Создатели Новая промышленная революция, Русская

Крис Андрерсон
Создатели: Новая промышленная революция

(перевод Валеры Иванова)
http://proza.ru/avtor/tresmegist

* Слово "Maker" в английском языке носит два сходных значения. "Maker" как создатель чего-либо, и "Maker" как умелец-изобретатель. Поэтому в зависимости от ситуации "Maker" используется как для описания создания продукта, так и для описания личности создателя как умельца. В широком смысле "Makers movent" это и "Движение создателей", и одновременно "Движение умельцев". Не в плохой каннатации, как Вася Самоделкин, а в хорошей как энтузиаст своего дела. Или как объяснил мне американский коллега, человек создающий реальные материальные вещи от условного "курятника с курами" до "гаража" и "космолета". В общем, рукастый парень.

О Крисе Андерсоне:

В апреле 2007 года Крис Андерсон был включен в «Time 100», составленный журналом список 100 мужчин и женщин, чья сила, талант или нравственный пример меняют мир. Он является главным редактором журнала Wired, должность, которую он занял в 2001 году, после чего привел журнал к шести номинациям на Национальную журнальную премию США, выиграв престижную высшую награду за общее превосходство в 2005 и 2007 годах. Он является автором бестселлера «Длинный хвост», основанный на влиятельной статье New York Times 2004 года, опубликованной в Wired, и ведет блог на эту тему на сайте www.thelongtail.com
Ранее он работал в The Economist, где был редактором по бизнесу США, редактором по бизнесу Азии; и технологическим редактором. Он начал освещать события Интернета в 1994 году через газету The Economist и руководил первоначальной веб-стратегией этого СМИ. Карьера Андерсона в средствах массовой информации начиналась в двух ведущих научных журналах, Nature и Science, где он занимал несколько редакционных должностей. До этого он был исследователем физики в Лос-Аламосской национальной лаборатории. Так же он является успешным бизнесменом заработавшим миллионы долларов на проектах бизнес-модели открытого исходного кода. Участвовал в создании рынка дронов и бытовых роботов в США.

От переводчика:

Я не отниму у вас много времени. Просто напишу пару слов о данной книге и ее переводе. Как сказал один мой американский товарищ: “Этот парень изобретает не только вещи, но и слова”. И действительно, предложения у Криса иногда настолько длинные и витиеватые, что очень сложно уловить смысл. У меня имелся выбор. Исказить оригинальный текст автора, приведя его в состояние "литературного шедевра" или оставить его, таким как он и является – местами сложным и путанным. Я решил пойти по второму пути, сохранив длинные предложения автора в максимально оригинальном виде.
Почему я сделал перевод именно сейчас? Во-первых, потому что потребовалось много лет, чтобы в сети появился скан этой книги. Во-вторых, я ожидал, что кто-нибудь сделает перевод. Но как оказалось, это никому не нужно. Культовая книга гиг-экономики и бизнес модели венчурного капитализма на базе Open Source не востребована никем в нашей стране. В отличие от коричневой конспирологии известных отечественных графоманов - кокаинщиков.
Так же стоит отметить, что данная книга является ответом на вопрос, часто задаваемый по поводу последней главы книги “Паханат как политическая система”. А именно, почему наступил конец конвейерной специализации? Да, потому что ответ очень прост. Сегодня любой желающий может стать фабрикантом или кустарем, производящим уникальный продукт не имея собсвенного завода или артели.
Еще раз повторюсь, перевод я делал исключительно для себя и своих нужд. Поэтому претензии по качеству направляйте издательствам соответствующей тематики, тянувшим с этим целых 12 лет. Добавлю так же, что данная книга будет полезна тем, кто ищет понимания вопроса, почему Запад/АСЕАН и Россия находятся в столь разных измерениях сознания. Вы увидите, что пока гоп-культура гонялась за “психотронными бендеровцами“ во всем мире случилась промышленная революция. Отбросившая нас еще на одну ступень назад в технологических возможностях.
Я искренне убежден, что несмотря на огромные трудности и тот каток который проехался по всем нам и мне лично, работа над переводами важных книг должна продолжаться при любых условиях. Так как просвещение это священная обязанность каждого думающего и образованного человека. Даже если вокруг нас один сброд и гастролеры. Я верю, что книги, а так же Онлайн библиотеки должны быть доступны бесплатно даже ради одного читателя. И пока идеалы просвещения и либеральной демократии живы, мы живы вместе с ними.
Перевод поставляется как есть, вы можете бесплатно тиражировать, копировать и издавать данный файл при условии сохранения его целостности. Свои мнения, комментарии, отзывы, переживания вы можете оставлять в моей гостевой книге, ссылка внизу страницы (http://proza.ru/avtor/tresmegist).

Валера Иванов, 27 апреля 2023 года

О книге:

Редактор журнала Wired и автор бестселлеров Крис Андерсон переносит вас на передний край новой промышленной революции, когда современные предприниматели, используя дизайн с открытым исходным кодом и 3D-печать, переносят производство на рабочий стол. В эпоху индивидуального проектирования и создания продуктов, собираемых своими руками, коллективный потенциал миллиона гаражных мастеров и энтузиастов вот-вот высвободится, что приведет к возрождению американского производства. Поколение «Создателей-умельцев», использующих инновационную модель Интернета, поможет создать следующую большую волну в мировой экономике, поскольку новые технологии цифрового проектирования и быстрого прототипирования дают каждому возможность изобретать — вызывая длинную череду последующих инноваций доступных каждому.

Часть первая Революция

Глава 1 Революция изобретений

Фред Хаузер, мой дед по материнской линии, эмигрировал в Лос-Анджелес из Берна, Швейцария, в 1926 году. Он получил образование машиниста, и, возможно, неизбежно для швейцарца в нем что-то имелось от часовщика.
К счастью, в то время молодой Голливуд тоже являлся чем-то вроде часовой-заводной индустрии с ее механическими - цифровыми камерами, проекционными системами и новой технологией магнитной аудиозаписи.
Хаузер устроился на работу в студию MGM, работая над технологией записи он женился и родил дочь (мою маму), поселившись в Средиземноморском бунгало на боковой улочке Вествуда, где у каждого дома имелась пышная лужайка и гараж на заднем дворе. Но Хаузер был не просто инженером в компании. По ночам он превращался в изобретателя. Он воображал о машинах, рисовал эскизы, а потом делая механические чертежи строил их прототипы. Он превратил гараж в мастерскую и постепенно оснастив ее необходимыми инструментами средствами создания: сверлильным станком, ленточной пилой, лобзиком, шлифовальными станками и, самое главное, полноразмерным токарным станком по металлу, представлявшим собой чудесное устройство, которое могло в руках опытного оператора проворачивать блоки из стали или алюминия в прецизионно обработанную механическую скульптуру, начиная с распределительных клапанных валов.
Первоначально его изобретения были вдохновлены повседневной работой и включали различные виды лентопротяжных механизмов. Но со временем его внимание переместилось на лужайку перед домом. Жаркое калифорнийское солнце и местная мания к идеальным участкам с зеленой травой привела к быстрому развитию промышленности в спринклерных системах (разбрызгивателях), и по мере того, как регион становился процветающим, сады раскапывались для прокладки шлангов ирригационных систем. Гордые домовладельцы вернувшись домой с работы, включали клапаны/краны и восхищались волшебством, работающим на воде и всплывающих роторах, форсунках с регулируемым потоком тяги и ударных разбрызгивающих головках красиво распределяющих воду вокруг их участков.
Впечатляло именно то, что все они требовали минимального ручного вмешательства, не более чем просто включения вентиля. А что, если бы они могли так же активизироваться каким-то часовым механизмом? Патент № 2311108 на “Последовательную работу сервиса Клапанов”, - оказался ответом Хаузера на данную проблему в 1943 году. Он был выдан на автоматическую спринклерную систему, представлявшую собой электрические часы, включавшие и выключавшие водяные клапаны.
Умная часть, отголоски которой вы все еще можете встретить сегодня в ламповых таймерах и термостатах - это метод программирования: циферблата “часов” перфорированными кольцами отверстий вдоль обода на каждой пятиминутной отметке. Штифт, вставленный в любое отверстие, работает контактом для электрического привода, называемого соленоидом, переключающим водяной клапан включения или выключения для управления нужной частью спринклерной системы.
Вместе такие системы могли бы управлять целым двором — передним, задним, внутренним двориком и подъездными дорожками. Однажды дед сконструировал прототип и протестировал его в своем собственном саду. С находящейся на рассмотрении заявкой на патент, он стремился вывести изобретение на рынок. Место - где открывались границы промышленных возможностей двадцатого века.
Раньше было трудно изменить мир с помощью одной только идеи. Вы могли изобрести мышеловку получше, но если вы не могли произвести ее миллионами, то мир не прокладывал путь к вашей двери. Как заметил Маркс, власть принадлежит тем, кто контролирует средства производства. Мой дедушка смог изобрести автоматическую спринклерную систему в своей мастерской, но он не смог построить фабрику. Чтобы попасть на рынок, он должен был заинтересовать производителей при лицензировании своего изобретения. И это не только тяжело, но и требует, чтобы изобретатель потерял контроль над своим детищем. Владельцы средств производства сами решают, что производить. В конце концов, моему дедушке повезло в какой-то степени. Южная Калифорния являлась центром новой индустрии домашнего орошения, и после очень долгих раздумий компания под названием Moody согласилась выдать лицензию на его автоматическую спринклерную систему.
В 1950 году он вышел на рынок как "Moody - Мастер дождя", с обещанием высвободить время домовладельцев, чтобы они могли пойти на пляж в выходные, пока их сады сами себя поливали. Изобретение хорошо продавалось, и за ним последовали более сложные дизайны, за что моему дедушке платили авторские гонорары до крайнего срока действия его патентов на разбрызгиватели в 1970-х годах. Это была одна история успеха из тысячи; большинство изобретателей трудящихся в мастерских никогда не попадают на рынок. Но, несмотря на успех, по крайней мере, двадцать шесть других патентов на иные устройства, моего деда никогда не массифицировались.
К тому времени, когда он умер в 1988 году, по моим оценкам, он заработал всего несколько сотен тысяч долларов. Я помню, как мы посещали компанию, позже выкупившую "Мастер дождя" в 1970-х годах, чтобы увидеть, как создается его последняя модель спринклерной системы. Они называли его “Мистер Хаузер” и относились почтительно. Как только они получили лицензию на патенты, они разработали свои собственные спринклерные системы, спроектированные быть технологичными, экономичными и привлекательными для покупателя. Они имели не больше сходства с оригиналом, чем прототипы ранних эскизов столешниц деда с этим продуктом. Так и должно быть; Hydro-Rain являлась компанией, производящей многие десятки тысяч единиц товара на конкурентном рынке определяющим цену и маркетинг. Хаузер, с другой стороны, был маленьким пожилым швейцарским иммигрантом с истекающим сроком изобретения утверждавшим, что работал в переоборудованном гараже. Ему не полагалось места на фабрике, и он оказался там не нужен. Я помню как какие - то хиппи в Фольксвагене накричали на него за то, что он слишком медленно ехал по шоссе, возвращаясь с производства. Мне было двенадцать лет, и я оказался унижен. Конечно, мой дед не выглядил героем капитализма 20 века. Он просто казался потерявшимся в современном мире лудильщиком.
И все же история Хаузера - не трагедия; на самом деле, это радкая история успеха для той эпохи. Насколько я помню, моим дедушкой являлся каррикатурный персонаж швейцарского инженера которому казалось уютнее с чертежным карандашом чем за разговором. И он был счастлив от этого, а именно что жил раскошно по своим собственным стандартам.
Я подозреваю, что он получил относительно справедливую компенсацию за свой патент, даже несмотря на то, что моя мачеха (моя бабушка умерла рано) жаловалась на ставки роялти и отсутствие у него агрессии при их обсуждении. По любым меркам он являлся опытным изобретателем. Но после его смерти, когда я просматривал десятки его патентных документов, в том числе часы с таймером для плиты и записывающую машину, похожую на диктофон, я не мог не отметить, что из многочисленных идей только разбрызгиватели действительно попали на рынок.
Почему? Потому что он оказался изобретателем, а не предпринимателем. И в этом различии заключается суть этой книги. Раньше было трудно быть предпринимателем. Великие изобретатели и бизнесмены эпохи промышленной революции, такие как Джеймс Уатт и Мэтью Боултон, создатели паровых двигателей, оказались не только умны, но и обладали привилегиями. Большинство из них либо родились в правящем классе, либо им посчастливилось стать учениками одного из представителей элиты. На протяжении большей части истории с тех пор предпринимательство означало либо открытие бакалейной лавки на углу, либо какой-то другой скромный местный бизнес, либо, что реже, пустую болтовню вокруг идеи, которая с большей вероятностью приведет к краху чем к богатству.
Сегодня мы избалованы легкой добычей в Интернете. Любой ребенок с идеей и ноутбуком может создать зародыш компании, которая изменит мир — достаточно взглянуть на Марка Цукерберга и Facebook или на любой другой из тысяч интернет-стартапов, надеющихся пойти по его пути. Конечно, они могут потерпеть неудачу, но цена измеряется просроченными платежами по кредитным картам, а не пожизненным позором и тюрьмой для нищих. Прелесть Интернета в том, что он демократизировал как инструменты изобретения, так и инструменты производства. Любой, у кого есть идея для услуги, может превратить ее в продукт с помощью некоторого программного кода (в наши дни это даже не требует особых навыков программирования, а то, что вам нужно, вы можете узнать в Интернете) — патент не требуется. Затем одним нажатием клавиши вы можете «доставить» его на глобальный рынок с миллиардами людей. Может быть, многие люди это заметят и им понравится, а может быть, и нет. Может быть, будет предложена бизнес-модель, а может быть, и нет. Может быть, богатство лежит на конце этой радуги, а может быть, и нет. Но дело в том, что путь от «изобретателя» к «предпринимателю» настолько укорочен, что его уже почти не существует.
Действительно, такие фабрики стартапов, как Y Combinator, теперь сначала генерируют предпринимателей, а потом идеи. В их «стартап-школы» принимают умных молодых людей на основании презентации в PowerPoint. После допуска потенциальные предприниматели получают деньги на расходы, доски с марекрами и рабочее место, их просят за три недели придумать что-нибудь стоящее. Большинство так и делает, что говорит как о высоких барьерах входа в Сеть, так и о гениальности участников. За последние шесть лет Y Combinator профинансировал триста таких компаний с такими названиями, как Loopt, Wufoo, Xobni, Heroku, Heyzap и Bump. Невероятно, но некоторые из них (например, DropBox и Airbnb) сейчас стоят миллиарды долларов. Действительно, компания, в которой я работаю, Conde Nast, даже купила один из них, Reddit, теперь имеющий более двух миллиардов просмотров страниц в месяц. Это уже третья команда гениальных менеджеров двадцати с лишним лет; для некоторых из них это первая работа, и они никогда не знали ничего, кроме заоблачного профессионального успеха.
Но это мир битов, этих элементарных единиц цифрового мира. Эпоха Интернета освободила биты; они дешево создаются и также дешево путешествуют. Это фантастика; невесомая экономика битов изменила все, от культуры до бизнеса. Возможно, это определяющая характеристика двадцать первого века (об этом я тоже написал пару книг). Биты изменили мир. Однако мы живем в основном в мире атомов, также известном как Реальный мир мест и вещей. Какими бы огромными ни были информационные отрасли, они по-прежнему остаются второстепенными в мировой экономике.
По данным Citibank и Oxford Economics, по приблизительному расчету, цифровая экономика в широком понимании приносит доход в размере 20 трлн долларов. Экономика за пределами Интернета, по той же оценке, составляет около 130 трлн долларов. Короче говоря, мир атомов по крайней мере в пять раз больше, чем мир битов. Мы видели, что модель демократизированных инноваций в Интернете сделала для стимулирования предпринимательства и экономического роста. Просто представьте, что может сделать подобная модель в более крупной экономике реальной материи. Точнее, не нужно воображать — это уже начинает происходить. Вот о чем эта книга. Сегодня тысячи предпринимателей выходят из движения Создателей, которые индустриализируют дух «Сделай сам» (DIY). Я думаю, что мой дед, будучи озадаченным сегодняшним открытым исходным кодом и «совместным творчеством» в Интернете, резонировал бы с этой идеей. На самом деле, я думаю, он мог бы этим гордиться.

Создание Создателя (Making of a maker)

В 1970-х годах я провел одно из самых счастливых лет своего детства с дедушкой в Лос-Анджелесе, перебравшись из моего дома на Восточном побережье и учась работать руками в его мастерской. Однажды весной он объявил, что мы будем делать четырехтактный бензиновый двигатель и что он заказал комплект, который мы сможем собрать вместе. Когда я тем летом приехал в Лос-Анджелес, коробка уже ждала меня. Я хотел взять свою часть моделей открыв коробку, ожидая обычных пронумерованных деталей и инструкций по сборке. Но вместо этого там были три больших металлических блока и грубо отлитый кожух двигателя. А так же большой чертеж, один лист, сложенный много раз. — Где запчасти? Спросил я. «Они там», — ответил дедушка, указывая на металлические блоки. «Наша задача — выточить их». Что мы и сделали тем летом. Руководствуясь планом, мы вырезали, сверлили, шлифовали и точили эти металлические блоки, извлекая коленчатый вал, поршень и шток, подшипники и клапаны из цельной латуни, стали, подобно тому, как художник извлекает скульптуру из блока мрамора. По мере того как вокруг моих ног росла куча металлических завитков от работы токарного станка, я восхищался силой инструментов и умелыми руками (дедовскими, а не своими). Мы сотворили прецизионную машину из куска металла. Мы были мини-заводом и могли сделать что угодно. Но когда я стал старше, я перестал возвращаться в мастерскую моего деда и забыл о своем любительском увлечении. Виновны в этом мониторы. Мое поколение было первым поколением, получившим персональные компьютеры, и я был очарован ими больше, чем всем, что мог сделать мой дедушка. Я научился программировать, и мои творения были из кода, а не из стали. Работа в мастерской казалась тривиальной по сравнению с раскрытием возможностей микропроцессора.

Журналы, Sex Pistols и рождение инди (Zines, Sex Pistols, and the birth of Indie)

Когда мне исполнилось двадцать, я пережил второй момент создания чего-то своими руками. Я жил в Вашингтоне, округ Колумбия, в начале 1980-х, когда он был одной из горячих точек американского панк-рока. Такие группы, как Minor Threat и Teen Idles, создавались белыми подростками из пригородов и играли в церковных подвалах. Несмотря на то, что я не знал, как играть на каком-либо инструменте, и обладал ограниченным талантом, я увлекся волнением момента играя в некоторых малых группах на сцене. Это было откровением. Как и во всем гаражном рок-н-ролле, все, что вам нужно было для группы, — это электрогитара и усилитель. Но что было новым в феномене панка 1980-х, так это то, что они делали больше, чем просто играли музыку; они также издавались. Копировальные аппараты становились обычным явлением, и из них возникла культура журналов «сделай сам», которые распространялись в магазинах, на выставках и по почте. Дешевые четырехдорожечные магнитофоны позволяли группам записывать и микшировать свою собственную музыку без профессиональной студии. А растущая индустрия небольших заводов по прессованию винила позволила выпускать мелкими партиями синглы и мини-альбомы, которые группы продавали по почте и в местных магазинах.
Это было началом музыкальной индустрии. Инструменты крупных лейблов — запись, производство и маркетинг музыки — теперь находились в руках отдельных лиц. В конце концов некоторые из этих групп, во главе с Minor Threat, а затем Fugazi, основали свой собственный инди-лейбл Dischord, который в конечном итоге выпустил сотни альбомов и существует до сих пор. Им не требовалось компрометировать свою музыку, чтобы ее опубликовали, и им не нужно было продавать ее большими тиражами или ставить на радио. Они смогли найти своих поклонников; действительно, фэны находили их через "сарафановое радио", после чего им сыпались почтовые открытки, чтобы заказать музыку, которую нельзя было найти в большинстве магазинов.
Относительная неизвестность придавала аутентичности и способствовала возникновению глобальной контркультуры, которая сегодня определяет веб-культуру. Мои группы делали все это: от фотокопий листовок до журналов, четырехдорожечных кассет и альбомов на независимых лейблах. Мы никогда не становились большими, но это было не главное. У нас по-прежнему была ежедневная работа, но мы делали то, что считали по-настоящему новаторским, и привлекали людей на наши концерты, даже гастролировали в Нью-Йорке и других городах с их собственными инди-музыкальными сценами. Отсюда и пошли корни того, что станет сегодняшним миром альтернативного рока. К тому времени, когда мне было около двадцати пяти, стало ясно, что мои таланты лежат в другом месте, и я оставил музыку. Я вернулся в колледж и, отчасти чтобы наверстать упущенное, решил специализироваться на самом сложном предмете, который только мог найти, — физике. Хотя в этом я был не очень силен, это познакомило меня с истоками Интернета, который, как вы помните, начинался как путь для академических лабораторий, особенно крупных физических центров с дорогим оборудованием, используемых исследователями со всего мира, чтобы связываться друг с другом. После выпуска и работы летом в некоторых физических лабораториях я начал подрабатывать внештатником в научных журналах Nature и Science, которые все еще были частью академического мира и пользователями раннего Интернета. Это, в свою очередь, привело меня к моей третьей главе про интернет, созданный в 1990 году в ЦЕРНе, физической лаборатории в Швейцарии. Увидев его всего через несколько месяцев после запуска первых веб-сайтов, я понял, что мне невероятно повезло оказаться в нужном месте и в нужное время. Я был свидетелем рождения новой среды, частью которой я не просто являлся, но и мог помогать ее продвижению.
От начала работы в мире науки до моей сегодняшней работы редактора Wired, цифровая революция стала моей карьерой. В эпоху Веб: "сделай сам" кооптация панк-движением средств производства превратилась в обыденность, используемую людьми в настольных публикациях, затем веб-сайтах, потом блогах, а теперь и социальных сетях.
Инди-прессованный винил стал музыкой YouTube. Четырехдорожечные магнитофоны оказались предтечами приложений музыки iPad. Гаражные группы стали GarageBand от Apple. Теперь, три десятилетия спустя, я обнаруживаю, что мои мысли возвращаются к дедушкиной мастерской. Но это не ностальгия, ведь я не изменил своих мыслей о цифровой революции. Просто цифровая революция теперь добралась до каждой мастерской, логова Настоящих Вещей, и там она оказывает свое наибольшее влияние на современность.
Не только сами наборы средств (хотя в наши дни они становятся довольно крутыми), но и то, что могут сделать в физическом мире обычные люди с необычными инструментами. Мы все Создатели. Мы рождаемся Творцами (просто посмотрите на детское увлечение рисованием, кубиками, конструкторами Lego или поделками), и многие из нас сохраняют эту любовь в своих страстных увлечениях.
Речь идет не только о наборах средств, гаражах и человеческих пещерах. Если вы любите готовить, вы кухонный мастер, а ваша плита — это ваш верстак (лучше всего домашняя еда, верно?). Если вы любите выращивать, вы садовник. Вязание и шитье, скрап-букинг, бисероплетение и вышивка крестиком — все это Создание. Эти проекты воплощают в себе идеи, мечты и увлечения миллионов людей. Большинство из них никогда не выходят из дома, и это, вероятно, неплохо. Но одно из самых глубоких изменений в эпоху Интернета заключается в том, что существует новый стандарт обмена информацией в Интернете. Если что-то делаешь, записывай на видео. Если снимаешь что-то, выкладывай. Если вы публикуете что-то, рекламируйте это своим друзьям. Проекты, опубликованные в Интернете, становятся источником вдохновения для других и возможностями для сотрудничества. Индивидуальные Создатели, связанные таким образом, становятся глобальным движением. Миллионы домашних мастеров, когда-то работавших в одиночку, вдруг начинают работать вместе. Таким образом, общие идеи превращаются в большие идеи. Совместные проекты становятся групповыми и более амбициозными, чем любой человек в одиночку. И эти проекты могут стать семенами продуктов, общественных движений и даже целых отраслей. Простое «создание на публике» может стать двигателем инноваций, даже если это не было целью. Это просто то, что делают идеи: они распространяются, когда ими делятся.
Данная пьеса повторялась в Интернете множество раз. Первое поколение гигантов Силиконовой долины начинало свою деятельность в гараже, но им потребовались десятилетия, чтобы стать большими. Теперь компании начинают свою деятельность в комнатах общежития и становятся большими до того, как их основатели успевают закончить учебу. Вы знаеете почему. Компьютеры расширяют человеческий потенциал: они не только дают людям возможность творить, но и могут быстро распространять их идеи, создавая сообщества, рынки и даже движения. Теперь то же самое происходит с физическими вещами. Несмотря на наше увлечение экраном, мы все еще живем в реальном мире. Это еда, которую мы едим, наши дома, одежда, которую мы носим, и автомобили, на которых мы ездим. Наши города и сады; наши офисы и наши дворы. Это все атомы, а не биты. Эта конструкция — «атомы» против «битов» — возникла в результате работы ряда мыслителей из MIT Media Lab, начиная с ее основателя Николаса Негропонте, и сегодня ее наиболее ярко иллюстрируют Нил Гершенфельд из MIT "Центра атомов для битов". Это сокращает различия между программным и аппаратным обеспечением, или информационными технологиями и всем остальным. Сегодня эти два понятия все больше размываются, поскольку все больше предметов повседневного обихода содержат электронику и связаны с другими объектами, так называемый «Интернет вещей». Это часть того, о чем мы будем говорить здесь. Но более того, мы посмотрим, как оно меняет производство, также известное как вращающийся маховик мировой экономики.
Одним словом, меняется представление (идея) о «фабрике». Точно так же, как Интернет демократизировал инновации в битах, новый класс технологий «быстрого прототипирования», от 3D-принтеров до лазерных резаков, демократизирует инновации в атомах. Думаете, последние два десятилетия были потрясающими? Просто подождите. Если бы Фред Хаузер родился в 1998, а не в 1898 году, у него бы до сих пор была его мастерская, где он работал с натуральными материалами и изобиловал идеями. Единственное, что изменилось бы в его переоборудованном гараже, — это добавление компьютера и подключения к Интернету. Но какая перемена! Скорее всего, он бы оказался не одинок в своей одержимости, а стал бы частью сообщества не менее одержимых людей со всего мира. Вместо того, чтобы изобретать все с нуля, он опирался бы на работу других, сжимая десятилетия труда в месяцы. Вместо того, чтобы патентовать, он мог бы публиковать свои проекты в Интернете, как и другие участники его сообщества.
Когда бы пришло время сделать больше, чем несколько моделей, он не стал бы умолять какого-нибудь производителя лицензировать его идеи, он изготовил бы их сам. Он послал бы файлы разработок в компании, которые могли бы сделать для него любую вещь от десятков до десятков тысяч экземпляров, отправив их напрямую клиентам. Поскольку его проектные файлы были бы цифровыми, их можно было бы изготовить на станках-роботах, что позволило сэкономить 90 и более процентов затрат на инструменты. Вместо того, чтобы искать дистрибьюторов, он создал бы свой собственный веб-сайт электронной коммерции, и клиенты приходили бы к нему через поиск Google, а не через продавцов. Короче говоря, он был бы предпринимателем, а не просто изобретателем. Вот, вкратце, тема этой книги. История последних двух десятилетий в Интернете — это история необычайного взрыва инноваций и предпринимательства. Настало время применить это к реальному миру, что повлечет за собой большие последствия.
Нам это нужно. Америка и большая часть остального Запада переживают кризис рабочих мест. Большая часть экономического роста, который развитые страны могут вызвать в наши дни, связана с повышением производительности, которая обусловлена повышением КПД труда на одного работника. Это здорово, но экономические последствия таковы: если вы можете выполнять ту же или большую работу с меньшим количеством сотрудников, вы должны это делать. Компании, как правило, восстанавливаются после рецессии, но на этот раз создание рабочих мест не восстанавливается быстрыми темпами. Производительность растет, но миллионы людей остаются безработными. Во многом это объясняется тем, что обрабатывающая промышленность, крупный работодатель двадцатого века (и путь к среднему классу для целых поколений), больше не создает чистых новых рабочих мест на Западе. Хотя в таких странах, как Соединенные Штаты и Германия, фабричная производительность все еще растет, доля рабочих мест на фабриках в процентах от общей численности рабочей силы находится на рекордно низком уровне. Отчасти это связано с автоматизацией, а отчасти с глобальной конкуренцией, вытесняющей более мелкие фабрики.
Автоматизация никуда не денется — это единственный способ, с помощью которого крупномасштабное производство может работать в богатых странах. Но что может измениться, так это роль небольших компаний. Так же, как стартапы являются движущей силой инноваций в мире технологий, а контркультура является движущей силой новой культуры, так и энергия творческого подхода предпринимателей и отдельных новаторов может переосмыслить производство и попутно создать рабочие места. Малый бизнес всегда был крупнейшим источником новых рабочих мест в Америке. Слишком мало новаторства и слишком много местного — химчистки, пиццерии, бакалейные лавки на углу и т. д. Все это трудно взрастить глобально. И кустарное, и инновационное, и высокотехнологичное, и недорогое. Все начинать с малого, но становилось большим. Потому что раньше не вписывалось в старую модель экономики.
Как описал несколько лет назад Кори Доктороу (Cory Doctorow) в замечательной научно-фантастической книге, называемой «Создатели» (Makers), вдохновившей меня и многих других участников нашего движения:
«Дни компаний с такими названиями, как «Дженерал Электрик», «Дженерал Миллс» и «Дженерал Моторс» закончились. Денег на столе как морского песка: миллиард маленьких предпринимательских возможностей, которые могут быть обнаружены и использованы умными, творческими людьми». Добро пожаловать в новую промышленную революцию.

