Анализ книги Фридриха Ницше

24   .04  .  2023 
Анализ  программной  книги  Ницше  «  Рождение  трагедии  из  духа  музыки  .»
Из  серии  «  Медитативное  чтение  книг  Германа  Гессе  .»
Мысль ,     выраженная  Германом Гессе    неясно   по  отношению  к  Фридриху  Ницше    - то  ,  что  Ницше  пострадал  до  нас  и  это страдание  важно для  потомков   ,  выражено  современным  нам  актёром  Рупертом Эвереттом  ,  нашим  даже  в какой  то степени  , потому  что  он  создал  образ  Григория  Мелехова   в  фильме                « Тихий  Дон  « ,  и  съёмки  проходили  в  кубанской  станице ,  и  он то  выразился  более  ясно  по  отношению     к   Оскару  Уайльду   ,  говоря  о  нём  ,  что  он  - христос  для  гомосексуалистов  , потому  что  пострадал  за  свои  убеждения  и  тем  открыл  дорогу  для  свободы  ,  которой  наслаждаются  гомосексуалисты  современности ,  и   сам  Руперт  Эверетт  в  их  числе  . И  наслаждение  - вполне  такая  ницшеанская   тема  , насладждение  без страха  перед  Богом  ,  Который ,  как  известил  мир  Ницше  -  «умер  «.
Ницше  повторяет  слова  древности  .  Ибо  во  времена  императора  Рима  Октавиана  Августа ко  двору  императора  пришло  известие  от греческих  моряков ,  проплывавших  мимо острова  , что они оттуда                слышали  крик  :     «  Пан  умер  !  « , известие  о смерти  языческих  богов  . 
Но  прошло время  и  возглас  Ницше  разносится  по  земле  :     «  Бог  умер  !  «  . 
Не  буду  касаться  того  ,  что  значил  крик  в древности  и  крик  во времена  Ницше  .
А  замечу  то  ,  что  тексты Ницше  -  не  нарратив  ,  а  тексты  в  виде  гимнов  , заклинаний  , подобно   шаманским  ,  ведущие  к  переформатированию  слушающих  их и  принимающих  , тексты  мистериальные  .
Мистериальные  в  полном  смсысле  тексты  сопровождаются  музыкой  , вводящей  в транс .
Подобные  тексты  звучали и звучат  в  Байройте  ,  где  , участник  мистерии  выходит  после  нескольких часов  ,  переформатированным  , то есть с  изменённым  кодом ,  если  использовать современные  понятия   . 
Прослушав  «Кольцо  Нибелунгов  «  Рихарда  Вагнера  в  течении  4-х часов  .
Я  знаю только  одного  такого слушателя  современности  - Стивена Хокинга  .
И  слушателя  из  русского  прошлого  -  Сергея  Рахманинова  и  его  жены  .
Но  несомненно  то  ,  что  вся  элита  Германии  прошла  через  эти  мистерии  .
Что касается  текстов , напоминающих  собой  заклинания  , то  сам  Ницше  не  скрывает  того  ,  что  его  рукой  водил  какой  -  то  дух  .  Так  называемая   техника  «  автоматического  письма  « .
Да  и  его болезнь  , постигшая  его  на  склоне  его  лет  ,  даже  не преклонных  -  напоминает  болезнь  шаманов.
Да  , крик  «Бог  умер  !»  прозвучал  и  может означать то  ,  что  как  и в  ранние  времена  Римской  империи  шла  борьба  за  источники  энергии  ,  которые  ограничены  .
И  потому  её  должны  получать  только  граждане  Римской  империи в  те  времена   .
Как   должны  были  получать  только  граждане  греческих  полисов в  свои времена   .
Или  , как  задумывалось  слушателями  мистерий  Рихарда  Вагнера  ,  - гражданами  Тысячелетнего  рейха .
Которые  должны  были  получать  то  , что выработано  всем  миром  .
Или  , по  мысли  самого  Фридриха  Ницше  ,  должны  были  получать  аристократы  духа  ,  а  не  плебеи  ,  которые  должны  эту  энергию  вырабатывать  . 
«Арете»  - слово  ,   подобное  слову  «харизма  «  , понимание  которого включает  в себя  и  интуитивное  понимание  слова . Арете  -  доблесть  на  поле  боя  , храбрость  ,   не  избегание  боя  , полемики  в  том  числе ,  чтобы  выработать  в  себе  искусство  боя  ,  включающее  в  себя  и  гимнастику  ,и  работу   с  мечом  ,и  умение  стратега  на  поле  боя  создать  всё  для  неоспоримой  никем  победы  .  Это и есть  «арете  «  .
А  власть  обладающих  «арете  «  -аристократия  . Не демократия  -власть народа  , не  охлокатия  - власть толпы .
А  власть - выработавших в  себе  благородство  «арете  «  упражнениями  атлетическими -для   воинских  боёв                и  упражнениями  риторическими -   для  полемических  боёв  .
Обладающий  « арете  «  не  обосновывает  свои  слова  , за  ними   стоит  его личность  , личность истинного  аристократа  , не  ищущего  одобрения  толпы , стоящего  над толпой  ,  должных по природе  своей  ,  не  обладающих «арете  « и    быть рабами  аристократии  .
Об   этом  писал  Ницше  , не  обладающий  никакими  атлетическими  возможностями  , от   слова  «  никакой  «.
Но  по  мысли  Ницше   , именно система  с включением  рабского  труда  вырабатывает  великую  культуру  .  И  эта  культура  должна  закрывать собой  жерло  бездны  , лишённой  энергии  -  от  слова  «совсем» .
Да  ,  Фридрих  Ницше  ,  воскликнул  :  «  Бог  умер  !»
Но  он  только  зафиксировал  этот момент  ,  к которому  подошло  человечество  .
Он  сам  родился  в  1844  году  . В  этом  году  ожидали  конца  света  адвентисты  седьмого  дня  .
И  , по  моему  мнению  , он таки состоялся  .
Как  и  в  1492  году  .  И  тогда  , и  в  19-м  веке  -  призвали  на  помощь античных  богов  .
В  поисках  энергии  для  человечества  ,  чтобы  отсрочить  момент конца  света  .
Эпохи  «Бури  и натиска  «  .  И  Гегель  , предваряя  ситуацию  , описал  явление  Мирового  духа  .
Духа  , явившегося  народу  Германии  как  избранному  этим  духом  .
Но  до  Гегеля  ещё  романтики  , ощущая  упадок  мощи  человека  , искали  тот  момент  , когда  именно  человечество  обессилело  .  Когда  оно  перестало иметь мужество  встретиться  с  трагедией жизни  лицом  к  лицу  , трагедией  упадка  сил  человечества  .
Гегель  создал  систему  , которая  была  поддержана  лично  германским  императором  , в  честь которого  и  был назван сам  Ницше  .  А  сама  фамилия  Ницше  происходит  от  уменьшенного  Николай  -  Ниц  .  По  существу  -  Фридрих  Николаит  . Само имя  « Николай  «  может  означать  -  «властвующий  над народом  «  .
И  провозглашённая  Шопенгауэром  , который  пытался  сопреничать  с  Гегелем  так  ,  что назначал  часы  своих  лекций  на  то  же  время  , что и  сам  Гегель  ,  идея  «  воли  к  власти  «  , которую можно перевести с немецкого  и  как  « волю  к  силе  «  ,  была  подхвачена  и  Ницше  хотя  и  на  фоне  угасания  его  мыслительных  способностей  так  , что трудно  ясно  понять  ,  как  он  хотел развить  эту  мысль  .
Мысль развила  его младшая  сестра  Элизабет ,  в  доме  которой  в  Веймаре  он и  прожил последние  3  года  , будучи  уже  опустошённым  полностью  , будучи  « живым  трупом  « .
Но  ясно мне   то ,  что мысль  эта  возникла  в  недрах  «  сумрачного  германского  гения  «.
Мирового  духа  ,  который был  в  муках  свого  воплощения  из  Ничто , по  Гегелю   .
И  Фридрих  Ницше  в  муках своего воплощения  -  пребывал  и  во  Фридрихе  Ницше  , и  в  Германе  Гессе  ,                и в Карле  Юнге , о  которых  я  много  размышляю  .
Бытийствование  и  ничтотойствование  -  об  этом размышляли  германские  философы  , поэты  и  писатели  .
Воплотиться  мировой  дух  Гегеля  смог  бы  только  в  виде  создателя  новой  религии  .
Иммануил  Кант  пытался  совместить  новую  германскую  религию  с  христианством  .
Он  был  из семьи  пиетистов  , как  и Герман  Гессе  .
Его  основная  мысль  -  порядок  :  порядок  в  состоянии  обуздать  хаос  природного  человека  .
А  цивилизация  -  борьба  человеческого  разума  с  страстями  ,  пришедшими  из хаоса  .
Но  тем  не  менее  и    Кант  творит  своё  заклинание  :
»  Будет  благословенна  природа  за  желание  властвовать  ,  за  завистливость и  тщеславие  .»
 Природа  по  его мнению  толкает  человека  к  неуживчивости  , чтобы  человек  наконец  окунулся в  работу  .  Таким  образом  ,  Кант  представляет собой  апполонический  лик  двуликого  бога ,  а  второе  лицо  этого  бога  -  дионисийство  ,  и  представляет  собой  Фридрих  Ницше  .
И  погружение  в  страсти  убивает  его  как  будто  , но  он вновь  и  вновь воскресает  в  своих  работах .
Карл  Юнг  опирался  в  своих работах  несомненно  на  Ницше  , как  и  Герман  Гессе  .
Они  - трое  - бывшими  носителями  энергий  вечности  от своих родителей  - служителей  Христа  .
Но  Ницше  выступает  - за  переоценку  ценностей  , а  вслед  за  ним  и  Гессе  ,  и  Юнг  .
Ницше  посчитал  , что  «  священники  ( жрецы  )подменили  ценности  .»
И  необходимо переосмысление  -  перекодирировка  .
Юнг  откровенно  преклоняется  перед  Ницше  . Он  пишет  о  Ницше  :
—   «  он уже профессор, написал массу книг и достиг недосягаемых высот. Он родился в великой стране — Германии, в то время как я был только швейцарцем и сыном деревенского священника. Он изъяснялся на изысканном Hochdeutsch, знал латынь и греческий, может быть, и французский, итальянский и испанский, тогда как единственный язык, на котором с уверенностью говорил я, был Waggis-Baseldeutsch. Он, обладая всем этим великолепием, мог себе позволить быть эксцентричным.                я не мог себе позволить узнать в его странностях себя.
 «Несвоевременные мысли» были первой книгой, попавшей мне в руки. Увлекшись, я вскоре прочел «Так говорил Заратустра».
Как и гётевский «Фауст», эта книга стала настоящим событием в моей жизни... В Заратустре, несомненно, было что-то болезненное.
