Шукшину больно

   Его обожали. Не давая себе труда понять.

   Понять, а не только поклоняться - и прижизненно, и посмертно, и из недр богемы, и совсем не из богемы - неся охапки красной калины на похороны, глотая слезы от голоса, фраз, ярчайшего следа - актерского, режиссерского, писательского.

   "Срезал" - русская классика высочайшей пробы, которая стоит рядом с вещами Чехова, Бунина, Куприна.

   Попытаюсь об этом рассказе - максимально беспощадно - потому что сам поранился об эту коротенькую вещицу, в которую напихано больше, чем в многие длиннющие, многословные, назидательные, с рецептами и выводами... а тут - ни единого, понимашь, совета на тему "что делать?", или, скажем, "а что завтра будет - с этакими персонажами?", или- в крайнем случае "и это, перемать-мать, картины русской жизни?"

   Шукшину больно.

   Агафье Журавлевой привезли из города электрический самовар, цветастый халат и деревянные ложки. Рискну перевести - сын, кандидат наук, богатый, ученый, с женой - тоже кандидатом наук - клинический дурак и отщепенец, без мысли и такта, забывший деревню, и не поумневший.

   Шукшину очень больно.

   Но он - Демиург, и поэтому выводит на сцену (арену для корриды?) некоего торреро.

   Глеб Капустин хорошо готов к своей МИССИИ - у него есть лоскутная начитанность (не важно, о чем, важно, зачем), и, главное, желание, мотив, злоба, особый навык - и любимое занятие - топтать НЕ СВОЕГО. Или бывшего СВОЕГО - того, кто предал. И он блестяще выполняет эту свою миссию - ведет схватку, переходя в невозможные по ярости и агрессии монологи, с финалом:

   "Можно ведь сто раз повторить слово "мед", но от этого во рту не станет сладко. Для этого не надо кандидатский минимум сдавать, чтобы понять это. Верно? Можно сотни раз писать во всех статьях слово "народ", но знаний от этого не
прибавится. Так что когда уж выезжаете в этот самый народ, то будьте немного
собранней. Подготовленней, что ли. А то легко можно в дураках очутиться. До
свиданья. Приятно провести отпуск... среди народа."

   Это ведь шекспировский уход, право слово. Мавр сделал свое дело...

   Почему Шукшину больно?

   Он долго писал о себе. Себе - раздвоившемся. Двуликом. С одной стороны - отравленным ВГИКом, жадным поиском ценностей, кругом, в котором царили Белов, Заболоцкий, Ахмадулина, а с другой - жуткой оскоминой, осознанием собственной ненужности этому кругу, ощущением, что его обманули, что ценности ложные, или ничтожные... тот самый электросамовар и деревянные ложки в подарок...

   Отсюда - пожизненный шукшинский стёб/эпатаж - еще со студенческих времен, сапоги и косоворотка, дикие дебоши, лихие речи, пример - знаменитая - своему учителю Михаилу Ромму: " Объясните мне одну вещь. В принципе я интеллигентов ненавижу. А вас люблю. В чем дело?»

   Шукшин не мог не написать Глеба Капустина - практически от первого лица. Он должен был поселить в деревне активного "санитара", который будет мощно и в хорошем стиле "срезАть" ненавидимых им городских гостей.

   И эти спектакли НРАВЯТСЯ деревенским - вот в чем закавыка-то, она же загогулина, Запад есть Запад, Восток есть Восток, киплинговское грустное и спокойное противопоставление - просто слёзы по сравнению с шукшинскими тезами-антитезами.

   Ах, какая цитата: "Получалось вообще-то, что мужики ведут Глеба. Так ведут опытного кулачного бойца, когда становится известно, что на враждебной улице объявился некий новый ухарь."

   Мститель.

   Получается, это нужно. Хоть отчасти сравнять счет - между затоптанной деревней и ПСЕВДОносителями ПСЕВДОкультуры, приехавшими из Города - некоего "черного ящика", в который и соваться-то не стоит.

   Можно ли писать, когда заполнен болью? Шукшин показал - еще как можно...