Part 7

[КТО БЫЛ НЕ ПРАВ, РАССУДИТ НОЧЬ. КЛЮЧИ ОСТАВЬ, КОГДА УЙДЕШЬ]

    Наш роман от Эри и Роберты мы успешно скрывали. На людях Сократ обращался ко мне формально, и лишь оставаясь наедине, мы сперва обменивались пылкими взглядами и, не в силах противостоять взаимному притяжению, тискали each other, круша все вокруг и предаваясь греху сладострастия где попало. Долински соглашался на все безрассудства, что я предлагала, так что сексом мы занимались неистово и часто - на кухонном столе, возле подоконника, в душевой кабинке. Поначалу парень очень стеснялся давать волю чувствам, и его пухлые щеки заливались румянцем, стоило мне обронить двусмысленную фразу, однако со временем мой партнер раскрепостился и стал более самоуверенным. Кажется, еще вчера он лежал в джакузи, пока я готовила нам ужин, и каждые десять минут я заглядывала к нему, гладила выступающие из hot water бедра, любовалась искаженными толщей воды пропорциями туловища, слизывала с крыльев носа бисеринки пота, а Сократ, откидывая голову назад, демонстрировал свою длинную шею с дергающимся туда-сюда адамовым яблоком, задорно смеялся и скулил, что ему ужасно щекотно. В компании своего ассистента и любовника я ощущала себя не известной на весь мир певицей и подающей надежды актрисой, а желанной женщиной, потому что Долински смотрел на меня как на богиню, нестеснялся повторять, что я - его ожившая мечта, и мое самолюбие его признания несомненно тешили, а комплексы отступили на несколько шагов и спрятались по темным углам.
    Обуздать свои пагубные привычки мне, к сожалению, не удавалось. Без своих таблеточек я могла продержаться дня три-четыре, а затем следовал срыв, и все начиналось заново. Я старалась заменять red pills хотя бы алкоголем, выкуривала по пачке сигарет в день, однако дикий зверь внутри меня метался в своей клетушке, требуя свое лакомство, и, опасаясь, что утрачу над ним контроль и наворочу дел, я увеличила дозу, дав себе слово, что как только съемки завершатся, запишусь к наркологу. Пару раз я, пребывая в алкогольном опьянении, вывалилалась из лимузина прямо под ноги Флориану, и госпожа Мур, оперативно реагируя на выпадки журналистов в мой адрес, невозмутимо отбивала все удары, утверждая, что бедная Марселиночка Бассетт не щадит себя и устает до такой степени, что у нее случаются скачки давления, приводящие к кратковременным обморокам. Сократ поддерживал меня во всем, не одаривая укоризненными взглядами и после скандалов приходил мириться первым, если понимал, что в меня вновь вселились демоны, и я вряд ли признаю свою неправоту ближайшие двадцать четыре часа. В отличие от самовлюбленного Лилана, инфантильного и поверхностного, не способного сконцентрировать свое внимание на чем-то одном более десяти минут, мой второй lover был чутким, внимательно выслушивал мое нескончаемое нытье, ходил со мной на приемы к психологу, that’s why с каждым днем я влюблялась в этого young man все сильней и сильней. Меня неоднократно посещали мечты о нашем совместном будущем, я даже наведалась в ювелирный магазин, чтобы присмотреть кольца и сделать предложение первой, но all my dreams полетели в тартарары, когда в субботу на бейсбольном матче Долински обмолвился, что, несмотря на юный возраст у него есть маленький сын.
    Сжав между ног покрывшиеся инеем пальцы, я, не поворачивая головы, выслушала слезливую love story о том, как незащищенный половой акт с соседской девушкой по имени Пердита привел к «неожиданным» последствиям, и шестнадцатилетняя школьница, верящая в бога, отказалась прерывать беременность, так что Сократу пришлось взять ответственность и признать своим крошку Алессио, которому сейчас уже пять лет.
    - Как долго ты собирался скрывать от меня сей факт? - взвилась я, выхватывая у fellow ведерко с попкорном и вываливая содержимое ему на колени. - Я, черт возьми, чуть не вышла за тебя замуж, представляешь?