Ницше говорил наивно и неосторожно о том, о чем говорить не должно, говорил так, будто это было вполне обычной вещью... Ницше, как мне казалось, двигала детская надежда найти людей, способных разделить его экстазы и принять его «переоценку ценностей». Среди моих друзей и знакомых нашлись двое, кто открыто объявил себя последователями Ницше, —были гомосексуалистами. Один из них позже покончил с собой, второй постепенно опустился, считая себя непризнанным гением.»
Ницше  и  есть  «Фауст « (  хотя  он сам  бы  оскорбился  за  такое  сравнение)    ,  по моему  мнению  —   собранная  в  «кулак  «  квитэссенция  германского  народа  .Если  считать  то  , что  в переводе  «фауст  «  и  есть кулак  .
Германский  народ    ,  как  и  русский   ,  считает  себя  наследником  имперского  Рима  ,  живущем  в  « Священной  римской  империи  германского  народа «   ,  а    русские  -  в Третьем  Риме  .
  Ницше  со всей  мощью  своей  протестантской  мысли  обрушивается  на   Бога  ,  смерть Которого   он  объявил : «…Поистине  для  богов  нет  другой  альтернативы  :  или  они  есть  воля  к  власти  ,и  тогда  они  бывают  национальными  божествами  , -  или  же  они  есть  бессилие  к  власти и  тогда  они  по  необходимости  делаются  добрыми  .Сами  себя  они  не  называют  себя  слабыми  , они  называют  себя  «добрыми«.  ..Христианское  понятие  о  божестве  :  Бог  как  бог  больных  , бог  как  паук  ,  бог  как дух…  «
И  отдаёт предпочтение  буддизму  , хотя  буддизм  , не  борясь  с грехом  ,  борется  со страданием  ,  с  которым  сам  Ницше  не  борется  :  «Буддизм  во  сто  раз  реальнее  христианства  , -  он  представляет  собой  наследие  объективной  и  холодной постановки  проблем  …с  понятием  «бог  « уже  было покончено  , когда  он  явился  .-«борьба  против  страдания  « .
В  учении  Будды  эгоизм  делается  обязанностью . «
Эгоизм  буддизма  привлёк  его  ,  буддизм  привлёк  ещё  Шопенгауэра  ,  как  привлёк  позже  и  Германа  Гессе  .
Но  перейду к  анализу  именно  что  работы  Ницше 
«  Рождение  трагедии  из  духа  музыки  «  , в  которой  программно излагаются  основные  идеи  Ницше  , тогда  , когда  он  ещё  не  порвёт  с  Вагнером  .Ниже  приведённые  слова  он  изречёт позже  , но  родились  они  уже в первой  работе  :
«  Поистине  человек  -  это  грязный  поток .
Надо  быть морем  ,  чтобы  принять  в  себя  грязный  поток  и  не  сделаться  нечистым  .Я  учу  вас  о сверхчеловеке  :  он  -  это море  . Я  провозвестник  молнии  и  тяжёлая  капля   из  тучи  ;  но  эта  молния  называется  СВЕРХЧЕЛОВЕК .   «
«Чародей  :  я знаю  вас  , о  высшие  люди  ,  я  знаю  его  , 
-  я знаю  также  этого  ДЕМОНА  , которого  люблю  ПРОТИВ  ВОЛИ  ,этого  ЗАРАТУСТРУ.
 Он  сам  часто  кажется  мне  похожим  на  прекрасную  маску  святого  ,похожим  на  новый  маскарад  , в котором  находит  удовольствие  мой  ЗЛОЙ  ДУХ  ,  МОЙ  ДЕМОН  ТОСКИ  ,  - я  люблю  Заратустру  РАДИ  моего  злого  духа  .»
Тоска  Антихриста  из-за  того    , что в него вливается  нечистый  поток  человечества  .Похоже  на  то  , что  он  считает  себя  самого  изначально чистым  .
Ницше   снимает маску  с  демонического мира  , у Ницше  этого  не  отнимешь  . И  потому  философия  Ницше  воплощена  не  в логике  и  строгой  системе  ,а  в художественных  образах .                А    философия  Гегеля  , которая  является  как  будто  бы  …                «  философией  духа  « :  Мир  для  неё  -…различные  стадии  воплощения познающего  себя  разума  :
»Всё   действительное  разумно  ,  всё  разумное  действительно  «  Мир разумен  ,в  его основе  -абсолютный  дух  . 
Но  Ницше  срывает маску  с  немецкой  философии  вообще  ,  как  он  сорвал  маску   с Заратустры  , и  показал  настоящую  личность  под маской  его святости  ,  так  и  с  философии  Канта  и  Гегеля  он  сорвал  их маску  - маску  идеализма  ,и  показывает  то  ,  как  немецкий  дух  , мировой  дух  Гегеля   делает попытки воплощения .  Пытаясь обмануть  с  помощью  маски  идеализма  , но  Ницше  срывает  эту  маску  , обнаруживает  под ней  древний  дух  -  дух трагедии    ,  нашедший  почву  для  своего  воплощения  именно в  Германии  , находящейся    в  попытке  объединения  её  .
Точку  разрыва  (очаг  заболевания  )  нигилизмом  - стремлению к ничто  , Ницше  находит  в Древней  Греции  .
И обходит  Ницше  догмы  не  на  поле  рационализма  ,а  на  поле  безумия  , как  предвестник  постмодернисткой  эпохи  , эпохи  , следующей  именно  Ницше  .
Ницше  пишет афоризмами  , афористичность  не  свойственна  нарративу  ,  афористичность  свойственна  религиозным  текстам .
«Мир  как  воля  и представление  « Шопенгауэра для  него   как  модель .  И  «Опыты  «  Монтеня  .
Исключительность  Ницше  , пишущем  об арете  и   о  власти  аристократов  - основана  не  на  доблести  на  поле  боя  , хотя  он  пытался  попасть  на  войну  - но  заболел сложной  и  мучительной  дизентерией  ,и  с  риторикой  у  него не  всё  в  порядке  ,  и  в  этом исключительность  Ницше  -аристократе  навыворот  .
 Ницше  считал  себя  вполне  аристократом  ,  по  своей  готовности  расстаться  с  жизнью  за  свои  идеалы .
И считал  то  , что война  как  раз  и  выявляет вполне  ,  кто  есть истинный  аристократ  , тот  ,  кто  готов  отдать свою  жизнь  - только  бы  не  быть поражённым  врагом  .
Ницше  отдаёт свою  жизнь  , чтобы  не  быть поражённым  своим  врагом  номер  1  -  Христом  .  Он  - антихрист  в  полной  мере .
Он  болезнен  настолько  ,  что его  философия  заключается  в  том ,  что  он  исследует  свою  болезненность  как  форму  нигилизма  .
Шопенгауэр   -  пессимист  ,  он видит мир  как  источник  страданий  , в  этом  и  мысль  буддизма  , который  он  почерпнул  из Упанишад  . Он предлагает  подавить в себе  волю  к  жизни .
Подавить в себе  тело и  волю  .  Проповедник  болезни  .
Заражающий  этим  умонастроением  и  юношество  Германии  ,  в  числе  которых  был и  Ницше  . И  он припоминает  историю античности  , когда  сатир на  вопрос ,  что лучше  для  человека  , даёт  ответ  :  «Человеку  лучше  было  бы  не  родиться  .» 
И  Ницше  повторяет  эти  слова  .
Ницше  наблюдает вырождение  человека  , вырождение  искусства .Вагнер  же  решил  возродить прекрасный  мир  древней  Греции  ,
Чтобы  преодолеть  бездну  настоящего  ,в  которую он  , как  и  Ницше  , внимательно вглядывался  .
Вагнер тем  не  менее  говорит  о  том  ,  что  немцы  должны  создать искусство  будущего .
 И  из-за  этого  у  них  с  Ницше  нарастает  разрыв .
Но  не  только  из  -за  этого  . Разрыв  происходит  уже  после  написания  «Рождение  трагедии  из  духа  музыки  «.
А  само  «Рождение  трагедии  из  духа  музыки  «  посвящено  Вагнеру  .  Потому  я  вывожу  взаимоотношения  Ницше  и  Вагнера  за  скобки  .
Но  книгу  Монтеня  «Опыты  «  дарит Ницше  Козима  Вагнер  , жена  Вагнера  . От Монтеня  Ницше  взял  лёгкий  галльский  стиль  -  «танцующий  «  .А  не  тяжеловесность  языка  немецких  философов  .Монтень  даёт  Ницше  и  глаза  скептика  .
Ибо  он  возрождал традицию  античного  эллинского скептицизма  .Монтень  был  противником  всякой  догмы  .
Отвергание  догм  и  авторитетов  .
Он  говорит  ,  что  тело  даёт  нам  познания  об  этом мире  . 
И  Ницше  становится  певцом  тела  .
 «  Наука, искусство и философия  «  ,- писал Ницше в январе 1870 г. - «столь тесно переплелись во мне, что мне в любом случае придётся однажды   родить кентавра.» 
И  он  написал  свою книгу  ,  даже  не  написал  ,а  родил  ,  сам    став  живой  книгой , находящейся в процессе  роста  -  как  он сам  сказал  :  кентавром  , будучи  только наполовину  человеком    .
Впрочем  он и преодолел  человека  в себе  , став  полностью  сверхчеловеком  . И  открыл  этот  путь  для  германцев  прежде  всего  . 
Как  избранной  расы  , избранной  древним  духом  ,  ищущим  себе  для  воплощения  земли  как  плоти себе  самому   .
Текст книги в основном был завершён в январе феврале 1871 г.
и носил поначалу заглавие Греческая весёлость (Griechische Heiterkeit;
предполагались и другие названия: Опера и греческая трагедия и Происхождениеи стиль трагедии). Это  было  тревожное время немецко-французской войны 1870–1871 годов.
Ибо  духи  сражаются  за  землю  . А  сам  Ницше  был  на  войне  -  был санитаром  ,  как  будто  валькирия    над   павшими  в  войне  .
Выражаясь  образным  языком  опер  Рихарда  Вагнера  .
Ибо  трагедия  рождалась  из  духа  музыки  и  в  древней  Греции  .
Ницше  задаёт множество  вопросов  , которые  рождались в нём  и  требовали  ответа  , как  вопросы  жизни  и смерти  .
Ницше  задаёт  вопросы  бездне  ,  как  бы  склонившись  над ней  как  древняя  пифия  ,и  ждёт оракулы  от  богов  бездны  .
Он  и  должен  был отказаться  от Иисуса  Христа  в  самой  грубой  форме  ,  чтобы  бездна  начала  бы  отвечать  ему  .
Это  -  условие  для  вопрощающих  бездну  .
