Шестая Петербургская повесть

Человек


В человеческой душе все так странно связано и сплетено… Хотя ведь совсем не ясно, где именно эта самая душа находится. Известно, однако, что она иногда оказывается в пятках от испуга. Или, к примеру, душа поет, значит, поет где-то в горле. Возможно, она находится в голове? Во всяком случае, по глазам, можно кое-что узнать, что на душе у человека. Или за душой. Как будто это что-то материальное, но отдельное от тела. Имя носит человек, но ведь не душа. Душа представляется безымянной, потому что, кажется, больше имени. В конечном итоге довольно сложно найти себя. Кто ты? Твое тело, твои привычки, твои представления о мире, добре и зле, твой характер и, наконец, твоя душа. Каким образом все это делает тебя тобой? Каким образом ты становишься персоной или персонажем? Иногда кажется, что ты находишься в суфлерской будке где-то под сценой и тихонько шепчешь актерам реплики из сценария. И от тебя постоянно ускользает само действие и зрители, и даже смысл происходящего.

Наташа очень устала. Усталость заставляла ее размышлять таким манером, потому что нормальные мысли отнимали последние силы. Что-то планировать, анализировать в таком состоянии было не возможно. Вечер принес запах сырости и немного гари. Теплый, тяжелый, июльский вечер в городе. С ее балкона открывался очень красивый вид на вечернее небо. Красно-желтое солнце плавно катилось к горизонту. Облака, слишком плотные, выглядели нереальными, словно горы сказочной страны. Солнце, цепляясь за их вершины, выстреливало пронзительными лучами и слепило Наташу. Зрение теряло остроту, пейзаж терял резкость и расплывался. Словом, в небесной картине непонятным образом вдруг проявился белый Дракон. И Наташа ничуть не удивилась. Все городские звуки вокруг замерли. Маленький светящийся человечек с крыльями пролетел прямо перед носом девушки. А следом резко затрезвонил будильник. Вы замечали, что любая, даже самая любимая песня, кажется грубой и неприятной в качестве звонка будильника? Наташе что-то снилось, но она плохо помнила подробности.

Как вы, наверное, уже догадались, в тот момент, когда Наташа любовалась закатным небом, прилетел Дракон и наступил лишний час. Санкт-Петербург – это такое место, где с незапамятных времен после двенадцати ночи и не позднее пяти утра нормальное время останавливается. Появляется Тайный город, и происходят всякие необычные с точки зрения людей вещи, но для обитателей Тайного города все происходящее в нем как раз очень даже нормально. Люди в лишний час застывают, как скульптуры, и ничего такого наблюдать не могут для их же собственной безопасности.

На этот раз лишний час пришел чуть раньше обычного. Перед тем как спуститься на Марсово поле и заснуть Дракон подлетел к Наташиной высотке на окраине города. Зависнув ненадолго напротив ее балкона, он тихонько коснулся когтем Наташиной головы, отчего девушка окончательно погрузилась в транс. Затем схватил ее и понес в когтистых лапах прямо к небесным горам, на которые она только что восхищенно смотрела. Дракон опустился вместе с Наташей на одной из вершин и там разжал лапы, выпустив ее на волю. И только тут девушка очнулась и начала удивляться. А Дракон молча кружил над ней, и его чешуйки при этом мелодично звенели.

Наташа разозлилась и испугалась:
- Мне завтра на работу! Верни меня немедленно!

В ее сознании промелькнули чужие посторонние мысли: «Хочешь на работу, спускайся сама». На этом Дракон улетел. А Наташа расстроилась, ведь у нее была хорошая работа, которая ей в целом нравилась. Далеко внизу мерещился город. От отчаяния и гнева Наташа топнула ногой и покатилась с вершины небесной горы.

***

    Наташа сначала катилась кубарем по упругим, пружинящим клубам облачного склона. Затем он сделался похожим на снежную горку, и Наташа помчалась вниз стремительно, как на санках. У нее захватило дух. «Кто его захватил?» – мелькнула глупая мысль. И словно в ответ девушка оказалась в воздухе, с размаха налетев на небольшой выступ-трамплин. Парила она не долго, спикировав в сугроб из облаков. Они стали неожиданно податливыми, как густая вода, и Наташа ушла вглубь с головой. Какое-то время она в панике барахталась в белой субстанции, напоминающей жидкую вату. Она утратила способность понимать, где низ, а где верх, где право, а где лево. Она не видела ничего, кроме клубящегося тумана вокруг себя, отчего паника усиливалась, растекаясь по телу тягостным параличом. Тогда Наташа ясно осознала, где именно находиться ее душа.
   Наташа вдруг отчетливо определила собственное тело как сосуд, как очень небольшое и отдельное от нее вместилище для чего-то такого, что вполне можно было назвать собой. Она одновременно обнаружила отдельность тела и сознания и несомненную связь между ними. И вот эту связь, пожалуй, и следовало бы обозначить как дух или душу. И в тот момент, когда Наташа обнаружила связь, вернее тонкие незримые связующие нити, она поняла, что они гораздо больше ее существа. И ведут в запредельное нечто, которое невозможно вместить в ее маленькое человеческое представление о бытие. Она осознала, как мала в сравнении с миром и, особенно, в сравнении с тем, что пребывало вне его и, возможно даже являлось его причиной. И тогда только паника отступила.
   Наташа попыталась плыть хоть куда-нибудь, но не могла сдвинуться с места. Она пыталась снова и снова, пока окончательно не выбилась из сил. Тело не слушалось от усталости и тщетности усилий. Девушка могла лишь наблюдать за собственной беспомощностью. И именно в центре этой беспомощности вдруг обозначилась точка равновесия или баланса всех одновременно действующих сил. И когда Наташа нащупала эту точку, равновесие тут же нарушилось. Что-то внутри пришло в движение. Движение это было связано с единственной необходимостью снова отыскать баланс, отчего Наташу потащило и вытолкнуло на поверхность. Она вынырнула, вздохнула и осмотрелась. Однако перед тем, как увидеть и осознать окружающую действительность, Наташа убедилась, что по-прежнему ощущает собственный центр как точку баланса и равновесия разнонаправленных сил, действующих снаружи и внутри нее. И перед тем, как все увидеть, Наташа поняла еще одну вещь: на самом деле равновесие ненарушимо. И потому все так изменчиво и подвижно вокруг этой незримой, запредельной и вместе с тем несомненной точки, которая не внутри и не снаружи, но которая все же является центром Наташиного существа, существования, сущности, точно крошечное далекое солнце дающее жизнь, но не являющееся жизнью само по себе. И лишь тут Наташа увидела мир вокруг.

***

   Наташа стояла в сугробе по пояс и оглядывалась. Поверхность облака снова стала плотной и более надежной, чем раньше. Впрочем, девушка не особенно доверяла ощущениям с тех, пор как очутилась в этом странном месте… А где она, собственно, очутилась? В принципе, понять не сложно. Скорее всего, она сейчас во сне, а значит это никакое не место. Она всегда любила всякие сказки. На пример, «Винни-Пуха» и «Алису в стране чудес». Хотя не только, еще «Волшебника Изумрудного города», да много чего.
   Однако ни одна из сказок не объясняла того факта, что Наташа вынырнула в огромном белом помещении без стен среди толпы статуй. Сугроб тем временем довольно быстро застывал, превращаясь в  плиточный молочного цвета пол, и Наташа едва успела выбраться из него целиком. Теперь она лежала на спине и разглядывала фигуры, а те в свою очередь смотрели на нее сверху вниз каменными глазами. И ей казалось, что они смотрят на нее презрительно. Но не понятно, за что именно они ее презирали. Возможно, все дело в ракурсе. Надо подняться на ноги.
   Встать, однако ж,  оказалось не таким простым делом. Изваяния как будто придавливали к полу, оставаясь недвижимыми и не прикасаясь к ней. Сначала они ее презирали. Но когда Наташа зашевелилась, что бы перевернуться на живот, они сделались насмешливыми. Их взгляды выражали самые обидные издевки, какие только можно было вообразить. Девушка ощущала себя толстым котом, неспособным преодолеть собственную жирную неуклюжесть. Наконец, ей удалось встать на четвереньки. Она не видела, но чувствовала спиной, как скульптуры потешаются над ней. Пусть потешаются, во всяком случае, сделать они ничего не могут. Они ведь неподвижные, а Наташа наоборот подвижна. Пусть с трудом, пусть некрасиво, но все же она владеет отчасти собственным телом. И хотя эта мысль лишь пронеслась в ее сознании, но произвела эффект громкого выстрела в церкви. А затем все стихло. Прежде никто кроме Наташи никаких звуков не издавал, но тишина как будто наступила только сейчас, не гробовая или звенящая, а радостная, наполненная покоем. Бывает такая тихая радость, вроде бы без повода, то есть оттого, что просто нет повода для грусти. И когда отсутствует сам намек на какую-либо тень, свет внутри воцаряется сам по себе. И выясняется вдруг одна, возможно, самая главная вещь про счастье: у истинной радости не может быть причины, потому что это нормальное, естественное состояние, как дышать. А, может быть, еще естественнее, ведь дыхание бывает, что сбивается. А радость всегда, но мы ее иногда не замечаем. Наташа легко выпрямилась, встала на ноги и немного попрыгала от избытка энергии.
   А что же статуи? Они оставались без движения, как и положено неподвижным скульптурам. Девушка с любопытством рассматривала их и любовалась. Поначалу они напоминали античные изваяния, каких полно в Петербурге. И что характерно, они были преимущественно обнаженные. Наташа остановилась у одной женской фигуры, она видела похожую в Летнем саду. Каменная девушка абсолютно нагая и симпатичная, выглядела, пожалуй, немного полноватой. Большой лист бумаги едва сохранял основную женскую тайну, отчего женщина казалась еще более голой. Понятно же, что свиток развернут вовсе не для того, чтобы ее прикрыть. Ей самой не было дела до открытых взглядам округлых и упругих грудей с твердыми торчащими сосками. Господи, как же стыдно думать так о статуе!
   Все же странно устроен человек. Бесстыжая статуя выглядит очень красивой, в ней нет ничего неприличного. Наоборот одухотворенный взгляд, устремленный куда-то вдаль, вдохновляет, настраивает на возвышенный лад. Нагая модель на фотографии тоже, конечно, красива, но думать о высоком, глядя на нее, чаще всего не хочется. И чем хуже сделано изображение голого живого человека, тем неприличнее все это представляется. А прикрой вот так бумагой любую обычную нормальную женщину и поставь, скажем, в Летнем саду. И вовсе ведь испанский стыд! Выходит искусство врет? А человек хочет быть обманутым? Но почему стыдно Наташе, будто это она стоит у всех на виду без одежды и прикрывается бумажным листом, как дура?
   Наташа переходила от скульптуры к скульптуре. Постепенно фигуры утрачивали античность. Все изображения то гротескно уродливые, то чрезвычайно реалистичные, то по-детски милые выражали живые, настоящие и очень сильные чувства. На каменных лицах застыли каменные переживания, до того правдоподобные, что предавались Наташе, едва она касалась их взглядом. Словно разноцветные огни зажигались в душе, и озаряли белую комнату собственным уникальным оттенком. Девушку захватывал этот вихрь, то поднимал  вверх, то швырял вниз, то согревал, то хлестал, то царапал, то мягко гладил по щеке. Наконец, у нее не осталось сил и нестерпимо захотелось соскочить с этой безумной карусели. Она попыталась зажмуриться, чтобы не видеть и не участвовать. Но выяснилось, что Наташа не может оторвать взгляд от искусного совершенства, с каким выполнены фигуры. Каменные черты, черточки, изгибы – в них угадывалась рука творца, мастера. Штрихи, детали возникли не случайно, не сами собой. Кто-то придумал и воплотил их. Кто-то был захвачен вдохновением настолько, чтобы создать вот эту почти пульсирующую жилку на шее и или эту почти мягкую волну волос или эту почти шелковую ткань… И когда Наташа подумала о создателе, она неизбежно следом подумала о безупречном и прекрасном камне, который подчинился его воле. Она теперь видела только мрамор. Наверное, это был каррарский мрамор, совершенно белый, благородный, идеальный. Ей захотелось узнать его наощупь. Она прикоснулась к голове уродливой горгульи, не заметив даже свирепого оскала. Пальцы скользили по гладкой поверхности и ощущали приятную прохладу, и, конечно, ощущали, что он неживой. Что делает живое живым? Какая сила придет форму бесформенному камню, а потом наполняет эту форму экспрессией движения? Ведь может оказаться, что сама Наташа такая же статуя, только сделана из иного материала.
   Ей следовало покинуть комнату, уйти. Она понимала, что навсегда теперь отравлена воплощенным в камне рукотворным совершенством. Всегда будет стремиться к нему, искать его. И возможно никогда не сможет найти. И все-таки сейчас ей хотелось потерять совершенство из виду, чтобы остался в памяти отпечаток, тонкий след, чтобы осталась эта изысканная жажда, которую невозможно утолить. Она зачем-то нужна человеку, как мечта, как горизонт, как добежать до радуги или оказаться на облаке. Слава Богу, Наташа увидела дверь в зыбком тумане! У нее кружилась голова, ей нужен был воздух. Она, не оборачиваясь, побежала к выходу, заметив, как расплываются и исчезают в дымке мраморные скульптуры.