    Сорвав пиджак, которым my sweet liar заботливо набросил на мои плечи поверх легкой курточки, я, кипя от возмущения, покинула шумный стадион и, сунув ключи от машины поджидавшему в фойе охраннику, велела немедленно мчать домой. Отключив разрывающийся от звонков телефон, я обхватила себя руками, унимая дрожь. Обида на судьбу, вновь подкинувшую мне подлянку, смешалась с горечью осознания, что я не готова связать свою жизнь с молодым человеком, являющимся отцом, и дело вовсе не в ревности и том, что по Лос-Демоньосу разгуливает физическое доказательство того, что мой бойфренд совал свой пенис в вагину другой телки. Прошлое есть у каждого, и его можно оставить позади, предать забвению, but наличие ребенка означает, что Долински никогда не будет принадлежать мне безраздельно. Как хороший родитель он обязан уделять крошке как минимум половину свободного времени, и, допустим, вместо того, чтобы провести уикенд со мной, валяясь перед телевизором на софе, он предпочтет сводить сынишку в парк аттракционов, да и становиться мачехой в столь молодом возрасте я не планировала, поэтому, аккуратно сложив все вещи Сократа в плотный пакет, я черкнула пару объяснительных строк на сложенном вчетверо листе бумаги и попросила верного Флориана передать посылку моему ассистенту.
    Вдохновение покинуло меня окончательно, и я, изодрав в клочья тетрадь с так и недописанной балладой «Танец под дождем», едва завершился нудный съемочный процесс, заперлась в своем домике и недели три бухала так отчаянно, словно вот-вот наступит апокалипсис. Острое желание велеть Роберте прислать ко мне личного помощника сдавливало горло колючей проволокой. Хотелось надеть этому паскуднику на голову холщовый мешок, повесить на крюк и отхлестать плетью так, чтобы his skin превратилась в кровавое месиво. Бессознательно делая себе еще хуже подобными мыслями, чтобы текущая ситуация не казалась совсем уж отвратительной, я запивала амфетамин вискарем, билась лбом о стенку и висела на стационарном телефоне, жалуясь Синтии и Джоэнн на апатию и упадок сил.
    Двадцать восьмого августа я наведалась в офис, дабы обговорить с продюсером свою речь на фестивале ночных огней, который должен состояться в последний день лета и, столкнувшись с идущим по коридору парнем, не выдержала и, затащив его в женский туалет, набросилась с поцелуями, а насытившись, резко отстранилась, сполоснула пылающее лицо прохладной водичкой и, не проронив ни слова, покинула restroom, оставив молодого человека стоять, в изнеможении привалившись к стене из гипсокартона. Я повторяла этот трюк всякий раз, мстя то ли ему, то ли себе за утерянные надежды, и горящие от passionate kisses губы, вкус его слюны на кончике языка не способствовал адекватному восприятию реальности, а в сентябре мой бессменный помощник отказался продлевать контракт с нашим агентством и, передав мне через Мартиндейла плотно запечатанный конверт, сменил сферу деятельности, уйдя из шоу-бизнеса и найдя сове призвание в качестве воспитателя в детском саду, поскольку умел ладить с малышами и окончил педагогический колледж.
    Так и не осмелившись вскрыть послание от бывшего ассистента и любовника, я упрятала оранжевый прямоугольник из плотного картона между страницами трехсотстраничного сборника стихов Моники Пигфорд, которой зачитывалась в подростковые годы и вновь принялась глушить свою тоску спиртным. За сутки я выхлебывала бутылки две мартини, а желудок, в котором ничего, кроме пилюль не водилось, уже давно прекратил беспокоить меня урчанием, понимая, что нормальной пищи ему не видать. Ничем хорошим подобный лайфстайл завершиться, конечно же, не мог, но я с упрямством горной козлицы внушала себе, что перешагну через сей этап и восстану из пепла аки бессмертный Феникс.
    Беда нагрянула в первой половине сентября, когда знойные дни сменились прохладными вечерами, в воздухе уже чувствовалась свежесть осени, постепенно отвоевывающей у summer право называться хозяйкой сезона и неспешно всходя на устланный золотистой листвой трон. В восемь вечера уже темнело, и я, достав из антресолей короб с теплыми вещами, бродила по переулкам ночного города, наслаждаясь гордым одиночеством и отсутсвием необходимости прятаться от вездесущих поклонников за спиной грозного секьюрити, отпугивающего прохожих одним только взглядом и привлекающих еще больше внимания, поскольку гомериканцы, замечая возвышающегося рядом с пигалицей в солнцезищитных очках и срывающей нижнюю часть лица маске, делали логичный вывод, что это - селебрити и доставали свои айфоны, чтобы хотя бы издали запечатлеть на цифровую камеру старающуюся слиться с окружающей обстановкой «звезду» и выложить снимок в своем блоге с подписью «who is this?»
