Глава 7. Номедо и граница семи реальностей

Безбрежный океан белоснежного мерцающего песка окружал Найджела Глори. Поверхность, с которой соприкоснулись подошвы его кроссовок, только взгляду казалась зыбкой, нестойкой, способной утечь из-под ног при малейшем движении, убежать незримой извивающейся змеёй, умеющей шипеть и шелестеть перекатывающимися песочными искрами. Но ощущалась эта гладь, отдельными участками отражавшая небесный свет, как изгиб преломляющей лучи морской волны, совершенно иначе. Она была плотной, монументальной, как будто каждая из песчинок, составлявших её, притягивалась к прилежащим прозрачным крупинкам сильной распространявшей вибрации энергией, неким магнетизмом, который охватил каждую точку литосферы. Магнитное поле, странная плотная аура, расстилавшиеся над переливчатыми кристаллами, напомнили Найджелу опыт прикосновения к наэлектризованному экрану старого лампового телевизора в магазине Теодора. Сведения о физических полях и любые необоснованные природными явлениями колебания воздуха всегда вызывали у Глори слабо укалывавшую душу тревогу: незримые материи ассоциировались у него с несущим страдания и боль радиоактивным излучением. Твёрдо стоя на песке, там, куда его переместил Номедо, Энжи не чувствовал волнения и не боялся. Непривычное ему биополе, наводившее на мысли о первородных вибрациях живой материи, от которого создавалось ощущение, будто земля обрела способность дышать, не несло опасности. В истинно пустынном, немом и необозримом пространстве, лишённом любых признаков техногенного вмешательства, эта энергия, окутывавшая покров земли, словно бы стремилась напомнить Найджелу, что он не одинок, что нечто незримое и сложное для человеческого восприятия находится рядом с ним и оберегает его от угроз. Возможно, и от Номедо, которого не было видно поблизости.
- И что это за штуки? – заставил себя Глори, долго сомневавшийся, громко задать вопрос, адресованный затаившемуся тенметаму. – Ты куда вообще делся?
Энжи не побоялся сделать пару шагов, чтобы осмотреться. Ему показалось, что поверхность под его ногами попыталась гудеть, точно желая общаться со ступившим на неё при помощи толчков и ультразвука. Найджел аккуратно присел и запустил левую руку в песок. Ярко освещённый и сверкавший, он вовсе не был горячим. Мелкие, как пыльца, почти не ощущавшиеся на коже серебристые искорки наполнили ладонь и заструились с границ низких перепонок в безбрежный песчаный океан, чтобы снова стать плотной поверхностью под ногами путника. Изгибы хребтов и высота дюн различались: в них не было свойственной всему рукотворному неестественной, синкретической симметрии, безуспешного, ложного обращения к идеальным, математически выверенным формам. От обозримого, ясного, чёткого, не застланного туманом или полутьмой пейзажа веяло природной гармонией, сымитировать которую даже мастеру обмана и иллюзий было бы непросто. Белые волны и барханы бежали к такому же бесцветному горизонту, ярко озарённому невидимыми небесными светилами. Боязливо щурясь, Найджел поднял голову и посмотрел на небо, пытаясь найти на нём звёзды или Солнце. Как человек своей эпохи, он не умел определять по скоплениям космического света время, будущее или своё местоположение. Но Энжи чувствовал, что возможность обнаружить объекты, свидетельствующие о неподдельности окружавшей его местности, поможет обрести убеждённость в истинности пространства, в котором он оказался по воле Номедо. Только на мраморном небосводе не было ни единого астрономического тела. Сам небесный купол будто бы имел свечение. Подобно источнику света, помещённому за слюдяную панель или пергаментный занавес.
- Ты слышишь меня? – негромко, неуверенно спросил Найджел. Как всякий человек, обращающийся к неуловимому взором и не получающий ответа, он чувствовал обволакивавшее его смятение. – Что это за место?
В пустыне, где не было даже слабых порывов ветра, где, казалось, вовсе не существовало атмосферных явлений, движения воздуха и энергетических вибраций не могли ответить Энжи. Но несколько мгновений спустя, безнадёжно вздохнув и прислушавшись, слух Найджела уловил топот и шипение раскалённого физического тела, соприкасающегося с чем-либо, что имеет низкую температуру. Из пустоты, из миража, из точки пространства в десятке метров от него, будто из-за невидимого человеческому взору барьера, появилась и стала приближаться на шатких ногах гиены лишённая шерсти небольшая собака. Тени странным образом ложились на её тело цвета серого камня, и, пожалуй, если бы она не двигалась, Найджел мог принять её за гранитное изваяние.
- Ты про пустыню? – заговорил рядом с Энжи знакомый ему звонкий голос, имевший низкое, хтоническое эхо. Пасть собаки, насколько Глори мог видеть, была всё это время закрыта. - Открытая для посещения всеми существами Облачного и Подземного мира локация. Я привёл тебя сюда из-за этого.
Собака к тому времени приблизилась к Найджелу Глори. Игриво качнув головой и будто бы улыбнувшись, обнажив клыки, она устремила взор к человеку. Тёмные звериные глаза, радиус коих был слишком большим для размера головы животного, засветились разными цветами. Когда их цвет стал прозрачно-голубым, леденистым, изменения оттенков прекратились.
- Привет! – гавкнул пёс тем же звонким голосом. Ожидая реакции Энжи, ещё не видевшего тенметама в подобном обличии, нетерпеливый Номедо от скуки скрутил свой длинный хвост в две петли, отчего тот стал напоминать восьмёрку.
- Собака, - заключил Найджел, когда понял, что тенметам ждёт его ответа. Энжи утешали мысли о том, что некоторые встреченные в новом месте объекты его человеческий ум способен воспринять и идентифицировать. – Ты был котом, а теперь сделался голой собакой.
