за ней, - вызвалась Марфа и вышла из комнаты.
Вскоре пришла кухарка, вся в белом, опрятная и приятная, она поклонилась новой хозяйке и, волнуясь, смотрела на нее.
- Что вы обычно готовите, то и готовьте, - сказала Мариям.
- Так обычно мне приказчик говорит, - ответила кухарка, - а теперь вам положено.
- Хорошо. В таком случае, больше мяса и поменьше сладостей, - удивила всех Мариям.
- А какие блюда?
- А вот это уже на ваш выбор. Приказчику скажете, что я распорядилась.
- Хорошо, матушка, - поклонилась стряпуха, - а пироги с яблоком?
- Готовьте и пироги тоже. А сейчас можете идти, - княгиня отпустила стряпуху.
На кухне ее уже ждал приказчик Митрий.
- Ну, где ты ходишь? – устало спросил он, - скоро хозяева встанут, а у тебя печь только разгорается.
- У ее милости была, - ответила кухарка, - велено было побольше мясного готовить. Да чтобы сладостей поменьше. От пирогов не отказалась.
- Вот и готовь. Сейчас зима. Правильно она говорит, надо больше мясного. Ну, скажи, как она тебе?
- Она еще девочка, - улыбнулась стряпуха, - по мне так ребенок и только. Правильно ты ей лучших девок отобрал. Эти не подведут, уже и чай без меня приготовили. И чего только она встала ни свет, ни зоря. Видно не сладко на чужбине-то.
- А ты не болтай, - накинулся приказчик, - велено было языки отрезать, если что услышу.
- Да ты что, - перекрестилась стряпуха, - никак врешь.
- Тишка сказал. Может и врет, не похоже, чтобы барин так сказал. Потому и спрашиваю, какая она? Хороша ли, добра ли?
- Добра, добра, - закивала она, - по-нашему говорит, словно родилась и выросла здесь. Вот только ты не справился, - она не удержалась кольнуть приказчика.
- Что не так?
- Одежда на ней, что ты купил, мешком висит. Так что будь ласков с девками, чтобы к обеду хоть одно платье подшили.
- Да ты что. Марфа-то куда смотрела? Я же в одежде женской не понимаю, потому ее и повез.
- Так она цвета выбирала да фасоны. А ты все купил на один размер.
- Ну, ничего. Главное не мало. Девки быстро управятся. У нее и своего добра хватает. Сундуками заставлена вся женская половина. Глядишь, выберет из своего пока что.
- Слышала, что серебра и злата там много.
- Много, пять саней привезли только домашней утвари. Да иноходца арабского, уж такой красоты я не видывал. Жаль только, что не все добро доехало, многое растеряли во время снежной бури.
Они разговаривали пока не пришли остальные стряпухи. На кухне начали готовить, молча поглядывая на приказчика.
- Хозяйка новая к нам не зайдет? – спросила бойкая красавица Алена, - ничего вам не говорили? Уж встала, оклемалась вроде, пора и хозяйство посмотреть.
- Тише, - протянул приказчик, - гляди у меня. На тяжелые работы отправлю если что.
- Спросить уж нельзя, - обиделась девушка, - его светлость так глядит на всех, что страшно становится. А она ничего, тихая. Марфа говорит, милостива. Мог бы меня отправить вместо этих неумех, - засмеялась девушка.
- Ты-то там зачем? – спросила стряпуха, - Настя с Марфой ей по возрасту. Тебе-то там что?
-Зелены они еще госпоже прислуживать. Ничему ее не обучат.
- Тебе ее учить что ли? Чему ты научишь? – усмехнулся приказчик.
- Так ведь замужем она. Аль всегда будет жить на женской половине? А как же его светлость? – рассуждала Алена.
- Да ты что! Ты что такое говоришь, - накинулась на нее стряпуха, - а ну уймись!
 - И обычаев наших не знает, - продолжала Алена.
- Грамотная она, язык знает, - зашла вдруг Марфа, - а вы что здесь хозяйку обсуждаете?
- Ну, так новый ведь человек, - ответил приказчик, - да еще такая красавица.
- Красота-то она красота, да не наша, - не унималась Алена.
- А ну прекратить такие разговоры, - вспыхнул Митрий, - закудахтали с утра пораньше. Марфа, девок возьми, да идите, разбирайте сундуки госпожи. Попросит, какую вещь, а ты и не знаешь где она, в каком сундуке. Уж две недели прошло, а вещи так и стоят, не тронуты.
- И то верно, - заволновалась Марфа, - сейчас займусь этим.
Мариям сидела в комнате, любуясь рассветом. Подойдя к окну, она увидела красивые перила балкона, на котором блестел мрамор. Открыв дверь, она вышла на балкон и подошла к перилам. На дворе все еще разгружали сундуки, бегали ребятишки да слуги. Настя, подойдя, накрыла ее меховой шубкой. Мариям кивнула, кутаясь и вдыхая морозный воздух.
- Комнату застудите, матушка, - говорила Настя, - сами простудитесь.
- Сколько холода натерпелась в этой проклятой дороге, а ничего, люблю морозный воздух вдыхать, - ответила Мариям, закрывая балкон.   
- Девки ваши вещи разбирают. Нашла ваш сундук с платьями.
Мариям подошла к сундуку. Действительно, никогда не думала, что откроет его еще раз. Именно в этом сундуке лежали платья, сарафаны которые отец привозил из разных земель. Доставая их, девушки не смогли скрыть удивления.
- Это же, как у нас, - удивлялись они. 
- Уберите. Они из шелка, а я люблю тепло. Принесите мне сундук с моими нарядами, - распорядилась Мариям. 
Она надела теплое платье зеленого цвета, украшенное изумрудами и камзол, расшитый золотым узором. Марфа заплела косу и украсила ее золотой лентой. Мариям смотрела на свою укладку, удивляясь новому образу.
- А как я шапку одену? – спросила она.
- Так ведь шаль одевать можно, - растерялась Настя.
- Я не выйду на улицу. После такого путешествия мне хочется побыть дома, - сказала Мариям, - а где мои украшения?
- Вот они, матушка, - Настя открыла сундук поменьше, - уж сколько их! Да какие красивые! Как блестят, - она любовалась украшениями, - вам какое ожерелье достать?
- Только изумрудные серьги, - выбрала Мариям.
- Почему с вами не приехали служанки? – спросила Настя, - как вы решились одна на такой путь? Неужели барин не разрешил взять кого-нибудь с собой?
- О пройденном пути не напоминай, - покачала головой Мариям, - никого не взяла, чтобы не отрывать их от семей. У каждой есть родители, мужья, дети. А еще я не верила, что доеду до имения. Степь была такой жестокой, белой и морозной, мне казалось, сгину там, пропаду. Зачем же губить еще кого-то?
- Не печалься, матушка, - Настя подошла к ней и взяла за руку, - все уже позади. Пусть нет здесь прежних служанок, мы вас не хуже их обслужим. Не сомневайтесь.
- Разве можно забыть прежние беззаботные и веселые дни? – спросила Мариям, - все казалось таким легким, светлым, бесконечным праздником. А сейчас я в чужом краю, замужем за князем, которому нет дела до меня. Этот ларец с драгоценностями напоминает мне о прошлых днях, радуя своим великолепием, - она задумчиво посмотрела на ларец.
Дни напролет молодая хозяйка не выходила из женской половины. Распаковывая один сундук за другим, раскладывая свои вещи, украшая покои, она забыла счет времени. Князь не появлялся, с самого их приезда ни разу не заглянул в ее покои. Мариям поначалу справлялась у приказчика о князе, но потом перестала. В один из дней приехала портниха и целую неделю шила наряды. Молодая княгиня понимала, что именно женского общества ей не хватало в дороге. Все девушки весело перебирали материалы, предлагая княгине различные фасоны. Мариям была счастлива, вся эта суета и женское внимание почти стерли прошлое, которое еще недавно тяготило душу. И все же редкими ночами ей снилась ледяная вода, в которую она погружалась. И только образ князя, которого она увидела тогда, будто отгонял жуткий сон. Сам князь сутками закрывался на верхней башне, работая над чертежами большого города. Окружающие понимали, что это не простой брак, удивляясь тому, что эти двое не виделись. Девушки, зная, какой замкнутый образ жизни вел князь, жалели княгиню, не понимая, отчего он так холоден. Мариям увлеклась домашним хозяйством и вспоминала князя все реже и реже. Сам князь иногда видел ее из противоположного крыла цитадели, иногда наблюдая за той суетой и оживлением, что царили на ее половине. Он удивленно смотрел на нее, понимая, что за хлопотами она начинает забывать свое прошлое.    

Джунгарская стрела

Лишь через месяц они обвенчались в местной церкви, пригласив близких родственников. Всех удивлял необычный выбор князя, многие были разочарованы и покинули поместье сразу же после свадьбы. Мариям в свадебном платье стояла у зеркала, слушая девушек, которые восхищались платьем. Она понимала, что именно сегодня князь должен прийти к ней. Вскоре пришел князь. Мариям с волнением, присущим всякой невесте, сидела перед камином, в подвенечном платье. Он подошел к ней и сел напротив.
- Ну, вот и все, - тихо сказал он, - теперь мы в законном браке перед Богом и людьми.
- Венчаны в церкви. Хотя, вы принадлежите старой вере, а я еще недавно читала коран, - она задумчиво смотрела вдаль.
- Здесь так принято, люди не поняли бы, не будь венчания, - возразил он, - мы в лоне церкви, и не принадлежим другой вере, кроме православной. Запомните это, Мариям. Я знаю, что вам здесь хорошо. Я сдержал слово.
Всем своим видом она отталкивала его, с едва прикрытой неприязнью бросая взгляды, ждала его ухода. Она не допускала и мысли остаться наедине, зная, что это необычный брак. Знал об этом и он, замечая пренебрежительное отношение султанши, ее страх и настороженность. Казалось, им не быть вместе, и сама свадьба показалась им насмешкой судьбы. Она не желала ни видеть его, ни слышать. От нее веяло холодом, ее глаза безучастно посмотрели мимо него, избегая его взгляда. Теперь, когда назад дороги не было, она знала, что безразлична ему, каждый раз наталкиваясь на его надменный взгляд. И было заметно, как его раздражает то, что нарушен былой порядок, что был до ее появления в поместье. Казалось, что события этого дня еще не закончились, что самое страшное еще впереди. Султанша, предчувствуя беду, тревожно посматривала в сторону окна, ее смятение передалось и ему. Они застыли в ожидании чего-то страшного, зная, что этот день не может так просто закончиться.
- Я сдержал свое слово, Мариям, - сказал он.    
- Вы сдержали слово и я благодарна вам, но это ничего не меняет, - она встала и отошла к окну, - прежняя Мариям словно осталась в степи и даже я порой не понимаю, что именно мне надо. Одно лишь знаю, вы всегда были и останетесь чужим. Как жаль, правда? – она с сожалением посмотрела на него, - напрасно вы увезли меня. Все ваши гости сегодня смотрели на меня, словно я диковинка. Я здесь чужая и никогда не стану своей, – она гневно смотрела на него.   
Бледная луна светила на султаншу, словно превращая ее в призрачную нимфу. Ему показалось, что весь ее наряд, расшитый жемчугом и серебром, тяжелая ткань подвенечного платья из парчи и шелка, ее руки и плечи, ее голова и тяжелые локоны волос, все это было будто высечено из камня.   
- Я всегда буду для вас чужим, - повторил за ней он, - я никогда не навещал вас, но не думайте, что я не знал как вы.
- Вам докладывают, - догадалась она. 
- Докладывают, - он подумал, что редко справлялся о ней, вспоминал, только когда приказчик вопросительно смотрел или же напрямую говорил о ней.
Князь протянул ей бархатную коробочку, в которой сверкали алмазы.
 - Это свадебный подарок, - сказал он, - семейная реликвия. Это ожерелье носили княгини рода Волконских. А теперь оно принадлежит вам.
- Какая красота, - она зачаровано смотрела на сверкающие камни, - как холодно мерцают эти камни.
- Также как и ваши глаза, - он задумчиво посмотрел на нее, - не смотрите на меня так, я всего лишь исполнил свой долг. А вы привыкайте к титулу, - добавил он, задумавшись.
Князь подошел к ней и выглянул в окно. В самом темном углу просторного двора лежал охранник, будто спал. Он насторожился, прислушиваясь, не услышал ни лая собак, ни голосов дворовых людей. Все будто замерло. Будто не было свадьбы, после которой еще долго бы не стихали голоса людей. Сегодня, им все было дозволено, но никого не было видно.
- Какая необычная тишина, - сказал он, - этот брак был нежеланным для нас, но все же благословенным. Начнется новая жизнь, и прошлого уже не вернуть.
Она молчала, длинные ресницы скрывали ее взгляд.
- Я так устала, - наконец, сказала она, - было много гостей. Вы тоже устали?
- Да, ведь мне пришлось провожать гостей. А их было много. Вы так и не сказали как вам это имение? Вам нравятся ваши покои? – он посмотрел по сторонам, замечая изящество убранства комнаты. 
- Здесь хорошо, - она оглядела комнату, - так спокойно. Тишина и покой в имении уже становятся привычным делом. Вы целыми днями заняты бумагами. Я часто вижу вас через это окно. Вижу, как вы что-то пишете, встречаетесь с мастерами. Так было всегда?
- Я так живу. Строю крепости, возвожу храмы, дома и цитадели. Хочу, чтобы все было из камня. Дерево может сгореть, а камень послужит дольше. Вы устали, - повторил он, - вам надобно отдохнуть. Почему у вас всю ночь горел свет в покоях?
- Девушки уговорили погадать перед свадьбой, - рассмеялась она, - это так глупо! Но мне не спалось, и я уступила им.
- Они нагадали вам долгой и счастливой жизни? – спросил он.
- Мне бы не хотелось говорить об этом, - погрустнела она, - известно, что жизнь аманата счастливой не бывает.
- Вы не аманат. С этого дня вы княгиня Волконская, - ответил он, - а ваш улус стал частью большого государства.
- Пока во главе него не станет наследник, внутриродовые распри не стихнут. Повезло еще, что жив и силен Саян батыр, - напомнила она, - но даже он может пасть на поле битвы. Что будет тогда? Я даже подумать об этом боюсь.
- Вам следует думать о нашем доме. Теперь ваше место здесь, - сказал он.
Доселе неизведанное чувство промелькнуло во взгляде князя. В его глазах она невольно увидела то скрытое чувство, которое он ревниво прятал от всех. И сейчас, когда она была так близка, смогла разглядеть его, почувствовать сердцем. Не наваждение, не обман ли это, усомнилась княгиня, глядя ему в глаза. Черные словно омут глаза будто околдовывали его, заглядывая в самую душу. Она покачала головой, замечая смятение в его глазах. Во взгляде ее он прочел сожаление и словно вернулся в реальность, расставаясь с иллюзиями.         
Внезапно со двора послышался тихий свист, заставивший князя внимательно вглядеться в темноту. Мариям, заметив его настороженность, тоже всмотрелась в темноту за окном. Нехорошее предчувствие закралось в душу султанши, пожаром перекидываясь на князя. Тишина словно морозным ветром сдула романтический порыв князя, когда она испуганно посмотрела на него. Она затаила дыхание, предчувствуя беду. Побледнела, отшатнувшись от окна, прислонилась к нему, вглядываясь в темень. Слишком близко к окну стояли они, представляя отличную мишень. Она схватила его за кафтан, отодвигая вглубь комнаты. Вдруг из самой темноты прямо на них полетела черная стрела. Разбив окно, пролетела между ними, поцарапав лицо князя, и с силой воткнулась в стену. Он резко потянул Мариям на пол, всматриваясь в стрелу. Сквозь разбитое стекло повеяло морозом. Мариям похолодела от ужаса, узнав черную джунгарскую стрелу. Князь протащил ее в угол комнаты и собрался выйти наружу.      
- Нет, нет, нет, - она вцепилась в его кафтан, - они убьют вас. Это джунгары!
- Отпустите, - он оттолкнул ее и исчез за дверью.
Мариям вышла следом, ей показалось, что смерть наступит именно сегодня. Словно им обоим не выжить, отсроченный срок, напророченный волхвами, будто подошел к концу. В коридоре ее встретили испуганные дворовые, боясь запричитать, они повели ее куда-то вниз. Мариям спустилась в огромный погреб, где хранились различные припасы. Там они сели на лавки и стали ждать.
Тем временем князь Волконский вышел на крыльцо. Часть охраны лежала перебитой, другая часть была захвачена, ворота были открыты настежь, а во двор въезжали всадники. Во главе ехал Торгон, посол джунгарского хана, осадивший коня у самого крыльца. Торгон считался одним из самых опасных послов, обычно являясь посланцем хана, он появлялся неожиданно и сеял смуту, в надежде поссориться с князем. 
- Князь, ты не учтив, - сказал посол, - ты не пригласил нас на свадьбу.
- Вы перебили моих людей, - ответил князь, стирая кровь с правой щеки.
- Они оказал сопротивление, не захотели пускать нас.
- Зачем ты здесь?
- Твои владения граничат с моими. В наших лесах кто-то из твоих крестьян зарубил оленя. А ты знаешь, я не разрешаю охотиться в своих владениях.
- С чего ты решил, что это мои люди?
- Следопыты узнали. Это были твои люди, князь. А сейчас принеси мне плату за убитого оленя.
- И какова же плата?
- Пять тысяч золотом. И еще дозволь поздравить княгиню. Кочевники говорили, будто ты увез самую красивую девушку из знатного степного улуса, это правда?
- Ты получишь пять тысяч, а твои поздравления я передам, - сердито ответил князь.
- Надеешься удержать шуршутов на рубеже кочевников, - продолжал Торгон, - хитро. Уж не сам ли Дауров подсказал такой ход? Ты получил отрезок Шелкового пути и выставил заслон в виде улуса. Известно, с их умением и твоими пушками, к твоим границам шуршуты не пройдут.
- Ты знаешь меня не первый год. Я не алчный и не хитрый, - ответил князь.
- Ты прав, - засмеялся Торгон, - ты не такой. Зато перс такой. Ведь это его рук дело. Он словно преданный пес всегда стоит на страже государства. Не понятно зачем тебе в это ввязываться? Разве не понимаешь, сколько бед принесет султанша в твои земли? Пока она жива, всегда найдутся те, кто захочет избавиться от нее. А пострадаешь ты и твои люди. Стоит ли она таких жертв? – он хитро огляделся вокруг, наблюдая, как испугались этих слов крестьяне.
- Княгине Волконской нет дела до улуса, - твердо сказал князь, - ее дом здесь.
- Кого ты хочешь обмануть, - рассмеялся Торгон, - до ее улуса есть дело твоему государю. Иначе стал бы природный князь, коим ты являешься, брать в жены дочь кочевников?
- Образованна, красива, юна. Как видишь, у меня было достаточно причин для брака, - ответил князь.
- Мне рассказывали, как султан Чингиз, схоронив своих сынов, стал воспитывать дочь словно наследника. Многие в это не верили. Лишь когда ваша делегация выехала в улус, я понял, что вы поехали за ней. Надо было мне самому договориться со старейшинами и жениться на ней. Ты опередил меня.
- Вот твое золото, - князь взял мешок у казначея и отдал Торгону.   
Взяв золото, посол попрощался и уехал. Уже светало, когда из окна Мариям наблюдала, как собирают тела погибших в дозоре. Первый день их супружеской жизни был полон причитаний и слез вдов и детей. Верившей в приметы княгине, этот день был траурным, в этом она винила, прежде всего, себя. А дальше последуют похороны, похолодела она, вдруг вспомнив похороны своих родных. Спустившись во двор, она постаралась привести в чувство девушку, растоптанную конем джунгар. Голова ее была в крови, Мариям, держала ее голову на коленях, пытаясь привести в чувство. Наконец, она открыла глаза и слегка улыбнулась княгине.
- Матушка, я умираю, - прошептала она и умерла.
Князь посмотрел на подвенечное платье княгини, запачканное кровью, что была повсюду. Мариям посмотрела на руки, залитые кровью, и покачнулась. Первый день супружеской жизни в имении начался с кровавой бойни, подумала она, а это значит, что теперь так будет всегда. Без сил опустившись на лавку, княгиня огляделась по сторонам. Кругом была кровь, тела усопших несли через двор. Все были угрюмы и раздавлены. Князь подал знак, и ее увели в дом.      
 Марфа и Настя накрывали на стол, поглядывая на госпожу. Князь не зашел к ней, выясняя, кто охотился в чужих угодьях. Им оказался сын кузнеца, который ненароком забрел в те леса и принес оленя домой. Князь собирался вынести приговор, как к нему подошел приказчик и передал необычную просьбу княгини. Выслушав его, князь с досадой посмотрел на всех.
- Живи, не станем омрачать первый день после свадьбы, - сказал он, обращаясь к виновнику, - расходитесь все. В следующий раз такой милости не будет. Накажи его как следует, - приказал он кузнецу и ушел.
Пройдя к себе, князь вызвал приказчика.
- Как она? – спросил он, - что еще велела передать?
- Просила пощадить виновного. Более ничего, - ответил тот.
Тем временем Мариям наблюдала за шитьем девушек, думая о своем. Дерзкое вторжение джунгар не давало ей покоя. Не в первый раз она пряталась от врага, понимая все бессилие своего положения. Однако, оставив свою прежнюю жизнь в степи, ей казалось, что и былые враги остались там. Но джунгары были повсюду. Она вспомнила тот страх, который сковал ее всю, когда князь исчез за дверью. Значит, даже в этой цитадели не укрыться от врагов. Вспомнилось, как раньше отец возвращался с поля боя, как причитали женщины, оплакивая умерших, похороны воинов. Все это было далеким воспоминанием. И вдруг эти воспоминания ожили. Дерзкое нападение джунгар отняло покой, заставляя снова и снова вспоминать прошлое.
Князь в своих покоях вспоминал слова Даурова. Сейчас, когда воины были отправлены в регулярное войско великого князя, некому было защищать имение от джунгар. Но все же он понимал, что приобретенный улус, который граничит с джунгарскими землями, будет останавливать неприятеля на своих рубежах. Князь был спокоен, зная, что огромному войску джунгар так просто не пройти теперь к его границе. Помнил он также и то, каким обманом была вывезена Мариям, выдана замуж, выслана из улуса. В условиях военного положения, это было необходимой нормой. Хитрый перс использовал ее на благо государства, но, все же, пожалел дочь друга, выбрав ей князя. Князь понимал, что столкновения с джунгарами из-за ее пребывания здесь будут происходить чаще. Также, он знал, что забрав часть Шелкового пути, он обеспечил открытый доступ к вратам всей Азии. Прав был Торгон, границу укрепить удалось. Князь вспомнил свои слова о ней, сказанные Торгону. Он знал, что совсем скоро его слова будут повторять по всей степи, в каждой юрте шуршутов и других кочевых племен. Нельзя было портить отношения с улусом, выказывая пренебрежение к султанше перед джунгаром.      
Князь зашел в покои султанши, замечая тревогу в ее глазах. Она взволнованно посмотрела на него, в ее глазах читался явственный вопрос. Пройдя к окну, князь закрыл ставни изнутри, подойдя к столу сел напротив нее.
- Вы не притронулись к еде, - сказал он, - все остыло. Сильно испугались?
- Да, я испугалась, - ответила она, - впервые увидела джунгар так близко у самого порога. Это немыслимо.
- Это жестокая реальность, - ответил он, - с вашим приездом они впервые въехали в имение без предупреждения. Признаться, я сам такого не ожидал. Но мы должны считаться с ними. Пока что это самый опасный враг.
- Непредсказуемый, - мрачно добавила она, - с моим приездом, говорите? Вот и началась ваша борьба за тот отрезок Шелкового пути. Они не отступят. Джунгары, лихие разбойники, соседствующие султаны, любой из них выступит против вас стараясь нанести подлый удар.
- Они приезжали и раньше в наши деревни, - сказал он, - без всякого предупреждения угоняли скот, полонили людей. Женщин и мужчин забирали в рабство. Жестокий век диктует свои правила. Мне жаль, что вам пришлось пережить такое после венчания.
- Мне повезло. Я осталась жива после них. На мне ни царапины, - сказала она, - они еще раз напомнили, что от них не уйти. Где бы я ни жила, они везде хозяева. Жгут, травят, убивают, издеваются как им угодно.
- Не совсем так, - он пытался подобрать слова, - с врагом мы вынуждены вести переговоры. И даже дикие джунгарские племена один за другим склоняются к мирным переговорам с нами.
- Что не мешает им въехать на княжий двор и зарезать его людей, - заметила она, - никогда в улусе джунгары не въехали бы так спокойно в ставку. Прежде им пришлось бы истребить всех. Нукеры дозором стояли у самой границы! Где были ваши воины, князь? Почему они их пропустили? 
- Наши воины в регулярном войске великого князя, - ответил князь Волконский, - они далеко.
- Торгону сойдет с рук эта выходка? – спросила она, - вы ничего не предпримете?
- У меня нет воинов, всего лишь крестьяне, не умеющие стрелять. Они всего боятся.
- Как и мы все. Страх породил могущество джунгар, - она подошла к закрытому окну, повернувшись к князю, - мне теперь постоянно закрывать окно?
- Первое время придется, - ответил он.
- Я не стану этого делать. Я устала в ожидании расправы султанов, нашествия джунгар. Если черные стрелы бьют насмерть, мои окна всегда будут открыты.
Она раскрыла ставни и отодвинула занавески. Выглянув во двор, отшатнулась. Повсюду все еще лежали тела погибших.
- Смерти ищете? – он подошел к ней, - зачем же вы приехали сюда? Надеялись погибнуть в пути? Чего же вы боитесь пуще смерти?
- Всего этого, - она показала на двор, - не на радость я приехала сюда. Да и ваши люди видят во мне опасность. Сейчас всякий может быть подкуплен, всякий может ударить ножом. У моих дверей стража, в улусе такого не было.   
- Иногда мне приходится сидеть с послами джунгар за одним столом в этом имении, - сказал он, - они могут быть здесь гостями. Это политический ход.
- Значит, вы будете делить трапезу с волками и гиенами, - мрачно ответила она, - у вас ведь тоже положено женщинам трапезничать на женской половине? Мне не обязательно появляться при них.
- Конечно. За редким исключением, когда это будет необходимо.
Он попрощался и вышел, оставив ее одну.  Мариям села за стол, позвав девушек к себе, распорядилась принести чай. Она вспоминала слова Торгона, говорившего о ней. Содрогнулась, представив, что бы было, если бы он прислал сватов. Только сейчас поняла, что предателей в улусе было больше, чем она думала. Каждый мог быть лазутчиком. Монгольская стрела оставила отметину на стене, куда прищуриваясь, она мысленно пускала свою стрелу. Понимая, что война на пороге, она знала, что опасность неизбежна. 
      