Глава 2. Новая промышленная революция

Здесь история двух десятилетий инноваций в двух предложениях: Последние десять лет были посвящены открытию новых способов творчества, изобретений и совместной работы в Интернете. Следующие десять лет будут посвящены применению этих уроков в реальном мире. Эта книга о ближайших десяти годах. Каким бы чудесным ни был Интернет, его нельзя сравнить с реальным миром. Не в экономическом масштабе (онлайн-торговля составляет менее 10 процентов всех продаж), и не в ее месте в нашей жизни. Цифровая революция в значительной степени ограничилась экранами. Конечно, нам нравятся экраны на наших ноутбуках, телевизорах и телефонах. Но мы живем в домах, ездим на машинах и работаем в офисах. Мы окружены физическими вещами, большинство из которых являются продуктами производственной экономики, которая за последнее столетие трансформировалась всеми способами, кроме одного: в отличие от Интернета, она не была открыта для всех. Из-за опыта, оборудования и затрат на изготовление вещей в больших масштабах производство в основном было уделом крупных компаний и обученных профессионалов. Но это скоро изменится.
Почему? Потому что производство вещей стало цифровым: физические объекты теперь начинаются с изображений на экранах, и этими рисунками можно делиться в Интернете в виде файлов. Это происходило в течение последних нескольких десятилетий на фабриках и в мастерских по промышленному дизайну, но теперь это происходит и в потребительских компьютерах, и в любительских подвалах. Как только индустрия становится цифровой, она сильно меняется везде, от розничной торговли до издательского дела. Самая большая трансформация заключается не в том, как что-то делается, а в том, кто это делает. Как только что-то можно делать на обычных компьютерах, это может делать кто угодно. И это именно то, что мы наблюдаем сейчас в производстве. Сегодня любой, у кого есть изобретение или хороший чертеж, может загрузить файлы, чтобы получить продукт, небольшими партиями или большими, или сделать его самостоятельно с помощью все более мощных цифровых настольных производственных инструментов, таких как 3D-принтеры. Потенциальные предприниматели и изобретатели больше не зависят от милости крупных компаний для реализации своих идей. Это нравится поколению Интернета в большей степени, чем старая работа в мастерских. В то же время цифровые аборигены начинают жаждать жизни за пределами экрана. Создание чего-то, что начинается виртуальным, но быстро становится тактильным и пригодным для использования в повседневном мире, приносит больше удовлетворения, чем чистые пиксели. Поиски «реальности» заканчиваются созданием реальных вещей.
Это не просто спекуляция или принятие желаемого за действительное — это уже можно почувствовать в движении, которое набирает обороты со скоростью, соперничающей с первоначальной промышленной революцией, и не было замечено со времен зарождения Веба. Сегодня в мире существует почти тысяча «производственных пространств» — общих производственных помещений, и они растут с поразительной скоростью: только в Шанхае строится сотня из них. Многие рабочие пространства создаются местным сообществом, но они также включают в себя сеть семинаров для членов спортзала под названием TechShop, которой руководит бывший глава сети типографий и копировальных салонов Kinko, стремящийся стать таким же повсеместным. Между тем, рассмотрим рост Etsy, веб-рынка для производителей, с почти миллионом продавцов, которые в 2011 году продали на сайте своей продукции на сумму более 0,5 млрд долларов. Матео каждый год делится своей работой и учится у других производителей на двух дюжинах ярмарок по всему миру.
Признавая силу этого движения, в начале 2012 года администрация Обамы запустила программу по созданию обучающих мест в тысяче американских школ в течение следующих четырех лет, дополненных инструментами цифрового производства, такими как 3D-принтеры и лазерные резаки. В каком-то смысле это возвращение к классу школьных трудов, но теперь актуализированному для эпохи Интернета. И на этот раз он не предназначен для обучения рабочих низкоуровневым профессиям, а скорее финансируется государственной инициативой в области передового производства, направленной на создание нового поколения проектировщиков систем и производственных новаторов. Между тем рост «открытого оборудования», еще одной части того, что известно как Движение производителей, делает с физическими товарами то же, что открытый исходный код сделал с программным обеспечением. Точно так же, как интернет-сообщества программистов создали все, от операционной системы Linux, на которой работает большинство современных веб-сайтов, до веб-браузера Firefox, новые сообщества Создателей повторяют то же самое с электроникой, научными приборами, архитектурой и даже с сельскохозяйственными инструментами. В настоящее время существует множество многомиллионных компаний-производителей открытого оборудования (включая мою собственную компанию 3D Robotics); Некоторые из них, такие как плата для разработки электроники Arduino, были проданы тиражом более миллиона единиц. Google тоже присоединилась к движению, выпустив открытое электронное оборудование для подключения к сотням миллионов телефонов и других устройств, работающих сегодня под управлением мобильной операционной системы Android.
То, что начиналось как культурный сдвиг — увлечение новыми инструментами цифрового прототипирования и желание распространить онлайн-феномен на реальный мир, — теперь начинает превращаться в экономический сдвиг. Движение Создателей начинает менять лицо промышленности, поскольку в дело вступают предпринимательские инстинкты, а хобби превращаются в маленькие компании. Тысячи проектов собрали деньги на «краудфандинговых» сайтах, таких как Kickstarter, где только в 2011 году почти 12 000 успешных проектов (от дизайна и технологий до искусства) собрали почти 100 миллионов долларов США (в 2012 году, 300 миллионов долларов) К ним присоединились венчурные капиталисты, инвестировав по 10 миллионов долларов каждый в Kickstarter, MakerBot, компанию с открытым оборудованием, производящую 3D-принтеры, и Shapeways, службу 3D-печати в 2011 году, а также 23 миллиона долларов в Quirky еще одну площадку для Создателей.
Некоторые крупнейшие компании в мире профессионального проектирования и разработки продуктов теперь переключают свое внимание на развивающийся рынок производителей/изготовителей. Промышленные гиганты, такие как Autodesk, PTC и 3D Systems, выпустили бесплатное любительсткое программное обеспечение подходящее даже детям для проектирования, а также сервисные бюро, которые позволяют загружать проекты и распечатывать их на 3D-принтере или же вырезать лазером. Подобно IBM поколение назад, которая перешла от корпоративных мейнфреймов к персональным компьютерам, они осознают, что будущее за обычными людьми. Они разворачиваются от профессионалов ко всем. Короче говоря, пришло время "Движения Создателей" (Maker Movement). Этому зарождающемуся движению меньше семи лет, но оно уже набирает обороты так же быстро, как в первые дни ПК, когда гаражные мастера, входившие в Клуб домашних вычислений в 1975 году, создали Apple II, первый потребительский настольный компьютер, приведший к взрыву новой индустрии.
Точно так же вы можете отметить начало движения такими знаковыми явлениями, как выпуск в 2005 году журнала "Make" от O'Reilly, легендарного издателя книг для гиков, и первые собрания "Maker Faire" в Силиконовой долине, чье потомство теперь привлекает толпы по всему миру. Еще одна важная веха наступила с RepRap, первым настольным 3D-принтером с открытым исходным кодом, который был создан в 2007 году. Это привело к реализации 3D печати MakerBot с дружественным пользовательяским интерфейсом, что в свою очередь подпитало воображение поколения Создателей, точно так же как и первые персональные компьютеры 30 лет назад.

Объедененные Создатели (Makers United)

Что именно определяет "Движение Создателей"? Это широкое описание, охватывающее самые разные виды деятельности многие из которых существуют уже много веков, от традиционного ремесла до высокотехнологичной электроники. Но Создатели, по крайней мере, описанные в этой книге, делают что-то новое. Во-первых, они используют цифровые инструменты, проектируют на экране и все чаще распечатывают через настольные производственные машины. Во-вторых, они представители веб-поколения, поэтому они инстинктивно делятся своими творениями в сети. Просто привнося культуру Интернета и сотрудничество в процесс создания, они объединяются, чтобы организовать нечто масштабное, чего мы никогда раньше не видели в "сделай сам" (DIY). Веб научил нас силе «сетевых эффектов»: когда вы соединяете людей и идеи, они растут. Это благотворный круг: большее количество людей вместе создают большую ценность, которая, в свою очередь, привлекает еще больше людей, и так далее. Именно это привело к восхождению Facebook, Twitter и практически всех других успешных онлайн-компаний сегодня. Что делают Создатели (Makers), так это переносят движение «сделай сам» в онлайн — «создавая на публике», — что порождает сетевые эффекты в массовом масштабе. Короче говоря, "Движение Создателей" объединяет три характеристики, каждая из которых, я бы сказал, революционная:
1. Люди, используют цифровые настольные инструменты для изобретения новых продуков и их прототипов (“цифровой сделай сам”).
2. Культурная норма делиться этими проектами и сотрудничать с другими в онлайн-сообществах.
3. Использование общих стандартов проектирования, которые позволяют любому, если он пожелает, отправлять проекты коммерческим производителям. Их услуги позволяют производить изобретение в любом масштабе, так же легко, как изготовить оригинал на домашнем верстаке. Это радикально укорачивает путь от идеи к предпринимательству, точно так же, как Интернет в программном обеспечении, информации и контенте. У всех народов всегда были мастера и изобретатели. Но переход на цифровые технологии изменил способность воплощать идеи и изобретения, произведенные или проданные.

Средства разработки всего мира объединяйтесь!

Сегодня движение Создателей находится там, где в 1985 году произошла революция в области персональных компьютеров, — гаражный феномен, бросивший вызов господствующему вертикальному порядку того времени. Как и тогда, внезапное освобождение промышленных технологий вдохновило буйное воображение и некоторые размашистые предсказания (в том числе и здесь). Лидеры Движения Создателей вторят энтузиазму Стива Джобса, который видел в персональном компьютере не только возможность основать компанию, но и силу, которая изменит мир. Но не забывайте: он был прав. Действительно, сам Джобс был вдохновлен своим воспитанием Создателя. В статье для Wired Стивен Леви объяснил эту связь, которая привела к созданию оригинального Apple II в 1977 году:
"Его отец, Пол, слесарь, который так и не закончил среднюю школу, выделил часть своего рабочего места для Стива и научил его, как создавать вещи, разбирать и собирать их. От соседей, которые работали на фирме по производству электроники в "Долине", он узнал об этой области, а также понял, что такие вещи, как телевизоры, не были волшебными штуковинами, которые просто появлялись в доме, а являлись объектами проектирования, которые кропотливо создавались людьми.
«Это давало потрясающее чувство уверенности в себе, что благодаря исследованиям и обучению можно понять, казалось бы, очень сложные вещи в своем окружении», — сказал он интервьюеру.
Позже, когда Джобс и соучредитель Apple Стив Возняк были членами Клуба домашних вычислений, они увидели потенциал настольных инструментов — в данном случае персонального компьютера — изменить не только жизнь людей, но и мир. В этом они были вдохновлены Стюартом Брэндом (Stewart Brand), который вышел из психоделической культуры 1960-х годов, чтобы работать с первыми провидцами Силиконовой долины, дабы продвигать технологии как форму «компьютерного освобождения», которое высвободит умы и таланты людей не имеющих опыта наркотических трипов. В своей биографии Стива Джобса Уолтер Айзексон описывает роль Брэнда в истоках того, что сегодня называется "Движением Создателей":
"Брэнд управлял магазином Whole Earth Truck Store, который начинался как бродячий грузовик, продававший полезные инструменты и учебные материалы, а в 1968 г. решил расширить охват с помощью The Whole Earth Catalog. На его первой обложке была знаменитая фотография Земли, сделанная из космоса; его подзаголовок был «Доступ к инструментам». Основная философия заключалась в том, что технология может быть нашим другом. Бранд писал на первой странице первого издания: «Развивается сфера интимной, личной силы — способности индивидуума проводить собственное образование, находить свое собственное вдохновение, формировать свое собственное окружение и делиться своими приключениями с другими, теми кому интересно. Инструменты, помогающие этому процессу, ищут и продвигают The Whole Earth Catalog». Бакминстер Фуллер продолжил стихотворением, которое начиналось словами: «Я вижу Бога в инструментах и механизмах, которые работают надежно» (I see God in the instruments and mechanisms that work reliably)".
На этих принципах был основан Клуб самодельных вычислений, где Джобс и Возняк провели мозговой штурм по созданию первого компьютера Apple. Сегодня Apple воспроизводится на сотнях промышленных площадок, каждая из которых использует инструменты двадцать первого века, чтобы попытаться произвести такие же революционные социальные и экономические изменения.

Реальные страны делают приспособления (приблуды, штуковины) (Real countries make stuf)

Любая страна, если она хочет оставаться сильной, должна иметь производственную базу. Даже сегодня около четверти экономики США является результатом производства физических товаров. Когда вы включаете их распространение и продажу в розничных торговых точках, вы говорите примерно о трех четвертях экономики. Экономика услуг — это хорошо, но если убрать производство, вы станете нацией банкиров, разносчиков гамбургеров и экскурсоводов. Отрасли программного обеспечения и информации молотят во всю, но в них занят лишь небольшой процент населения. Некоторые из нас говорят, что мы «живем в сети», но это неправда, когда речь идет о тратах или повседневной жизни. Наша коммерческая жизнь сосредоточена в основном в реальном мире кирпичей и раствора, еды и одежды, автомобилей и домов, и до тех пор, пока не наступит научное будущее, в котором мы будем просто бестелесными мозгами в чанах, так и будет. Биты захватывают дух, но когда дело доходит до экономики в целом, все сводится к атомам.
Однако из-за стоимости рабочей силы поддерживать обрабатывающую промышленность в богатых странах Запада становится все труднее и труднее. Из-за миграции фабричных рабочих мест, в основном из-за азиатских ценовых преимуществ, занятость в обрабатывающей промышленности в Соединенных Штатах находится на беспрецедентно низком уровне как в абсолютных цифрах, так и в процентах от общей численности работающего населения. Что еще хуже, те фабрики, которые противоречат этой тенденции, испытывают проблемы с поиском квалифицированных рабочих, поскольку целое поколение отвернулось от производства как от места для карьеры. Отрасль, которая создала средний класс в Америке, сейчас находится в окончательном упадке (как мы увидим позже, это не так, но без перезагрузки видимость рискует стать реальностью). Работа на заводе кажется скучной, опасной и тупиковой. Но сегодня у нас есть возможность обратить это вспять — не вернувшись к старым гигантским фабрикам с их армиями наемных работников, а создав новый тип производственной экономики, больше похожий на саму Сеть: восходящий, широко распространенный, и очень предприимчивый. Это почти клише, что любой, у кого есть достаточно хорошая идея программного обеспечения, может создать невероятно успешную компанию в Сети, благодаря изобретению Facebook в общежитии и других цифровых фаворитов, подобных ему. Это потому, что практически нет барьеров, препятствующих входу в предпринимательство Интернета: если у вас есть ноутбук и кредитная карта, вы в бизнесе.
Но производство всегда рассматривалось как нечто совершенно другое. Делать вещи дорого; производству требуется оборудование и навыки во всем, от механической обработки до управления цепочками поставок. Это требует огромных первоначальных инвестиций, а ошибки приводят к складским запасам, которые невозможно продать. Неудачу можно проигнорировать в Интернете, где стоимость входа относительно невелика, но в мире создания вещей неудача означает разорение. Атомы весомы, как и последствия их разрушения.
Когда вы закрываете веб-сайт, это никого не волнует. Когда вы закрываете фабрику, многие люди теряют работу, а долги могут преследовать владельцев до конца жизни. Или, по крайней мере, так было раньше. Но за последние несколько лет произошло нечто замечательное. Процесс создания физических вещей стал больше походить на процесс создания цифровых вещей. Образ нескольких умных людей, которые меняют мир, имея чуть больше, чем подключение к Интернету и идею, все чаще описывается и в производстве.

Изготовление самому (DIY manufacturing)

Все потому, что даже коммерческое производство стало цифровым, сетевым и более открытым — подобно Интернету. Крупнейшие производственные линии говорят на том же языке, что и MakerBot, и любой может перейти с одной линии на другую. В результате глобальное производство теперь может работать в любом масштабе, от единиц до миллионов. Индивидуализация и небольшие партии больше не невозможны — фактически, за ними будущее. Это похоже на программное обеспечение для управления фотографиями, такое как Picasa или iPhoto, которое вы, вероятно, уже используете на своем компьютере. У них есть меню, которое позволяет вам выбрать, распечатать ли ваши фотографии на настольном принтере или загрузить их в сервисное бюро для профессиональной печати или даже связать в фотоальбом. Та же возможность появилась и в настольных CAD-инструментах, где вы можете проектировать трехмерные объекты на экране. После того, как вы создали что-то в программе САПР, вы можете выбрать, следует ли «печатать локально» (прототип одной копии на вашем 3D-принтере или другом настольном фабрикаторе) или «печатать глобально» отправив в сервисное бюро произвести в больших масштабах. Единственная реальная разница заключается в том, что отправка в сервисное бюро добавляет этап кредитной карты или счета, как и услуги фотопечати, которыми вы несомненно пользуетесь.
Такую же возможность вы можете увидеть в бесплатной программе Autodesk 123D CAD, где имеется пункт меню «Создать», помогающий вам выбрать между настольным прототипированием и бюро обслуживания. Со временем все больше таких программ САПР будут поставляться с программными «мастерскими», которые помогут вам выбрать, производить ли в 2-D или 3-D, выбирать различные материалы в зависимости от их физических свойств и стоимости, интегрировать готовые детали, заказанные через бюро обслуживания. Такие компании, как Ponoko, предоставляющие подобного рода онлайн-услуги, выступая в качестве веб-посредника, соединяя настольные инструменты с глобальными производственными мощностями, что в конечном итоге приведет к добавлению кнопки «Создать» в программы используемые вами для разработки чего-либо. Опыт механического цеха сегодня воспроизводится в программных алгоритмах.