    «А что, если греки, именно в богатстве своей юности, обладали волей к трагическому и были пессимистами?»
 «Итак, против морали обратился тогда, с этой сомнительной книгой, мой  инстинкт, как заступнический инстинкт жизни, и изобрёл себе в корне  противоположное учение и противоположную оценку жизни, чисто
артистическую, антихристианскую. Как было назвать её? Как филолог и человек  слов, я окрестил её не без некоторой вольности, ибо кто может знатьдействительное имяАнтихриста? именем одного из греческих богов: я назвал еёдионисической.»
Против  морали  обратился  даже  не  сам  Ницше  ,а  его инстинкт  жизни  ,  что  бы  не  скрывалось  за  этим  словом  «инстинкт  «  -  природа  , его плоть  или  языческий  бог  .
Со  всей   страстью  он вопрошал  , задавая  свои  вопросы  Германии  :
«на что было надеяться, где всё более чем ясно указывало на приближающийся  конец! Что я, на основании немецкой последней музыки, начал строить басни о
немецкой сущности, словно бы она именно теперь готова открыть самое себя ивновь себя найти, и это в то самое время, когда немецкий дух, незадолго перед  тем ещё имевший волю к господству над Европой, силу руководить Европой, только что безусловно и окончательно сложил                с себя владычество и, под
помпезным предлогом основания империи, совершил свой переход к
посредственности, к демократии и к современным идеям! я научился достаточно безнадёжно и беспощадно мыслить об этойнемецкой сущности, равным образом и о современной немецкой музыке, котораясплошь романтика и самая не-греческая из всех возможных форм искусства. »
…»большой дионисический вопросительный знак, как он в ней поставлен, неизменно остаётся в силе и по отношению к музыке: какова должна быть  музыка, которая уже была бы не романтического происхождения, подобно   немецкой, но  дионисического?.. разве не представляется необходимым, чтобы
трагический человек этой культуры, для самовоспитания к строгости и к ужасу, возжелал нового искусства, искусства метафизического утешения, трагедии, как
ему принадлежащей и предназначенной Елены, и воскликнул вместе с Фаустом: Не должен разве я стремительною мощью Единый вечный образ вызвать кжизни? чтобы сказать всё это языком  того дионисического чудовища, которое зовут Заратустрой:
Возносите -  сердца ваши   -, братья мои, выше, всё выше! И не забывайте   - также и ног -! Возносите также и ноги ваши , вы, хорошие танцоры, а ещё   - лучше: стойте на голове  !
Этот венец смеющегося, этот венец из роз: я сам возложил на себя этот – венец  , я сам признал священным свой смех.
Никого другого не нашёл я теперь - достаточно сильным для этого. Заратустра -  танцор, Заратустра лёгкий, машущий крыльями, готовый  лететь, манящий всех птиц, готовый и проворный, блаженно  -легко  -готовый: Заратустра  , вещий словом  , Заратустра, вещий смехом, не нетерпеливый, не безусловный, любящий прыжки и вперёд, и в сторону; я сам возложил на себя - этот венец! Этот венец смеющегося, этот венец из роз: вам, братья мои, кидаю -  я - этот венец! Смех признал я священным; о высшие люди, научитесь же у меня  смеяться! «
Самодостаточный  ,  не  дожидаясь  того  , что кто  -  то возложит  на  него  венец  победы  , сам  насмешливо  возлагает  его  на  себя  .
Трагизм  бездны  стремится  к  насмешливости  .
Эту  насмешливость  я  обнаружила и  у  духа  бездны  ,  который  руководит  Иудой  Искариотом  - по моему  мнению  - до  сих пор .
Замысел  «Истории  предательства  длиною в три  тысчи  лет  «  достигает  нашего  и будущего  за  ним  времени  , проходя  времена  ,  земли  .
Ницше  обнаруживает  лвойственность  художественных  именно  миров  :  миров  сновидения  - аполлонистического  и  опьянения  - соответственно  -дионисийского  : «как  разъединённые художественные миры сновидения и опьянения, между каковыми    физиологическими явлениями подмечается противоположность, соответствующая противоположности аполлонического и дионисического начал.
В сновидениях впервые предстали, по мнению Лукреция, душам людей чудные
образы богов; во сне великий ваятель увидел чарующую соразмерность членов   сверхчеловеческих существ;  и эллинский поэт, спрошенный о тайне поэтическихзачатий, также вспомнил бы о сне и дал бы поучение…
в Мейстерзингерах:
Мой друг, поэты рождены,
Чтоб толковать свои же сны.
Всё то, чем грезим мы в мечтах,
Раскрыто перед нами в снах:
И толк искуснейших стихов-
Лишь в толкованье вещих снов.
Прекрасная иллюзия видений, в создании которых каждый человек
является вполне художником, есть предпосылка всех пластических искусств, атакже, как мы увидим, одна из важных сторон поэзии.»
« Прекрасная иллюзия видений, в создании которых каждый человек
является вполне художником, есть предпосылка всех пластических искусств, атакже, как мы увидим, одна из важных сторон поэзии. Мы находим наслаждениев непосредственном уразумении такого образа; все формы говорят нам: нетничего безразличного и ненужного.»
По  Ницше —  искусство дано нам для того  , чтобы не умереть от истины  . Искусство — это машина иллюзий  , которая необходима , чтобы не видеть , как страшно всё устроено.
«Философски настроенный человек имеет даже предчувствие, что и под
этой действительностью, в которой мы живём и существуем, лежит скрытая, вторая действительность, во всём отличная, и что, следовательно, и первая есть
иллюзия; а Шопенгауэр прямо считает тот дар, по которому человеку и люди, и все вещи представляются временами только фантомами и грёзами, признаком философского дарования.»
«Но как философ относится к действительности бытия, так художественно восприимчивый человек относится к действительности снов; он охотно и зорко всматривается в них: ибо по этим образам он толкует себе
жизнь, на этих событиях готовится к жизни. И не одни только приятные,
ласкающие образы являются ему в такой ясной простоте и понятности: всё  строгое, смутное, печальное, мрачное, внезапные препятствия, насмешки случая, боязливые ожидания, короче, вся божественная комедия жизни, вместе с её
Inferno, проходит перед ним, не только как игра теней ,  ибо он сам живёт и
страдает как действующее лицо этих сцен, но всё же не без упомянутого
мимолетнего ощущения их иллюзорности; и быть может, многим, подобно мне, придёт на память, как они в опасностях и ужасах сна подчас не без успехаободряли себя восклицанием: Ведь это сон! Что ж, буду грезить дальше!»
Это  очень важные  слова  , говорящие  о вовлечении человека  в мир снов  всем  существом  своим  ,  выстраивая  по  этим  снам  художественные  образы  . Это  -  идеологическая  составляющая бездны  , существующей  без  образов  , нуждающейся  в них  для  выстраивания  отдельных  элементов  своего  воплощения  .  Что позже  будет  названо  Карлом  Юнгом  - миром  архетипов  , таких вот  заготовок  для  вылепливания  отдельных  образов .
Выступает  бездна  -  инферно  как  коллективный  Прометей  .
«Эта радостная необходимость сонных видений также выражена греками в их Аполлоне; Аполлон, как бог всех сил, творящих образами, есть в то же времяи бог, вещающий истину, возвещающий грядущее. Он, по корню своему  блещущий, божество света, царит и над иллюзорным блеском красоты вовнутреннем мире фантазии.»  » глубокое сознание врачующей и вспомоществующей во сне и сновидениях природы, представляют в то же время символическую аналогию дара вещания и  вообще искусств, делающих жизнь возможной и жизнедостойной.»
«про Аполлона можно было бы сказать в эксцентрическом смысле то, что  Шопенгауэр говорит про человека, объятого покрывалом Майи (Аполлона хотелось бы назвать великолепным божественным образом principii individuationis, в жестах и взорах которого с нами говорит вся великая радость и мудрость иллюзии, вместе со всей её красотой.»
«понятие осущности дионисического начала, более всего, пожалуй, нам доступного поаналогии опьянения. Либо под влиянием наркотического напитка, о которомговорят в своих гимнах все первобытные люди и народы, либо при могучем, радостно проникающем всю природу приближении весны просыпаются тедионисические чувствования, в подъёме коих субъективное исчезает до полногосамозабвения. Ещё в немецком Средневековье, охваченные той же дионисическойсилой, носились всё возраставшие толпы, с пением и плясками, с места на место;
в этих плясунах св. Иоанна и св. Витта мы узнаём вакхические хоры греков с ихисторическим прошлым. “
Здесь  Ницше  выступает  как  поэт  ,  описывая  попеременно  и  аполлонизм и  дионисийство  .Он  вдохновлён  картиной  , открывшейся  перед  ним  :
« Человек уже больше не художник: он сам стал художественным
произведением; художественная мощь целой природы открывается здесь, в
трепете опьянения, для высшего, блаженного самоудовлетворения Первоединого. Благороднейшая глина, драгоценнейший мрамор человек здесь лепится ивырубается, и вместе с ударами резца дионисического миротворца звучитэлевсинский мистический зов: Вы повергаетесь ниц, миллионы? Мир, чуешь ли ты своего Творца?» -звучание  элевсинского мистического  зова  в  дионисийстве  .
  Ницше  рисует   портрет  художника  как  апофеоз   природы   :                «   Противопоставленный этим   непосредственным художественным состояниям природы, каждый художник  является только подражателем, и притом либо аполлоническим художником сна,
либо дионисическим художником опьянения, либо, наконец, чему пример мыможем видеть в греческой трагедии одновременно художником и опьянения исна. «
Поэт  же  выполняет  важную  функцию  -  эстетизацию  трагедии  .
Исскуство  идеологизирует  войны  ,  чтобы  человек  смог  справиться  с  ужасом  войны  ,  говорит  о  благородстве  подвига  ,  отдаче  своей  жизни  .
По  существу  превращает  ужасы  и  грязь войны  в  что - то  необходимое  .
Поэт  эстетизирует  их  . Героизирует    войну  .
В  этом  есть  функция  античного  поэта  .
Должная  быть  функцией  поэта  вообще  .
Трагизм  именно  делал  аристократов  важными  .
Помогал пройти  путь войны  человечеству  .
Трагизм  -  такой  синтез  человеческой  культуры  ,  как  квинтэссенция  античной  культуры  .  Дионисийство  вкупе  с  оганичивающим  его  апполонизмом  , но  никак  не  чистое  дионисийство  или  чистый  апполонизм  , но  их  синтез  , выступающий  против  трагизма  таким  вот  образом  :  «Почти везде центр этих празднеств лежал внеограниченной половой разнузданности, волны которой захлестывали каждыйсемейный очаг с его достопочтенными узаконениями; тут спускалось с цеписамое дикое зверство природы, вплоть до того отвратительного смешения  сладострастия и жестокости, которое всегда представлялось мне подлинным  напитком ведьмы. От лихорадочных возбуждений этих празднеств, знание о  которых проникало в Грецию по всем сухопутным и морским путям, греки были, по-видимому, некоторое время вполне защищены и охранены царившим здесь вовсём своём гордом величии образом Аполлона, который не мог противопоставитьголову Медузы более опасной силе, чем этот грубый, карикатурный дионисизм.»