Враг близко

  Поздним утром Мариям проснулась от собственного крика. Во сне прямо на нее летела черная стрела с черным оперением. Она в ужасе вскочила с кровати, напугав Настю.
- Ничего, ничего, - успокаивала ее Настя, - плохой сон приснился?
Мариям подошла к окну и увидела следы крови под окнами.
- Здесь закололи джунгары лучников? – спросила она.
- Не знаю, а почему вы так решили? – спросила Настя.
- Кровь на снегу под окнами. Черная кровь. Боже мой, мне не стоило ехать сюда, - вдруг воскликнула она, - наша свадьба принесла лишь несчастье этому дому.
- Эти несчастья бывают у нас чуть ли не каждый год. И зимой и летом. Они еще придут и еще. Здешние уже привыкли хорониться, - ответила Настя, - а вы еще не привыкли. А свадьба тут не причем. В прошлом году они приехали прямо во время праздника. Ночью напали на деревни, когда мы водили хороводы у леса. А после забрали с собой девушек и мужиков, вот то горе было.
- Как это забрали? – султанша содрогнулась, представив кровавую сцену.
- Никто их после не видел. Девушки как раз пускали венки со свечами на озере, когда на них налетели джунгары. Выжившие утром увидели кровавые венки, а девушек больше не видели. Хорошо хоть не явились на саму свадьбу, - вздохнула Настя.
- Да как бы они посмели, - начала княгиня и осеклась, понимая, что посмели бы.
Больше никогда мы не будем жить как прежде, подумала она. Где-то далеко в прошлом остались все ее подруги и родные, став безмолвными призраками. Слишком хорошо она знала, как люди становятся такими, и опасалась повторения. Словно новая жизнь началась в имении князя Волконского и этой новой жизни угрожали все те же джунгарские стрелы, подобными были перебиты в улусе ее близкие. В этих землях они снова догнали ее, вонзившись в стену личных покоев. То, что меткий стрелок целился не в нее, она поняла сразу, когда увидела кровь на щеке князя.      
Вскоре пришли девушки, принеся с собой завтрак. Она села у столика, наблюдая, как сервируют стол. Марфа стала убирать кровать, тушить свечи. Настя укладывала волосы госпожи, поправляя каждый локон.
- А где князь? – спросила Мариям, садясь за стол завтракать.
- Уехал в уезд ранним утром, - ответила Настя.
- Вот как, - задумалась Мариям, - Настя, скажи на кухне готовить, что и обычно. У меня нет аппетита. Со мной приехал сопровождающий человек, его зовут Аян, где он?
- Он с другими слугами. Позвать его?
- Позови.
Настя спешно вышла за приезжим, не понимая, почему молодая княгиня не взяла в дальнюю дорогу служанку вместо него. Молодой джигит был чуть старше княгини. Он сидел напротив печи, оттачивая стрелы. Он не знал языка. Все ему было в новинку в чужом краю. Тем не менее, он успел понравиться местным своей готовностью помочь в чужом горе. Именно ему пришлось вместе со всеми омывать тела убитых, копать могилы, нести гробы. Он понимал, что простой народ везде подвергается опасности и страдает от диких набегов. Именно его по настоянию советника старейшины отправили в путь охранять султаншу. Вторым же его предназначением было стать дядькой при будущем наследнике. Именно он должен был воспитать княжича в духе кочевников, обучив воинскому искусству. Об этом знал и князь. Настя привела его к княгине. Мариям уже вышла во двор, кутаясь в шубу, хмуро смотрела вокруг. Увидев Аяна, еще больше нахмурилась. Этот человек был единственным, кто знал ее родную речь. Сейчас она понимала, почему с ней отправили одного из своих.
- Тебе придется осмотреть границы владений, - сказала она ему, - возьми провожатого и изучи местность. Скажешь мне, откуда пришли джунгары.
- С тех пор выпал снег. Все следы исчезли, - невозмутимо ответил он.
- Но ты лучший следопыт. Найти где они могли разжечь костер. Путь сюда неблизкий, а морозы лютые. Они наверняка грелись и ели.
- Вы же знаете, их воинам не нужна еда. У них всегда с собой припасы, которые едят на ходу, не делая привала.
- Это летом. А зимой они не могли ехать так долго верхом.
- Это так, - согласился он.
- Переехав сюда, я будто очутилась в другом мире. Другие дома, другие порядки. Вера, люди, еда, речь, все изменилось. Так отчего же враги остались? – она в отчаянии смотрела на Аяна.
- Потому что они могущественны. Они сильнее веры, людей, языка, - сдержанно ответил он.
- Останешься там, где найдешь следы врага. Приедешь, если увидишь их совсем близко. А потому, возьми с собой еды.
- Кто поедет со мной?
- Выбери человека, но отправь его ко мне с ответом. Тебе придется одному нести дозор, - Мариям внимательно смотрела на него, - я не желаю больше внезапных нападений, - добавила она.
Вскоре два всадника выехали на восток. Мариям наблюдала, как они постепенно превращаются в темную точку, исчезая за горизонтом. День прошел в ожидании. Предчувствие беды холодило ладони княгини, которая каждый час подходила к окну, не сводя глаз с горизонта. Никого не было. Видя, как изматывается госпожа, девушки тоже волновались. Все еще утирая слезы после похорон, они накрывали на стол и убирали, замечая, что она так и не притронулась к еде. Казалось, весь дом после свадьбы, после которой были похороны лучников, погрузился во мрак. Князь приехал к вечеру, и сразу прошел к себе. Приказчик на ходу докладывал ему.
- Ее светлость уж больно беспокоится после набега, - говорил приказчик, - послала своего человека на восток, к границе. Чтобы остался там и упредил, если увидит джунгар.
- Напрасно. Они не нападут снова, - раздражаясь, отвечал князь.
- Ей так спокойнее, если он будет у границы.  Она советовала построить охотничьи избы вдоль границы. Распорядиться насчет ужина?
- Пусть принесут мне в кабинет. У меня много дел. А потому не беспокойте меня. И скажи служанкам, пусть успокоят госпожу. Не станут приходить джунгары просто так. 
- Будет исполнено, - эти слова князь уже не слышал, захлопнув дверь перед приказчиком.
Спустя некоторое время князь отбросил чертежи и задумался. В чем-то она была права. Он начал чертить на чистом листе границу. Он расставлял часовых, рисуя маленькие домики. И пока Мариям спала безмятежным сном, князь поздней ночью вызвал командующего лучников и приказчика, советуясь как быстро и незаметно построить охотничьи избушки в приграничных лесах. Под видом охотников решил он поселить ближе к границе с джунгарами часовых.
Поехать с Аяном вызвался охотник Василий Перов. Промышлявший охотой, он был вольным, которого князь нанял себе в услужение. С первых же дней подружившись со степняком, Василий поселил его в своем доме на окраине деревни Пирогово. Жил он с матерью да с сестренкой Настей, которая была личной горничной молодой княгини. Хоть и были они вольными, да не стали уезжать из деревни, работая, как и прежде на князя. После того как Василий отличился в войне, князь даровал ему и его семье вольную. Рассказывая о себе, Василий понимал, что Аян его не понимает, но все же старался доходчиво объяснить жестами и некоторыми словами, которые тот уже знал. Набрав в дорогу бурсаков, они остановились у самой границы, не разжигая костра, осмотрелись. Кругом была тишина. Даже ветра не было, а снег тяжелыми волнами лежал на высоких деревьях. Трескучий мороз вскоре заставил их найти небольшую пещеру, где они решили развести огонь. Каково же было их удивление, когда там нашлись следы джунгар. То, что это были джунгары, сомнений не было. Повсюду валялись черные оперенья их стрел. Внимательно изучив пещеру, они спешно вышли. Аян махнул рукой в сторону имения и стал окапываться в снегу над пещерой. Василий понял его и направил коня домой.
- Джунгары были совсем близко. Видимо, когда ехали сюда. Ваш человек остался в снегу, но в такой мороз он замерзнет, - сообщил он приказчику во дворе.
Волконский вышел на балкон, слушая Василия.
- Поднимись ко мне, - приказал он и зашел в комнату.
Василий с приказчиком зашел к князю. Волконский сидел за столом, внимательно разглядывая карту местности. Увидев охотника, он отложил бумаги.
- Зачем поехали туда? – спросил князь, - а если бы вас заметили джунгары? Мало мы на днях потеряли людей?
- Не заметили, - отвечал охотник, - Аян опытный следопыт, так запутал следы, что они не поймут, откуда мы приехали в тот лес.
- Зачем твой спутник остался там?
- Так приказала ее светлость.
- Езжай за ним и привези домой. А завтра поедите снова с отрядом дровосеков. Будем строить охотничьи домики в наших лесах.
- Как прикажете, - поклонился Василий.
- Твой путник, где он живет?
- Со мной.
- Вы подружились?
- Хоть не понимает по-нашему, все же прилежный работник. Помогает в хозяйстве. От работы не отлынивает. На охоте метко стреляет, - ответил Василий.
- Помни, он человек княгини. Он должен остаться в живых. Не рискуй им без надобности, - напомнил князь, - а сейчас возьми лошадей и привези его домой. Зачем он остался там?
- Он дал понять, что джунгары близко. Чует сердце, они еще объявятся, - сказал Василий.
- Чует, говоришь, - задумался князь, - а с чего вдруг они объявятся?
- Все так говорят. С тех пор как появилась хозяйка в цитадели, - начал приказчик, но, увидев грозный взгляд князя, осекся. 
- До нее будто их не было, - сердито произнес князь.
- Это да. Они всегда появляются внезапно, словно черти. Но с появлением ее светлости в цитадели стало больше женщин. Раньше, здесь были другие порядки. А слова Торгона все еще сеют страх среди крестьян. Есть недовольные, – приказчик с опаской поглядывал на князя, опустив голову. 
- Она не джунгарка, - вспылил князь, - ее народ каждый год, почти каждый месяц страдает от нашествия джунгар, также как и наш.
- Это так. Но она из той степи, которую им хочется заполучить. Ее светлость является законной наследницей знатного удела. Я к тому, что, не хотят ли они выкрасть ее?
- Она княгиня Волконская, рожденная султаншей. Но в одном ты прав, возможно, они захотят похитить ее. Необходимо усилить охрану и поскорее построить охотничьи избы вдоль границы. Что касается недовольств, мне проще отказаться от любой деревни и передать ее другому князю, чем от улуса, который стоит на пути джунгарского войска. Или люди забыли, как каждый год забирали мужиков в помощь регулярному войску? Как гибли они, в неравном бою. 
- Если и позабыли, я напомню, - поклонился приказчик.
- Ступай и успокой их.       

