Емелиада

Не смею Вам стихи Андрюши
Без опасенья прочитать.
Но все ж, советую Вам, уши
При сих стихах
Не затыкать.

А.И.Пушкин


ЕМЕЛИАДА
А.Степанов

поэма

Литературно-музыкальная аудиокомпозиция:
http://theappetizer.org/index.php?page=emeliada


ПРОЛОГ

Времен минувших оползень.
Из недр монетой выпал — звень! —
Сей сказ, что создал поползень,
А нам поведал выползень.
Пучок преданий он нарвал,
Как водоросли недоросль.
О том правдиво нам наврал,
Как мысль явила недомысль.

1. Часть первая

В позабытой деревушке,
В покосившейся избушке,
На опушке старой рощи,
Где в пруду гузно полощут
Гуси с утками игриво,
Где цветет бурьян-крапива
С трын-травою по соседству,
Там, где бегали мы в детстве,
Поливая мир из носа,
Где мычит телок гундосо,
Где на трактор столб наехал,
Где по утру лает эхо,
Квохчет, хрюкает и блеет,
Где косилка поле бреет,
Где петух хрипит с рассветом,
Где весну сменяет лето,
Лето — осень, осень — вьюга,
Между севером и югом,
На крутом бугре за мостом,
Возле старого погоста,
Где уставшая могила
Уж свой крест нести не в силах,
Где замок висит амбарный
На мечети православной,
Там, где пьют не только воду,
Где на лицах ставят годы
Свою роспись раскоряво,
Где всяк прав, и все неправы,
Где в планету тычут тяпкой,
Там, где дед живет твой с бабкой,

Жил Емеля недотепа.
День и ночь ушами хлопал
На печи, зевая смачно,
Развалившись враскорячку.
Солнце ль светит, гром ли грянет,
Хоть убей, с печи не встанет.
Дни ползли, летели годы,
Ну а он лежал колодой,
Чурбаном, бревном, поленом,
Поросенка кушал с хреном,
В коем родичи Емели
Отказать ему не смели,
А когда же те в печали
Его робко укоряли,
Он им с печки рожи корчил,
Гоготал и воздух портил.
Но однако и не спорил
И зазря не суесловил.
Так неделю за неделей
На печи лежал Емеля.
Засыпал и просыпался,
И в носу перстом копался.
Да дышал мочой и калом,
Хоть и слыл неглупым малым.

Но родня его однажды
Повторять не стала дважды.
Всей толпою навалила
И с печи его свалила.
Брат по-братски врезал в ухо
И сказал: "Да ты послухай,
Что тебе скажу! Покуда
Ты лишь жрешь да спишь, паскуда,
Тут с рассвета и до ночи
Мы в поту рубахи мочим,
Горбим спину, тратим нервы,
Кто в полях, а кто на ферме.
Пьем лишь чай, а жрем лишь воблу.
А тебе — что в лоб, что по лбу!"
Тут папаша вслед за братом
Вразумил его ухватом.
Говорит сестра Емеле:
"Ты женился б что ль скорее.
На примете есть девица —
Стряпать-штопать мастерица.
За тебя пойдет охотно.
Работяща, чистоплотна.
А уж как поет, зараза!
Правда, вот на оба глаза
Эдак малость кривовата,
Да на ножку хромовата,
Но зато бы будешь сытым,
И одетым, и умытым.
Плюс — любовная работа.
Неужели неохота?"

Чешет зад Емеля рьяно.
Вшей пригоршню из кармана
Вынул, поглядел сердито
И промолвил деловито:
"Нет, жениться я не стану.
Мало вас мне, грубиянов!
Двух сестер, папаши с братцем.
Но от вас куда деваться?!
С вами, хамами, мирюся,
Ну а коли я женюся,
Жить придется мне с женою,
С некой бабою чужою.
Это мне не интересно.
Мне и так на печке тесно".

2. Часть вторая

Говорит, а братец с папой
Емельяна тихой сапой
Окружили. Смотрят косо.
Емельян зашмыгал носом.
Не дурак и сразу понял,
Что напрасно он заспорил.
Потому что тот, кто спорит,
Кой-чего-то там не стоит.
Чтоб скорей конфликт уладить
И вину свою загладить,
Он промямлил, заикаясь:
"Я не прав, ребята, каюсь!
Дайте мне такое дело,
Чтоб душа моя запела,
Чтоб для общего для блага
Я трудился, как коняга,
Чтоб я больше за обедом
Не считался дармоедом.
Вот, сейчас уйму зевоту
И примуся за работу.
С нетерпеньем и азартом
Я возьмусь за дело... завтра.
Или, лучше, с той недели".
И на печь полез Емеля.