Переизобретение спринклера (The reinvention of the sprinkler)

Помните автоматический разбрызгиватель моего деда и мои мыслительные эксперименты по поводу того, как бы по-другому сложилось его новаторство, если бы он изобрел его сегодня? Вместо того, чтобы запатентовать устройство и предоставить лицензию производителю, потеряв при этом контроль над своим изобретением, он мог бы запустить его в производство сам, став не только изобретателем, но и предпринимателем. Ну, вместо того, чтобы просто представить, на что это было бы похоже, я подумал, что лучше попробовать самому. Поэтому я решил заново изобрести автоматическую систему полива в современной экономической модели.
Я, надо сказать, не прирожденный сплинклер-предприниматель. Во-первых, наша «лужайка» имеет десять футов в длину и четыре фута в ширину (опасности жизни на холмах Беркли); вы можете постричь ее парой ножниц. Меня совершенно не интересует садоводство, и я ступаю на траву только раз в год, чтобы установить палатку для щенков, чтобы мои дети могли проводить ежегодное приключение в «кемпинге». Жена у меня садовница, железной рукой охраняет клумбы; с самого начала ей было ясно, что мы не будем проводить эксперименты с разбрызгивателями в ее владениях. Но поскольку главной идеей моего деда был автоматический разбрызгиватель, ради семейного наследия он должен быть реализован. Поэтому я поговорил с друзьями о подходящих газонах и дождевальных системах, посетил садовые магазины и начал читать сайты по садоводству. Если бы я стал изобретателем и предпринимателем от садоводства, какие бы проблемы я решил? Я полагал, что лучший способ заново изобрести нечто в зрелой отрасли — открыть ее для публичных дискуссий. Поэтому я задал несколько основных вопросов, которые можно назвать набором инструментов для трансформации (применимо практически к любому продукту):
1. Как можно было бы улучшить эти продукты, если бы они были подключены к Интернету?
2. Как их можно было бы улучшить, если бы проекты были открытыми, чтобы каждый мог их модифицировать или улучшать?
3. Насколько они были бы дешевле, если бы их производители не взимали плату за интеллектуальную собственность?
Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что разбрызгиватели, несмотря на мудрость моего дедушки и коллективные инновации огромной индустрии, созданной за полвека или более, можно сделать намного лучше. Начнем с того, что все продукты на рынке были проприетарными, а это означало, что даже если они подключались к Интернету (а таких было очень мало), за эту привилегию приходилось платить плату за обслуживание, и они ограничивались тем, что допускал производитель. Вы можете подключать только те датчики, которые продает производитель, и использовать их только так, как это предусмотрено производителем. Еще они оказались дорогими: полная установка могла легко обойтись в тысячи долларов и, как правило, требовала помощи консультанта. А теперь представьте более совершенный спринклер — назовите его OpenSprinkler.
Во-первых, давайте упростим управление разбрызгивателем с помощью телефона. Уехали в отпуск, но забыли настроить спринклерную систему? Для этого есть приложение. Хотите знать, какой уровень влажности почвы на земляничном грядке в жаркий день, пока вы на работе? Просто проверьте свой карман. Что, если бы ваша спринклерная система знала, будет ли завтра дождь, и поэтому она не должна работать сегодня? Конечно, вы можете купить высокотехнологичные проприетарные системы, которые будут это делать, но вам придется платить абонентскую плату. И если у вас есть лучший местный источник данных о погоде, чем тот, который они используют, вам не повезло — вы застряли с их устройствами.
Давайте сделаем тоже самое, но бесплатным и открытым. Что, если вы не хотите читать руководство только для того, чтобы понять, как использовать загадочные меню вашей спринклерной системы? С помощью OpenSprinkler вы можете установить ее на простом веб-сайте с простым графическим интерфейсом. И если вам не нравится созданная нами панель управления, существуют десятки других на выбор, благодаря сообществу, поощряющему создание собственных вариантов. Итак, вот он, рецепт лучшего разбрызгивателя: открытого, подключенного к Интернету и недорогого.
Достаточно легко представить. Но как сделать это реальным? Моя робототехническая компания основана на вычислительной платформе с открытым исходным кодом под названием Arduino, которая представляет собой дешевый и простой в использовании процессор и бесплатную среду программирования. Это позволяет любому соединить вычисления и физический мир, упрощая присоединение датчиков и исполнительных механизмов к компьютерной программе. Это часто называют «физическими вычислениями» или «встроенными вычислениями», и вы повсюду видите примеры этого. Так работает практически каждое электронное устройство в вашем доме, от термостата до будильников, стереосистем, микроволновых печей и портативных музыкальных плееров. В вашем автомобиле десятки встроенных компьютеров. Разница в том, что все они закрытые и проприетарные, в то время как Arduino спроектирован так, чтобы каждый мог легко использовать и модифицировать его. Большая часть зарождающегося движения «Интернета вещей» построена на устройствах на базе Arduino, подключенных к Интернету, от кофеварок, которые твитят о своем статусе, до кормушек для домашних животных, которыми вы можете управлять со своего телефона, где бы вы ни находились.
Итак, поскольку я знал это лучше всех, я решил создать контроллер разбрызгивателя на базе Arduino. Это означало, что он мог подключиться к огромному сообществу людей, которые используют Arduino для самых разных целей и которые уже решили большинство проблем с подключением его к Интернету и любому датчику, который вы только можете себе представить. Я надеялся, что с использованием Arduino большая часть моей работы уже будет выполнена. Быстрый поиск подтвердил, что дело обстоит именно так; действительно, это показало, что уже существовала довольно активная субкультура разбрызгивателей Arduino. Было бесчисленное множество проектов по контролю капельного орошения, мониторингу влажности почвы, даже по направлению контейнеров с растениями к солнцу. Почему так много? Что ж, по большей части это было просто объединение двух гиковских увлечений — садоводства и компьютеров, — но правда в том, что некоторые из них также были вызваны гидропонными «садовниками», которые, как я полагаю, в основном люди, выращивающие высококачественную траву (марихуанну). Ведь существует рынок, который не очень хорошо обслуживаются традиционными производителями спринклеров!
Тем не менее, предстояло еще многое сделать, и я нашел несколько единомышленников: Руи Ванга, профессора Массачусетского университета, который придумал, как подключить Arduino к легко доступному дешевому водопроводному клапану. И Эндрю Фрю, который начал сложный проект GardenBot. Все, что им было нужно, — это лучший способ подключить всю эту садовую технику, управляемую компьютером, к Интернету, и мы будем в деле. Несколько месяцев возни и у нас был очень функциональный прототип. Он подключался к Интернету и, следовательно, к любой погодной службе в Интернете, и имел отличное беспроводное соединение от вашей домашней сети к блоку контроллера разбрызгивателей, который мог управлять любым количеством сетей клапанов и датчиков.
К тому моменту мы завершили стадию изобретения, до которой мой дедушка добрался практически самостоятельно. Но то, что произойдет дальше, показывает разницу между тогда и сейчас. Мой дедушка был вынужден запатентовать свое изобретение, что было дорогостоящим и трудоемким процессом с участием юристов и кипы документов. Мы, напротив, просто публиковали все в Интернете под лицензиями с открытым исходным кодом. Мой дед должен был найти производителя, который бы лицензировал его патенты и запустил спринклер в производство на своих условиях. Нам просто нужно было отправить схемы электроники в сборочную мастерскую (я выбрал Advanced Circuits, с которой я работал раньше) и отправил CAD-проект корпуса в службу, которая превратила его в форму для литья под давлением. Литье, которое затем можно было бы отправить на завод для отливки, который работал бы в небольших масштабах. Мы подсчитали, что блок управления OpenSprinkler, то есть подключенный к Интернету, легко программируемый мозг разбрызгивателя и совместимый с мобильным телефоном, может быть изготовлен и продан со скромной прибылью примерно за 100 долларов. Это составляет от одной трети до одной пятой стоимости коммерческих спринклерных систем с аналогичными характеристиками. Когда ваши научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки бесплатны (спасибо, сообществу открытого исходного кода!) вы не взимаете плату за интеллектуальную собственность, несложно обойти частные альтернативы, даже в меньшем объеме.
На самом деле это оказалось даже дешевле — сегодня вы можете купить комплект OpenSprinkler за 79,95 долларов. Руи Ван использовал коммерческих поставщиков для изготовления электронных плат и поставки необходимых компонентов, а также открыл интернет-магазин для их продажи. В целом выход на рынок стоил менее 5000 долларов. Хотя это и не мелочь на карманные расходы, это намного меньше, чем мой дедушка должен был платить только за гонорары своих патентных поверенных. Компания, которая в конце концов лицензировала его патент, несомненно, потратила в сто раз больше, чтобы выпустить продукт на рынок.
Дело в том, что с точки зрения предпринимательства это очень дешево. Это в пределах лимита кредитной карты и ничтожная часть того, чего стоил раньше запуск производственных операций. Так или иначе, в течение следующих нескольких лет индустрия дождевальных установок изменится, поскольку другие новички будут создавать проекты, основанные на интернет-ориентированных моделях открытых инноваций, и выходить на рынок. Может быть, они воспользуются нашей работой, а может быть, придумают свой собственный дизайн получше. Но дело в том, что настоящими новаторами, вероятно, не будут признанные игроки на рынке садовой техники. Вместо этого они будут стартапами, основанными на веб-модели. Сегодня предпринимательство — это выбор, которого никогда не было для моего дедушки.

А сейчас обо всем остальном (And now for everything else)

Если разбрызгиватели вам не по душе, вы можете заменить их практически любым другим продуктом или отраслью. Буквально за последние полчаса, пока я писал эти строки, мои новостные ленты принесли мне сообщения об аналогичных проектах аппаратного обеспечения с поддержкой Интернета в управлении лошадьми (электроника в коровниках, которая отслеживает входы и выходы животных; очевидно, это то, что нужно владельцам ранчо), домашние термостаты, центрифуги для биологических лабораторий и метеостанции. Такие крупные организации, как исследовательская группа Пентагона — Администрация программы перспективных оборонных исследований (DARPA) — и General Electric, используют открытые инновации для создания всего: от небольших дронов для армии до интеллектуальных электрических розеток в вашем доме. Конечно, Новая промышленная революция не ограничивается открытыми инновациями. При разработке традиционных запатентованных продуктов используются одни и те же настольные инструменты прототипирования, от 3D-принтеров до станков с числовым программным управлением (ЧПУ). Как мы увидим позже, такие компании, как General Electric, применяют методы инноваций сообщества Создателей среди своих сотрудников для разработки собственных продуктов — открытые инновации не обязательно должны быть широко распространенными. Средние производственные компании в Соединенных Штатах и Европе все чаще могут конкурировать с дешевой рабочей силой в Китае, используя цифровые технологии производства для автоматизации того, что раньше требовало либо большого человеческого труда, либо разорительно дорогого оборудования и инструментов.
За всеми ними стоит одно и то же: люди, работающие вместе с необычными новыми инструментами, чтобы вершить производственную революцию. Форма промышленной структуры двадцать первого века будет сильно отличаться от структуры двадцатого века. Вместо инноваций сверху вниз со стороны некоторых из крупнейших компаний мира мы наблюдаем инновации снизу вверх от бесчисленного множества людей, как любителей, предпринимателей, так и профессионалов. Мы уже видели, как это работало раньше, от первых энтузиастов ПК до гражданской армии Интернета. Теперь созданы условия для того, чтобы это вновь выразилось в атомах, но в еще большем, широком масштабе.

Глава 3. История будущего (The History of the Future)

В 1766 году Джеймс Харгривз, ткач из Ланкашира, был в гостях у друга, когда увидел, как прялка упала на бок. По какой-то причине она продолжала вращаться, и что-то в устройстве, все еще работающем в незнакомой ориентации, вызвало в сознании Харгривза видение: веретена, расположенные рядом, прядущие несколько нитей хлопка из льна одновременно. Вернувшись домой, он начал строгать из ненужной древесины точно такой же станок, шпиндели которого были соединены рядом ремней и шкивов. После множества разных версий он изобрел «прядильную дженни», устройство с педальным приводом, позволявшее одному оператору прясть восемь нитей одновременно («дженни» на ланкаширском сленге означает «машина»). Вначале машина увеличивала производительность одного рабочего в восемь раз, и ее можно было легко расширить. И это было только началом. В самих текстильных машинах не внедрялось ничего нового. В конце концов, у древних египтян были ткацкие станки, а у китайцев были станки для прядения шелка уже в 1000 г. до н. э.. Прялка с ручным приводом была представлена в Китае и в исламском мире уже в одиннадцатом веке, а ножная педаль появилась в 1500-х годах. Достаточно взглянуть на иллюстрированные сказки, чтобы увидеть широкое распространение прялок.
Но более ранние машины не положили начало промышленной революции, в отличие от изобретения Харгривза, а также парового двигателя и еще более сложных механических ткацких станков, появившихся позже. Почему? Историки спорят об этом на протяжении веков, но сходятся во мнении по нескольким позициям. Во-первых, в отличие от шелка, шерсти и конопли, которые использовались во многих ранних машинах, хлопок был товаром, доступным каждому. Это было просто самое дешевое и доступное волокно в мире, особенно после того, как расширяющаяся Британская торговая империя привозила тюки этого материала из Индии, Египта и Нового Света. Во-вторых, вращающаяся дженни, приводимая в движение серией ремней и шкивов, была предназначена для распределения мощности от центральной точки к любому количеству механизмов, работающих параллельно. Первоначально это была сила человеческих мышц, но тот же принцип мог использовать гораздо более сильные движущие силы — сначала воду, затем пар — для приведения в движение еще большего количества веретен. Другими словами, это был масштабируемый механизм, способный использовать более крупные источники энергии, чем просто руки и ноги. Наконец он возник в нужное время, в нужном месте. Великобритания в 1700-х годах переживала интеллектуальный ренессанс с серией патентных законов и политик, которые давали ремесленникам стимул не только изобретать, но и делиться своими изобретениями. Как написал Уильям Розен в своей книге 2010 года «Самая могущественная идея в мире»:
"Заявление Великобритании о том, что идеи являются своего рода собственностью, было столь же имеющим последствия, как и любая другая идея в истории. Хотя законы природы налагают строгие ограничения на общее количество золота, земли или любой другой традиционной формы собственности, на количество потенциально ценных идей (как оказалось) вообще нет никаких ограничений. . . . Промышленная революция была, прежде всего, революцией в изобретательстве. И не просто огромное увеличение количества новых изобретений, а коренная трансформация самого процесса изобретательства."
В июне 1770 года Харгривз подал заявку на патент под номером 962 на версию прядильной машины Дженни, которая могла одновременно прясть, вытягивать и скручивать шестнадцать нитей. Задержка между заявкой на патент и его первыми прототипами означала, что другие уже использовали «дженни» к моменту выдачи патента, что затрудняло Харгривзу защиту своих патентных прав. Хуже того, машина нажила врагов. Начиная с родного для Харгривза Ланкашира, волшебное умножение производительности с помощью прядильного станка «Дженни» поначалу "приветствовалось" так же, как и следовало ожидать, местными ремесленниками, чьи гильдии веками контролировали производство — они возненавидели Харгривза. Когда цены на пряжу начали падать, а сопротивление со стороны местных прядильщиков возросло, толпа пришла к изобретателю домой и сожгла рамы для двадцати новых машин. Харгривз уехал в Ноттингем, где процветающей хлопчатобумажной чулочно-носочной промышленности требовалось больше хлопчатобумажной нити. Он умер через несколько лет, в 1778 году, немного заработав на своем изобретении, но все еще далеко не разбогатев. Пока это происходило, американские колонии объявляли независимость и войну Британии. Джеймс Уатт изобрел паровой двигатель в 1776 году. Хотя время изобретений фактически совпадает, связи между ними нет.
Британии становилось все труднее поддерживать свою империю за счет добычи ресурсов только в колониях. Необходимо было увеличить производство дома, где политические и военные издержки были ниже. Механизированные инструменты для посадки и сбора урожая уже значительно увеличили производительность британских ферм. Появление машин для превращения сельскохозяйственной продукции в товары, которые можно было бы продавать по всему миру, обещало возможность перейти от страны, которая контролировала глобальную власть силой, к стране, которая вместо этого использовала торговлю. Но наибольшее влияние прогресса изначально происходило дома, где немедленным эффектом стало изменение ландшафта и значительное повышение уровня жизни миллионов британцев.

Что могут сделать революции (What revolutions can do)

Что такое «промышленная революция»? Историки спорят об этом с конца восемнадцатого века, когда они впервые заметили, что с темпами роста происходит что-то поразительное. Уже было очевидно, что производственный и торговый бум, наступивший с появлением первых фабрик, изменил экономику, но истинные масштабы этого не сразу оказались ясны, отчасти потому, что было трудно найти статистику. Но к 1790-м годам для наблюдения за эффектами не требовался бухгалтер. Население просто стремительно росло, и впервые в истории богатство вышло за пределы землевладельцев, членов королевской семьи и других элит. Между 1700 и 1850 годами население Великобритании утроилось. А между 1800 и 2000 годами средний доход на душу населения с поправкой на инфляцию вырос в десять раз. Ничего подобного в истории человечества еще не было. Казалось очевидным, что эта социальная революция каким-то образом была связана с промышленными кварталами, которые все больше доминировали в быстрорастущих городах Англии. Но понять, почему механизация привела к росту населения, не говоря уже о других быстрорастущих показателях качества жизни, потребовалось больше времени. Конечно, это вызывалось чем-то большим, чем просто фабрики. Усовершенствованные методы ведения сельского хозяйства, в том числе ограждение пастбищ, во многом способствовали избежанию проблемы «трагедии общин». И все больше детей доживало до зрелого возраста благодаря изобретению вакцины против оспы и другим достижениям медицины. Но индустриализация помогла еще больше.
Хотя мы думаем о фабриках как о "мрачных сатанинских мельницах" Уильяма Блейка, отравляющих своих рабочих и землю, главным результатом индустриализации было улучшение здоровья. По мере того, как люди переезжали из сельской местности в промышленные города, они переселялись из коттеджей с глинобитными стенами в кирпичные дома, которые защищали их от сырости и болезней. Массовое производство дешевой хлопчатобумажной одежды и качественного мыла позволяло даже самым бедным семьям иметь опрятный вид и лучше соблюдать гигиену, поскольку хлопок было легче стирать и сушить, чем шерсть. Добавьте к этому возросший доход, позволивший питаться более богатой и разнообразной пищей, и улучшенный доступ к врачам, школам и другим общим ресурсам, которые появились вместе с миграцией в города, а любые негативные последствия работы на фабриках были более чем компенсированы положительными эффектами от жизни вокруг них. (Чтобы было ясно, работа на фабриках была тяжелой, с долгим рабочим днем и плохими условиями. Но статистика показывает, что работа на фермах была еще хуже.) Разница между жизнью до и после этого периода действительно поразительна. Нашим современным ожиданиям постоянного роста и улучшения качества жизни всего несколько сотен лет. До этого все оставалось более или менее таким же, то есть довольно плохим, в течение тысяч лет. Между 1200 и 1600 годами средняя продолжительность жизни британского дворянина (о котором лучше всего велись записи) продлилась только на один год. Но в течении 19 века она увеличилась вдвое, с тридцати восьми до семидесяти шести лет. Главным отличием стало снижение детской смертности. Но даже у тех, кто пережил детство, ожидаемая продолжительность жизни за этот период увеличилась примерно на двадцать лет, скачок небывалой величины.
Объяснение этому было связано со всевозможными изменениями, от улучшения гигиены и медицинского обслуживания до урбанизации и образования. Но общим фактором является то, что по мере того, как люди становились богаче, они становились здоровее. И они стали богаче, потому что их способности были усилены машинами, в частности машинами, производящими вещи. Конечно, люди использовали инструменты с доисторических времен, и можно утверждать, что «технологии» огня, плуга, одомашненных животных и селекции были такими же определяющими, как и паровой двигатель. Но сельскохозяйственные технологии просто позволили нам легче накормить большее количество людей. Было что-то особенное в машинах, которые позволяли нам производить товары, улучшающие качество нашей жизни, от одежды до транспорта. С одной стороны, люди во всем мире хотели таких товаров, поэтому они вели торговлю. Торговля же, в свою очередь, приводила в действие двигатель сравнительного преимущества, так что страны делали то, что могли делать лучше всего, а остальное импортировали, что повышало производительность каждого. А это, в свою очередь, способствовало росту. Как развивались манчестерские хлопчатобумажные фабрики, так развивалась и вся мировая экономика.

Вторая промышленная революция (The Second Industrial Revolution)

Сам термин «промышленная революция» впервые был введен в 1799 г. французским дипломатом Луи-Гийомом Отто в письме, в котором сообщалось, что подобные процессы происходят во Франции (революции были в моде). Возможно, неудивительно, что этот термин использовал для описания промышленных изменений Фридрих Энгельс, чья капиталистическая критика в середине 1800-х годов помогла придти марксизму. А популяризировал термин в конце 1800-х годов Арнольд Тойнби, британский историк экономики, прочитавший серию знаменитых лекций о том, почему индустриальное движение оказало такое глубокое влияние на мировую экономику. Но по своей сути «промышленная революция» относится к набору технологий, которые резко повышают производительность людей, изменяя все, от продолжительности и качества жизни, количества жителей до и после. Например, около 1850 г. к подъему фабричного производства (от «мануфактуры», как их первоначально называли) присоединилась другая технологическая волна — развитие паровых кораблей и железных дорог, которые принесли аналогичный прирост в транспорте. Изобретение бессемеровского процесса выпуска стали в больших количествах в 1860-х годах привело к массовому производству металлических изделий и, в конечном счете, к сборочному конвейеру.
В сочетании с развитием химической промышленности, нефтепереработки, двигателей внутреннего сгорания и электрификации этот следующий этап трансформации производства многие историки называют «Второй промышленной революцией». Они обозначают его с 1850 года примерно до конца Первой мировой войны (1914-1918), включаая сборочную линию Генри Форда модели Т с ее нововведениями в виде складов взаимозаменяемых деталей и использования конвейерных лент, где производимые продукты перемещались к стационарным рабочим (каждый из которых выполнял одну задачу), а не наоборот. Сегодня, в полностью индустриализированной экономике, мы забываем, как сильно Первая и Вторая промышленные революции изменили общество. Мы говорим о повышении производительности, но подумайте, что это означает с точки зрения жизни людей. Когда мы перешли от охотников-собирателей к фермерам, один человек мог прокормить многих. Мы смогли вырваться из цикла большинства видов животных, где работа каждого состоит в том, чтобы прокормить себя или свое потомство, и продолжили разделение труда, где каждый из нас делает то, что у него получается лучше всего. Это породило свободное время и энергию, которые можно было вкладывать в такие вещи, как строительство городов, изобретение денег, обучение чтению и письму и так далее.
То, что сделали прялка Дженни и ее сородичи, оказалось переломным моментом в цикле истории, радикальным сдвигом в экономическом статус-кво. Это возвысило наш вид над однотипной рутиной и трансформировало нас, сделав теми кто больше знает и делает. Мы стали более ценными для нашего мозга, чем для наших мышц. И этот процесс обогатил нас, оздоровил, и продлил жизнь, сделав мир более густонаселенным. Революции следует измерять по их влиянию на жизнь людей, и поэтому промышленная революция не имеет себе равных.
Переход от ручного труда к машинному освободил людей для чего-то другого. Меньше людей в обществе требовалось для создания самых необходимых продуктов питания, одежды и жилья, поэтому больше людей могли начать работать над второстепенными вещами, все более определяющими нашу культуру: идеями, изобретениями, обучением, политикой, искусством, и творчеством.
Писатель Ванкатеш Рао утверждает, что это породило "временной эффект". Машины позволяют нам работать быстрее, делая больше за меньшее время. Это высвобождает часы для других видов деятельности, будь то продуктивная или развлекательная. Больше всего промышленная революция породила избытка времени, которое было перераспределено на изобретение практически всего, что определяет современный мир. Четыреста лет назад почти все, кого вы знали, были вовлечены в производство предметов первой необходимости: еды, одежды, крова. Сегодня, скорее всего, вы почти почти не знакомы с такими людьми. Рао пишет:
"Основное действие пара заключалось не в том, что он помог колонизировать новую землю, а в том, что он положил начало колонизации времени. Многие неправильно поняли фундаментальную природу шумпетерианского роста [отсылка к теориям роста инноваций и предпринимательства экономиста Йозефа Шумпетера] как движущую силу идей, а не времени. Идеи, подпитываемые энергией, могут высвободить время, которое затем можно частично использовать для создания новых идей, чтобы высвободить больше времени. Это цикл положительной обратной связи."

Третья промышленная революция? (The Third Industrial Revolution?)

Есть те, кто утверждает, что век информации — это третья промышленная революция. Вычислительная техника и средства связи также являются «множителями силы», делая для услуг то, что автоматизация сделала для производства. Вместо того, чтобы усиливать мышечную силу человека, они усиливают силу мозга. Они также могут способствовать повышению производительности в существующих отраслях и создавать новые. Позволяя нам выполнять текущую работу быстрее, они освобождают нас для выполнения новой. Но точно так же, как первые две промышленные революции потребовали объединения ряда технологий в течение многих десятилетий, прежде чем их истинное влияние стало ощутимым, изобретения цифровых вычислений самого по себе было недостаточно. Первые коммерческие мейнфреймы заменили некоторые корпоративные и государственные бухгалтерские статистические должности; первые компьютеры IBM уже заменяли некоторые секретарские вакансии. Ни те, ни другие не изменили мир. Только когда компьютеры оказались объединены с сетями и, в конечном счете, с сетью всех сетей, Интернетом, они действительно начали трансформировать нашу культуру. И даже в этом случае окончательный экономический эффект вычислительной техники может ощущаться главным образом не в услугах, преобразованных программным обеспечением (хотя их много), а скорее в том, как они трансформируют ту же область, что и первые две промышленные революции: работу по изготовлению вещей саму по себе.
Короче говоря, заря информационной эры, начавшаяся примерно в 1950 году и прошедшая через персональные компьютеры в конце 1970-х и начале 1980-х, а затем через Интернет и Всемирную паутину в 1990-х (WEB), была, безусловно, революцией. Но это не было промышленной революцией до тех пор, пока она не оказала аналогичного демократизирующего и усиливающего эффекта на производство, что происходит только сейчас. Таким образом, Третью промышленную революцию лучше всего рассматривать как сочетание цифрового производства и личного производства: индустриализации Движения Создателей (или проще говоря тех кто делает проекты сам, от переводчика).
Цифровая трансформация изготовления вещей не просто делает существующее производство более эффективным. Она также распространяет его на огромное количество производителей — существующих плюс множество обычных людей, которые становятся предпринимателями. Звучит знакомо? Именно это произошло с Интернетом, который сначала был колонизирован технологическими и медиа-компаниями, использовавшими его для доработки уже имеющегося. Затем достижения в области программного и аппаратного обеспечения упростили использование Интернета для обычных людей (он был «демократизирован»), и они влили свои собственные идеи, опыт и энергию. Сегодня подавляющее большинство Интернета создано любителями, полупрофессионалами и людьми, которые не работают в крупных технологических и медиа-компаниях. Мы много говорим об «экономике невесомости», торговле нематериальной информацией, услугами и интеллектуальной собственностью, а не физическими товарами (экономика невесомости состоит из всего, «что не поранит ногу, если на нее что-то уронить»). Однако какой бы большой ни была экономика битов, этот дематериализованный мир торговли информацией составляет менее одной пятой ВВП США. Остальное, включая крупнейший сектор услуг, потребительскую розничную торговлю, в основном связан с производством, перемещением и продажей товаров. Так что все, что может трансформировать процесс производства вещей, оказывает огромное влияние на реальную экономику. Это и есть настоящая революция. Но вернемся в Манчестер, чтобы подумать, как это может работать в реальном мире.