***

    Не стоит, однако ж, думать, что все двери одинаково полезны. Что может сулить дверь? Конечно, поворот сюжета, смену декораций, нечто новое и волнующее. Иначе, зачем она вообще нужна? Я нахожу, что вот этот самый вопрос «зачем?» и является основной проблемой. Ну, не в силах человек вообразить, что мир вокруг него существует сам по себе и никакой персональной смысловой нагрузки по отношению к нему, то есть к ЧЕЛОВЕКУ, не имеет и иметь не обязан. И даже не просто не обязан, а не обязан совершенно. Как знать, возможно, сей факт - единственная абсолютная истина в довольно узких рамках человеческого бытия.
   Словом, если вы внезапно почувствовали приступ удушья от того, что действительность так неприятно игнорирует ваши личные представления о ней и решили срочно покинуть помещение посредством кстати возникшей двери, сначала остановитесь и сосчитайте до десяти. Может быть, после этого вам не захочется вылетать из комнаты с видом Катерины, ищущей утес повыше. Но если вы все-таки выбежали, будьте готовы к тому, что новый поворот сюжета понравится всем, по крайне мере некоторым из всех, но только не лично вам.
   В общем Наташе не пришлось искать утес, потому что она полетела вниз, едва преступив порог. За дверью не оказалось ничего, хотя ничто тоже можно считать чем-то, происходящем на самом деле. На пример, в данный момент Наташа стремительно падала вниз, наблюдая, как земля неумолимо притягивает ее к себе. Мимо проносились полупрозрачные обрывки облаков, отчего делалось очевидным, что встреча с землей будет скорой и болезненной. Она ужасно боялась высоты. Однажды в юности она проспорила подруге, когда они поднялись на башню Выборгского замка, и ей пришлось забираться по металлической лесенке на самый купол. И не смотря на то, что конструкция выглядела довольно прочной и безопасной, Наташу парализовал чрезвычайной силы страх, когда она забралось лишь на вторую ступеньку. Тело отказалось подчиняться, как будто в этот момент существовало отдельно и обладало собственной волей и собственным мнением на счет наташиной адекватности. Но теперь, когда падение уже происходило, страх отсутствовал напрочь. Она вначале испугалась и не могла дышать, но через короткое время ее посетила такая ясность сознания, что любая возникающая в нем мысль в долю секунды раскрывалась затейливым бутом развития со всем многообразием вариантов исхода безо всякой надежды на спасение. Однако ж страха все не было. В аналогичной ситуации Алиса Льюиса Кэрролла нашла в полете много интересного по крайней мере. У Наташи кроме неба не было ничего примечательно. Но с другой стороны, когда у вас есть все небо, разве что-то еще может быть нужно? А надо отметить, небо с этой точки зрения было действительно прекрасным. Где-то сбоку занимался рассвет, такое легкое предчувствие, застывшее на полпути. Внизу мерцал огнями город, оставаясь все еще далеким. А вверху бесконечной бездной, готовой проглотить тебя целиком, разверзся космос, мигая крупными, размером с небольшое яблоко звездами. Честно говоря, именно космос странным образом примирил Наташу с грядущей и неотвратимой катастрофой. С одной стороны никакого иного выбора не возникло, а с другой – эти золотые звездные яблоки сейчас представлялись чем- то действительно реальным. Никогда прежде Наташа не могла вообразить себе, что где-то там, вращаясь, движутся планеты, непостижимо огромные. Они двигались, когда Наташа целовалась с парнем на вечеринке, когда она защищала диплом, когда хлопнула дверью, вылетая из кабинета начальника, когда хохотала с сестрами на их редких встречах. Когда разочаровывалась в жизни и в людях, и когда очаровывалась снова, они вращались и двигались, такие огромные, точно древние Боги. Как будто нечто вечное действительно имеет место быть. Или хотя бы почти вечное.
     Наташа закрыла глаза и расслабилась, необъяснимая легкость заполнила ее и еще блаженство ни о чем более не переживать. И как назло в тот самый момент, когда человек принимает неотвратимость полностью и парадоксальным образом обретает счастье, очередной поворот повествования грубо вырывает его из зыбкого душевного равновесия, предоставляя возможность спастись. А значит действовать, бояться неудачи и отчаянно, невыносимо и остро желать жизни.
   Наташино падение было прервано мягкой эластичной невидимой преградой, словно она попала в огромный податливый гамак. Гамак поймал ее и, замедляя падение, вытянулся книзу, похожий на чрезвычайно прочный мыльный пузырь, замер вместе с девушкой в крайней точке, и, спружинив, с силой вытолкнул ее вверх. Теперь она также быстро падала в космос, все больше отдаляясь от родной земли. Что она при этом ощущала, кроме тошноты? Надо сказать ничего хорошего, потому что заподозрила, что вместо космоса попадет в другой гамак, вернее батут. А перспектива кувыркаться подобным образом меж небом и землей, мало кому покажется привлекательной. И, как мы помним, ей надо было на работу! Хотя золотые яблоки манили, и так хотелось сорвать и надкусить какое-нибудь из них. Наташа даже протянула руку в попытке ухватить, и рука неожиданно за что-то действительно зацепилась. Опора сперва показалась твердой, отчего наташин полет вверх приостановился, за тем опора все же растянулась, как до этого невидимый гамак и выскользнула из ладони. Наташа, совершив небольшой кульбит, снова устремилась к земле, но довольно скоро шмякнулась на нечто ровное и твердое. Голова кружилась, мутило, ориентация в пространстве отсутствовала и, кроме прочего, плотная поверхность вот-вот могла размякнуть, спружинить или выкинуть что-то еще, не менее гадкое. Наташа в тревожном напряжении лежала неподвижно какое-то время, но ничего неприятного более не происходило.
    Хотя тревога прошла довольно скоро, встать не удавалось еще какое-то время. Тело не слушалось, как будто снова стало отдельной от Наташи сущностью, к тому же весьма рассерженной. Последнее, что девушка помнило о нем, это протянутую за яблоком руку. Но вот сами очертания руки она вспомнить никак не могла. Она лежала как будто на животе, лицом вниз. Глаза ничего особо в сумерках не различали. Двинуться была не в состоянии. И вдруг промелькнула страшная догадка: есть ли у нее тело вообще? Может быть, она уже того? Впрочем, эти кувырки такие нелепые! Не может человек таким идиотским манером уходить из жизни! Как это все-таки несправедливо! Жизнь была не сказать, чтобы уж очень осмысленная, так и конец оказался до обидного абсурдный! Наташа хотела было разреветься, но вместо этого ее вырвало прямо на небесную твердь, для чего ей пришлось подняться на четвереньки, демонстрируя самой себе, что тело у нее все еще имелось.
    Хотелось бы, разумеется, оглядеться. И как нарочно пространство вокруг заполнил густой белый туман. Наташа не без труда поднялась, и, пошарив ногой, насколько могла, определила, что стоит на довольно узкой тропинке, оба края которой обрывались. Двигаться можно было только в двух направлениях. Наташа поспешила прочь от того места, где ее вывернуло. Необычно, но она не чувствовала страха или хотя бы привычной фоновой тревоги.
   Наташа осторожно продвигалась вперед, ощупывая ногой тропу перед каждым шагом. Смысла в этом путешествии было мало, но двигаться куда-то все же лучше, чем не двигаться вовсе. Рано или поздно куда-нибудь да придешь. Туман, конечно, раздражал. В самом деле, допустим, вы оказались в некой необычной истории, вы будете рады всяким странным и симпатичным вещам, вроде говорящих цветов или встречи с белой шахматной королевой. В иных обстоятельствах Наташа готова была согласиться, что это довольно интересно, несмотря на первое ее возмущение. Дракон, видимо, поместил Наташу на облако с какой-то целью. Может быть, ей нужно постичь мудрость, узреть истину, открыть тайну и жить потом долго и счастливо. Перспектива приятная, кто бы спорил. Только вот туманные обстоятельства вызывали справедливые опасения, что узреть здесь ничего мудрого не получится.
   Туман меж тем начал слегка светиться, а потом почудился нежный трепет, какое-то движение. Плотное молоко прояснилось, и из него вынырнули переливчатым роем маленькие святящиеся человечки с крыльями.
«Феи!» - подумала Наташа. Феи порхали, издавая едва различимый перезвон, и мягко мерцали в тумане. Некоторые подлетали совсем близко, и Наташа с любопытством их разглядывала. Ростом не больше ладони крупного ребенка или маленькой женщины. Одеты в нечто среднее между спортивной формой и парадным камзолом, на подобие стилизованных костюмов фигуристов на выступлениях. Особенно женщины наводили на мысль о фигурном катании своими короткими юбочками из разноцветных лоскутов. Феи отличались друг от друга точно так же, как отличаются между собой люди. И каждая фея сияла по-своему, отчего рой походил на живую подвижную радугу. Еще они напоминали колибри, когда зависали в воздухе перед самым носом Наташи, будто изучая ее.
   Подвижные легкие крылья постепенно разогнали мутную облачную взвесь. Наташа тогда смогла разглядеть, наконец, себя. Она оказалась в порядке, насколько это можно было оценить. Одна из фей в лиловом костюме и с таким же лиловым мерцанием спустилась ей на плечо.
- Ну? И чего ты хочешь? – вдруг проговорила фея.
Наташа от неожиданности икнула. Она вдруг осознала, сколь гнетущей была до сих пор тишина вокруг. И едва фея нарушила ее, внутри самой Наташи постепенно один за другим стали расцветать разнообразные приятные чувства, такие же нежные и невесомые, как порхающие рядом человечки.
- В каком смысле? – не поняла вопроса Наташа.
- Чего бы ты хотела? – терпеливо повторила вопрос фея.
- Вообще-то, хотелось бы домой.
- Ну, это скучно, - фыркнула фея, - дом ты и так видела. Чего-нибудь новенькое? А?
- Я бы хотела попасть домой, - Наташа старалась говорить как можно дружелюбнее, - Может быть, вы знаете, как это сделать?
Фея вздохнула, видимо ее огорчала наташина бестолковость:
- Иди вперед и все. Я спрашиваю, что мы можем изобразить для тебя? Что тебе нравится? Или ты хочешь идти в тумане?
- Ой, нет! Только не туман, - поспешила согласиться Наташа, - мне нравятся мультики…
Наташа лихорадочно перебирала в голове разные детские произведения, надеясь отыскать самое мирное и безопасное:
- Точно! Я люблю «Винни-Пуха». Классная книжка! Я ее миллион раз в детстве читала.
- Ты такая зануда! – нелюбезно отозвалась фея, - Миллион раз читала – совсем не показатель. Хочешь в компании плюшевого медведя и кукольного поросенка гулять и распевать нелепые песенки?
Наташе как раз очень понравился такой вариант развития событий:
- Там еще Тигра и Сова. Мы могли бы по дороге что-то обсуждать. Ну, какой-нибудь важный вопрос. Внесли бы, так сказать, ясность. Пришли бы к чему-нибудь. Хотя бы домой!
- Да? И какой вопрос вы бы обсуждали? – фея, похоже, насмехалась.
- А что? Мало вопросов? – Наташа теряла терпение, хоть и осознавала, что это может ей дорого обойтись.
- А, понимаю, взрослой даме есть о чем поболтать с ослом и зайцем.
- Я еще не дама, - обиделась Наташа.
- Это не за горами, - не унималась хамоватая фея, - Ладно, сами разберемся, без твоей помощи.
- Пожалуйста, не надо разбираться! Умоляю, только не разбирайтесь сами! Уж лучше туман!
   Наташа напрасно кричала. Рой сорвался вверх, закружился разноцветной воронкой вокруг девушки, запел, задрожал, сделавшись плотным сиянием. Затем разлетелся пылающими искрами, открывая наташиному взору дивную картину сказочного мира.