Испытание

Утром князь Волконский со своими людьми выехал к границе. Он знал, что пока не выстроят охотничьих изб на приграничной полосе, не будет покоя в самом имении. Морозный ветер с ворохом снежинок осыпал его, заставляя коня сбавлять ход. Они уже спешились у самой границы, просматривая холмистую местность, когда неизвестно откуда на их голову посыпались стрелы. Стреляли без предупреждения, целились метко, поражая одного за другим. Князя окружили воины, защищая словно щит. Им удалось вскочить на коней и пустить их галопом. Оглядываясь, князь не смог разглядеть призрачных стрельцов, что так отчаянно и быстро обстреливали его людей. Стрелы попадали точно в цель, сбивая с лошади одного всадника за другим. Одна из таких стрел, на конце которой было черное оперенье, пробило князя насквозь. Пошатнувшись, он с трудом ухватился за коня, мельком заметив, как его верный помощник Трофим подхватывает его лошадь. Все, конец, мелькнула мысль.
- Барина убили, убили! – разносились вопли по всему двору, когда с торчащей стрелой на спине он въехал во двор. Снимая с коня потерявшего сознание князя, Тимофей прикрикнул на всех, призывая к тишине.
- Дышит, - наконец, сказал он, прислушиваясь к едва заметному дыханию, - но может помереть. Особенно, если отравлена стрела.
Мариям стояла у окна, с ужасом оцепенев, наблюдала, как князя вносят в дом. Его рука безжизненно волочилась по снегу, голова была запрокинута, глаза закрыты. Алая кровь окрасила снег кровавой дорожкой. Султанша опустилась на стул, стараясь унять дрожь.
- Его светлость ранило, - вбежала Настя, - вас зовут.
Мариям пошла за ней, тревожно поглядывая на окружающих.
- В лесу его ранило, - говорил ей Тимофей, - да еще так лихо. Ой, беда, если не выживет. Я такие раны уже видывал. Слыханное ли дело, стрела пробила его насквозь, - заплакал слуга. 
- Тише ты, - прикрикнула горничная, - никак беду накличешь.
Мариям зашла в покои князя, где толпились воины, лекари и горничные. Он лежал на кровати, бледный, без сознания. Она вопросительно посмотрела на лекаря.
- Вытащить стрелу, вытащил, - говорил он, - рану обработал, кровь остановил. Но он не приходит в себя. А ну как стрела с ядом?
Мариям молчала, чувствуя головокружение, она ухватилась за спинку кровати.
- Пойдем, матушка, пойдем, - ее подхватила пожилая горничная Марфа, - нечего вам тут. Лекари доложат после, - она многозначительно посмотрела на лекаря, - после зайди к ее светлости.
- Зайду, - кивнул он и снова склонился над князем.
Мариям позволила себя увести, возвращаясь в свои покои. Путь в свое крыло казался долгим и нескончаемым. Она шла, думая о нем. Перед глазами был князь, которого снимали с лошади. Кровь на снегу, его бледное лицо с плотно закрытыми глазами. А может, он уже и не живой, мелькнула мысль, от которой все закружилось перед глазами. Падая, она почувствовала, как кровь хлынула из носа, думая, что захлебнется в собственной крови. Приехав сюда, она привезла с собой несчастье, неудивительно, что все так обернулось, подумала она, перед тем, как потерять сознание.
Очнувшись в постели, Мариям увидела встревоженные лица горничных, которые с облегчением вздохнули.
- Пришли в себя наконец-то, - сказала Настя, - сейчас принесу отвар, что лекарь дал.
- Нет, не надо, - Мариям с опаской посмотрела по сторонам, - лучше пойди, узнай, кто стрелял в князя.
- Говорят, джунгарская стрела, - сказала Марфа, - лекарь велел вам дать отвар…
- Никакие отвары мне не приносить, - приказала она, опасаясь яда.
Обычным делом было у чингизидов избавиться с помощью яда. Яд, самое верное и испытанное средство, которым не гнушались благородные султаны. Слишком хорошо она помнила наставления отца, говорившего не доверять чужим лекарям.
 - Откуда этот лекарь? – спросила она.   
- Так местный он, в соседней деревне живет, - ответила Настя, - он у нас уже давно.
Да, но даже преданных могут купить, шептал внутренний голос, золото способно ослепить человека, пусть и на время.
- Мне уже лучше, - сказала она, пытаясь подняться, - только сил что-то нет. Слабая я стала.
- Такого страху натерпелись, - покачала головой горничная, - а давайте, я вам чаю принесу.
- Да, принеси чай. Только смотри, на кухне, чтобы никого из пришлых не было. Никого кроме дворовых, поняла? И доктору скажи, пусть зайдет ко мне, как освободится.
- Я мигом. Заодно спрошу как там его светлость, - Настя вышла из покоев, оставив ее одну.
Мариям с трудом поднялась, чувствуя легкое головокружение, она подумала, мог ли сам воздух в покоях князя быть уже отравленным? Задаваясь этим вопросом, она все же решила, что не мог. Не могли джунгары такой яд изготовить, не волхвы же они. Мысль о волхвах вернула ей прежний страх, когда она почти умирая, слышала чью-то молитву. Все вокруг померкло, нагнетая тоску по дому. Цитадель показалась ей пустой. Даже ее покои, которые ей так нравились, сейчас выглядели чужими, будто и не жила она здесь вовсе. Она думала, на что же именно обрекли ее волхвы в уплату за исцеление. Вышла замуж не по любви, как и положено в знатном роду. Нет, я сделала хуже, думала она, я вышла замуж и принесла в этот дом несчастье. Он умрет из-за меня, умрет сегодня же. И тогда снова отправишься в долгий путь через заснеженную степь, теряя людей. Может, суждено им было умереть, так и не познав семейного счастья. Она вспомнила холодный взгляд князя, не предвещавший ничего хорошего. Счастье не может принадлежать знати, вспоминала она слова няни. Как будто бедняки были счастливы в степи, горько подумала она о женской доле. И все же она отличалась. Выйди она замуж за султана, сейчас была бы в окружении родных, а не в этом чужом краю, который ей пришлось изучать. Ее невеселые думы прервал стук в дверь. Настя принесла чай с малиной, расставляя посуду, она сообщила, что скоро к ней зайдет лекарь.
- Как князь? – спросила Мариям.
- Все еще не пришел в себя, - покачала головой горничная, - говорят, ему становится хуже.
Мариям уронила чашку, разбив ее вдребезги.
- К несчастью это, - ахнула горничная, бросившись собирать осколки.
Порезавшись об осколок, Мариям наблюдала, как кровь с пальца стекает на блюдце. Зажав рану, она пересела в кресло перед камином.
- Накрой меня, - попросила она, - знобит что-то.
Горничная накинула на нее шаль, укрыла колени пледом.   
- Хуже уже не будет, - обреченно вздохнула Мариям, - в моих краях никто еще не выживал от такого ранения.
- Да что вы такое говорите, матушка, - всплеснула руками Настя, запричитав.
Вошел доктор, строго взглянув на горничную, он направился к княгине.
- Как он, доктор? – спросила Мариям, готовясь услышать страшную весть.
- Знобить его стало, накрыли тулупами, всем, чем могли, а все равно знобит, трясет его, - покачал головой доктор, - если к утру выживет, жить может и будет.
- К утру, - словно эхо повторила Мариям.
- Я к вам, ваша светлость, хочу посоветовать одно верное средство, - он нерешительно замялся.
Мариям вопросительно смотрела не него, думая, что кроется за его словами.
- Вам надобно согреть его, - сказал он, - все же вы его супруга, венчаны в церкви.
- И что? – не поняла она.
- Его может спасти только тепло человека, - ответил доктор, - вы понимаете? Это старый способ, но довольно действенный. Нужно чтобы с ним лег человек, раздевшись. Только так можно унять этот озноб.
- Я поняла вас, идите, - она встала и отошла к окну.
Доктор попрощавшись, вышел. Горничные застыли в сторонке, ожидая приказа.
- Пошлите кого-нибудь к князю, - сказала она, поворачиваясь к ним, - пусть сделает все, как доктор велит. Ну, что же вы стоите? Идите, передайте приказчику мои слова. Пусть найдет кого-нибудь.
Горничные выбежали из покоев в сторону людской. Слова княгини передавались из уст в уста, и дивились люди ее холодности и черствости.
- А ну прекратить! – прикрикнул приказчик, - она сама еле живая стояла, куда уж ей. А вы, - он махнул рукой, - вам лишь бы сплетничать, да о ком? О хозяйке! Стыдно должно быть.
- А ей родному мужу чужих девок подсовывать не стыдно, - ответила Алена, бойкая помощница стряпухи, - и кого ты пошлешь на это дело?
- А не будь ее, кто бы его согрел, - приказчик строго сощурился, - знаю я вас, девки. Сохли по барину, пока не женился. Или пусть он помрет, а нас всех продадут?
Снова загалдели все вокруг, жалея князя и осуждая Мариям. Наконец, пойти вызвалась Алена, которая громче всех возмущалась. Остальные девушки стыдливо прятались, сочувствуя Алене, которую отправили в покои князя.
Настя с Марфой зашли к Мариям, доложив, что приказ выполнен. Она безучастно кивнула, глядя на огонь.
- К нему Алену отправили, - сказала Марфа, - она давно по нему сохнет, матушка. Как бы беды не было.
- Хуже ему уже не будет, - сказала она, - хорошо, хоть нашлась.
- Может и поможет, - продолжала Марфа, - вдруг поправится?
- Приготовьте мое траурное платье, на всякий случай, - вздохнула Мариям, - приехала сюда невестой, а уеду вдовой. В моем краю вдовами становятся через год, когда мужа убьют на поле боя. А я даже год не была замужем.
Девушки дружно заплакали, запричитали, слушая ее.
- Идите, отдохните, - она с жалостью посмотрела на них, - если надо будет, сама позову.
Когда они вышли, Мариям потушила все свечи, оставшись в полной темноте. В окно светил месяц, ветки яблони стучали от ветра в окно. Такой чужой, с тоской подумала она о князе, ужасаясь своему безразличию. Ей, урожденной султанше, было легко послать сани за волхвами, вступить в сделку с ними, но отдать часть своего тепла она не могла. Не хотела, бросила, думала она, чувствуя, что все еще не хочет помочь князю, последовав совету лекаря. Она вспомнила ужасный холод, когда князь вытащил ее из воды и вез на санях, закутав в свою шубу. Как мороз засинил их обоих в степи, когда в мокрых одеждах они ехали домой, и не было конца той дороге. Тогда он был холоден, совсем как его глаза. Она вспомнила его синие глаза, строго и надменно смотревшие на нее. Не было в них ни капли жалости, сострадания. Ему нужен был улус, стратегический важный для этого государства. «На все способны ради куска караванной дороги», вспомнила она слова Даурова. Князь вывез ее только как ценного аманата. Пожертвовал своим семейным счастьем, связавшись с ней.
Утром пришли служанки, и стал накрывать на стол.
- Выздоравливает князь, - радостно сообщила Марфа, - говорят, пришел в себя.
- Вот как, - обрадовалась Мариям, - это хорошо.
Она задумчиво посмотрела на себя в зеркало. Отчего ты так рада, вопрошала она себя. Неужели нашелся тот, кто привязал тебя к чужому краю. Еще некоторое время радостная улыбка не сходила с лица. Это была искренняя радость, такая редкая, что она уже и забыла, когда так радовалась и чему. Совершенно чужой образ князя стоял перед мысленным взором. Она не помнила его улыбку, подумав, что он редко улыбался. Так почему же сейчас счастливая улыбка все еще греет сердце. Взглянув в свои глаза, она и вовсе растерялась. Из зеркала на нее смотрели ласковые глаза счастливой девушки. Но ты никогда не будешь здесь счастлива, сказала она себе. Ты не его выбор, как и он не твой. Когда-то он спас тебя, вытащив из холодных вод, поэтому ты сейчас рада за него. Она поверила в это, ей хотелось верить в чувство благодарности. Это единственное, что он заслуживает, думала гордая султанша, вспоминая его пренебрежение и холодность.
Тем временем князь слушал приказчика, который рассказал ему о недавних событиях. Задумавшись, князь почти не слушал его, глядя, как в соседнем крыле цитадели служанки накрывали на стол госпоже. Приказав выправить Алене вольную, князь выслал ее из имения в деревню к матери.   


Начало

Прошла суровая зима. Хоть и близилась весна, мороз все еще крепчал, будто зима не хотела уступать место теплу. Морозным ясным днем Мариям прогуливалась по имению, заглядывая в самые отдаленные части. Везде одинаково живут бедняки, думала она, разглядывая ветхие домики крестьян и крепостных. Все заняты делом, замечая ее, здороваются, но не улыбаются. С четырнадцати лет взяв бразды правления огромным улусом в свои детские руки, она рано повзрослела и привыкла строго смотреть на всех. Дымились трубы изб, детишки играли во дворах  свои игры. Шумно было вокруг, и этот шум стихал, при ее появлении. Редкостью было, чтобы сама княгиня появилась здесь, там, где жили простые крепостные.
- Здесь работает кузнец, - говорила Настя, показывая на мастера, - а там дальше деревни начинаются.
Действительно, кузнец работал в самом отдаленном конце имения. Молодой человек, высокий и здоровый, поклонился княгине.
- Умеешь ли ты изготавливать ювелирные изделия? – спросила она.
- Кольца могу, браслеты из серебра да золота, - ответил кузнец.
- Вот из этого серебра такое изделие можешь изготовить? – она протянула кусок серебра и рисунок браслета.
Кузнец рассматривал рисунок.
- На что он вам, матушка, – сказал он, - его светлость вам красивее купит.
- Но не с таким узором, - вздохнула она, - на моей земле такой узор считается красивым.
- Тонкая работа, - согласился он, - пожалуй, сделаю. На вашу ручку мерить? – он посмотрел на ее запястье.
- Вот тебе браслет. Вернешь, как сделаешь, - она сняла свой браслет.
После, Мариям направилась домой. Проходя мимо какого-то столба, она остановилась.
- Зачем это здесь? – показала на столб княгиня.
- Для наказания, матушка, - ответила Настя, - привяжут и высекут розгами.
- Что за дикость, уберите его немедля. Скажи приказчику, что я распорядилась.
- Не уберет он его, матушка, - возразила Настя, - ни за что не уберет. Или переставит туда, где вы не увидите.
- Ничто не вечно, - сказала Мариям, - ни джунгары, ни этот столб.
Князь с интересом наблюдал из окна, как Мариям стоит во дворе, и к ней идут крепостные. С ним был приказчик, который задумчиво смотрел на двор.
- Зачем она их собрала? – спросил князь.
- Она не собрала, они сами к ней идут, - ответил приказчик, - за советом, за добрым словом. Вас побаиваются, а госпожа им по сердцу пришлась.
- Что ты такое говоришь? – нахмурился князь.
- Вас боятся и уважают. Молятся за вас, барин, вам ли не знать. А у госпожи доброе сердце, вот к ней и идут.
- Добра ко всем кроме меня, - задумчиво сказал князь, - я для нее худшее из зол. Даже не зашла ко мне, когда был ранен.
- Она тогда такого страху натерпелась, что еле на ногах стояла, - сказал приказчик.
- Молчи, - нахмурился князь, - я сам виноват. Привез не девицу, а ребенка, да еще из чужого края. Ладно, как идет постройка изб? – он отошел от окна и сел за стол с чертежами.
- Вы бы посмотрели на охотников. Медленно строят, я уж им и так и сяк, не слушают меня, - пожаловался приказчик.   
Вскоре князь, взяв с собой двух человек, выехал в сторону леса. Мариям видела из окна, как он выезжает. Совершенно чужой человек, подумала она, отворачиваясь от окна. Оставшись одна, она села ближе к камину и стала читать книгу. Девушки были чем-то заняты и не беспокоили ее до самого вечера. Когда стало темнеть за окном, зашла Настя и стала зажигать свечи. Мариям отложила книгу.
- Он вернулся? – спросила она.
- Нет. На улице снег пошел, да такой пушистый! Весна еще не скоро наступит.
- Все же суровую зиму мы пережили. Аян здесь?
- Да, он уже приехал.
- С кем он живет?
- С моим братом и матушкой.
- Дружны ли они с ним?
- Да. Он такой работящий, помогает по хозяйству, ездит на охоту с нашими мужиками. Говорят, стреляет метко.
- Я тут подумала, женить его надо. Может, посоветуешь кого?
- Да он не смотрит ни на кого, - засмеялась Настя, - уж больно робкий. На игрища не ходит, еле здоровается с девушками. Пусть ходит, может, сам найдет.
- И то правда, - вздохнула Мариям, - ему, как и мне здесь не сладко. А что люди говорят обо мне?
- Говорят, будто вы холодны к князю, будто не любите его.
- Довольно, - Мариям, подошла к окну, - мне и так плохо.
- Неужто вам плохо, матушка? – удивилась Настя, - не слушайте вы меня. Его светлость изменился. Ведь как было до вас, здесь все было просто. Не было горничных, были только слуги. Иной барин развлекается с девушками, а наш не такой. Он благородный и вас балует, - залилась смехом Настя, рассмешив Мариям.
- Это он балует? – спросила Мариям, - он всегда так смотрит на меня! С таким холодом, будто я худшее из зол.
- Он на всех так смотрит. Вы привыкнете.
- Да уж. Кажется, уже привыкаю. Хорошо хоть редко вижу его, - вздохнула она.
За окном послышалось ржание лошади. Шум привлек внимание скучающей княгини. Выглянув в окно, она узнала коня князя, который прискакал без всадника.
Это конец, подумалось ей, его убили, как и его родителей. Холодея от этой мысли, она спустилась во двор.
- Где его хозяин? – спросила она растерянного приказчика, который лишь разводил руками.
- Князь выехал в сторону границы, - ответил он, - проверить постройку охотничьих изб.
- Где же твой хозяин, - она внимательно оглядела коня, - неужели ты бросил его?
- Уже высланы люди на поиски князя, - говорил приказчик, - как будет что известно, я доложу вам.
- Хорошо, - Мариям пошла к себе.
Закрывшись в своих покоях, она все явственнее чувствовала приближение врага. Ей чудилось, как бесшумными шагами джунгары снова входят во двор цитадели. Когда совсем стемнело, во дворе послышались голоса, и она подбежала к окну. Увидев князя, с облегчением вздохнула. Он слушал приказчика, глядя в ее окно. Увидев Мариям, слегка поклонился ей. Ее встревоженное лицо показалось ему рассерженным. Боится, что со мной что-то случится, и она попадет в монастырь, подумал он.
В своих покоях Мариям надела восточный наряд, выгодно подчеркивающий ее тонкую фигуру. Заиграла лютня и она стала танцевать. Тем временем князь сидел в кабинете, работая над чертежами. Услышав музыку, он отложил бумаги и решительно направился в покои княгини. Подойдя к дверям, он услышал женский смех и увидел необычный танец. Девушки кружились, повторяя движения султанши, которая кружилась по комнате, словно легкая пушинка, изящно раскидывая руки вверх. Ее наряд из розовой парчи и тонкого капрона изящно подчеркивал тонкую талию. Князь смотрел на танец, впервые любуясь ею. После они сели за стол и Мариям стала рассказывать восточную сказку Шахерезады. Князь, тихо отошел от полуоткрытой двери. Уже в своих покоях он видел свет в ее окне, который не раз заставлял его подойти к окну, чтобы убедиться, что веселье кончилось. Но только далеко за полночь погасили свечи в покоях княгини.