Но конем ход не удался,
Шум в светлице не унялся.
Вмиг с печи его стащили,
Кулаками поучили
В ухо, в нос, в скулу и в губы
И ушат воткнули в зубы.
В дверь с разбегу лбом всадили
И пинками проводили.
А в урок и в назиданье
Получил он приказанье:
Чтобы вновь не ведать взбучку,
Дуть на речку, на Вонючку,
В пять минут оборотиться,
Принести ушат водицы.
"И, не дай божок, с дороги
Ты свернешь. Повырвем ноги!"

Вот, уняв из носа течку,
Емельян идет на речку.
Не бежит, и не несется.
Как побитый пес плетется.
На столбах ворон считает,
Нюни лижет, причитая:
"И чего они взбесились,
Как чумные, взбеленились?
Нешто я кого обидел?
Я вот давеча сон видел:

3. Часть третья
 
Будто царь сидит на троне
В позолоченной короне.
Пироги ест, да ватрушки
Под похабные частушки.
Сам, как бешеный, хохочет —
Рассмешить царевну хочет.
А царевна не смеется.
Несмеяною зовется.
Глупым именем коровьим.
И рыдает аж до крови.
Сразу видно, что за птичка:
Психопатка, истеричка.
А народ кругом толпится,
Кто плюет, кто матерится.
Вдруг все бабы завизжали —
Я на печке тут въезжаю.
Царь вскочил, в ладоши хлопнул,
Чертыхнулся, ножкой топнул.
Мне орет благим фальцетом:
"Рассмеши ее! За это
Заплачу тебе по таксе
И женю на этой плаксе.
Ну а если не сумеешь,
То топор к башке примеришь.
И не строй козлину ряху.
Иль смеши, или на плаху!"

Смог я наглости набраться:
"Не извольте волноваться!"
И без всякой проволочки
Подхожу к царевой дочке.
Перепрыгнул через лужу
И давай травить про мужа,
Что куда-то там уперся,
А к жене сосед приперся.
Рассказал. Царевна встала.
Плакать тут же перестала,
Но пока и не смеется:
"Что же будет, коль вернется
Этот муж и их застанет?
Он, наверно, драться станет?" —
"Поспешу Вас успокоить:
Их не будет беспокоить
Этот муж. Ведь он покеда
У жены сидит соседа!"
Весь народ кругом хохочет,
А царевна плакать хочет —
За соседа ей обидно.
Дура-дурой. Сразу видно.
Только я не подал виду
И про Вовочку ей выдал.
Как отправил раз дуплетом
Двух учительниц в декрет он.
Весь народ кругом хохочет,
А царевна плакать хочет.
Еще чуть, и зарыдает,
И хрипит, и приседает,
Будто кость застряла в глотке:
"Как же бедные сиротки,
Что должны на свет родиться?
Можно с горя удавиться!" —
"Экскюзе! Зачем давиться?
Проще... м-м... сходить в больницу.
Чик-чирик — одна минутка.
Ну а впрочем, это — шутка.
Понимаете: забавно,
Чтобы Вова с Мариванной
В школьном классе этим делом
Занимались". — "Надоело!
Просто срам! Вогнали в краску!"
И... состроила мне глазки.
Ну а я в атаку снова
И туза ей козырного
Из кармана вынимаю —
Чукчей стерву добиваю:
"Раз за водкой и закуской
Порешили Чукча с Русским,
Чтоб упрочить наций братство,
Взять, да женами сменяться.
Год проходит. Встреча снова.
Чукча: "Как?" — "Да не хреново!" —
Ему Русский отвечает.
Мол, в жене души не чает —
И послушна, и смазлива,
Не сварлива, не болтлива,
"Но, скажу тебе без злости,
Норовит ко всяку гостю
На ночь всё в постель забраться.
Ну а как моя там цаца?"
Чукча смотрит хмурым взглядом:
"Мой такой жена не надо".
И с язвительной улыбкой:
"Русский женщин грязный шибко.
Каждый день лицо он мылил.
Видно шибко запаршивел!""

Тут царевна встрепенулась,
Как лошадка, улыбнулась,
Да как прыснет, как взорвется,
Что волдырь, когда прорвется.
И смеется, и хохочет,
А народ, тот плакать хочет.