***

    Итак, дивная сказочная картина… Чертовски смахивала на… А, впрочем, именно ей и оказалась… Красочной и экстравагантной с чрезмерной долей странного эротизма и болезненной рефлексии, но все же стыдно волнующей, как и все по-настоящему гениальное, живописью великого мастера сюрреализма маэстро Дали. Неподалеку растекались часы, вдали виднелись слоны на ходулях, там и сям голубели водоемы с характерными инсталляциями. И абсолютно ни кого, с кем можно было бы поговорить.
   Наташа облегченно вздохнула, потому что ничего опасного в творчестве художника она припомнить не могла. Ну, были у него всякие непристойные изображения, подумаешь. Разве что под ноги стоило иногда смотреть, мало ли вдруг. Однако есть над чем задуматься. Ты вот надеешься в качестве дара получить радужного пони из приторно сладкого мультфильма, а на деле радуешься и даже испытываешь некоторое неловкое эстетическое удовольствие от созерцания бесконечно талантливого непотребства. Но если задуматься, то, каким бы вызывающе аморальным не казался мастер, он никогда при этом не представлялся злым или жестоким в своих картинах. Даже напротив, словно находился в оппозиции по отношению к любой форме зла. Наташа не была сильна в живописи и могла что-то путать, но ей казалось, что если слегка прикрыть отдельные детали, можно разглядеть некоторую трогательную беззащитность человеческой природы в ее вечном столкновении души с непристойной телесностью, порой неприглядной, но такой томительной и томной. Наташа стыдливо покраснела, хотя кроме нее никого тут и не было. Ну, и ладно. Да, она никакая не сказочная принцесса с пони. Ведь все могло оказаться гораздо хуже, появись она где-нибудь у Сурикова на морозе или в страшных библейских сюжетах с их витиеватыми аллегориями. Или, Боже упаси, у Босха! В сравнении с другими Дали довольно мил и безобиден.
    Погруженная в такие размышления Наташа следовала своим путем, дивясь открывающимся взору изображениям. Наконец, на пути появилось первое препятствие, которое, впрочем, легко при желании можно было обойти. Прямо пред Наташей растянулась голая спящая девица с известной картины про сон за секунду до пробуждения.
   «Полет пчелы и прочие безобразия» - как-то ненароком подумалось Наташе. В воздухе завис огромный гранат с рыбой и тиграми. Девушка, очень красивая и молодая, едва касалась земли, полулежала, полувисела  в довольно неудобной позе. И более прочего Наташу раздражало ружье, которое, если верить Чехову, Антону Павловичу, непременно должно выстрелить рано или поздно. Картина несколько колыхалась и двигалась, словно парила в воздухе, но казалась при этом вполне плотной и вещественной. Так что Наташа не выдержала, подошла и схватила ружье, желая выдернуть его из сюжета. И зря, потому что надежно неподвижный художественный мир пришел в движение, особенно смущали тигры. Она выпустила ружье и побежала прочь, стараясь не замечать, как развиваются действия на оживших картинах. Не столько даже от страха, а больше от того, что все вокруг сладострастно постанывало и вздыхало. Она чуть не налетела на женщину с выдвижными ящиками в ноге. Женщина отпрянула, отчего ящики заходили ходуном, грохоча.
«Что за бред?» - опять подумалось Наташе. А потом она подумала, что хотя все вокруг и движется, так сумбурно и бессмысленно, ни что в этом мире не пытается причинить ей хоть какой-нибудь вред. Его, конечно, не следует считать образцом здорового образа мыслей, но нечто полезное найти все же возможно, если приглушить ненадолго назидательный голос незапятнанной нравственности. На этой мысли Наташа перестала стыдиться той тайной симпатии, какую все-таки вызывали в ней эти странные изображения.
    Как это всегда случается, едва расслабишься в полной уверенности, что все необходимое ты уже постиг, судьба показывает новый фокус. Но только не тебе, ибо ты в этом представлении то, что должно исчезнуть в шляпе. Момент благостного наташиного умиления был испорчен тем, что слон на ходулях схватил ее хоботом за талию и снял с тропы, как вишенку с торта. Наташа кричала, извивалась и билась в напрасной борьбе, пока не обессилила. Слон меж тем увлекал ее прочь от намеченного пути, двигаясь гигантскими шагами в сторону размытого и неясного горизонта. 

