Санькин пень. Рассказ-быль

      Ах, сенокос, сенокос, сенокос! Самое замечательное время в деревне! Самое шумное, самое веселое, самое… Да пропади оно пропадом, это самое самое! Уханькаешься за эти летние месяцы так, что потом еще долго организм твой вспоминать будет этот грёбаное веселье. Больной спиной, вытянутыми жилами, ноющими по ночам ножными и ручными суставчиками.

     - Это ты сейчас, Санёк, хорохоришься, пока молодой ишшо. Погоди, вот доживешь до моих лет, по-другому запоёшь, милок. Как пить дать, запоешь.

     Это дядька Мартын, сидя за столом в летней кухоньке, смахнув со щеки выкатившуюся скупую мужскую слезу, жалился племяннику на судьбу-судьбинушку свою.

     - Веришь, нет, племяш, я ведь теперича даже махонький навильничек сена не могу поднять, чтоб коровам дать. Да что там навильник, мать его за ногу! Вот даже энту кружку медовухи и ту не могу толком поднять и до рта своего донести. Другой рукой наловчился помогать, чтоб из положения безысходного выйти.

     - Да уж, не позавидуешь тебе, дядька. Тяжелый случай, скажу тебе со всей серьезностью. Это я про кружку с медовухой так говорю. А ежели поднять кружку тебе не в силах, может, стаканами пить попробуешь. Всё будет полегче. Поднимать, правда, чаще придется.

       В это лето Санька Трефилов для себя решил: хорош уже шоркаться на лошадях, хватит и с вилами бегать по крутым алтайским косогорам. Пойду-ка я нынче косарём! Да не на конную косилку, где опять надо с лошадьми мудохаться. А их у тебя всегда в подчинении будет цельных три головушки. Причем одна конская голова обязательно тупорылая и бестолковая, потому как будет принадлежать она вчерашнему жеребенку. И бестолочь эту за лето надо еще и обучить. То есть настоящей рабочей лошадкой сделать. Знаем, проходили прошлым летом всё это. Мы этим летом на технике будем трудиться. Ну, если по-честному, не совсем на технике, но рядом с ней.

      Прошлым месяцем из центральной усадьбы совхоза, что в соседнем селе, привезли в разобранном виде невиданный доселе агрегат. Ахнули мужики, когда увидели его окончательно собранным. Ёшкин кот! Вот это техника! А чему в принципе удивляться то? Три косилки сродни тем, что лошади таскают, но отличие всё же есть. И колёса пошире, и режущее полотно длиннее. Но самое главное, эти три косилки с захватом в два с лишним метра каждая, запряженные цугом,  тащит за собой не табун лошадей, а всего лишь один гусеничный трактор. И если первая косилка имеет очень короткое дышло и  едет за трактором в каких то 2 метрах от него, то у второй и третьей дышла гораздо длиннее.

        У них даже есть по рулевому колесу. И если его энергично крутить, то можно попытаться и попавший пень обрулить. Правда, не всегда это удаётся сделать. Зато каждая из косилок снабжена самоотцепом, то есть сама может отцепиться, если, допустим, косилка полотном воткнулась в огромный пень. Как это и случилось в тот почти роковой день.

     Экипаж вновь сформированного тракторного экипажа получился комсомольско-молодежным. В кабине трактора сидел многолетний передовик производства, неоднократно награжденный медалями и грамотами, заслуженный ветеран и участник разгрома японских милитаристов коммунист Ефим Савельевич Завражин. К тому же он полгода уже роднёй  Саньке Трефилову был. Тестем-батюшкой родненьким.

    На первую косилку сел Пашка Расторопшин. На вторую - Мишка Зеленов. А позади всех на третьей восседал Санёк Трефилов. Радовался парень. Обзор отличный, он видит всех, а его никто. Но вскоре понял, преждевременной радость его оказалась. Связь у косарей с трактористом полностью отсутствовала. Только криком кричи, если что случись. Крик должен услышать парень на первой косилке, который или ком земли, или пучок травы через кабину бросит, чтоб тракторист увидел и остановился. Если парень на первой еще и услышать сумеет из-за тракторного лязга и шума. А время будет упущено безвозвратно.

    Такой тракторный агрегат с тремя косилками, растянутый в длину и ширину, вероятно, хорош был в равнинных и, самое главное, в чистых сенокосных  угодьях, где нет препятствий в виде деревьев и пней особенно. А здесь, на первый пробный выезд, как специально, место для косьбы выбрали не самое подходящее, ввиду огромного количества ядрёных лиственных пней.

        И надо же было такому случиться, что на втором круге в самом верху Санькин тесть, ветеран и передовик, Ефим Савельевич затащил Санькину косилку прямиком на огромный пень. Пень Сашка увидел еще издалека. Толстый и высокий. Даже успел парень подумать, как же так высоко  десятки лет назад его спилить умудрились. Наверняка зимой листвяшку валили, и снега было очень прилично в ту зиму далёкую.