Красная стрела

Иногда князь принимал соседей, с которыми выезжал на охоту. Чета Черногорских с дочерью Анной приехали к князю. Не взяв с собой Мариям, князь выехал с гостями на охоту в сопровождении охотников и следопытов с гончими в сторону леса. Послышался шорох, от которого все затаились, в ожидании. Но тут показалась группа всадников. Военный отряд состоял из семи человек. Князь Волконский подал знак всем спрятаться и не показываться из укрытия. Тихо было кругом, не слышался даже лай борзых, что увели охотников по следу зверя. Впереди скакал всадник в дорогих одеждах. Это был молодой джигит, по всей видимости, из знатного рода джунгар. Одежда его была украшена горностаем, а седло и уздечка были из серебра. Внезапно всадники остановились, прислушиваясь к тишине. Всадники, словно почуяли что-то неладное, не спешили ехать, оглядываясь вокруг. Поистине у них был звериный инстинкт, который не уступал смелости.   
- Мы на территории Волконского, - сказал один из всадников, - после последнего набега, его люди отошли от границы.
- А что говорит отец? – юноша повернулся к нему, - он будет расширять территорию?
Юноша застыл, удивленно глядя на то, как стрела пробила шею всадника, еще недавно говорившего с ним. Стрела с красным оперением тяжело вошла в шею, ломая кости. Не успели они очнуться, как несколько всадников упали сраженными такими же стрелами. Юноша остался один, поворачивая коня во все стороны, он гарцевал, защищаясь щитом.
- Убьешь меня, быть войне, - крикнул он.
Стрела пробила грудь юноши, поразив его насмерть. Они вышли из укрытия, разглядывая трупы.
- Это же джунгары, - прошептала княгиня Черногорская, - кто это сделал?
- Вам надо уехать домой немедленно, - Волконский обратился к соседу, - мои люди проводят вас. Будто вас здесь и не было.
-Да, да, - согласился тот, - мы немедленно уедем. Какое горе, как же быть теперь? Что вы будете делать?
- Вы никому не расскажете об этом. Иначе тоже будете виновны, - ответил князь.
Согласившись, соседи быстро уехали, оставив их одних. Вскоре подошли следопыты без охотников. Князь подошел следопытам.
- Кто это мог быть? – спросил он у них, - чьи это стрелы?
- Во всей округе таких стрел нет, - подумав, ответил один из них, - хотя, однажды мне довелось видеть именно такие стрелы. С таким красным оперением, стрелы бывают у кочевников, а точнее, у девушек знатного рода. Никак княгини стрелы? – предположил он.
- Сундуки с добром раскидало в степи. Может, кто и нашел их, - продолжил второй.
- Где она сейчас? Теперь всякий может сказать, что это она убила сына джунгарского посла, - мрачно ответил князь, - вытащите стрелы, привяжите тела к коням и отпустите их, - приказал князь, - кажется, так делают степняки.
- Охотников с борзыми нет, - подошел приказчик, - везде искали, нет их, будто пропали.
- Здесь они, - послышался голос одного из следопытов.
Князь обернулся и увидел коней, что вели следопыты. На них были тела охотников, видимо, они пали от рук джунгарских всадников, что лежали перед ним.
Лишь на второй день дошли уставшие лошади со страшным грузом до ставки посла джунгар. Торгон был из древнего ойратского рода Чорос, производивших свой род от древних каганов. И вот теперь тело его единственного сына, наследника знатного рода было привязано к боевому коню. От него уже исходил трупный запах, на который слетелись вороны. Охрана отогнала птиц и сняла с коня тело, положив на траву. Впервые был в ужасе Торгон, глядя в мертвые глаза, которые страшно смотрели.
- Кто это сделал? – спросил посол нукеров, - где остальные?
- Все нукеры убиты, - ответил главный нукер, - все убиты стрелами.
- Что за стрелы?
- Их выдернули, прежде чем отпустить лошадей.
- Выдернули, выдернули, - бормотал Торгон, гладя кафтан на теле сына, - вытащили стрелы и думают уйти от наказания! Что это?
Он пристально всматривался в зеленую ткань кафтана, обрамленного горностаем. Его пальцы собирали едва заметные перышки, которые были словно тонкие ниточки, красного цвета.
- Что это? – вскричал он, поднимаясь на ноги.
Тут же были осмотрены тела убитых нукеров, на которых нашлись такие же перышки.
- Это от перьев стрел, - сказал главный нукер, - красного цвета перья по всему видать совы. Никогда не видел таких в этих краях.
- А где ты видел такие? – спросил Торгон, - уж, не в степи ли кочевников? – он с ненавистью посмотрел в сторону границы.
- Они не решатся на такое убийство, - возразил главный нукер, - говорят, их войско сейчас на границе с контайчи воюет. Да и перьями такими только девушки в степи украшали свои стрелы. Знатные девушки из сословия чингизидов.
- Я знаю только одну девушку в этих краях, из чингизидов, - задумчиво произнес посол, - найди мне ее. Отправляйся к князю Волконскому и потребуй ответа. Скажи ему, кровь за кровь, жизнь за жизнь. 
- Он не выдаст столь ценного аманата.
- Тогда ты убьешь его и привезешь ее ко мне живой или мертвой. Я хочу убить ее. Она должна заплатить кровью за убийство наследника моего рода.
 Тургул с отрядом воинов выехал в сторону владений князя. 