- Эй-эй-эй, это не просто голая собака! – возразил Номедо. - Это Шолоицкуинтли, ацтекская голая собака! Проводник в мир духов и обратная сторона Венеры, это почти я! Кого я ещё, по-твоему, должен был выбрать в качестве своей новой физической формы? Тем более, если я планирую рассказать тебе ещё пару вещей об устройстве реальностей. Нам обоим остаётся только надеяться, что человеческий замкнутый, однобокий, окостенелый и синкретический ум сможет это всё понять и хотя бы заучить так, чтобы потом суметь воспроизвести. Ну, как дела, Энжи? Располагает ли атмосфера первой точки мирозданья к новым вопросам? Хотелось бы верить, что сейчас твой созидательный и непродуктивным мозг старается сгенерировать из известных тебе лингвистических конструкций что-то новое.
Лёгкой поступью Номедо сделал несколько шагов вперёд по песку, изучая своё новое тело. Песок шипел под его лапами, как в столкновении горячего и холодного.
- Ну? – резко повернул тенметам голову к человеку. Энжи вздрогнул. – Спрашивай. Что первым придёт в голову! Мне нравится отвечать на твои вопросы, потому что ты – не тот молодой Хеддел. Тебя интересуют вещи примитивные и почти очевидные, видимые даже одному оку, понимаешь?.. Я могу быстро ответить на них и тут же вернуться к своим размышлениям. Пока ты выдумываешь, что спросить, и подбираешь словечки, я успеваю подумать о тысяче разных вещей и мысленно создать концепции миллиона новых реальностей. Отвлекаться от глобальных дум на мелочи полезно, это расслабляет. Энжи, смелее, вынуждать меня ждать и скучать – это просто бессовестно. Если ты не начнёшь наш урок Вселенских закономерностей, вопросы начну задавать я. Но это будет кое-что хуже, чем сократический метод! Я снова превращусь в сфинкса и озвучу несколько загадок. Последний шанс, Энжи Глори! Или слушай первую загадку: что появилось раньше – курица или яйцо? У этого вопроса много разных форм, я так долго смогу развлекаться, меняя составляющие. Но если размышлять о жизни на Земле и древнейших рептилиях, это становится веселее.
- Почему… Почему ты всегда превращаешься в лысых животных? У тебя нет волос? – задал вопрос Найджел. Ему показалось, что стоявший рядом с ним пёс снова улыбнулся.
- У моего основного воплощения длинные чёрные волосы. Я могу превратиться в цербера или чёрного кота, но это же так обыденно!.. Бесшёрстные тела мне нравятся больше. Драконы, змеи, ящеры, сфинксы. Безволосым быть удобно! Лысому существу не может быть жарко – это первое. Шерсть мокнет в жидкости и горит в огне – это второе. Зевс скинул Ате, воплощение обмана, с Олимпа, схватив её за волосы, – это третье… Что? Что я сказал? Послушай, у тебя там глаз не лопнет, если ты так и будешь на меня пялиться в припадке ясности ума, позволяющей осознать услышанное и удивиться? – не взглянув на стоявшего рядом с ним, Номедо каким-то одному ему доступным образом узнал выражение лица Глори, закатил голубые глаза и тяжело вздохнул. – Что тебя так шокировало, крошка, до умильного глупый муравьишка, представитель примитивного человеческого рода? Я же пока ничего не сказал из того, что должен был!.. А. Ах, и тут я вдруг всё понял. Драконы и динозавры, да, точно. Дети твоего возраста всегда задают мне этот вопрос. А ещё – про единорогов, но тут уже дело моих принципов. Повторяю: я превращаюсь только в то, что видят люди… Но это временно, до восстановления Песочных Часов. Про единорогов объяснять не нужно?.. Энжи, малыш, закрой уже свой рот: если ты ахнешь от шока ещё один раз, он станет до того широким, что у тебя из глотки полезут все органы. 
- Меня н-ничего не шокировало, - неуверенно мотнул головой Энжи, - и спросить хотел другое. Просто… Не думал, что ты знаешь и про античную мифологию… Да, ты всё на свете знаешь, я это помню, - добавил он раньше, чем Номедо успел раскрыть собачью пасть, чтобы ответить собеседнику. – Это непривычно, вот и всё. Не могу смириться, м-можно сказать. По крайней мере, ну, у тебя, кажется своё мнение насчёт мироздания.
- Ты так теряешься, если тебя напугают мои слова! Как это забавно, - оскалился пёс. – Ну да, своё. Лишённое примесей человеческого восприятия. У трёх миров не могло быть разных путей становления, он всегда был только один, по-другому было бы уже странно, но у людей весьма чудной ум, поэтому каждый запомнил и передал это начало начал по-своему. Но исток у всего в мире един, всё отлито из одного и того же. Я, на секунду, не пытаюсь сейчас провозгласить то же, что и сроднивший все мировоззрения дедушка Хедделов, большой поклонник Деметры, о которой мы побеседуем позднее, или Александр Вельтман, увидевший в понятии «кикимора» слово «кошмар». И, конечно, мне далеко до напыщенного героя «Студента», считавшего калокагатией совмещение несовместимого и намерение охватить необъятное. Я не упиваюсь никому не нужными исследованиями и поисками смысла там, где его нет. Я говорю то, что я действительно знаю. И у всего сущего в самом деле была одна стартовая точка. А вы не понимаете. Не каждому удаётся это осознать, но удивительнее всего в этом деле то, что вы, крохотные блошки, ещё и дерётесь из-за своих мнений. Это потому, что вы не понимаете друг друга и не хотите начать понимать. Это то же самое, что и со строительством рухнувшей башни.
- Башни? – переспросил Найджел, следовавший за двинувшимся в неизвестном направлении Номедо. – Но ты же не про “Башню «Хедгрупп»”, точно?..
