Серёжка. детективный рассказ

За овощной базой нашли труп девушки, потом выяснилось, что это Наташа Егорова, которой, буквально на днях, исполнилось двадцать семь лет. Молодая женщина работала на этой базе, возвращалась домой с работы через рощицу, густую, непролазную, где всего-то одна-две тропинки, но зато сколько времени можно сэкономить, если пройти через это страшное место.

Там даже днём темно, от тени нависших над дорожкой огромных раскидистых деревьев, а также множества переплетённых между собой кустарников и бурьянов. В этот район мало ходят погулять, как-то жутко лесонасаждение смотрится со стороны, не очень гостеприимно и почему-то здесь никогда не слышно пения птиц, а собачники и спортсмены сторонятся этой территории. Нет, до нынешнего убийства никогда никого тут не обижали, если и водились бомжи, так они людей не трогали, вели себя мирно и тихо, а в последнее время, так и их здесь нигде не встретишь.

Но недавно в городе объявился маньяк, он убивал девушек: красивых и видных. А когда погибла невзрачная Наташа, то в следственном комитете несколько удивились, маньяк что, ушёл от своих принципов? Или кто-то убил Наташу под общую шумиху? А погибла девушка также, как и до неё остальные три, Наташу ударили сзади по голове чем-то тяжёлым, в данном случае – кирпичом, он же валялся недалеко в зарослях бузины, окровавленный, а экспертиза показала, что кровь на орудии убийства сходится с кровью потерпевшей Натальи Егоровой.

Опрошены все: родители девушки, соседи, подруги. Все в один голос заявили, что беды ничто не предвещало, врагов у Наташи не было, парня тоже, вела она себя нормально, как и всегда и никто её не беспокоил.

Ну и с чего тут начинать?

Оперуполномоченный по особо важным делам, Станислав Григорьевич Карташов, пятидесятилетний мужчина, с огромным служебным опытом, многое перевидевший на своём веку, потому ещё с первого преступления в парке сразу понял, что это будет серия. И, к сожалению, не ошибся.

Станислав Григорьевич не осматривал место убийства, в это время он был в командировке, теперь решил побывать там и всё осмотреть самолично. Не надеялся на удачу, но ему повезло, прямо недалеко от той полянки, где лежала Наташа, он нашёл золотую серёжку, украшение было накрыто осенними листьями, он просто пнул ногой бордовый ворох недавних кленовых одежд и сразу глаза «нащупали» красный огонёк небольшого камешка.

«Говорит ли это, что убийца женщина? – размышлял опытный сыщик на обратном пути. Наташа не носила серёжек. – Возможно. Бывают бабы сильнее многих мужиков: здоровые, мужеподобные. А может и убийца подбросил улику, дабы следствие направить по ложному пути. Да, загадка».

Но у Карташова была такая женщина, которую, лет двадцать тому назад, он посадил за убийство двух своих подружек. Выпивали вместе, потом Аньке, так звали осужденную, что-то не понравилось, она и порешила своих товарок. Одной бутылкой голову разбила, прям по темечку угодила, а другую тяжёлой табуреткой прикончила.

«Может, за старое взялась? Она уже на свободе».

Карташов позвонил в отдел из автомата, позвал с собой Андрея Мыльникова, молодого, но уже достаточно «умелого» опера, договорись с ним встретиться у Вечного Огня, а потом вместе поехали к Варламовой Анне, адрес последней Карташов помнил до сих пор.

-   Постарела ты, Анна, постарела. – сделал опер «комплимент» Варламовой, открывшей им двери. Она куталась в видавший виды тёмный шерстяной платок, давно потерявший форму из-за ворса, превратившегося, большей своей частью, в комочки. Во рту у Анны дымилась папироса, казалось, она и не замечала въедливого дыма, который застилал ей глаза, лишь постоянно щурилась и пыталась разглядеть того, кто посмел потревожить её покой.

-   Ааа, начальничек! Не скажу, что рада тебя видеть, а моя внешность от жизни лагерной, там у нас нету моделей красоты, сам знаешь. И туда меня ты лично направил, прямой дороженькой, али забыл?

-   Так за дело, Анюта, за дело. Не надо людей убивать, все жить хотят, понимаешь?