Такая  вот  победа  Аполлона  над змеем  Пифоном  у   дельфийского источника  , который  ранее вполне  принадлежал  Пифону  с  пифиями  ,   которые  перешли  под власть Аполона  . Впрочем  , Аполлон  давал  время  побеждённому  врагу  , временно  удаляясь  , то  ,  что можно  было  бы  назвать  сатурналиями  , всемирными  маскарадами  , когда  мир  становился  с ног  на  голову  в  угоду  старым  традициям  ,  и  революции  можно  в  полной  мере  назвать  сатурналиями  :  «теперь влияние
дельфийского бога ограничивалось своевременным заключением мира,
позволявшим вырвать из рук могучего противника его губительное оружие. Этоперемирие представляет важнейший момент в истории греческого культа: куда ни
взглянешь, всюду видны следы переворота, произведённого этим событием. То было перемирие двух противников с точным отграничением
подлежавших им отныне сфер влияния и с периодической пересылкой почётныхподарков; в сущности же через пропасть не было перекинуто моста.»  и  Ницше  вполне  готов  «признать за дионисическими оргиями греков значениепразднеств искупления мира и дней духовного просветления.
У них впервые  природа достигает своего художественного восторга, впервые у них разрушение   principii individuationis становится художественным феноменом.»  Без  празденств  , посвящённых  Дионису  , в  виде  карнавалов  , мир  может  стать  холодным  , рациональным  -  вот  то  , что считает  Ницше  . «В этих греческих празднествах прорываетсякак бы сентиментальная черта природы, словно она вздыхает о своейраздробленности на индивиды.»
Но  не  только  . Ницше  размышляет о внутренней  природе  дионисической  музыки  ,  трагедии  , которая  буквально  означает  «  песнь  козлов  «  То есть  духи  природы  как  бы  вопиют  о  несправедливости  :   « Человеку  лучше  бы  не  родиться  .  «  Этот вопль  и  есть  «Дионисический дифирамб» , который   «побуждает человека к высшему подъёму всех его символических способностей; нечто ещё никогда не испытанное ищет своего выражения уничтожение покрывала Майи, единобытие, как гений рода идаже самой природы. Существо природы должно  найти  себе  теперь
символическое выражение;»
Неясные  желания  природных  духов  должны  были  искать  символы  для  обозначения  своих  желаний  , ибо прямо говорить позволяли  себе  лишь сатиры  .  Один  из них Марсий  пытался  даже  соперничать с  Аоллоном  в  ясности  музыкальных выражений  , но  Аполлон  снял  с  Марсия  кожу  и та  кожа  начинала  двигаться  под  фригийские  , то есть  дионисийские  напевы  . Аполлон  же  предложил  дорийские  мотивы  . И  ещё  об  Аполлоне  как  об отце  олимпийства  ,  Аполлоне  как  воплощении  инстинкта  :
( Что  же  скрывается  за  словом  «инстинкт  «  само скрывается  за  сумеречным  сознанием  Ницше  )-  «Тот же инстинкт, который нашёл своё воплощение в Аполлоне, породил и весь этот олимпийский мир вообще, и в этом смысле Аполлон можетдля нас сойти за отца его. Какова же была та огромная потребность, из которой
возникло столь блистательное собрание олимпийских существ?
Тот, кто подходит к этим олимпийцам с другой религией в сердце и думает
найти у них нравственную высоту, даже святость, бестелесное одухотворение, исполненные милосердия взоры, тот неизбежно и скоро с недовольством и
разочарованием отвернётся от них. Здесь ничто не напоминает об аскезе,
духовности и долге; здесь всё говорит нам лишь о роскошном, даже
торжествующем существовании, в котором всё наличное обожествляется, безотносительно к тому добро оно или зло. Ходит стародавнее предание, что царь Мидас долгоевремя гонялся по лесам за мудрым Силеном, спутником Диониса, и не могизловить его. Когда тот наконец попал к нему в руки, царь спросил, что длячеловека наилучшее и наипредпочтительнейшее. Упорно и недвижно молчалдемон; наконец, принуждаемый царём, он с раскатистым хохотом разразился
такими словами: Злополучный однодневный род, дети случая и нужды, зачемвынуждаешь ты меня сказать тебе то, чего полезнее было бы тебе не слышать? Наилучшее для тебя вполне недостижимо: не родиться, не быть вовсе, быть
ничем. А второе по достоинству для тебя скоро умереть.
Как относится к этой народной мудрости олимпийский мир богов?_ Как
исполненное восторгов видение истязуемого мученика к его пытке.
Теперь перед нами как бы расступается олимпийская волшебная гора ипоказывает нам свои корни. Грек знал и ощущал страхи и ужасы существования: чтобы иметь вообще возможность жить, он вынужден был заслонить себяот них блестящим порождением грёз олимпийцами «
В  основе  -  страхи  и ужасы  сущестования  древнего  грека  .
И  лекарство  от  страха и  ужаса  - миф  .
« Необычайное недоверие к
титаническим силам природы, безжалостно царящая над всем познанным Мойра, коршун великого друга людей Прометея, ужасающая судьба мудрого Эдипа, проклятие, тяготевшее над родом Атридов и принудившее Ореста к
матереубийству, короче вся эта философия лесного бога, со всеми её
мифическими примерами, от которой погибли меланхолические этруски,
непрестанно всё снова и снова преодолевалась греками при посредстве тогохудожественного междумирия олимпийцев или во всяком случае прикрываласьим и скрывалась от взоров. Чтобы иметь возможность жить, греки должны были,
по глубочайшей необходимости, создать этих богов;»
Рукотворные  боги  ?  вызванные  из  коллективного  бессознательного  , говоря  современными  понятиями  ?  Понятий  не  было  , но само  то явление  демонического мира  , кк нам  объяснил  уже  Карл  Юнг  , было .
 « Тот же инстинкт, который вызывает к жизни искусство, как дополнение и завершение бытия,
соблазняющее на дальнейшую жизнь, создал и олимпийский мир, как
преображающее зеркало, поставленное перед собой эллинской волей. Так богиоправдывают человеческую жизнь, сами живя этой жизнью, единственная
удовлетворительная теодицея! «
Инстинкт  , вызывающий  к жизни  искусство  , что это  ? во в сяком  случае  . по  Ницше  -  источник  соблазна  . И  средство  есть  - наивное  искусство  :  (автор  терина – Шиллер  ) :   
«в искусстве встречаемся с наивным, мы вынуждены признать высшее действие аполлонической культуры, которой всегда приходится разрушать царство  титанов, поражать насмерть чудовищ и при посредстве могущественных  фантасмагорий и радостных иллюзий одерживать победы над ужасающейглубиной миропонимания и болезненной склонностью к страданию.»
 
«Гомеровская наивность может быть понята лишь как совершеннаяпобеда аполлонической иллюзии: это та иллюзия, которой так часто пользуетсяприрода для достижения своих целей.»   И  некая  определённость  ,  которая  стоит  за  инстинктом  - природа  ,  которая  пользуется  иллюзией  .
 Может  быть  природа  и  есть воля  ,  о  которой  далее говорит  Ницше  :              «  В греках хотела воля узреть самоё себя, в преображении гения
и в мире искусства; для своего самопрославления её создания должны былисознавать себя достойными такой славы, они должны были узреть и узнать себя в
некоей высшей сфере, но так, чтобы этот совершенный мир их созерцаний не могстать для них императивом или укором. Таковой была сфера красоты, в которой_они видели свои отражения олимпийцев. Этим отражением красоты эллинскаяволя боролась с коррелятивным художественному таланту талантом страдания и
мудрости страдания; и как памятник её победы стоит перед нами Гомер, наивныйхудожник. Об этом наивном художнике мы можем получить некоторое поучение изаналогии сна. Если мы представим себегрезящего,»
Такой  вот волевой  акт  .
«созерцании, сверкающем в широко открытых очах. Здесь перед нашими взорами в высшейсимволике искусства распростёрт аполлонический мир красоты и его подпочва, страшная мудрость Силена, и мы интуицией понимаем их взаимную
необходимость.» 
Миф  о  том  , что человеку  лучше  было  бы  не  родиться  …  Иисус  говорит  об  одном  человеке  , которому  лучше  было  бы  не  родиться  -  об Иуде  Искариоте  .  Только  об  одном  .
И  что  эти  слова  означают  я  долго  размышляла  .
И  одного  значения  нет  . 
«Самопревозношение и чрезмерность рассматривались как враждебные
демоны неаполлонической сферы по существу, а посему и как свойства до-
аполлонического времени, века титанов, и внеаполлонического мира, т, е. мираварваров. За свою титаническую любовь к человеку Прометей подлежал отдаче
на растерзание коршунам; чрезмерность мудрости, разрешившей загадкусфинкса, должна была повергнуть Эдипа в затянувший его водоворот злодеяний; так истолковывал дельфийский бог греческое прошлое. Титаническим и варварским представлялось аполлоническому греку идействие дионисического начала, хотя он не скрывал от себя при этом и своего
внутреннего родства с теми поверженными титанами и героями.»
Весь трагизм  саморазрушения  человека  в  этих  словах  ,  да  и  в  самой  жизни  Ницше  .  Трагизм  природного состояния  человека :  «Ипредставим себе теперь, как в этот, построенный на иллюзии и самоограничении
и искусственно ограждённый плотинами, мир вдруг врываются экстатическиезвуки дионисического торжества с его всё более и более манящими волшебныминапевами, как в этих последних изливается вся чрезмерность природы в радости,
страдании и познании, доходя до пронзительного крика; подумаем только, какое_значение мог иметь в сравнении с этими демоническими народными песнямихудожник-псалмопевец Аполлона и призрачные звуки его лиры! Музы искусств
иллюзии поблекли перед искусством, которое в своём опьянении вещало истину; мудрость Силена взывала: горе! горе радостным олимпийцам! Индивид со всемиего границами и мерами тонул здесь в самозабвении дионисических состояний и
забывал аполлонические законоположения. Чрезмерность оказывалась истиной; противоречие, в муках рождённое блаженство говорило о себе из самого сердца
природы. И таким образом везде, куда ни проникало дионисическое начало,
аполлоническое упразднялось и уничтожалось.»  Кровь стынет  в  жилах  от безысходности  трагического  существования  человека  до  пришествия  Иисуса  Христа  .
Но  почему  Ницше  призывает  человечество  к  отвержению  Христа  и                к  поддержанию сил природы  , демонических  сил  ?