Манчестер, вчера и завтра (Manchester, yesterday and tomorrow)

Манчестер — город, давным-давно отличающийся быстрым подъемом и мучительно медленным падением с тех пор. Сегодня в его производственном музее и разваливающихся складских районах мы видим в основном утраченное прошлое: ностальгию по тем временам, когда Манчестер был величайшим промышленным городом мира, а горизонт усеивали чадящие трубы мировых производителей одежды. У каждого крупного города имеется свой определяющий момент, и момент Манчестера можно увидеть в архитектуре полуреставрированного Северного квартала, над которым до сих пор доминируют колоссальные викторианские кирпичные склады и бывшие фабричные здания.
Почему Первая промышленная революция началась в Манчестере? Существовали и другие города, регионы, в которых имелись первые фабрики, включая Бирмингем и небольшие городки в Ланкашире. Но у Манчестера имелось несколько ключевых преимуществ. Во-первых, в нем наличиствовали свободное место и смягченные законы о строительстве, позволявшие строить фабрики и жилье для рабочих, что было бы трудно сделать в более застроенных и строгих портовых городах, таких как Ливерпуль. Город находился недалеко от рек и ручьев, которые могли обеспечить водой первые фабрики с мельничным приводом. Крупнейшая из этих рек, Мерси, простиралась вплоть до Атлантики, что позволяло относительно легко доставлять сырье и отправлять готовый товар во вне. И в конце концов город хорошо связывался с железнодорожными линиями, по которым доставлялся уголь из других мест Англии и Уэльса. В середине 1800-х годов Манчестер оказался на пике своего развития. В Англии почти не выращивали хлопка, но Манчестер называли Коттонополисом (Хлопкоградом). Тюки хлопка-сырца доставлялись морем из дальних стран и с помощью чудодейственных машин — очесывания, плотного ткачества и точной окраски — превращались в нити, ткань и наконец одежду. Затем эти товары отправлялись по тем же каналам на рынки по всему миру. Это был взгляд в будущее: глобальные цепочки поставок, конкурентные преимущества и автоматизация сделали некогда ничем не примечательный город центром мировой торговли текстилем.
Какими бы впечатляющими ни казались новые производственные машины, сети снабжения, питавшие их, оказывались не менее важны. Более крупные и эффективные фабрики нуждались в большем количестве и более дешевом сырье — не только в хлопке из Египта и Америки, но и в красителях и шелке из Азии, а в конечном итоге и в минеральных ресурсах, таких как железная руда с уголем. Вот почему влияние парового двигателя отразилось в эволюции парусных кораблей до паровых грузовых судов и появлении паровозов так же сильно, как и в фабричном деле. Каждый шаг в цепочке поставок должен становиться более эффективным, чтобы ощущалось влияние механизированного производства. На пике своего развития каналы Манчестера являлись коммуникационными жилами первой промышленной революции. Недостаточно было производить вещи эффективно; их также нужно эффективно распределять. Малые проекты каналов в конечном итоге привели к Манчестерскому судоходному каналу 1884 года, позволившему океанским грузовым судам подходить прямо к порту Манчестера, находящемуся в сорока милях от суши. Это было идеальное сочетание: город внутри страны с возможностью промышленного развития, который, благодаря большому каналу, мог почти так же легко доставлять товары как обычный порт. Тем временем железные дороги делали то же самое на суше: Манчестер оказался одним из концов одной из Первых междугородных железнодорожных линий, Ливерпульско - Манчестерской железной дороги.
В результате производство Манчестера оказалось предметом зависти всего мира, и компании отовсюду стремились скопировать его модель. К неудачи для местных производств, они смогли сделать это. Наряду с продажей одежды манчестерские фирмы начали продавать машины для ее изготовления. Такие компании, как J&R Shorrocks и Platt Brothers, прославившиеся своими инженерными способностями, вскоре начали экспортировать оборудование по всему миру, где его копировали, улучшали и иным образом коммерциализировали. К 1900-м годам от Франции до Америки можно было обнаружить огромные текстильные фабрики. Механические преимущества Манчестера оказались сопоставимы, и новые промышленные центры, расположенные ближе к сельскохозяйственным источникам хлопка-сырца, особенно на юге Америки, начали доминировать. Заводы Манчестера прошли через давно знакомое стремление двигаться вверх по течению, предлагая более модный дизайн, более высокое качество, привлекательность торговой марки и дальнейшие механические инновации. Это, безусловно, помогло и предотвратило вероятный мгновенный крах отрасли перед лицом более дешевых конкурентов. Вместо этого упадок текстиля в Манчестере растянулся на столетие. К 1950-м годам пустующих заводов существовало больше, чем полных, и город превратился в символ утраченной промышленной мощи Британии.
К 1980-м он оказался более известен рейвами (дискотекатеками неформалов), проходившими в пустых складах, чем тем, что когда-то их заполняло. Недаром музыкальный лейбл, стоявший за британской пост-панк-сценой 1980-х годов в Манчестере (Joy Division, New Order, Happy Mondays и многие другие), назывался Factory Records, как и ряд музыкальных клубов, расположенных на бывших викторианских фабриках. Манчестер стал символом упадка производства. Молодые люди, которым нечего было делать, создали процветающую музыкальную сцену, но их безработица и экзистенциальное отчаяние также говорили о вакууме, оставшемся на родине промышленной революции.
В 1996 году ИРА (ирландская республиканская армия) припарковала грузовик, начиненный взрывчаткой, в центре города. Хотя предупредительный звонок обеспечил эвакуацию жителей района после взрыва бомбы, он серьезно повредил десятки зданий. Это стало чем-то вроде поворотного момента для Манчестера. После многих лет упадка и неудачных стратегий восстановления катализатором оказалась реконструкция. Трагедия привлекла внимание страны к забытому городу и предоставила возможность переосмыслить его центр. Сегодня этот процесс идет полным ходом. В центре Манчестера находится Спиннингелдс, который в 1880-х годах был густо населен комплексами текстильных фабрик, на каждой из которых работало до пятнадцати тысяч женщин на ткацких станках и швейных машинах. Сегодня Спиннингелдс — это современный офисный и торговый район с элитными бутиками и эффектной архитектурой. Его индустриальное прошлое отражено в двухэтажных витринах одного из магазинов одежды, где выставлена матрица арт-инсталляции из сотен старых швейных машин Зингер. Одежда внутри в основном, конечно же, сделана в Китае.
В нескольких кварталах к северу от Спиннингелдса находится Северный квартал, где некоторые из тех первоначальных текстильных складов оказались выпотрошены и перестроены в рабочие места с элитным дизайном, заполненным веб-компаниями, разработчиками игр и графическими студиями. Это образец долгожданного переосмысления Манчестера как цифрового центра. Возможно, дизайнерские и инженерные навыки, лежащие в основе индустриальной эпохи, все еще существуют, и их можно использовать в медиа, развлечениях и маркетинге. (Пока еще рано говорить об этом; большую часть площади предстоит заполнить, а на поддержание того, что там есть, выделено изрядное количество государственных денег). В общем, переосмысление Манчестера скорее незавершено. Здесь лежат в основном руины: викторианские фабрики, представляющие собой пустые корпуса, с обвалившимися крышами и давно исчезнувшими окнами. Они внесены в список исторических зданий, поэтому их нельзя сносить бульдозерами, но стоимость и риск восстановления их с сохранением первоначальных фасадов (как требует закон) в качестве современных зданий слишком высоки. Так что они разлагаются, напоминая об утраченной империи. Несколько других зданий действительно привлекли внимание инвесторов во время недавнего пузыря на рынке недвижимости, но это, конечно, плохо закончилось. Сегодня они огорожены строительными площадками, где ведется очень мало активного строительства, застывшие между прошлым и будущим, и в затянувшемся настоящем они создают ощущение массивной строительной площадки без рабочих, безжизненной состоящей сплошь из гравия и пыли.
И все же среди этого постиндустриального ландшафта есть очаги надежды и роста. Один из них находится на территории бывшей фабрики рядом с некогда холерной больницей, на берегу одного из многочисленных каналов Манчестера. Здесь стоит огромное современное здание со стопками этажей, каждый из которых немного наклонен к нижнему и окрашен со вкусом подобранными акцентными цветами розового, коричневого и персикового.
Названный Чипсами, предположительно потому, что архитектор ел картофель фри («чипсы»), для проведения мозгового штурма формы будущего здания. Его разработали, чтобы сделать моделью современного рабочего/жилого/игрового пространства. Верхние этажи построены как кондоминиумы. Нижние этажи предназначены для ресторанов и магазинов. А посередине полы для офисов и рабочих мест. Излишне говорить, что лопнувший пузырь на рынке недвижимости, который остановил большую часть строительства в этом районе, в значительной степени остановил любые планы ресторанов и кафе вокруг здания, и не многие домовладельцы пожелали жить среди рабочих площадок. Поэтому вместо того, чтобы оставить здание пустым, владельцы решили провести эксперимент, напоминающий начало Манчестера: они предложили его региональной производственной ассоциации в качестве места для будущей лаборатории по производству материалов.
Сегодня это Manchester Fab Lab, первая Fab Lab в Соединенном Королевстве. Fab Labs — это особое пространство для творчества. Они построены на модели, разработанной десять лет назад Центром битов и атомов Нила Гершенфельда — лаборатории выросли из популярного курса Гершенфельда в Массачусетском технологическом институте под названием «Как сделать (почти) что угодно». Каждая Fab Lab (на момент написания этой статьи их пятьдесят три в семнадцати странах мира) имеет как минимум базовый набор инструментов для цифрового производства: лазерный резак, резак для винила, большой станок с ЧПУ для изготовления мебели и маленький для печатных плат, базового электронного оборудования, а иногда и для 3D-принтера. Иногда у них есть более традиционные станочные инструменты, такие как токарные станки по металлу и сверлильные станки, но обычно они сосредоточены на создании прототипов меньшего масштаба.
Пятница и суббота бесплатны для всех в Fab Lab Manchester. В обычную пятницу, когда я был там, стоял тихий гул деятельности, когда студенты местных университетов работали над архитектурой и моделями мебели, а лазерный резак постоянно использовался для изготовления произведений искусства и школьных дизайнерских заданий. Проекты, созданные в свободные дни, должны быть задокументированы в Интернете, чтобы другие могли ими поделиться.
В иные дни участники платят за использование объекта, и эти проекты могут быть частными и закрытыми. По правде говоря, немного сложно рассматривать производственное пространство как зародыш новой британской обрабатывающей промышленности. Большая часть работы выполняется местными студентами, и это довольно скромная деятельность, которую можно ожидать на любом уроке труда или мастерской. Горячих стартапов здесь пока не зародилось; в отличие от таких производственных площадок, как TechShop в Соединенных Штатах, это место не гудит от предпринимательства. Но Гайдн Инсли, заведующий лабораторией, считает, что эксперимент больше направлен на высвобождение творчества. «Речь идет о способности людей создавать — и, что более важно, модифицировать — что угодно. У каждого здесь есть идея — мы пытаемся облегчить ее реализацию. Важным становится дизайн, а не изготовление». Если вы посмотрите на истории успеха производства в Великобритании, которые существуют до сих пор, вы можете увидеть, откуда Инсли черпает свой оптимизм. Хотя текстиль и посуда давно ушли в прошлое, в Великобритании все еще есть крупная аэрокосмическая промышленность (British Aerospace, или BAE Systems, как ее сейчас называют, является вторым по величине оборонным подрядчиком в мире), и ее дизайн автомобилей по-прежнему известен на планете. Кроме того, существуют компании-производители инновационных потребительских товаров, такие как Dyson, использующие сложный дизайн и передовые инженерные решения, чтобы заставить потребителей платить более высокие цены в ранее устаревших и коммерциализированных сегментах рынка, таких как пылесосы и вентиляторы. Университеты Манчестера по-прежнему выпускают больше инженеров, чем любой другой город Великобритании. Навыки есть — они просто ищут новые выходы.
Возможно, следующим Дайсоном станет один из студентов-дизайнеров с дредами, парящих над лазерным резаком в Fab Lab в Манчестере. Или, может быть, они работают сами по себе, используя многие из тех же инструментов, которые теперь достаточно дешевы, чтобы владеть ими. Fab Lab уже создала сотни проектов, и это только начало.
Но вот что мы знаем: когда-то в Манчестере производили вещи, которые изменили мир. Он виден в воде, в воздухе, вплетен в ткань истории. Произойдет ли это снова в FabLab, об этом сегодня можно только мечтать. Машины снова работают на Мерси. Но между тогда и сейчас имеются существенные различия. В то время как первая промышленная революция могла начаться только в таком месте, как Манчестер, с его природными ресурсами и транспортной инфраструктурой, новое Движение Создателей может возникнуть где угодно. Частично для исторического резонанса манчестерская Fab Lab расположена среди корпусов старых текстильных фабрик, но инструменты и технологии в ее стенах с таким же успехом могут находиться в офисах лондонского небоскреба или переоборудованном сарае в сельской местности. Между тем, Создатели, использующие их, могут быть еще более рассеяны, загружая файлы чертежей из своих домов.
«Место» в наши дни имеет все меньшее значение в производстве — идеи важнее географии. Более того, вам вообще больше не нужен огромный завод — времена дыма и стальных поршней размером с товарный вагон прошли. Малые предприятия могут процветать в новом мире распределенного производства. По иронии судьбы, это почти возврат к самым ранним дням промышленной революции. Прядильная Дженни изменила мир не за счет создания фабрики, а за счет создания надомного производства. А кустарное производство действительно может являться очень мощной экономической силой.
То, что мы сейчас знаем как надомное производство (первоначально известное как «домашняя система» или «система надомной работы»), началось с машин с деревянным каркасом и ножными педалями, которые могли производить множество нитей одновременно, по существу действуя как множество прялок, работающих синхронно. Их было относительно легко построить или дешево купить, и ими можно было управлять в пространстве размером со стол. В некотором смысле они оказались «настольным производством» того времени. Прядильная машина «Дженни» использовалась в домашних условиях, многократно увеличивая объем работы одного прядильщика и впервые делая работу в помещении более прибыльной, чем работа на открытом воздухе для большей части населения. Позволив и мужчинам, и женщинам работать на дому, она помогла укрепить нуклеарную семью, обеспечив лучшие условия труда для детей избавив от землевладельческой зависимости. Это также был способ для обычных людей стать предпринимателями без необходимости проходить процесс ученичества в системе гильдий. Даже когда фабрики вырастали вокруг коттеджей, такой вид домашнего предпринимательства оставался популярным для компаний как способ передачи сдельной работы группам высококвалифицированных ремесленников, чья продукция многократно увеличивалась за счет технологий микропроизводства.
Распространение этих машин ознаменовало конец преимущественно аграрной эры британской истории. В отличие от большинства людей, работаювших тогда в полях, меньшее число людей с лучшими сельскохозмашинами могли работать на земле, в то время как остальные работали дома в домашних мастерских. При этом к прядению вскоре присоединились ткачество и вязание на деревянных станках. Потому что такая работа не была привязана к земле, а так же не зависела от землевладельцев. Члены семьи, работающие дома, имели больше свободы и контроля над своим экономическим будущим. Но хотя они избавились от хозяина-землевладельца, теперь им приходилось иметь дело с рыночными силами спроса и предложения. Они продавали свой труд крупным промышленным покупателям, которые всегда искали более низкие выгодные цены, меняя закупочную стоимость товаров.
Заработная плата часто была не выше, чем на сельскохозяйственных работах, но, по крайней мере, рабочие могли устанавливать собственный график. Это явилось шагом к предпринимательству, но не привело к созданию действительно дифференцированных инноваций. Вместо этого большинство надомных производств просто распределяли рабочую силу между крупными фабриками, компенсируя низкокачественные машины тем, что фабрикам не требовалось капитальных вложений в новое производственное оборудование или переоснащения для небольших либо необычных заказов.
По сути это производство соломенных крыш, но не изобретение соломенных крыш. Надомники всегда находились во власти промышленников. Тем не менее, рост надомного производства явился важной частью промышленной революции, которую постоянно затмевает образ больших «темных сатанинских мельниц». В некотором смысле надомники оказались ближе к тому, чем могла бы стать Новая промышленная революция, движимая Создателями, чем крупные фабрики, которые мы обычно ассоциируем с производством.
Все это представляло распределенную форму экономики, дополнявшую централизованные фабрики большей гибкостью для создания товаров меньшими партиями, чем могли подготовить крупные изготовители. Они внедрили и укрепили семейную структуру, найдя работу для всех членов семьи (включая, нравится вам это или нет, множество детей, способствуя демографическому взрыву, характерному для того периода британской истории).
В то время как крупные фабрики привлекали молодых людей в города для работы и жизни в промышленных комплексах, надомные предприятия выращивали рыночные города. И они подчеркивали и сохраняли ценные ремесленные навыки, такие как кружевоплетение, которое в то время являлось трудным для машин или иным образом стоило очень дорого. Надомное производство осталось процветающим рынком и в девятнадцатом веке.
В конце 1830-х годов, например, в Dixons of Carlisle работало 3500 ручных ткачей, разбросанных по соседним графствам, а десять лет спустя Wards of Belper, как было зарегистрировано, обеспечивала работой четыре тысячи разрозненных вязальных рам. Еще в 1870-х годах Элиза Тинсли и Ко давали работу двум тысячам кустарных мастеров по производству гвоздей и цепей в британском Мидленде. Даже в разгар первой промышленной революции распределение труда в надомных производствах гарантировало, что мелких предприятий существовало гораздо больше, чем крупных. Сравните это с типичной небольшой стартап-компанией сегодня.
Современная кустарная промышленность — это, как правило, продавец на рынке Etsy с управляемым посредством компьютера резчиком винила, изготавляющем крутые наклейки для Macbook или идеальные запасные части для старинных автомобилей. Как и их предки индустриального века, они, как правило, производят то, чего не делают крупные фабрики — они ориентируются на нишевые рынки с тысячами, а не миллионами заказов. Они распределяются таким образом, что это отражает естественную географию идей, а не базовую логику массивных цепочек поставок и дешевой промышленной земли. Они часто возникают из гаража или мастерской Создателя, по крайней мере, в начале, и часто используют членов семьи в качестве помощи. (Это то, что я могу подтвердить на личном опыте. Урок: не позволяйте шестилетнему ребенку упаковывать коробки.) Они превращают в добродетель свой статус мелкосерийного производства, подчеркивая качество ручной работы или кустарного изготовления. И они ориентированы на настольные производственные инструменты, ограниченные сотнями или несколькими тысячами экземпляров.
Таким образом, это говорит о другом ключевом принципе движения Создателей: как и в случае с прялкой Дженни более двухсот лет назад, технология изготовления и проектирования новых продуктов сегодня доступна каждому. Вам не нужно инвестировать в очень дорогой завод или нанимать много рабочей силы, чтобы воплощать идеи в жизнь. Производство новых продуктов больше не является прерогативой немногих, а является возможностью для всех.
Вместо того, чтобы продавать фабрикам, контролирующим путь к рынку, сегодняшние кустарные предприятия в стиле Создателя торгуют напрямую с потребителями по всему миру через Интернет, через собственные веб-сайты или через торговые площадки, такие как Etsy или eBay. Вместо того, чтобы ждать заказов от фабрик, как это делали в XIX веке их предки, они изобретают собственные продукты и стремятся создать собственные микробренды. И вместо того, чтобы конкурировать по цене на товарном рынке, благоприятствующем дешевой рабочей силе, они конкурируют за инновации. Они изобретают свои собственные разработки и могут взимать надбавку со своих разборчивых потребителей, намеренно избегающих товаров массового производства.
Итак, назад в будущее. Сегодня мы наблюдаем возвращение к кустарному промыслу нового типа. И снова новые технологии дают людям власть над средствами производства, позволяя осуществлять предпринимательство снизу вверх и распространять инновации. Точно так же, как демократизация средств изготовления в Интернете во всем, от программного обеспечения до музыки, позволила построить империю в комнате общежития или написать хитовый альбом в спальне, так и новые демократизированные инструменты цифрового производства станут завтрашним днем. И гильдии, которые они могут сломать, вероятно окажутся той самой фабричной моделью, выросшей в Манчестере и господствовшей последние три века.

Глава 4. Сейчас мы все дизайнеры (We Are All Designers Now)

Когда я учился в старшей школе в конце 1970-х, у нас существовали мастер-классы в рамках учебной программы «Промышленное искусство». Оставалось не совсем понятно, зачем нужен был этот опыт — мы жили в пригороде Вашингтона, округ Колумбия, поблизости не имелось заводов, а родители большинства моих друзей трудились юристами и государственными служащими. Но обучение работе с инструментами для мастерских — ленточнопильными станками, настольными пилами, сверлильными станками и т. п. — являлось лишь частью американского образования середины двадцатого века. Плохие дети превратились в ниндзя, бросающих звезды; делая некачественные нунчаки. Я изготовил грубый журнальный стенд, который мои родители терпели, пока я не уехал из дома; Мне повезло, что я в процессе сохранил свои пальцы целыми. В то же время девочек направляли на «Домашнее хозяйство», чтобы научиться шитью, приготовлению пищи и выращиванию растений, что в некотором смысле являлось еще одной формой обязательного ремесленного и самостоятельного образования. Дома я собирал комплекты электроники Heathkit, для чего требовались паяльники и недели кропотливой работы с проводами и компонентами, но был ли это самый дешевый способ приобрести что-то вроде обычного радиоприемника или стереоусилителя?
Химические наборы содержали настоящие химикаты (в отличие от пищевой соды и вороха юридических предупреждений, как сейчас, к сожалению), и доставляли большое удовольствие. Любой, у кого имелась крутая или темпераментная машина, проводил выходные под капотом с гаечным ключом, подтягивая ее и иным образом возясь с механикой. «Разбирать вещи, чтобы посмотреть, как они работают» — это как раз то, что делали дети, и я. В поисках применения деталей было запущено бесчисленное множество фантастических машин, некоторые из которых действительно заработали.
Но начиная с 1980-х и 1990-х годов романтика создания вещей своими руками начала угасать. Первые рабочие места на производстве больше не являлись безопасным способом войти в средний класс и остаться в нем, и мастерская потеряла профессиональную привлекательность, поскольку количество пролетарских рабочих в списках занятых сократилось. На их место пришли клавиатуры и экраны. Были введены ПК, и все хорошие рабочие места использовали их; школьная программа оказалась изменена, чтобы обучать детей профессиям «символьных аналитиков» (отсылка к Тоффлеру, от переводчика), если использовать «социологичейский» термин для информационной работы «белых воротничков». Компьютерный класс заменил урок труда. Сокращение школьного бюджета в 1990-х годах явилось гвоздем в крышку гроба; когда поколение учителей мастерских ушло на пенсию, их редко заменяли; инструменты оказались проданы или сданы на хранение. Импортируемая азиатская электроника была лучше и дешевле, чем оборудование Heathkit, а переход от отдельных электронных компонентов, таких как резисторы, транзисторы и конденсаторы, к непостижимым микрочипам и интегральным схемам сделал бесполезными навыки пайки. Электроника превратилась в одноразовые коробки, в которых «внутри не было деталей, обслуживаемых пользователем», как говорилось на предупреждающих этикетках.
Heathkit закрыл бизнес по производству самосборных комплектов в 1992 году. Автомобили эволюционировали от карбюраторов и распределительных колпачков, которые вы могли разобрать до впрыска топлива (инжектора) с электронным зажиганием, где вы не можете этого делать. Новые автомобили не требовали особого ухода, и даже если бы вы захотели залезть под капот, то мало что могли сделать или изменить, кроме замены масла и фильтра. Рабочие части герметично закрыты и заблокированы — это цена, которую мы с радостью заплатили за надежность и минимальное обслуживание. Точно так же, как уроки труда исчезли с сокращением школьного бюджета, лучшие возможности на рабочем месте для женщин и гендерное равенство убили экономику домашнего хозяйства. Дети выросли на компьютерах и видеоиграх, а не на гаечных ключах и ленточных пилах. Лучшие умы поколения оказались соблазнены программным обеспечением и технологиями бесконечных миров, созданных или создающихся онлайн. Это они сделали цифровой век, в котором мы живем сегодня.
Так мир атомов трансформировался в биты. Трансформация длилась тридцать лет, целое поколение, и с этим не поспоришь. Но теперь, через тридцать лет после того, как «Промышленное искусство» исчезло из учебной программы и большая часть наших производственных секторов переместилась за границу, есть наконец, повод снова замарать руки. По мере того, как настольные производственные инструменты становятся мейнстримом, пришло время вернуть «изготовление вещей» в школьную программу, но не как прежний класс в мастерской, а в форме обучения дизайну. Сегодня школьники изучают, как использовать PowerPoint и Excel в рамках своего компьютерного класса, и они по-прежнему учатся рисовать и лепить в художественном классе. Но подумайте, насколько лучше оказалось бы, если бы они могли выбрать третий вариант: класс дизайна. Представьте себе курс, на котором дети будут учиться пользоваться бесплатными 3D-инструментами САПР, такими как Sketchup или Autodesk 123D. Кто-то будет проектировать здания и фантастические конструкции, как они уже это делают в своих блокнотах. Другие создавали бы сложные уровни видеоигр с пейзажами и транспортными средствами. А некоторые бы изобретали машины. Представьте, как было бы здорово если бы в каждом классе дизайна имелось несколько 3D-принтеров или лазерный резак. Все эти инструменты для настольного дизайна обладают пунктом меню «Создать». Дети могли бы фактически сфабриковать то, что они нарисовали на экране. Просто подумайте, что для них значило бы держать в руках то, о чем они мечтали. Только так может быть порождено поколение Создателей. Именно так зародится следующая волна производственных предпринимателей.

