Посылка

      "На обратной стороне"


    - Ты зачем конфеты из коробки съел? – нахмурилась Алевтина Сергеевна. Дома – сладкая мама, на работе – политрук с кондитерской фабрики.
    Стасик виновато молчал. Зажатый громоздкими шкафами в «углу позора» он еле мог пошевелиться.
     - Я для отца их приготовила. И для его взвода, - мама продолжала хмуриться. Ее щеки побледнели и приобрели зефирный оттенок. – Они добровольно кровь проливают в соседней стране, а ты ведешь себя как предатель.
    Мальчик, в свое оправдание, по-прежнему не произнес не слова. Он знал, лучше не сопротивляться – мама все равно окажется права. Кроме голоса раздраженной Алевтины Сергеевны, до Стасика доносились шорохи из шкафа. Там, по словам папы-добровольца, хранилось славное прошлое. Скрипели пыльные полки, заваленные хламом прожитых лет, шептались призраки старой одежды, ругались вымпела с почетными грамотами, пахло нафталином и кладбищем моли. А еще оттуда доносился звон медалей на мундире покойного деда. В особо неприятные дни, когда провинность мальчика углом позора было не искупить, его заворачивали в дедовский мундир, как в смирительную рубашку и оставляли в шкафу до утра.
    - Скоро тетя Зая придет, посылку забирать, - сладкая мама сверкнула грозно длинными карамельными ногтями, - а по твоей вине в коробке пусто. 
    - Она страшная, - выдавил из себя сын.
    - Кто страшная?
    - Тетя Зая.
    Мама задумалась.  Покачала головой, погладила ладонью волосы цвета сгущенного молока.
    - Конечно страшная, – согласилась она спустя минуту. – Жизнь у нее не сахар. Да и работа десертного курьера свой отпечаток накладывает. Трудно, знаешь, на фронт шоколад возить, а с фронта – похоронки.
    - А зачем на фронте шоколад? – не понял Стасик.
    - Горечь войны перебивать.
    - Но нам в садике говорили, что только неправильная война - горькая.  А та что ради общего счастья похожа на сладкую вату.
    - Правильно вам говорили, - спохватилась политрук с кондитерской фабрики. – И помни об этом всегда.

    Тетя Зая появилась в доме, когда Стасик уже спал. Одноглазая, с лохматой прической, в камуфляжном пальто. Она чувствовала себя в чужой квартире как дома, принеся с собой тревогу и страх.  На фоне старых советских шкафов она выглядела гармонично и естественно. Будто призрачная гостья из славного прошлого с черными воронками.
    - Плохие дети попадают в бомбоубежище, - произнесла она с шипением, заглянув в пустую коробку. Ее единственный глаз, казалось никогда не моргал. 
    Алевтина Сергеевна невольно вздрогнула. Достала из кошелька несколько крупных купюр на новые конфеты и сладкую вату. Протянула молча сестре. Забрав деньги и пустую коробку, тетя Зая растворилась в темноте, пообещав, на прощание, вернуться.