Ценный аманат
Мариям была в покоях, из окна наблюдая, как укрепляют цитадель. Князь распоряжался во дворе, слуги и стражники бегали, выполняя поручения. Мариям была подавлена, она уже слышала от девушек, что кто-то воспользовался ее стрелами, и теперь угроза нависла над всеми. Целый день она перебирала свои доспехи и оружие. К вечеру к ней зашел князь. Она стояла у окна, надев легкую кольчугу из серебра. На голове высился шлем с приподнятым забралом.
- Вы уже вооружились, - заметил он, - у нас женщины не вступают в бой. Да и врага пока не видно.
Князь оглядел комнату, на стенах висели орудия, украшенные каменьями. Сабли из тонкой стали с серебряными рукоятками были сделаны явно для девушки.
- Это ваши сабли? – усмехнулся он, - кого вы ими собрались убивать?
- Это подарки отца, - она взяла одну из сабель и подошла к князю, - посмотрите, какая тонкая сталь.
- Вы привезли с собой стрелы, - сказал он, - и теперь ими убит сын Торгона. У вас необычное умение навлекать несчастья.
- Теперь ваши деревни пожгут джунгары, а людей заберут в плен. Меня они потребуют живой или мертвой. Отдадите?
- Вас спасает мой титул, - он хлопнул книгой по столу, - княгиню Волконскую отсюда никто не заберет! Когда вы, наконец, поймете, что пора повзрослеть? Вы даже не представляете, какая война идет каждый день, пока вы здесь спокойно пьете чай и читаете книги, окруженная заботой служанок.
Мариям испуганно глянула на него, снимая шлем и нарукавники. Он с сожалением посмотрел на нее, понимая, что напрасно вспылил. Шум во дворе привлек их внимание. Подойдя к окну, они увидели, как во двор въезжают всадники.
- Это они, - прошептала она, бледнея, - это их стяг.
- Это племянник Торгона, - ответил князь, - странно, ведь они давние враги. Почему именно его прислали сюда? Будьте здесь, сударыня, я спущусь к гостям.
Она вцепилась в занавески, дрожа от страха. Князь оттащил ее от окна, посадив у камина. Кликнув служанок, оставил ее с ними.    
Он ушел, она выскользнула следом. Стоя позади него, прячась за дверь, она все слышала.
Князь вышел на крыльцо и спустился к гостям. Бадур, племянник посла Торгона, был молод и красив. Дав знак своим людям, он, улыбаясь, пошел навстречу князю.
- Давно не виделись, князь, - добродушно сказал он, - надеюсь, вы в добром здравии?
- Рад видеть вас, - ответил князь, - вы совершили такой долгий путь. Что-то произошло?
- Мы можем обсудить это наедине?
- Прошу вас за стол, - князь проводил гостя в покои, где уже накрывали на стол.
Они сели у камина, обмениваясь любезностями. Бадур был образованным, учтивым молодым человеком, не по годам мудрым, за что снискал уважение русских князей.
- Итак, моего брата, сына дяди убили на вашей земле, - мягко начал Бадур, - это такая беда, что я сразу поспешил к вам. Ведь мы с вами добрые союзники, мы молоды, за нами будущее.
- В степи стало не так спокойно? – спросил князь.
- Особенно после недавних событий. Торгон послал своих людей к вашей границе, князь. Известно, что стреляла женщина касты торе. Вы позволили своей княгине убить джунгар? Признаюсь, я восхищен ее меткостью.
- Она не убийца, - князь все рассказал без утайки Бадуру.
- Но вам не поверят, - заметил тот, - Торгон убит горем. Его единственный сын мертв, а сам он уже дряхлый старик, который все еще цепляется за жизнь. Больше у него нет наследников. Он потребует ее голову. 
- Откуда вы узнали, что стрелы женские? – спросил князь.
- Торгон нашел тоненькие волокна перьев филина красного цвета. Эти волокна такие тонкие, почти невидимые, их сложно убрать с ткани. Известно, что именно такими перьями украшают стрелы знатные султанши. Она у вас из рода торе. Теперь хрупкий мир, что был между нами, пошатнется. Как жаль, ведь второй год проходит без войны.
- Когда они прибудут?
- Я обогнал их, нукеры дяди не так молоды. Он послал к вам самых кровожадных нукеров. Они убийцы, которых давно пора забить стрелами.
- Они ваши родственники.
- Они мои противники в борьбе за территорию. Теперь я единственный преемник дяди, в случаи его смерти. Как жаль, что он не выехал сам.
- У вас есть предложение, - догадался князь.
- Есть предложение. Но мне нужно золото, в уплату другим воинам Торгона. Когда они станут на мою сторону, я покончу с дядей и не стану мстить за смерть брата. Все же он был соперником, от которого меня так удачно избавили, - засмеялся Бадур, - что же касается его посланцев, с ними легко управятся мои люди.
- Вы убьете своих?
- Идет борьба за власть, за территорию. Торгон лишь мешает мне. Я присоединю его земли к своим и стану вам добрым соседом. Между нами может быть мир, князь, за нами будущее.
- Сколько золота нужно в уплату?
- 50 слитков. Тех самых, что ранее вы привозили нашему хану.
- У меня нет столько золота сейчас.
- У вас будет время найти его, ведь вы привезли знатную невесту с хорошим приданым. А через год Шелковый путь даст вам в два раза больше в уплату налогов, что взимают ваши люди с этого года. 
- Вы все подсчитали, - улыбнулся князь.
- Я предпочитаю решить проблему мирным путем. Известно, что вы крестник великого князя. Если начнется война, мои воины встанут под стяг Торгона и я потеряю их. Так не лучше ли все решить мирно, отобрав у него территорию.
Пока они говорили, к столу вышла Мариям, в сопровождении своих служанок. Бадур вопросительно посмотрел на князя, как бы спрашивая, это ли она? Слегка поклонившись княгине, он сел напротив нее за стол. Князь впервые сел с ней рядом, принимая необычного гостя. Он заметил восхищенный взгляд Бадурхана, и понял, что не быть им добрыми соседями. Ее появление в один миг превратило их в соперников, которые уже осознали это.
- Мы с князем давние друзья. Даже враги могут быть друзьями, если это выгодно, - обратился к ней Бадурхан.
- Впервые вижу друга джунгара, - небрежно отвечала красавица.
- Господин Бадурхан прибыл с хорошими вестями. Проявите радушие, княгиня, - сказал князь.
- А ведь мы с вами почти родственники, - улыбаясь, продолжал Бадур, - моя матушка была вашей двоюродной теткой. Иначе, откуда я про вас знаю? Она регулярно получала письма, в которых ваш отец писал о вас.
- Мой отец вел переписку с джунгарами? – удивилась она.
- Она не была джунгаркой. Она была из рода кыпшаков. Именно от них происходили известные лекари, врачеватели, летописцы и политики. Этот род известен своей тягой к науке, не так ли? Как и вам, ей довелось далеко уехать и прожить вдали от родного края. Как и вам, ей было примерно 17 лет.
- Что же с ней случилось? – спросил князь.
- Она умерла от родов. Так и не увидела меня. Я вырос сиротой. Но мне никогда не давали забыть кто она. Знаете, когда ты сын от второй жены-чужеземки, с тобой будут обходиться как с прислугой. Мне не сразу удалось стать тем, кем я сейчас являюсь. Но все же из всего этого я извлек урок.
- Какой урок? – спросил князь.
- Я никому больше не позволю оскорбить себя, - ответил он, - а вы, княгиня, наверное, похожи на мою матушку. Жаль, что и вам пришлось уехать так далеко, не так ли?
- Княгиня Волконская никогда не будет второй женой, - сказал князь, - она единственная и полновластная хозяйка этого поместья.
Мариям задумчиво посмотрела на супруга, надменно подняв голову. 
- Тогда вам незачем так печалиться. Простите, если напомнил вам родные края. Все же странная у кочевников традиция выдавать дочерей за иноземцев. После рождаются такие, как я, не угодные отцу, не принятые родственниками. Хотя, ваш сын, я уверен, будет наследником всех ваших земель. Тогда кто же отправится в знатный улус править? – спросил Бадурхан.
 - Придет время, и все будет ясно, - ответил князь.
- Это время придет не скоро. А пока там правит безродный батыр, - заметил Бадур, - как его терпят на совете торе?
- Он прославленный в битвах батыр, - возразила она, - правая рука сардара.
- Ах, да. Есть сардар, которого все боятся. Он стоит на страже границ с регулярным войском. А сколько ему лет? 65? Почтенный возраст, надо полагать, - Бадур перевел взгляд на князя, - как  бы он не выдохся. Когда-то я бывал в ваших краях.
- Интересно, что вы там делали? – не сдержалась она.
- Дипломатическая миссия, - уклончиво ответил Бадур.
 - Ваша идея мне кажется здравой и подходящей для всех, - сказал князь, - я отдам вам часть золота сейчас, другую часть, через год.
- Конечно, - улыбнулся Бадур, - не беспокойтесь, - он отдал приказ своему воину и тот немедленно удалился.
- Мои люди позаботятся, чтобы посланцы Торгона не доехали до вашего имения. Пока мы сидим здесь, мои воины направляются им навстречу. К вечеру с Торгоном будет покончено. А мы будем вести дела сами, - продолжил он.
- Что-то голова закружилась, - она через силу улыбнулась, - я оставлю вас, князь, бахадур, мне нужно пойти к себе.
Мариям извинилась и оставила их, понимая, как тяжело находиться в одной комнате с джунгаром. Князь отпустил ее, дождавшись пока за ней закроется дверь.
- Не приветлива княгиня, - сказал он, - чуть не обидела вас.
- Я завидую вам, князь. Вы привезли первую красавицу степи. Она просто высказала свои мысли без лукавства, - задумчиво ответил Бадурхан.
- Да уж, вот у кого нет дипломатического такта, - заметил князь.
- Она села за стол с заклятым врагом чингизидов касты торе, ее можно понять.
- Вы можете остаться на ночь, - предложил он, - негоже ехать с золотом ночью. Дороги полны лихих разбойников. Так и неизвестно, кто подстрелил сына Торгона.
- Вы правы, - благодарно улыбнулся Бадур, - я останусь у вас на ночь. А своих людей попрошу разместить со слугами.
Князь, проводив гостя до его покоев, прошел к себе. В том, что Бадур сдержит слово, он не сомневался, но ему не понравилось то, как любовался княгиней учтивый Бадур. Доселе неизведанная ревность незаметно закралась в сердце, волнуя его и неприятно удивляя. Как же они похожи, думал он, оба умны, образованы, из касты торе. Вот только оба ненавидят народы друг друга. Он вспомнил ее взгляд, отрешенный и надменный и понял, что хитрый Бадур догадывается об истинных чувствах княгини. А это было уже рискованно. Ему будет легче похитить ее, зная об их отношениях, подумал князь, направляясь в покои княгини. Мариям стояла у окна, наблюдая за людьми Бадура. Вскоре их увел приказчик. Она не ожидала князя, который строго посмотрел на нее. 
- Он остался в доме? – спросила она, - вы оставили врага в своем доме?
- В данный момент он вовремя появился, - ответил он, - если бы не он, быть бы беде. Пока в доме посторонние, я буду в ваших покоях, - князь подошел ближе и впервые вдохнул аромат локонов султанши, - вы ненавидите джунгар, но прошу вас, будьте с ним учтивее. В этот раз он это заслужил.
Она всмотрелась в глаза князя, что отражались в окне. Тревожно смотрели синие глаза, будто хотели о чем-то сказать. Он, как и она боялся, подумала она, его пугали новые возможности с новым соседом. 
- Ненависть очень сильное чувство, - подумав, ответила она, - совсем, как и любовь. Никаких сильных чувств к джунгарам я не питаю.   
- Что вы можете знать о сильных чувствах, - усмехнулся он, - вы еще так юны.
- Вы правы, - согласилась она, - а вам ведомы такие чувства?
- Сегодня я испытал страх, - подумав, ответил он, - страх показался мне сильным чувством.
- Видимо вы боялись не за себя, - она словно прочла это в его взгляде.
Князь вспомнил стрелу, что убила сына Торгона. В тот момент он подумал о ней, о том, что же случится с ней, если его не станет. Страх как одно из самых верных оружий смерти, заставил его по-иному взглянуть на султаншу. Он испугался не за себя, но за нее, по-прежнему, недоумевая, отчего же она стала ему дорога. Чужеземка, которую он привез из далеких степей, супруга, но все еще невеста. Она была недосягаема, будто не он стоял рядом с ней на венчании. Не аманата он боялся потерять, но даже себе в этом признаваться князю не хотелось. Страх породил нежность, заставив его волноваться за   нее. Лишь упрямая гордыня отодвигала все сомнения, внушая, что все пройдет. И даже сейчас, когда она стояла совсем рядом, он не мог взглянуть на нее так, как хотелось бы ему. Холод синих глаз стал для нее привычным, но именно сегодня она почувствовала брешь в его взгляде. В обычно холодном взгляде князя ей почудилась нежность. Все напряжение последних дней внезапно покинуло ее, превращая его нежность в единственный источник ее силы. Мариям прикрыла глаза, силясь позабыть свои страхи. Страхи, что заполнили их сердца в этот день, постепенно стали исчезать, открывая перед ними таинственный мир. Эти секунды нежности действительно почти стерли все воспоминания, заполняя собой сознание обоих. Впервые он позволил себе забыть нежеланный брак, в глубине оконного стекла увидев застывшие фигуры, уступил место мечтам. У нее перехватило дыхание, его нежный взгляд, отражающийся в оконном стекле, отодвинул куда-то далеко взаимную неприязнь. Он влюблен, догадалась она, испугавшись отчего-то. Не она, а волхвы прокляли его, соединив их судьбы. Сделав ее той единственной, о которой он мечтал все это время. Так думал он. Мечтал, боясь признаться самому себе, гордость крови не позволяла князю даже в этот сокровенный час, когда лишь луна светила в окно открыться в своих чувствах. Наложница благородных кровей, единственная и чужая, сейчас была в его власти. Нежность, затмив ненависть, направила его в женские покои, показав в глубине ее ласковых глаз зарождающееся чувство. Никогда она не смотрела на него так. Они были уверены, что более, никогда так не посмотрит. И потому наслаждались этим ничтожным моментом, который мог испариться от любого колебания во взгляде. Понимая, что они видят влюбленные взгляды, она думала, что это временные чувства, смешанные со страхом перед внешним опасным врагом. Разве возможны сомнения, когда есть взаимная любовь, раздумывала она, понимая, что ее нет. Но в одном она не сомневалась, князь не уступит ее никому. Не из гордыни, а из чувства долга. Эта мысль омрачило ее чело, напомнив, чем пришлось им обоим пожертвовать. Не ради любви, а ради куска караванной дороги связаны они брачным обетом, их люди гибнут, а деревни жгут джунгары. Она понимала, что князь не спас бы ее от толпы разъяренных от боли потерь крестьян. Но за ней незримым талисманом стоял великий князь, которому было угодно обвенчать их.
 Князь хотел запомнить ее такой, юной и нежной, какой она была в этот миг. Он вспомнил границу, на которой почти каждый день происходили стычки, словно на прифронтовой полосе. И только ее взгляд стирал все воспоминания, оставляя лишь мгновения покоя. Он знал, что не любим, и не верилось, что она, возможно, может полюбить его. Чувствуя нежность, он не хотел думать о будущем, зная, что днем они снова будут далеки друг от друга. Пока ночь темным покрывалом окутала все вокруг, закрыв свинцовыми тучами звезды, тусклый свет свечей озарял двух странников, коими они были. Их души слились воедино, наперекор холодному разуму, опровергающему любовь. Князь видел перед собой лик любви, обещающий ему покой и не мог противостоять. В глубине его синих глаз Мариям впервые увидела его потаенные чувства, которые он ревниво скрывал от нее. А может, стекло отражает лишь то, что хочешь увидеть, подумал он. Она повернулась и отошла от окна, нарушив романтическую идиллию. И сейчас, он не видел ее глаз в оконном стекле. Избегая его взгляда, она села перед камином.
- Что вас беспокоит? – спросил он.
- Разве джунгары в доме не достаточный повод для беспокойства? – она с некоторым страхом посмотрела на дверь, - в любой момент они могут перебить стражу и высадить эти двери.
- Этого не случится. Бадурхан не так глуп.
- Он хитер. Как знать, не получил ли он столько же золота от соседствующих с улусом султанов. Я привыкла к предательству и лжи, князь. В ночь после нашей свадьбы разве не джунгары напомнили нам, в каком опасном мире мы живем.
- Никогда не выказывайте страха при мне, - сказал он, - впервые я увидел вас ночью при свете факелов. Вы вернулись с охоты и шли к своему шатру. Султанша знатного улуса, отважная амазонка с арбалетом в руках. На вас были серебряные украшения, ворот камзола был украшен горностаем. Вы показались мне тогда невероятно храброй.
- На самом деле я не храбрая, - ответила она, - я возвращалась с охоты со свитой. У меня была охрана, а угодья были отцеплены нукерами. Моя храбрость, если она и была, осталась в степи, в улусе. Здесь же я всего боюсь. Вас, ваших крестьян, бунта, и особенно опасных соседей джунгар.   
- Неправда, вы храбры. Не каждая вышла бы во двор после побоища. Сейчас не время раскисать, мы должны собраться и быть готовы ко всему.
Вы не боитесь меня, вы почти покорили меня, подумал он. Она загадочно посмотрела на него, раздумывая над сказанным.
- Помню, именно в это окно влетела стрела, - сказала она, - с тех пор стало опасно стоять ночью перед окном. Особенно когда в имении джунгары.
- То был не самый меткий стрелок, - сказал он.
- Или он хотел лишь припугнуть. Вы крестник великого князя, а я ценный аманат. Может, Торгон и не решился на убийство, но его племянник слишком честолюбив. Он может решиться.
- Я переночую в той комнате, - он показал на комнату для прислуги, - буду охранять ваш сон, сударыня.
Она пожелала спокойной ночи и открыла книгу. Князь прошел в небольшую комнату для прислуги. Там стояла софа, на которую он прилег. Вскоре она прикрыла его дверь, затушив свечи, легла, глядя на свет в его комнате.
Эти покои, словно широкая степь разделили их на расстояние. 
- Помню, во время брачной церемонии, между нами лежал ваш пояс, - услышала она его голос, - а сейчас мы и вовсе в разных комнатах.
- Между нами всегда будет что-то, - печально отозвалась она, - словно преграда.
- Спите спокойно, сударыня, - сказал он, - завтра тяжелый день. 
Она долго не могла заснуть, глядя на огонек свечи у изголовья кровати. Этот огонек напомнил ей далекую степь, ее ставку, где она также любила смотреть на свечи. Вот только в этот раз на душе было не спокойно, необъяснимая тревога сменила нежные чувства, омрачая думы княгини.
Ранним утром князь вышел из комнаты в ее покои. Она безмятежно спала, рассыпав черные локоны по подушке. Беззащитность воистину является самым мощным оружием женщины. Ему стало жаль ее, вспомнилось все, что они пережили. Давно возникшее желание защитить ее от внешнего мира лишь усилилось, стоило ему увидеть ее спящей. Во сне она была беззащитной и ранимой. Он заботливо накрыл ее плечи одеялом, и подкинул дрова в камин. Позвав служанок к госпоже, спустился во двор. Бадур уже собирался в дорогу, решив выехать засветло. Его люди вернулись с хорошими вестями. С Торгоном было покончено. Князь поблагодарил его за помощь. Бадурхан внимательно смотрел на окна верхнего этажа, раздражая князя. Он искал ее окно, и это превращало его в соперника в глазах князя.
- Княгиня не вышла попрощаться, - сказал Бадур, - я слышал, она получила прекрасное образование. Говорят, ее учителем был наставник самой Рабии султан бегим, дочери великого Улугбека.
- Дочери правителя?
- И ученого. Вы знали?
- Знал, - улыбнулся князь, - а вы откуда узнали?
- Известно, что султан Чингиз приглашал иноземных учителей для дочери. Это так странно. Ведь обычно, образование получают сыновья, но, видимо, похоронив всех своих сынов, он решил дать ей образование. Интересно будет пообщаться с ней в следующий раз. Теперь, как добрые соседи, мы можем чаще видеться.
- Она не любит бывать в обществе. Да и не положено у нас слушать мудрые изречения женщины, - ответил князь.
Чуткий Бадурхан уловил нотки скрытой ревности и понял, что князь все еще недоволен своей женитьбой. Конечно, доходили слухи об этом невероятном браке, который заинтересовал многих. Но мало кто знал, что на самом деле происходит между супругами. Бадурхан был почти уверен, что между ними ничего нет.
- Учитывая, кем был ее наставник и саму красоту княгини, я бы с удовольствием послушал ее изречения. Но не стану злоупотреблять вашим гостеприимством. Буду ждать вас через год, с оставшимся золотом. Хотя, могу и сам приехать неожиданно, - улыбнулся он. 
Простившись, князь проводил их до ворот и долго смотрел вслед, размышляя над словами Бадурхана.    
Тем временем Бадурхан слушал своего слугу, который следил за князем. То, что он провел ночь с княгиней, омрачало бахадура, которому успели доложить об истинных отношениях супругов. Значит ли это то, что князь изменил свое решение, поддавшись ее чарам, раздумывал он, понимая, что так и было. Утром князь выглядел счастливым, и вовсе не потому, что Торгон уничтожен.    
Княгиня проснулась поздним утром, когда лучи солнца светили через щели ставен. Темнота и свечи напомнили ей о романтике прошлой ночи, вызывая улыбку. Позвонив в колокольчик, она прошла умываться, пока служанки накрывали на стол.
- Князь был здесь, - улыбаясь, сказала Настя.
Мариям, загадочно глядя на нее, ничего не сказала. Прежде чем сесть за стол, она подошла к окну и увидела во дворе князя. Он был чем-то обеспокоен, отдавая приказы дворовым, хмурился, поглядывая вокруг. Увидев ее в окне, он резко отвернулся и пошел прочь. Мариям заметила холод синих глаз, в который раз, обжигающий ее какой-то неприязнью. Она села за стол, не слыша служанок.
- Если князь спросит обо мне, - наконец сказала она, - передайте, что я не желаю его видеть.
- Как же так, матушка, - удивилась Настя, - ведь барин владеет всем здесь. Негоже ему такое говорить. Разве этой ночью он не был с вами?
- Надеюсь, он больше не потревожит меня, - ответила Мариям, глядя на портрет князя.
Днем он снова уехал к границе, и она уже не беспокоилась, думая, что ничто не сблизит их. Гордая султанша вспоминала каждое слово князя, говорившего о ней высокомерно. Все эти фразы будто стерли одну ночь, и будто не он был с ней у окна, а лишь его тень. Так и было, убеждала она себя, вспоминая взгляд синих глаз, отражавшихся в оконном стекле. Мариям старалась не думать о нем, сосредоточившись на домашних делах.
Лишь к вечеру приехал князь в имение и закрылся у себя в кабинете. Работая до утра, он торопился с чертежами, ожидая, когда же приедут итальянские мастера. 
   Дни проходили в хлопотах. Мариям полностью занялась хозяйством, часто навещая крестьян. Именно там она нашла себе первых подруг, понимая, что они, как и она зависят от князя. Все хвалили его как справедливого и доброго барина. Мариям помогала по хозяйству приказчику, который поначалу противился этому.
- Ваше ли дело так хлопотать, - говорил он, - устаете уже который день. Незачем вам ходить к крепостным, этак вы их разбалуете.
Она улыбалась, соглашалась, и делала все по-своему. Князь часто ездил в Москву, работая над постройкой храма. Из своего окна он часто видел ее крыло, где всегда суетились девушки, видел, как она читает книгу, в окружении девиц. Отложив перо и карты, он стоял у окна, наблюдая за ней.
- Барин смотрит на вас, - шептали девушки, - матушка, а вдруг он скучает?
- У него много работы и вовсе не до нас, - отвечала она, закрывая штору, - не стоит отвлекать его.
Султанша замечала, как много он работает, все время, сидя за столом над чертежами. Иногда к нему приезжали мастера, и они подолгу могли работать при открытых окнах. Но часто он сидел в одиночестве, усердно работая, не замечая никого вокруг. Она наблюдала за ним из окна, вспоминая снежный путь в степи. Каждый раз, когда они видели друг друга в окно, она спешила задернуть шторы, а он спешил отойти от окна.   
Оба понимали, что хрупкая тишина ненадолго, и вот однажды, когда дождь заливал двор, а они сидели каждый в своей половине, во двор въехали всадники. Мариям подошла к окну и узнала Бадурхана.
- Передайте князю, что я не смогу выйти к столу, - сказала она Насте,  - мне нездоровится.
В это время князь вышел встречать гостя. Проводив его в гостевой зал, распорядился накрыть на стол. Мариям не вышла к гостю, Бадурхан будто ждал ее появления, за неспешной беседой скрывая досаду.
- Как княгиня? – наконец, спросил он, - что-то не видно ее.
- В последнее время ей нездоровится, - ответил князь, - она в своих покоях и, думаю, сегодня не сможет выйти к нам.
- Что-то случилось?
- Обычная хандра. Думаю, завтра ей станет лучше.
Поздней ночью она проснулась, чувствуя, что в покоях кто-то есть. У окна стоял князь.   
- Что вы здесь делаете? - спросила она, - разве вам не передавали, что меня нельзя беспокоить?
- Я должен быть здесь, пока в доме гости, - сказал он, - я буду в соседней комнате для прислуги. Надеюсь, вы не будете против?
- Вы не приходили почти месяц, - сказала она, - я подумала, что вам все равно плачу я или мне хорошо.
- Не женскими слезами строятся мои крепости. Все это время я был занят и почти не бывал в имении, - ответил он, подходя к окну.
Она подошла к нему, кутаясь в халат, тревожно посмотрела в темноту.
- Зачем вы поднялись? Так можно простудиться, - внезапно он поднял ее на руки и отнес к кровати.
В это время во дворе стоял Бадурхан, глядя на окна княгини, в которых едва виднелись два силуэта. Увидев, как князь поднял ее на руки, он пришел в ярость.
Князь поставил ее на пол у самой кровати и быстро отошел к столу. Взяв в руки гасильник, он стал гасить свечи, медленно одну за другой.   
- Вас что-то беспокоит? – спросил он.
- Вы так посмотрели, будто хотите о чем-то спросить, - ответила она, наблюдая, как одна за другой гаснут свечи. 
- Мне интересно, чем вы так привлекли Бадурхана? Этого умного, начитанного юношу, который еще и является опытным воином. Он приехал сюда в надежде увидеть вас. Весь вечер смотрел в ожидании на дверь, но вы так и не вышли. 
- Возможно, его, как и многих интересует улус, через который проходит Шелковый путь, - предположила она.
- И потому он сейчас под вашими окнами, - заметил князь, - он видел нас. Видел, как я поднял вас на руки.
- Так вот почему вы здесь, - сказала она, - вы ревнуете?
- Он не смеет даже подумать о княгине Волконской, - волнуясь, ответил князь.
- Но он думает, вы сами так сказали. Поэтому вы подняли меня на руки?
- Именно. Думаю, ему и так доложили, что отношения у нас довольно прохладные. В этом не ваша вина, но и моей вины в том нет, - взволнованно сказал он, - я просто иной раз не знаю о чем с вами говорить.
- Видимо поэтому я ехала одна всю дорогу домой, - сказала она, - пока вы ехали в обществе Даурова.
- О чем вы думали тогда в пути?
Она села на стул.
- Я думала о том, что больше никогда не вернусь обратно. Думала, что погибну в степи, где повсюду в ночи горели желтые глаза волков и слышался ужасный вой. Завывала метель, снег засыпал окошко, а огарок свечи едва освещал внутри. А еще было холодно, хотя у меня было много меха. Я слышала как пали лошади моей повозки, как запрягали новых. Я высыпалась днем, и практически не спала ночью. То был сложный переход, - она задумчиво смотрела на него, - а что же делали вы?
- Отгадайте, - он сел у камина, повернувшись к ней.
- Вы чертили новые карты, отмечая все холмики по дороге? – предположила она.
- Я действительно чертил, но не карту, - он вспомнил, как рисовал ее лицо, представляя ее, то веселой, то печальной. – Почему вы не послали за мной?
- Я понимала, что еду к вам не желанной гостьей, - смутилась она, - вы сами сказали, что были вынуждены жениться.
- А мне кажется, вам самой не хотелось моего общества, - предположил он, - признайтесь честно. Вы всячески избегаете меня и в имении.
- У вас такой большой дом, почти замок, - улыбнулась она, разглядывая свод покоев, - такие высокие стены. Здесь не трудно стать незаметной. Тем более вы всегда в своей части цитадели. А у меня столько комнат, покоев, гостевых, что и заблудиться можно.
- Первое время вы блуждали по женской половине? – удивился он.
- Первое время мне вообще все пришлось изучать самой. Я осталась одна лицом к лицу со всем новым, что меня окружало. Люди, еда, традиции, речь, все было в новинку. Так что да, первое время меня сопровождали девушки, - улыбнулась она.   
- Вы привыкаете, - заметил он, - привыкаете к этому дому, к здешней еде и к людям.
Ко всем, кроме вас, добавила она про себя, чувствуя, что он недоговаривает именно это.
- Погода здесь такая же, как и у нас, - ответила она, - не сложно привыкнуть.
- Сейчас мы так легко ведем беседу, все кажется таким настоящим, будто давно ждавшим нас. Как странно, не находите? 
- Ночь опускает завесу на многое, - ответила она, - ночью все сближаются, ведутся неспешные беседы. Раньше по ночам я читала книги девушкам.
- Значит, с утренним светом все исчезнет, - сказал он, - такое не может долго продолжаться.
- Не может, - согласилась она, - иначе все было бы слишком просто.
Постепенно гасились свечи, одна за другой и по мере наступления темноты, он придвигался к ней ближе, чувствуя, что это именно та самая ночь. Вот погасла последняя свеча на столике, и остались лишь огромные свечи по углам комнаты, едва освещавшие покои.
Князь взял ее за руки и обнял, чувствуя, как колотится ее сердце. Она замерла в его объятиях, почувствовав безмятежность и защиту. Они стояли, прислушиваясь к ноткам тихого счастья, в которое хотелось поверить. Князь знал, что она нужна ему, что ее он искал в имении, среди всех. Он знал, что давно хотел прийти к ней, но все медлил, и даже сейчас ему хотелось продлить торжественное мгновение нежных объятий. Она боялась будущего с ним, но твердо знала, что назад дороги нет. Привыкнув к его имению и к людям, изучив обычаи и убрав акцент, она все еще колебалась, не зная, сможет ли быть с ним. Вспоминая его холодность, манеры и строгий тон, она не представляла его таким нежным, каким он был сейчас, пряча лицо на его груди      
 Приподняв ее голову за подбородок, он впервые заглянул в ласковые карие очи. Она несмело взглянула на него и отвела взгляд.
- Моя султанша, - произнес он, - моя госпожа.
 Долгий поцелуй одурманил обоих, заставив позабыть обо всем. Она вдруг испуганно отодвинулась.
- Мы не можем, так нельзя, - прошептала она, прервав поцелуй.
Он обнял ее сильнее, прижав к прикроватному столбу.
- Нам можно все, - выдохнул он, целуя ее лицо.
Князь вспомнил слова Бадурхана, чувствуя ревность и досаду. Но с каждым мгновением, проведенным в ее покоях, образ соперника таял, словно дымка. В этот миг она пленила его красотой и юностью, но даже сейчас он не мог признать этого. Для него этот миг был желанным обманом, закрывающим плотной ночной завесой яркие дни. Желая забыться в объятиях княгини, он потянул ее к кровати. Словно заколдованная нежным взглядом синих глаз, она пошла за ним. Ночь темным покрывалом окутала все имение, спрятав не только звезды, но и подлинные чувства двух странников.  Засыпая, он видел перед собой ее лицо. 
Утром Мариям проснулась рано, увидев его, лежащего рядом, поспешила подняться с кровати. Она села у камина, перебирая свои украшения в шкатулке.
- Думаете, что надеть сегодня? – спросил князь, вставая с кровати.
- Как вам эти изумруды? – она протянула ожерелье, которое изготовили недавно, - красиво, не так ли?
Ей все идет, подумал он. Она сидела в домашнем халате восточного покроя, перебирая украшения, которые переливались в ее руках.
- Вам больше подойдут сапфиры, - он указал на другое ожерелье, - под цвет вашей шубы.
Мариям взяла ожерелье и протянула ему.
- Помогите надеть, - попросила она, поднимая тяжелые локоны.
Князь надел ожерелье на тонкую шею, стараясь не касаться холодными пальцами ее нежной кожи. Она отошла к зеркалу, разглядывая ожерелье. Увидев князя в глубине зеркала, спешно отошла к столу и позвонила в колокольчик.
- Как только буду готова, спущусь к вам, - сказала она, смутившись.
-Хорошо, - он вышел, оставив ее со служанками, которые принесли платье госпожи.
Бадурхан был в покоях для гостей, слушая подробный отчет нукера. По его словам, княгиня едва выжила во время переезда в эти края. Он рассказывал все, что мог узнать от прислуги. Важна была любая мелочь, считал Бадурхан, переспрашивая, раздумывая, он строил свой план действий.
- Говорят, будто тенгри разгневались на нее, - говорил нукер, - еле выжила в том путешествии. Султаны надеются, что это ненадолго.
- Глупцы, неужели они не поняли, что тенгри защищают ее. Но даже им не под силу противостоять людской хитрости. Тенгри могут подчинить себе стихию, но бессильны перед коварством человека. Иначе, султан Чингиз не отошел бы так скоро в иной мир. А что говорят о ее улусе? – спросил он, - вспоминает ли она свои края? Тоскует ли? Все же, живет на чужбине, да еще с таким князем. Он всегда был замкнутым, со строгими порядками.
- Говорят, княгиня довольна. Князь ни в чем ей не отказывает. У нее много украшений, нарядов, всего довольно.
- Ну, еще бы отказывал, - усмехнулся Бадурхан, - с одних налогов за год он получит больше, чем она успеет потратить. Один из стратегических отрезков Шелкового пути теперь под контролем его людей. Только за это я его ненавижу. А тут еще такая красавица. Почему ему так везет?
- Он крестник великого князя, - напомнил нукер.
- С ним надо либо дружить, либо погубить, - рассмеялся джунгар, - завидую ему. Но посмотрим, так ли счастлива княгиня. Известно, что своенравные чингизиды касты торе не отличаются терпением. Она увлекается украшениями, что дарит князь, довольствуется нарядами, но я заметил, как он смотрит на нее. Он ведь не любит ее, и счастье его в том, что она пока не нуждается в этой любви. Но кто знает, что будет со временем? Когда она поймет, что он лишь играет ею. Она не захочет быть простой наложницей, а он никогда не отдаст свое сердце султанше. И вот тогда, возможно, ей захочется сменить обстановку. Мы должны помочь ей, все же мы дальние родственники.
- Князь, из тех людей, что не показывают настоящие чувства. Даже если он влюблен в нее.  Зачем она вам, мой торе?      
- А зачем она князю? Ее улус, вот что нужно всем, - ответил Бадурхан, - да и она, как дочь султана Чингиза, бесценна. Своенравные кочевники признают лишь ее сына господином. Их невозможно поработить, войны хоть и обескровливают улусы, но они всегда отражают удар. Но они будут чтить кровь султана Чингиза, его внука захотят видеть своим единственным господином. Поэтому больше всего мне нужна она. Даже если он сделал ее женщиной, я не променял бы ее на тысячу юных дев. Я видел много красавиц, но такой еще не видывал. Да к тому же ее сын будет властвовать там безраздельно, вот почему она так важна для великого князя. Его подданный, воспитанный в христианской вере, поедет в знатный улус и будет там опорой всего княжества. Этот волчонок будет скалиться на наши земли, пытаясь завоевать их. 
- Они не завоеватели, - улыбнулся нукер, - наши земли никогда не будут завоеваны русским княжичем.
- Если мы вовремя все предусмотрим, помни, что в жилах ее сына будет кровь чингизидов. Они помнят заветы Чингизхана, завоевавшего половину мира. Ее сын не должен доехать до улуса. Он вообще не должен родиться.
- Для этого достаточно договориться, - сказал нукер, - известно, стоит подсыпать зелье, и княгиня никогда не сможет иметь детей.
- Это не то, - нахмурился Бадурхан, - будем надеяться, что князь оттолкнет ее, растоптав ее чувства. А он сделает это при первой возможности. Не о любви сейчас придется думать князю, сама судьба будет препятствовать им. Надо лишь поддерживать напряжение на границе, создавая препятствия, чтобы он охладел к ней. Надеюсь, твой человек говорит правду и между ними действительно ничего нет. Чего ты замялся? Говори!
- Сегодня ночью князь бы у нее, мой торе.
- И как скоро ушел?
- Был до самого утра.
- Да чтоб его! Нам не нужен его наследник, это понятно?
- Конечно.   
Они вышли из покоев и спустились в гостевой зал. Огромный зал отапливался пятью каминами, и все же в нем было прохладно. Князь стоял у двери, приветствуя гостя.
- У вас замечательные хоромы, - улыбнулся Бадурхан, - просторные комнаты, красивая мебель. У княгини тонкий вкус.
- Все это было еще до ее приезда, - ответил князь, - как вам спалось?
- Хорошо спалось. Тишина и покой царят в вашем доме. Даже собак не слышно с улицы.
Мариям спустилась в залу, поздоровавшись, села возле князя.
- Князь, у меня к вам просьба, - обратился Бадурхан, - думаю, вы не откажете мне?
- Вам трудно отказать в чем-либо, - ответил князь.
- Вы стали хозяином отрезка Шелкового пути. Весна наступила и мои караваны готовы к отходу. Могут ли ваши люди обеспечить охрану на том отрезке, что проходит через улус княгини?
- Я пошлю с вашим караваном своего человека. Он передаст мой приказ и проследит за его исполнением, - ответил князь.
- Быть может, ваша супруга захочет передать что-нибудь родным? – он посмотрел на нее.
- Мне нечего им передать, - сказала она, думая, что не стоит связываться с ним.
- Мои сестры, вышедшие замуж в Хиву, постоянно шлют письма. Голубиная почта всегда в действии, - улыбнулся он, - а вам совсем не хочется написать пару строк своим советникам? Конечно, если князь разрешит.
- Я пишу письма, - удивила она его, - чтобы отправить письмо, мне не нужна ваша помощь.
- Тогда вам, должно быть, известно, что сейчас происходит в улусе? – спросил он.
- Признаюсь, уже несколько месяцев не получала вестей, - сказала она.
- Что же там происходит? – спросил князь.
- Черная оспа. Страшная болезнь обрушилась на улус. Вы вовремя уехали, иначе погибли бы. Князь спас вас, забрав оттуда.
Черная оспа! Мариям похолодела от ужаса, представив, что сейчас происходит на ее земле.
- Вы не знали? – слышала, будто издалека голос Бадурхана, - об этом стало не так давно известно. Плохие вести быстро долетают. Скоро и до вас дойдут.
- Лишь бы эта болезнь не дошла до нас, - ответила она, пытаясь взять себя в руки.
- Что и говорить, черная оспа пожирает всех на своем пути, - продолжал джунгар, - говорят, в эти земли может прийти с лихими людьми. Ведь они ездят повсюду.
Сославшись на головную боль, она ушла к себе. Из окна она видела, как князь прощается с гостем, как Бадурхан посмотрел в ее окно и поклонился, увидев ее. Она спешно отошла от окна, задернув занавеску. Князь, проводив гостя, пришел к ней. Накрыв на стол, она стала разливать чай, заметив, что князь любит пить чай в узком кругу без гостей.
- Я могу послать гонца, - подумав, сказал он, - вам будет спокойнее, если напишете письма. Вы ведь не писали туда со дня приезда, зачем обманули его?
- Пусть думает, что мне известны новости степи, - сказала она, - а гонца отправлять не следует. Он может заразиться и умереть. Видите, будто тенгри прокляли меня, наслав на улус неслыханную болезнь.
- Мне придется послать гонцов, - сказал он, - там остались и мои люди, собирающие налог с Шелкового пути.
- Вы что же князь, пришли советоваться со мной? – она строго смотрела на него, - думаете, у меня нет сердца, раз не пишу письма?
- Вам не с кем было послать их, - ответил он, - дорога дальняя. Морозы только прошли.    
- Черная оспа свирепствует на моей земле, и неизвестно, сколько людей погибнет пока я здесь, так далеко от них, - размышляла она.
- Ваша участь жить вдали от родных. Вас выдали замуж. А точнее, продали за те дары, что преподнес каждому советнику посол. Как бы ни обидно это звучало, но это так.    
- Но все же они не заслуживают такой страшной участи. Если бы я была дома, я погибла бы, как и мои родные.
- Дорога тогда была не из легких, - согласился он, - сегодня же пошлю гонцов. Напишите письмо, пусть знают, что с вами все хорошо.
- Понадобились месяцы, чтобы вы приняли меня. В ваших синих глазах, холодных как лед, я всегда видела лишь холод и пренебрежение. Что же изменилось?
- Ничего не изменилось, - вдруг холодно ответил он, - не обманывайтесь. Мои чувства к вам остались прежними. Вы все та же султанша, приехавшая сюда из далеких земель. И лишь этой ночью вам удалось стать другой. На то и ночь, чтобы прикрыть завесой то, чего мы не желаем видеть, не так ли? Ночью я сказал неосторожные слова, которые вовсе не хотел говорить. Но ваша красота и грация в эту ночь затуманили мой разум, заставив совершить то, в чем я сейчас раскаиваюсь.   
Холодно смотрели синие глаза. Не было в его взгляде ни сочувствия, ни нежности.
- Этой ночью? – переспросила она.
- Первая не в счет, - ответил он, думая, что конфликты на приграничной полосе первостепенны. Не время было сейчас думать о ней, пока над ними висит джунгарская сабля.
- Я надеюсь, князь, мы будем жить, как и раньше, каждый сам по себе, - она отвернулась к окну.
- Как вам будет угодно, - он вышел, и через некоторое время снова уехал к границе.
В который раз она обманулась, увидев нежность в синих глазах. Обманулась, потому что хотела этого, укоряла она себя, провожая всадников взглядом. Настя подошла к ней, с удивлением увидев слезы на глазах княгини.
- Он уехал, - сказала Мариям, - всякий раз, когда он уезжает, я вспоминаю тот день, когда его привезли с торчащей стрелой. Каждый раз мне кажется, что это повторится снова. Привезли ли ткани для окон?   
- Привезли, матушка. Девушки ждут вас, чтобы начать работу.
- Идем. Поможем им и проведем время с пользой.
Мариям целый день просматривала с девушками ткани для окон. Сделав заказ, она прошлась по двору, здороваясь с крепостными. Некоторые подходили с просьбами, некоторые просто беседовали, удивляясь ее хорошему расположению.
- Выберем место для бесплатной столовой, - говорила она приказчику, - только подальше от того столба, который вы так и не убрали.
- На все воля его светлости, - кланялся приказчик, - а продукты отдельно закупать?
- Берите с наших запасов.
- Это что же, крепостных кормить на убой? – удивлялся он.
- Блюда можете спросить у кухарки, - раздражалась она, - я все никак не привыкну к кухне. Главное, возьмите за правило кормить крепостных в обед и вечером.
- Дважды? – возмущался приказчик.
- Обеднеем? – она пристально смотрела на него.
- Не обеднеете, но ведь все равно накладно.
- Всех денег не соберешь.
- Это правда, матушка, - соглашался он.
- Раз в день готовьте жаркое с мясом. Картошки и мяса у нас много, как я поняла. Мои горничные будут подавать еду.
- Слушаюсь, - поклонился приказчик и поспешил во внутренний двор.
Все были рады ее доброте, удивляясь тому, что она несказанно печальна. Разные ходили слухи, говорили, будто княгиня тоскует по родному краю, некоторые утверждали, будто опасается за жизнь князя. Но все поняли ее опасения, когда узнали от Аяна о черной оспе, что пришла в улус.
Дни проходили быстро, вскоре наступила долгожданная весна, добавив хлопот по хозяйству. По утрам Мариям вставала рано, не замечая, как проходят дни, она все время находилась во дворе, не желая заходить в пустой дом. Князь часто отлучался в уездный город, где полным ходом шла постройка домов из камня, что привозили из дальних земель княжества. Отношения у них вошли в обычное русло, как и было до приезда Бадурхана. Мариям была рада отъездам князя, чувствуя себя вольно. Когда же он бывал дома, почти не выходил из своего кабинета, требуя еду прямо туда, не отрывался от своих чертежей. Мариям слышала от девушек, что относили еду, чем он занят и как гневается, если заденешь хоть краешек его бумаг.