***

    Наташа, наверное, попала в состояние забытья, она не понимала, как долго слон нес ее и в какую сторону. Она осознала себя в полной мере только, когда они оказались в пустыне. Причудливые художества пропали, один желто-оранжевый песок вокруг. Слон довольно тяжело ступал по нему, видимо, ноша его порядком утомила. Наташа заметила, что ходули тоже исчезли. Теперь слон выглядел совершенно нормально. Он был очень большим, серым и сильным. Он по-прежнему держал ее своим хоботом и нес куда-то к горячему дрожащему горизонту, где прозрачная синева встречалась с сухим пламенем песка. Во рту пересохло, тело ныло из-за неудобной позы, голова плыла от зноя. Наконец, слон остановился и отпустил ее.
   Едва Наташа встала на ноги, она ощутила какую-то чрезвычайно сильную  глубокую печать. Она смотрела на слона, чуть не плача. Справа от него она увидела высохший коричневый остов дерева, потому что веток у дерева не осталось. Безжизненный ствол раздваивался, обе части тоже в свою очередь делились на отростки, дерево немного походило на большую рогатину. Слон смотрел Наташе в глаза с грустью и крупно хлопал ушами, будто отмахивался от навязчивых мыслей. «Что случилось?» - не понимала про себя девушка, - «Разве это любовь?»
Едва она подумала так, песок пришел в движение, как будто внизу открылись отверстия, куда он начал просыпаться. Наташа испугалась, что просыплется куда-то вместе с ним, потому что ноги уже стали погружаться в подвижную оранжевую пучину. Она заметалась и обернулась в сторону горизонта, но обнаружила вместо бесконечного пространства, нарисованную на холсте перспективу. Оказалась, что она стоит почти вплотную к театральному заднику декорации, изображавшему пустыню. Наташа посмотрела на слона, который тоже медленно тонул. «Я не хочу», - подумала она. Слон поднял свой хобот и сильно толкнул ее сторону разрисованного полотна. От этого усилия он стал трескаться и рассыпаться. Через миг от него ничего не осталось, он сделался частью бесконечной пустыни, готовой проглотить и Наташу.
   Девушка заметила все это краем глаза, пока падала на задник. Но, однако ж, задник не задержал ее падение, а напротив. Когда она коснулась его поверхности, ее потянуло вниз. Задник только выглядел плотным, она провалилась в него, как проваливаются в свежевыпавший снег. Она утонула в нем и через миг после этого ощутила удар. Под снегом обнаружилась земля, и, надо сказать, довольно жесткая.
   Наташа сидела на тротуаре и, потирая ушибленный локоть, оглядывалась. Она попала на улицу города, похожего на Петербург. С этой стороны признаков другого мира не осталось. Улица выглядела странно нереальной, киношной что ли. Ее озарял непонятно откуда льющийся тусклый свет. Пыль будто нарочно насыпали на чистый и свежий асфальт, а зелень искусственно поблескивала. Вокруг ни души. И название улицы на доме невозможно было прочесть, как ни старайся, будто буквы специально размыли. Наташа встала и подошла к пустой остановке, которая мерцала безупречно чистым стеклом, на лаковой скамейке никто никогда не сидел, а урна рядом сверкала, будто только из магазина. Наташа сообразила, что ждать транспорта бесполезно. И она вряд ли бы села в автобус, который останавливается на таких вот остановках, и посему пошла прочь пешком, не зная, где находится и куда идет. На душе по непонятно причине скребли кошки.
   Наташе было жаль тех волшебных обстоятельств, которые она потеряла. Даже путешествие в тумане вспоминалось теперь как нечто увлекательное. Все лучше этой глупой нереальной реальности. А тот слон? Что это такое было? Почему он ее потащил? Вопросы без ответа. И, кстати, она ведь безнадежно потеряла тропу, которая должна была привести ее домой. И что теперь? Просто идти?
- Ну, да! – на плече внезапно появилась лиловая фея, - Просто идти.
Фея не то, чтобы появилась. Возможно, она давно прилетела и тихо спустилась Наташе на плечо, а та ничего не заметила. Кажется, фею что-то забавляло:
- И как тебе? Ты же хотела дом.
- Я хотела настоящий, а тут не понятно что! – рассердилась девушка.
- Ты хоть когда-нибудь радуешься? Одно нытье от тебя исходит!
- А чему тут радоваться? Я не понимаю, что происходит и как мне выпутаться из этой передряги!
- Ничего себе! Передряги? – фея искренне изумилась, - Дракон тебе честь оказал. Странно, конечно, но ему виднее.
Наташа промолчала, потому что не могла понять, что ее задело больше оказанная честь или это «странно».
Какое-то время они двигались в молчании, причем фею оно не тяготило. Она удобно уселась, опираясь на руки, и разглядывала собственные ноги, поднимая вверх то одну, то вторую. Наташу же наоборот и молчание, и фея раздражали одинаково сильно. Но подумав немного, она решила, что с фей все же лучше. И только тогда обрадовалась, что та не улетает.
- Ты говоришь, честь оказал? В смысле, Дракон? Что за Дракон?
- Наш Дракон, - фея проговорила это с благоговением, - Ты не поймешь, и это вовсе не важно. Важно то, что тебе выпал шанс взглянуть на мир иначе. Но главное посмотреть на себя. Ты ведь не представляешь даже, что такое реальность. Хотя всю дорогу стонешь, что тебя ее лишили. Просто смешно! Реальность – это единственное, что нельзя отнять у человека силой.
- Очень смешно! Я ничего такого не планировала. Почему я? Хоть бы объяснил, что делать.
Фея расхохоталась:
- Ну, ты даешь? Объяснил! Вот прямо сейчас спуститься, сядет перед тобой и скажет: Значит так, дорогая Наташа... Так что ли?
Фея заливалась смехом. Просмеявшись, добавила:
- Дракон ничего не объясняет. Во-первых, мы слишком мелкие, а во-вторых, объяснения все равно ничего не дадут. Ты либо сама поймешь, либо нет.
- Боже мой, так что я должна понять? Может я давно все поняла, но не понимаю этого?
- Знаешь, если бы ты поняла, точно бы перестала ныть! Ты, наверное, по жизни ноешь и размышляешь. Всех, небось, достала, даже Дракону надоела. Вот он и закинул тебя на облако.
   Наташа обиделась:
- Я с ним лично не знакома, и никак не могла ему помешать. Вообще-то он нарушил мои права.
- Ну, подай на него в суд, - фея опять расхохоталась. 
Они снова какое-то время молчали. Все же надо наладить с феей контакт, она единственная, кто может помочь. И Наташа решила налаживать, задавая вопросы от всех своих щедрот. Но фея опередила:
- Так чего ты хочешь? – спросила она, тем же тоном, что и в начале, - Что тебе нравится?
    Наташа задумалась. Она бы хотела быстрее погасить кредит и еще в отпуск, и похудеть, конечно. Да мало ли проблем, которые неплохо было бы решить. Однако фея, скорее всего, спрашивала не об этом. А о чем тогда? Типа о мечте? Или даже о Мечте! С большой буквы. Но Наташа не любила мечтать, находила подобное занятие глупым. Планы, вот, строила, которые часто рушились. Потом она почему-то вспомнила о слоне. Влюбиться хотела, пожалуй. Было бы классно кого-то полюбить, но чтоб взаимно. Любить и все такое. И замуж чтобы позвали с кольцом и прочими атрибутами счастья. Но вслух она сказала:
- Не знаю. Мне много чего нравится. Я много чего бы хотела.
- И…
- Я что? Должна попросить?
- Я же не Дед Мороз. Не попросить, а сказать. Ты разницы не чувствуешь?
- Что впустую воздух сотрясать? Не сбудется, - Наташа опять почувствовала раздражение.
- Как же с тобой трудно! – фея встала и, наверное, улетела бы, но девушка перестала артачиться:
- Влюбиться хотела бы, конечно.
- А что тут сложного, - удивилась фея, - Возьми и влюбись, людей полно!
Странно было слышать такое посреди абсолютно пустой улице, где каждый наташин шаг рассыпался гулким эхом. Наташа в который раз осознала, какая между ними пропасть:
- Вообще, не так это легко. Не встречается подходящий человек.
- А какой подходящий? – фея, кажется, опять начала насмехаться.
- Так вот я и не знаю.
- Все-таки я тут не затем, чтобы объяснять элементарные вещи, - подумав, ответила фея, - Но чтоб ты знала, подходящих людей в природе не существует. Главная проблема любви не в том, что нет подходящего, а в том, что тебя не любят.
- Так потому и не любят, что неподходящие.
Фея опять засмеялась:
- Так если бы кто полюбил, то сразу бы и подошел.
- Ну, не всякий же… Я хочу сказать, «мы выбираем, нас выбираю, как это часто не совпадает»
- Чушь собачья! Не совпадает совсем по другой причине.
- Да? И по какой, интересно?
Фея вздохнула, похоже, приготовилась к долгой беседе:
- Как думаешь, почему улица без людей? – и, не дожидаясь ответа, продолжила, - Потому что тебе никто не интересен. Да, такая твоя реальность. Реальность – это ведь ты и другие люди.
- Не правда!.. – Наташа так устала от бессмысленного разговора.
- Если бы ты нашла хоть одного другого человека, ты бы обязательно нашла что-то интересное. А интересное полюбить не трудно. А там, глядишь, и любовь бы появилась.
- Да, людей полно. И на работе и везде.
- Никто тебе не нужен кроме тебя самой. Кредит, отпуск. О чем ты думаешь? У тебя даже мечты нет.
- Я постоянно о ком-то переживаю… Ты ничего обо мне не знаешь, а говоришь…
- Переживаешь ты только о себе.
   Наташа от возмущения поперхнулась. Она не смогла ответить, потому что в этот момент налетела на преграду. На ее пути возникло стекло, и Наташа больно ударилась.
- Что за бред! – воскликнула она.
- Ну, знаешь! Фу, как ты мне надоела! – с этими словами фея упорхнула с плеча Наташи, оставив ее в одиночестве.
   Наташа хоть и была утомлена фееной болтовней, все же огорчилась. Девушка разглядывала препятствие, и оно на глазах превратилось в огромное зеркало, в котором медленно проявилось отражение.

