Утро жизни

Арише никак не хочется вставать. Сон не уходит. Он всё
ещё притягательно сладок, и хочется, уткнувшись головой в
подушку, спрятаться от наступившего утра.
За стеной дома, почти над самым ухом, голосисто кричит
петух. Ариша дружит с петухом. Другой раз возьмёт да и отне-
сёт ему в старой алюминиевой миске размоченного хлеба или
каши, оставшихся от обеда, а петух и не спешит испробовать
принесённое угощение, наклоняет голову то в одну, то в дру-
гую сторону, присматривается, и кумачово-красный гребешок
его повторяет движения. «Хорош петух!» — говорят про него
соседи, а он, словно поняв это, с горделивой важностью, рас-
пустив хвост, вышагивает по двору.
Бабушка Маруся уже встала, чайник на газовой плите ки-
пит и требовательно стучит крышкой. И дедушка Ваня встал,
умывается под рукомойником, пофыркивает.
У Ариши летние каникулы. Да она этих каникул всю дол-
гую зиму ждёт, очень уж любит она деревенскую жизнь.
После завтрака Ариша усаживается на ступеньках
крыльца. Огород отсюда весь, как на ладони: вон там длин-
ная огуречная грядка, огурцы ещё не цветут и не скоро будут,
рано ещё; дальше — грядка вся в зелёных пёрышках молодо-
го, только что проглянувшего лука. Потом грядка со свёклой,
морковью, есть и капуста. Бабушка Маруся уже в огороде, вон
виднеется её обтянутая светлой кофтой присогнутая спина.
Есть в огороде и чёрная смородина, и красная. И крыжовник
есть. Обсыпной. Только собирать его не захочешь, все ветки
в колючках. И яблонь много, дедушка сам сажал, когда ещё
молодым был.
А в конце огорода — баня, новая, недавно построен-
ная, старая сгнила и развалилась, а эта белеет своими ещё
не успевшими потемнеть, гладко обструганными боками.
Из трубы выползает дым. Это дедушка Ваня топит баню.
Он вчера сказал: «Надо, мол, внучку отмыть от городской
пыли». Дедушка сидит на брёвнышке, курит и приглядывает
за баней. А возле бани, по правую сторону — куст белой си-
рени. Весна в этом году поздняя, вот он всё цветёт и цветёт.
А день ласковый добрый.
Эх, нарисовать бы всё это: баньку, дедушку Ваню, сидя-
щего на брёвнышке, и куст белой сирени. Всё так и просится
на бумагу. Прошлым летом она для бабушки Маруси нарисо-
вала её любимую кошку, рисунок и сейчас висит над кухон-
ным столом, бледный стал, мухи его засидели, но Мурка-то
на нём, как живая. Вот вырасту и стану художником, самым-
самым большим, самым-самым известным.
О своём решении ей необходимо рассказать деду. Они с
дедом друзья и доверяют друг другу свои секреты. Колко бе-
жать по скошенной траве босиком, но она словно и не чувству-
ет этого. Ариша садится рядом с дедом, брёвнышко тёплое,
солнце успело нагреть его. Из-под коротенького сарафана тор-
чат её коленки, пока ещё по-городскому белые, без синяков и
ссадин. Дед обнимает Аришу и легонько прижимает к себе.
— Деда, — говорит она, — я точно решила, когда я вы-
расту, я буду художником и нарисую всё-всё на свете: и тебя,
и баню нашу, и куст сирени, и вон тот забор, и небо, и ещё
много-много всего. Большую-пребольшую картину нарисую,
чтоб на ней всё поместилось.
Она поднимает голову и выжидающе смотрит ему в лицо.
У дедушки Вани бородка реденькая и седых волос в ней слов-
но серебряных ниточек многое множество, а глаза почему-то
смеются.
Дед согласно кивает головой.
— Ну что ж, дело хорошее… Да только может и переду-
маешь ещё.
— Не-ет, — крутит Ариша головой. — Ни за что.
— Ну, тогда ладно. Пойду дровишек подброшу, как бы
огонь не затух.
По Аришиной коленке с медлительной осторожностью,
то и дело приостанавливаясь, ползёт муравей. Ариша стряхи-
вает муравья, срывает травинку и в задумчивости покусывает
её мягкий сладковатый стебелёк. Зачем она сказала дедушке
Ване, что будет художником? Ведь это неправда. Ведь она
решила стать артисткой: петь, танцевать и сниматься в кино.
Ещё в детском саду на всех праздниках она пела и танцевала.
И все говорили: «Ах и Ох» — и хлопали ей. А дедушке Ване
зачем-то сказала, что будет художником. Нет, неправда, только
артисткой, артисткой и всё.
Она соскакивает с брёвнышка и бежит к бабушке Мару-
се. Некоторое время Ариша стоит рядом и смотрит, как пере-
пачканные землёй бабушкины руки мелькают среди узорча-
то-резных морковных хвостиков. Наконец, бабушка разгибает
спину и выпрямляется.
— Ну, ты что?
— Ба, — говорит Ариша, — если я стану артисткой, ты
меня будешь смотреть по телевизору?
У неё заискивающий, явно желающий получить согла-
сие, робкий голос.
Бабушка Маруся некоторое время молчит и смотрит на
внучку. Потом говорит:
— Ну что ж, ладно… Только смотри, ты не во всяких там
сериалах снимайся… сейчас много плохого по телевизору по-
казывают. — И смеётся, глядя на Аришу, — ну а пока ты ещё
не артистка, подсоби-ка мне, ты вот мелкую морковку выдёр-
гивай, а ту, что покрупнее, оставляй. Она на свободе разра-
стётся, вот и будет тебе что погрызть. Артистки, они уж боль-
но морковь-то любят…
Ариша наклоняется над грядкой и, прихватив пучок мор-
ковных стебельков, вырывает их из земли. На грядке появля-
ется большая чёрная проплешина.
