Анатолий Иванович

    Есть люди, которые всегда в тени. Они не избалованы наградами, в их честь не открывают мемориальные доски и не ставят памятники, да они на это и не претендуют. Но во многом благодаря и их напряженному, повседневному, кропотливому труду в неприветливой таежной глуши открыты и разведаны месторождения алмазов, рядом с которыми выросли фабрики, города и поселки. Это и с их нелегких судеб создавался образ первопроходца, таежного романтика, воспетый в книгах и песнях, где редко встречаются реальные имена тех, с кого их писали. Кто-то из них был, кто-то есть, кто-то будет, у них разные профессии, характеры и судьбы. Но их всегда будет объединять то общее, что заставляет, нарушив очередное обещание женам «завязать с полем», снова навьючивать на плечи рюкзак и исчезать на недели и месяцы, которые незаметно складываются в целую жизнь.
    Одним из таких был Анатолий Иванович Федоров, вся жизнь которого уложилась в рамки тех событий, которые происходили в Ботуобинской экспедиции за последние сорок лет и слилась в единое целое с судьбами нескольких поколений геологов и геофизиков. Родом из глухого эвенкийского села, в 1962 году двадцатилетним парнем он устроился на работу в экспедицию рабочим и уже через пару лет, не имея специального образования, самоучкой освоил азы экзотической по тем временам профессии топографа и в дальнейшем стал одним из лучших специалистов топографо-геодезической службы.  Среднего роста, худощавый, не многословный и доброжелательный (самым крепким выражением которого было - «японский бог), на первый взгляд ничем не примечательный человек. И только поработав с ним в поле, начинаешь понимать, насколько это неординарная личность. Человек, рядом с которым чувствуешь себя как у Христа за пазухой, который в трудную минуту не будет прятаться за чужими спинами, всегда подаст руку, вытащит, выведет, поделится. Он никогда не требовал от подчиненных невозможного, большего, чем мог сделать сам. Никогда не позволял себе выполнять даже самую простую работу хуже, чем умел. А умел он многое. Мог в 40-градусный мороз с виртуозностью скалолаза взобраться на высокий двадцатиметровый геодезический пункт, чтобы вынести на местность геологические линии или геофизические участки, каждый раз рискуя сорваться с прогнивших от времени лестничных пролетов. Для него было обыденным делом пройти 30-километровый маршрут с увесистым теодолитом на плече по непролазным таежным дебрям, довольствуясь банкой рыбных консервов, краюхой хлеба и кружкой крепкого чая. Анатолий Иванович мог безупречно организовать работу многочисленной полевой бригады, играючи смастерить удобное топорище или за пару часов соорудить из жердей аккуратный, выверенный до сантиметров каркас для палатки. Подчас, не успев закончить маршрут за световой день, мог за десяток километров в кромешной темноте безошибочно вывести бригаду точно в лагерь, ориентируясь по приметам, известным только ему. Тайга для него была естественной средой обитания, привычной, понятной и желанной.
    Анатолий Иванович прошел с теодолитом и нивелиром по всем алмазным месторождениям в Мало-Ботуобинском районе, по многим в Далдыно-Алакитском и Средне–Мархинском районах до и после их открытия, где его трудолюбивыми руками была выполнена топографическая съемка на площади в десятки квадратных километров, вынесено на местность бесчисленное количество устьев скважин и геофизических точек. Геологические объекты, на которых не ступала нога этого человека, можно пересчитать по пальцам. Он виртуозно работал на всех геодезических приборах, был настоящим профессионалом. Коллеги с уважением говорили, что он родился с теодолитом. Слова "забыл", "не учел", "не предусмотрел", "подвел" – это не о нем.
    У этого человека были за спиной тридцать семь лет полевого стажа, это около десяти тысяч ночей в палатках и балках в трескучие морозы зимой и в соседстве с мириадами гнуса летом.
    Я не пытаюсь создать образ идеального человека. Как и у любого из нас, в биографии А.И. Федорова были и серые полосы, были свои слабости, но без таких людей, как Анатолий Иванович, трудно представить геодезию и геологоразведку.
Он не строил планов о выходе на пенсию. Он не дожил до своего шестидесятилетия год, уйдя из жизни в отпуске.
    Время безжалостно выжигает из нашей памяти имена и события. Лишь фамилия в отчетах и бесчисленные потертые полевые журналы на пыльных полках старых архивов, с записями каллиграфическим почерком, с засохшими комарами и мошкой между страницами, являются немыми свидетелями пройденных маршрутов длиной в десятки тысяч километров. Свидетелями безграничного трудолюбия, преданности профессии этого скромного, но по-своему удивительного человека.