Всё ждала и верила

Всё ждала, и верила

Потратим времени запас,
Напишем в откровенный час
Про жизнь, пытающую нас,
Про Бога подзабытый глас.
Автор.

Дорогой читатель! Человече, к которому обращаюсь как на исповеди, и говорю всё «как на духу», наберись терпения и прослушай, прочитай ещё одну исповедь человека разумного- неразумного. Постараюсь не утомлять излишними длиннотами, ведь время наступило такое реактивное, что начнёшь писать в одну эпоху, а заканчивать придётся  в другую.
Итак, ты готов? Я тоже. Ну что же, «потихонечку начнём»//Высоцкий Вл.//

Довелось родиться мне в конце апреля 1943 года, и было это время для страны, когда она облегченно вздохнула,; Уф!, хорошо мы им дали под Сталинградом! Кажется, теперь и вправду победим.
 «Дети войны». Это сейчас есть такое выражение, а тогда мы были просто дети. Я в семье был четвертым, а за мной была ещё одна сестрёнка, на три годика помладше. Родился в деревне, не в городе. Я потом уверял старших, что помню День Победы, они не верили, но когда я рассказал, как ночью медленно ехала машина по деревне с гудками и криками людей, они объяснили, что это было по случаю купли колхозом молотилки.
; Что такое молотилка?
;А это такой механизм для выбивания зерна из колосьев пшеницы, ржи и других зерновых культур. Он освобождает от тяжелой необходимости бить деревянным цепом в виде привязанной  колотушки  к ручке от лопаты, по снопам, уложенным на брезенте, на твёрдом грунте.
Из самых первых воспоминаний детства надо назвать ещё печку, эту нашу  русскую печь, благодаря которой и выживал весь люд деревенский в наши неласковые зимы. Вот ведь до чего умное устройство придумал русский человек. Внутри – пространство  для горения дров, а потом для чугунков с едой, а снаружи сверху лежанка из кирпичей нагретых, и вся она, будучи размером с добрую треть избы крестьянской, излучает тепло весь день и ночь до следующего утра. Полжизни детской, наверное, мы, деревенская детвора, провели на таких печках, на их ласковых теплых кирпичах, вылечивая все простуды. Скажу, не без некоторой гордости, что у других народов такой благодати нет.
Из времён года мне больше всего запомнилась, конечно, весна. Но причина не романтика с трелями птиц и журчаньем ручейков, а более прозаическая. Как только сходил снег мы, мальчишки, выходили на поиски всякой всячины, пригодной для еды. Это были оставшиеся на ветках яблочки, сморщенные и высохшие, а также остатки вишни, смородины, терновника. Годились в пищу и ядра вишен, которые  без труда разгрызали острые детские  зубы, и так называемый клей на стволах вишен и терновника в виде полумягких выделений из трещин стволов.
Это по первой, ещё не очнувшейся от  холода земле, а когда она просыпалась под ласковым солнышком, то подавала к столу настоящую еду ; щавель. Кисленькие на вкус листочки его поедались нами в огромных количествах, особенно если находилась при случае корочка хоть какого хлеба. А к весеннему церковному  празднику в начале мая наши мамы пекли пироги со щавелем, сдабривая начинку сбереженным от нас  с великими хитростями  сахарным песочком. Вкуснее этих пирогов я во всей жизни своей потом так и не смог ничего отведать.
Год 1950-й мне запомнился тем, что я пошел в школу,  а взрослым, да и мне тоже тем, что к нам в деревню провели электричество, «дали свет» как говорили люди. Как же ярко сияла эта «лампочка Ильича» по сравнению с керосиновой лампой, и уж тем более лучиной, которую ещё иногда зажигали, чтобы не жечь керосин. Это был праздник, а если добавить ещё, что годом раньше к нам провели радио по проводам, то это всё вместе означало полную цивилизацию.