Я  не  понимаю  истоки  этого призыва  и  истоки  того ,  что человечество  в большинстве  своём  ответило  на  этот призыв  .
«этого рассуждения, а именно: как дионисическое и аполлоническое начала во всёновых и новых последовательных порождениях, взаимно побуждая друг друга,
властвовали над эллинством; как из бронзового века с его битвами титанов и его_суровой народной философией под властью аполлонического стремления к
красоте развился гомеровский мир.»
  Гений  , сливающийся  с  Первохудожником , единственно  знает  , хотя  и  лишь  кое  -что  , но  о вечной  сущности искусства  ,  мифическая  личность   :  «  Лишь поскольку гений в акте художественногопорождения сливается с тем Первохудожником мира, он и знает кое-что о вечной
сущности искусства, ибо в этом последнем состоянии он чудесным образомуподобляется жуткому образу сказки, умеющему оборачивать глаза и смотреть насамого себя; теперь он в одно и то же время субъект и объект, в одно и то жевремя поэт, актёр и зритель.»
   Миф  же  -  покрывало  , рассказывающее  о  невоможности  быть высказанным  , и  потому  прячущимся  за  символы  .
 И  миф лежит  в  начале  трагедии  .
  Сначала  миф  , потом  поэзия  ,  и  далее ,   и  по всем  остановкам  -  пение  .У  мифа  же  есть  функция  героизации  человека  , народа  .
У  Библии  нет такой  героизации  ,  и даже  по  этому  признаку  книги  Библии  -  не  мифологичны  .
Миф  -  некий  рассказ  ,  доходчивый  -  о происхождении  .
Объединяющий  людей  , идентифицирующий  их  .
Не  строго  говоря  ,  исскуство  и  культура  объясняют миф  , делают миф  живым  и  действенным  .
О  музыке как  воле  , которая  может  быть  заменена  и  силой  , то есть  о  музыке  как  силе  , энергии   :  «Чем является музыка   в зеркале образности и понятий?
Она являетсякак воля в шопенгауэровском смысле этогослова, т. е. как противоположностьэстетическому, чисто созерцательному, безвольному настроению.» «Вот в чём феномен лирика: в качестве аполлонического гения он истолковывает музыку в образеволи, между тем как сам он, вполне свободный от алчности воли, являетсячистым, неомрачённым оком солнца. лирика столь же зависима от
духа музыки, сколь сама музыка в своей полнейшей неограниченности ненуждается в образе и понятии, но лишь выносит их рядом с собою. Поэзиялирика не может высказать ничего такого, что с безграничной всеобщностью иохватом не было бы уже заложено в той музыке, которая принудила поэта кобразной речи.»

«Мировую символику музыки никоим образом не передашь поэтому на
исчерпывающий лад в слове, ибо она связана с исконным противоречием и
исконной скорбью в сердце Первоединого и тем самым символизирует сферу, стоящую превыше всех явлений и предшествующую всякому явлению.»                А  сама  «  трагедия возникла из трагического хора и первоначально была только хором, и нечем иным, как хором;  «  «  Хор Океанидполагает  , что действительно видит перед собой титана Прометея, и считает себя  самого столь же реальным, как и бога на сцене.» «идеальной была та почва, по которой, согласно верному
взгляду Шиллера, привык шествовать греческий хор сатиров, хор первоначальнойтрагедии, и высоко приподнята она над действительным путём смертных. Грексколотил для этого хора лёгкий помост измышленного естественного состояния и поставил на него измышленные природные существа. Трагедия выросла на этойоснове и действительно была этим с самого начала избавлена от кропотливого
портретирования действительности.»
Хор  первоначальной  трагедии  -  это  хор  сатиров  , сопровождающих  Диониса  , его свита  .  А  «свита  делает  короля .»
«Сатир, какдионисический хоревт, живёт в религиозно-призрачной действительности под санкцией мифа и культа. Что с него начинаетсятрагедия, что из него говорит дионисическая мудрость трагедии, это в данномслучае столь же странный и удивительный для нас феномен, как и вообщевозникновение трагедии из хора. «
Цель  дионистической  мистерии  - возвращение  в  лоно  природы  ,  в  мир  языческих  богов   .  Об  этом  пишет  Ницше  :
«думаю я, греческий
культурный человек чувствовал себя уничтоженным перед лицом хора сатиров, и  ближайшее действие дионисической трагедии заключается именно в том, чтогосударство и общество, вообще все пропасти между человеком и человеком  исчезают перед превозмогающим чувством единства, возвращающего нас в лоно
природы. Метафизическое утешение, с которым, как я уже намекал здесь, нас
отпускает всякая истинная трагедия, то утешение, что жизнь в основе вещей, несмотря на всю смену явлений, несокрушимо могущественна и радостна, этоутешение с воплощённой ясностью является в хоре сатиров, в хоре природных
существ, неистребимых, как бы скрыто живущих за каждой цивилизацией и, несмотря на всяческую смену поколений в истории народов, пребывающихнеизменными.»
Так  кто  же  такой  дионисический  человек  ? 
«  дионисический человек
представляет сходство с Гамлетом: и тому и другому довелось однажды
действительно узреть сущность вещей, они познали и им стало противно  действовать; ибо их действие ничего не может изменить                в вечной сущности  вещей, им представляется смешным и позорным обращённое к ним предложение
направить на путь истинный этот мир, соскочивший с петель. Познание убивает  действие, для действия необходимо покрывало иллюзии вот наука Гамлета.»
« теперь познал онмудрость лесного бога Силена; его тошнит от этого. Здесь, в этой величайшей опасности для воли, приближается, как спасающая волшебница, сведущая в целебных чарах, искусство; оно одно
способно обратить эти вызывающие отвращение мысли об ужасе и нелепости   существования в представления, с которыми ещё можно жить; таковы  представления о возвышенном как художественном преодолении ужасного и о
комическом как художественном освобождении от отвращения, вызываемого  нелепым.
Сатирический хор дифирамба есть спасительное деяние греческого  искусства; о срединный мир этих спутников Диониса разбивались описанныевыше припадки угнетённого душевного состояния. Сатир, как и идиллический пастух новейших времён, оба суть порождения
тоски по первоначальному и естественному; но с какой твёрдостью, с какойнеустрашимостью ухватился грек за своего лесного человека и как стыдливо, как
нерешительно заигрывал современный человек со своим приукрашенным
созданием трогательно наигрывающим на флейте, изнеженным пастушком!
Природу, которой ещё не коснулось познание, в которой ещё замкнуты
затворы культуры, вот что видел грек в своём сатире, но из-за этого он ещё не   совпадал для него с обезьяной. Напротив: то былпервообраз человека, выражение его высших и сильнейших побуждений, человека как  воодушевлённого мечтателя, приведённого в восторг близостью бога, сердобольного товарища, в котором отражаются муки божества, вещателя мудрости из глубин природного лона, олицетворения полового всемогуществаприроды, к которому грек привык относиться с благоговейным изумлением.
Сатир был чем-то возвышенным и божественным; таковым он должен был
представляться затуманенному печалью взору дионисического
человека.»Цель  : отождествление  человека и  сатира  :
«дионисический грек ищет истины и природы в её высшей мощион чувствует себя заколдованным в сатира. Охваченная такими настроениями и проникнутая такими познаниями, ликует и носится толпа служителей Диониса, могущество которого изменило их в  их собственных глазах: они как бы видят в себе вновь возрождённых гениевприроды сатиров. нужно всегда иметь в виду, что публика аттической трагедииузнавала себя в хоре орхестры, что в сущности никакой противоположности
между публикой и хором не было, ибо всё являло собою лишь один большой
величественный хор пляшущих и поющих сатиров или людей, которых
представляли эти сатиры.»
 Для  кого  этот  процесс  вступления  в  другое  тело  :  для  человека  или  для  сатира  ?  :  «Этот процесс трагического хора  есть драматический первофеномен: видеть себя самого превращённым и затем
действовать, словно ты действительно вступил в другое тело и принял другойхарактер.»
«  Здесь происходит нечто
другое, чем с рапсодом, который не сливается со своими образами, но, подобно  живописцу, видит их вне себя созерцающим оком; здесь налицо отказ от своей  индивидуальности через погружение в чужую природу.             И при этом названный  феномен выступает эпидемически: целая толпа чувствует себя зачарованной
таким образом. Поэтому дифирамб по существу своему отличен от всякого
другого хорового пения.   «
Это  не  концерт  ,и  не  театр  ,  это  -мистерия  ,  и есть мисты  , и есть  эпидемия  , наподобие  короновируса  ,  и  кто может  уберечься  ?
«Охваченный этими чарами, дионисический мечтатель видит себя сатиром изатем, как сатир, видит бога, т. е. в своём превращении зрит новое видение внесебя, как аполлоническое восполнение его состояния.» «Этот хор созерцает в видении своего господина и учителя Диониса, и  поэтому он извечно хор служителей: он видит, как бог страждет ивозвеличивается, и поэтому сам не принимает участия в действии.» А  всё  же  не  личность  ,  а                «  аполлоническая маска есть необходимое порождение взгляда, брошенного встрашные глубины природы, как бы сияющие пятна, исцеляющие взор, измученный ужасами ночи.»Маска  целителя  от  ужасов  ночи  .
А если  снять маску  , то  что ?  Ничто  ?  Эдип  ?
«  Эдип был задуман Софоклом как тип благородного человека, который, несмотря  на всю его мудрость, предназначен к заблуждениям и к бедствиям, но в конце_концов безмерностью своих страданий становится источником магической
благодати для всего, что его окружает, благодати, не теряющей своейдействительности даже после его кончины.»Маска  Эдипа  -страдальца  судьбы  ?
« Благородный человек не согрешает, вот что хочет нам сказать глубокомысленный поэт; пусть от его действий гибнут всякий закон, всякий естественный порядок и даже нравственный мир этими самыми действиями очерчивается более высокий магический круг влияний,
создающих на развалинах сокрушённого старого мира мир новый. Это хочетсказать нам поэт, поскольку он вместе с тем и религиозный мыслитель: как поэт
он с самого начала показывает нам изумительно завязанный узел процесса, разрешая который судья шаг за шагом медленно движется к собственной гибели; чисто эллинское наслаждение диалектикой этого разрешения столь велико, что от
него лежит на всём произведении какой-то налёт высокомерной весёлости, отбивающий везде острия у ужасающих предпосылок этого процесса.» «неземная радостность, нисходящая из божественной сферы и указующая нам, чтогерой в своём чисто пассивном отношении достиг высшей активности,
простирающейся далеко за пределы его жизни, между тем как вся его
сознательная деятельность и стремления в прошлой жизни привели его лишь к_пассивности.»