- Нет, конечно же! О, звёзды и метеоры, зря я начал о Хедделах и помутил твой разум ещё больше! Хотя та башня тоже была до са-а-амого небесного купола – с этой точки зрения ты сказал всё правильно. А ты совершаешь ту же ошибку, что и все – ищешь простые для твоего ума архетипы, ассоциации и символы в сложном. Ах, до чего весело наблюдать все эти годы за тщетными попытками разных реальностей подчинить себе Вселенную! – азартно выкрикнув это, Номедо прилёг на песок, яростно шкворчавший под его кожей, и Найджел, поняв, что рассказ будет долгим, тоже присел. Он опустился на песок там, откуда мог хорошо видеть говорившего. - Как много я всего услышал о Подземном и Облачном мирах от разных человеческих народцев! А кстати, есть у вашей общности чудаковатая прослойка, которую я никогда не пойму: программисты-атеисты. Это те люди, которые создают видеоигры. Они испытывают возможности человеческого ума, они видят, как много требуется усилий, чтобы спроектировать полноценный, динамичный и развивающийся мир, подчиняющийся определённым логическим положениям, они видят это всё, но при этом остаются слепы! Эти глупцы доказывают, что всё на свете появилось из ниоткуда, из взрыва! Нет, я никогда их не пойму, как не пойму и любые заблуждения из промежуточного мира, которые ставят под сомнение моё существование! Вся ваша человеческая наука - ахинея и эмпирический уровень познания. Люди хотят считать себя главными и помещают Землю в центр Вселенной, отрицая, что там должно находиться Солнце. Люди желают назвать себя покорителями окружающего мира и выводят законы, которые запросто можно опровергнуть. Создания срединного мира смешны! Но глупые человечки не могут с этим смириться и продолжают отливать себе короны. У вашего маленького ума два несчастных конца: вы либо не можете выбрать, чему верить, и выбираете не верить ни во что и отвергать очевидное, либо делите целую картину на мозаику, кусочки которой разбрасываете по всему свету и перекрашиваете на свой уникальный вкус. Ну, или просто по возможностям своего ума. Но если после попытаться после вас собрать воедино все фрагменты, прежнее цельное изображение не получится: любая попавшая в ваши руки сентенция, аксиома превращается в какой-то палимпсест! Отсюда в срединном мире возникло много философский течений и воззрений, но античная мифология, стоит заметить, в этом плане относится к одному из самых образных и поэтичных мнений. Катехизические лекции я давать сегодня не намереваюсь, а вот «Теогонию» по Гесиоду могу пересказать. Ты готов слушать?.. Хотя зачем я трачу своё время на этот вопрос? Твой ответ ожидаем!
- Номедо, остановись, - выдохнул Найджел и опустил голову на песок. Всегда остерегавшийся пыли, блёсток, осколков и грязи, он, ложась на эту землю, не боялся, что песчинки проникнут в его волосы или под одежду. Текстура и плотность песчаного наста напоминали жидкость, погружённую в покой, пленяющую этим спокойствием живую стихию. Центр белого небесного купола оказался прямо над ним. Это небо не было похоже на туманную гущу над Фангарденом, невозможно было даже подумать о том, чтобы осмелиться назвать его пасмурным. Оно, будто заволочённое облачной дымкой, источало яркий свет, обладавший в некоторой мере гипнотической притягательностью. – Ты, как и всегда, сбиваешься и перескакиваешь с темы на тему, я не успеваю. Я тебя перестал понимать уже после упоминания Димитрии.
- Деметры! Ты что, не читал античную литературу? Естественно, ты меня не понимаешь, если ты её не читал! Это же первая человеческая поэзия! Тонкие материи: воздух, потом огонь, самая тонкая – эфир. Я – где-то там же. Разумеется, ты меня не понимаешь!.. До чего хороша история о Сивилле, взявшей горсть песка и попросившей себе столько лет жизни, сколько блёсток было в её руках, но забывшей пожелать ещё и вечную молодость! – злорадствовал и смеялся, подобно гиене, обращённый в собаку тенметам. – Ты должен это всё знать. Ты не помнишь? Слушай, ты вообще ходил в школу или в картинную галерею? Тебе не приходилось, краснея перед зелёной доской, зачитывать выученный фрагмент из «Метаморфоз»?
- Я х-ходил в школу… Просто нечасто. Немного. Большую часть времени я был на домашнем обучении, а там с меня ничего такого масштабного не спрашивали…
- Хе, масштабное… Монументальное! Это первая попытка людей заговорить на одном языке с природой, она тем и интересна человеческому миру спустя много тысячелетий. Я не поклонник людских недоделок, выдаваемых за искусство. Как может быть прекрасным то, что создали люди? Хотя мне нравится один ваш художник, но только потому, что я для него позировал. А вообще, это для вас Баумгартен создал свою эстетику, а наше дело – тонкие материи, о которых я уже сказал. Но меня веселит возможность отследить полёт фантазии смертных, увидеть, во что у них превратились знакомые мне мотивы. Если я попробую говорить на языке Гомера, сентенциозно, ёмко, с использованием приёма сравнения, ты поймёшь, а? Фаэтон и Беллерофонт – это Сильвия Хеддел. Беллерофонт убил своего брата только раз, а Сильвия делает это каждый день. Нельсона называют Прометеем, но от Прометея у него только беспросветная тьма кругом и высокая вероятность лишиться печени, если он не прекратит обеззараживать раны от змеиных клыков Медея и Лили спиртом. А тебе повезло стать Пандорой, открывшей ящик. Хотя я ожидал, что Пандорой станет Лили. Я даже знал, как я к ней попаду! Конечно, я мог уйти к ней и сейчас… Но, - Номедо помедлил, - я люблю приключения. С тобой я получаю намного больше, потому что она знает, чего хочет, а ты другой. Но продолжим. Врата Тартара, бездны, – медные, потому что это металл Венеры. Предсказывающие судьбу духи обитают в море, поэтому наша встреча в Фангардене – судьбоносная и роковая! Гермес – это ваш Теодор, потому что он тоже стал для тебя кем-то вроде проводника. Уран всегда считался небом…
- Пожалуйста, не н-надо про Уран, - поморщился Глори.