Между нами степь…

Прошел не один вечер в тягостных думах, пока князь решился пойти к молодой жене. Мариям сидела у зеркала, расчесывая волосы. Увидев князя, она быстро заплела косу и повернулась к нему. Он сел за стол, глядя, как она садится напротив.
- Что вы здесь делаете в такой час? – спросила она, - что-то случилось?
- Я заходил к вам дважды и оба раза не мог сказать ничего существенного, - задумчиво сказал он, - словно, между нами простирается широкая степь. Вам так не кажется? Я чувствую, что вы тоже избегаете меня.
Он встал перед ней на колени, положив голову на ее колени. Она не знала, что ответить, ее рука застыла в воздухе над его головой. Кончиками пальцев она едва дотронулась до волос и тут же убрала руку.
- В браке по расчету так и бывает, - сказала она.
Подняв голову, он удивленно посмотрел на нее. Вихрь чувств отразился в его взгляде, вселяя надежду в ее душу. Обхватив ее ноги руками, он снова опустил голову на колени. Сейчас ему невозможно было признаться даже самому насколько она дорога для него.
- Вы напоминаете мне Шахерезаду, милую обманщицу, торгующуюся за свою жизнь.
- Она боролась за любовь, - возразила она.
- Кажется, она выиграла? – спросил он, - а вы готовы побороться за любовь?
- У знати нет любви, - вздохнула она, - один лишь расчет. В нашем случае – политический и стратегический.
- И все же, станьте Шахерезадой, хотя бы в эту ночь, - попросил он.
- Вы желаете этого?
- Да, я желаю, - он зарылся лицом в ее сарафан.
- Я не могу. В отличие от меня, она любила и была любима.
- А вы вышли за угрюмого князя, которого страшитесь? – спросил он, отстранившись, - куда девалась ваша смелость? Отчего вы боитесь меня, Мариям?
- Вас все здесь боятся, - заметила она, - разве моя судьба не в ваших руках? Разве не вы решаете, где мне жить, что есть и пить? Разве на ваши служанки прислуживают мне?
- Разве вам плохо в имении? 
- Оставьте меня одну, - попросила она, - вы так запросто входите в мои покои, на женскую половину.
- Вас кто-то обидел?
- Нет, нет, - поспешно ответила она, - все здесь очень добры ко мне. Мне со всеми легко, кроме вас, - она опустила голову, стыдясь своих слов.
Он подошел к ней и, взяв за подбородок, поднял ее лицо.
- Кажется, прошла вечность с тех пор, как я прикоснулся к этому красивому лицу в имении, - задумчиво произнес он, - ваши глаза, словно звезды в ночи. Там, в степи, я хотел, чтобы этот ласковый взгляд вы дарили лишь мне. И потому увез вас в свое имение. Брак по расчету? Политика? Все это не про меня. Но ваши слова черствы и холодны, словно вы не желаете видеть меня. Ни видеть, ни слышать. Молчите? Значит, я прав?
Она промолчала, ожидая, когда он уйдет. Князь отошел к окну, оставив ее у стола. Он силился сказать ей о своих чувствах, но всякие слова замирали, едва он видел ее взгляд, отчужденный и холодный. Совсем не таким, каким он запомнился в их первую ночь.
- Вы что же, князь, влюблены? – неожиданно спросила она, - но это невозможно. Вы всегда проявляли ко мне холодность, у вас не было никаких нежных чувств. А сейчас вы говорите о любви?
- Вы дороги мне, - сказал он, - вы есть княгиня Волконская, госпожа этого имения и окрестных земель.
- Я это уже слышала, - безразличие вернулось в ее тон, - вы говорите об этом всякий раз. Благодаря этому, вы поселили в моем сердце уверенность. Я госпожа этого имения, единственная, но для вас чужая. Иначе, отчего, мы так редко видимся? Вы готовы защищать княгиню Волконскую, но не меня, султаншу далекого улуса.
   - Именно султаншу далекого улуса я решил сделать княгиней Волконской, - рассердившись, сказал он, - ваша гордыня мешает вам взглянуть трезво на наши отношения.
- Мне лишь понятно мое место в этом имении, - воскликнула она, - я словно добыча, доставшаяся победителю.
- Да, вы моя добыча, - горячо сказал он, - моя весна, моя госпожа. Всякий раз, когда я спешу домой, я спешу из-за вас, чтобы услышать о вас, узнать о вас.
- Неправда! Иначе вы хотя бы трапезничали со мной. Но вы месяцами пренебрегали моим обществом. Вы словно привезли наложницу. Уязвили мою гордость, унизили перед слугами. О вашем пренебрежительном отношении известно всему имению. Вам бы следовало оставить меня в покое! Думаю, вам следует уйти.
- Вы, верно, позабыли, что это мое имение, и только я здесь решаю, где мне быть и даже где быть вам, - холодно блеснули синие глаза, - этой ночью ваше место возле меня, в этих покоях.
- Словно я еще одна ваша крепостная? – возмутилась она, - и вы еще говорите о любви?
- Вы дороги мне, - повторил он, - но я не говорил о любви. Любовь прежде надо заслужить, не так ли? А не я и не вы еще ничего для этого не сделали.
- И не сделаем, - она поднялась с места и направилась к выходу.
Князь остановил ее, преградив путь. Он взял ее за руку, и она подчинилась. Под утро князь, проснувшись, не спешил уйти. Она лежала у самой стены, завернувшись в меховые одеяла. Ее волосы показались ему мягкими, словно шелк. Погладив по волосам, он разбудил ее, тут же убрав руку.
- Вы должны подарить мне наследника, - мягко произнес он, - когда он родится, наше положение станет прочнее, мы возвысимся.
- Это ведь неправда, что дети рождаются от любви, - грустно сказала она, - иначе в степи не родился бы ни один ребенок. Сколькие вышли замуж поневоле, сколькие вышли за стариков, мерзких и ужасных. У них рождались дети.
- Да, мужчинам больше везет, - заметил он, играя ее прядями, - никто не женится на старушке.
- Я все эти годы боялась, что меня выдадут за старого султана какой-нибудь третьей или четвертой женой.
- Единственная дочь султана Чингиза стала единственной супругой молодого князя Волконского. Или для вас лучше старик, но из степи?
- У нас родится наследник, - ответила она, - но как только мы узнаем о нем, вы оставите меня в покое.
- Конечно, ведь я с вами только за этим, - серьезно ответил он, - надеюсь, этой ночи будет достаточно.
Он поднялся, одевшись, направился к двери, повернувшись, слегка поклонился.
- Ваша холодность делает вам честь, - сказал он, - простите, что побеспокоил.
Он вышел, захлопнув дверь. Мариям схватила книгу с прикроватного столика и в сердцах запустила ее в угол. Он ушел, горько подумала она, ушел, не сказав о главном. Князь стоял, прислонившись к ее двери, слыша ее горькие рыдания. Между нами действительно огромная пропасть, подумал он, широкая, словно степь кочевников, из которой он привез ту, что занимала все его мысли все это время. Нахмурившись, он поспешил в свои покои, оставив ее наедине с тоской по родному краю.       