Маг  может  родиться  только  от кровосмешения  , есть такая  мысль  :  «Существует древнее, по преимуществу персидское, народное верование, чтомудрый маг может родиться только от кровосмешения; по отношению кразрешающему загадки и вступающему в брак со своей матерью Эдипу можем  мы тотчас же истолковать себе это в том смысле, что там, где пророческими и
магическими силами разбиты власть настоящего и будущего, неизменный закон  индивидуации и вообще чары природы, причиной этому могла быть необычайнаяпротивоестественность, так же как в том персидском поверьекровосмешение; ибо чем можно было бы понудить природу выдать свои тайны, как не тем, что победоносно противостоит ей, т. е. совершаетнечтопротивоестественное?» Мысль  Ницше  становится  всё  более неуловимой  .
Но  явно  то  , что  для  него самого всё  было ясно  .
«убийца своего отца и супруг своей матери. Мало того, миф  как бы таинственно шепчет нам, что мудрость, дионисическаямудрость, есть противоестественная скверна, что тот, кто своим  знанием_низвергает природу в бездну уничтожения, на себе испытывает это разложениеприроды.» 
  Ницше  -  романтик  .  Возвращение  к  мифу  -  основа  романтизма  .
Возвращение  мифа  -  и есть  работа  романтика  .
«Человек, поднявшийся до титанического, сам завоёвывает себе свою  культуру и принуждает богов вступить с ним в союз, ибо в своей
самоприобретённой мудрости он держит в руке их существование и пределы.»  Это  и  есть  мистерия  -  держать в руках  существование  богов  и  их пределы  . «Греческий художник в особенности   испытывал по отношению к этим божествам тёмное чувство взаимнойзависимости, и именно в Прометее Эсхила символизировано это чувство.» А  вот и  цена  :»Титанический художник носил в себе упрямую веру в свои силы создать
людей, а олимпийских богов по меньшей мере уничтожить, и это путём своейвысшей мудрости, за каковую, правда, он принуждён был расплачиваться вечнымстраданием.»
«  Дивная творческая сила великого гения, за которую недорого было
заплатить даже и вечным страданием, суровая гордость художника, вот в чёмдуша и содержание эсхиловской поэзии, между тем как Софокл в своём Эдипе, прелюдируя, запевает победную песнь святого. Но и в том толковании, котороеЭсхил даёт мифу, не исчерпана его изумительная и ужасающая глубина: художническая радость становления, пренебрегающая всякими бедствиями
весёлость художественного творчества скорее светлый, облачный и небесныйобраз, играющий на поверхности чёрного озера печали.»
Гимн  художнику  был пропет  Ницше  , по  существу  самому  себе  .
И  он  отмечает  принадлежность  мифа  о  Прометее  всей  семье  арийских  народов  :» Сказание о Прометее исконная собственность всей семьи арийских народов и документ,
свидетельствующий об их одарённости сознанием глубокомысленно-трагического, и даже не лишено вероятности, что этот миф имеет дляопределения сущности всего арийского мира такое же характерное значение, как
миф о грехопадении для всего семитического.»
 Ницше  пишет  не  работу  ,а  сборник  гимнов  по  существу  .
«Несчастье, коренящееся в сущности вещей, которого созерцательный ариец  не склонен отрицать путём кривотолков, противоречие, лежащее в самом сердце мира, открывается ему как взаимное проникновение двух различных миров, например божественного и человеческого, из коих каждый как индивид прав, но,
будучи отдельным и рядом с каким-либо другим, неизбежно должен нести
страдание за свою индивидуацию. При героическом порыве отдельного ко_всеобщности, при попытке шагнуть за грани индивидуации и самому статьединым существом мира этот отдельный на себе испытывает скрытое в вещахизначальное противоречие, т. е. он вступает на путь преступлений и страданий.»
 «Кому понятно это сокровеннейшее ядро сказания о Прометее а именнозаповеданная титанически стремящемуся индивиду необходимостьпреступления, тот должен ощутить вместе с тем и неаполлонический элемент
этого пессимистического представления: ибо Аполлон тем и хочет привести отдельные существа к покою, что отграничивает их друг от друга, и тем, что онпостоянно всё снова и снова напоминает об этих границах как о священнейших
мировых законах своими требованиями самопознания и меры. «
«греческая трагедия в её древнейшей форме имела своей темой исключительно страдания Диониса и что втечение довольно продолжительного времени единственный сценический герой
был именно Дионис.» «Прометей, Эдип являются только масками этого первоначального героя Диониса. То, что за всемиэтими масками скрывается божество, представляет одно из существенныхоснований для вызывавшей столь часто удивление типичной идеальности этих
знаменитых фигур.»
    «Дионис обладает двойственной природой жестокого, одичалого демона и благого, кроткого властителя.»
«Кто этот полубог, к которому хор благороднейших духов
человечества принужден взывать: Горе! Горе! Ты сокрушил его, этот прекрасныймир, могучей дланью, он падает, он рушится!»
О  , сколько  чудных открытий  !  И  это  тот  бог  , к  которому  взывал  Ницше  и  с именем  которого  на  устах  он  исчезал  как  человек  под именем  Фридрих Вильгельм  Ницше  так  , что стал подписываться  :  Дионис  .Просто  и  со вкусом  даже  : я  -бог .
А  Ницше  уже  молчал  , может  быть  был  поглощён  этой  стихией  под именем  Дионис  ,  которому  отдал себя  полностью .
И  кто  на самом деле  обращается  к  читателю книг  Ницше  ?
«В Эсхиле мы узнаём союз испуганного, трепещущего за свой конец Зевса сТитаном. Таким образом минувший век титанов снова, как дополнение, поднимается из мрака Тартара на свет. Философия дикой и нагой природыобращает к проносящемуся мимо неё хороводу мифов гомеровского мира
непокровенный лик истины: они бледнеют, они дрожат перед молниеносным  оком этой богини, пока могучая рука дионисического художника не принудит их
наконец выступить служителями нового божества. Дионисическая истинаовладевает всей областью мифа как символикой её познаний и выражает эти  последние частью в доступном для всех культе трагедии, частью в таинственных
отправлениях драматических празднеств мистерий, но как тут, так и там, подпокровом старого мифа. Что это была за сила, освободившая Прометея от его  коршунов и обратившая миф в носителя дионисической мудрости? То была
равная по силе Гераклу мощь музыки; достигнув в трагедии своего высшего
проявления, она сумела истолковать миф, придав ему новую глубокомысленную  значительность; на это мы уже раньше указывали как на характерное в своей  могущественности свойство музыки. Ибо такова судьба каждого мифа, что он  постепенно как бы вползает в тесную оболочку мнимо исторической действительности и затем воспринимается какой-либо позднейшей эпохой, подходящей к нему с историческими запросами, как однажды бывший факт, и  греки уже окончательно были на пути к остроумной и произвольной переделке  всего мифического сна, приснившегося их юности, в историко-прагматическое  сказание об этой юности. Ибо таким образом обычно и отмирают религии, а  именно, когда мифические предпосылки какой-нибудь религии под строгим,
рассудочным руководством ортодоксального догматизма систематизируются как
готовая сумма исторических событий и когда начинают боязливо защищать
достоверность этих мифов, но в то же время всячески противиться их
дальнейшему естественному разрастанию и дальнейшей их жизни, когда, такимобразом, отмирает чутьё к мифу и на его место вступает претензия религии наисторические основы. Этот отмирающий миф и был теперь охвачен_новорождённым гением дионисической музыки.»
Кто  же  так  легко  прыгает и  по  Тартару  и  по  олимпийским  небесам  и рассказывает  нам  новости  с  Олимпа  ?
  Кто возмущённо выговаривает  Еврипиду ? :
  «Что тебе нужно было, кощунствующий Еврипид, когда ты пытался ещё раз  принудить этого умирающего к рабскому труду на пользу тебе? Он умер в твоихруках ,  руках насильника, и вот ты пустил в дело подложный, маскированный миф, который, как обезьяна Геракла, только рядился в древнее великолепие.»
Кощунствующий  -  кто так  мог  бы  сказать о  Еврипиде  ?
Что  он  Гекубе  ?  Что ему  Гекуба  ?
Так  нет  , кому  то есть  дело  до Еврипида  .
«как длятебя умер миф, так умер для тебя и гений музыки; как бы ни грабил ты жаднымируками все сады музыки, ты и тут был в силах создать только поддельную, маскированную музыку. И так как ты покинул Диониса, то и Аполлон покинултебя: буди, поднимай с их ложа все страсти, замыкай их своими чарами в свойкруг, точи и налаживай для речей своих героев софистическую диалектику и у
героев твоих только поддельные, маскированные страсти, и они говорят толькоподдельным, маскированным языком.»
Как  будто  бы  говорит  с  Еврипидом  лицом  к  лицу  .
     «потрясающий вопль: Великий Пан умер, так теперь слышалась во всем эллинском мире печальная, мучительная жалоба:
Умерла трагедия! Сама поэзия пропала вместе с нею! Прочь, прочь ступайте, выпропащие тощие эпигоны! Ступайте в обитель Аида, чтобы там хоть раз досытанаесться крохами былых художников!_» Сколько  патетики  !
Только  Сократ получил  больше  :  «хотя ближайшее действие сократического
инстинкта, несомненно, было направлено на разложение дионисическойтрагедии, тем не менее одно глубокое душевное переживание самого Сократапобуждает нас поставить вопрос: необходимо ли относятся сократизм и
искусство друг к другу только как антиподы и представляет ли рождение
художника Сократа вообще нечто в себе противоречивое? Дело в том, что этот деспотический логик испытывал временами поотношению к искусству ощущение какогото пробела, какой-то пустоты, какого-тополуукора, быть может, чувство невыполненного долга. Зачастую являлось ему во
сне, как он сам в тюрьме рассказывал о том друзьям, одно и то же видение,
постоянно повторявшее: Сократ, займись музыкой! До последних дней своих онуспокаивал себя мыслью, что его философствование и есть высшее искусствомуз, и не решался поверить, чтобы какое-нибудь божество могло напоминать емуо той простой, народной музыке. Наконец в тюрьме, чтобы окончательнооблегчить свою совесть, он соглашается заняться этой мало ценимой им музыкой; и в таком настроении он сочиняет вводный гимн Аполлону и перелагает
несколько басен Эзопа в стихи.»
Но  если  учесть  тот  факт  ,  что самого  Сократа  наставляет некий  даймон ,  то  это уже  разборки  между  богами  и  демонами  .
Интересный мир   открывает  нам  Ницше  или  , быть может  , Дионис  .