4. Часть четвертая
 
Хоть и был я рад успеху,
Самому же не до смеху:
"Просто быть того не может!"
И в одну холуйску рожу
Я кулак с размаху вставил
И вопрос ребром поставил:
"Какова така причина,
Что народ вдруг впал в кручину?
Может быть тебе известно?
Ты, видать, холуй, из местных".
И сказал холуй несмело:
"Видишь ли, такое дело:
В нашем Тридевятом царстве,
Тридесятом государстве
Бани все давно закрыты,
Конфискованы корыта.
И всю жизнь должны грязнуху
На своем носить мы брюхе.
Хоть оно ни в жисть не мыто,
Но — рубашкою прикрыто.
Терпим эти мы мытарства,
Из соседнего чтоб царства
Некий нам враждебный злыдень
Нашей грязи не увидел.
Потому под страхом казни
Нам нельзя расстаться с грязью.
Как невмочь, так чешем брюхо.
Что, не веришь? На, понюхай!" —
"В другой раз. И то едва ли".
Тут к царю меня позвали.

Царь от радости сияет.
Портмоне свой вынимает.
Наградил бы честь по чести,
Только в этом самом месте
Черт, что был, конечно, рядом,
Мне шепнул: "Проси в награду
Ты не серебра, не злата,
А водицы с пол-ушата.
Мол, от дела утомился
И с работы бы помылся".
Говорю царю об этом.
Только медлит царь с ответом.
Медным скипетром качает.
Покраснел. Мо-быть серчает?
Ну а мне опять Лукавый:
"Чё молчишь? С твоей-то славой
Самородка из деревни,
Что сумел помочь царевне,
Не ушат дадут, наверно —
Бочку, что там — хоть цистерну!
Да еще в придачу флягу,
Что для общего для блага
Ты потом публично вскроешь
И народ весь перемоешь".
Говорю царю об этом.
Ну а он: "Ты что, с приветом?
Не постиг умишком куцым
Циркуляров и инструкций?
Хоть тебе я и обязан,
Но царевым словом связан.
Дерзкой просьбы не прощаю
И засим повелеваю:
Кумпол твой, прошу пардона,
С плеч долой — из сердца вона!"

Тут же дьяк указ составил.
Подпись царь свою поставил,
Хмуря лик противогазный:
"Иоанн IV Грязный".
Глашатаи закричали,
И на крик сей прибежали
Палача два бородатых.
Глядь — а это папа с братом.
И пока я воздух лапал,
Вмиг стащили с печки на пол.
Сон прервали интересный.
Ну а дальше что — известно:
Свалка мнений, слов помои,
Оскорбленья и побои.
Глотку чуть не перегрызли.
Нету счастья в этой жизни!"

5. Часть пятая
 
Так, ни медленно, ни быстро,
Емельян свой путь тернистый
На Вонючку продолжает,
Сам с собою рассуждая.
Лепит шарики из хлеба
И выплевывает в небо.
Да кисель навозный месит,
Шаг вперед, на месте — десять.
Слева поле, ферма справа.
Кошка черная, шалава,
Впереди засеменила.
"Тьфуй, тьфуй! Сгинь, нечиста сила!
Шоб ты, вредная, издохла!
Не иначе — бабка Фекла.
Обернулась и гуляет.
Бабка — ведьма. Каждый знает".

Но к концу дорога метит.
Есть предел всему на свете!
Так природа разумеет:
Все, что есть, конец имеет —
Ложь и правда, долг и совесть,
Сон и явь, роман и повесть,
Сказка, как нам ни обидно,
(Впрочем, ей конца не видно),
Слезы, смех, грех, добродетель.
Колбасою станет нетель.
Рыба свежая протухнет.
Солнце светлое потухнет.
Обернется пеной мыло.
Нас, сердешных, ждет могила.
Нашу плоть сожрут микробы.
Ими червь набьет утробу.
Червячка заморит голубь...
Все пути заводят в прорубь!