- Уран – это небо, - повторил Номедо, упивавшийся неприятными ощущениями Найджела, умышленно избегавшего упоминания Урана. – Крон, время, низверг Урана хитростью. Тогда на свет появились тёмные начала – Гипнос, страшный сон, Эрида, раздор, Апата, рождающая Венеру от ревности, зависти и соперничества. А что там с Деметрой? Её поглощает Крон! Как и всё светлое. Как и всё хорошее. Старые боги уходят, новые появляются. А что античная литература может сказать нам про начало начал? О! Здесь к месту ещё одна загадка. Про ахроматизм. Что появилось раньше – тьма или свет? Все говорят по-разному! Я даже не стану тебя пытать, я дождусь твоего Дня Рождения и подарю тебе книжку про Юпитера, может, тогда у тебя появится какое-нибудь своё мнение на этот счёт. Итак, сказания на языке Эзопа, вакханок и первых поэтов рассказывают про тёмные начала. Они считают, что от Хаоса родилась Земля, а от Ночи и Мрака произошёл свет. Как ты думаешь, с этим можно согласиться?
- Уж ты-то точно согласишься. Ты и сам – тёмное начало.
- А вот и нет! Начнём с того, что вы придумали разных демонов. Архаическое, реликтовое и устарелое восприятие — это деймоны, духи, которые могут быть как злыми, так и добрыми. Ага. Позднее восприятие демонов - исключительно в виде злых духов, рождённых из пепла и лавы. Посмотри на меня: да разве могу я быть создан из угля и мрака, из чего-то тёмного?
- Ну-у-у… - только повёл плечом Найджел, который не нашёл, что ответить.
Сразу продолживший Номедо, по всей видимости, и не нуждался в комментарии. От Энжи он ожидал только подтверждения того, что его слова кто-то слушает.
- Нет-нет-нет, всё не так! – воскликнул пёс, приподнявшись с песка. - Всё появилось из света! Я – из того же, из чего жемчужная пудра, пицца и музыка. Мелос Платона: слово, гармония и ритм. Мне нравится рассказывать, что новые реальности создаёт вспышка, хотя, если задуматься, это тоже не звучит так, как что-то близкое к истине. Ведь где была эта вспышка? Для того, чтобы её увидеть, необходимо отсутствие света. Или, может, она должна быть особенно яркой, несравнимой с видимым глазу свечением и излучением… Ага, это уже похоже на физику. Это не семь свободны искусств, но это тоже для тебя полезно. И касается реальностей. Восемь! Да, лучше бы было, если бы их стало восемь.
- Похоже, во Вселенной всё-таки есть что-то, чего ты не знаешь?
- Это тайны Космоса, а мы говорим про базовые знания. Ты должен различать такие вещи! И все другие люди должны знать, что тайны мироздания никогда им не откроются, это слишком сложная для восприятия смертных материя, которая должна быть скрыта как от смертных, так и от тех, кто может наболтать лишнего смертным. Вспомни про Асператуса, пустившего стрелу в невидимую стену! И вспомни, кстати, что я говорил про реальности. Ты запомнил, сколько их? Это не загадка сфинкса, это простой вопрос, тем более, Энжи, я дал несколько очевидных подсказок, если ты ошибёшься, это будет смешно!
- Их всего семь. Я старался запомнить, потому что ты об этом просил.
- Не семь! – мотнул тенметам головой.
- И сколько тогда?
- Тридцать четыре! Сорок три! Двадцать пять! Пятьдесят две реальности! Я не знаю! Их семь здесь, но во Внешнем космосе, я уверен, есть ещё какие-то формы человеческого мира. Потому что я на сто процентов уверен, что где-то во Вселенной изучают психологию. Я это видел. В этой системе миров она если и есть у людей, то только в виде невзрачного порочного отростка настоящей науки, присохшего к педагогике. А в какой-то из реальностей нет ни психологии, ни психиатрии. Лишь одна только начинающая их буква с красной кепки у молодого Хеддела. Я ненавижу их, потому что они отвергают моё существование! Как я могу не существовать? Я мыслю и замышляю, это говорит о том, что я существую!
- А ты, наверное, считаешь, что я твой психолог, что я должен тебя выслушивать…
- Вовсе нет, мой наивный маленький друг. Ты здесь из-за того, что нас ждёт большое путешествие, но перед этим тебе нужно многое понять. Про понять – это вряд ли, но ты хотя бы услышишь то, что должен. В странствия не отправляются без багажа, а багаж культурный – лучший из всех, какие только можно себе вообразить! Ты узнаешь всё самое важное из первых уст. Узнавай новое. Занимайся герменевтикой. Наш текущий диалог поможет избежать… Флуктуаций.
- Я ещё помню, что ты – Фольд. И верить воплощению обмана было бы… Странно, - заметил Найджел. – Почему я вообще могу доверять твоим словам? Ты же, типа, должен всегда врать.
- Должен, - кивнул потягивавшийся на песке Номедо, - но ради большого общего дела можно и поделиться чем-то важным с соучастником. Энжи, малыш, долой этот скепсис. Мне бы не было выгодно вредить девятнадцатилетнему мальчику, способному при желании лишить меня возможности покинуть место, в котором мы с ним сейчас находимся. Во-первых, это, учитывая твои возраст, интеллект и эмоционально-волевое расстройство, унизительно. Во-вторых, это и просто несправедливо, если брать в учёт все мои ожидания от этой утомительной долгой жизни! Наконец, мы с тобой договорились, ты – мой сообщник, так что, приятель, я сомневаюсь, что у тебя имеется хоть какой-то выбор. Но разве это огорчит человечишку, которому любые решения даются трудно?