Рабочий стол меняет все (“Desktop” changes everything)

Спустя два десятилетия после того, как «настольная издательская система» стала общепринятой реальностью, слово «настольная» стало добавляться к промышленному оборудованию с не менее ошеломляющим эффектом. Настольная 3D печать. Маршрутизация, фрезерование и механическая обработка под управлением настольного компьютера. Настольная лазерная резка. Вышивание, ткачество и квилтинг под управлением настольного компьютера. Даже настольное трехмерное сканирование, или «захват реальности», оцифровывающий физический мир.
Производство настольных компьютеров ведет к производству настольных компьютеров. Что такого важного в слове «рабочий стол»? Просто подумайте об истории самого компьютера. До конца 1970-х под «вычислениями» подразумевались мэйнфреймы размером с комнату и мини-компьютеры размером с холодильник, которые были исключительной прерогативой правительств, крупных компаний и университетов. Технологи давно предсказывали, что вычислительная техника будет уменьшаться и найдет место в обычном доме — тенденция закона Мура к снижению цены и увеличению мощности практически гарантировала, что этот день в конце концов наступит. Но они не могли себе представить, зачем это кому-то нужно. Компьютеры тогда использовались для табулирования результатов переписи и бухгалтерского учета компаний, ведения научных исследований c моделированием и разработкой ядерного оружия — больших и серьезных цифр. Какая нужда для всего этого дома?
Компании от IBM до Bell Labs, принадлежащей AT&T, собрали все лучшие умы, чтобы провести мозговой штурм о том, как компьютер будет использоваться в доме будущего, и пришли к очень немногому. Наиболее распространенный прогноз заключался в том, что он будет использоваться для управления карточками рецептов. Действительно, в 1969 году Honeywell даже предложила «кухонный компьютер» за 10 000 долларов (официальное название: «Модель на подставке H316»), который рекламировался на обложке каталога Neiman-Marcus именно для этого — он и был стильно спроектирован. Имея встроенную разделочную доску. (Нет никаких доказательств того, что что-либо действительно продавалось, не в последнюю очередь потому, что самому современному повару пришлось бы вводить данные с помощью тумблеров и читать рецепты, отображаемые в бинарных мигающих лампочках.)
Тем не менее, когда действительно персональный — «настольный» — компьютер в конце концов появился вместе с Apple II, а затем и с IBM PC, быстро появилось бесчисленное множество применений, начиная с электронных таблиц и текстовых процессоров для бизнеса, быстро перейдя к развлечениям с видеоиграми и коммуникациями. Это произошло не потому, что мудрые умы крупных компьютерных компаний смогли наконец понять, почему люди хотели его, а потому, что они сами нашли ему новое применение.
Затем, в 1985 году, Apple выпустила LaserWriter, первый настоящий настольный лазерный принтер, который вместе с Mac положил начало феномену настольных издательских систем. Это был ошеломляющий момент, соединивший в воображении публики слова, которые никогда раньше не сочетались: «рабочий стол» и «издательство»! Известно, что принтер Apple имел большую вычислительную мощность, чем сам Mac, что требовалось для интерпретации языка описания страниц Postscript, который изначально разработывался для коммерческих принтеров, стоящих в десять раз дороже. Но Стив Джобс хотел, чтобы настольный издательский пакет Mac не просто соответствовал качеству коммерческих принтеров, но и превосходил их. Он считал, что настольные инструменты могут быть лучше, чем традиционные промышленные инструменты, и начал с того, что не срезал углы. (В результате принтер запустили по относительно высокой цене в 7000 долларов, и потребовалось изобретение новой сетевой технологии, чтобы многие люди смогли совместно использовать его.) Помните, в то время издательское дело означало производство во всех смыслах этого слова, от железных дорог, которые доставляли огромные рулоны бумаги и бочки с чернилами в типографию, до грузовиков, отвозивших готовые издания на рынок. «Сила прессы» исходила от массивных печатных станков той эпохи; профсоюзы газетчиков, существующие до сих пор, напоминают о том, что когда-то газеты являлись фабриками, где рабочие передвигали поддоны с бумагой.
Но с настольной публикацией уменьшенная версия данного процесса оказалась доступна каждому. В некотором смысле, вы могли «прототипировать» публикацию дома, распечатав несколько копий, а затем, когда она выглядела правильно, вы могли взять дискету с файлом и отнести в копировальный магазин, чтобы напечатать в любом объеме. Настольные инструменты потребительского класса говорили на том же языке (Postscript), что и крупнейшие промышленные типографии. Конечно, вначале это было доступно не для всех, но со временем высококачественные цветные настольные принтеры становились дешевле и лучше. Сегодня такие принтеры стоят менее 100 долларов и есть практически в каждом доме (убийцей оказалась цифровая фотография, а не информационные бюллетени).
Изъятие книгопечатания из фабрик высвободило его. Но реальное влияние этого процесса отразилось не на бумаге, а на идее «публикации» в Интернете. Как только люди получили власть над прессой, они захотели делать больше, чем распечатывать информационные бюллетени. Итак, когда появился Интернет, «публикация» превратилась в «постинг», и тексты смогли достичь всего мира. Даже простой акт оставления сообщения в Интернете — это способ захватить то, что когда-то было фабрикой. Сегодня ваш ПК легко подключается к фермам серверов размером со склад («облако»), что позволяет вам мгновенно получать доступ к крупномасштабным вычислениям. Вы можете не думать о простом поиске в Google как об использовании вычислительной техники промышленного класса, но еще несколько десятилетий назад вам понадобился бы доступ к многомиллионному суперкомпьютеру для поиска такого количества данных. И если вы когда-нибудь видели одну из серверных ферм Google, то знаете, что сравнение с фабриками не за горами — они размером с городской квартал. И теперь они открыты для всех, чтобы бесплатно публиковать или получать мнения со всего мира.
Итак, вот оно: промышленное оборудование крупнейших медиаимперий двадцатого века превратилось в то, чем вы можете управлять со своего ноутбука. Вчера самые большие вычислительные мощности в мире работали на правительство, крупные компании и исследовательские лаборатории. Сегодня они работают на вас. Вот что сделал «рабочий стол».

Сделай сам (DIY design)

Итак, теперь 3D-принтер находится там, где Macintosh с LaserWriter Джобса были двадцать пять лет назад. Как и первые лазерные принтеры, 3D-печать все еще немного дорога и сложна в использовании; это еще не для всех. У нас действительно нет понятия, что станет приложением-убийцей (имеется в виду пример цифрофой фотографии, от переводчика). Но мы точно знаем, что он станет лучше и дешевле, и даже быстрее, чем лазерный принтер, благодаря всем базовым механическим и электронным технологиям, которые 3D-печать разделяет со своим лишенным "объема" предком, струйным принтером, который вы уже использовали. Единственная реальная разница в том, что он распыляет другую жидкость (расплавленный пластик, а не чернила) и имеет еще один мотор для контроля высоты. Как и в начале, сегодня первые пользователи немного теряются.
Когда появилась настольная издательская система, десятки тысяч людей обнаружили, что они ничего не знают о шрифтах, кернинге, якоре и всем таком; им пришлось за одну ночь выучить термины и приемы типографии вырабатанные за пару столетий. За этим последовало множество ярких документов с огромным количеством шрифтов и взрывом творчества, который в конечном итоге привел к современному Интернету.
Сегодня, с распространением инструментов для изготовления на базе настольных компьютеров, поколение любителей также внезапно сталкивается с проблемой изучения языка и методов профессионального промышленного дизайна, как это было в эпоху настольных издательских систем. Но теперь это не текст с переносом, а строчка по вертикали. Катион, но «сетки» и «gcode», «растры» и «скорости подачи», классы цифрового изготовления пятого уровня. Помните, первые дни революции персональных компьютеров были столь же загадочными — «пиксели», «байты», «оперативная память» — и теперь мы почти мысленно не вдаемся в подробности вычислений, отчасти потому, что развивающаяся технология скрывает большую часть этой канцелярии от нас. То же самое и с Движением Создателей. Сегодня оно полно людей, ослепленных потенциалом инструментов промышленного качества, появляющихся на их рабочих столах. Чужой язык и техники физического творчества опьяняют гиков; они спешат исследовать этот странный новый мир. Но это только первая волна того, что быстро становится мейнстримным явлением. Вскоре эти ранние инструменты станут такими же распространенными и простыми в использовании, как струйные принтеры. И если судить по истории, это изменит мир даже быстрее, чем микропроцессор поколение назад.
Мы все сегодня дизайнеры. Просто пора хорошо в этом разбираться.

Глава 5. Длинный хвост событий* (The Long Tail of Things)

*"Длинный хвост" ввел в обращение главный редактор Wired Крис Андерсон в статье The Long Tail 2004 года, для описания успешных бизнес-моделей для интернета. Статистическое распределение, при котором начало кривой («голова») предлагает меньше возможностей для получения прибыли, чем более длинный «хвост». Эта концепция фокусируется на способности получать прибыль, предлагая что-то конкретное, что труднее найти в другом месте, а не просто предлагая большое количество более широких вариантов. Amazon часто упоминается как компания, извлекшая выгоду из этой модели, поскольку изначально она добилась успеха, предлагая книги, которые было трудно найти в традиционных книжных магазинах.

В одну из недавних суббот две мои младшие дочери решили отремонтировать свой кукольный домик. Они играли в The Sims 3, видеоигру, которая по сути является виртуальным кукольным миром, где вы можете построить любой дом с головокружительным набором мебели и выбором людей («Симы»), а затем наблюдать, как они живут в нем своей жизнью. Одна дочь построила свой симс-дом в современном стиле «карьерной девушки» с домашним тренажерным залом и комнатой аудио-видео техники. Другой был выполнен в стиле 1960-х годов, с обтекаемой бытовой электроникой, современной мебелью и угловатым бассейном. Как только их «экранное время» закончилось, они захотели продолжить разыгрывать тему со своим настоящим кукольным домиком. Это признак детей, воспитанных в цифровом мире, где все возможно и все доступно. В The Sims доступны сотни вариантов мебели. Зачем соглашаться на меньшее в физическом мире? Но в реальной жизни не всегда все обстоит именно так. Или, по крайней мере, пока еще нет.
Их первым побуждением, конечно, было подойти ко мне и попросить купить новую мебель. А моим первым побуждением (после слов «нет» и «жди своего дня рождения») оказалось желание узнать, а что вообще доступно. Я зашел в интернет и быстро понял три вещи: (1) мебель для кукольного домика дорогая; (2) на удивление мало разнообразная; и (3) вещи, которые нравятся вашим детям, всегда не подходят по размеру для вашего кукольного домика. Извините, девочки.
В этот момент, к моему удовольствию, они спросили, можем ли мы сделать мебель сами. Мое удовольствие от их ремесленного духа, однако, было немного омрачено воспоминаниями о том, как проекты, начатые вместе с детьми, обычно заканчиваются часами позже, когда папа в одиночестве проклинает сломанные куски дерева и порезы ножом X-Acto (бренд мультитул, от переводчика). И даже если бы я проявил настойчивость, недельный процесс микростолярного дела, вероятно, закончился бы, когда мой неуклюжий кусок деформированного материала очутился бы на чердаке кукольного домика, и оказался бы не в силах конкурировать с магазинным оригиналом.
Но теперь у нас есть 3D-принтер MakerBot Thing-O-Matic, так что этот квест закончился иначе. Мы обратились к Thingiverse, онлайн-хранилищу 3D-проектов, загруженных людьми. И это было так же, как и в The Sims. Все типы мебели, которые мы могли пожелать, от французского Ренессанса до «Звездного пути», оказались доступны и готовы к загрузке. Мы взяли несколько изысканных викторианских стульев и кушеток, одним щелчком мыши изменили их размер до идеального в масштабе нашего кукольного домика и нажали «строить». Через двадцать минут мебель была готова. Это оказалось бесплатно, быстро, и выбор представлялся намного большим, чем в реальном мире или же на Amazon. Возможно, мы больше никогда не купим мебель для кукольного домика.
Если вы занимаетесь производством игрушек, эта история должна вызвать у вас мурашки по коже. Когда я писал это, Kodak обанкротилась, став жертвой перехода от пленки, которую нужно было покупать и обрабатывать, к цифровой фотографии, которая бесплатна и может быть распечатана дома на настольных струйных принтерах. Если вы сегодня делаете дешевые пластмассовые игрушки, видите ли вы в этом предчувствие своего будущего?
Конечно, физические объекты сложнее двумерных изображений. Прямо сейчас мы можем печатать пластиком только несколькими цветами на нашем MakerBot, да и отделка не так хороша, как отлитая под давлением пластмасса, и мы не можем печатать цветные детали почти с такой же точностью как у малярных машин или трафаретов на китайских фабриках. Но это потому, что мы находимся на матричном эквиваленте 3D-принтеров. Помните их из 1980-х годов? Они были шумными, монохромными и грубыми — крошечные булавки ударяли по черной красящей ленте, немногим больше, чем автоматическая электрическая пишущая машинка. Но сегодня, всего поколение спустя, у нас есть дешевые и бесшумные струйные принтеры, печатаюшие в полноцветном режиме с разрешением, почти неотличимым от профессиональной работы.
Теперь же перенесем часы вперед на десятилетия или два по сравнению с сегодняшними ранними 3D-принтерами. Они будут быстрыми, бесшумными и смогут печатать из широкого спектра материалов, от пластика до древесной массы и даже продуктов питания. Они будут иметь многоцветные картриджи, как и ваш струйный принтер, и смогут печатать в таком же количестве цветовых комбинаций. Они смогут печатать изображения даже на поверхности объектов лучше, чем фабрики игрушек сегодня. Возможно, они даже смогут печатать электронные схемы прямо в самом объекте. Просто вставьте батарейки.

Разрушительный по замыслу (Disruptive by design)

Преобразующие изменения происходят, когда отрасли демократизируются, когда они вырываются из-под контроля компаний, правительств и других институтов и передаются обычным людям. Мы видели эту картину раньше: это то, что происходит непосредственно перед тем, как монолитные отрасли распадаются перед лицом бесчисленных мелких участников, от музыкальной индустрии до газет. Снизьте входные барьеры, и толпа хлынет. В этом сила демократизации: она дает инструменты в руки тех, кто лучше всех знает, как ими пользоваться. У всех нас есть свои потребности, свой опыт, свои идеи. Если мы все будем иметь возможность использовать инструменты для удовлетворения этих потребностей или модифицировать их с помощью наших собственных идей, мы будем коллективно делать полный спектр того, что инструмент может дать. Интернет демократизировал издательское дело, вещание и связь, следствием чего стало массовое расширение как круга участников, так и участников всего цифрового — длинного хвоста битов. Теперь то же самое происходит с производством — длинный хвост событий (вещей).
Моя первая книга «Длинный хвост» была как раз об этом — сдвиге культуры в сторону нишевых товаров — но в основном в цифровом мире. На протяжении большей части прошлого века естественное разнообразие и выбор таких продуктов, как музыка, фильмы и книги, скрывались за ограниченной «пропускной способностью» традиционных систем распределения физических магазинов, вещательных каналов и мегаплексных кинотеатров. Но как только эти продукты оказались доступны онлайн на цифровых рынках с неограниченным «пространством на полках», за неимением лучшего выражения, последовал спрос: монополии блокбастеров пришел конец. Массовый рынок в культуре превратился в длинный хвост микрорынков, так как любой контакт с подростком в наши дни будет подтвержден (теперь мы все инди!). Короче говоря, наш вид оказался намного более разнообразным, чем воздействие наших рынков двадцатого века. Ограниченный выбор магазинов нашей молодежи отражал экономические требования розничной торговли того времени, а не истинный диапазон человеческого вкуса. Мы все разные, с разными желаниями и потребностями, и теперь в Интернете есть место для всех, чего не было на физических рынках. Конечно, это не исключительно цифровое. Интернет также удлинил хвосты физических рынков товаров для потребителей. Но он сделал это, революционизировав дистрибуцию, а не производство. Что касается физических товаров, ограничения выбора в двадцатом веке были основаны на трех узких местах распределения: вы могли покупать только те вещи, которые прошли все три теста:
1. Продукты были достаточно популярны, чтобы их могли производить фабриканты.
2. Товары были достаточно популярны, чтобы их могли продавать розничные торговцы.
3. Товары были достаточно популярны, чтобы вы могли это сделать (благодаря рекламе или размещению на видном месте в ближайших к вам магазинах).
Как показала Amazon, Интернет может помочь с двумя последними сразу же. Во-первых, переход к поиску как механизму обнаружения означал, что люди и продукты, которые не обязательно были достаточно популярны, могли продвигать их обычным способом в розничной торговле. Во-вторых, Amazon и другие компании, использовавшие централизованные распределительные склады, а позднее и распределенное складирование в виде списков для сторонних продавцов, бравших на себя всю ответственность, означали, что они могли выставлять на продажу гораздо больше товаров, чем любой физический розничный торговец. (Как и первоначальные розничные продавцы каталогов, но без ограниченного количества страниц бумажного каталога, рассылаемого по почте.)
Между тем, eBay сделал то же самое с подержанными товарами, появилось бесчисленное множество специализированных интернет-магазинов, и в конечном итоге Google объединил их все в окончательном виде для продажи.
Сегодня в Сети уже появился «длинный хвост» продуктов, которые могут соперничать с «хвостом» цифровых товаров. Узкие места 2 и 3 выше в значительной степени устранены. А как насчет первого узкого места — в первую очередь, создания большего разнообразия? Что ж, Интернет помог некоторым и здесь. Его способность использовать «рассеянный спрос» (то есть продукты, которые недостаточно популярны в каком-либо одном месте, чтобы продавать их в обычных магазинах, но имеют смысл, когда вы можете агрегировать спрос на них со всего мира) означала, что производство могли бы продавать товары, которые в противном случае не выдержали бы испытания традиционным распределением. Таким образом, было произведено больше нишевых продуктов, потому что они могли и имели достаточный спрос при продаже на глобальном рынке в Интернете.
Но это было только начало. Помните, что настоящая веб-революция заключалась не в том, что мы могли просто покупать больше вещей с большим выбором, а в том, чтобы создавать свои собственные вещи, которые могли бы потреблять другие.
Распространение цифровых камер означало взрыв видео, которые мог распространять YouTube, а цифровые настольные инструменты сделали то же самое для музыки, публикаций и создания программного обеспечения. Любой мог бы сделать что угодно, имея достаточно таланта. Доступ к мощным инструментам и средствам распространения больше не являлся препятствием для участия. Если бы у вас был талант и целеустремленность, вы могли бы получить аудиторию, даже если бы вы не работали в той компании или не имели нужного диплома. В случае с Интернетом «вещами» оказались и остаются в основном творчество и самовыражение в цифровой форме: слова, картинки, видео и тому подобное. Он не конкурирует с коммерческими товарами за деньги, но конкурирует за время. Блог может и не являться книгой, но, в конце концов, это просто еще один способ развлекать и информировать.
Самым большим изменением за последнее десятилетие стал сдвиг во времени, которое люди тратят на просмотр любительского контента вместо профессионального. Подъем Facebook, Tumblr, Pinterest и всех им подобных — не что иное, как массовое переключение внимания с коммерческих контент-компаний двадцатого века на любительские контент-компании двадцать первого. Сейчас то же самое происходит с физическими товарами. 3D-принтеры и другие настольные инструменты прототипирования эквивалентны камерам и инструментам для редактирования музыки. Они позволяют любому создавать одноразовые продукты для собственного использования. Как выразился Руфус Гриском, веб-предприниматель, основавший Babble.com, «это ренессанс дилетантизма».
В то же время мировые фабрики открываются, предлагая интернет-производство в качестве услуги по требованию всем, у кого есть цифровая заготовка и кредитная карта. Они позволяют целому новому классу Создателей начать производство, превращая свой прототип в продукт, без необходимости строить собственные фабрики или даже создавать собственные компании. Производство теперь стало еще одним «облачным сервисом», к которому вы можете получить доступ из веб-браузеров, используя крошечный объем обширной промышленной инфраструктуры по мере необходимости. Этими фабриками управляет кто-то другой; мы просто обращаемся к ним, когда они нам нужны, точно так же, как мы можем получить доступ к огромным фермам серверов Google или Apple, чтобы хранить наши фотографии или обрабатывать нашу электронную почту.
С научной точки зрения можно сказать, что глобальные цепочки поставок стали «свободными от масштаба», способными обслуживать как малых гаражных изобретателей, так и крупных, таких как Samsung. Неакадемическим способом это можно выразить так: ничто не мешает вам делать что-либо. Теперь люди контролируют средства производства. Или, как выразился автор книги «Бережливый стартап» Эрик Рейс: «Речь больше не идет о владении средствами производства. Речь идет об аренде средств производства». Такие открытые цепочки поставок являются зеркалом веб-публикаций и электронной коммерции десятилетней давности. Интернет, от Amazon до eBay, выявил «длинный хвост» спроса на нишевые физические товары; теперь демократизированные инструменты производства также обеспечивают «длинный хвост» предложения.