Он  говорит  о  « скрытому в генезисе оперы и в существе представляемой ею культурыоптимизму удалось с ужасающей быстротой совлечь с музыки её дионисическое  мировое предназначение и придать ей характер чего-то увеселительного,
некоторой игры форм; с каковой переменой можно сравнить разве что
метаморфозу эсхиловского человека в александрийского весельчака. Из дионисических основ немецкого духа возникла сила, неимевшая ничего общего с первоусловиями сократической культуры и не
находившая в них ни своего объяснения, ни своего оправдания; напротив, онаощущалась этой культурой как нечто необъяснимо ужасное и враждебно мощное; то была немецкая музыка, причём под нею надо понимать главным образоммогучий солнечный бег от Баха к Бетховену и от Бетховена к Вагнеру. Что может
поделать лакомая до познания сократика наших дней даже в лучшем случае сэтим демоном, восстающим из неисчерпаемых глубин? Ни из сплетения зигзагови арабесок оперной мелодии, ни при помощи арифметических счетов фуги и
контрапунктической диалектики не выведешь формулы, при трижды могучем  свете которой можно было бы подчинить себе этого демона и заставить егозаговорить. пусть лжецы и лицемеры поостерегутся немецкоймузыки; ибо среди всей нашей культуры именно она есть тот единственныйнепорочный, чистый и очистительный дух огня, из которого и в который, как вучении великого Гераклита Эфесского, движутся все вещи, пробегая двойнойкруговой путь; всё, что мы зовём теперь культурой, образованием, цивилизацией, должно будет в своё время предстать перед безошибочным судьей Дионисом.»  , представляя  Диониса  судьёй  .
Я  же  не  знаток  музыки  ,  и  немецкой  тоже  ,я  только  слушатель  . интуитивно  выбирающий  вещи  для  прослушивания  .
А  Ницше  сочинял музыку  .  Так  что  я  просто прочла  и  всё  .
Без своего мнения  о  немецких  музыке и  философии . «бьющему из тех же источников духу немецкой  философии дана была возможность, благодаря Канту и Шопенгауэру, уничтожитьспокойную жизнерадостность научной сократики ссылкой на её пределы и
указанием таковых, как этим указанием было положено начало бесконечно болееглубокому и серьёзному рассмотрению этических вопросов и искусства; каковое
рассмотрение мы смело можем назвать облечённой в понятия дионисической
мудростью. На что указывает нам это таинственное единство немецкой музыки инемецкой философии, как не на новую форму существования, с содержанием_которой мы можем познакомиться только предположительно из эллинских
аналогий? Ибо для нас, стоящих на рубеже двух различных форм существования, эллинский прообраз сохраняет ту неизмеримую ценность, что в нём вклассически-поучительной форме отчеканены и все упомянутые переходы ибитвы; разве что мы переживаем главнейшие эпохи жизни эллинского духа какбы в обратном порядке и теперь как бы переходим из александрийского периоданазад, к эпохе трагедии. При этом в нас живо чувство, что рождение трагического
века для немецкого духа означает лишь возвращение его к самому себе,
блаженное обретение себя, после того как долгое время непреоборимые
чужеродные силы держали его, жившего в беспомощном варварстве формы, подярмом своих собственных форм. Теперь ему дана наконец возможность вернуться
к первоисточнику своего существа и выступить свободно и смело перед лицомвсех народов без помочей романской цивилизации, если только он сумеет приэтом неукоснительно воспользоваться уроками того народа, учиться у котороговообще есть уже высокая честь и выдающаяся редкость, а именно урокамигреков.»
И  , наконец  , должно встать  , ибо идёт суд  :
«Следовало бы когда-нибудь перед лицом неподкупного судьи взвесить, вкакое именно время и в лице каких людей немецкий дух сильнее всего боролся заправо учиться у греков; и если мы с уверенностью признаем, что этаединственная в своём роде похвала должна быть присуждена благороднейшейборьбе за просвещение, которую вели Гёте, Шиллер и Винкельман, то придётся
прибавить во всяком случае, что с того времени и со времени ближайших
последствий этой борьбы стремление одним и тем же путём прийти к
просвещению и к грекам непостижимым образом становится всё слабее и слабее. образовательная сила высших учебных заведений никогда ещё не стояла у нас такнизко и не была так ослаблена, как в настоящее время;»                И  строгое  предписание  :
«Пусть никто не старается ослабить в нас веру в ещё предстоящее
возрождение эллинской древности; ибо этой верой питается вся наша надежда наобновление и очищение немецкого духа чарами музыкального огня.»   И  раздача  торжественных  панегириков  : «дюреровским рыцарем был наш Шопенгауэр: онпотерял всякую надежду, но он жаждал истины.
Нет ему равного.»
И  обращение  с  последним  словом  :
«друзья  мои, уверуйте вместе со мной в дионисическую жизнь и в возрождение трагедии. Время сократического человека миновало: возложите на себя венки из плюща, возьмите тирсы в руки ваши и не удивляйтесь, если тигр и пантера, ласкаясь, прильнут к нашим коленям. Имейте только мужество стать теперь трагическимилюдьми: ибо вас ждёт искупление. Вам предстоит сопровождать торжественное
шествие Диониса из Индии в Грецию! Готовьтесь к жестокому бою, но верьте вчудеса вашего бога! только у греков мы можемнаучиться тому значению, которое имеет для сокровеннейших жизненных глубин
народа подобное, чудесное в своей внезапности, пробуждение трагедии. Народ, сражавшийся с персами на полях битв, был народом трагических Мистерий; и, сдругой стороны, народу, который вёл эти войны, необходима трагедия, какцелительный напиток.» «Кто бы заподозрил именно в этом народе, после того какон в целом ряде поколений был до глубины потрясаем конвульсиями
дионисического демона, способность к такому равномерному и сильному
проявлению простейшего политического чувства, естественных патриотических
инстинктов, первобытной, мужественной воинственности?»
«Из оргиазма для народа есть только один путь путь к индийскому буддизму, который, чтобывообще при его стремлении в Ничто быть сносным, нуждается в указанныхредких экстатических состояниях, возносящих над пространством, временем ииндивидом; а эти состояния в свою очередь обусловливают необходимость
философии, учащей преодолевать посредством представления неописуемуютягость промежуточных состоянии.»
И  обнадёживающее слово  , обращённое  к нему  самому  , ибо  Ницше  сознательно  выбрал свой  путь ,  сын  пасторов  , служащих  Христу  и  отвергнувший  этот путь служения  :»слово, что
любимцы богов умирают рано, имеет силу для всех вещей; но также несомненно то, что после этого они вместе с богами живут вечно.»
 «Трагедия всасывает в себя высший музыкальный оргиазм и тем самымприводит именно музыку, как у греков, так и у нас, к совершенству; но затем онаставит рядом с этим трагический миф и трагического героя, а этот последний, подобно могучему титану, приемлет на рамена свои весь дионисический мир и
снимает с нас тяготу его; между тем как, с другой стороны, она, при посредстветого же трагического мифа, в лице трагического героя способствует нашемуосвобождению от алчного стремления к этому существованию, напоминая нам одругом бытии и высшей радости, к которой борющийся и полный предчувствийгерой приуготовляется своей гибелью, а не своими победами.»-  ощущение  себя  как  героя  , умирающего  для  освобождения  людей  .
Именно  что  своё  мировое  значение Ницше  знал  и  принимал .
«отдаться оргиастическому чувству свободы, на что она, будучитолько музыкой и не располагая указанным обманом, не могла бы решиться. Мифобороняет нас от музыки и, с другой стороны, только он и придаёт ей высшуюсвободу. В благодарность за это музыка приносит в дар трагическому мифу такую всепроникающую и убедительную метафизическую значительность, какой словои образ, без этой единственной в своём роде помощи, никогда не могли быдостигнуть; и в особенности при её посредстве трагическим зрителем овладевает
именно то, упомянутое нами выше, уверенное предчувствие высшей радости, путь к которой ведёт через гибель и отрицание, так что ему чудится, словно с нимвнятно говорит сокровеннейшая бездна вещей.»
   в  основе  лежит  чародейство  Аполлона  ,  которое  , осознавая  вполне  , Ницше  тем  не  менее принимает  :«На что только не способны чары мудрого целителяАполлона, раз он в состоянии даже вызвать в нас иллюзию, что дионисическое
начало, служа аполлоническому, может усилить действия последнего и чтомузыка есть по существу та форма искусства, в которую отливается
аполлоническое содержание?
При этой предустановленной гармонии, объединяющей совершенную
драму и её музыку, драма достигает высшей степени образной наглядности, внеэтого недоступной словесной драме.»
Ницше  старается сказать  самое  главное  в  конце  книги  :
«между тем как музыказаставляет нас таким образом видеть больше и глубже, чем мы обычно видим, и  обращать сценическое действо в нежную и тонкую ткань, самый мир сцены длянашего одухотворенного, обращённого внутрь взора столь же бесконечнорасширяется, как и освещается изнутри. Что мог бы нам дать аналогичногословотворец, силящийся посредством гораздо более совершенного механизма, косвенным путём, исходя из слова и понятия, достигнуть этого внутреннегорасширения созерцаемого нами сценического мира и внутреннего освещения его?_» «музыка есть подлинная идея мира, драма же только отблеск этой идеи, отдельная брошенная ею тень.» «трудное для понимания отношение аполлонического и дионисического начал втрагедии могло бы действительно быть выражено в символе братского союзаобоих божеств: Дионис говорит языком Аполлона, Аполлон же, в конце концов,
языком Диониса, чем и достигнута высшая цель трагедии и искусства вообще. Трагический миф может быть понят лишь как воплощение в образах
дионисической мудрости аполлоническими средствами искусства; он приводитмир явления к тем границам, где последний отрицает самого себя и снова ищет
убежища в лоне истинной и единой реальности; а там он вместе с Изольдой какбы запевает её метафизическую лебединую песню:
В нарастании волн,
В этой песне стихий,
В беспредельном дыханье миров
Растаять,
Исчезнуть,
Всё забыть…
О, восторг!.. __ __
одну замечательную догадку Гёте. Без живогопатологического интереса, говорит он, и мне никогда не удавалось обработать
какое-либо трагическое положение, почему я охотнее избегал, чем отыскивал его.»