- Мне т-тяжело принимать решения, но я всегда могу определиться, во что мне верить, а во что – нет.
- А где я тебя обманул так, что исчерпал весь кредит доверия? Мы, вообще-то, договаривались, Энжи, что ты станешь помогать во всём мне, а я – тебе.
- Не во всём. Об этом н-не было речи.
- Без разницы! Это уже мелочи, связанные с формой устного договора. Ну, где я тебя обманул? Напомни хоть что-нибудь, хоть один случай. Или малыш Энжи обиделся на мою феерию, мой смертельный номер?.. Мы это тоже обсуждали. Это был опыт. Ты проводил на занятиях опыты в контролируемой среде? Нужна была репетиция, иначе бы я не понял, чего от тебя, трусишки, ожидать после перемещения в другую реальность. У тебя лучший дидаскал в мире, а ты не ценишь счастливый случай, пославший его тебе!
- Да ты просто хвастался, - фыркнул Глори.
- Это тоже, но и часть высказывания про опыт ты не можешь отрицать! Когда мы переместились сюда, я, между прочим, всё ещё наблюдал за тобой, чтобы изучить твой способ получать новый опыт и твоё умение реагировать на непредвиденное. Я видел, что ты первым делом посмотрел на землю, а потом – на небо. Подобное говорит о твоей приземлённости. Впрочем, я это всегда замечал. О, а ещё ты сначала опустил в песок левую руку, а не правую. Ты – правша, вот и бережёшь свою неумелую десницу, но все опасения бессмысленны, когда я рядом. Энжи, мальчик, я тебя всегда предупрежу, если на пути возникнет опасность. Но это не нужно нам сейчас, скажи другое! Не пытайся переменить предмет обсуждений! Так где я тебя обманул? Ты мне не ответил, я не принимаю такие голословные обвинения. То, что ты сказал – очередной пустой звук, рвущийся из твоих уст туда, где есть хоть сколько-нибудь мелодичной гармонии.
- Ты обманываешь меня прямо сейчас.
- Ля-ля-ля, и я снова не слышу аргументации! Твоя попытка реабилитироваться в моих глазах провалена, одноглазый. Ну, где же я тебя подвёл? Или тебе нужно дать время на обдумывание ответа?
- Ты притащил меня сюда не просто для того, чтобы пытать своими вопросами и беседовать обо всём в мире одновременно. У тебя ещё какое-то здесь дело, не только цель продержать меня в незнакомом месте неизвестно сколько времени, чтобы я пропустил приём таблеток.
- И что, - хмыкнул Номедо, - тут я тебя разве обманул? Недоговорённость – вот и всё!.. Но ты, конечно, обратил внимание на кое-что важное… И за это я тебя мог бы похвалить, но не хочу.
Номедо обратился в двойника Энжи. Из ниоткуда в его руках появились Песочные Часы, и он, сняв с одного из резервуаров резную прозрачную крышку, наполнил сосуд мерцающим песком.
- Я пришёл сюда за песком, - подтвердил догадки Найджела тенметам. – Пока в Часах нет бусин, их исконного содержимого, эта пыль станет хорошей альтернативой. А ты неблагодарный и невежественный, Энжи. Эта пустыня - место на ребре куба, табула раса, хранилище песка, из которого создаются реальности промежуточного мира, точка пространства, в которой бессильно время! Но на границе миров и реальностей, у истоков Первородного света и посреди безвременья ты спрашиваешь меня о каких-то лекарствах!
Найджел, будто пробуждённый электрическим разрядом молнии от своего упоительного умиротворённого забытья, привскочил и посмотрел на Номедо, крутившего в руках Песочные Часы.
- Мы не на Земле? – недоверчиво спросил Глори.
- Аплодисменты! Цветы и подарки – в студию! Ага, мы в чужом тебе и всем людям интервале пространства, но ты только сейчас догадался. Мы здесь с самого начала, мы здесь с тех пор, как ты взял в руки Часы! Склеп, который ты видел своим подслеповатым глазком, я собрал из этого песка. Посмотри, как этот пейзаж далёк от всего, что ты видел, находясь в центре своей пасторальной диорамы, в самой середине акварельного, потёкшего рисунка сада, обнесённого паспарту каменных серых стен и серого тумана! Были ли там, под подобным белым светом, такие чёткие контуры и яркие краски? Конечно же, это место не на Земле, оно слишком гармонично для людского мира! Мы находимся в точке соприкосновения всех материй действительности, куда Песочные Часы могут перенести того, кто ими пользуется, даже в том случае, если в их двух резервуарах не осталось ни единой песчинки, ни единой блёстки из массы пепла разрушенных реальностей! Здесь совсем не течёт время. Если я переверну Часы, ни одна искорка не упадёт из верхнего резервуара в нижний. Крупицы звёзд, объединённые начальной оргонной энергией, застыли в семи делениях, как симметричные фигуры из вечно влажного песка на побережье скучного промозглого Фангардена! На твоей планете не может быть такого места, которое бы нарушало все привычные смертным физические законы. Ни одна аномальная зона не сравнится с этой локацией. Это лей-линия всех лей-линий!
- Это неправда, - не верил Найджел. - Ты просто пользуешься тем, что я видел пустыни только на картинках.
- Знание моего настоящего имени уничтожило в тебе все остатки доверия к незнакомцам и знакомым? – хмыкнул Фольд. – Энжи, мне ни к чему врать своему единственному сообщнику.
- Тогда зачем ты говоришь мне всё это? Зачем ты сказал про другие космосы, про то, что смерти нет?