Промышленный ремесленник (The industrial artisan)

Длинный Хвост уже вокруг вас и существует много лет, просто не в таком масштабе. Возьмите любой интересующий вас домен и начните поиск в Интернете. У вас есть классический автомобиль, возможно, старый родстер MG? Несколько щелчков мышью в браузере, и вы уже во владениях гиперспециализированных поставщиков, которые не производят ничего, кроме замены тросов открывания капота для моделей автомобилей, которые не производились уже целое поколение. Или, возможно, вы ищете ювелирное дерево, на которое можно повесить ожерелья. Вы можете начать с Crate & Barrel, но? Через пять кликов вы уже на Etsy и покупаете что-то намного круче и интереснее (и не дороже) у художника по металлу из Техаса. Барьеры разнообразия исчезли. Теперь подъем «ремесленного» движения и массовых ремесел создал широкий спрос на такие специализированные товары.
Как я пишу, в Бруклине переизбыток кустарных производителей солений. Тем временем рынок кустарной горчицы здесь, в Беркли, процветает; даже в Wal-Mart сейчас продается более ста видов горчицы, в том числе десятки разновидностей с натуральным каменным помолом. Местные производители шоколада, такие как Tcho, соревнуются в самой глубокой и этичной цепочке поставок. Одно дело сказать, что вы «органический» и «справедливо торгуете», но начнете ли вы с настоящих бобов? Купите ли вы их прямо в Гане? И будете ли вы знать имена некоторых сборщиков урожая? Людям, которые заботятся о таких вещах, трудно превзойти ремесленников за их чистую и навязчивую заботу которую они проявляют.
Чем отличаются эти нишевые физические товары, созданные людьми и сообществами, которые не пытаются соответствовать экономическим требованиям большого производства? Во-первых, нишевые товары, предназначенные для дифференцированной аудитории, могут иметь более высокие цены. Просто подумайте о моде от кутюр или марочных винах. Бутиковые товары с уникальными качествами вызывают противоречивые чувства — они могут подойти только вам, но не другим. Но люди, для которых они на самом деле предназначены, часто готовы платить больше за привилегию иметь подходящее. От сшитой на заказ одежды до модных ресторанов — эксклюзивность всегда была в приоритете. Это то, что я воплощаю в жизнь и называю «силой уникальности». В мире, где доминируют однотипные товары первой необходимости, способ выделиться состоит в том, чтобы создавать продукты, которые удовлетворяют индивидуальные, а не общие потребности. Велосипеды на заказ всегда лучше. Сейчас это в основном привилегия богатых, так как такие изделия требуют ручной работы. Но что, если их производить с использованием цифрового производства, где нет затрат на сложность и нет штрафов за короткие производственные циклы?
Все чаще, когда компьютеры работают на производственных машинах, не требуется больше затрат на то, чтобы каждый продукт отличался от другого. Если вы когда-либо получали по почте каталог или журнал с персонализированным сообщением для вас, то это бывшая универсальная производственная машина — печатный станок — превратилась в цифровую универсальную машину, использующую лишь большую версию настольного струйного принтера. То же самое, когда вы покупаете торт с причудливой глазурью в супермаркете. Эта глазурь была нанесена манипулятором — он может изменить дизайн каждого торта так же быстро, как и сделать его одинаковым — персонализация не требует дополнительных затрат, но супермаркет может брать за нее больше, потому что она воспринимается как более ценная.
Старая модель дорогих нестандартных станков, которые должны делать одно и то же в огромном количестве, чтобы оправдать затраты на инструменты, быстро исчезает. Новые нишевые продукты, как правило, определяются желаниями и потребностями людей, а не желаниями и потребностями компаний. Конечно, людям приходится создавать компании, чтобы производить эти товары в больших масштабах, но они упорно трудятся, чтобы сохранить свои корни. Такие предприниматели часто заявляют, что их цель: Во-первых, служить своему сообществу, а во-вторых, зарабатывать деньги. Товары, произведенные страстными потребителями, ставшими предпринимателями, как правило, излучают качество, демонстрирующее мастерство, а не эффективность массового производства.
В некотором смысле это крайняя степень специализации, которую Адам Смит первоначально признал в «Богатстве народов» ключом к эффективному рынку. По его словам, люди должны делать только то, что у них получается лучше всего, и торговать с теми, кто производит другие специализированные товары. Ни один человек или город не должны пытаться сделать все сразу, поскольку общество может сделать гораздо больше коллективно при эффективном разделении труда — сравнительное преимущество плюс торговля равняются росту. То, что было хорошо в восемнадцатом веке, стало еще лучше в двадцать первом, теперь, когда специалисты имеют доступ к глобальным цепочкам поставок сырьевых материалов и глобальным потребительским рынкам для выпускаемой нишевой продукции.
Почти тридцать лет назад два профессора Массачусетского технологического института, Майкл Пиоре и Чарльз Сабел, предсказали этот переход в книге под названием «Второй промышленный разрыв». Они утверждали, что модель массового производства, отрицавшая промышленную экономику ХХ века («первый промышленный разрыв» между людьми и производством), не была ни неизбежной, ни концом инноваций в производстве вещей. В несколько иных исторических условиях конфирматы, использующие сочетание ремесленного мастерства и гибкого оборудования, могли бы сыграть центральную роль в современной экономической жизни, вместо того чтобы почти во всех секторах производства уступить место корпорациям, основанным на массовом производстве. Если бы эта линия механизированного ремесленного производства преобладала, мы бы могли сегодня думать о производстве конфирматов как о связанных с конкретными сообществами, а не как о независимых организациях, которые благодаря массовому производству кажутся вездесущими.
Сегодня производство цифровых настольных компьютеров действительно трансформировалось своего рода «механизированное ремесленное производство», о котором Пиоре и Сабель могли только мечтать. Вместо того, чтобы вернуться к швейным машинам и местным механическим мастерским, вытесненным крупными фабриками с рынка сто лет назад, современное Движение Производителей основано на высокотехнологичном цифровом изготовлении и может позволить обычным людям использовать большие фабрики по своему желанию, чтобы делать то, что им нужно или они хотят.
Это идеальное сочетание изобретательства на местном уровне и производства по всему миру, обслуживающего нишевые рынки, созданные по вкусу, а не по географии. И что ясно в отношении этих новых производителей, так это то, что они не собираются выпускать однотипные продукты, рассчитанные на всех, как в эпоху массового производства. Вместо этого они начнут с первоклассного подхода и будут работать дальше, выясняя, сколько других потребителей разделяют их интересы, увлечения и уникальные потребности.

Экономика счастья (Happiness economics)

Что интересно, такая гиперспециализация не обязательно является статегией профессиональной максимизации. Вместо этого ее лучше рассматривать как максимальное значение. В статье для The New York Times Magazine Адам Дэвидсон рассматривает это как естественную эволюцию в богатой стране. Новой стране, где основные потребности среднего класса уже были выше и более чем удовлетворены: Экономика области счастья довольно убедительно доказывает, что как только люди достигают некоторого уровня комфорта, они готовы — даже стремятся — обменять потенциальные доходы на прибыльной, но скучной работе на меньшую (но удобную) оплату на приносящей удовлетворение работе. Некоторые исследования, проведенные чикагским экономистом Эриком Херстом, показывают, что половина предпринимателей открывают свой бизнес не столько для того, чтобы гоняться за счастьем, сколько для того, чтобы заработать деньги. Более того, потребители склонны высоко ценить продукты, к созданию которых, по их мнению, они приложили руку, будь то сборка комплекта или просто поощрение создателей в Интернете. Исследователи называют это «эффектом ИКЕА», породившем движение домоводства. Как пишут в статье по этому поводу экономист-бихевиорист из Университета Дьюка Дэн Ариэли и его коллеги: «Когда в 1950-х годах в рамках более широкой тенденции к упрощению жизни американских домохозяек за счет сведения к минимуму ручного труда были представлены смеси для тортов быстрого приготовления, домохозяйки поначалу сопротивлялись: смеси слишком упрощали приготовление пищи, из-за чего их труд и мастерство казались недооцененными. В результате производители изменили рецепт, добавив в него яйцо; это оказалось решающим фактором хотя, вероятно, есть несколько причин, по которым это изменение привело к более широкому последующему внедрению, выполнения задач с приложением усилий.
Сегодня, в экспериментах с мебелью IKEA, когда участникам исследования оказалась предоставлена возможность купить мебель IKEA, построенную ими самими, а не аналогичную, построенную другими людьми, они предложили на 67% больше за собственные творения. То же самое они сделали с наборами Lego и бумажными оригами. Во всех случаях люди будут платить больше за вещи, одним из компонентов которых является их собственный пот. Это премия для создателя. Это окончательное противоядие от коммодацонных товаров.
Возьмите любую нишу и проверьте новых производителей. Запчасти для горных велосипедов, классические автомобильные аксессуары, крутые виниловые «оболочки» для телефонов и другие гаджеты — все это является свидетельством волны новых микропредпринимательских продаж в Интернете. Хотя каждый рынок уникален, в этом новом творческом классе общим местом является то, что когда-то все они являлись потребителями, которые хотели чего-то, чего раньше не существовало. Таким образом, вместо того, чтобы довольствоваться тем, что имелось на рынке, они сами сделали что-то лучшее. И как только они изготовили один экземпляр, оказалось все проще создавать их в больших количествах. Так из самых страстных слоев потребительского класса возник малый бизнес.

Что означает «кустарный» в цифровом мире? (What does “artisanal” mean in a digital world?)

В своей книге 2011 года «Алфавит и алгоритм» Марио Карпо, итальянский историк архитектуры, утверждает, что «изменчивость — это признак всех вещей, сделанных вручную». Пока это не стало сюрпризом для тех, кто купил сшитый на заказ костюм.
Но продолжим: «Сейчас в большей степени, чем это мыслимо во времена ручных технологий. Тот же самый процесс дифференциации может описываться по сценарию (скрипту), запрограммированному и до некоторой степени спроектированному. Изменчивость теперь может стать частью автоматизированной цепочки проектирования и производства». Просто подумайте о самой Сети. Каждый из нас видит разную Сеть.
Когда мы посещаем крупные интернет-магазины, такие как Amazon, витрина магазина реорганизуется специально для нас, отображая то, что, по мнению алгоритмов, нам больше всего понравится. Даже на страницах с одинаковым содержанием реклама различается, встроенным программным обеспечением, которое оценивает наше прошлое поведение и предсказывает наши будущие действия. Мы не просматриваем Интернет, а ищем его, и не только наши строки поиска различны, но и разные пользователи получают разные результаты из одних и тех же запросов в зависимости от их личной истории.
Карпо пишет: «В основе лежит золотая формула, которая сделала Google очень богатой компанией. Изменчивость, которая может оказаться препятствием в традиционной механической среде превратилась в актив новой цифровой среды — действительно, в один из самых прибыльных ауваров.

Информация внутри (Information inside)

Но, конечно же, костюмы, сделанные на заказ или фермерские рынки существовали всегда. Что теперь изменилось? Простой ответ заключается в том, что культура "сделай сам" внезапно встретилась с веб-культурой. И их пересечение лежит в цифровом дизайне: создания физических продуктов на экране. Зайдите в Apple Store и осмотритесь. Все эти блестящие объекты — все эти прекрасно спроектированные и изготовленные пластины из титана, высококачественного пластика и схем — где-то зародились на экране. То же самое и с магазином Nike. Или автосалоном. Физические продукты все чаще представляют собой просто цифровую информацию реализованную в физической форме с помощью роботизированных устройств, таких как фрезерные станки с ЧПУ и сборочно-разборные станки, изготавливающие печатные платы. Эта информация является проектом, преобразованным в инструкции для автоматизированного производственного оборудования. В некотором смысле аппаратное обеспечение в наши дни в основном является программным обеспечением, а продукты становятся не более чем интеллектуальной собственностью, воплощенной в товарных материалах, будь то код, управляющий серийными чипами в гаджетах, или трехмерный дизайн упрощающий серийное производство. И чем больше продуктов становится информацией, тем больше с ними можно обращаться как с информацией: созданной кем-то совместно, распространяемой по всему миру посредством Интернета, переработанной и переосмысленной, раздаваемой бесплатно или, если хотите, хранящейся в секрете. Короче говоря, атомы являются новыми битами потому, что их все больше можно заставить вести себя как биты.
В результате мы сейчас наблюдаем то, что Джозеф Флаэрти, ведущий блог Replicator, называет «законом Мура для атомов». Первоначальный закон Мура, названный в честь исследователя Intel Гордона Мура, описывал удвоение вычислительной мощности на доллар в течение двадцати четырех месяцев, характерное для компьютерной индустрии с 1970-х годов. Этот экспоненциальный рост происходит из-за феномена «сложных кривых обучения»: прорывные открытия в области исследований полупроводников происходят достаточно часто (примерно каждые три года) они эффективно основываются на своих предшественниках, поэтому прогресс ускоряется с такой головокружительной скоростью. Почему не во всех отраслях наблюдается такой темп совершенствования? Потому что полупроводники все еще являются относительно новой областью в длинной дуге научных исследований. Они основаны на прорывах в области квантовой механики и материаловедения начала двадцатого века, замечательного периода изобретений, открывших совершенно новую область физики. Как сказал Ричард Фейнман, «на дне», на атомном уровне материи, есть много места, и мы только начинаем проникать в него. Какая аналогия с производством? Нет ничего более грандиозного, чем новая физика. Наоборот, это просто комбинация технологий, которые принес нам первоначальный закон Мура: компьютеры, цифровая информация, Интернет и, что важнее всего, подключенные люди.

Перемешивание физического мира (Remixing the physical world)

Легко упустить масштаб этого сдвига. Ведь издалека процесс изготовления вещей не кажется таким уж новым. Мой дедушка проектировал свои машины на бумаге и делал их прототипы вручную в своей мастерской. Я проектирую в САПР и отправляю файлы которые должны быть созданы на мой настольный 3D принтер или в удаленное сервисное бюро к роботам. Но в конце процесса у нас двоих все еще имеется прототип.
Так что особенного в том, чтобы делать это по-моему? Ответ сводится к уникальным качествам цифровой информации. Кажется, различие небольшое между продуктами, которыми делятся как физическими вещами, или продуктами, которыми делятся как цифровыми описаниями физических объектов. В конце концов, если вам нужно сфабриковать их, чтобы сделать их реальными, кого волнует, какую форму примут инструкции? Но, как мы узнали за последние несколько десятилетий, цифровые технологии отличаются. Конечно, цифровыми файлами можно делиться и копировать их неограниченное количество раз практически бесплатно и без потери качества. Но что более важно, так это то, что они могут модифицирововаться так же легко. Мы живем в культуре «ремиксов»: все вдохновлено чем-то, что существовало раньше, и творчество проявляется как раз в переосмыслении имеющихся произведений или же оригинальных. Так было всегда (греки утверждали, что имелось всего семь основных сюжетов, и все истории просто меняли детали того или иного из них), но никогда не бывало так легко, как сейчас. Точно так же, как Apple призвала любителей музыки «Rip, Mix, Burn», теперь Autodesk проповедует идею «Rip, Mod, Fab» (3D-сканирование объектов, модификация их в программе САПР и печать на 3D-принтере).
Эта способность легко «ремикшировать» цифровые файлы — мотор, который движет сообществом. То, что он предлагает, является приглашением к участию. Вам не нужно придумывать что-то с нуля или иметь оригинальную идею. Вместо этого вы можете участвовать в совместном улучшении существующих идей или проектов. Барьер для входа на участие ниже, потому что так легко изменить цифровой исходник, а не создавать новый самостоятельно. Мой дедушка являлся изобретателем-одиночкой не потому, что он был особенно одиноким, а потому, что у него не имелось механизма для легкого обмена. Я могу быть не более экстравертом, чем он, но, поскольку я использую цифровую среду, обмен информацией происходит естественным образом. Когда вы делитесь, формируется сообщество. И то, что сообщество делает лучше всего, — это ремикширование — исследование вариаций того, чем может стать продукт, и в процессе его улучшения и распространения гораздо быстрее, чем это может сделать любой человек или отдельная компания. Думайте о дизайне цифрового продукта не как об изображении того, каким он должен являться, а как о математическом уравнении того, как это сделать. Это не метафора — на самом деле так работают программы САПР. Когда вы рисуете трехмерный объект на экране, компьютер на самом деле записывает ряд геометрических уравнений, которые могут указать машинам воспроизводить объект любого размера на любом носителе, будь то пиксели на мониторе или пластик в принтере. Все чаще эти уравнения описывают не только форму вещи, но и ее физические свойства — каким должен оказаться объект гибким и жестким, проводящим электричество и изолирующим тепло, гладким и шероховатым.
Так что сейчас все алгоритмизировано. И точно так же, как каждый поисковый запрос Google использует свои алгоритмы для получения разных результатов для каждого пользователя, так и сам код может настраивать продукты для потребителей. Для проекта «99 чайников» архитектор Грег Линн спроектировал один чайник в пакете САПР, а затем позволил программному обеспечению "смешать" девяносто восемь других. Каждый из них был изготовлен в углеродной форме с разбухшим внутри титатом, чтобы создать уникальный продукт. (С ценой до 50 000 долларов они были скорее произведением искусства, чем сервизом, но процесс оказался столь же интересен, как и сам товар.)
Линн объяснил суть проблемы: такого рода вариации в форме являются особенностью современной диайнерской кухни. В своем выступлении на конференции TED в 2005 году он объяснил проблему дизайна BMW. В любой момент у автомобильной компании есть множество моделей, начиная от 300-й серии за 30 000 долларов и заканчивая 700-й серией за 70 000 долларов. Все автомобили BMW должны «выглядеть как BMW», то есть должно иметь семейное сходство. Но если серия 700 будет стоить более чем в два раза дороже, чем серия 300, она не может быть слишком похожа на нее. Вместо этого она должна больше походить на другие автомобили 700-й серии.
Какие факторы определяют «BWMшность»? И какие факторы определяют «серию 700»? Это не может быть просто механическая спецификация, ведь должна иметься какая-то невыразимая эстетика, которую трудно описать словами, но легко увидеть. Десятилетия назад умение делать это определяло мастер-дизайнер, и, возможно, если вы работаете в BMW и Apple, компаниях, действующих на основе личного дизайнерского видения, это все еще так. Но в большинстве компаний сегодня вместо этого используется мастер-алгоритм. Программное обеспечение все больше определяет процесс проектирования, при этом широкие штрихи создаются человеческим глазом, а детали и вариации — заполнены кодом, следуя правилам, продиктованным свойствами материала и эффективностью производства, которое легко микшируется в любом количестве вариаций.
Карпо объясняет, что это значит: «Алгоритмы, программное обеспечение, оборудование и инструменты цифрового производства — это новые стандарты проектирования продуктов. . . . В отличие от механического отпечатка, который физически отбивает одну и ту же форму на объектах, алгоритмический отпечаток позволяет внешним и видимым формам изменяться и трансформироваться от одного объекта к другому».
Звучит знакомо? Это перекликается с обещанием «массовой кастомизации» первой волны интернет-торговли десять лет назад. Если продукт создается по запросу, почему бы не разработать его также по запросу или, по крайней мере, предложить потребителю возможность персонализировать его по своему вкусу?
Успех Dell с компьютерами, сделанными на заказ десять лет назад, обещал эру, когда все, от автомобилей до одежды, будет производиться и продаваться таким образом. Но этого не произошло, по крайней мере, в тех масштабах, которых все ожидали. Автомобили, например, выбирают в первую очередь за их надежность. Чем больше вариативности производственного процесса, тем труднее снизить уровень брака. Без идеальных 3D-моделей покупателя (и телепатического понимания его предпочтений в ношении) одежду трудно предсказуемо сшить, поэтому мужчины до сих пор измеряют свои внутренние швы в магазинах. Сегодня канонические примеры массовой кастомизации все еще немного тривиальны, не говоря уже о том, что компании долго не торопятся в этом: обувь Nike ID (вы можете создать новый рисунок на стандартных кроссовках), M&Ms с индивидуальной печатью и тому подобное. Написание вашего имени на задней панели iPad вряд ли можно назвать промышленной революцией.
И даже Dell почти не занимается массовой настройкой. Сегодня вы можете выбрать только стандартные модели с двумя или тремя вариантами памяти, процессора, жесткого диска и видеокарты, и если вы не выберете самую популярную комбинацию (которую Dell выпускает массово, старым добрым вылепленным способом), вам придется ждать доставки еще две недели. Автомобильные компании делают то же самое. Все они обнаружили, что большее разнообразие означает большую изменчивость в качестве и неопределенность в инвентаре. Имея выбор между бесконечным числом вариантов и дешевыми, доступными надежными продуктами, потребители, как правило, выбирают безопасный и универсальный путь. Точно так же примеры, когда потребители создают свои собственные продукты в Интернете, редко бывают массовыми. Threadless (футболки), Lulu (книги, издаваемые самостоятельно), CafePress (кофейные кружки и другие безделушки), подобные им, — процветающие предприятия, но они представляют собой платформы для творчества, а не отличные примеры массовой персонализации. Они просто предоставляют потребителям доступ к мелкосерийному производству на стандартных платформах: рубашки, кружки и переплетная бумага. Поэтому я не буду здесь много упоминать о «массовой настройке». Вместо этого новая модель производства позволяет создать массовый рынок для нишевых продуктов. Думайте о десяти тысячах единиц, а не о десяти миллионах (массовая) или одной (массовой настройке). Продукты больше не должны продаваться в больших количествах, чтобы выйти на глобальные рынки и их аудиторию. По причине того, что они не доступны на полакх Wal-Mart. Вместо этого они используют электронную коммерцию, движимую все более разборчивым потребителем, следящим за социальными сетями, передающими по сарафановому радио, где купить специальные продукты в Интернете.
В своем выступлении на Maker Faire в 2011 году Нил Гершенфельд, профессор Массачусетского технологического института, чья книга "Fab: The Coming Revolution on Your Desktop" почти десять лет назад предвосхитила большую часть Движения Создателей, описал свое прозрение следующим образом:
«Я понял, что приложение-убийца для цифрового изготовления является личным изготовлением. Не делать то, что можно купить в Wal-Mart, а делать то, что нельзя купить в Wal-Mart. Это похоже на переход от мейнфреймов к персональным компьютерам. Они не использовались для одних и тех же целей — персональные компьютеры не предназначены для инвентаризации и расчета заработной платы. Вместо этого персональные компьютеры использовались для личных целей, от электронной почты до видеоигр. То же самое справедливо и для частного изготовления мелких партий.
Блогер Джейсон Коттке боролся с тем, как назвать этот новый класс предпринимательства, эти кустарные производства с глобальным охватом, нацеленные на нишевые рынки распределенного спроса. «Бутик» — это слишком пафосно, а «инди» — не совсем то. Он заметил, что другие предлагали термины «ремесленник, мануфактурщик, сделанное на заказ, безоблачный, студия, ателье, длинный хвост, ловкий, компания по выращиванию бонсай, мама и папа, малый масштаб, специальность, анатомия, большое сердце, бизнес GTD, додзё, дом, храм, тусовки и диско-бизнес». Но никто, казалось, не улавливал сути процесса.
Поэтому он предложил «дозированную порцию» (small batch) — термин, который чаще всего применяли к бурбону. В мире духов это подразумевает ручную заботу. Но в широком смысле это может относиться к предприятиям, которые больше сосредоточены на качестве своей продукции, чем на размере рынка. Они предпочли бы заняться чем-то, чем были увлечены, вместо того чтобы пойти на массовое мероприятие. И в наши дни, когда любой может получить доступ к производству и дистрибуции, это на самом деле жизнеспособный выбор. Wal-Mart и все связанные с этим компромиссы больше не являются единственным путем к успеху. Коллективный потенциал миллиона гаражных самоделкиных вот-вот вырвется на глобальные рынки, поскольку идеи поступают прямо в производство, не требуя ни анализа, ни инструментов. «Трое парней с ноутбуками» обычно использовалось для описания веб-стартапов. Теперь это также описывает компанию по производству оборудования.
«Аппаратное обеспечение становится все больше похожим на программное обеспечение», — говорит профессор Массачусетского технологического института Эрик фон Хиппель. Сеть была всего лишь доказательством концепции того, как может выглядеть открытая, восходящая, совместная промышленная модель. Теперь революция поражает реальный мир.

Часть вторая: Будущее (Part two: The Future)

Глава 6. Инструменты трансформации (The Tools of Transformation)

Чай. Седой Граф. Горячий (Tea. Earl Grey. Hot)

Когда капитан Жан-Люк Пикард хочет выпить дымящегося напитка в своей каюте на борту космического корабля «Энтерпрайз», он просто произносит эти слова. Затем «репликатор» корабля собирает необходимые атомы, в том числе для чашки, и производит их, готовыми к употреблению. Пикард не придаёт этому значения — для него это едва ли более примечательно, чем микроволновая печь для нас сегодня. Точно так же, как сейчас мы используем радиоволны для возбуждения атомов и выработки тепла на собственных кухнях (что было бы ошеломляющим в 1950-х годах), его репликатор использует какую-то причудливую энергетическую технологию, которая никогда не конкретизировалась в «Звездном пути: Следующее поколение», чтобы заставить атомы самостоятельно собираться в еду и питье. Это научная фантастика, и на самом деле это не невозможно.
Но когда вы видите промышленный 3D-принтер, работающий сегодня, с небольшой поэтической вольностью вы можете увидеть зачатки чего-то подобного. Ванна из жидкой смолы лежит инертно словно первичный бульон (имеется в виду зарождение жизни по Дарвину, от переводчика). Лазер начинает чертить в нем паттерны, как молния. А затем из питательного раствора возникают формы словно по волшебству из ничего.
Хорошо, поэтическая вольность отозвана — мы все еще далеки от молекулярной самосборки или, по крайней мере, любого полезного способа. 3D-принтер может работать только с одним материалом за раз, и если вы хотите комбинировать материалы, вам нужно иметь несколько печатающих головок или переключаться с одной на другую, как картриджи разных цветов в настольном струйном принтере. Мы можем работать только с разрешением около 50 микрометров (толщина тонкого волоса), в то время как природа работает с разрешением в тысячу раз меньше, размером в несколько десятков нанометров. И в том, как работает 3D-принтер, нет ничего самособирающегося: он все собирает сам, грубой силой лазера затвердевает порошок или жидкую смолу, либо расплавляет пластик и распределяет его по линейной поверхности. Но вы поняли. Мы можем что-то вообразить, нарисовать на компьютере, а машина может воплотить нечто в реальность. Мы можем нажать кнопку, и появится объект (в конце концов). Как выразился Артур Кларк, «любая достаточно продвинутая технология неотличима от магии». Это близко к истине.