       
Юстинианова чума

Мариям проснулась от громкого стука дождя, что с силой хлестал по стеклам. Сквозь ставни не просачивался солнечный свет, ей показалось, что еще ночь. В комнате заметно похолодало, камин потух, а свечи почти догорели, едва освещая покои. Осторожно ступая, зашла Настя, увидев, что она проснулась, открыла ставни. Мариям с тревогой посмотрела на свинцовые тучи, закрывшее небо. Дождь лил как из ведра, грохотал гром, сверкала молния. Будто нечто ужасное надвигалось на имение, стихия напомнила ей о страшной буре, в которой она чуть не погибла. Наспех надев халат, она подошла к окну и закрыла ставни, распорядившись зажечь больше свечей. Вскоре пришла Марфа, неся свечи и дрова для камина. Уложив волосы княгини, Настя стала накрывать на стол, разливая душистый чай. Но даже вкусные пироги и чай не могли отогнать тревогу княгини, заставляя оглядываться на закрытое ставнями окно.
- Что за погода сегодня, - сказала она, - будто беда стучится в наши двери.
Девушки испуганно перекрестились, закрывая шторы.
- Так-то лучше, - говорила Марфа, - глядишь, и обойдется все.
Мариям промолчала, слушая новости дворовых. Спустя некоторое время прошла в горницу, где девушки пряли. Посмотрев работы, села у камина, взяв в руки книгу. Тем временем посыпался град, пугая девушек, грохотал гром, небо затянулось черными тучами, будто ночь разом настала, потемнело за окном. Мариям подошла к окну, наблюдая, как во дворе мужики пытаются унять лошадей, что встали на дыбы. Костры потухли, а факелы отбрасывали тусклый свет с крыльца. Князь вышел из покоев, спустившись во двор, помог мужикам загнать лошадей на конюшню. В небе сверкнула молния, осветив синие глаза, что зло посмотрели на княгиню. Она спешно отошла, пытаясь унять волнение, села за стол, открыв книгу.
Князь Волконский вышел во двор, когда лошади дико ржали, вставая на дыбы, не давались мужикам. Он поспешил им на помощь, загоняя животных на конюшню. Одна из лошадей ударила его по голове своей тяжелой головой, мотнув ею, словно дубиной. Отшатнувшись, он встряхнул головой, пытаясь прийти в себя, поднял голову вверх. В проеме окна увидел Мариям, держащую свечу в руках. Она спешно отошла, едва завидев его, а может, наколдовала, чтобы он получил удар, зло подумал он.
- Там лошадь барина чуть не ушибла, - влетела в горницу Марфа, подбегая к княгине, - ударила что есть силы головой.
Девушки дружно подбежали к окну, крестясь, пугались сверкающей молнии.
- Вы бы, княгиня, сходили бы к нему, - сказала Марфа, - он сам не придет. Уж больно гордый барин.
- Он уже приходил к княгине, - возразила Настя, обижаясь за хозяйку, - придет и еще раз.
- Он сам не придет, - эхом повторила Мариям, прекрасно зная это.
- Так и сходили бы сами к нему, - подхватили другие, окружая ее, - неужели не волнуетесь за него?
- Он не желает меня видеть, - удивила она их, - и не спрашивайте отчего. Чужая я ему, понимаете?
- Какая же вы чужая, матушка, - удивилась Марфа, - да вы что! Вам всего-то восемнадцать годков. В такие годы жизнь только начинается, а у вас она началась здесь, в имении князя Волконского. Сходите к нему, переступите через свою гордыню, - упрашивала она княгиню, - он ведь ждет вас, извелся уже поди.
- Сходить? – с надеждой посмотрела на них княгиня, - извелся, думаете? А что, может и вправду так, схожу.
Она направилась к зеркалу, на ходу отдавая девушкам приказы.
- Принесите мой любимый сарафан, - говорила она, - и жемчуг приготовьте, вплетете в косы. Ожерелье тоже жемчужное надену.
Девушки кинулись к сундукам, доставая наряды, другие стали натирать ее руки и плечи благовониями, подняв суматоху, позабыв о ненастной погоде за окном.
- А может, не надо идти? – нерешительно спрашивала Мариям, - стыдно, девушки!
- Не чужая, жена все же, - настойчиво одевала ее Марфа, - иной раз и чужая позарится на такого барина. Помню, были у нас девки, сохли по нему, страшно и подумать. Сходи, матушка, не то он найдет себе потеху на стороне, что делать тогда будешь?
- С его постройкой крепостей, не сразу и найдет, - неуверенно ответила Мариям.
- Барин наш ездит повсюду, строит свои крепости. Там где он бывает, разные женщины есть. И всем он нравится, - говорили девушки, - иная так закрутит, что он и не поймет, как позабудет свои дела. Сердце его по тебе должно биться. 
- Дождь такой идет, град сыплет, куда мне в такой день идти, - слабо протестовала княгиня, не решаясь, - может, в другой раз?
- Утешишь его и забудет такую непогоду, - говорила та, что всех старше, - внимание ему надо, ведь такой удар получил. А женская рука сгладит, успокоит. Идите, идите, - они проводили ее до покоев князя и тихо воротились назад.
Мариям постучала и зашла в покои, но там никого не было. Облегченно вздохнув, она собралась вернуться назад, решив, что он еще во дворе. Темные покои навевали плохие воспоминания, она вспомнила, как лежала здесь, думая, что умирает. Повернувшись, столкнулась в дверях с князем, входившим в покои. В его руках была свеча, которую он направил на нее.
- Вы? – удивился он, - что вы здесь делаете? Пришли утешить меня?
- Как вы? Говорят, лошадь ударила вас, - она замялась, краснея от стыда, - я бы никогда не потревожила вас…
- Да вот только вашим служанкам захотелось душевных грез, - перебил он ее, - они решили отправить вас ко мне в утешение. Вы всегда следуете советам прислужниц?
- Откуда вы знаете?
- Я все слышал. Это же надо было на весь дом шуметь, - усмехнулся он, - вы разодеты, словно к царю в гости собрались.
Он подходил ближе, загоняя ее в угол, отступая назад, она дошла до стены.
- Этот жемчуг заморские купцы привезли из Египта, - он взял ее косу, в которой блестела нитка жемчуга, - необычный розовый жемчуг под цвет вашему сарафану. В этом сарафане вы словно маленькая девочка. Вам надо было одеть, какой-нибудь восточный наряд наложницы и распустить косы, чтобы заинтересовать меня, - улыбнулся он.
- Пустите меня, - она опустила глаза, чувствуя, как подступают слезы, - я просто пришла вас проведать. 
- Мне на самом деле интересно, вы для себя так разоделись? Всегда только ради себя, а не чтобы понравиться мне. Все эти роскошные наряды только для себя самой, султанша, - он с интересом смотрел на нее.
- Я так одеваюсь с самого рождения, - высокомерно ответила она, - так положено по вашему княжескому титулу здесь, так положено было в улусе по праву рождения дочери султана. Странно, вы впервые заметили мои наряды, князь. Что происходит? И почему вы так смотрите на меня?
- Как же я смотрю?
- Будто прощаетесь, будто мы больше не увидимся, - внутри нее все похолодело от внезапной догадки, - будто вы идете на схватку с джунгарами? – она невольно схватила его за кафтан, словно пытаясь удержать от рокового шага.
- Причем здесь они?
- А кто же еще? – воскликнула она, отпуская его кафтан, - кто как не они всегда стояли поперек дороги. Я всегда боялась их. С самого детства слышу о них страшные рассказы, ими в степи пугали детей. Они не оставят нас в покое и не будет покоя, пока они чуют наш страх. Только глупец не боится джунгар. Когда же все это закончится? 
Невольно залюбовавшись ею, он разозлился, вспомнив, что в последнее время не допускал и мысли о ней. Но стоит ей появиться, как сомнения исчезали, уступая место более тревожному чувству. Ему казалось, что это их последняя встреча. Сейчас каждая встреча казалась именно такой. 
- Итак, зачем вы явились? – спросил он, - только навестить меня?
- Навестить, как соратника, с которым пережили тяжелый переход, - холодно ответила она.
- Мариям, Мариям, - покачал он головой, - неужели вы думаете, что я женился на вас ради золота Шелкового пути?
- По приказу Великого князя, ради золота с караванных путей, – ответила она, - это не секрет.
- На самом деле, никто меня не заставил бы жениться. Ни Великий князь, ни Дауров. Вас привезли бы сюда, в княжество и выдали бы замуж за сына боярина. Наверное, думаете, зачем же я женился? – спросил он.
- Мне все равно, зачем вы это сделали, - ответила она.
- А я скажу, - он отошел от нее к окну, повернувшись к ней лицом, - я женился, чтобы увести вас оттуда. Вам там не место, в той дикой варварской стороне. Вот и все.
- Моя судьба родиться в той стороне, - с вызовом ответила она, - кто вы, чтобы спорить с самой судьбой? Да и зачем вам это?
- Ваше место, княгиня Волконская, здесь, в нашем имении, - сказал он.
- В степи я не была княгиней, - возразила она, - так на что я вам здесь, если не ради куска караванной дороги?
- Я так решил еще в той степи, - холодно сказал он, - а сейчас идите, я вполне здоров.
- Я рада, что вы здоровы. Спокойной ночи, - она поспешно вышла, плотно закрыв дверь.
Он обернулся, чувствуя аромат благовоний. Да чтоб тебя, подумал он, открыв окно. Холодный воздух трезвил, возвращая его в мир реальности, где опасность подстерегала везде. Не было места грезам о юной деве, пока отовсюду поступали тревожные новости.
Она зашла в свои покои, где ее ждала Настя. Все уже ушли, решив, не ждать княгиню до утра. Настя, удивленно хлопая ресницами, помогла ей переодеться, не спрашивая ни о чем.
- Что-то происходит, - задумчиво сказала Мариям, - я видела в его глазах тревогу, которую не удалось спрятать. Иногда мне кажется, что его тяготит мое присутствие.
- Что вы, матушка, - прошептала Настя, - ведь и не было ничего у вас. Думы у него тяжелые, заботы появились тревожные, иначе стал бы от такой красоты отказываться? А давайте позовем цыганку? Она вам все расскажет, - предложила она.
- Не надо. Сожгут ее потом за колдовство, - улыбнулась Мариям.
- Да к ней все бабы бегают. Живет в лесу цыганка. Все знает, хворь вылечит, и будущее покажет. Позовем?
В это самое время, грохоча и пугая их, раздался страшный гром.
- Не иначе тенгри гневаются, - прошептала княгиня, - не зови, грех это, будущее вызнавать.
- А ведь и правда, вдруг беду накличет, - испуганно перекрестилась Настя, - не буду звать. А что он сказал вам?
- Он отослал меня из своих покоев. Ох, Настя, я даже рада была поскорее уйти. У него были такие глаза! Словно лед синие и холодные, строгие такие, представляешь?
- У него всегда такие глаза, - засмеялась Настя, - но он не злой, он строгий. Хотя с вами мог бы быть любезнее.
Всю ночь шел дождь вперемежку с градом, ветер гнул березы за окном, будто бесы поднялись с преисподней на землю. Мариям не могла уснуть, ворочаясь, лишь под утро забылась тяжелым сном.
Настя подкидывала поленья в камин, меняя свечи, когда поздним утром княгиня проснулась.
- Что с тобой? Ты плачешь? – встревожилась княгиня.
- Со вчерашнего дня начали заболевать крестьяне, - ответила Настя, - нареченный мой Никита помер сегодня утром.
- Как помер? – Мариям встала с постели, поспешно надевая халат, - о чем ты говоришь?
- Не проснулся, - рыдала в голос Настя, - кровью харкал, пока не задохнулся. Аян сказал, нельзя нам в деревню, имение закрыли, никого не выпускают.
- Как закрыли? – она выбежала из покоев, направившись к князю.
- Матушка княгиня, - встретил ее по пути приказчик, - нет его в имении. Уехал его светлость на границу с самого раннего утра.
- Что происходит в деревнях?
- Со вчерашнего дня люди стали падать и кровью исходить, матушка, - подумав, ответил приказчик, - велено было вам не докладывать, не тревожить. А сегодня решился доложить, уже десяток крестьян померло.
- Что? – у нее перехватило дыхание, - что ты такое говоришь? Где князь?
- Вечером вернется.
- Отчего они померли?
- Лекарь наш говорит, похоже, что юстинианова чума это, матушка.
- Чума, - она остановилась, словно громом пораженная, огляделась вокруг, - чума?
- Впервые на моем веку такая напасть, - сокрушался приказчик, - говорил барину дома быть, так он не послушал. На границе что ни день, то разбой. А золото с Шелкового пути давеча пришлось от лихих разбойников отбить.
- Золото? Откуда это золото?
- Так известно, из улуса привезли. Барин говорил, налог это и в казну распорядился доставить.
- Девушек моих не выпускай из имения, - наказала она, возвращаясь к себе.
- Слушаюсь, - поклонился он, и поспешил на кухню.
Мариям беспокойно ходила по горнице, ожидая приезда князя. Какая беспечность, когда такие напасти, корила она себя за вчерашнее. Завидев в окно, как князь въезжает во двор, поспешила навстречу.
- Тише, тише, - он спокойно посмотрел на нее, поднимаясь по лестнице, - что вы так взволновались?
- Когда бы вы мне сказали о чуме? – спросила она.
- О ней не говорят, она сама о себе заявит. Вот уж не думал, что так скоро.
- Откуда она пришла?
- Направляясь в Москву, иноземные купцы пересекли границу. С их караваном и пришла в наши владения эта напасть. Говорят, чума, но может и что-то другое. Лекари бессильны, люди умирают, словно мухи. Верное средство, чтобы удерживать меня подальше от джунгарской границы, - устало ответил он.
- Джунгары?
- Это их рук дело. Купцы через них проходили, да воротил я их обратно. В имении умерли только жившие в деревнях крестьяне, которые приезжают сюда на заработок. Странно, что в самом имении никто не заразился.
- Что происходит на границе?
- Борьба за выживание, княгиня, - ответил он, - а вы здесь ничего не ведаете. Вам не надо думать об этом. Позаботьтесь, чтобы ваши девушки были при вас. Не выходите на улицу.
- А вы? Что будет с вами?
- Сейчас даже я не знаю, - сказал он.
Она отвернулась и скрылась в своих покоях, не сказав ни слова.
- Ну вот, рассердилась, - заметил он, - а еще вчера была такая ласковая.
Дни проходили в тревожных ожиданиях. Каждый вечер слышала Мариям, сколько еще умерло крестьян. За эти дни осунулось лицо княгини, огромные карие глаза устало смотрели на происходящее. Она злилась на себя, коря за бездействие, замирала каждый раз, когда входили девушки с дурными новостями. Лихое время породило чуму, древнее, проверенное оружие кочевников. Помнила она рассказы учителя, знала и историю юстиниановой чумы, появившейся в далекой Византии. Пала Византия, но осталась от нее опасное наследие, поражавшее целые народы хуже лютого врага. Не нужно было войск и оружий, воинов и копий, чтоб в кратчайшие сроки уничтожить население. Чума справлялась с этим быстрее войска Чингисхана, которое по праву считалось самым быстроходным и безжалостным в истории лихого времени. Но и оно в свое время подверглось чумной атаке, которая повергла в ужас потрясателя Вселенной, как называли недруги и подданные Чингисхана.
Когда-то смерть решила породить чуму в величественном шатре наследника Золотой Орды, во время его охоты на куланов. Одну из гончих поразила невиданная доселе болезнь, которая, вскоре, стала косить всех его приближенных. Смерть опустошила Золотую Орду, перед которой трепетала половина мира. Короли и цари несли дань императору Орды, которому суждено было посадить на их троны иноземцев, пополняя свои войска солдатами, гаремы наложницами, а дворцы рабами. Ничто не могло остановить тяжелую поступь Орды, войска которой покорили половину мира. Но смерти было угодно опустошить Орду, поразив борзую наследника чумой. Так, совсем незаметно для простых смертных, смерть создала уникальную болезнь, которая продолжала свирепствовать сотни лет. Шаманы и лекари, решившие вступить в схватку с чумой, вскоре сами умирали от ее зловонного дыхания. Умирали смертью жуткой, некоторые, не дожидаясь кончины, принимали яд, избавляясь от свирепого почерка чумы, которая разила не только внутренне, но и преображала внешне человека так, что он сам становился смертью и сеял ее вокруг себя. 
Слишком хорошо помнила эти истории княгиня, холодея от ужаса. Все люди были равны перед неизбежным исходом, когда их настигала смертельная зараза, успевшая в кратчайшие сроки запустить свои щупальца глубоко в селения, проникая, словно туман, куда ей заблагорассудится. Никому не избежать касания неминуемой участи быть настигнутым костлявой рукой самой смерти, которая пожинала плоды на своем поле. На этот раз смерть решила испытать свое самое верное оружие, чтобы поразить человечество.
Из рассказов наставника, помнила княгиня и то, что бывали случаи, когда зараженный умирал в тот же день, так и не заметив признаков чумы. Это была быстрая, но мучительная смерть. Она сходила с ума от страха, металась по горницам, дожидаясь ночи, чтобы забыться во сне. Но и сна не было, со двора днем и ночью раздавались причитания, выносили гробы, хоронили людей. Князь строжайше запретил ей выходить во двор, поставив охрану у дверей дома. Черные дни потянулись один за другим, притупляя сознание людей, уставших отчаянно сражаться, понимая, что чума не отступит.
Князь редко бывал в имении, пропадая у самой границы. Мариям устала бороться со страхами, устала утешать окружающих, чувствуя бесполезность всего, что делала. И вот однажды, когда она ложилась спать, к ней пришел князь. Уставший и бледный, он испугал ее своим изможденным видом. Она подошла к нему, заглянув в глаза, отвернулась. Он прошел к камину, согревая руки.
- Крупный град выпал на полях. Заморозки погубили урожай, - сказал он, - выживших после чумы добьет голод.
- Волхвы прокляли нас, не иначе, - дрогнувшим голосом сказала она, садясь на кровать, - что будете делать? 
- Вчера ночью прибыл гонец из Москвы. Велено не выезжать, пока царские лекари не проверят, прошла ли чума. Выезд за пределы владений грозит всему княжеству. Надо ждать. Есть особое распоряжение насчет вас, - он устало посмотрел на нее.
- Какое же?
- Велено было доставить вас ко двору, убедившись, что вы здоровы. Слишком ценна ваша жизнь, чтобы подвергать опасности.
- Разве не вы говорили, что великий князь не вмешивается в супружеские дела? Я никуда не поеду, – сказала она.
- Неужели вы не хотите выжить? – спросил он.
- Я устала жить в ожидании смерти. У нас говорят, от смерти не укроешься даже в золотой колыбели.
- Оставайтесь, - он безучастно посмотрел на нее, - мне пора. Надо ехать на границу.
- Распорядиться накрыть на стол? Мы можем вместе поужинать? – спросила она.
- Я не могу остаться, - он попрощался и вышел.
Зачем же он приходил, терялась в догадках княгиня, поняв, что именно его слов не хватало, чтобы позабыть хотя бы на время происходящее. Гордость не позволила сказать ему об этом, но все читалось в ее глазах, он просто не захотел понять этого, злилась она.
Она осталась. Об этом думал князь, направляясь к самой границе. Объезжая, охотничьи избы, где поселились мужики, он узнавал последние новости о беспокойном соседе. Трупы всплывали у реки, пугая крестьян. Князь назначил надежных людей, которые хоронили несчастных. Он все чаще оставался на ночлег в охотничьих избах, удаляясь от поместья. Он не заметил, как с каждым разом, отдаляясь от имения, стал забывать о ней. 
Переживая за свой улус, теряясь в догадках, Мариям в который раз слушала приказчика, рассказывающего последнее новости. Не только во владениях князя, но и у соседей люди гибли, заражаясь ужасной болезнью. Мариям разливала чай, подавая чашку приказчику, с которым вместе трапезничала. Настя и Марфа сидели рядом, подавая блюда, тоже делились новостями. Обсуждая потери и последствия, они в который раз вспоминали князя.
- Где он сейчас? – спрашивала Мариям.
- Барин говорил, что заночует в охотничьих избах, - отвечал приказчик, - на границе.
- Что делать князю на границе? – вопрошала княгиня, - а имение на кого он оставил? На нас?
Все молчали, понимая, что она права. Не могли они без него пережить хотя бы день, не переживая за него.
- А случится с ним что-то, с нами что будет? – продолжала Мариям, - зачем он так рискует собой? Неужели в дозор нельзя поставить опытных воинов?
- Он еще и деревни объезжает, с крестьянами совет держит, как быть дальше. Все сам хочет посмотреть, - отвечал приказчик, - никому не доверяет. Говорят, джунгары подкупом могут соблазнить.   
- Ядом у них вернее, получается, - недовольно отвечала княгиня, - пошли гонца. Напиши, что я волнуюсь.
- Писал уже, - ответил приказчик, - да только гонец без ответа вернулся. Не гневайся, матушка, не до тебя ему сейчас. Сколько годков еще будет длиться чума?
- Чума может свирепствовать 60 лет, 100 лет, - ответила она, - никто не знает. Мы умрем, а она все еще будет убивать.