Школа!  Она не забывается.  Была она в соседней деревне, отделенной от нашего Соловьёва небольшим оврагом, а в целом это в десяти минутах детской, отвлекающейся на всякие мелочи ходьбы.
Из уроков мне больше всего нравилось чистописание.  Но не подумайте, что я отношусь к педантам и любителям красивого почерка. Нет!  Как один из тех про кого говорят с иронией, что он «из молодых, да ранний», я с трудом терпел это нудное дело. Но, как и ещё шестеро первоклашек я любил этот урок из-за того, что на соседнем ряду парт у четырёхклассников  было в это время пение.
И вот мы, как сейчас  вижу, написав наскоро заданные странички палочек, колечек и крючков, лихо им подпеваем, ; «Шел отряд по бережку, шел из далека», песню о герое Гражданской войны Щорсе. Или тихо слушаем, как  Зоя Дмитриевна нежно, чуть ли не со слезами на глазах запевает грузинскую народную песню «Сулико», которая начиналась со слов,; «Я могилку милой искал, но найти её не легко. . .» Моя первая учительница, Зоя Дмитриевна, о которой хочется сказать так много тёплых и ласковых слов, она, всегда строгая, на этот раз не мешала нам, одобрительно улыбаясь.
Это была начальная школа, а с пятого класса мы, как самостоятельный уже народ, ходили в село за четыре километра от нашей деревни. Естественно каждый день и в любую погоду-непогоду. Зимой, правда была такая поблажка – если мороз был более двадцати пяти градусов, то нам разрешалось в школу не ходить.
По этому поводу вспоминается, как однажды мы, дойдя уже до самого села Чулково, в котором была школа, и, поглядев на градусник у одного, примеченного нами дома, увидели, что температура двадцать шесть градусов. Ура! Можно в школу не ходить! И мы развернулись назад,  домой, в своё Соловьёво.
А вообще-то эта дорога в школу и, особенно из школы, была всегда интересной, хоть и трудноватой для нашей изношенной обуви и потрёпанных пальтишек, частенько  с плеча старшего брата или сестры. Хотелось рассказать, как красивы наши места, но не стал, ведь это у всех так. Скажу только своими сложившимися в стихи словами:  // И в серенький денёк,// И в солнечную благость,//
Родимый уголок,// Всегда ты сердцу ; радость.//
Сельская жизнь, ход которой определяется временами года и часто зависит от погоды, приучает почаще глядеть на небеса, уважительно и рассудительно относиться к ней, подмечать и замечать всё, что творится вокруг. А происходит всё в природе не вдруг, не скачками, которые противны  ей, а накоплением мелких изменений. Отсюда и привычка у селян к неторопливому, но постоянному размышлению, анализу.
Как-то так сложилось, что  по вечерам  любила многочисленная наша родня собираться у нас. У кипящего самовара шли разговоры о делах деревенских, о жизни и мы, дети, были невольными свидетелями суждений о том, о сём. Не буду говорить о других, но я ловил всё своим жадным детским умишком, выбирал ту или иную сторону в  спорах. Так зародилось и окрепло неравнодушие к происходящему вокруг, а это требовало постоянной работы души.
Мне было десять лет, когда умер Сталин, и я хорошо помню , как плакали непритворно наши матери.  На вопрос моей старшей сестры Ларисы о том, почему вы все плачете, мама ответила, что боится опять войны. И добавила: «Сталин-то, вон какой был! Его и   за границей все боялись! Видимо чувствовали они душой, что не удержат в руках страну его слабые и корыстные последователи.
Так он и вышло. Но это уже потом, через неполные сорок лет, глубокой трещиной разрывающей страну и сердца русских людей, произойдёт крушение великого государства – Союза Советских Социалистических Республик – СССР. А пока были впереди незабываемые и такие счастливые годы деревенского детства.