Прорубь — черный глаз Вонючки.
Кобелек с паршивой сучкой
Налакались влаги мутной
И теперь сиюминутной
Предаются ласке страстно.
Коротка жизнь, но прекрасна!
Хвост крючком, оскал шакалий,
На носах следы фекалий.
Тут Емеля слез с обрыва
И прошел, не глядя, мимо.
Эка невидаль какая! —
Русь пройди с конца до края,
Эту сценку встретишь чаще,
Чем в Москве почтовый ящик.
Что ни речка, то вонючка,
Что ни куст — кобель, да сучка.
Правда, срам свой прячут шавки
Под купальники и плавки...
Но довольно! Полно, право,
Нам сюжетную отраву
Разбавлять сентенций ядом,
Да ходить вокруг да рядом.
Как во всякой доброй сказке,
Нам пора б достичь развязки.
Диспозиция известна:
Речка. Прорубь. Царь небесный
В облаках. Внизу Емеля,
Глубину ушатом меря,
Опустил его за ручку
В ледяную пасть Вонючки.
Зачерпнул аж до печенок,
Из последних из силенок
Поднапрягся, выгнул спину
И ушат наружу вынул.
От натуги аж захрюкал.
Поглядел — в ушате щука!
Между двух рессор мопедных,
Трех цепей велосипедных,
Средь мазута пятен бурых,
Из-под крысы дохлой шкуры
В самом деле смотрит щука,
Морду скалит, точно сука.
"Свят! Свят! Свят! Храни мя боже!
Ну и рыба, ну и рожа!"

6. Часть шестая
 
Ну а та на хвост присела
И по-русски прошипела
(Хоть с акцентом, но понятно):
"Отпусти меня обратно!
И за то тебе я, дядя,
Все, что хочешь, дам не глядя.
Хочешь, выдам телогрейку
С иностранною наклейкой,
Хочешь, птичку со свистушкой
Иль будильник, там, с кукушкой,
В общем, хоть златые горы.
Или, если папа хворый, —
Дехворин больному папе.
Айн, цвай, драй! И дело в шляпе.
Ну а коли не отпустишь,
Счастье ты свое упустишь.
Отпусти на все четыре
В H2OSO4".

Но Емеля и не слышит.
Он от страху еле дышит.
Сердце в валенки упало,
И в штанах теплее стало.
Ну а щука, тем не менье,
Говорит в недоуменьи:
"Что такое, в самом деле?
Слушай, — как тебя, — Емеля!
Что молчишь, как пьяный суслик?
Может хошь электрогусли? —
И споют тебе, и спляшут
Про любовь и про парашу.
Иль японский телевизор?
Стеклобельма "Мона Лиза"?
Или чтоб сосед твой помер?
Может, хошь в отдельный номер
С популярною актрисой?
Хочешь — с Прокловой Ларисой.
Иль с Голубкиной Еленой.
Хоть с Бриджит Софилореной!
Хошь клубники пуд в апреле?"
Тут очухался Емеля.
"Надо ж счастье подвернулось!"
Только вдруг ему взгрустнулось
И на сердце стало душно.
В правом ухе золотушном
Сковырнул следы увечья,
Через левое предплечье
Поплевал, перекрестился.
В философию пустился:
"Счастья нет, судьба — индейка,
Жизнь, естественно, — копейка.
В барахле сем что мне проку?
Наживу одну мороку.
Извините! Очень рады!
Ничего от вас не надо.
Ни коровы, ни мопеда,
Ни гангрены для соседа.
Ни какой еще там дряни.
Мне бы... только... чтобы бани
В царстве снова том открылись,
И чтоб люди в них помылись".

7. Часть седьмая
 
Тут Емеля поперхнулся:
"Ёшь твой клёш! Аль я рехнулся?
Что за царство? Что за бани?
О какой немытой драни
Я тут вспомнил? Мать честная,
Это ж фикция сплошная!
Это ж сон. Не быль, а небыль.
Ни в каком я царстве не был.
Но, как видно, сон мне в руку,
Ведь теперь поймал я щуку.
Ну и что? Делишек кучка.
Мало щук у нас в Вонючке!
Если я поймал бы Нэсси,
Обо мне писали б в прессе.
Ну а тут тоска и скука:
Рыба-рыбой, щука-щукой.
Но, однако, эта жаба
Говорит, как телебаба!
Ну и ну! Едрёна выдра,
Плавники-то ей повыдрать!
Ишь, паскуда, угрожает!
(Видно, быть неурожаю).
Чудеса. Куда деваться!
Впрочем, что тут удивляться? —
В наше время все возможно:
Города в глуши таежной,
Точно в сказке, возникают,
И наука проникает
В недра в черту, в небо к богу,
Ну а царь... Да тьфу, ей-богу!
Нет у нас царей. С царями
Лишь за тридевять морями
Кое-где еще мирятся,
Да и то, чтоб посмеяться.
Время царское минуло.
Как в Вонючке потонуло
Это все в бездонной Лете.
В искаженном, видно, свете
Мне реальность в сне предстала.
Знать, покушал на ночь мало!"

