Вторая сторона 4

или Прохожий на улице, ведущей к плотине

Идет прохожий, конечно, по улице, потому и прохожий, решил, видно, пройтись. Идет, шагает, не спешит, благо улица широкая, еще и длинная, она же долгая, шагай да шагай. Он и идет. Имя? Напрашивается, Демьян, расхожее? Не все ли равно, имя — не идея, тем более, что даже такое имя не мешает обзавестись чем-то вроде пламенного лозунга, было бы желание. А если кто-то, этот же Демьян, пожелает из своего расхожего имени сделать лозунг? спросит, шагая по улице, сам себя, пока еще вполголоса, Демьян — твое время? И ответит, не только самому себе, да еще во весь голос,
знаю, мое время.
Глядишь, и начнется это время, что тогда?
Известно. Найдется желающий, да не один, его имя заменить своим, выбежит на ту же улицу, крикнет на всю улицу, мое время! и добавит дерзко: время, дерзай! Еще, я о добавке, прощай. Чуть иначе, не возражать. А только сопровождать. Сбегутся. Такой повод. И кто-то непременно ткнет своим пальцем в его сторону, я о дерзком, не упусти. Что этому дерзкому сказать, самому себе? так и скажет сам себе, Александр, или Петр, или Николай, или как там его, ты вляпался. Скажет. Да еще засмеется. И будет смеяться. Долго и громко. Не всякий сможет смеяться так долго и громко. Как водится в таких случаях, долгая улица вдруг становится чрезвычайно короткой. Из долгой улицы сделать короткую, чем не возможность, для кого?
…
Стремление? Достичь предела, достичь которого невозможно. Опыт по этой части, есть, и немалый, прежде всего, религиозный. Религия обозначает предел этот предельно кратко и емко — БОГ. Попробуй, дотянись. Но ведь тянутся. Отсюда. Неизменное действие. Обозначить предел, тем же подданным. В пределе. Стать таким пределом. Правителем. Желанным. Вот вам желанные рамки. Эти рамки? Возможность радости. Так что. Живите. Радуйтесь. И пусть живут себе тихонько. В пределах своей тихой радости.
…
Метафизика? На этот счет. Есть множество слов, фраз, определений, одним словом, бесконечность. Я же? Добавляю еще одно слово, а именно, Религия. Уже говорил? Позволю себе повториться.
Религия, возможность обязательного.
Метафизика, возможность произвольного.
Спорное? Пусть так, лишь бы не сорное, кто-то уточнит, не вздорное. Желающий продолжит. Хочешь, не хочешь. Где-то нужно остановиться. Любой напомнит, вне общества — человека нет, следовательно, есть что-то обязательное, обязывающее, порой принуждающее. Обычаи, традиции, правила. Сюда же. Воля, в конце концов, высшая воля. Воля? То, что направлено к достижению цели, заодно, к преодолению границ. Не потому ли. Есть что-то и произвольное. Одно и другое, обязательное и произвольное. Сходятся. Переплетаются. Не потому ли. Люди путаются. Пугаются. Разбегаются. Стараются не заглядывать слишком глубоко, куда? вглубь. Понятно, случается, что глубина, что-то неведомое, открывается сама собой, не часто, но случается. Говоря иначе. Нет общества — без человека. Следовательно? Есть общество, есть что-то человеческое. Скажем, центры. Те же столицы. И как следствие, окраины. Те же деревни. Страна, поделенная на деревни, конечно, абсурд. Страна, вокруг столицы, ориентированная на столицу, да просто смотрящая туда. Коль так. Должно что-то случаться, по части глубины. Случаться. Стучаться. Глубина эта открывается, где? Неужели в столицах. В деревнях. Или по пути. Из столицы в деревню. Из деревни в столицу. На мой взгляд, должна открываться, я о глубине, через человека, где бы он ни был, в столице, в деревне, еще лучше, когда глубина открывается в самом человеке. Бывает и такое. Как без этого. А если предположить. Чем больше столица, чем больше деревень, чем ближе путь от деревни до столицы, и чем дальше этот путь от столицы до деревни, тем более односторонней становится жизнь обитателей, тем более односторонними становятся сами обитатели этой густо заселенной земли, страны, державы. Односторонние, смотреть в одну сторону, не проще ли, быть одной стороной, даже власть иногда становится многосторонней.
…
Предел, он же начало. Или? Начало, которое может стать пределом.
Как глянуть на историю, чтобы увидеть хотя бы подобие предела. Предел неприступности, а на языке? Недоступности. Понятно, это уже некоторое преувеличение, любая недоступность, это проблема практики, какой? Любой, даже партийной. Чуть иначе, особенно партийной. На то и партия, чтобы поставить предел, который можно отнести к абсолютному, стать самой таким пределом, и тогда человек не то, что перейти, даже достигнуть его не сможет. Может только стремиться к достижению. На то и абсолютное, чтобы человек был по эту сторону, и тогда все недоступное опыту можно помещать по ту сторону.
Пусть будет трансцендентное, или сбудется?
Замах, скорее наглость.
Не для равнения. Для сравнения. В наше время любили задавать вопросы некоторого рода, история — это? Верно, с чего начинать спор, с чего-то значимого? Определенного, и даже так, известного. До ответов, как правило, не доходили, да и зачем, мы вроде как раз и были теми, если поточнее, числились в рядах тех, кто историю творил, речь о новой истории, с прежней покончено, так говорилось, значит, так оно и было.
Короткое, но продолжение, лишь бы не коридорное.
…
История, ближайшая метафора, темное поле,
что-то банальное, скорее примитивное, но может и хорошо, найдется и другое слово, из числа простых, почему бы не начать с чего-то простого. По одной простой причине, кавычки опущу. Каждый может выбрать это самое простое, по себе, для себя, исходя: что приносит надежду, что дает смысл, что придает устойчивость или порядок, вот я и выбираю свое простое,
темное поле, на котором что-то таится, скрывается, нарывается, надрывается.
Желающий может продолжить. Поле есть поле, шагать, бежать, даже убегать? Ограничусь: ступать. Сначала ступать. Потом. Куда-то заступать. На что-то наступать. Нужна нога, а как иначе ступать, но тогда куда ступать, не в яму же, в наше время яму расширяли до пропасти, пусть так, но какая нога собирается ступать по темному полю, при всей значимости ног для ходьбы, для движения, они не обладают зрением, потому сначала взгляд, пристальный взгляд, иначе взор, потом в ход пускается нога, одна, другая, первый шаг, второй, ходьба началась, куда-то да зайдем, не мешало бы последнее слово заменить другим, скажем так, не зайдем, а придем. Так оно и есть, куда-то да придем, пусть даже в тупик.
Намек.