Так, где-то лет с шести, пяти я приспособился ловить на удочку пескарей на нашей Большой речке. Она была всего в полтора, два шага шириной, но со множеством заводей и запруд, и я, сидя где-то в кутах, умудрялся поймать другой раз до десятка хорошеньких пескарей величиной с мужскую ладонь. Не забыть мне этого таинства общения с природой, которая поддается тебе, хоть малому, но разумному человеку, кормит, если  ты настойчив и хитёр.
Довелось нам, пацанам, и лошадок выгонять «в ночное», точно так, как изобразил Иван Сергеевич Тургенев в своём рассказе «Бежин луг». Так же мы ели картошку, только мы не варили в котелке, а пекли в золе и углях, остывающих , и так же пугали нас ночные шорохи и вскрики. А утром отдохнувшие за ночь лошадки нас охотно мчали на своих спинах на конный двор.
Но наивысшей радостью была для нас так называемая луговая пора. Это время сенокоса, для которого всё взрослое население деревни уезжало за пять километров, на другую сторону Оки, где были выделены для нашего колхоза луга. Траву косили вручную.  Впереди шли  мужики, а за ними бабы шли один за другим . Впереди  вставал всегда самый умелый, а за ним шли  тоже становясь по мере мастерства и неутомимости . Мы, мальчишки, помогали на вспомогательных работах , а подростки бывало и вставали и косить. Вставали среди женщин. Работы для нас не были обременительными, зато  можно было покататься на лошадях вдоволь, гоняя их на водопой, на реку. Помнится, что среди взрослых в это время  царила атмосфера какого-то духовного подъёма, почти праздника, и я бы сказал некоей удали. Мужчины  демонстрировали перед женщинами свою хватку в работе. А те тоже, в свою очередь, стремились выглядеть умелыми и привлекательными в свои ситцевых, обязательно новых платьях.
И, как ложка дёгтя в бочке мёда, для мальчишек была уборка картошки. На месяц, а то и более школьников, начиная с шестого класса, освобождали от занятий и направляли в свои деревни на помощь взрослым. Лошадка плугом выпахивала клубни наверх, а мы их выбирали, очищали от лишней земли,  и ведрами относили в ящики. Тяжелая и неприятная эта работа, руки и ноги, обычно сыроватые мёрзли от сырости и холода, и всё спасение было отогреться после работы на русской печке.
Но хватит, товарищ Евдокимов, о грустном, вспомним о хорошем. Да, конечно, и я вспоминаю  о любви. Сначала о детской, о девочке Гале Макаровой, которая приезжала на лето в деревню из города Палово-на Оке.
 Была она вся городская, загадочная, в непривычных для деревенского глаза очках, всегда опрятная, с лентой в тяжелой длинной косе. Не строгая баба Груня отпускала её вечером на улицу, и мы сидели до полуночи с ней на завалинке дома напротив. Сидели больше молча, и непонятная волна горячего щемящего чувства охватывала нас, когда плечи наши как бы невзначай соприкасались.
 А в десятом классе была уже настоящая любовь с восьмиклассницей НадейНадей Можевитиной. Зимой это случилось, и ходил я по зимней ночной дороге, кстати, такой лёгкой почему-то, в то же самое село  Чулково, где жила она и целовались мы с ней жарко, жарко на соседнем крылечке. Потом наши пути-дороги разошлись, но это чувство, которое мы не называли любовью, боясь этого высокого слова, оно было настоящей тургеневской любовью, и пронесли мы его с ней через всю жизнь. Сказал я это смело за неё, потому , что, встретившись в возрасте, когда нам было под семьдесят лет, и, вспоминая сколько было у нас  за прошедшие полвека случайных встреч, я назвал число «три», а она поправила: «Нет – четыре!»
Март 1956 года. В помещении правления колхоза, как в самом большом , идёт какое-то секретное собрание только коммунистов. Пробравшись за счет своей настойчивости и не только любопытства, но интереса, я оказался среди коммунистов, ошеломлённо слушающих инструктора районного комитета КПСС.