Четыре настольные фабрики

1) 3D принтер.
3D-принтер и бумажный принтер, который, вероятно, уже есть у вас на рабочем столе, играют схожие роли. Традиционный лазерный (или струйный) принтер — это двухмерный принтер: он берет пиксели на экране и превращает их в точки чернил или тонера на двухмерном носителе, обычно бумаге. Однако 3D-принтер берет «геометрию» на экране (3D-объекты, созданные с помощью тех же инструментов, которые Голливуд использует для создания компьютерных фильмов) и превращает их в объекты, которые вы можете взять и использовать. Некоторые 3D-принтеры экструдируют расплавленный пластик слоями для изготовления таких объектов, в то время как другие используют лазер для затвердевания слоев жидкой или порошкообразной смолы, чтобы продукт вышел из ванны новым материалом. Третьи могут делать предметы из любого материала, от стекла, стали и бронзы до золота, титана или даже глазури для торта. Вы можете распечатать что-то заумное или просто еду. Вы даже можете печатать человеческие органы из живых клеток, распыляя жидкость с взвешенными стволовыми клетками на опорную матрицу, подобно тому, как ваш струйный принтер распыляет чернила на бумагу.
2) Станок с ЧПУ:
В то время как 3D-принтер использует «аддитивную» технологию для изготовления вещей (он строит их слой за слоем), фрезерный станок с ЧПУ («числовое управление») или мини-мельница могут использовать тот же файл и производить аналогичные продукты с «цифровой» технологией, представляющей собой причудливый способ сказать, что она применяет сверло для вырезания продукта из блока пластика, дерева или металла. Существует множество других специализированных станков с ЧПУ: стегальные и вышивальные машины с ЧПУ, резаки для вывесок и винила с ЧПУ (для трафаретной печати), а также резаки для бумаги и ткани с ЧПУ для ремесленников, и это лишь некоторые из них. Кое-какие станки с ЧПУ имеют размер большого стола и предназначены для изготовления мебели из дерева (промышленные станки с ЧПУ могут быть размером со склад и могут вырезать объекты размером с фюзеляж самолета).
3) Лазерный резак:
Одним из самых популярных новых настольных инструментов является лазерный резак, который в основном представляет собой двухмерное устройство. Он применяет мощный лазер, чтобы вырезать точный рисунок любой сложности на листах любого материала, который вы подаете, от пластика и дерева до тонкого металла. Многие программы САПР могут разбивать трехмерный объект на двухмерные части, чтобы их можно было изготовить с помощью лазерного резака, а затем аккуратно скрепить вместе, как в тех фанерных наборах с динозаврами.
4) 3D-сканер:
Это устройство, которое может оказаться размером с хлебницу, позволит вам «захватывать реальность». Вместо того, чтобы рисовать объект с нуля, вы можете поместить существующий объект в сканер. Затем он использует лазеры или другие источники света, камеру для сканирования объекта со всех сторон, а затем превратит все в трехмерное изображение, состоящее из десятков или сотен тысяч полигонов, как персонаж видеоигры или компьютерного фильма. Программное обеспечение может упростить его и позволить изменить любую часть, которую вы хотите. Обычный первый эксперимент состоит в том, чтобы отсканировать вашу голову, затем преувеличить ваши черты лица и загрузить их в трехмерное видео.
Вы можете думать о 3D-печати как о передовой технологии сегодняшнего дня, как об инструменте высококлассных дизайнерских мастерских и гиков. Но вы, возможно, уже сталкивались с 3D-принтером в прозаичной ситуации, но просто не замечали этого.
Возьмем индивидуальные стоматологические установки, например те, которые изменяют, улучшают и выравниванивают состояние зубов в течение нескольких месяцев серией слегка отличающихся ротовых предохранителей для исправления прикуса, каждый из которых незаметно перемещает зубы в новое положение. В этом случае зубной техник сканирует текущее положение ваших зубов, а затем программное обеспечение математически моделирует все промежуточные позиции до желаемой конечной точки. Наконец, эти позиции становятся трехмерными заготовками на пластике в виде серии элайнеров или прозрачных капп, которые вы носите, две или три недели, пока ваши зубы не становятся на новое место. То же самое касается прототипов практически всех гаджетов, которые вы когда-либо покупали, и новых архитектурных моделей зданий вокруг вас.
Индивидуальные протезы напечатаны на 3D-принтере, если вам повезло со стоматологом, способным заменить коронку за один присест, то, конечно, это, вероятно, напечатано на 3D-принтере (а затем покрыто эмалью). Врачи напечатали из титана и заменили целую человеческую челюсть. Сегодня вы можете купить изготовленную на заказ 3D-печатную фигурку персонажа World of Warcraft или вашей аватарки Xbox Live. А если вы поедете в Токио, вы сможете отсканировать голову и купить фотореалистичную фигурку самого себя (постарайтесь не слишком испугаться). Коммерческая 3D-печать работает только с несколькими десятками типов материалов, в основном с металлами, пластмассами различных видов, но еще больше материалов находится в разработке. Исследователи экспериментируют с более экзотическими носителями, от древесной массы до углеродных нанотрубок, которые дают представление о масштабах этой технологии. Некоторые 3D-принтеры могут печатать электрические схемы, создавая сложную электронику с нуля. Третьи печатают глазурь на кексах и выдавливают другие жидкие продукты, включая растопленный шоколад. В огромных масштабах уже существуют 3D-принтеры, создающие многоэтажные здания, «печатая» бетон. Прямо сейчас для этого требуется 3D-принтер размером со здание, но когда-нибудь он может оказаться встроен в сам цементовоз, использующий позиционную осведомленность, чтобы решить, где и как укладывать бетон, непосредственно считывая и следуя указаниям САПР чертежей архитектора.
Тем временем исследователи так же усердно работают над продвижением в другом направлении: 3D-печатью на молекулярном уровне. Сегодня существуют «биопринтеры», печатающие слой собственных клеток пациента на 3D-печатном «каркасе» из инертного материала. Как только клетки попадают в нужное место, они могут превратиться в орган с мочевым пузырем и почками, уже продемонстрированными в лаборатории. Распечатаные из стволовых клеток ткани сформирует собственные кровеносные сосуды и внутреннюю структуру. Сегодняшнее видение 3D-печати грандиозно по своим амбициям.
Карл Басс, генеральный директор Autodesk, одной из ведущих компаний, производящих 3D-программное обеспечение для САПР, считает рост производства с компьютерным управлением трансформационным изменением по сравнению с первоначальным массовым производством. Мало того, что это может изменить способ изготовления традиционных потребительских товаров, 3D-печать также может работать в таких малых масштабах, как биология, и таких больших, как дома и мосты. Этот способ изготовления вещей: возможность производить небольшое количество высококачественных товаров и продавать их по разумным ценам вызовет огромные экономические потрясения. В нем вы можете увидеть будущее американского производства.
В компьютеризированном производственном процессе, таком как 3D-печать, сложность и качество не потребуют затрат. . . . Традиционный бумажный принтер может с одинаковой легкостью напечатать круг или копию Моны Лизы. То же правило применимо и к 3D-принтеру. С точки зрения дизайна это революционно. Дизайнеру больше не нужно заботиться о производственном процессе или знать его, потому что машины, управляемые компьютером, вычисляют все сами. Один и тот же дизайн может быть изготовлен из металла, пластика, картона или глазури для торта. (Возможно, это не очень полезно для всех этих материалов, но это будет существовать.) «Впервые в истории мы можем отделить дизайн продукта от его изготовления, потому что вся информация, необходимая для печати этого объекта, встроена в дизайн."
Басс объяснил. Что еще лучше, по мере того, как 3D-принтеры распространяются и используются для мелкосерийного производства или на кустарный заказ, они могут обеспечить более устойчивый способ изготовления вещей. Транспортные расходы минимальны или отсутствуют, потому что продукт производится на месте. Отходов практически нет, потому что вы используете не больше сырья, чем вам нужно. А поскольку продукт изготавливается специально для вас, вы, скорее всего, оцените его и сохраните дольше. Персонализированные продукты менее одноразовые; вы просто заботитесь о них больше.
Рич Карлгаард, издатель журнала Forbes, считает, что 3D-печать «может стать преобразующей технологией периода 2015–2025 годов». Он пишет: Это может превратить экономику производства из крупномасштабной промышленности обратно в ремесленную модель небольших кустарных мастерских с доступом к 3D-принтерам. Другими словами, создание вещей, полезных штуковин, может превратиться из капиталоемкой отрасли в нечто, больше похожее на искусство и программное обеспечение. Это должно благоприятствовать американскому творческому набору навыков. Но также помните, чего не может сделать 3D-печать как и любая другая технология цифрового производства. Они не предполагают никакой экономии за счет масштаба. Из расчета на единицу сделать тысячу не дешевле, чем одну. Вместо этого они предлагают прямо противоположное преимущество: нет штрафа за изменение каждой отдельной единицы или создания всего нескольких одинаковых.
Это обратная сторона массового производства, которое способствует повторению и стандартизации. Вместо этого 3D-печать способствует индивидуализации и персонификации. Большая победа эпохи цифрового производства заключается в том, что мы можем выбирать между ними, не прибегая к дорогостоящему ручному изготовлению: и массовое, и индивидуальное производство теперь являются жизнеспособными методами автоматизированного производства. Если вы хотите сделать миллион резиновых утят, вам не обойтись без литья под давлением. Первая уточка может стоить 10 000 долларов за оснастку для пресс-формы, но каждая последующая амортизирует разовую стоимость. К тому времени, как вы заработаете миллион, они будут стоить копейки за сырье. С другой стороны, сделайте то же самое на 3D-принтере, и первая уточка может стоить всего 20 долларов времени и материалов — огромная экономия. Но, к сожалению, так будет и с миллионом — скидки за объем нет. Включите амортизированную стоимость машины, необходимой для 3D-печати этих утят по одному (процесс, который может занять час), а не для их литья под давлением партиями по дюжине или более, менее чем за минуту на партию и точка пересечения, где дешевле пойти по пути литья под давлением, составляет всего несколько сотен единиц. Для небольших партий выгодно цифровое производство. Для больших партий по прежнему лучше всего подходит старый аналоговый способ. Но только подумайте о том, сколько продуктов на самом деле имеют больше смысла в сотнях единиц, а не в миллионах. Для этого «длинного хвоста вещей» несколько десятилетий назад единственным вариантом была ручная работа. Но сегодня производители цифровых технологий могут обеспечить автоматизированные процессы и почти идеальное качество для самых маленьких партий. Все те нишевые продукты, которых либо вообще не имелось на рынке, потому что они не прошли экономический тест массового производства, либо они оказались разорительно дорогими, потому что их нужно было делать вручную, сейчас в пределах досягаемости.
Цифровое производство переворачивает экономику традиционного хозяйствования. В массовом производстве большая часть затрат приходится на предварительную оснастку, и чем сложнее продукт и чем больше изменений вы вносите, тем дороже он стоит. Но с цифровым производством все наоборот: то, что дорого в традиционном производстве, становится бесплатным:
1. Разнообразие бесплатно: сделать каждый продукт отличным от других стоит не больше, чем сделать их все одинаковыми.
2. Сложность бесплатна: детально проработанный продукт со множеством мелких компонентов можно распечатать на 3D-принтере так же дешево, как обычный пластиковый блок. Компьютеру все равно, сколько вычислений он должен сделать.
3. Гибкость бесплатна: изменение продукта после начала производства означает просто изменение кода инструкции. Машины остаются прежними. Вам не нужно идти на 3D-печать, чтобы увидеть это в действии. У нас уже существует небольшой класс знакомых «стандартизированных платформ» для настройки: футболок и другой простой одежды, кофейных кружок, наклеек и тому подобного.
Такие компании, как Threadless, CafePress и другие, создали огромный бизнес, предлагая индивидуальную печать на таких продуктах. В этом случае подходящей технологией является не 3D-печать, а просто 2D-печать на сложных формах и материалах; эффект, однако, тот же: процветающий рынок товаров, которые никогда не имели бы смысла на рынке массового производства.
Обычно заказы Threadless и CafePress исчисляются десятками — не единицами, но и не тысячами. Тем не менее, в совокупности этот «длинный хвост» может дать очень многое. У CafePress более двух миллионов клиентов. В 2010 году его выручка составила 128 миллионов долларов, а прибыль - 15 миллионов долларов; это привело к публичному листингу на фондовой бирже, который, как ожидается, оценит компанию в миллиарды долларов. Неплохо для печати на заказ.

Футболки и кружки. Так же просто как XYZ.

Вернемся к 3D-принтеру, этой чудо-машине, поразившей воображение как футурологов, так и операторов механических цехов. Как это работает? По своей сути 3D-принтер — это всего лишь разновидность трехосевого станка с ЧПУ. Два мотора, управляемые компьютером, перемещают головку влево и вправо, вперед и назад (оси x и y), а другой мотор перемещает лоток принтера или платформу, удерживающую печатаемый объект, вверх или вниз (ось z).
Если вы когда-нибудь заглядывали в свой настольный струйный принтер при замене картриджа, вы узнаете многие детали. Струйный принтер — это 2D-принтер, а это значит, что он работает только с осями x и y. Двигатель, который перемещает печатающую головку вперед и назад, точно такой же, как в 3D-принтере; струйный принтер просто использует ролик для продвижения бумаги по другой оси. В целом, концепция точно такая же: компьютер переводит заготовку в двигательные команды и очень быстро размещает материал точно в нужном месте. 3D-принтер делает то же самое с большим количеством моторов и распыляет больше, чем просто чернила.
Некоторые 3D-принтеры, такие как MakerBot, выдавливают расплавленный АБС-пластик через крошечное отверстие, чтобы укладывать материалы слоями. Этот процесс называется моделированием наплавления (FDM). В других, более дорогих машинах используются лазеры для отверждения жидкой смолы в ванне (известной как стереолитография или SLA) либо для отверждения слоев порошкообразного пластика, металла и керамики, процесс, известный как селективное лазерное спекание (SLS).
Машины могут использовать более широкий диапазон материалов и достигать более высокого разрешения, но, как правило, они дороже, чем 3D-принтеры для экструзии пластика, которые чаще используются в домах. В некотором смысле это немного похоже на обычные бумажные принтеры, где лазерные принтеры в основном используются в офисах, а струйные — в домах.
3D-принтеры — это «аддитивная» технология, то есть они создают объекты слой за слоем, снизу вверх. Напротив, другие машины с компьютерным управлением, такие как фрезерный станок с ЧПУ и токарный станок с ЧПУ, являются «вычитающими»; они используют вращающийся инструмент для резки или стачивания материала. Таким образом, аддитивный процесс откладывает материал там, где «находится» объект; вычитающий процесс убирает материал там, где объекта «нет».
При использовании 3D-принтера программное обеспечение сначала проверяет файл САПР на наличие объекта и выясняет, как сделать его пригодным для печати, используя наименьшее количество материала и времени. Возьмем, к примеру, бюст человеческой головы. Внешние стенки головы должны быть напечатаны, но их ширина может быть произвольной, в зависимости от используемого материала; программное обеспечение рассчитает наилучшие значения, чтобы печатать как можно меньше, сохраняя при этом достаточную прочность. Обычно голова внутри не видна, поэтому печатать ее не нужно. Но без какой-либо внутренней структуры голова будет слабой и ломкой. Таким образом, программное обеспечение обычно создает внутри опорную матрицу в виде сот, чтобы обеспечить максимальную жесткость при минимальном количестве материала (когда вы загружаете объект в бюро 3D-печати, вы обычно платите за объем использованного материала или времени, необходимого для выполнения работы на машине).
Затем программа «нарезает» объект на горизонтальные слои настолько тонкие, насколько принтер может их обрабатывать. Каждый из этих срезов представляет собой набор команд для печатающей головки, чтобы она двигалась в направлениях x и y, пока она выдавливает материал или освещает лазером порошок либо смолу. По мере того, как головка перемещается по области построения, она будет отслеживать весь срез объекта, а программное обеспечение выбирает путь, который минимизирует расстояние, на которое должна перемещаться головка. В некотором смысле, это та же самая концепция, что и исходный язык принтеров Postscript, который положил начало настольному издательскому движению почти тридцать лет назад. Это способ перевода визуального языка, понятного людям (слова и шрифты в настольных издательских системах тогда, в трехмерные объекты на экране сейчас) на машинный язык, понятный компьютерам. Сегодня язык изготовления называется «G-код». Подобно тому, как Postscript изначально предназначался для управления огромными промышленными принтерами, но теперь нашел свое применение и на настольных компьютерах, G-код разрабатывался для механических мастерских, но теперь используется в подвалах.
Как только 3D-принтер закончил один срез, G-код дает команду двигателю z переместить головку вверх на крошечную долю дюйма, и головка следует по следующему срезу, укладывая еще один слой материала. И так слой за слоем, до самого объекта, пока тот не будет закончен.
В некоторых 3D-принтерах, таких как те, что затвердевают жидкую смолу, объект фактически перемещается в ванну по мере его изготовления, так что новый слой жидкости может течь поверх предыдущего слоя для затвердевания лазером. Он может работать с разрешением всего в несколько десятков нанометров, что позволяет печатать структуры размером с человеческую клетку. Третьи используют слои очень тонкого пластикового листа с клеем между каждым слоем, а головка принтера вырезает форму в каждом слое.
Но основная концепция всегда одна и та же: создавайте объект на самых тонких срезах, насколько это физически возможно. В высококачественном принтере они практически незаметны. Одним из преимуществ 3D-принтера, использующего лазер для затвердевания порошка, является то, что незатвердевший порошок, все еще плотно упакованный в лоток, может служить конструктивной опорой для нависающих частей объекта, которые могут обвисать до тех пор, пока холодные. Когда проект завершен, операторы вынимают деталь и стряхивают излишки порошка. То же самое можно сделать с 3D-принтером, который выдавливает расплавленный пластик, но только со второй головкой, наносящей слой порошка или другого одноразового материала там, где должен находиться столб, поддерживающий какой-то нависающий выступ на более высоком слое.
Все эти производственные расчеты звучат очень фантастично, но все происходит действительно автоматически; это выглядит как волшебство. И в этом красота цифрового производства; вам не нужно знать, как работают машины или как оптимизировать их траектории. Программное обеспечение все вычисляет само. CAD-дизайн объекта содержит всю информацию, необходимую 3D-принтеру, чтобы понять, как и что изготовить.

Клуб самодельной печати (The Homebrew Printing Club)

Все это началось в компаниях по производству промышленных инструментов в 1980-х годах, но за последнее десятилетие технология распространилась среди обычных людей, как и компьютеры. Чтобы увидеть, как это сделать, доберитесь на метро до ничем не примечательной части Третьей авеню в Бруклине и постучите в металлическую дверь с большим QR-кодом, считываемым мобильным телефоном. Подождите, пока какой-нибудь стильно взлохмаченный молодой человек откроет ее и впустит вас. Добро пожаловать в Ботпещеру. На этой переоборудованной пивоварне Бре Петтис, Зак Смит и их команда инженеров по аппаратному обеспечению из MakerBot Industries делают первый массовый 3D-принтер стоимостью 1000 долларов.
Принтер MakerBot Thing-O-Matic создает объекты не с помощью лазера, а выдавливая нить толщиной 0,33 мм расплавленного АБС-пластика, которая поставляется в разноцветных катушках. В то время как промышленные 3D-принтеры, как правило, выглядят сходно медицинскому оборудованию, MakerBots, почти всегда персонализируются, украшаются светящимися буквами и осыпаются родительской любовью их владельцев. Тот, который выбрал я, черный с оранжевыми буквами и синими светодиодами. Выглядит очень круто, когда работает в темной комнате. Из коробки MakerBot представляет собой обычный 3D-принтер: он производит пластиковые детали из цифровых файлов. Хотите определенную оснастку прямо сейчас? Загрузите чертеж и распечатайте его самостоятельно. Хотите изменить объект, который у вас уже есть? Отсканируйте его, настройте части, которые вы хотите изменить, с помощью бесплатного программного обеспечения SketchUp от Google и загрузите приложение ReplicatorG. Через несколько минут у вас есть совершенно новый физический объект: рябящей смеси сгоревших атомов.
MakerBot — один из самых простых 3D-принтеров. У него всего четыре двигателя: x, y и z, а также четвертый двигатель, пропускающий нить из АБС-пластика через нагреватель, чтобы расплавить ее, а затем на сборочную платформу для изготовления объекта. Каркас MakerBot изготовлен из фанеры, вырезанной лазером, а некоторые из его пластиковых шкивов изготовлены другими MakerBot. Электроника основана на плате процессора Arduino. Мигающих светодиодов намного больше, чем необходимо. Если вам нужно спросить, зачем это нужно, вы упускаете суть. MakerBot — это не просто инструмент. Это так же игрушка. Это революционное событие. Это кинетическая скульптура. Это политическое заявление. Это потрясающе круто. Бьюсь об заклад, вы не можете сказать то же самое о своем настольном струйном принтере. В этом разница между коммерческими промышленными инструментами и продуктами движения "сделай сам". Механизм Создателя — это не просто продукт, но и процесс его изготовления. Тот факт, что MakerBot был разработан сообществом, произведен людьми, чье имя вы знаете и чьим видением вы восхищаетесь, и наделен индивидуальностью, — это то, что делает его особенным. Купите один, и вы купите не просто принтер — вы купите место в первом ряду для культурной трансформации. Открытый исходный код — это не просто эффективный инновационный метод — это система убеждений, столь же мощная, как демократия или капитализм для их приверженцев.
Философия MakerBot бездонно глубока. Он основан на нескольких предыдущих проектах с открытым исходным кодом, включая 3D-принтер RepRap (умная, но более тонкая конструкция), микропроцессорную плату Arduino и ряд программных пакетов, которые превращают файлы САПР в инструкции для трех двигателей, управляющих устройством.
В данном случае открытый исходный код означает открытое все: электронику, программное обеспечение, физический дизайн, документацию и даже логотип. Практически все, что касается MakerBot, было либо разработано сообществом, либо предоставлено кому-то, чтобы он мог делать с ним все, что ему заблагорассудится. Это яркий пример того, как отказ от защиты интеллектуальной собственности может на самом деле обеспечить еще большую защиту в форме поддержки сообщества и доброй воли. Впервые я посетил Botcave в 2009 году, через несколько месяцев после запуска MakerBot. В длинной комнате с кирпичными стенами сто коробок с девятой партией MakerBot прокладывали путь через стопки тонкой фанеры для рам, будучи выстроены в ряд и постепенно заполнялясь деталями. Как покупатель, я был в восторге, узнав, что один из них — серийный номер 400 — придет ко мне. С тех пор он очень часто использовался. Создатели усвоили реалии управления цепочками поставок на собственном горьком опыте: эти коробки не могли выйти из строя, пока в них не были сложены все детали, но некоторые компоненты не оказались доставлены вовремя, а другие пришли с дефектами. MakerBot состоит из сотен деталей, и если хотя бы одной из них не хватает, принтеры не могут быть доставлены клиентам.
Альтернатива множеству коробок которые я наблюдал в ожидании запаковки в течение нескольких недель, — это заказ деталей сверх меры, чтобы гарантировать наличие всех компонентов на складе. Это дорогая форма страхования; в то время, когда я находился там, у MakerBot уже имелось вдоволь запасных частей почти на 300 000 долларов, а ключевых деталей все еще не хватало в наличии. Такой мертвый капитал, запертый в запасах компонентов, болезненный, особенно для стартапа. Итак, сосредоточившись на исследованиях и разработках, команда обратилась к более прозаичным, но не менее важным вопросам обеспечения надежных поставок деталей и прогнозирования спроса. Это то, что любой, кто занимался производством в прошлом веке, узнал бы первым, но это оказалось ново для команды хакеров аппаратного обеспечения с открытым исходным кодом.
Революции не исходят от истеблишмента. На момент написания данной статьи было продано более 5200 устройств MakerBot (на сумму более 5 миллионов долларов), и с каждым из них сообщество придумывает новые способы использования и новые инструменты, чтобы сделать их еще лучше. Например, последняя головка обеспечивает разрешение всего 0,2 мм. Другая головка может удерживать вращающийся резак, превращая принтер во фрезерный станок с ЧПУ. Некоторые оказались увеличены, чтобы делать объекты в два раза больше, чем изначально планировалось. На сегодняшний день MakerBot привлекла 10 миллионов долларов от инвесторов, включая основателя Amazon Джеффа Безоса, для финансирования расширения. Им потребуется все это и даже больше — они конкурируют с массой других производителей недорогих 3D-принтеров, в том числе с китайскими. То, что сейчас задумано как набор (хотя вы можете купить его предварительно собранным), скоро будет массово производиться и будет доступно еще дешевле, как от MakerBot, так и других компаний. Все этапы использования станут проще. Рынок вырастет с первых 5000 до следующих 50 000, от технически искушенных первопроходцев до людей, которые просто хотят напечатать что-нибудь классное.
Между тем, огромные компании по производству принтеров, такие как Hewlett-Packard, находятся на подхвате. Сейчас они просто продают дорогие 3D-принтеры коммерческим клиентам. Но в какой-то момент, вероятно, в ближайшие несколько лет, рынок будет готов к массовому 3D-принтеру, который будет продаваться миллионами в Walmart и Costco. В этот момент сработает невероятная экономия за счет масштаба, которую могут дать HP или Epson. 3D-принтер будет стоить 99 долларов, и он будет у каждого.