Бабушка Маруся всплёскивает руками.
— Ну и помощница! Ладно уж, иди, артистка… А чего
панамку-то не надела? Смотри, с непривычки напечёт голов-
ку. Солнце сегодня уж больно горячее.
И смотрит с улыбкой на всю в белых кудряшках Ариши-
ну голову.
Ариша срывается с места и бежит к дому.
В доме, в простенке между окнами, над комодом, ви-
сит старинное бабушкино зеркало в овальной раме. Неко-
торое время Ариша рассматривает себя в зеркале, трогает
нос, щёки, открывает и закрывает глаза, натянуто улыбается
и грозно хмурит брови. За долгие годы зеркало помутнело,
поэтому Ариша видит себя словно бы в лёгком серебристом
облачке. Бабушка с дедушкой Ваней ничего не хотят менять
в своём доме. «Привыкли, — говорят, — нам уже ничего и
не нужно». И зеркало у них вон какое старое и никудышное.
Шкаф облезлый, сто лет ему, наверное. В комоде ящики скри-
пучие. А в углу под старой бабушкиной иконой, тёмной, так
что и не поймёшь, кто там нарисован, — этажерка-развалюха.
Вырасту, — думает Ариша, — всё им куплю новое и самое
красивое, известные артистки, они много денег получают.
Куплю, привезу и спрашивать не стану.
День клонится к вечеру. Вот и бабушка в сенях загремела
пустым бидоном, собирается идти за молоком. Прошлым ле-
том она брала с собой Аришу, идти далеко, на другой конец де-
ревни, там живёт бабушкина знакомая тётя Нюра. Корова у неё
рыжая с белым пятном на лбу. Как-то Ариша давала ей хлебца
с руки, губы у неё мягкие, добрые. Сегодня бабушка пойдёт
одна, какая-то бродячая собака появилась в деревне. Лишь
только дверь затворилась за бабушкой, дедушка Ваня скорее
к телевизору, «Новости» сейчас. Ариша не любит «Новости».
И зачем их только люди смотрят? Тоска зелёная. И с дедушкой
не поговоришь, он сердится, когда ему эти противные «Ново-
сти» смотреть мешают. Ну, что ж, можно пойти в огород.
В сенях темно и страшно. Здесь стоит старинный сундук
с горбатой крышкой, обитой железом. На сундуке — замок.
Какая-то тайна живёт в этом сундуке. Дедушка всё обещает
открыть его, а сам говорит: «Руки не доходят». Как это? Что,
руки ходить могут что ли? Смешно как-то… Зато утром здесь
в сенях хорошо. Солнышко смотрит через узкое продолгова-
тое оконце. И повсюду на крючках и верёвках, натянутых под
самым потолком, развешаны пучки трав, похожие на хвосты
каких-то сказочных птиц.
День кончился, вечер сошёл на Землю, а в огороде всё
ещё светло. Воздух остыл, жары нет, даже тянет холодком.
Ариша садится на скамейку под яблоней. В прошлом году
яблок было видимо-невидимо, ветки ломались. Бабушка ру-
галась, когда дед садился на эту скамейку покурить: «Смо-
три, старый, яблоки-то вон какие здоровенные, свалится тебе
на голову такое, шишку набьёт». Дед только посмеивался:
«А пускай падают, может какая умная мысль в голову при-
дёт». Бабушка, бывало, только рукой махнёт. А в этом году
будут яблоки или нет? Дедушку надо спросить, он всё про
огород знает…
А небо, хоть и вечернее, но такое ещё светлое. И луна в
небе будто шар, сплетённый из кружева, совсем прозрачная,
её даже насквозь проткнуть можно. Интересно, кто на луне
живёт? На луну ведь летали, и вроде бы там никого не видели.
Так они могли и попрятаться. Вот бы самой полететь и самой
всё увидеть. Хорошо быть космонавтом, все небесные тай-
ны узнать можно. А если пойти учиться на космонавта? Вот
здорово было бы. Только одна она ни за что никуда не поле-
тит. Только с Мишкой Петровым. Он смелый и верный. Когда
Ариша вырастет, то женится на Мишке, и у них будет много-
много детей. Целый детский сад. Они с Мишкой обязательно
приедут сюда к бабушке с дедушкой. Мишка им понравится,
он тихий, смирный, такие всем взрослым нравятся. Машина
остановится возле дома, бабушка выглянет в окошко, удивит-
ся и взмахнёт руками: «Кто же это приехал!? Вроде никого и
не ждали». А тут из машины один за другим весь детский сад
и попрыгает. И все, как один, в панамках. Чтобы головки не
напекло, лето жаркое в тот год будет.
Ну а главное, вот что. Они с Мишкой бабушке в подарок
корову привезут. А что? Купят и привезут. И тогда бабушке не
надо будет ходить за молоком на другой конец деревни. Своё
молоко будет.
На ночь, так уж заведено, Ариша выпивает стакан пар-
ного молока, потом укладывается спать. В доме темно, только
свет от проезжающих машин иногда скользнёт по потолку и
пропадёт в ночной темноте. Ариша спит, и видится ей в лёг-
ком сонном забытьи рыжая корова с белым пятном на лбу и
слышится её ласковое мычание.