А тот читал и читал страшные в своей подробности новости о культе личности Сталина. Прозвучали цифры 383 расстрельных списка, 680 тысяч расстреляно, репрессировано более полутора миллиона человек. Прозвучали слова «враг народа» и какое-то непонятное « реабилитация».
После зачтения письма вопросов не последовало. Расходились молча, с репликами типа6 Так-так! Ну и ну, Вот это да. Только один человек выкрикнул, что он всегда , что Сталин это гад, но никто его не поддержал.  Это был брат моего отца, дядя Петя. А мне, тринадцатилетнему подростку открылась загадочная страница жизни , политика.  Склонный к размышлению, я окончательно понял, что в жизни всё не так просто, и что написанному нужно верить не всегда. Появились первые сомнения в правильности лозунгов и призывов.
Но жизнь шла своим чередом, детство перешло в отрочество и юность, и вот я уже в 1960 году студент горьковского(нижегородского сегодня) политехнического института.  Интерес к истории, разбуженный во мне талантливым человеком, фронтовиком, Павлом Андреевичем Гежовским, не только не ослаб, но укрепился. Питали этот интерес и встречи с нами вернувшихся из лагерей политических заключенных, и взятый курс партии на построение коммунизма.
Суровая действительность реальной жизни и романтика постоянно боролись  и в стране и в наших неравнодушных сердцах.
Это было время, когда поэты Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Андрей Дементьев и другие собирали многотысячные аудитории на свои выступления. Это было время первого в мире полёта в космос нашего русского человека Юрия Гагарина и создания ракетно-ядерного щита для России. Историки назвали это время позднее «хрущевской оттепелью».
Курс на построение нового неизвестного строя – коммунизма вызвал острую необходимость глубокого изучения теории марксизма – ленинизма. В аудиториях, в залах заседаний, в бытовках, на кухнях,  по телевидению шли дискуссии и споры. Общество советское бурлило, искало способы улучшения жизни, выявляло недостатки.
Однако, это то было опасным явлением для чиновников, и в октябре 1964 года Брежневым был организован дворцовый переворот, отстранивший от власти Хрущева Никиту Сергеевича, обвиненного в волюнтаризме и остальных всех грехах. Примечательно, что в заключительном слове Хрущев сказал залу: « А ведь, то что вы здесь все сидите живыми после таких слов, это моя, а не ваша заслуга».
К власти пришла ленивая брежневская номенклатура и жизнь общественная пошла в двух противоположных направлениях: с одной стороны снижение производства и, следовательно, уровня жизни, а с другой всё большая шумиха в прессе о мнимых победах и свершениях. Было объявлено о построении зрелого социализма. А в то же время в магазинах пропало мясо, масло, а молоко поступало с перебоями, за молоком надо было стоять в очередях. Как ответ на официальное лицемерие появились инакомыслящие, диссиденты. В это душной атмосфере зазвучал талант Владимира Высоцкого с его: «Эх, ребята, всё не так, всё не так, ребята».
Эти 17 лет брежневщины привели к необходимости Перестройки, которую и объявил Горбачев Михаил. Сергеевич в апреле 1985 года. Затем последовали горбачевские реформы, которые окончательно добили страну. Дело дошло до продовольственных карточек на основные продукты питания в 1989 – 1992 году. Крах Советского Союза был подготовлен. Здесь я хочу извиниться перед вами за то, что пересказываю историю России, но и оправдаться тем, что я рассказываю историю своей  жизни.
Маятник  общественной жизни качнулся от всеобщего запрета говорить правду при режиме Сталина,  к всеобщей раскрепощенности, через анекдоты при Хрущеве, а затеи всеобщей безответственности при «дорогом Леониде Ильиче». Ложь и лицемерие этих почти двух десятков лет проникли во все поры организма страны. Председатель Совета Министров СССР Николай Иванович Рыжков вспоминая это время сказал: « Ни черта не делали  толком, пили по-черному, воровали у самих себя, брали и всучивали взятки, врали в отчетах и с высоких трибун, упивались собственным враньём, вешали друг другу ордена».