Так он думает, насупясь,
В бездну черную потупясь.
Рыба ж молвит между прочим:
"Знаю, чем ты озабочен,
И куда ты клонишь-крутишь.
Только смысла в этом — кукиш.
Ты для гряждан шелудивых
(Щука ежится гадливо),
Что живут-де в царстве неком
И не моются от веку,
Тут печешься о водице.
Ну куда это годится?!
Если даже для примеру
Оный факт принять на веру,
То вода тут не поможет..."
Наш Емеля ногти гложет,
Грудь скребет, не возражая,
Ну а щука продолжает:
"Здесь, поверь, вода бессильна.
Знаешь сам, как мы обильно
В жажде чистого эффекта
На изъяны и дефекты
Воду льем, забыв в экстазе,
Что она последней грязи
Иногда грязней бывает.
Мне поверь, уж я-то знаю!
Видишь сам, в каких я водах
Коротаю щучьи годы.
А немытые ублюдки —
Им бы лишь набить желудки.
Мыться им совсем не треба.
Жить без мыла — не без хлеба.
Ты на них с водою бочку
Не кати. И чтобы точку
В этом деле нам поставить,
Я к сему могу добавить:
Лучше нет для гигиены
Бани огненной геенны.
Как нырнешь в котел по уши,
Вмиг отмоешь плоть и душу.
Так что ты предай забвенью
Все свои поползновенья.
Бестолковая афера.
Побожусь на солитера!
А теперь давай прощаться.
Не резон мне тут болтаться".

8. Часть восьмая
 
И сказал Емеля тихо:
"Что ж, гуляй, не ведай лиха.
Ну а нам пора на печку".
И — ушат обратно в речку.
В рукавицу посморкался,
В прорубь молча опростался.
Глядь — оттуда снова щука
Смотрит, как фашист из люка.
"Что еще? Аль есть вопросы,
Попугай с утиным носом?" —
"Нет, вопросов больше нету.
Отплатить хочу. Советом —
Чтоб других жизнь чище стала,
Сам помойся для начала". —
"Нет уж дудки! Всякий знает,
Что своя грязь вызывает
Лишь приятства ощущенье,
А чужая — отвращенье.
Грязь чужую презираю.
Сам же мыться не желаю.
Грязным быть вполне приятно,
Ведь на солнце даже пятна
Есть, насколько мне известно.
И советом сим уместным
И полезным даже слишком,
Как заржавленной мормышкой,
Вам желаю подавиться.
С тем позвольте удалиться.
В общем, с кисточкой вам наше,
Хай дуй ду, привет мамаше!"
Щука жабрами пожала
И чуть слышно пробрюзжала:
"Что ж, прощай, козел немытый,
До ста лет в дерьме живи ты,
Ешь сытней, да спи с комфортом.
Черт с тобой! Да бог с ним, с чертом...
Путь твой жизненный неверен!" —
"Мой удел — смешить царевен!"
. . . . . . . . . .
Мы же скажем напоследок:
ЭДАК ТАК ВАС ВСЕХ РАЗЭДАК!!!


ЭПИЛОГ

Если ты, мой добрый критик,
Ипохондрик, скептик, нытик,
Доказать мне хочешь рьяно,
Что сей сказ не без изъяна,
Что-де слог мой неприличен,
И герой мой нетипичен,
Что сюжет — сырое тесто
И придуман задним местом,
Я могу тебе ответить,
Что изъянов не заметить
Можно, если постараться,
Стоит только попытаться.
Что касается героя,
Своих мыслей я не скрою:
Что Емеля! В самом деле
Дела нет мне до Емели.
Пусть себе на печке чахнет,
Да немытым задом пахнет.
Я того желаю сильно,
Чтоб дубильни и красильни
Ядовитые отходы
Не спускали в наши воды,
И годна была б водица,
Чтоб тем щукам там водиться.
Чтоб я только сунул руку,
Глядь, а в ней та дура щука!
Уж тогда б я не промазал
И потребовал все сразу:
Жигули, ковер и дачу.
И еще мульон в придачу,
Да еще цистерну рому,
Ну а эту простипому,
Чтобы было без обману,
Посадил в свою бы ванну:
Пусть там плавает-ныряет,
Да желанья выполняет.
Вот бы счастья привалило!
Фу, аж дух перехватило!
От мечтаний распалился,
Прям чуть с печки не свалился.

Май-июнь 1985 г.