- Энжи, ты говоришь со мной так же, как с Нельсоном говорит Сильвия, которая, нарциссически обожая саму себя, не может поверить, что где-то в мире существует какая-то другая Силли Нелли Хеддел! Открой своё ограниченное сознание новому, даже если принимать новое примитивный человеческий ум не всегда умеет. Разве ты когда-нибудь видел смерть, разве ты, как говорит влюблённый в каламбуры молодой Хеддел, когда-нибудь сталкивался со смертью вживую? Не-е-ет, ни разу! Ты даже не знаешь, что сейчас с Мануэлем Николасом Глори! Умер ли твой отец? Смешно! Он живой! Прекращайте сочинять френос тем, кого знали однажды! Но ты не спросишь о нём, ты боишься спросить, боишься размышлять об этой теме, оставившей в сердце провал, который со временем зарубцевался и зарос, но так и остался полым! Выкинь из своей головы всё, чему тебя учили на уроках истории и социологии, все навязанные чёрточки между датой рождения и гибели. Разве можешь ты представить, чтобы личинки и черви изнутри поедали органы человеческого тела, лежащего в сырой земле, как это описано в ваших страшилках? Смерти не бывает. Восемь планет в текущей системе! Плутон – не планета! Знаешь, почему? Вернёмся к античной мифологии: Плутон – это Аид, властитель душ умерших. Долесмальд, мой терзаемый всеми болезнями мира брат-зануда, не смог стать смертью, все ваши картинки со скелетом в чёрном балахоне, вооружённым косой, - презабавные карикатуры, над которыми раскатами грома хохочет Асператус. Смерти нет. Есть болезни. Есть переход между реальностями. Есть кома. А вот смерти нет. И с появления на свет Долесмальда, подумай только, никогда не было. Кстати, ещё загадка о том, что появилось раньше: кто возник во Вселенной прежде других – тенметамы или аморфмины? А из первой и второй группы кто кого опередил? Являются ли Вида и Долесмальд самыми старшими, Фольд и Аморес – самыми младшими? Что было сначала: любовь или ложь, тоска или вдохновение, жизнь или угроза жизни?.. Ну, Энжи? Тебе, наверное, известны ответы на все эти вопросы, раз ты так уверенно доказываешь, что нельзя верить словам северного лживого Локи!.. Мне нет нужды тебе врать во всём. Кто ещё на текущем этапе поможет мне с восстановлением Песочных Часов? Молодой Хеддел, который быстро испортит дело своим любопытством, неблагоразумными наклонностями, унаследованными от Джейсона и Селесты? Мои братья и малышки из Облачного мира, с которыми я даже не хочу видеться? Не знаю, как ты, начинающий исследователь пустыни безвременья, а я лично надеюсь не встретить здесь миражи или настоящих тенметамов и аморфмин. Первое – я имею в виду явление – мне будет сложно объяснить тебе, а вторым – я говорю о тенметамах и аморфминах – мне нелегко будет показать себя. Ну, и тебя тоже. Ясно?
- В смысле – нелегко? Ты с ними не общаешься, даже с братьями своими родными?
-  Не с родными! Старший – мой единоутробный брат! Но… Не-а. Я не говорил с ними ни разу с тех пор, как попал в ящик… Я даже не знаю, сказали ли им, что я натворил. Надеюсь, что нет, и я сам, когда того захочу, смогу объясниться с братьями, потому что реакцию Долесмальда и Тиацера я бы очень хотел увидеть! – облизнулся Номедо. Озорные искорки и звёздочки вращали свои вершины и лопасти, как вертушки, в его огромных глазах, вмещавших в себя целый космос. – Мало кто решится на то, что я задумал… И, я думаю, «объясниться» – неправильное слово. Я тороплюсь и говорю не то, что нужно. «Перформансом-панегириком своего могущества поразить всех обыкновенных, ничем не примечательных, застрявших в единственной форме своего существования тенметамов и аморфмин» – вот правильная вербальная конструкция.
- Почему тебя никто не остановит?
- Звёзды и метеоры, точно! Крошка Энжи не бесполезен уже в двух вещах: ты, хотя сам мало понимаешь, как это делается, напоминаешь мне о том, что я должен ещё рассказать. Загадка. Итак, следующая загадка: если дерево упадёт там, где никого нет, услышит ли кто-нибудь звук падения? Пока ты связываешь извилины в морские узлы и размышляешь, почему я спросил именно это, я отвечу на твой вопрос. Раз меня до сих пор не остановили, значит, это для чего-то нужно! Скорее всего, для тебя самого. Хм, или для Хедделов. Или для всех вас. Вы должны чему-нибудь научиться, каждому из вас не хватает важных составляющих для гармонии с окружающим миром. Наследница – пустое яйцо Фаберже. Молодой Хеддел наложил швы на свои губы, чтобы никого не укусить. Ты поместил себя в примитивную форму, ограничивающую твой рост. Вам всем нужно многому обучиться, но твоя проблема хуже прочих, поэтому радуйся, что наша встреча произошла! Может, меня не останавливают из-за того, что сама природа театра запрещает выказывать морально-гуманистические воззрения героев на сцене. Слышал ты такое? Весь мир – театр, а мы в нём – неприкаянные герои лезедрамы, ни коим образом не приспособленной для реализации на сцене. Я даже знаю, в какой лезедраме сейчас принимаю участие. Но ты не доктор Генрих. Им мог бы быть Нельсон.
- Нельсон, Нельсон… Ты г-говоришь о нём чаще, чем наша газета. Почему ты сразу не пойдёшь к нему? У него аллергия на кошек?