Но это из книг. А вот примеры из личной жизни. 1974 год. Мы взяли шесть соток земли под дачу. Нужен мотоцикл. Купить негде. Подсказывают, что их можно купить в Армении. Едем с дружком в Ереван и покупаем там свои ИЖ- Юптер-3 с колясками.
Второй пример. 1985 год. Нам нужна мебель, стенка. Где купить? У племянницы моей жены в Запорожье на Украине зять работает грузчиком в мебельном магазине. Еду с дочкой туда и привожу мебель.
Третий пример.  Осень, надо заготавливать овощи на зиму. Нужна капуста. В Камышине её нет Мы с зятем на Запорожце едем в Саратов и, довольные, привозим от туда белокочанную для лёжки.
.А сейчас я вспоминаю 1989 год. Выборы депутатов Верховного Совета РСФСР. Первые настоящие выборы, то есть альтернативные, от разных партий и объединений. Под видом предвыборной борьбы в Камышине образуется и действует политклуб «Инициатива», в который вступаю и я.
Выпускаем и расклеиваем листовки-агитки за своего кандидата Меренкова Александра Ивановича, кузнеца завода СМИ.  Выпустили четыре номера газеты «Демократ Камышина», ведем агитацию против кандидата от Горкома КПСС Харитонова Михаила Мироновича.Проводим встречи с избирателями, ездим на районные встречи его для агитации против. В частности ездили в Таловку. Провели на площади Павших Борцов два митинга с полутора, двух тысячной аудиторией. Народ нас  поддерживал, одобрял.
Как же осточертела всем эта жизнь  в стране победившего социализма с пустыми прилавками, сплошным блатом, переблатом, и авоськами с черного хода. От телевизоров в те годы не отходили. Прочитаю своё стихотворение об этом времени. . . «Декабрь Юбилейный» и «Лихим девяностым»
 Во время трансляции заседания Государственной Думы первого созыва улицы города пустели, как позднее при первом сериале «Рабыня Изаура». И здесь, поверьте нет преувеличений.
И вот тут возникает вопрос, как любит говорить ведущий передачи «Время покажет», Артём Шейнин: «Почему же сегодня все и вы, демократы, жалеете  о развале Советского Союза?» Причин этому много. А моя версия ответа такова – потому, что мы потеряли чувство локтя, чувство единства нас, русских, как нации. Без этой общности взглядов, оказавшись в стране с изобилием товаров и доброжелательных услуг, мы чувствуем себя «не в своей тарелке». Мы не такие как они, на западе в странах сплошного , всепроникающего рынка. И надо ещё добавить, что это было время нашей молодости, а молодость всегда прекрасна и хороша.
 Итак, мы подошли к 90-м годам. И о них я прочитаю стихотворение «Лихим девяностым»

Считаю нужным добавить для прояснения ситуации в те года следующие три обстоятельства.
Первое. Мы верили в демократию и её флагман США, верили глубоко и бескорыстно. Мы, образно говоря, как лягушки сами лезли в пасть питона, очарованные и околдованные сладкими речами о подлинной демократии и безмятежной жизни «как в цивилизованных» странах. Не знали мы  тогда, что уже Сталин однажды сказал: « Мы думали, что демократия это власть народа, а оказывается, что это власть американского народа».
Второе.  Россия в 1999 году была так слаба, что две тысячи головорезов во главе с Хаттабом всерьёз собирались дойти до Москвы и взять её.
Третье. Конституция, по которой мы живём и сейчас,  хоть и с небольшими поправками, принятыми в 2018 году, написана в 2003 году под диктовку инструкторов из США.
Ну, вот мы и перевалили в 21-й век. Здесь пойдет полегче, хотя и как сказать, впереди СВО, но тем не  менее. Разобьем это время на три периода. Первый это  до речи Путина на мюнхенской конференции в 2007 году, второй, до присоединения Крыма в 2014  и третий, до сегодняшнего дня.