отмечает важность  мифа  :  «без мифа всякая культура  теряет свой здоровый творческий характер природной силы; лишь обставленныймифами горизонт замыкает целое культурное движение в некоторое законченноецелое. Все силы фантазии и аполлонических грёз только мифом спасаются от  бесцельного блуждания. Образы мифа должны незаметнымивездесущими
демонами стоять на страже; под их охраной подрастает молодая душа, по
знамениям их муж истолковывает себе жизнь свою и битвы свои; и даже
государство не ведает более могущественных неписаных законов, чем этамифическая основа, ручающаяся за его связь с религией, за то, что оно вырослоиз мифических представлений. И вот он стоит, этот лишённыймифа человек, вечно голодный, среди всего минувшего и роет и копается впоисках корней,»
И  говорит  неожиданно  о  том  , что немецкая  Реформация  родилась  из  бездны  :  (   или  об  этом  говорит  его  «инстинкт  «  ,  которому  он  доверяет вполне  ?)  :«какаячудная, внутренно здоровая и первобытная сила ещё скрывается под этойбеспокойно мечущейся культурной жизнью, под этими судорогами образования;
хотя и правда, что подъемлется она во всём своём размахе лишь кое-когда, в  исключительные по своей значительности минуты, чтобы затем вновь уснуть игрезить о грядущем пробуждении. Из этой бездны выросла немецкаяРеформация, в хорале которой впервые прозвучал напев будущей немецкоймузыки. Так глубок, мужествен и задушевен был этот лютеровский хорал, такой
безмерной добротой и нежностью проникнуты были эти звуки, словно первыйманящий дионисический зов, вырывающийся из пустой заросли кустов приприближении весны! И наперебой отвечали ему отклики того священного, торжественного и дерзновенно-смелого шествия одержимых Дионисом, которым
мы обязаны немецкой музыкой и которым мы будем обязаны возрождениемнемецкого мифа!»
И  подчёркивает  то  , что  « гибель трагедии  была вместе с тем и гибелью мифа.»
« Ивсякий народ как, впрочем, и всякий человек представляет собою ценность ровно лишь    постольку, поскольку он способен наложить на свои переживания клеймовечности; ибо этим он как бы обезмирщивается и выявляет своё бессознательное
внутреннее убеждение в относительности времени и в вечном, т. е. метафизическом значении жизни. Обратное явление наступает тогда, когда народначинает понимать себя исторически и сокрушать вокруг себя мифические валыи ограды, с чем обычно соединяется решительное обмирщение, разрыв сбессознательной метафизикой его прежнего существования во всех этическихвыводах. Греческое искусство и главным образом греческая трагедиязадерживали прежде всего уничтожение мифа; нужно было уничтожить также и
их, чтобы, оторвавшись от родной почвы, иметь возможность без всякой удерживести жизнь среди запустения мысли, нравов и дела. Метафизическое стремление и теперь ещё пытается создать себенекоторую, хотя и ослабленную, форму просветления в пробивающемся к жизнисократизме науки; но на более низких ступенях то же стремление привело лишь к
лихорадочному исканию, мало-помалу запутавшемуся в пандемониуме отовсюдунатасканных в одну кучу мифов и суеверий; среди этого пандемониума всё ещё
снеудовлетворённой душой восседал эллин, пока он не приобрёл наконец
способности с греческой весёлостью и греческим легкомыслием, как graeculus,
маскировать эту лихорадку или заглушать в себе последний остаток чувствакаким-нибудь удушливым восточным суеверием. Со времени возрождения александрийско-римской древности впятнадцатом столетии, после длинного трудноописуемого антракта, мы настолько
приблизились теперь к вышеописанному состоянию, что это прямо бросается в  глаза.»
«Трагический миф, поскольку он
вообще относится к искусству, принимает и полное участие в этой
метафизической задаче просветления искусства вообще; что же он просветляет, представляя мир явлений образом страдающего героя? Меньше всего реальностьэтого мира»
И  говорит  о  дионисийстве  как  о способности  народа  к  нему  : «чтобы верно оценить дионисическую способность того или другого
народа, нам следует иметь в виду не только музыку этого народа, но с одинаковойнеобходимостью и его трагический миф как второго свидетеля этой способности.»
Но  сообщает  о  том  ,что именно немецкий  народ  не  утратил свою мифическую  родину  :  «  Пусть никто не думает, что немецкий дух навеки утратил свою мифическую  родину, раз он ещё так ясно понимает голоса птиц, рассказывающих ему об этойродине. Будет день, и проснётся он во всей утренней свежести, стряхнув свойдолгий, тяжёлый сон; тогда убьёт он драконов, уничтожит коварных карлов иразбудит Брунгильду; и даже копьё Вотана не в силах будет преградить ему путь.»
И  обращается  к  друзьям  как  к тем  , кто верит  в дионисическую  музыку  ,  найдя  себе  предмет веры  :
«Друзья мои, вы, верующие в дионисическую музыку, вы знаете также и то, что значит для нас трагедия. В ней мы имеем трагический миф, возрождённый измузыки, а с ним вам дана надежда на всё и забвение мучительнейших скорбей! Но самая мучительная скорбь для нас всех та долгая, лишённая всякого
достоинства жизнь, которую немецкий гений, отчуждённый от дома и родины,
вёл на службе у коварных карлов.»
«Музыка и трагический миф в одинаковой мере суть выражение
дионисической способности народа и неотделимы друг от друга. Они совместно  коренятся в области искусства, лежащей по ту сторону аполлонизма; онинаполняют своим светом страну, в радостных аккордах которой пленительнозамирает диссонанс и рассеивается ужасающий образ мира»  И  рассказывает  о  прекрасных иллюзиях в  имени  Аполлона  :
«какая-нибудь дивнаяиллюзия, набрасывающая перед ним покров красоты на собственное его
существо. В этом и лежит действительное художественное намерение Аполлона: в имени его мы объединяем все те бесчисленные иллюзии прекрасногокажущегося, которые в каждое данное мгновение делают существование вообще
достойным признания и ценностью и побуждают нас пережить и ближайшее
мгновение.»
«Там, где дионисические силы так неистово вздымаются, как мы это видим теперь в жизни, там уже, наверное, и Аполлон снизошёл к нам, скрытый в облаке; и грядущее поколение, конечно, увидит воздействие красотыего во всей его роскоши. А что это воздействие необходимо, это каждый может всего вернее ощутитьпри посредстве интуиции, если он хоть раз, хотя бы во сне, перенесётся чувством
в древнеэллинское существование; бродя под высокими ионическими
колоннадами, подымая взоры к горизонту, очерченному чистыми и благороднымилиниями, окружённый отображениями своего просветлённого образа в сияющем
мраморе, среди торжественно шествующих или с тонкой изящностью
движущихся людей, с их гармонически звучащей речью и ритмическим языком
жестов, разве не возденет он рук к Аполлону и не воскликнет под напором этойволны прекрасного: Блаженный народ эллинов! Как велик должен быть междувами Дионис, если делосский бог счёл нужными такие чары для исцеления вас от
дифирамбического безумия! А настроенному так человеку престарелыйафинянин мог бы возразить, бросив на него возвышенный взор Эсхила: Носкажи_и то, странный чужеземец: что должен был выстрадать этот народ, чтобы статьтаким прекрасным! А теперь последуй за мной к трагедии и принеси со мнойвместе жертву в храме обоих божеств! «
И  предлагает  как  вполне  такой  жрец  принести  жертву  в  храме  обеих  божеств  -  Диониса  и  Апполона  .
Он  сам  принёс  такую  жертву  -он  пожертвовал всей  своей  жизнью .
И  призывает  мистов  последовать  за  его примером  .
И  разве  две  мировые  войны  не  говорят  о великом  жертвоприношении ?
Создание  будущего  на  основе  прошлого  ,  воодушевлённого этим  прошлым  мифа  . Чем  занимался  собственного  говоря  Рихард  Вагнер  ,и  что приветствовал  сам  Ницше  . Главный  жанр  в  греческой  трагедии  -  дифирамб . А  главное  действующее  лицо  -  хор  .  Пение  и  поэзия  .
Только  хор  и  больше  ничего  .
Изменения  же  ведут  к  упадку  трагедии  .  Введение  в  число  трагедии  частных  лиц  ,  как  выражается  Ницше  -  зрителей  .
Дионисийство  же  преодоление  индивидуальных  черт  человека  ,  слияние  со всеобщим  хором  .  Индивидуация     -  аполлонический  момент .
Создание  границ  ,  формы  отдельного   человека   в  противовес  бесформенности  толпы  ,  в  противовес  хаоса  ,  который  представляет собой  толпа  и  власть  толпы  -  охлократия  .
Охлократия  как  чистое  дионисийство  .
Гибель трагедии  -  когда  аполлонический  момент  побеждает  дионисийство  .Эсхил    ещё  творит  бессознательно  ,  из нерационального  .
Вершина  трагедии  - это Эсхил  ,его  «Прометей  « .
У  Софокла  ослабление  хора  и  значит  -  ослабление  музыки  и  самой  трагедии  .Выделяется  и  в  дальнейшем  остаётся  один  актёр  .
Еврипид  же  выводит  на  сцену  зрителя  , обыденность.
Таким образом  трагедия  опускается  до комедии  .
Нет  мифа  , нет  поэзии  , нет  музыки  , нет  хора  .
Так  называемый   сократический  диалог  ,  который  от  ума  , а  не  из  бессознательного  .  Торжество  человеческого  ума  .Рациональность .
Сократ  -  это  логос  , который  вытесняет  миф  .
Возникает так  называемый  «теоретический  человек  «.
Человек  ,  задающий  вопросы  на  рынке  ,  своего  рода  «Базаров  «.
Вырождение  аристократизма  .
По Ницше  Сократ  -  человек  низкого  происхождения  , который  совращает  Платона  -  человека  царских  кровей ,  поэт  - идеальный  грек  .
А  Платон  вместе  с  учеником  - Аристотелем  ,  который  так же  имеет  низкое  происхождение  , как  и  Сократ  , совращает  христианство  ,  становясь  по  крайней  мере  источником  терминологии – слов  , описывающих  духовные  явления  ,  для  которых  христианство  взяло  эллинские  словосочетания   .
Ницще  видит истоки  нигилизма  -  болезни  , поразившей  современное ему  общество  ,в  разрушении  трагедии  ,  в  переходе  к  рационализации .
Возникновение  этики и  морали  -также  Ницше  считает  признаком  рационализма  , так  как  в  древнем  эллинском мире  не  было ни  этики  , ни  морали  ,а  только  достававшееся  человеку  в  войнах  арете  -  доблесть воина  , его  храбрость  ,  передавашаяся  от воина  ветерана  к  молодому  воину  путём  тесных взаимоотношений  , которые  не  только  не  осуждались  , но  и  приветствовались  , как  путь передачи  «арете  «.


В  заключение  хочу  сказать  то  , что прежде  всего  я  делала  заметки  для  себя  самой  ,  чтобы  отметить  то  ,  что  взошло  из  посевов  Ницше  в  20-ый  и  21-ый  века  и  что  взяли  себе  Карл  Юнг  ,и  Герман  Гессе  от  Ницше  и  как  они  все  вместе  не  только  отринули  христианство  , проповедуемое  в  их  семьях  ,  но  научали  этому  свои  поколения  .
Библейски  говоря  , сеяли  соблазны  , которым  всё  равно  должно прийти  в  мир  .  Но если  они  пришли  через тебя  , то тебе  лучше  было  бы  не  ролиться  - по моему  личному  мнению  .