***

    В зеркале отразилась безлюдная улица. Фасады домов, которые, казалось, являлись лишь декорацией наташиного пути, напоминали кукольный пластик. Теперь дорога никуда не вела, а наоборот убегала далеко назад за спину Наташи. Ее двойник тоже появился в зеркале.
«Тупик», - подумала она.
«Если ты оказалась в тупике, значит, следует вернуться. Иногда обратный путь - это тоже вперед», - Наташе на миг почудилось, что это не ее мысли звучат в голове, до того они были странными. Как будто фея по-прежнему сидела на плече и насмехалась:
«Или присмотрись», - фея продолжала издеваться, - «Можешь и на меня в суд подать!»
- Вот ведь наглая! – вслух произнесла Наташа, обращаясь к собственному отражению. И отражение неожиданно кивнуло в ответ. Нет, показалось. Девушка помотала головой. От всех этих падений и встрясок у нее явно поехала крыша. Она принялась разглядывать себя. Не так уж она и поправилась, если встать чуть-чуть боком. А если отставить ногу, то и попа выглядит ничего. Лицо немного уставшее. Наташа придвинулась к стеклу, чтобы получше рассмотреть детали. Вдруг отражение показало ей язык, отчего девушка громко вскрикнула и отшатнулась в ужасе. 
   Отражение не ужасалось и с места не сдвинулось. Оно продолжало беззвучно кривляться, передразнивая незадачливую путешественницу. Как же это было невероятно и дико, что твоя собственная часть вдруг отделилось и действует самостоятельно, как живое мыслящее существо. Как будто у него есть своя воля!
   Своевольное отражение вперило руки в боки и уставилось на Наташу насмешливо, как бы выражая нетерпение. Девушка подошла немного ближе. Отражение продолжало смотреть на нее и выражение лица все время неуловимо менялось. То казалось, будто оно злое, то потом вдруг очень доброе. То надменное, то смущенное, то изумленное, то презрительное. Наташа тщетно надеялась определить, как оно к ней относится, отчего ощущала неловкость и тревогу. Наверное, поэтому она вдруг приложила руку к груди и слегка наклонила голову в знак приветствия. Отражение вежливо поклонилось в ответ. Наташа обрадовалась и заулыбалась. Отражение весело усмехнулось. Наташа развела руками, пытаясь выразить немой вопрос. Отражение взглянуло внимательно, немного склонив голову вбок. Если бы не картины Сальвадора Дали и невидимый батут, которые были раньше, Наташа бы упала в обморок от осознания, что окончательно рехнулась. А так лишь рассудительно подумала, что очевидно это произошло очень давно, и паниковать теперь глупо. В этот момент отражение стало менять еще больше. Изменились черты лица, будто за одно мгновение образы разных молодых женщин проносились перед ее взором. Фигура делалась другой, то более сбитой, то очень стройной, даже худощавой. Потом у отражения начал менять возраст. То она видела почти ребенка, то пожилую даму с ридикюлем. Множество людей стремительно возникали и тут же исчезали перед Наташей, и каждый оставлял в ее сознании легкий неповторимый отпечаток. Каждая женщина испытывала какие-то чувства к Наташе, и Наташа тоже что-то вдруг начинала ощущать в ответ. Все происходило настолько быстро, что у девушки закружилась голова. Должно быть, также тяжело хамелеону, когда цвет среды быстро и часто меняется.
   Она зажмурилась и закрыла лицо руками: «Стоп!» - кричала внутри себя от навалившейся на нее новой реальности. Мир с людьми такой непонятный, с мириадами тончайших неуловимых связей. Их невозможно не то, что контролировать, а даже осознавать в полной мере. Цвет окружающей действительности, изменчивый, непостоянный, никак не зависел от самой Наташи, но при этом беспрепятственно и неодолимо влиял на нее. Ей хотелось как-то защититься.
   Однако в темноте прижатых к лицу ладоней так же неодолимо пробуждалось живое и подвижное любопытство, словно маленький бесенок рос внутри и толкал, и подначивал. Через короткое время захотелось снова посмотреть в отражение. Она убрала руки и обнаружила, там мужчину. Круговерть остановилась, и удалось его хорошенько рассмотреть.
   Он так же, как и Наташа, был одет в синие джинсы, белую футболку и яркие кроссовки. Наташа не помнила, чтобы у нее имелись такие, кстати, довольно стильные. Молодой человек заметил ее взгляд, указал на обувь и затем поднял большой палец вверх, демонстрируя чрезвычайное одобрение. Черты лица выглядели знакомыми. Нет, даже не знакомыми, а наташиными, будто перед ней стоял ее брат-близнец, идентичный во всем, кроме пола.
«Вот это номер!» - сил удивляться у нее не осталось, она лишь фиксировала эмоции, будто сторонний наблюдатель. Словно она и впрямь смотрела странный фильм с собой в главной роли.
   Потом возникло желание понять, как этот мужчина относится к ней. Отношение к кроссовкам, на пример, было очевидным. На ее счет лицо мужчины сначала не выражало ничего. Потом девушке стали мерещиться разные эмоции, и она испугалась, что калейдоскоп людей вернется. Но мужчина в зеркале оставался неизменным и лишь внимательно глядел на нее. Возможно, калейдоскоп всегда вертелся лишь в ее голове? Мужчина слегка улыбнулся, как будто приветливо. И сразу понравился девушке. Фея была права. Человек представляется гораздо красивее, когда симпатизирует тебе. Через миг Наташа уже не сомневалась, он прекрасен. Ее тянуло подойти и поговорить. Она вдруг подумала, что он наверняка сможет нормально ответить на все вопросы, не то, что фея. Мужчина как будто кивнул. Наташа решила, что это приглашение,  и протянула руку к стеклу в надежде, что зеркало пропустит к нему. Но стекло, твердое и безучастное, не дрогнуло под ее касанием. Мужчина словно погрустнел, потом просиял, как от внезапно озарившей его идеи. Сделал руками успокаивающий жест и стекло тут же затянулось туманом и потемнело. Пропали улица, ненастоящие дома, обратная перспектива. И он исчез безвозвратно. На душе Наташи тоже мутнело и темнело, как будто внутри нее кто-то разбил стакан, наполненный печалью.
      Глупая человеческая природа! В мире, где постоянно только движение, человек настойчиво ищет именно постоянства. Он не может пережить счастье, потому что занят сожалениями об утраченном. Он мог бы быть счастлив вчера, но не успел. Ведь сейчас – это очень быстрое зеркало, а прошлое – очень медленное. У Милорада Павича описано что-то подобное. Человек всегда опаздывает, и еще планирует в будущем избегать этой ошибки. А быстрое зеркало так и остается без внимания. 
   Вот и теперь Наташа упустила момент, как зеркало превратилось в гипсокартонную стену с типичной офисной дверь темного шпона без каких-либо опознавательных надписей. Ручка двери заманчиво поблескивала металлом. Наташа поддалась порыву и повернула ее. Белый ослепительный свет заструился в проеме. Путь уводил в помещение, заполненное сиянием и еще негромким ангельским напевом. Так в кино обычно изображают Рай.

***

  Дверь чуть-чуть приоткрылась, и Наташа осторожно вошла в комнату, с трепетом ожидая встретить там своего двойника. Она окунулась в чистый и белый свет, такой тонкой неземной природы, что казалось, он озарял даже ее душу, отнимая у тени потайные наташины секреты. Когда глаза привыкли, Наташа смогла оглядеться и увидела светлое помещение без стен, вместо них струилось сияние. Посредине стоял большой стол, заваленный бумагами. А за столом сидел Бог. 
  То есть не Бог, конечно, а человек-напоминающий-бога. Это был седой мужчина неопределенного возраста, но скорее пожилой с аккуратной ухоженной бородой в светлом льняном пиджаке. Мужчина полминуты благостно улыбался, как Дед Мороз на Новогодних открытках. И все это время звучало ангельское пение ясным мажорным аккордом.
   Человек-напоминающий-бога кашлянул, пение оборвалось, сияние стихло, проявились стены и пол. Кроме того, у стола появился дополнительный стул для посетителей.
- Ну-те-с, присядьте, - деловито предложил мужчина и вернулся к бумагам.
  Он быстро перекладывал листы из папки в папку, что-то зачеркивал, что-то дописывал, какие-то бумажки комкал и выбрасывал в корзину. Человек-напоминающий-бога иногда неодобрительно кряхтел, иногда ухмылялся, и как будто позабыл о Наташе вовсе. Наташа тем временем все же подошла к столу и села на стул. У нее появилось странное ощущение, такое всегда возникает на собеседованиях. Нечто подобное чувствуешь в любых государственных учреждениях и, особенно, в кабинете завуча в школе, даже тогда, когда являешься туда в качестве родителя. Наташа как-то приходила в подобный кабинет по работе, и у нее все равно ожидаемо вспотели ладони.
- Ну-те-с… Ваш запрос… номер 117а/1402тп «Хочу влюбиться» принят в работу небесной канцелярией мммммм сего года… Итак! – человек-напоминающий-бога держал в руках розовый листок с сердечками и читал вслух.
  Наташа выпрямилась и тревожно заерзала на стуле, стало как-то совсем не уютно. Но с другой стороны, она ведь и правда хотела. Сейчас лучше всего говорить поменьше и побольше слушать.
Мужчина продолжал:
- Заполните вот эту форму, пожалуйста.
Перед Наташей появился пустой бланк:
- А что писать? – уточнила она.
- Напишите «Согласна» и поставьте личную подпись, как в паспорте.
- Тут же ничего нет!
- Да, не волнуйтесь вы, мы все потом допишем. Число не ставьте.
  Девушка подумала и написала, что просили. Она решила, что от нее все равно ничего не зависит, и спорить с человеком-напоминающим-бога не хотелось.
- Так, хорошо, - продолжал сотрудник канцелярии, - впишите личные данные, паспорт, СНИЛС, ИНН. Вот тут.
- Я не помню СНИЛС и ИНН.
- Ладно, потом донесете.
Наташа не стала пререкаться, но была твердо убеждена, что одного раза ей более чем достаточно. Мужчина быстро проштамповал бланки, вклеил в карточку, как это делают в поликлинике.   
- Согласие на обработку данных подпишите, - распоряжался он деловито.
Наташа все-таки удивилась:
- А это зачем? Вы как будто сомневаетесь, что я это я.
Человек-напоминающий-бога прервался от такой дерзости и удивленно взглянул на нее. Наташа тут же все подписала. Мужчина продолжил свою работу:
- Вот тут указана пошлина. Подписать во всех местах, где галочки. Своей рукой пишем «экземпляр соглашения получила на руки, претензий не имею».
- Но у меня нет денег при себе.
- Ничего, позже взыщем. Деньги украдут или машину разобьете. Акции покупаете?
- Нет.
- Купите обязательно!
Мужчина какое-то время молча жонглировала бумагами, затем остановился, вздохнул с предвкушение, будто впереди самое интересное:
- Теперь приступим к анкете! – он произнес это чересчур весело, и Наташу слегка передернуло.
Мужчина выдвину ящик стола и извлек толстенную папку с наташиной фотографией и неприятной надписью «Грехи молодости». Надпись казалось неприятной по двум причинам. Во-первых, папка выглядела довольно объемной, не могла Наташа так много нагрешить, тем более в молодости. По ее мнению, все грехи уместились бы школьную тетрадь из 12 листов. А во-вторых, судя потому, что папка была прошита, и на корешке просматривалось количество страниц, молодость Наташи, надо полагать, закончилась, с чем категорически не хотелось соглашаться.   
Человек-напоминающий-бога листал папку, и лицо его не выражало ничего хорошего. Девушка попыталась завести непринуждённый разговор:
- Что-то многовато, - нервно смеясь, произнесла она и показала на папку.
- Тут и мысли тоже, - сотрудник канцелярии ровным казенным голосом начал, - Наркотики?
- Нет! – возмущенно ответила Наташа.
- Пьете?
- Нет!
- Точно?
- Бокал вина могу, конечно.
- Так и говорите.
- Судимости?
- Ну что вы? Конечно, нет.
- А вот тут у вас воровство.
- Где?
Наташа попыталась заглянуть на страницу. Мужчина быстро отодвинулся вместе с папкой и продолжил изучение: 
- Ну, как же? Стащила у девочки блок жвачки.
- Так это же еще в школе. И потом я сразу же вернула.
- Ты ее подбросила. И, между прочим, не той девочке.
- Не может быть!
- Будешь спорить? Одну сжевала.
- Она оказалась противная, и вкладыш у меня такой уже был, - Наташа чувствовала, что краснеет.
- Пошлина вырастет, имей в виду. Ладно, школу пропустим. Институт… Тут интересно, хм…
От «Хм» у Наташи внутри все похолодело. Мужчина листал и листал:
- О! Хулиганство, проблемы с полицией…
- Неправда! – потом подумав, - Один раз, случайно…
- Один?
- А потом нас сразу отпустили.
- Любопытно. Тут говорится про мороженую курицу.
Наташа пыталась припомнить:
- Ее Павлик нашел.
- На дороге что ли валялась?
- Не знаю… Он сказал, что подстрелил дичь… Дурачился, просто.
- Да? Тут говорится, телесные повреждения представителю закона.
- Она выскользнула сама.
- Какая прыть для мороженой птицы!
- Она же скользкая. Я сейчас все объясню. Мы были на концерте, те парни проходили мимо уже с курицей.
- Тут сказано в нетрезвом виде.
- Пиво, совсем немножко, - Наташа неловко сидела на краю стула, зажав коленями дрожащие ладони, и оправдывалась, - А мент… представители закона… к тем парням, значит… А потом они, вообще, шутить стали… А потом один сказал, что вопросов нет, и все свободны… Вот…
- Да?
- А один у Оли телефон стал просить, а у Павлика выскользнула курица… на ногу представителю закона. Представитель закона просто не так понял. Но другой представитель разнял… Но всех все равно отвезли в отделение… И быстро отпустили… Второй вообще нормальный, мы потом с ним смеялись. Все!
- Да уж, барышня! Характеристика, прямо скажем! – мужчина захлопнул дело, - Ладно, влюбиться можно с любой характеристикой. Вопрос: в кого? Это не ко мне, а в кабинет 342б с этими бумагами прямо по коридору и направо.
Человек-напоминающий-бога сунул в руки Наташи какие-то листки и указал на возникшую в стене дверь.
- Всего наилучшего, - буднично проговорил он и вновь занялся бумагами.
Наташа медленно встала, ноги подкашивались от волнения и стыда. Мужчина сделал нетерпеливый жест, чтобы она поскорей ушла и не мешала. Девушка не стала задерживаться. Очень странно, что в вопросах любви дело с грехами прошлого время от времени открывается на каком-нибудь особенно дурацком эпизоде в настолько неподходящий момент, что никакой любви уже больше и не хочется. К этому моменту Наташа позабыла о двойнике и фее, ей нестерпимо хотелось домой.