- В делах с ним сейчас много рисков. Если бы он стал к этому моменту тем, кем нужно, я бы пошёл. Но пока рано. Нужны определённые обстоятельства, которые могли бы его изменить. Я и сам пока не готов. У него много вопросов, но мне не нравится ваш язык, мне нужно к нему привыкнуть, просодика – бич устного взаимодействия, я больше уважаю моноакцентные языки, перестраиваться мне так намного проще, к тому же… Вот что, например, есть тенметам? Это слово можно объяснить как контаминацию понятий «тень» и «метаморфоза», но ещё у вас есть античный Танат, повелевающий смертью. «Аморфмин», естественно, происходит от слова «аморфный». Но как ему объяснить, что синтили – то же самое, что и светлячки, а дарфлоки – искры огня? Что серебристые волосы Спиро сплетены в Полумесяц, символизируя контроль над разумом и метафизическую, сакральную сторону Луны? Как объяснить сейчас, что именно находится под этим песком? Я только несколько дней назад вспомнил местные правила пунктуации… Эй, ты спрашиваешь лишнее. Это не имеет отношения к нашему сотрудничеству! Закрыли тему. Радуйся, что мы есть друг у друга. Я привёл тебя в такое место! – развёл Номедо руки, пытаясь охватить весь пейзаж. – Твой мозг состоит из клеток, в протоплазму которых впечатаны решётки и бетон, поэтому я даже не задаюсь вопросом, мог ли ты хотя бы вообразить эту часть пространства, хотя бы независимо от своего желания увидеть во сне это место. Конечно же, нет! Между прочим, ты сидишь там, где синтили вырезают зимой снежинки.
- Прямо на этом месте?
- Ну, если измерять до миллиметров… Вот здесь, на два шага подальше, - тенметам встал справа от Найджела. Под его ногами песок шипел будто бы от недовольства, но Номедо игнорировал эти звуки, только Энжи время от времени потирал бороздки и мочки перенапряжённых ушей. – Здесь мне однажды встретились синтили, создававшие снежинки. Я виню свои природные энтузиазм, энергию, любопытство и отзывчивость за то, что пытался помочь им в этом деле.
- Номедо, это тоже неправда! – улыбнулся Глори и снова прилёг. – Ты бы так не сделал.
- Ты плохо меня знаешь. Я желал продемонстрировать им своё мастерство! Но мне не понравились их безопасные ножницы, поэтому я взял осколок от стеклянного капилляра на посохе Долесмальда. Корзинка у девочек сразу же наполнилась вирусами. Нет, ну а что плохого? Кому нужны снежинки, эти звёздочки, которые в холодное время рассыпают по свету сольэссенты, аморфмины и синтили, когда можно вырезать что-то более сложное по форме? Это ювелирная работа! Наконец, я думаю, снежинки бы растаяли от моего горячего темперамента, а вирусы – это совсем другое.
- Это выдумки, - посмеялся Найджел. – Ты пытаешься заставить меня слушать, когда говоришь это. Но я всё равно тебя не понимаю, не рассчитывай. Я даже не знаю, что я здесь делаю.
- Вовсе нет! Просто ты не задумывался о том, откуда берут своё начало сезонные заболевания. А теперь ты знаешь. Я могу быть уверен, что это не плод моей фантазии, потому что гнев Долесмальда был вполне настоящим. Но необоснованным. Он и сам постоянно ломает свой посох! Чем я заслужил столько проклятий и нелестных слов в свой адрес? Я понимаю, если бы он так злился тогда, когда аморфмины осыпали нас своими цветами, и наши одежды порозовели от их чудес, но ведь он ничего не сказал. А ведь даже такое проявление энергии света и жизни для него наверняка чревато. Иначе почему он упал в обморок после поцелуя Виды, решившей его исцелить? Впрочем, я понимаю. Поцелуи всегда противны. Но цветы с розовой пыльцой были хуже всего! Я несколько Лунных циклов пытался оттереть чёрный жюстокор с трагедийными масками. Что за странная нелюбовь к позднему барокко и готике у Облачного мира?.. Эй, ты смеёшься? Ты смеёшься! Это просто неуважительно, - подскочил Фольд, - я открываю тебе тайны мироздания!
Найджел Глори лежал на белом песке и уголками губ улыбался рассказам Номедо.
- Врёшь ты или нет, но это само по себе звучит забавно, - сказал Энжи. – Я не представляю тебя ещё в чём-то розовом, кроме лысой кошачьей шкуры.
- Клянусь несколькими потерянными у дома Хедделов когтями, что всё было так, как я тебе рассказываю! – уверял тенметам. – Их, кстати, было бы неплохо найти, когда мы соберём все бусины. Не останавливаться же на одной коллекции, верно?.. Они мне ещё нужны. Тебе интересно, зачем? Тебе не будет интересно. Твой разум слишком узок и беден, чтобы ты мог принять те вещи, о которых я говорю. Как я понимаю, для тебя все предметы, находящиеся за дверью восьмого дома на улице Амальтея, являются трансцендентными. Я не гарантирую, что это можно хоть как-то исправить, что твои искорёженные мозги возможно выправить, поэтому давай поговорим об ином.
- И ты не будешь обманывать?
- Ты увидишь всё то, о чём я скажу, в нашем путешествии. Поэтому попробуй отнестись хотя бы к этому серьёзно. Ненавижу скептиков. Где вообще слова благодарности? Внимание! Кого надо поблагодарить за то, что ты узнал, из чего создаются реальности и все их ключевые и малозначительные элементы? Правильно! Меня! Я предпринимаю попытки заполнить пустоту между твоими перекошенными извилинами, а ты даже не пытаешься выглядеть признательным, что у тебя вообще с культурой социальных взаимодействий? Слушай внимательно, потому что писать для тебя путеводитель по реальностям на одном из несуразных человеческих наречий я не собираюсь.
- Л-ладно тебе, не злись. Я постараюсь сосредоточиться, - пообещал Энжи и приподнялся с песка. – А ты, кажется, наметил нам м-маршрут, ну, чтобы д-долго не выбирать?