Анька вроде и не расслышала его слов, перевела разговор на другую тему:

-   Как говорится - ждала, ждала этот марток, а тут как февральнуло. – и она снова руками задёрнула платок, прикрывая плоскую грудь. И сама Нинка была щуплой и худосочной женщиной. Но, однако, эта худенькая когда-то одним махом отправила к праотцам двоих человек. И глазом не моргнула.

-   Так что, Анюта, в хату нас не приглашаешь? – спросил Карташов.

-   Не, начальник, нам с тобой говорить не о чем. – ответила Анна, вытащив изо рта окурок и, поплевав на него, спрятала в зажатом кулачке. Она подняла голову и посмотрела оперу прямо в глаза.

«Не похоже, будто она. Смело смотрит, но… нужны факты».

-   Ладно. Мы и тут могём опросить. – немного недовольный проговорил Карташов. – Ты где была позавчера с пяти вечера?

-   Дома, где ж ещё?

-   Кто это может подтвердить?

-   Я одна была. – немного растерялась Анька.

-   Значит, алиби у тебя нет?

-   Зачем оно мне? Я своё, начальник, оттянула и давно перешла на нормальную жизнь. Живу, никого не трогаю.

-   Почему я должен тебе верить? Собирайся!

-   Куда и зачем? Не имеете право. – огрызнулась Анька.

-   Собирайся, я сказал! – ещё громче приказал Карташов. Не факт, что убийца Варламова, он это понимал, даже склонялся к тому, что она не виновна, но надо же с чего-то начинать.

А на следующий день было покушение ещё на одну молодую женщину, на окраине города. Та шла на остановку, а на неё сзади пытались напасть. Женщина чудом увернулась, подняла шум, с остановки отделились два мужика, и убийца быстренько ретировался. Или ретировалась. Было темно, лишь одно успела заметить потерпевшая, что этот кто-то был в плаще с капюшоном и очень высокого роста.

«У страха глаза велики, а там… да кто его знает». – подумал опер.

Варламову пришлось отпустить, соседка пришла в участок и сказала, что является свидетельницей, как Анна выносила мусор и тут же вернулась, а потом мыла пол на лестничной клетке. Время совпадало со временем убийства. Тем более, было ещё одно покушение, а Варламова находилась в милиции.

Карташов приехал на автобусе на овощную базу, он до сих пор не опросил девчат, что работали с Егоровой Наташей. Но и тут ничего особого не услышал: не видели, не знаем. Старшая бригады, Лена Белова, провожала опера из помещения.

-   А вон Катя бежит Онищенко, кажется, она последней видела Наташу, у неё спросите, может, чего скажет. – безразлично сказала звеньевая и закрыла за собою двери.

Карташов не обиделся на Лену. Тяжёлая работа, дома дети, которым надо уделять массу времени, всё это сделало некоторых женщин немного грубыми, замкнувшимися в себя и собственные проблемы.

Навстречу ему шла невысокая девушка, Карташов остановил её, представился и тут же поинтересовался: как и при каких обстоятельствах она видела Наташу Егорову.
Катя улыбнулась, но потом стыдливо убрала улыбку с лица, всё-таки речь идёт об убийстве.

-   Я ни то, что бы видела, я её больше слышала.

-   Как это? – переспросил Карташов.

Катя повернулась в правую сторону и вытянула руку в том же направлении.

-   Видите тот туалет? – Карташов проследил за её рукой. Поодаль действительно стоял деревянный туалет. Доски посерели, значит, строение давнишнее.

-   Ну, и что? – изрёк он нетерпеливо, ещё не понимая, куда клонит девушка.

-   Да я там сидела в это время. – Катя слегка покраснела, ей неприятна была эта тема.

-   Не стесняйтесь, Катя. – поддержал её опер. – Все мы живые люди, все ходим в туалет.

Девушка успокоилась и продолжила:

-   Ну вот, я там сидела, а мимо проходила Наташа. Как раз напротив туалета она столкнулась с Любкой Затолокиной. Ту я тоже по голосу узнала.

-   Кто такая Любка? – перебил Катю Карташов.