***

   Наташа оказалась в коридоре, точнее даже в лабиринте из коридоров со множеством дверей. Двери как будто офисные, но все же отличались друг от друга. Они отличались цветом и размером, какие-ко казались ветхими, какие-то выглядели дорого и стильно. Сам коридор был выкрашен светло серой акриловой краской. Пол выстилал серый линолеум с темными вкраплениями, а потолок затянут белой пленкой с легким мерцанием.
   Она вовсе не собиралась искать кабинет 342б. И хотела немедленно разорвать и выкинуть, выданные ей бумаги, но стыд все еще беспокоил ее. Оглядевшись и не обнаружив мусорной корзины, она с досадой скомкала листки и спрятала в задний карман джинсов. Вся сцена в кабинете вызывала в ней бурю негодования. Какое этот человек имел право ее допрашивать? Зачем она отчитывалась перед ним? Ей совершенно ничего от него не надо! Тем более на таких вот условиях! Сама как-нибудь разберется и с любовью и с собственными грехами.
   В голове сама собой продолжалась дискуссия с человеком-напоминающим-бога. И уж теперь Наташа не пасовала и мямлила. Она отвечала на нападки наглеца с достоинством и юмором так, что обидчику приходилось уважительно замолкать и иногда извиняться. При этом она на шла по коридору и рассматривала двери. Одна из них оказалась такой маленькой и симпатичной, как в мультфильме про Алису в стране чудес. Наташа усмехнулась, и поток мыслей прекратился. Так всегда случается, нагромождение мыслеформ рассыпаются, как карточный замок, едва по телу пробежит волна радостного и искреннего смеха. А еще от поцелуя, конечно, так тоже бывает. 
   Наташа обрадовалась необычной и по виду очень сказочной двери. И, естественно, начала искать склянку с микстурой, пирожок и ключ. Она, по-видимому, вообразила себя той самой девочкой. Но тут вдалеке из-за угла показалось живое существо, и Наташа побежала к нему. Приблизившись, она разглядела молодого человека в светлом балахоне, он походил не то на семинариста, не то на служителя церкви. Поскольку у него на спине имелись два больших крыла, Наташа справедливо решила, что это ангел. Щуплого вида ангел держал в руках большую стопку канцелярских книг и документов, и торопился куда-то, крылья при этом неуклюже волочились по серому в крапинку линолеуму. Ангел заметил, что его преследуют, и ускорил шаг. Потом он и вовсе побежал от Наташи, иногда со страхам оглядываясь на нее. Наташа, наконец, закричала:
- Стойте, умоляю! – как будто ангел без ее крика не понимал, чего она хочет. По каким-то причинам беседовать с ней не входило в его планы, потому что он бежал со всех ног, теряя на ходу листы. Началась настоящая погоня. Бланки с резолюциями красиво разлетались по сторонам. Ангел ухитрялся совершать большие затяжные прыжки, невзирая на ношу. Но и Наташа не сдавалась. Она натерпелась достаточно и теперь мечтала припереть к стенке хоть вот его и получить, наконец, ответы. Так мчались они по лабиринту из коридоров неизвестно сколько времени.
   Оба изрядно выбились из сил. Ангел первый остановился и сделал знак рукой, чтобы и Наташа не двигалась. Так они стояли друг напротив друга, тяжело дыша. Потом подлый ангел опять рванул с места и, совершив прыжок, почти скрылся за углом. И Наташа подумала, что проиграла. Но все равно помчалась следом, надеясь на чудо. Ей повезло, за углом что-то загрохотало. Когда она повернула, то увидела опрокинутую стремянку и ангела собирающего по полу документы. Кто-то, наверное, чинил потолочный светильник, о чем свидетельствовала дыра в потолке и свисающие вниз провода, а лестницу забыл убрать. Так что лестницы, и правда, не к добру.
  В общем, ангел торопливо сгребал бумаги. И Наташа без колебаний решила ему помочь, не столько от доброты душевной, сколько с целью завладеть его грузом, без которого он, как видно, скрыться не может. Ангел понял ее коварство и принялся отнимать книги. Так они боролись какое-то время, причем ангелу очень мешала его светлая хламида. И Наташе-таки удалось завладеть изрядной порцией бюрократии. Она отбежала с ней на некоторое расстояние и выдохнула:
- Я отдам все, если ты объяснишь!
   Жаль, что у нее не было бомбы или огнемета, или чего-нибудь такого. Трудно угрожать ангелу, будучи без оружия. Ангел очевидно тоже очень хорошо это понимал. Он стоял на полусогнутых ногах готовый к атаке. Наташа сообразила довольно быстро. И отступая на полшага, с угрозой в голосе проговорила:
- Тихо! Я порву! Смотри!
   Она взяла первый попавшийся листок свободной рукой, разорвала зубами и выплюнула на пол:
- Вот!
Ангел недовольно выпрямился и отступил:
- Что вам вообще нужно? Чего вы хулиганничаете? – возмутился он, писклявым, ломающимся голосом.
- Я хочу только поговорить, - погоня Наташу воодушевила, она чувствовала некоторое превосходство, а и ангел оказался совсем мальчишкой, - Понимаешь?
- Да, некогда мне тут с вами! И нельзя! – насупился ангел.
- Тут это где?
- Тут это здесь, - ответил вредный мальчишка.
- Мы можем беседовать очень долго, я не тороплюсь. А можем и быстро, если ты внятно ответишь на вопрос, - Наташа сердилась.
- Я бы внятно ответил, если бы ты внятно спросила, - парень явно задирался, и Наташа начала сомневаться, что победит в этой схватке так уж легко, - Тебе разве не надо на работу?
Наташа подумала, что вряд ли вообще победит, и примирительно ответила:
- Окей, ты прав. Это самый главный вопрос. Как вернуться домой?
Парень издал противный звук, как в телевикторинах, когда игрок ошибается:
- Не правильный вопрос. Технически ты дома. С этой точки зрения «вернуться домой» означает вернуться туда, с чего все началось, - сказал парень и показал указательным пальцем на потолок.
- Технически дома? То есть сплю, ты хочешь сказать?
Парень закатил глаза, изображая раздражение от наташиной тупости:
- Чего ты хочешь? – тихо спросил он.
Наташа уже не слушала:
- Конечно, я сплю! Надо себя разбудить.
Она швырнула бумаги на пол и принялась себя щипать. Парень нарочито сделал жест рука-лицо.
- Не получается, - констатировала девушка, - Как проснуться-то?
Парень качал головой:
- Слушай, на счет снов точно не ко мне.
Пока Наташа думала, он собрал документы, и хотел было уйти, но остановился:
- Слушай, если ты хочешь на счет снов узнать, то тебе надо в любом случае наверх. Вся высокая нервная деятельность наверху.
- А как туда добраться? Здесь только кабинеты же.
- На лифте, можно. Или по лестнице. Вон там прямо по коридору выход. А лифт справа.
- Спасибо!
На этом ангел удалился. Наташа не заметила, куда он исчез, потому что направилась к выходу.
  После всего мысль ехать на лифте ей не нравилась. Такая чертовщина происходит, что не известно, куда привезет ее лиф, лестница куда надежнее. В нынешний век технического прогресса начинаешь ценить простые вещи. Все закрутилось с изобретения колеса, а в сочетании с деньгами и письменностью, его вращение приобрело запредельные обороты. Но как ни крути ступени все так же остались ступенями, без разницы вниз ты идешь или наверх. Наташе хотелось подняться.

