Березы Сербии

В тот год я работал в социальной службе. Попросту говоря, ухаживал за старичками. В один из дней мне позвонили из офиса. Звонила сама шефиня.

- Алекс, у тебя, вроде, нет проблем со славянскими языками.
- Ну..., - ожидая очередного подвоха, промычал я. – Смотря с какими. Их много.
- Югославский поймешь?
- Их там несколько...
- Да ты что! – искренно удивилась она. – Он вроде бы из Сербии.
- И что я должен делать?
- Поможешь сыну искупать человека. Ну и поговоришь со старичком.
Она явно переоценивала мои познания в сербском...

Как оказалось «старичок» был вполне себе бодрым, и лишь отсутствие левой ноги, не позволяло ему обойтись без посторонней помощи. У сына были проблемы с алкоголем...

Сербского языка мне не понадобилось.  Он говорил по-русски едва ли не лучше меня. На том красивом русском, из которого за последние десятилетия сделали некий винегрет...

Но не это меня удивило. Если бы я не знал откуда он явился на Святую Землю, то запросто принял бы его за чистокровного русского. Из тех, что сохранились еще где-нибудь в Вологодской области. А в ванной, совершая омовение, я и вовсе убедился в том, что к еврейству он имеет не большее отношение, чем я к японцам.
И словно угадав мои мысли, он улыбнулся и сказал:

- Я чистокровный серб, если тебе это интересно.
- Но...
- И покойная жена тоже была сербкой. И все мои предки тоже...
- А как же так получилось, что вы оказались здесь?
- Это длинная история. Как-нибудь расскажу...

Потом я вынужден был срочно вылететь в Лондон. А когда вернулся, оказалось, что  его не стало.  То  ли пьяный сын уронил его в ванне, то ли... В общем мутная история.

И все же я встретился с его сыном, на редкость трезвым. Он-то и рассказал коротко историю его отца. Во время войны, тогда двадцатилетний сорвиголова спас семью евреев, пряча их в погребе своего дома, напротив которого находилась то ли полиция, то ли гестапо...

- А как он потерял ногу?
- У него был высокий сахар. Ему уже здесь сделали операцию.
И словно предваряя мой вопрос, пояснил.
- Из той спасенной семьи, точнее от дочери, пришло письмо со всеми подробностями. Знаешь, детская память она такая.... Ну, ты понимаешь.
Я понимал.

- Ну вот, ему и было присвоено звание «Праведник Мира» с приглашением жить в Израиле  и он долго думал – ехать ему сюда или нет. Он ведь всегда тосковал по Родине и по березам, которые росли на нашей улице. Я смутно их помню – маленьким был. А он почему-то всегда плакал, когда ему снились эти березы.
По правде говоря, я и не знал, что в Сербии растут березы. 

***

Потом снова был Лондон и случайная встреча с Милошем...

Я примостился на лавочке в Финсбери-парке и перекусывал булочкой, пребывая в раздумьях: оставаться еще какое-то время в Лондоне или уже вернуться в Тель-Авив. Моросил мелкий лондонский дождь. Время от ввремени ко мне на колени запрыгивали белочки. И было не понятно: то ли они пытаются укрыться от дождя, то ли хотят, чтобы я поделился с ними булочкой. А может, и то и другое Кто же их поймет.

Я отломил пару кусочков и протянул белочке. Она схватила их лапками и стала уплетать за милую душу, совершенно не думая покидать мои колени.
В парке было совсем немного народу. Поэтому я сразу обратил внимание на двух людей - мужчину примерно моего возраста и парня ровестника моего сына. Наши взгляды встретились. Мужчина поздоровался со мной и поинтересовался, русский ли я.

- Да, - коротко ответил я.

- Я узнаю русских с первого взгляда, - сказал он на смешанном сербско-русском.

- Неудивительно: мы же почти родные браться.

- Да, - кивнул он и протянул руку, - Милош, - представился он. - А это мой сын Душан.

Они присели рядом на лавочку. Постепенно завязался разговор.
Белочка, наверное, решив, что наша компания не для нее, спрыгнула с моих колен и умчалась восвояси.

- Они не ведают, что такое война, - кивнул Милош ей вслед, поэтому такие доверчивые. Вообще-то я из Хорватии, - уточнил он. - И когда там всё это началось и стало всё рушиться, уехал сюда. Я оставил там всё: работу и дом. У меня была хорошая работа. И дом тоже хороший, большой. И сад. А в саду росло много слив.

- И ты делал сливовицу?

- Да. - В его голосе послышались печальные нотки, на глазах навернулись слёзы. - А еще в саду росла береза. Знаешь, такая стройнвя...

- У меня никогда не было сада, - говорю я. - Я живу на червертом этаже, а дом на столбах, получается пятый этаж без лифта.

- Мне всегда было жаль людей, живущих на этажах.

- А я завидовал тем, у кого есть дом и сад.

- А в саду береза, - задрожал его голос.

- Но березы и тут растут, - попытался успокоить его.

- Но они совсем не такие, как на моей родине.

- А  почему ты не перебрался в Сербию?

- Наверное, по той же причине, что и ты не переехал в Россию...

Я в самом начале нашей беседы поведал ему коротко о том, как мы бежали от войны из одной "братской" республики.

- Ты прав, - соглашаюсь я. - Тогда им было не до нас. Всё рушилось...

- Теперь, вроде, всё успокоилось. Но надолго ли... - качает он головой.  - Но всё равно я не расстался с мечтой вернуться если и не на малую свою родину, то уж в Сербию точно. Я куплю большой дом с садом.

- И чтобы там росли березы - две или три, - говорю я.

- Я бы целую аллею из берез высалил, - он уже не скрывал слёз.

- Так чем все-таки отличаются здешние березы от тамошних?

- Наверное, тем же, что и русские березы от здешних.

- Ты не поверишь, брат, но я почти не помню, какие березы в России. Помню, конечно, но очень смутно. Прошло сорок лет...

- Я тебя понимаю, брат. Я тоже боюсь забыть, какие они - березы, в Сербии.

- Наверное, такие, как в Хорватии...

- Да, конечно, ведь это рядом. Но туда мне путь заказан и если я вернусь, то на малую родину своих предков - в Сербию.

- А сын? Он тоже хотел бы вернуться?

Он пожимает неуверенно плечами.

- Мой Душан почти не помнит свою родину.

Всё время, что мы беседовали с Милошем, парень посматривал на нас и чему-то улыбался. Вряд ли он понимал до конца, о чем мы говорили, но скорее всего догатывался. Отец наверняка не раз и не два делился своей ностальгией с сыном. Как, впрочем, и я своей - с моим сыном, который тоже почти не помнит Россию, куда я возил его совсем маленьким. Зато хорошо помнит наш побег от смерти из той "братской" республики.

***
Прошли годы,  И когда мне снятся березы России, я тоже плачу, скрывая слезы от своего сына…