Ядом вернее

Ранним утром Мариям завтракала, слушая последние новости с деревень. Она чертила ножом на скатерти крестики, слушая рассказ приказчика. Наконец, посредине крестиков, она начертила круг и вопросительно взглянула на него.
- Что это ты делаешь, матушка? – спросил он, - кресты никак кругом, могилы что ли?
- Это деревни, о которых ты говоришь. Видишь, с каждым разом они все ближе и ближе к имению. Сначала крестьяне умирали от чумы в дальних деревнях, а теперь она подступает ближе к имению.
- Чудно говоришь, матушка, - не понял приказчик, - что с того?
- В имении умерли лишь те, кто жил в этих деревнях и приходил к нам работать. А в самом имении никто не заразился. Если нет заразы, может, это и не чума вовсе? - она с надеждой посмотрела на него.
- А что же это тогда? Ведь в деревнях люди умирают семьями, - ответил он.
- Почему здесь никто еще не умер? – вопрошала она, - никто не заразился. Это же странно.
- И вправду странно, - согласился приказчик.
- Привези воду с колодца из дальних деревень, где гибли люди. Дай напиться псам, - она задумчиво крутила в руке нож, чертя нити от крестов к центру.
Весь день прошел в хлопотах. Княгиня ходила по двору, чувствуя, как отступает страх. Надежда едва теплилась, и она боялась потушить ее, отвлекаясь на домашние хлопоты в ожидании приказчика. Он прибыл лишь после обеда, привезя с собой коржун с водой. Налив воду сторожевым псам, они всем двором собрались и смотрели на них. Ничего не случилось, псы остались живы, испив всю воду из мисок. Мариям поникла, сокрушенно подумав, что хуже нет, когда исчезает последняя надежда на спасение. Велев всем расходиться, она зашла к себе и лежала до самого позднего вечера, пока девушки не стали зажигать свечи в горнице.
Наутро на женское крыло цитадели вбежал приказчик, торопя девушек разбудить хозяйку.
- Да что случилось? – спрашивала Настя, - спит она еще. Жалко будить. И так почти всю ночь не спала.
- Буди немедленно, - кричал он, - не то всыплю тебе. Совсем слушаться перестала!
Мариям быстро надела халат и вышла к ним в соседнюю горницу.
- Что случилось? – спросила она, боясь за князя.
- Матушка, псы те исчезли, - ответил он, - утром выхожу, а их нет.
- Как нет?
- Ну не на привязи же они. Ночью всегда отпускаю. Везде искал, нет их.
- И что с того?
- Сами они ушли, матушка. Хороший пес своей смерти не покажет, - улыбался приказчик, - не понимаешь? Умирать они ушли, вот как!
- А если просто сбежали?
- Они никогда не сбегали. А еще ранним утром слышал, как они воют.
- Да, я тоже слышала, - сказала Настя, - жалобно так выли.
- А если совпало это? – спросила Мариям, все еще не веря.
- Хотите, тотчас поеду, привезу воды и теленку дам или барану?
- Хорошо, - согласилась она, - как поедешь обратно, распорядись, чтобы воду с колодцев не брали. Пусть речной водой пользуются.
И снова ожидание тянулось, обнадеживая ее. Княгиня занялась домашними делами, впервые за долгое время, удивив девушек, села за шитье. После обеда приказчик зашел к ней, напоив барана привезенной водой.
- С ним же ничего не случилось, - уточнила она.
- Ничего, матушка.
- Подождем до завтра, - сказала она.
Наутро, когда князь заехал во двор, все стояли у загона, глядя на тушу барана. Князь подошел к приказчику, который все ему рассказал.
- Потравлены колодцы, ваша светлость, - говорил приказчик, - вчера псы сбежали, а сегодня вот, баран издох. Если бы не матушка-княгиня, так и померли бы все. Она догадалась, что отравлены колодцы в деревнях.
Вмиг поскакали гонцы в разные стороны, с приказом закрыть все колодцы. В деревнях стали заковывать цепи на колодцах, засыпать их землей.
Князь с княгиней сидели в горнице, обсуждая последние события.
- Вам удалось спасти всех, - сказал он, - мне остается поблагодарить вас за чудесное спасение людей. Как вы только догадались?
- Никто не заражался, - ответила она, - я читала о чуме и знаю ее почерк. Стало понятно, что потравили воду.
- Необычный яд.
- Да. Он действует на легкие человека, совсем как юстинианова чума. Где вы были все это время? На границе?
- Там сейчас затишье. Видимо, ждут, когда мы совсем ослабеем. А вы молодец, - похвалил он, - жаль, сразу не догадались проверить воду в колодцах. 
- Если бы не наш брак, ничего бы этого не было. Колодцы никто бы не травил, а люди не погибали бы, - печально сказала она, - я всему виной. Я не подумала, что могу навлечь такие беды на крепостных. Вы не боитесь, что я стану вашей погибелью? С тех пор я как приехала вас ранили, хотели отравить, убили ваших людей. Неужели волхвы прокляли меня приносить одни несчастья? – в отчаянии спросила она.
- Время такое лихое, не в вас дело, - строго ответил он, - раньше вы жили в своей ставке, окруженная своими родными. Ваш батюшка берег вас и даже плохие вести обходили вас стороной. А здесь вы хозяйка имения, вам приходится сталкиваться с разными вестями и переживать разные события. Хотя, я хотел бы вас оградить от всего этого. Я знал, чем рискую, связавшись с вами. Ничто в этом мире не дается просто так. Ваш род обладает большими земельными угодьями, которые стали моими. Там проживают кочевники, и хоть их мало, но они не уступили ни пяди своей земли, как бы ни пытались их завоевать шуршуты. Ваш народ, словно волки, которых мало, но они не исчезают. Их невозможно приручить или покорить, остается только породниться. Именно так говаривал посол Дауров. Многие крестьяне да крепостные пали жертвой яда, вы правы. Этого бы не случилось, если бы не было вас. Но если бы ваш улус не стоял между моими владениями и Джунгарией, год за годом те же крестьяне умирали бы в кровавых битвах. Главное сделано, мы навсегда отгородились от Джунгарии. Ваш улус, словно щит, прикрывает наши владения.
- Я всегда переживала, что мою весну одиночества сменит суровая зима замужества. Мне говорили, что девушкам знатного рода не быть счастливыми в браке. Но, в вашем имении, в которое мы приехали в лютые морозы, меня ждала весна. В моих покоях юные девушки не дают скучать, а их смех напоминает мне моих подруг, оставленных в улусе. Я думала, так будет всегда. И не ожидала, что джунгары пустят стрелу в мои покои.
- Не могу себе простить того, как рисковал вами в ту ночь, - нахмурился он, - я удвоил охрану, больше никакие стрелы не долетят до вашего окна.
Она улыбалась ему, радуясь услышанному. Он проявлял заботу и был ее надежным защитником.

Шахерезада

Поздним вечером он приехал в имение с гостями. Прибывшие гости были друзьями князя. После ужина он поднялся в ее покои. Мариям сидела у зеркала, снимая серьги. Он сел у камина, задумчиво глядя на нее.
- Со мной приехали мои друзья, - сказал он, - вы познакомитесь с ними завтра. Их владения находятся на западе нашего государства.
- Что их привело сюда? – спросила она.
- Шелковый путь всем интересен. Какой у них интерес мы узнаем завтра.
- Распоряжусь, чтобы завтра накрыли праздничный ужин в их честь. Это все? – она в ожидании посмотрела на дверь.
- Я сегодня останусь в ваших покоях, - сказал он.
- Они ведь не джунгары, чтобы беспокоиться. Вы можете не волноваться за меня.
- Все же будет правильнее, если они не увидят меня, выходящим утром из своих покоев. Вам пора бы привыкнуть к моему обществу, Мариям.
- Я и так очень редко вас вижу. Почти не вижу, - ответила она.
- Хорошо. Можем видеться чаще, - предложил он.
- Нет, я не смею отвлекать вас. У вас ведь столько дел и чертежей. Ваши прожекты очень важны для государства, - быстро ответила она.
- А вы изменились, - он с интересом посмотрел на нее, - вы не та султанша, приехавшая из далеких земель. Вы привыкли к здешним порядкам, внесли что-то свое, новое. Ваша жизнь наладилась, не так ли?
- Я благодарна вам за это, - ответила она, - здесь на все ваша воля. 
- Много читаете? – он посмотрел на книги, что лежали на столе.
- Караванные пути приносили не только товары, среди прочего привозили и книги, - сказала она, - а здесь я уже все перечитала по пять раз, если не больше. Распорядитесь привезти книги восточных мудрецов.
- А может, вам сказки привести? – спросил он, - ваши служанки любят послушать про арабские ночи, не так ли?
Он вспомнил ее в восточном наряде со сверкающей диадемой. Ее черные локоны струились по спине, разлетаясь в стороны, когда она кружилась. Было в этом танце нечто загадочное, восточное, а потому притягательное. Но сейчас она была в обычном сарафане, поверх которого надела кафтан. Почему она ко всем добра, а со мной порой холодная и чужая, думал он, понимая, что по-прежнему остается для нее единственным чужаком. Ее холодный взгляд отталкивал, казалось, ей было в тягость его общество. Вдруг он подумал, что она смущается его, боясь посмотреть в глаза, часто отводя взор.
- Это сказки Шахерезады, - ответила она, краснея при мысли, что он мог узнать о ее танцах.
- Вы на нее совсем не похожи.
- Зато вы похожи на султана, - заметила она, - знаете, каждое утро он казнил девушку, что проводила с ним ночь.
- Чем же я на него похож? – спросил он.
- У вас есть власть, - ответила она.
- Шахерезаду он тоже казнил?
- Нет. Каждую ночь она рассказывала султану сказку не до конца, оставляя ее на следующую ночь. Ему было любопытно, и он помиловал ее.
- Милая обманщица, - сказал он, - султан был глуп, раз слушал ее.
- Да, она была одной из первых обманщиц, - согласилась она, - но ведь это всего лишь арабская сказка. 
- А какие сказки у вашего народа? – спросил он.
- Они все грустные, - печально ответила она, - о несчастной любви, о бедняках и батырах.
- Сказки о богатырях есть и у нас.
- А вы сегодня хотите рассказать или услышать сказку? 
- Я не люблю сказки. Сам не знаю, с чего вообще о них вспомнил.
- Когда вокруг угнетающая реальность, именно в сказках всегда найдется счастливый конец, - мечтательно сказала она, - там все счастливы, добро побеждает зло.
- И нет джунгар, что травят колодцы, - добавил он, - я понял, вы любите сказки, но пора взрослеть. Надо думать о будущем и смотреть вперед.
- Я все еще не приду в себя после всех этих потрясений, - сказала она.
Он подошел к ней, в каком-то порыве защитить, слегка обнял, обхватив тонкую талию. Она вспыхнула, не смея поднять глаз, лишь покачнулась, закусив губу. В ее лице, застывшем, словно высеченный рисунок, не было той мягкости, что показалась ему в оконном стекле в их первую ночь. Она отвернулась, чувствуя его дыхание. Он стоял позади нее, боясь увидеть глаза султанши. Его руки словно баюкали ее. В тишине чудилось гулкое биение сердец. Он подумал, что никогда не смог бы обнять ее днем, при свете солнца. Ночь будто снимала запреты, которые он сам построил, в надежде отгородиться от нее. Они стояли, не шелохнувшись, словно хотели продлить прекрасный миг, превратившись в единое целое. Наконец, она тихо вздохнула, слегка повернув к нему голову. Ее взгляд был настолько отчужденным, что ему стало не по себе. Я для нее все еще чужой, подумал он. Будто очнувшись, он отпустил ее, отойдя от прикроватного столика.   
- Мне жаль, что вам пришлось все это пережить. Я хочу заботиться о вас. Вы заслуживаете заботу и внимание, - взволнованно сказал он, чувствуя, как тяжело ему дались эти слова. 
- Я боюсь их, - она посмотрела на него, замечая понимание в его глазах.
Этой ночью перед ним была не привыкшая повелевать султанша, а нежная девица, которой удалось пошатнуть его мнение о браке. Он хотел заботиться о ней, понимая, что она заслуживает этого.
- Я укреплял границы княжества, - сказал он, - мне было не до вас. Но сейчас я здесь, в ваших покоях.
Утром пришла Настя, сообщив, что князь с друзьями уехал в охотничьи избы.
- Велено было вам передать, что их до вечера не будет. Может, и заночуют там, - сказала Настя.
- Он выехал так рано, - задумалась она.
- Господа всегда на охоту рано выезжают, - ответила Настя, - я видела, как он выходил из покоев. Приказал не входить к вам, не беспокоить. С самого утра растопил ваш камин. Он всегда поддерживает огонь в ваших покоях, такой заботливый.
Княгиня задумчиво посмотрела на камин. Сейчас ее мысли были далеки от имения.
 

Купальская ночь

Весенние месяцы прошли быстро, уступив место долгим летним дням. В дни летнего солнцестояния праздновался один из древнейших праздников восточных славян, именуемый купальской ночью. Днем девушки собирали травы и цветы, украшая им волосы. Плели венки, самые красивые опускали в воду, ставя крохотную свечу. Мариям казалось, что вся река превратилась в светящийся круг, что опоясывал имение. Она плела венки вместе с девушками, водила хоровод, веселилась, не отличаясь от других девушек. Когда подожгли чучело, она отошла с Настей, подальше от дыма. На весело смеющихся девушек наткнулся князь, выйдя к реке. В одной из них он признал Мариям. Настя спешно побежала в сторону дома, оставив их наедине у реки.
- Веселитесь? – спросил он.
- Вам тоже надо было это видеть, - смеялась она, - мы разожгли огромные костры.
- В вашем улусе так не празднуют?
- У нас не разрешают так веселиться, - ответила она.
- Вы решили присоединиться к дворовым?
- Это же общий праздник, - заметила она, - я не буду сидеть дома и скучать, пока все веселятся. У вас работа, а у меня нет никаких спешных дел.
Они встретились после длительного расставания. Даже сейчас, прожив два года под одной крышей, они старательно избегали друг друга. И эта случайная встреча показалась им лишней. Мариям смутилась, посмотрев в сторону костров, что горели вдали.
- Я пойду, - она показала на костры, - сегодня мы решили погадать с девушками.
- Они будут гадать на суженого, а вы ведь уже замужем, - заметил он, - вам там не место.
- Тогда я погадаю на вас, - ответила она.
- Я могу сам ответить на ваши вопросы, к чему гадать, - сказал он.
- Не можете. Некоторых ответов даже вы не знаете.
- Вот как? Приведите пример, сударыня.
- Вы ведь не знали, что вернетесь с женой, когда ехали с посольской делегацией? – улыбнулась она, - иначе, вы бы остались здесь, в вашем имении, не так ли?
- Хоть кому-то из нас весело, - улыбнулся он, - а вам здесь действительно хорошо. Я рад.
- А вас заботит происходящее на границе.
- Что вы об этом знаете?
- Все говорят об этом. Вам нелегко. Неужели Шелковый путь стоит таких жертв?
- Всегда было нелегко. Влияние на Шелковый путь расширяет возможности и границы.
Они сидели у самого берега, наслаждаясь тишиной и звездным небом. Он увлеченно рассказывал о постройке крепостей, пока она плела венок из цветов, лежащих на ее коленях.
- А вы хороши, - сказал он, - в ведении домашнего хозяйства. Приказчик поначалу жаловался, а сейчас и шагу без вас не ступит. Советуется уже с вами, а мне лишь докладывает.
- Спасибо за доверие, - ответил она.
- Благодаря вам меня больше не отвлекают, - продолжал он, - заметно, что вы привыкли управлять. Только наши барышни никогда не пошли бы водить хороводы с дворовыми.
- А я ведь не барышня. Я султанша из диких земель.
- Вы княгиня Волконская. Не забывайте об этом.
Она надела венок на голову.
- Мне идет? – спросила, улыбаясь, - дома маленькой девочкой я плела нечто подобное, но не носила. Султанская дочь не может надевать на голову что захочет. Так говорила няня.
- Вам все идет, - ответил он, - особенно когда вы так улыбаетесь.
Она так ласково посмотрела, что у него дрогнуло сердце. Он потянулся к юному лицу, вдыхая аромат цветов венка. Ее радость разом исчезла, уступив место волнению. Она застыла в ожидании, чувствуя его дыхание на щеке. Длинные ресницы закрыли глаза султанши, словно темная ночь, что окутывала ароматом трав и цветов, стирая прошлое, связывая их невидимыми нитями. Нежные поцелуй был наградой за все дни и одинокие ночи, что проводили они в пустых покоях, находясь в плену поспешных обещаний и гордости. Ночь надежно спрятала их ото всех, вдали слышались песни и шум игрища, треск костров, через которые прыгали парами молодые…
Они вернулись домой лишь к утру, стараясь не шуметь, прошли каждый в свои покои. Она немного постояла у двери, стараясь унять стук сердца, с волнением вспоминая ночь. Переодевшись, легла в постель, засыпая, улыбалась, зная, что этой ночью они изменились. Наутро не удивилась, узнав, что он уехал в Москву, впервые почувствовав тоску по нему.
Князь ехал в карете, предаваясь грезам. Ночью он пришел к ней, надеясь, что между ними ничего не будет, но то ли аромат цветов, то ли ее чары заставили его позабыть обо всех клятвах, данных себе в одиночестве. Впервые он покидал имение, зная, что она ждет его. Широкая степь простиралась перед ним, напоминая опасное путешествие в знатный улус, который ему удалось превратить в надежный тыл. Та самая степь, воздавшая ему за все потери единственным дорогим чувством, которое вело его словно путеводная звезда. Впереди было много опасностей, врагов и недругов, но теперь он не был один. В его руках было письмо посла Даурова, с приглашением принять участие в очередной опасной экспедиции на благо будущей империи. Князь знал, куда бы он ни отправится, с ним будет отважная амазонка, представшая перед ним в ночи с арбалетом в руках.