***

   Бывает, что слово на г… случается. Как ни прискорбно, к этому невозможно подготовиться. Да и как собственно? Вопрос хоть и риторический, но требует какого-то внятного ответа. Впрочем, требовать можно сколь угодно. Опыт показывает, что то самое случается гораздо чаще именно тогда, когда начинаешь требовать особенно настойчиво. Наташа хорошо осознавала, что все происходящее смахивает не на шоколад, и поэтому требовать ничего не планировала. Да и у кого собственно?
Ангел сказал, что фактически она дома. Возможно, в какой-то философской интерпретации она действительно была, так сказать, в себе. Спорно, конечно. Но если что-то и принимать за дом, то только собственное сознание. Во всяком случае, в ситуации, когда ничего иного не остается. Таким образом, у нее все же имелись какие-то выборы. Например, идти или не идти. Кричать и возмущаться. Еще плакать. Ломиться во все двери. Вернуться. Нет, вернуться она не сможет, потому что заблудилась в коридорах. Кроме того возвращаться плохая примета и, уходя, уходи. Как там у БГ: «нет времени кроме сейчас, нет движения кроме вперед». Точнее и не скажешь. Поэтому Наташа подошла к двери в конце коридора и открыла ее, решив, что лучший выбор сейчас подняться по ступеням, что бы там ее ни ожидало.
   Дверь открылась довольно легко, и пред Наташей предстала лестничная клетка в тусклом ламповом свете. Одна из ламп мигала, как это всегда показывают в ужастиках. Наташу передернуло, по телу пробежал озноб.
   Собственно лестничная клетка, клеткой не была. Наташа видела длинную лестницу вверх со множеством ступеней. И где-то в конце пути мерещилась дверь. Такая вот лестница к спасению, можно сказать, в небо. Что ж? Стоит ее преодолеть, раз нет ничего получше. Девушка начала восхождение, и ей показалось это нетрудным. Интересно, сколько тут потребуется шагов. Хорошая физическая активность на каждый день. Наверное, она немного похудеет в итоге, что уже само по себе классно! «Очень классно!» - кисло подумала она следом, - «Будут болеть ноги. И от одного раза существенно похудеть не удастся. А постоянно так гулять, извините». Началось обычное мысленное нытье. И Наташа вдруг явственно  почувствовала, как сильно сама себе раздражает. Даже сильнее, чем лестница и тот мужчина из кабинета, и дерзкий ангел. На этом нытье оборвалось, и в голове повисла неожиданная и приятная тишина. Девушка с удивление наблюдала, как зарождающиеся мысли тут же гасли в дивном внутреннем покое, который с каждым шагом делался все ощутимее. «Ого!» - подумала она и испугалась, что испортила инсайт.
  Едва Наташа испугалась, впечатления хлынули на нее как из рога изобилия. Она очнулась на сумрачном подъеме без начала и конца. Стены исчезли, дверь позади нее тоже, а очертания впереди представлялись довольно туманными. Испуг усилился, в голове побежали ассоциации, воображение понеслось вскачь, и сама Наташа побежала по ступеням, желая поскорее куда-нибудь прибежать. Эмоции накатывали волнами и накрывали ее с головой. В глазах темнело, отчего путь казался неясным.
   Вдруг она поняла, что не поднимается, а наоборот бежит вниз. Девушка остановилась. Действительно, в панике она, должно быть, невольно повернула назад. Стоило отдышаться и успокоиться. Она глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь нащупать ту самую тишину, и медленно двинулась вверх. Опять вроде бы легко! Наташа успокоилась и осторожно совершала шаги, осознавая каждое движение. Покой вернулся. Как же приятно! Прямо блаженство. Да, она крутая! Можно сказать, духовный практик. Она, кстати, всегда хотела, что-нибудь подобное попробовать. Надо бы потом записаться в йога-студию. Сколько стоят абонементы туда, интересно. Потом Наташа вспомнила, что ей в этом месяце предстоят еще крупные траты. Покой улетучился, и она заметила себя на пролете бесконечной сумрачной лестницы, который уводил в сторону. Опять накатили беспорядочные ощущения, а вместе с ними паника.
   Наташа подышала немного и вернулась на путь. Она опять шагал вверх, но мысли внутри нее разрастались, точно снежный ком. Ком как будто катился сам, и Наташа катилась за ним, не в силах сопротивляться. Лестница на глазах изворачивалась и меняла направления. Путь перестал быть прямым и понятным. Наташа бежала по лабиринту ступеней, тяжело дыша. Чем больше усилий она прилагала, чем сильнее становилось ее желание достичь конца, тем причудливее изворачивалась лестница.
   Наконец, она стала походить на некое строение с нарушенной перспективой, как на сюрреалистичных картинках. А вокруг лишь темная пустота. Только что девушка бежала вперед, и вдруг оказалась вниз головой, пробегающей под внезапно возникшей аркой. Едва она пробежала под аркой, как оказалась на одной из ее сторон бегущей к пролету влево, а пролет сделался стеной, на которую пришлось забираться. Едва она забралась, как стена перевернулась, и Наташа сорвалась вниз и покатилась по ступеням. Когда Наташа, наконец, остановилась, распластавшись на бетоне, она решила, что в сложившихся обстоятельствах, бежать не благоразумно. И лучше лежать. Она немного полежала с закрытыми глазами. Потом еще не много. Чуть-чуть отдышавшись, открыла глаза и осмотрелась. Все та же сумрачная лестница без начала и без конца. И все тот же ламповый свет с одной неисправной мигающей лампой. Где она, кстати, мигает? Наташа поискала мигающий источник глазами. Источник мигал где-то вдалеке так призывно, настойчиво, что хотелось следовать за ним. Он теперь походил на пламя свечи или далекую звезду, или маяк. Как же она заблудилась в скрытых лабиринтах? Как же ей теперь вернуться? Она забрела явно не туда, куда нужно. Как так вышло, что ее нормальная, в общем-то, жизнь в один момент совершила такой вот кувырок и покатилась к чертям не понятно куда? Она что-то искала? Она чего-то хотела? Конечно, да. Но ведь не этого же! Не этого она хотела! А чего?... Наверное, счастья. А что это, черт возьми? Окажись она сейчас дома, то есть в своей квартире после работы, уставшая, она бы не стала думать свои глупые мысли о смысле жизни и всяком таком. Она бы почувствовала счастье! Хотя, наверное, ненадолго. Возможно, долгого счастья не бывает. А бывает именно такое, когда ты просто рад быть там, где ты есть. Рад, потому что вперед тебя тоже что-то ждет. И, может быть, там что-то интересное. Впрочем, не так. Интересно, что там за поворотом? Что там, в конце лестницы? Что там за этой дверью?
  Интересно, что мигающей лампочкой оказалась святящаяся надпись «вход» над обшарпанной дверью, к которой привели сумасшедшие ступени.