- Именно так! Только не надо сейчас про твоё неумение принимать решения: такую ответственную задачу доверять человеку просто опрометчиво. И первая точка на нашей воображаемой карте непознаваемых реальностей – Фангарден-Электрон. Этот муравейник побольше твоего: после обрушения моста, ведущего в Мистикейв, Фангарден и его город-побратим объединили усилия, чтобы его восстановить. А потом акварельная пастораль поглотила влажный и душный от морского воздуха футуристический пейзаж с башенными кранами. Накрыла и утащила за собой, как роковая девятая волна! Мистикейв пропал со всех глобусов и атласов: каждая его улица переименована в соответствии с традициями Фангардена. За это Мистикейв навсегда изменил панораму твоего города. Это нам только на руку: пока мы не найдём в Электроне бусину из переплавленного песка, воздействовать удастся только на пространство, ограниченное знаком «Добро пожаловать в наш серый и скучный город с затхлым прибрежным воздухом».
- А из-за ч-чего мост над морем упал?
- Ба! – раздался гонгом голос Номедо. - Метель и гроза, обрушение неба! Подними голову: не начался ли уже метеоритный дождь? Ты задаёшь вопросы, но не те, которые нужно! Мост упал, потому что упал. Рок. Судьба. Проявление фатальной стороны терраформирования… Какая тебе-то разница, если ты из другой реальности, а? Пока это не повторилось в Фангарден-Стандарт, тебе должно быть всё равно.
- А оно может повториться?
- Сейчас я не могу сказать! Это сюрприз! Пока что – и для меня, и для тебя. Спроси позднее. Стабильно работает только шар ответов, потому что он создан людьми на основе простейших правил физики и математики. Я не античный оракул! Я предсказываю только глобальное. И лишь тогда, когда это уже неотвратимо. Лучше бы ты спросил меня о том, что мы уже имеем, о людях и их положениях в Фангарден-Электрон.
- Так расскажи мне, что ли.
- В общем… Мистикейв предоставил Фангардену все свои технологии. Новые условия породили новые пути сотрудничества и развития человеческой науки. Ты впервые в жизни увидишь на таком коротком расстоянии от самого себя монорельс, плоский телевизор, светящиеся беспроводные наушники и изображение, в котором содержится больше сорока восьми пикселей на дюйм. Но у людей всё почти так, как в Стандарте. Наследница, твоя зазнобушка, ведёт всё тот же праздный образ жизни. Медей и Лили по-прежнему строят козни всем, кого уличат в связи с Хедделами. Тебя удивит лишь то, чем в Фангарден-Электрон занимается Теодор… А! И, может быть, ещё то, что заставило белую ворону посмотреть, не имеет ли она таких же когтей, как другие птицы. Молодой Хеддел кое-что выяснил. Он узнал то, что никак не может подтвердить в твоей реальности, но я тебе про это не скажу! И не открою твой новый адрес. И ещё кое-что интересненькое про местного Энжи Глори. И не проси! Иначе не будет так весело. Но ты можешь спросить другое. Всё, что угодно! Подумай, если ты это умеешь, что тебе пригодится во время путешествия. Для скорейшей адаптации к новой реальности.
- Ну, наверное, ты ждёшь, что я спрошу тебя трижды? Как нечистую силу?.. Если хочешь, я спрошу. Ты р-расскажешь мне, как так вы-вышло, что мост обрушился? Почему он может упасть и в н-нашем Фангардене?
В ответ на свой вопрос Найджел услышал шипение. Но этот звук, подобный гортанному хрипу, производил не вибрировавший песок, противившийся враждебной энергии тенметама. Глори узнал второй голос Номедо, время от времени повторявший слова Фольда, как эхо.
- Энжи, малыш, я дал тебе, неспособному оценить эту экскурсию, последнюю попытку спросить что-то полезное, чтобы не учиться на собственных ошибках. Отсутствие течения времени и энергия этого места создают все условия. Я посчитал, эта локация сможет вселить в тебя уверенность, напитать твои мозги чем-то свежим, воодушевить тебя. Но ты просто непробиваемый. Я говорю с тобой серьёзно, а ты смеёшься или повторяешь одни и те же глупости. Это дурацкий, бессмысленный, никак не влияющий на наше общее дело вопрос. Я не буду на него отвечать.
- Ты сказал, что вопрос может быть любым.
- Да, но я же не обещал отвечать на всё подряд. Ты до сих пор не знаешь, какие цветы нравятся твоей будущей жене, а спрашиваешь меня про какой-то мост! Венерины мухоловки. Ей нравятся мухоловки! А коль уж ты интересуешься бесполезными вещами, то сходи в библиотеку, в которой когда-то работала Лили, и – если тебе, конечно, хватит смелости заговорить с людьми! – попроси книжку про городскую архитектуру. Я тебя предупреждал. Но, как я понимаю, ты обязуешься узнавать и запоминать всё необходимое в самом путешествии? Поразить глубиной мысли меня здесь и сейчас не попытаешься?
- Д-давай я спрошу другое.
- Хм. Попробуй. Давай, попробуй. Мне любопытно!
- Мой вопрос: почему ты не можешь рассказать о том, что произошло с мостом?
- Оу, оригинально, - усмехнулся Номедо. – Этот вопрос мне нравится больше, но на него я тоже не собираюсь отвечать. Знаешь, почему? Он бесполезен сейчас. В данный момент тебе больше нужно другое. Вот это! Лови.
Номедо бросил Найджелу Песочные Часы с застывшими в них серебристыми блёстками.
- З-зачем?– встревожился Энжи. Переменить точку пространства, в которой он ощущал покой, на иную, неизвестную, было для него опаснее, чем разбить Песочные Часы. Глори не стал ловить артефакт, и вместилище песка с границы всех реальностей, не достигнув земли, остановилось в воздухе, стало покачиваться на создаваемых вибрациями незримых, неуловимых для взора человека волнах. – Мы уже отправляемся? Так быстро?
- А эти вопросы намного лучше предыдущих! Они хотя бы не бессмысленны. Вот на них я тебе отвечу! Не-а, мы возвращаемся в Фангарден-Стандарт, так что смело бери Часы в руки. У нас не всё готово к миссии в новой реальности, где некоторые вещи не делаются привычным для тебя образом. А ведь ты, кажется, забыл принять свои сегодняшние таблетки?