 В первый период было остановлено расползание страны на семь, восемь независимых частей, выплачены долги пенсионерам, рабочие на предприятиях стали получать зарплату, промышленность заработала. Помню как мне,  предпринимателю- производственнику, мой единственный заказчик в лице коммерческого директора Куроплина, предложил  в 2007 году проработать  вариант удвоения выпуска  ключей в два раза.
В 2007 году Путин В.В. заявил, что у России есть и свои национальные интересы. Есть, и мы будем их отстаивать. Конечно, это был для Запада шок. Как это она посмела?
В 2014  весь мир узнал, что мы встали на ноги и никого не боимся. А 24 февраля 2022 года мы  подали заявку на достойное место в мире и право жить по своему разумению.
 Спрашивается, из-за чего разгорелся сыр бор? А давайте вспомним, как нас унижали все последние годы.
Сразу после триумфальной для нас Зимней Олимпиады в Сочи началось: захват якобы нами Крыма, хотя всё свершилось без единого выстрела, по итогам референдума и в соответствии с Уставом ООН. За ним последовали бездоказательное обвинение в диверсии против малазийского Аэробуса МН-17,обвинение в отравлении с помощью боевого отравляющего вещества под названием «Новичок», хотя так называемые  жертвы оказались живыми и здоровыми. Потом была инсценировка о якобы применении нами химического оружия в Сирии. Затем вся подвластная им «свободная» и «демократическая» пресса спасали нашего оппозиционера Навального от опять якобы попытки его отравить, который сейчас жив здоров и благополучно отбывает срок за уголовное преступление. И во всём этом абсурде нам приходилось оправдываться и просить своих коллег и партнёров в международных делах, чтобы поимели совесть, побоялись Бога, наконец.
А сколько душевной горечи нам пришлось хлебнуть в международном спорте?! Олимпиады без нашего гимна, одежда без гордого слова «Россия», отстранение русских команд и всё по обвинению в употреблении допингов, хотя в тех  же США   спортсмены кушают эти допинги горстями, но по назначению, видите ли, лечащего врача. И вся западная пресса молчит, не замечает этой двойной морали.
 И, наконец, последняя подленькая затея с якобы наличием допинга у нашей яркой фигуристки Камиллы Валиевой. Измывались над пятнадцатилетним ребёнком с иезуитской жестокостью. Камила выдержала, а вы, чиновники от международного спорта, вы достойны нашего полного презрения. Вот уж действительно – стон души. Но, хватит эмоций, хотя и как без них, ведь речь идет о чести страны. А за честь и независимость Родины всегда и везде вставали  армия и народ любой страны. Не знаю, кто как, а я считаю, что всё было сделано правильно.
Тема нашей встречи называется «России нужны слова о России», поэтому давайте поглядим ещё раз о нашей стране, об особенностях национального характера русских. Хочу сказать, что это уже третий опыт анализа этого вопроса, а два под заголовками «Мы – русские» были напечатаны в нашем Альманахе № 12 и № 13.
Начнём с простых житейских наблюдений.
У них на Новый год  Санта Клаус, дед Мороз, по нашему приходит один, а у нас вместе со Снегурочкой. Почему бы это?
В храмах у них при богослужении сидят на скамеечках и можно даже тихонько разговаривать, а у нас все, кроме беспомощных, стоят молча, хотя официального запрета нет.
В лицах святых на иконах у католиков земные и плотские элементы явно проступают, а у православных отрешение от земного, от плоти стремится к идеальному..
У католиков есть отпущение грехов за деньги – индульгенции. А где деньги там и цены. На каждый грех – свой тариф.  Официально это осуждено в 1563 году, но на практике имеет место.  Об этом говорит булла Павла «Учение об индульгенции», принятая в 1967 году. В православной церкви ничего подобного не было и нет.  Грех у нас искупляется  молением, наложением епитимии, паломничеством по Святым местам,  богоугодными делами, в том числе пожертвованиями на строительство храмов, содержанием домов престарелых и др.