Необязательное
История — ткань? Верно, если мы говорим об историческом поле, почему нельзя говорить об исторической ткани. История предполагает понимание, а как бы ни понимали, поле или ткань, любое понимание должно как-то что-то объяснять. Подводить к пониманию, как возникло поле. Или как возникла ткань. И как это поле продолжает самого себя. И как эта ткань преодолевает ее разрывы.
Поле, то что можно засеять.
Ткань, то что можно ткать далее, продолжать.
Поле, как всякое поле, может истощиться. Ткань, как любая тканая вещь, может порваться, обрыв, который обернется разрывом. И что? Отсюда следует. Расширить поле, увеличить площадь посева. Упрочить ткань, сделать более прочной. Поле нельзя сделать более урожайным, допустим. Тогда придется делать его более обширным. А можно ли расширить это поле. Точно так же. Можно ли расширить ткань, да так, чтобы она не теряла своей прочности. А может ли эта ткань стать более прочной, в принципе, хотя бы более толстой.
Обычное возражение, история — путь, плохо ли, неясно лишь одно, куда ведет этот путь.

Потустороннее
В наше время, этот путь вел в коммунизм, небольшая часть той объемной картины, общество изобилия, которое почему-то задерживалось, несмотря на трудовой героизм советских людей. Да? Люди были советские, или советскими, а вот народ? Был ли он советским, как говорилось с официальных высот, где им стоять, этим дворцам Советов, на поле, конечно. Тем не менее. Говоря история. Мы можем строить картину, используя все эти три метафоры, можем даже говорить о них, как о неких реальностях. Проложили путь к океану, в жизни. Тем самым проложили исторический путь, по которому можно шагать год за годом, не предвидя конца. Вроде как появляется что-то похожее на смысл. Надо идти. Скажем, строить. И стройки будут вехами на этом пути.
Будет ткань. И будет поле. Старый мыслитель, будет воля. И будет мир.
…
Как это выглядело. Строим социализм, он же коммунизм. Как долго. Кому сейчас 20 лет, будут жить при социализме. Эти 20-летние стали советскими людьми. Но даже советским людям надо куда-то идти. Надо куда-то придти. Ответ нашелся, как и автор ответа. Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Не повторять. А развивать. То есть, поднимать на более высокий уровень. 
Не дожил, я об авторе.