Мы жирафы и всё нам, как до жирафов

          Маленькая жирафа, стояла посреди почти голой  пустыни, без какого- либо намёка на растительность,   где она только что появилась  на свет. На тот свет в котором ей предстояло пожить и который не всегда бывает ярким, мягко ласкающим взгляд того, кто в нем пребывал, и вообще иногда свет бывает только в конце туннеля, а тебе до него не добраться, хоть и очень хочется взглянуть на тот свет, на который ты появился.

        В общем, родившаяся среди почти голой жёлтой пустыни жирафа,
не была очень маленькой, какими обычно бывают только что родившиеся детёныши своих родителей, нет, она выпрыгнула в эту жизнь   сразу высокой  и длинной. Хотя нет. Туловище у неё  было короткое, компактное, можно сказать,  а вот шея, жутко несуразная, как и у всех парнокопытных, имеющих отношение к жирафам.

       Она была длинной и  тянулась высоко вверх, а  там уже и заканчивалась изящной светло -коричневой  головкой с намёком на будущие  рожки, с круглыми пинпоговыми шариками,  которые у неё должны были вырасти, как только родившаяся сейчас жирафа повзрослеет.

      А пока ее головка ограничивалась  крохотными лопоухими ушками, назначением  которых было улавливать всё  то, что происходило вокруг, но к сожалению, эти симпатичные маленькие ушки ограничивались врождённой участью не попадания в них почти ничего, ну, никакой информации из окружающей среды.

      И виной  всему этому  была та шея, стремящаяся ввысь,  подальше от земных условий проживания, туда,  где всё происходило совсем иначе, чем на том свете,  где появилась почти в полностью безжизненной  в пустыне маленькая жирафа.


        Но вот беда,  не только эта жирафа, в единственном числе, со своим потенциалом вечно  стремящейся куда- то в небеса шеей,  подальше от земных проблем,  родилась тогда, таких жираф было очень много, тех, что окучивали земные просторы, а сами вечно пребывали где- то далеко от земли, витая,  по сути,  в облаках и там воспринимая так нужную информацию  о том, что творится на земле.


       Они, появившись на свет, как и знакомая уже нам жирафа, но только гораздо раньше неё, то есть уже успев пожить и вкусить всю радость наличия на своём маленьком компактном туловище длинной шеи, просто стадами носились по одной общей и той же  планете, размахивая во все стороны своими выросшими до небес изящными пятнистыми шеями, давно оставив младенческую там, в том свете, где появились и  где ничего не поняли,  в силу врождённых особенностей, которыми их наградила природа, сразу сделав их не только не понятливыми, но и теми,   когда до них всё  и вся земная правда, доходила, как до жирафа.

    И что ты мог с этим поделать, коли родился уже и сразу жирафом?
     Ежели в детстве при наличии  не такой   ещё  длинной шеи, полностью упирающейся  в небеса, а только стремящейся туда, где она и витала в облаках, детеныш хоть что- то мог услышать и узнать из того, что ему говорилось, пусть даже с опозданием, чуть позже, чем его сородичи по животному миру,  не имеющие такого стильного аксессуара, как жирафья шея, но что- то он успевал узнать и усвоить, хотя бы всё  не самое лучшее  узнать о своей  жерафьей участи,  о том, что  всё до него будет в этой жизни доходить,  как до жирафа.

       И чем дальше,   тем хуже,  что называется, чем дальше в лес, тем больше  рубленых  дров,  вместо полноценных деревьев,  тем  большее  непонимание будет обретать такая животная особь,  становясь совсем взрослой, как прогрессирующее врождённое  заболевание.

       И  когда  она,  эта длинношеяя животинушка  окончательно  начнёт витать в облаках, то,  как говорится, прощай родина, та пустыня с редкими колючками, на которой она,  как и та жирафа, появилась   на этот свет, который тоже, прощай, адью,  потому что  —  здравствуй новый солнечный, слепящий твои глаза, свет,  из- за которого ты и видеть -то теперь мало что будешь, не только слышать а тем более, понимать.

        В общем, та, однажды родившаяся  на этот  свет жирафа, символизировала своим появлением наличие в животном мире,  к которому имел и человек непосредственное отношение, таких   вот для длинношеих существ,  полностью  оторванных от реальности и вечно витающих  где- то в облаках.


             Им не было нужды что- то слышать или видеть, и потому малюсенькие ушки —     где -то   там,  и ослеплённые солнечным  светом глаза  —     даже,  где- то здесь,  или когда- то здесь, когда только родился, абсолютное  непонимание чего-либо,  из- за отсутствия органов осязания и прочих чувств,   и уже не по причине длинной шеи, началом уходящей в конец жизни на земле, а просто из -за банального нежелания знать, что ждёт в начале, когда только родился, тебе уже об этом сказали, и ты усвоил, простую истину, означающую, что,  чем чаще до тебя всё будет доходить, как до жирафа, тем проще тебе будет жить, ты  —   там —  в облаках, и уже не важно с ушами или нет,  на голове  они  или тоже нет, а голова на той несуразной шее, и  не известно,  какого толка оказавшей услугу в твоей и чужой жизни. Сам ты  —  на земле, твёрдо стоишь на ней, уверенный в своей правоте, в том, что всё так и должно быть, чтобы жизнь твоя удалась на всю катушку, потому что знаешь, что для этого лучше ничего не знать, ведь  тогда  даже и  пытаться понять ничего не надо, а оправдаться, почему ничего не понял, так это ты всегда скажешь, что ты же та жирафа, что однажды родилась в пустыне среди редких колючек, не заметив других представителей животного мира и людей среди них тоже, и потому, собственно, так и осталась  такой непонятливой жирафой, найдя себе соратников по жирафьему мышлению где-то  высоко в небе, среди облаков и таких же жирафиков, которых там было достаточно много,  и которые давно сказали —   прощай родина  и всё, что с ней связано.  И люди, конечно же, до которых нам с рождения не было дела, тоже,  и всё  то, что   с ними связано…   Мы  —    жирафы и всё  нам,  как до жирафов.