Как мы и католики относимся к богатству. Мы его не отвергаем, но в русском языке есть слово «достаток», есть понимание того, как трудно богатому попасть в рай. В английской древней поэме «Беовульф» главный герой погибает «насытив зрение игрой самоцветов и блеском золота. ..» . В наших сказках «Там царь Кащей над златом чахнет».
А сейчас я приведу слова русского философа Ивана Ильина  о нас и о них. « русский человек живёт сначала воображением и лишь только потом умом и волею. Поэтому средний европеец стыдится искренности, совести и доброты как «глупости». Русский человек наоборот ждёт от человека, прежде всего доброты, совести и искренности. Европеец, воспитанный Римом презирает про себя другие народы и желает властвовать над ними. Русский человек всегда наслаждается естественной свободой своего пространства.. .  Он всегда «удивлялся» другим народам, добродушно с ними уживался и ненавидел только вторгшихся поработителей».
Любопытен ещё такой, документально подтвержденный факт.  Существовавший в 15-м – 19-м веках европейский союз торговцев и предпринимателей Ганза с центром в Германии и включающий в себя свыше ста городов, запрещал купцам давать кому-либо в долг деньгами или товаром. Никому нельзя давать – обманут! Но русским можно, они отдадут всё в срок и с процентами, как уговаривались. Помните как у Островского в «Бесприданнице» один герой говорит другому: «Слово мое верное, купеческое».
И ещё об этом времени немного. В европейских городах союза Ганзы в комнатах для приказчиков спальные места делались в виде корытца или маленького гробика с целью, чтобы при всём желании в неё нельзя было положить второго человека. Во всех кроме Новгорода. В новгородских конторах для иностранцев стояли обычные кровати, ибо считалось, что русских барышень затащить  без  женитьбы в постель всё равно невозможно.
Об отношении к Богу и религии у нас с ними тоже противоположные подходы. Если для Европы характерны крестовые походы и религиозные войны, то для России свобода вероисповедания ; неотъемлемая составляющая духовной жизни общества. Даже во время церковного Раскола при Алексее Тишайшем в 17-м веке староверы не подвергались насилию. Они сами уходили в леса и их не преследовали. Только одного  из них, теоретика, неистового протопопа Аввакума казнили. Здесь уместно будет вспомнить как герой рассказа Н. Лескова «Очарованный странник» будучи миссионером, безуспешно пытался обратить в христианскую веру  аборигенов русского Крайнего Севера.
Дорогие друзья!  В завершение разговора, я хочу вам предложить мысли еще двух великих писателей, Марка Твена и Льва Толстого об этом.
 Марк Твен в 1906 году написал статью «Мы – англосаксы» с которой я вас познакомлю.. . .

А в романе   «Война и мир» Лев Толстой устами Пьера Безухова рассуждает: « А я говорю: возьмитесь рука с рукою, те, которые любят добро, и пусть будет одно знамя – деятельная добродетель.
Я хочу сказать только, что все мысли, которые имеют огромные последствия, всегда просты. Вся моя мысль о том, что, ежели люди порочные связаны между собой и составляют силу, то людям честным надо сделать только то же самое. Ведь как просто».
Здесь я позволю себе выразить мнение, почему честные люди неохотно объединяются. На мой взгляд, это потому, что они собираются для созидания, а не для разрушения, но при созидании чего-либо у каждого есть свой проект, и начинаются разногласия и  споры и дело разваливается. Увы! таковы мы – люди-человеки. Такими мы созданы или создались сами; кому как нравится, ведь у нас либеральная идея пока главенствует.
Благодарю всех за терпение и незаурядное  внимание.

Константин Евдокимов
25 февраля 2023 года