***

  Ничего не оставалось кроме как войти. Если вы держите куда-то путь, и на вашем пути появляется указание «вход», у вас есть, по крайней мере, два варианта. Вы можете решить, что надпись существует исключительно с той целью, чтобы вы ее прочитали и вошли. Или вы можете решить, что она существует, чтобы вам что-то навязать, и тогда благоразумнее уклониться. Но правда в том, что надпись – это только надпись. И она и дверь, и в сущности весь окружающий мир лично с вами не связан никак. Во всяком случае, до тех пор, пока вы не прикоснетесь к дверной ручке и не повернете ее. Неуловимые тонкие струны задрожат, завибрируют, невидимые механизмы придут в движение. Мир измениться безвозвратно, едва вы сделаете новый шаг в неизвестность. Вы по собственной доброй воле оставили прошлое в прошлом, никто вас не принуждал. И станет яснее ясного, что в этом смысле вариант существует всегда один. Пока вы живете, вы совершаете свои шаги, даже оставаясь на месте. Тонкие струны всегда в движении, мир беспрестанно меняется, хотите вы того или нет. Вы можете радоваться этому факту или сокрушаться. Человеческий выбор состоит только в этом.
   Наташа, впрочем, ни о чем таком не думала, она радовалась, что лестница позади, и ей удалось дойти. Она вошла в просторное полутемное помещение со стеллажами, забитыми непонятным хламом. С потолка свисал провод с электрической лампочкой, которая хорошо освещала лишь круглый стол в пространстве перед дверью и два стула. В центре стола Наташа увидела шахматную доску с расставленными на ней фигурами. На стульях сидели мужчины средних лет, по виду складские рабочие. Один был одет в белую спецодежду, другой – в черную. Они не обратили на Наташу внимания, потому что уставились на доску, увлеченные игрой. Наташа в свою очередь уставилась на мужчин.
    Так продолжалось некоторое время, пока Наташе не надоела тишина. Тогда она кашлянула. Ноль реакции. Девушка подошла к столу и посмотрела на игровое поле. На самом деле, игра не походила на шахматы и одновременно ассоциировалась именно с ними. Фигуры отличались от шахматных и все были белыми. Наташа присмотрелась и увидела одну фигуру в центре: мраморная скульптура обнаженной женщины, изящно прикрывающей наготу листом бумаги. Девушка вскрикнула и отшатнулась от стола, а мужчины, наконец, заметили, что не одни.
- О, привет! – сказал Белый.
Черный молча ухмылялся. Наташа вежливо ответила, запинаясь:
- Здрасте!
- Пришла, наконец, - продолжил Белый, - Где бумаги?
- Какие бумаги? – не поняла девушка.
- Тебе должны были выдать направление и квитанцию, и сопроводиловку, - терпеливо пояснил Белый.
Наташа не уверено достала бумажный комок из заднего кармана джинсов.
- Ну, разве так можно с документами, - вздохнул Белый, бережно расправляя листы.
Черный взял себе один и принялся читать и посмеиваться. Белый достал из кармана печать, с силой дыхнул на нее, чтобы оживать чернила, и шлепнул отпечаток. Затем что-то начеркал и понес листы к стеллажам. Черный все время разглядывал Наташу. Насмешливая ухмылка не покидала его лица, как будто была приклеена. Пораженная Наташа ощущала смесь неловкости и раздражения, отчего принялась оглядываться. Внезапная догадка пронзила сознание, и она вернулась к двери. Так и есть! Снаружи имелась табличка с номером 342б, которую Наташа прежде не заметила.
- Ну? Чего ты хочешь? – заговорил Черный. В голосе звучала не то издевка, не то провокация. Конечно, Наташа ничего не собиралась отвечать.
- Она не скажет, - Белый вернулся и присоединился к разговору.
Девушка решила сменить тему, вышло неудачно:
- А вы что в шахматы играете на работе?
- Ты думаешь, мы на работе? – захохотал Черный – Кто же нам платит?
- Ну, я не знаю, - смутилась девушка.
- Ладно-ладно, - Белый сварливо обратился к напарнику, - Хватит тебе. Откуда ей знать?
Потом повернулся к Наташе:
- Ты ведь не просто пришла. Ты ведь пришла зачем-то, верно? Нам как раз очень интересно.
- Да! Точно! – лицо Наташи прояснилось, - Я бы хотела узнать, как мне проснуться. Очень хочется, чтобы… Ну, вы понимаете… Все вот это вот чтобы…
- Чтобы что?
- Ну, исчезло что ли, - прозвучало не очень, - То есть не в смысле вы исчезли. А в том смысле, что для меня бы все прекратилось.
- Такое невозможно. Мы всегда есть. Ты сформулируй получше, - терпеливо пояснил Белый.
- Домой хочу, - взмолилась Наташа.
- Так ты же дома! – насмехался Черный.
- Извините, у меня дома нет хлама и стола, и шахмат. У меня дома кровать, стол и окно. И я хочу туда.
Черный не унимался:
- Не хочется тебя разочаровывать, конечно, но с какой стороны посмотреть.
   Наташа чуть не плакала. Понятно же, что эти ей не помогут. Такой бессмысленный диалог можно вести бесконечно, и шансов договориться не существует. В голове промелькнула неприятная мысль, что она всю дорогу просит других о чем-то, и ей в ответ вечно предлагают не то, что ей нужно.
- Зачем я здесь? – она обращалась скорей к самой себе, хоть и произнесла это вслух.
- Вот именно! Зачем? – оживился Белый и кивнул головой в сторону шахмат.
   Наташа посмотрела сначала на него, потом на доску и снова приблизилась  к столу. Белый тут же встал и жестом пригласил занять освободившийся стул. Девушка села, Белый оказался за ее спиной.   
   Она разглядывала странную игру. Поле было расчерчено на квадраты, видимо для того, чтобы совершать ходы. Сначала показалось, что и фигуры и квадраты совершенно белые. Наташе вспомнился каррарский мрамор в самом начале. Но приглядевшись, она стала различать, что некоторые квадраты были чуть темнее. Темные и светлые ячейки чередовались, совсем как в обычных шахматах. Фигуры тоже делились на светлые и темные, но в них угадывалась иная система, не такая, как в шахматах. И в центе находилась та самая женская фигура. На секунду ей померещилось, что маленькая копия ее самой бежит через все поле к краю доски. Но морок рассеялся в тот же миг.
- А как играть? – обратилась она к Белому, потому что он казался милым. Хотя на самом деле он из двоих казался более добрым полицейским.
- Ходить, конечно, - ответил тот и ободряюще улыбнулся.
- Должны же быть правила.
- Не волнуйся, правила имеются, - опять ухмыльнулся Черный. Он все так же сидел напротив.
Наташа оглядела поле и решила начать с маленькой фигурки на самом краю, посчитав, что так ничего особенно не испортит. Фигурка напоминала шарманщика. Наташа попыталась ее взять с доски и передвинуть на ячейку рядом, но ничего не вышло. Оказалось, что фигурка намертво приклеена к полю. Тогда Наташа стала пробовать сдвинуть все другие фигуры, но они тоже не поддавались.
- Какая-то… - она запнулась, вспомнив, как от резких слов исчезла фея, - Не получается.
Белый и Черный молчали и улыбались, каждый по-своему. Она начала догадываться, что следует сделать. Но догадка ее чрезвычайно взволновала. Помедлив, Наташа прикоснулась к центральной фигуре и почувствовала, что та двигается по полю без усилий. Тогда девушка еще сильнее заволновалась.
- Что будет, если я ее переставлю?
Черный хитро пожал плечами. Наташа посмотрела на Белого с надеждой. Белый колебался и, кажется, хотел подсказать, но потом посмотрел на Черного и передумал.
- Не подскажите, значит? – Наташа все же попыталась их разговорить.
- Мы бы могли посоветовать. Но вдруг ты будешь не рада? – Черный отвечал в своей насмешливой манере.
Наташа разглядывала поле. Для фигуры открывались две возможности. Она могла шагнуть прямо на светлый квадрат или по диагонали на темный. Остальные клетки были заняты.
- Темная ячейка означает что-то плохое?
- Не обязательно, - ответил Черный, - Я бы посоветовал идти на светлую сторону.
- Эй, это не честно, - возмутился Белый, - Прямой путь не всегда верный. Иди по диагонали.
Наташа пожалела о том, что вынудила их подсказывать. Стало только хуже. От волнения у нее дрожали руки. Черный, наверное, вроде беса и советует плохое. А Белый хороший, надо его послушать. Она решилась и потянулась к фигуре. Хотя если бы Черный олицетворял зло, ему следовало бы быть полюбезнее. Логично, что от такого нахальства, его никто не станет слушать. А Белый возможно прикидывается добрым и нарядился так нарочно. Наташа вспотела от тревожных раздумий.
- Я не понимаю, как я должна выбрать. Мне ведь не понятна даже цель игры.
- Так тебя же с самого начала спрашивают об одном: чего ты хочешь? – Белый, кажется, начал раздражаться.
- И ты думаешь, что тот, кто спрашивает, готов исполнить любую прихоть, верно? – подхватил Черный неожиданно миролюбивым тоном.
- А для чего же тогда спрашивают? – Наташа подозревала некую витиеватую мудрость, но понять не могла, в чем она состоит.
- Чего хочешь достичь? – Белый ответил несколько разочаровано и резко.
   Наташа вдруг поняла, что они играли не в шахматы. Они о чем-то поспорили на счет нее, и Белый очевидно проигрывал. «Да, ну их. Сама разберусь» - подумала с обидой она. Ее расстроило, что Белый казался милым, а на самом деле преследовал собственную выгоду.
   Наташа глядела на поле так, как те двое, когда она вошла. Упираясь локтями в столешницу, она водрузила подбородок на сцепленные пальцы и походила теперь на завзятого игрока. Она морщила лоб, и на лице отображался сложный ход ее рассуждений.
   Если разобраться, то все путешествие представлялось довольно нелепым и бессмысленным. Хотя фея ей все же понравилась. И двойник тоже, хоть он ее и обманул, когда поманил войти в зеркало. Так всегда с мужчинами. Ожидаешь одно, а выходит черти что в итоге. Но что касается картин Дали, то тут грех жаловаться. Там действительно было красиво! Жаль, что Наташа не сказала фее «Спасибо!» И еще этот слон… В животе вдруг почудилось трепетанье от крыльев бабочек. «Этого еще не хватало!» - Наташа оторопела. Именно такое трепетание в животе предвещает обычно большие проблемы в будущем. Хотя именно о нем мечтаешь при мысли: «Вот бы влюбиться!» Это же слон! И потом он ее оттолкнул. Какой же бред! Мысли проносились в голове так быстро, что Наташа не успевала удивиться.
   Тем не менее, она все же поискала среди других фигур что-нибудь похожее на слона. Тем более, что в реальных шахматах он имелся. И нашла! Очень похоже! Вон, в углу поля, как раз по диагонали от центральной. И бабочки затрепыхались совсем уж неистово. Наташа нервно закашлялась, во рту пересохло. Затем решительно взяла фигуру и подвинула ее на темную клетку. Остальные фигуры задвигались сами собой. Черный передал довольному Белому его выигрыш.
   Вдруг повторилось то, что случилось в пустыне. Окружающая реальность рассыпалась, точно состояла из песка. Стеллажи и остальное помещение стали крошиться и осыпаться. Песчаный дождь струился куда-то вниз, как уходит время, запертое в песочных часах. Наташа словно приросла к женской фигурке из каррарского мрамора. Фигура увеличивалась, а Наташа уменьшалась. Они вместе оставались неизменно реальными и плотными тогда, как остальной мир был изменчивым и зыбким. Через время в стене песка обозначился еще один силуэт. Фигура слона, довольно крупная, приближалась к Наташе. А потом она осознала, что к ней стремиться тот самый ее двойник. Вот он протянул к ней руки, и она потянулась к нему тоже. Больше не осталось игровых фигурок. В стене песка открылось пространство, где они, взявшись за руки, зависли в воздухе и смотрели друг на друга.
   Как только их пальцы соединились, Наташа как будто впервые в жизни обрела равновесие. Они закружились вдвоем, отчего внутри наташиного существа закружился знакомый калейдоскоп. Она видела перед собой мужчину, а сама ощущала себя женщиной. Точно два полюса, связанные надежным балансом разнонаправленных сил, они составляли единую замкнутую систему. Впервые она поняла, что такое опора. Ей не требовалось больше искать ее во внешнем мире, она обрела ее в тот миг, когда встретила брата-близнеца. А потом она поняла, что искала нечто такое в других мужчинах. И поняла, почему не находила. Потому что любовь – это иное. У любви иной смысл. Любить можно именно другого, а она искала другого, чтобы любить себя. Но теперь ей это было не нужно. Она могла теперь быть действительно щедрой, потому что более ни в чем не нуждалась. Ведь у нее всегда имелось все необходимое. И потребовалось так много времени, чтобы это осознать.
   Двойник улыбался, мир просыпался, Наташа кружилась. Лиловая фея возникла перед самым носом и щелкнула пальцами со словами:
- Конец.
   Видение исчезло. Наташа увидела, что стоит на небесной горе. Напротив парит Дракон, крылья и чешуя которого издают дивный мелодичный перезвон при каждом движении. Наташа подумала, что опять не успела поблагодарить добрую фею. Зато она теперь поклонилась Дракону. Дракон кивнул в ответ. Они немного помолчали.
- Я все поняла, что нужно?
Дракон улыбнулся и отрицательно покачал головой.
- Я снова провалюсь?
Дракон еще раз покачал головой.
- Что же тогда будет?
Дракон подлетел и осторожно взял ее в когтистые лапы. Затем он спустился к ее балкону, и она перебралась в квартиру. Наташа с сожаление поняла, что удивительное путешествие закончилось. Девушка протянула руку и на прощание погладила драконий коготь. Дракон коснулся им наташиного лба, и девушка снова погрузилась в транс.
 
Вы замечали, что любая, даже самая любимая песня, кажется грубой и неприятной в качестве звонка будильника? Наташа очнулась и обнаружила, что спала в одежде. Она, видимо, от усталости заснула на диване перед распахнутым балконом. Ей приснился довольно странный сон, который внезапно захотелось записать. Что ж? Она не такая уж и взрослая, чтобы было поздно обзавестись невинным литературным хобби. Ей хотелось приступить немедленно, но следовало идти на работу. Наташа начала свой обычный утренний ритуал, обдумывая детали будущего рассказа. Надо ли упоминать, что ее жизнь с тех пор изменилась. Впрочем, это уже другая история.

26.04.2023