         Баранку свою Санёк выкрутил до упора. Мало. Последняя попытка спасти положение – это поднять посредством двух рычагов платформу. Бесполезно. Пень оказался слишком высок.

         Удар, скрежет. Сработал самоотцеп на второй косилке. Трактор с первой косилкой еще успел проехать с десяток другой метров пока Пашка не досвистелся до тракториста. Ефим Савельевич вылез из кабины, сняв  с головы замасленную кепку, затылок свой почесал.  Весь боевой экипаж окружил Санькину косилку. Пальцы-носыри высоко поднятой  платформы глубоко воткнулись в многострадальный пень. Косилку развернуло, но вроде ничего не сломалось.

           - Ты что, зятёк, не мог обрулить этот пень ли, чо ли? Куда зенками своими смотрел, в какую сторону?

           - А ты что, дорогой тесть-батюшка, не видишь, что поворотный червяк  полностью вывернут? Или ты, сидя в своём тракторе, совсем забыл, что я сзади на целых семь метров правее тебя еду. Ты первый должен эти чертовы пни видеть и первым принять меры, чтоб не случилось вот такого.

         Пока разбирались, что такое не везет и как с ним бороться, услышали, как пока еще тихонько застрекотала первая, не отцепленная от трактора косилка.  ДТшке, видать, одному скучно стало стоять. Постоял он немного, потом молоток, подставленный под педаль тормоза, свалился на полек, и трактор, почуяв свободу, потихоньку пошлепал вниз, в аккурат туда, где внизу, у ручья стояла совхозная пасека.

         Первая реакция у всех – остановить трактор. Санька, как самый прыткий, первым догнал беглеца. Забежал к кабине не со стороны стрекочущей косилки, что было крайне опасно, а с противоположной пассажирской стороны. А оттуда  до педалей фиг дотянешься. И Сашка отскочил в сторону.

     Ну, вроде бы всё. Теперь только остается ждать, докуда докатится взбесившийся гусеничный беглец. Вернее, до какого пня, коих было немеряно на этом косогоре. Парни обомлели, увидев, как у Ефима Савельевича, знать, сработало позднее зажигание, и он со всех ног понесся к уже набравшему приличную скорость трактору. И именно со стороны косилки. Видать, выпитое  пиво, что пригубил он с Санькиным отцом с утра, придавало ему смелости, как и то, что он чуток ранее не рассчитал ширину захвата наших косилок и затащил зятя на пень.

     Сумев обежать полотно косилки, он грудью лёг на гусеницу и потянулся рукой в кабину, к педали тормоза. А вот и не получилось! Выступавший на добрый десяток сантиметров из гусеницы палец зацепил его за куртку, оторвал от педали и потащил под трактор.  Все замерли в ужасе.

        Гусеницы у трактора короткие. На них долго не проедешь. Вот и конец. Всё, приехали! Но в самый последний момент тракторист всё же сумел оторваться от гусеницы. Упав наземь, Савельич покатился рядом с трактором. А сзади его еще совсем немного и настигнет полотно включенной косилки. Боже! Если под гусеницу, то сразу бы каюк, а тут финал мог быть гораздо ужаснее. Даже представить и то страшно, какая мучительная и долгая смерть  ожидала теперь нашего бывшего фронтовика.

        Прокатившись несколько метров рядом с трактором, Ефим Савельевич вдруг прижался к земле и замер. Нет, он не откатился на безопасное расстояние. Полотно косилки догнало его… И тут правое колесо косилки наехало на какой-то большой кроторойник, заставив платформу на какую-то долю секунды приподняться над ним и тут же снова опуститься. В этот раз провидение спасло его.

        Побелевшие парни наблюдали за этой картиной. Трактор уже не двигался, а летел меж пней вниз, к ручью. Косилка, не выдержав таких оборотов и скорости, заклинилась, затем отцепилась и несколько раз перевернулась. Трактор же, скатившись меж множества пней, не задев ни одного из них, остановился внизу, на приполе. Стоит и как ни в чем ни бывало, тарахтит себе на малых оборотах.

            - Ну, что, парнишки? Сейчас отремонтируем косилку и продолжим.
            - Да пошел бы ты куда-нибудь, дорогой тесть-батюшка!

       Но когда на пасеке выпили стаканчика по два медовушки, как-то сразу отпустило и страх весь куда-то улетучился. Косилку отремонтировали и косили до вечера без всяких приключений. Вот ведь какая оказия случилась в тот раз. Хорошо хоть с концом хорошим. Оказывается, и так бывает. Но, к сожалению, не всегда.