Егорка

Почти все свои шесть лет Егорка прожил в деревне.
Деревня большая, что твой город, здесь всё есть, нет только
церкви, мать всё горюет, хоть бы часовенку поставили. Егор-
ка бывал в церкви, в соседний город с отцом на машине ез-
дил. Ну и что? Ни побегать тебе, ни покричать, стой смирно
да слушай, а про что там поют, ну, ничегошеньки не понять.
Но если матери так хочется, пускай в их деревне будет часо-
венка, Егорка согласен.
Всю долгую зиму он с нетерпением ждёт лета. Летом к
соседям из города на каникулы приезжает Маринка. «Город-
ская барышня приехала», — говорит про неё мать. Маринка
старше Егорки на целых шесть лет, эта разница для него обо-
рачивается прямо-таки трагедией: Маринка никак не хочет его
замечать, он всё топчется возле неё, а ей и дела до него ника-
кого нет, только всего и скажет: «Ты опять мешаешься… Ухо-
ди отсюда… Слышишь?» Про Маринку говорят, будто она —
будущая балерина. Но Егорка в это не верит. Видел таких по
телевизору, летают по сцене, будто пушинки, такие не должны
совсем ничего ни есть, ни пить. А Маринка, вон как булочки
трескает, не остановишь её.
Стоит Маринке приехать, сразу поднимается невообра-
зимый шум: набегают Маринкины подружки и начинаются
репетиции. По мнению Егорки, все они, в отличие от Ма-
ринки, далеко не красавицы. Светка тощая, худая и на него
вообще ноль внимания, будто его и вовсе нет. А у Софочки
длинная чёлка из жёстких белых волос, даже глаз не видно,
и рот до ушей, хоть завязочки пришей. А у Маринки волосы
светлые, будто солнечные, и она распускает их по плечам, при
всяком удобном случае Егорка старается незаметно прикос-
нуться к ним.
Сегодня репетируют в огороде возле бани, здесь больше
простора и свободы. Егорка усаживается на сваленные здесь
брёвна, смотрит и терпеливо ждёт. Ухватившись друг за дру-
га, все трое, мелко-мелко семеня босыми ногами по округлой
земляной плешинке, выбитой среди разросшейся травы, на-
чинают танец.
Маринка запевает:
— Во поле берёзонька стоя-ла, во поле кудрявая стоя-ла…
В привольно разросшихся возле бани кустах шиповника,
в его раскрывшихся цветках, словно вторя Маринкиному го-
лосу, гудят налетевшие сюда пчелы.
Егорка не выдерживает, соскакивает с брёвнышка и, ши-
роко раскинув руки, движется навстречу танцующим.
— Уйди, слышишь, уйди…
Но он не уходит. Он стоит, как вкопанный, всем своим
видом показывая, что не сделает этого.
— Ну хорошо, — соглашается Маринка, — раз уж песня
про берёзку, ты будешь грибочком… Оставайся…
Егорка счастлив. Он остаётся стоять посреди земляной
плешинки, а хоровод танцующих теперь движется вокруг него.
В лесу Егорка знает почти все грибы. Отец частенько бе-
рет его с собой. Поэтому ему интересно.
— А я какой грибок? — спрашивает он.
У длинной тощей Светки злой язык.
— Поганка, — говорит она, — ты поганка…
Егорке делается обидно. Поганка… Он не хочет быть по-
ганкой. Он выходит из игры, усаживается на прежнее место,
хмурится и старается не смотреть в сторону танцующих.
Ближе к полудню мать зовёт всех в дом: оладьи поспели.
Дом у родителей Егорки, как и у всех в деревне, простой и
неказистый, ещё от старых времён остался, да вот отец, взяв-
шись за топор, сам пристроил к дому весёлую светлую терра-
ску. Здесь стоит длинный обеденный стол, а по обеим сторо-
нам, как в старину, — деревянные лавки.
Маринку и Светку приглашать к столу не надо, а вот Со-
фочка стесняется, жмётся к двери. Мать и её усаживает за стол.
А на столе — полная миска румяных, поджаристых ола-
дьев, а в вазочке — варенье, сегодня клубничное. Егорка до от-
каза набивает рот, щеки у него делаются квадратными, а на гу-
бах и на носу — следы варенья. Он увлечённо, деловито жуёт.
Осторожно приоткрыв дверь, на терраску заглядыва-
ет мальчишка и, обведя присутствующих быстрым взглядом
слегка косоватых глаз, машет Маринке рукой.
— Заходи, заходи, Тимур, Маринка тут, — говорит мать, —
вот и оладьи у нас, садись-ка к столу…
Егорка знает, Тимур живёт на другом конце деревни, но
стоит Маринке приехать, он тут как тут, с утра до вечера тор-
чит возле её дома. А сюда зачем пришёл? Кто его звал?
Маринка подвигается, и Тимур садится с ней рядом. Его
слегка раскосые глаза и смуглое скуластое лицо излучают не-
поддельную радость.
Егорка давится непрожёванным блином и тут же вылезает
из-за стола. В ящике с игрушками он находит свою деревянную
сабельку. С неё давно облезла краска, и теперь трудно понять
какого она цвета. Но это и неважно. Тимур его заклятый враг,
а Егорка — отважный воин, вышедший на бой. Он подходит к
самому столу и резко взмахивает сабелькой.
— Раз! Раз! И сабля режет воздух на куски. — Раз! Раз!
Все, все выходите на бой, я никого не боюсь.
— Егор, — говорит мать, — иди-ка со своей сабелькой
играть на улицу. Что ты здесь развоевался?
Но Егорка не слышит её слов.
Отец молча поднимается из-за стола, подходит к нему,
кладёт руки ему на плечи и ведёт к двери.
Егорка никуда не хочет уходить, он пытается вывернуть-
ся из отцовских рук. Но дверь перед ним открывается, и отец
легонько выталкивает его за порог.
Егорка прижимается спиной к закрытой двери и несколь-
ко раз бьёт по ней босой пяткой. Вот вам! Потом он спускается
вниз по лестнице и садится на ступеньку.
Он долго молчит, разглядывая свои грязные босые ноги.
К самой терраске жмутся густые заросли крапивы, с ней от-
чаянно борются, а она никак не отступает, прикидывается
доброй, а попробуй-ка, наступи на неё босой ногой, взвоешь
от боли. Крапива… Да ведь это тоже его враг.
Егорка вскакивает на ноги и вскидывает сабельку над го-
ловой.