    Вернувшись домой за несколько мгновений до того, как солнце поднялось над горизонтом, я, предвкушая dolce far niente till evening, расположилась на диване и внезапно ощутила слегка раздражающий зуд в области поясницы. Решив, что это признак приближающейся менструации, я, щелкнув пультом, включила канал с мультиками, чтобы заснуть под патетические возгласы порящихся с негодяями супергероев, но через час поняла, что дискомфорт усиливается. Хватаясь за бок, я доползла до своей комнаты и, высыпав в ладонь оставшиеся в таблетнице капсулы, проглотила их залпом, веря в чудодейственные свойства влияющих на психоэмоциональное состояние препарата. Pain резко оборвалась, однако после того, как меня стошнило, я, еле сгибающимися пальцами сняла с себя испачканную одежду и, следуя гласу разума, вызвала скорую помощь. Опираясь о стены, я побросала в рбкзак сменное белье, зарядку от телефона, косметику и, заперев входную дверь, присела на шезлонг у бассейна, отправив короткое сообщение Эри о том, что, скорее всего, завтрашнюю репетицию и составление графика нового гастрольного тура придется перенести на неопределенный срок.
    Самостоятельно передвигаться я уже не могла, посему прибывшие санитары, погрудив меня на каталку, за сорок минут домчали до распологавшейся в центре клиники и, пересадив меня в коляску для инвалидов, подкатили к регистратуре. Дородная особа в цветастом сарафане, уставившись на меня как на чудо света, переписала данные с моей  ID-карты, которую я получила полгода назад, став полноправной гражданкой соединенных штатов. Я беспомощным манекеном повисла на руках медбрата, сопроводившего меня в отдельную палату и взявшего кровь и мочу на анализ. Как я писала в баночку и кто отнес меня на УЗИ, я не помню абсолютно. Боль, то нарастающая, то идущая на спад, отзывалась звоном в ушах, а перед глазами со скоростью света проносились белесые жучки, стиравшие грань между мирами, отчего вымышленные персонажи из world of dreams вырвались из сознания, смешались с толпой снующих вокруг врачей, а мои барабанные перепонки чуть не лопнули от диких воплей, которые исторгало мое горло, пока чьи-то palms в резиновых перчатках пальпировали грубо и бесцеремонно мой живот.
    Скрючившись креветкой на неудобном ложе, я умоляла Саннибанни прекратить эти мучения любым доступным ей способом. Мысли формировались со скрипом, словно my brain состоял из заржавевших пружин и шестеренок, проросших извилистыми лианами, и лишь после того, как мне вкололи обезбол, я перестала трястись как припадочная и блаженая полуулыбка застыла on my pale lips, когда я, поверхностно дыша, почувствовала затылком прохладу подушки и подумала о том, как же это, блин, ohuenno, когда бензопила, расхреначившая все нутро, наконец-то заглохла, предоставив возможность разлепить вымоченные в клейкой слизи веки и бездумно таращиться на изломанный треугольник света on the wall, навевающий ассоциации о свете в конце тоннеля.
    Полный нежности шепот Сократа, которого бвть здесь не могло, прорывался сквозь плотную вату, облепившую меня со всех сторон, а ему вторил зычный бас Мартиндейла, что-то объясняюего моему лечащему врачу. Как я после узнала из уст словоохотливой санитарки, убиравшейся в моей палате и слышавшей все разговоры, чтобы поделиться информацией о состоянии Марси Бассетт со своей внучкой, обожающей мои песни, магнитно-резонансная томография выявила нарушение почти всех функций почек, и я могла умереть из-за сбоев в работе всего организма, если бы не экстренно проведенная операция. Смутное воспоминание о том, как я лежала на ледяной поверхности металлической каталки в крошечном помещении без окон и с кафельными стенами всплыли на поверхность как болотные лилии, и я, схватив стакан с водой, стоящий на шатком комодике, залпом осушила его. Нажав на кнопку вызова медперсонала, я добилась того, чтобы мне предоставили подробный отчет о проведенном вмешательстве. Узнав, что, помимо пересадки донорского органа мне удалили правый яичник, практически сгнивший из-за некроза вследствии перекрута фаллопиевой трубы, я, выслушав заключение, что вероятность стать матерью в будущем снижена на шестьдесят процентов, я, впившись ногтями в свою ладонь, стала нервно чесаться, кляня себя за столь безалаберное отношение к собственному здоровью.
    Сознавая, что виновата во всем сама, я, полыхая на перманентном костре выстреливающей искрами ярости вынула из ящичка свой планшет и, зайдя на страничку в «Тристаграм», прочитала выложенный прихвостнями госпожи Мур пост о том, что, оказывается, страдала от тяжелого аутоимунного заболевания, и my kidneys отказали не из-за амфетамина и алкоголя, а по той причине, что прописанные докторами лекарства негативно воздействовали на фильтрующие кровь оргны, и только благодаря близкому другу меня удалось вырвать из лап смерти. Вытаращившись на фотографию, где подле меня, усыпленной анестезиологом, на соседней кушетке лежит Долински, сжимая мою безвольную кисть, я, исторгнув нечеловеческий рык, отшвырнула айпад в сторону раздвижных дверей, до смерти напугав проходивших мимо интернов.