-   Да с нами тоже работает… Ага, а Наташа ей, ну, Любке, и говорит, мол, ой, Любка, а где твоя вторая серёжка? А та, что-то буркнула, Наташа пошла дальше, а Любка опять что-то сказала, типа, где я могла её потерять? Неужели там?

У Карташова всё похолодело внутри, дело в том, что о найденной серёжке они никому и словом не обмолвились, ни одна живая душа об этом не знала.

-   Катя, а какие у Любки вашей были серёжки, вернее, утерянная серёжка какой была?

-   Точно не могу сказать, но камешек красненький такой. У нас тут работала Нина, она уехала на Север, вот у неё их и купила Любка, Нина многое продавала, когда уезжала к своей больной маме, вот Любке и достались такие ценные серьги и почти даром.

-   Почему ценные?

-   Это Нине бабушка дарила, а бабушка их заказывала мастеру, других нету точно таких же, так Нина утверждала.

Карташов быстрее ветра помчался в отделение, взял вещдок, найденную серьгу, опять позвал с собой Андрея, и они поспешили вернуться на овощную базу.

-   И снова здравствуйте! – весело поздоровался Карташов с работающими девушками и женщинами. Те ответили: кто с улыбкой, а кто неохотно.

Карташов вытащил серьгу из кармана куртки, замотанную в носовой платок.

-   Кто Люба Затолокина? Я нашёл вашу серьгу.

Раздался смех и поздравления, все обращали внимание на высокую и полную женщину, она сидела в пяти метрах от остальных и перебирала свёклу. Казалось, женщина не была рада находке.

-   Что же вы не радуетесь? – спросил Карташов. Он только обратил внимание на эту Любку и ему сделалось не по себе.

«Она. Точно она».

Любка глянула на него и вновь опустила голову, занимаясь своим делом. Взгляд был ненавистный, какой-то даже звериный.

-   А кто сказал, что это серёжка моя? – наконец, ответила она грубым голосом, словно мужик.

-   Покажите ту, что у вас осталась. – попросил Андрей. – И мы сравним. Уверен, что серьги одинаковые.

Молчание. Работницы тоже примолкли, они никак не могли разобраться в ситуации, что же тут происходит?

-   Да нету её уже. – парировала Любка.  – Я её выкинула, а зачем она нужна, если другую посеяла?

Карташов заметил, как задрожали её руки, слегка, но он про себя отметил этот факт.

-   Кто же золото выкидывает? – повысил голос Карташов. – Не чуди, Затолокина, тебе никто не поверит. Ты что, миллионерша разбрасываться серьгой, равной которой нету нигде на свете. Это ручная работа, аналогов больше не существует.

Опер показал девчатам серёжку, и они подтвердили, что она принадлежит Затолокиной. Последняя противилась, не хотела ехать в отдел, но Картошов её подбодрил, мол, чего тебе бояться, если ты не виновна? И Любка молча последовала за ними. Но в отделе она продолжала отказываться, что её серьгу могли подкинуть к месту убийства, тогда Карташов сказал, что у них есть свидетель, да, придумал всё сам, а что оставалось делать, если отпечатков пальцев на кирпиче не обнаружено и вообще, никаких следов, на основании чего можно было Любку задержать в отделе дольше, чем на двадцать четыре часа.

И тогда она расплакалась, с такой злостью рассказала, что одна из красоток увела её мужа недавно: и сама потом не стала с ним жить, уехала, и муж к Любке больше не возвратился. Любка её не убила, побоялась, что сразу на неё подумают, а начала мстить через других красавиц, беспощадно с ними расправляясь. Наташу не планировала убивать, но вина Наташи в том, что та заметила Любкину потерю, тем и подписала себе приговор. Любка дождалась её в роще, зная, что Наташа ходит домой именно этим путём и прикончила половинкой кирпича, найденного там же, видимо кто-то тут костёр разводил, вокруг было несколько таких же кирпичей.

-   Зачем было убивать, если всё равно вы мужа потеряли и он к вам никогда не вернётся? – спросил Андрей.

-   Мне так легче на душе становилось. – утирая слёзы призналась Любка, вызывая неприязнь у всего следственного отдела.

Создавалось впечатление, будто она жалела, что её так рано поймали.