Стартовый наркотик (The gateway drug)

3D-принтеры поражают воображение, но пока они развиваются, превращаясь в полноценные компиляторы материи, настоящей рабочей лошадкой Движения Создателей является скромный лазерный резак. Зайдите в любое рабочее пространство, и вы увидите ряд лазерных резаков, работающих весь день, и очередь, ожидающую их использования. Это цифровой инструмент, который каждый использует в первую очередь, отчасти потому, что он очень прост и надежен. Производители называют их «наркотиком для старта» в цифровом производстве. Как и все цифровые производственные инструменты, лазерный резак — это еще один вид станков с ЧПУ. В этом случае компьютер управляет двигателями, перемещающими мощный лазер вокруг плоскости x/y. Лазер может либо прожечь тонкую линию через лист материала (от фанеры и пластика до тонкого металла), либо, изменяя его интенсивность, прожечь частично в форме травления.
Что делает лазерные резаки настолько популярными, так это то, что они просты в использовании. Вместо того, чтобы проектировать объект в 3D, вы можете просто создать изображение в программе для 2D-рисования, такой как Adobe Illustrator. Любой может рисовать в 2D — это то, что мы делаем на бумаге. И если вы умеете рисовать, лазерный резак может вырезать это для вас. Он идеально подходит для тех вещей, где вы могли бы применить лобзик. Они быстрые, дешевые и тихие — идеальный инструмент для создания прототипов у начинающих.
Но то, что лазерный резак работает в двух измерениях, не означает, что он не может создавать трехмерные объекты. Специальные программные пакеты могут взять трехмерный объект и разбить его на двухмерные плоскости, разрезаемые по отдельности, даже добавляя небольшие элементы с выступами и прорезями, чтобы они могли стыковаться друг с другом, создавая прочную и легкую конструкцию для сбора комплекта.
Если вы когда-нибудь видели один из этих деревянных наборов скелетов динозавров, вы видели работу лазерного резака. Десятки сервисных бюро, таких как Ponoko или Pololu, позволят вам загрузить ваш 2D-файл, автоматически проверят его на наличие ошибок и помогут выбрать подходящий материал для резки. Все детали, которые вы можете разместить на фанере или пластиковом футовом квадратном листе могут стоить пять - пятнадцать долларов. Через неделю ваши детали прибудут к вашей двери. Если вы хотите вырезать что-то толще, больше или меньше, вам понадобится фрезерный станок с ЧПУ или фрезерный станок. Они похожи на 3D-принтеры в том смысле, что они работают с осями x, y и z, но вместо того, чтобы наносить материал, они вырезают его. В отличие от лазерного резака, фрезерные станки с ЧПУ также могут вырезать точную глубину, поэтому вы можете создать настоящий трехмерный объект за один проход. Более сложные промышленные версии с «пятью осями» могут крутить и вращать режущую головку, словно человеческая рука, чтобы врезаться под боковыми углами и иным образом вырезать металл, как самый искусный скульптор, но работающий со сверхчеловеческой скоростью.
У меня имеется настольная версия под названием "сделай сам свой ЧПУ" (MyDIYCNC), которая стоит 500 долларов и использует дешевый ручной инструмент Dremel в качестве режущей головки. Мы применяем его для вырезания с детьми ландшафтных моделей настольных варгеймов из пенополистирола. Мы получили идею от одного предпринимателя, который возьмет вашу любимую «карту» из видеоигры и превратит ее в масштабную поверхность стола под стеклом (особенно популярны карты из серии игр Halo). Это не то, что мы делаем часто, но это познавательно для детей. И мы даже можем заменить лазер на инструмент Dremel, и он будет действовать как лазерный резак.
Если у вас недавно был краснодеревщик, который переделывал вашу кухню, скорее всего, он использовал более крупный фрезерный станок с ЧПУ под названием ShopBot. Если вы купили мебель ИКЕА в упаковке, значит, она изготовлена на станке с ЧПУ. Ваш автомобиль, вероятно, прототипирован на станке с ЧПУ размером с комнату, вырезавшем форму кузова из пенопласта. И даже более крупные станки с ЧПУ размером со склад могут вырезать из пенопласта целый фюзеляж самолета, который будет служить формой для корпуса из стекловолокна.

Захват реальности (Reality capture)

Все эти цифровые инструменты — способы превратить биты в атомы. А как насчет обратного: превращение атомов в биты? Трудно рисовать трехмерные объекты с нуля на экране; гораздо проще просто начать с чего-то, что уже существует и похоже на то, что вы хотите, а затем изменить это. Данный процесс называется захватом реальности. Идея состоит в том, что вы можете взять любой объект (по какой-то причине люди всегда начинают с головы) и отсканировать его, создав «облако точек», определяющих его поверхность. Затем другое программное обеспечение превращает это облако точек в сетку полигонов, точно так же, как «каркасы», из которых состоят персонажи в компьютерных анимационных фильмах, коими можно манипулировать и изменять на экране.
Вы можете купить коммерческий 3D-сканер, сделающий это с помощью лазеров, обводящих объект, и камер, фиксирующих положение точек на его поверхности, хотя существуют и более дешевые способы. Autodesk предлагает бесплатный онлайн-сервис 123D Catch, который позволяет загружать обычные фотографии объекта (сделанные со всех сторон), а облачное программное обеспечение превращает его в трехмерный объект, что можно модифицировать и распечатывать на 3D-принтере. Имеется даже версия для iPad. Или вы можете сделать свой собственный 3D-сканер с помощью карманного проектора, освещающего сетку («структурированный свет») на объекте, просматривающемся с помощью веб-камеры высокого разрешения. Поверните объект, и веб-камера захватит все стороны и размеры, извлекая геометрию из того, как искажается известная световая картина при проецировании на поверхность.
Наконец, существуют исследовательские проекты, позволяющие сделать это с помощью веб-камеры, встроенной прямо в ваш ноутбук или смартфон. Программное обеспечение, работающее на вашем ПК, может помочь вам повернуть и показать разные стороны объекта, заполнив недостающие части во внутренней модели этого программного обеспечения. Такого рода «управляемое сканирование» может означать, что когда-нибудь, если вы захотите скопировать объект, вам нужно будет только навести на него свой телефон, следуя указаниям приложения, перемещаться по объекту и увеличивать фрагменты, а затем нажимать «печать». Дубликат, возможно, даже цветной, появится на вашем настольном 3D-принтере. В этот момент возможности становятся ясными. Мы можем фотокопировать реальность или, по крайней мере, делать это так же точно, как голливудский реквизит. И разрешение будет только улучшаться. Низкая точность станет высокой точностью. Следующим шагом будет более глубокое проникновение, копирование не только формы, но и функции. Мы уже можем приготовить чашку для чая Эрл Грей. Сколько еще осталось, когда мы сможем заварить чай? Репликатор ждет.

Глава 7. Открытое оборудование (Open Hardware)

Рынок, на котором клиенты помогают вам разрабатывать продукты, а затем, конечно же, платят вам за них — просто раздавайте кусочки и продавайте атомы.

Одним солнечным пятничным днем в марте 2007 года я начал планировать то, что, как я надеялся, должно было оказаться восхитительно гиковским выходным с детьми. В обычной стопке коробок, поступивших в офис Wired в тот день для проверки, лежал набор робототехники Lego Mindstorms и готовый к запуску радиоуправляемый самолет. Я забрал их, пообещав написать обзоры, и договорился о графике: в субботу будем строить роботов, а в воскресенье — летать на самолете. Несомненно меня ожидало великолепие. Но к полудню субботы дела пошли не так гладко. Дети были достаточно счастливы, чтобы открыть коробку Lego Mindstorms и собрать стартового робота, трехколесный вездеход, но как только мы подключили батареи, они едва смогли скрыть свое разочарование. Голливуд, оказывается, разрушил робототехнику для детей: они ждут человекоподобных машин с лазерным вооружением, которые могут трансформироваться в грузовики. Между тем, после часа сборки и программирования марсоход Mindstorms мог только катиться вперед и слабо отскакивать от стены. Мы посмотрели в Интернете, чтобы узнать, что другие люди делают с Mindstorms, и увидели, что любители уже сделали все, от роботов-решателей кубика Рубика до работающих копировальных аппаратов. Мы хотели изобрести что-то новое, но у нас не имелось возможности сделать нечто подобное или даже близкое к этому. Дети потеряли интерес уже после обеда.
Хорошо, это был всего лишь самолет. В воскресенье мы взяли его в парк. Я подбросил его в воздух и тут же попал в дерево. Дети просто смотрели на меня, в равной степени потрясенные отсутствием способностей и разрывом между обещаниями о том, каким крутым будет самолет (и захватывающими видеороликами о высшем пилотаже на YouTube, которые мы смотрели), и тем, насколько некрутым он являлся на самом деле.
Оказалось, что. Я бросал палки в самолет на дереве, пытаясь его сбить, а мои огорченные дети делали вид, что меня нет. Мои выходные гикпапы провалились, и я был в равной степени раздражен за то, что ошибся, и моими детьми за то, что они оказались так неблагодарны. Я пошел на пробежку, чтобы выпустить пар. Во время бега я начал больше думать о датчиках, доступных для Lego Mindstorms. Имелись акселерометры («датчики наклона»), электронные датчики гироскопа, датчик компаса и связь по Bluetooth, которая могла подключаться к беспроводному датчику GPS. На самом деле они являлись довольно удивительными, и мне пришло в голову, что это точно такие же датчики, которые вам понадобятся для автопилота самолета. Мы могли бы убить двух зайцев одним выстрелом: придумать что-нибудь классное из Lego, чего раньше никто не делал, и заставить робота летать на самолете! Он определенно являлся лучшим пилотом, чем я. Как только я вернулся домой, я сделал прототип автопилота Lego на обеденном столе, и мой девятилетний сын помог написать программу. Мы сделали несколько фотографий, и разместили их, к вечеру они оказались на первой странице Slashdot. Мы погрузили робота в самолет — я думаю, это был первый в мире БПЛА Lego — и через несколько выходных вывезли его. Это почти сработало — он определенно оставался в воздухе и рулил самостоятельно, хотя и не совсем туда, куда мы собирались.
В этот момент я погрузился в кроличью нору и решил улучшить его, пока он не заработал так, как я хотел, квест - невыполненный годы спустя. (Дети, к сожалению, потеряли интерес в течение нескольких дней и вернулись к своему обычному продукту видеоигр и YouTube, предлагающих более непосредственное удовлетворение.) Я работал над некоторыми улучшенными версиями автопилота Lego, в конце концов разработав ту, что обладала большей частью функциональности профессионального автопилота, если не производительностью (сейчас это все находится в официальном музее Lego в Биллунде, Дания).
Но вскоре оказалось ясно, что Lego Mindstorms, при всех прелестях, — не лучший способ сделать настоящий автопилот: для начала он был слишком большим и дорогим, и в нем не имелось хорошего способа работать с радиоуправляемой системой. Что может оказаться лучше? Я решил публично искать ответы в Интернете, делясь тем, что я сделал и нашел. Но так как это был 2007 год и Facebook только популяризировался, я создал социальную сеть (на платформе Ning) DIYDrones.com, а не блог как в 2004 году!
Это различие — сайт, созданный как сообщество, а не новостной информационный проект одного человека, такой как блог, — оказалось решающим. Как и во всех хороших социальных сетях, каждый участник, а не только создатель, имеет доступ ко всему набору авторских инструментов: наряду с обычным комментированием, они могут создавать собственные сообщения в блоге, начинать обсуждения, загружать видео и изображения, создавать страницы профиля, отправлять тексты друг другу. Членов сообщества можно сделать модераторами, чтобы поощрять хорошее поведение и препятствовать плохому. Это означало, что сайт посвящен не только мне или моим идеям. Вместо этого речь шла о каждом, кто решил участвовать. И с самого начала ими оказались почти все посетители. Сайт вскоре заполнился людьми, обменивающимися идеями и отчетами о своих собственных проектах и исследованиях. Первоначально участники просто публиковали код и файлы дизайна, обмениваясь идеями в форме "ботанского" хвастовства. Но со временем мы создали более организованные системы совместной работы, включая системы контроля версий и файловые репозитории, вики-сайты, списки рассылки и формальные групповые назначения.
Я оказался поражен увиденным, тем что люди в нашем сообществе делали с датчиками от мобильных телефонов и чипами, стоящими меньше, чем чашка кофе; по характеристикам они равнялись аэрокосмической электронике, которая всего десятилетием ранее стоила миллионы долларов. Это было похоже на будущее авиации: так же, как ПК появился в любительских компьютерных клубах и, в конце концов, перевернувших мир промышленных корпоративных вычислениях в 1980-х, я смог себе представить, что такое же движение сможет заставить появиться роботов в нашем небе. Мы наблюдали акт творения. Если и должен был появиться Apple Computer в этой отрасли, то это должны быть мы!
В этот момент включились мои предпринимательские инстинкты. Что-то в моей конституции запрещает веселье ради самого развлечения; вместо этого все должно строиться с определенной целью. Обычно это означает неудачную тенденцию «индустриализировать мои увлечения», что обычно приводит к печальным последствиям: они больше не доставляют удовольствия. (Несколько лет назад я сделал то же самое с воспитанием детей. Мои поиски забавных технологических проектов для детей превратились в блог GeekDad, который теперь является GeekDad Inc, успешной независимой компанией. По крайней мере, в этом случае я смог передать это другим до того, как воспитание стало похоже на работу). Вскоре оказалось ясно, что самодельные дроны не станут исключением.

Мое первое кустарное производство (My first cottage industry)

Я начал свой первый бизнес по производству воздушных роботов на пресловутом обеденном столе. Используя проект контроллера дирижабля, созданный с членом сообщества, я начал собирать детали, необходимые для комплекта. Я отправил файлы схемы печатной платы для изготовления и начал искать хорошие предложения по другим электронным компонентам, которые я мог купить в больших количествах. Последовали недели поиска поставщиков с простым правилом, никогда не платить в розницу за их материалы. Моторы из Китая, «конверты» для дирижабля из майлара со склада в Канаде, пропеллеры из Тайваня, большая коробка изготовленных на заказ пластиковых форм, вырезанных лазером, для основы и стопки картонных коробок из-под пиццы, в которые их можно положить. Я также попросил Lego пожертвовать большую коробку с шестернями и валами.) Первые несколько десятков плат я спаял вручную, прежде чем поклялся никогда так не делать больше. Затем я разместил объявление на Craigslist, чтобы местный студент сделал еще сотню или около того, что создало больше проблем, чем того стоило. В конце концов я просто сделал то, что должен был сделать с самого начала, и заключил контракт со сборочной фирмой, чтобы сделать еще несколько сотен должным образом, с помощью автоматических подъемно-транспортных машин. Большая коробка готовых плат прибыла ко мне на порог, и я провел вечер, тестируя их и загружая программное обеспечение.
Наконец пришло время собирать комплекты. У нас имелись все компоненты, и я подкупил детей, чтобы они стали моей командой по упаковке. Стопки деталей с наклейками, указывающими, сколько их должно быть в каждой коробке оказались разбросаны по обеденному столу и полу. Все утро, заполняя коробку за коробкой со все возрастающей скукой, дети узнавали, каково это работать на настоящей фабрике. (Болезненный урок: не ставьте пятилетку на контроль качества — нам пришлось снова проверить все флажки.)
Для следующего продукта сообщества, бортового автопилота самолета, мы решили доверить все дело профессионалам. Компания Sparkfun, казавшася культурно соответствующей, разрабатывает, производит и продает электронику для растущего сообщества аппаратных средств с открытым исходным кодом. Поскольку они занимались всеми источниками и производством, наше сообщество могло тратить свое время на исследования и разработки и не нести инвентарный риск. Но со временем сообщество начало разрабатывать продукты быстрее, чем Sparkfun мог их принять, и многие из них оказались слишком нишевыми для магазина Sparkfun. Пришло время открыть нашу собственную фабрику. Я основал настоящую компанию 3D Robotics с партнером Хорди Муньосом (о котором я расскажу позже). В арендованном гараже в Лос-Анджелесе Муньос начал собирать собственный мини-Sparkfun. Вместо робота-перекладчика у нас был ребенок с зорким взглядом и твердой рукой, а в качестве печи для размораживания мы использовали то, что по сути представляло собой модифицированный тостер. Таким образом, мы могли делать десятки плат в день.
По мере роста спроса мы переросли гараж. Муньос перевел производство в коммерческое помещение в индустриальном парке в Сан-Диего, который оказался ближе к центру дешевой рабочей силы в Тихуане. Появились настоящие автоматизированные производственные инструменты: сначала небольшая машина для захвата и размещения, затем более крупная и, наконец, еще более масштабная с автоматической подачей компонентов. Тостерная печь уступила место настоящей автоматической печи для разогрева с азотной системой охлаждения для идеального контроля температуры. И для этого нам, конечно же, понадобился генератор азота. Так оно и пошло, с появлением все новых и новых профессиональных инструментов, которые Муньос и его команда научились использовать, находя учебные пособия в Интернете. К этому времени мы переросли первое помещение и расширились до большего по соседству. Потом мы переросли и это, и сегодня у 3D Robotics имеется фабрика, раскинувшаяся на двенадцать тысяч квадратных футов. На предприятии работают роботы-сборщики, управляемые заводскими рабочими, и командами инженеров, разрабатывающих новые продукты. Роботы-установщики собирают печатные платы, которые обжигаются в автоматических печах для оплавления, где температура регулируется генератором азота. Детали для квадрокоптеров изготавливают лазерные резаки, 3D-принтеры и станки с ЧПУ. Сейчас это настоящая фабрика, всего через три года после того, как Муньос начал вручную собирать платы на своем кухонном столе с помощью паяльника.

От Умельца к миллионам (From Maker to millions)

В первый год мы получили около 250 000 долларов дохода; к 2011 году, нашему третьему году, мы получили более 3 миллионов долларов. В 2012 году наша выручка превысит 5 миллионов долларов. Рост продолжается примерно на 50 процентов в год, что является обычным явлением для компаний с открытым исходным кодом, таких как наша. Мы были прибыльны с самого начала (на самом деле это не так сложно в аппаратном бизнесе — просто взимайте больше, чем ваши затраты!), но постарайтесь реинвестировать как можно больше прибыли в строительство новых заводских линий, в том числе в Тихуане.
Поскольку мы онлайн, мы глобальны с самого начала и, как правило, растем быстрее, чем традиционные производственные компании, из-за сетевых эффектов онлайн-сарафанного радио. Но поскольку мы производим аппаратное обеспечение, стоящее денег и требующего времени, мы не показываем экспоненциальную кривую роста самых успешных веб-компаний. Итак, как бизнес, мы представляем собой гибрид: простая бизнес-модель и преимущества денежных потоков традиционного производства с преимуществами маркетинга и охвата веб-компании. Мы по-прежнему малый бизнес, но разница между нашим малым бизнесом и химчистками, магазинами на углу, составляющими большинство микропредприятий в стране, заключается в том, что мы ориентированы на Интернет и глобальны. Мы конкурируем на международном рынке с первого дня. Обычная ловушка сосредоточения на местном рынке с надеждой на расширение до международного уровня, оставляет компании неподготовленными к глобальной конкуренции. Продажа всему миру в первый же день делает компанию сильнее. Сегодня две трети наших продаж приходится на страны за пределами Соединенных Штатов. А с глобальным охватом приходит способность расти далеко за пределы того, что могут поддерживать местные рынки.

Извлекать прибыль. Реально. (Make a profit. Really.)

Прибыль всегда является сложным вопросом для веб-компаний, поскольку они склонны отдавать приоритет растущему трафику, а взимание денег мешает этому. Но для оборудования, имеющего неотъемлемую стоимость и амартизационные отчисления, установление правильной цены является ключом к построению устойчивого бизнеса. Одна из первых ошибок начинающих умельцев, когда они начинают продавать продукт, заключается в недостаточной цене. Легко понять, почему, по самым различным причинам. Они хотят, чтобы продукт оказался популярен, и они знают, что чем ниже цена, тем больше он будет продаваться. Некоторым может даже показаться, что, если продукт создавался с помощью волонтеров сообщества, было бы неприлично брать больше, чем он стоит. Такое мышление можно понять, но оно ошибочно. Получение разумной прибыли — единственный способ построить устойчивый бизнес. Позволь мне привести пример. Вы делаете сто штук своего восхитительного вырезанного лазером игрушечного барабанщика с ручным приводом. Изготовление каждого из дерева, лазерной резкой, фурнитурой, коробкой и инструкцией обойдется вам в 20 долларов. Допустим, вы оценили продукт в 25 долларов, чтобы покрыть любые расходы, которые вы, возможно, пропустили, и начинаете продавать. Поскольку это забавный набор и довольно дешевый, он быстро продается. Вы вдруг понимаете, что вам нужно сделать все это снова, на этот раз в партии из тысячи единиц. Вместо того, чтобы вкладывать пару тысяч долларов в покупку материалов, вы должны выложить десятки тысяч долларов. Вместо того, чтобы упаковывать комплекты в свободное время, вы должны нанять кого-то, кто сделает это. Вам нужно арендовать место для хранения коробок, и вы должны совершать ежедневные поездки в FedEx.
Теперь ваше хобби начинает ощущаться как настоящая работа. Хуже того, популярность вашего комплекта привлекла внимание некоторых крупных интернет-магазинов, и они просят о покупке партиями по сотне со скидкой за оптовый объем. Вы в восторге от того, что ваш комплект настолько популярен и разрекламирован, что эти розничные продавцы, которые могут охватить гораздо больше людей, чем ваш собственный веб-сайт, хотят его продать. Но если вы продаете его по 25 долларов, это рыночная цена — розничные продавцы обычно не могут продать его дороже. Розничные продавцы просят более низкую цену, потому что им нужно получать собственную прибыль на каждом из них, обычно около 50 процентов. Поэтому им нужно покупать их не дороже 17 долларов за штуку. Но это означало бы, что вы продаете каждый себе в убыток! Ваши расходы, которые когда-то были в пределах расходов на хобби, теперь рискуют загнать вас и ваш бизнес в долги.
Предприниматели быстро усваивают, что им необходимо установить цену на свой продукт как минимум в 2,3 раза больше его себестоимости, чтобы обеспечить по крайней мере одну 50-процентную наценку для себя и еще одну 50-процентную наценку для своего розничного продавца (1,5·1,5 = 2,25). Эта первая 50-процентная маржа для предпринимателя на самом деле в основном покрывает скрытые затраты на ведение бизнеса в таком масштабе, о котором они не думали, когда только начинали, от сотрудников, которых оказалось нужно нанять, до того, что им понадобится страховка, а также поддержка клиентов и возвраты, которых они не ожидали. И 50-процентная маржа для сторонних ритейлеров — это именно то, как работает розничный рынок. (Большинство компаний на самом деле основывают свои модели на 60-процентной марже, что привело бы к 2,6-кратному мультипликатору, но я применяю небольшую скидку, чтобы отразить первоначальный альтруизм Умельца и ускоритель роста.)
Другими словами, этот комплект за 20 долларов должен был стоить 46, а не 25 долларов. Сейчас это может показаться вам крутым, но если предприятия не получат правильную цену с самого начала, они не смогут продолжать производить свою продукцию, и все проиграют. В этом разница между хобби и настоящим, процветающим, прибыльным бизнесом. Также стоит иметь в виду, что на этом более специализированном конце рынка продукты, как правило, могут иметь более высокую цену. Клиенты и проницательны, и сообразительны: они готовы потратить немного больше, потому что знают, что получают именно то, чего хотят. Это привлекательная бизнес-модель.

Преимущество открытого дизайна (Open design’s advantage)

Сегодня мы каждый день используем продукты открытого инновационного программного обеспечения: веб-браузер Firefox, телефоны Android, веб-серверы Linux, на которых работает большинство посещаемых нами веб-сайтов, и бесчисленное множество других элементов программного обеспечения с открытым исходным кодом, на котором построен Интернет. Завтра тоже самое может произойти и с оборудованием. Я ездил на автомобилях с открытым исходным кодом (Rally Fighter от Local Motors, о котором вы узнаете позже) и наблюдал, как летают самолеты с открытым исходным кодом. Существуют ракеты с открытым исходным кодом, предназначенные для достижения космоса, а также подводные лодки с открытым исходным кодом. У нас есть часы и будильники с открытым исходным кодом, устройства для приготовления капучино и тостеры. В некотором смысле все эти компании раздают биты и продают атомы.
Все файлы дизайна, программное обеспечение и другие элементы, которые могут быть описаны в цифровой форме — биты — свободно раздаются в Интернете по лицензии, обычно предлагающей почти неограниченное использование, пока она остается открытой и общедоступной. Но сами физические продукты — атомы — продаются, потому что они несут реальную стоимость, требующую окупаемости. Каждый день мы видим все больше и больше примеров блестяще работающих бизнес-моделей с открытым оборудованием. 3D-принтер MakerBot — это открытое оборудование, как и RepRap, на котором он построен. То же самое относится и к Arduino и сотням продуктов таких компаний, как Adafruit, Seeed Studio и Sparkfun. Исследование, проведенное Филиппом Торроне из Adafruit, показывает, что к концу 2011 года было выпущено более трехсот коммерческих продуктов с открытым аппаратным обеспечением, приносящих более 50 миллионов долларов годового дохода.
На самом деле открытость — это именно то, что намеревались сделать Томас Джефферсон и отцы-основатели, когда в 1790 году, через год после ратификации Конституции, сделали Закон о патентах одним из первых дел в новых Соединенных Штатах Америки. С их точки зрения, смысл патента в гарантированной монополии, предоставляемой на ограниченный срок, — заключаемый не в том, чтобы гарантировать изобретателю прибыль; в конце концов, им легче сделать это, сохранив изобретение в коммерческой тайне. Вместо этого патент должен был побудить изобретателя публично поделиться изобретением, чтобы другие могли извлечь из него уроки. Единственный способ, которым изобретатель мог лицензировать патент, состоял в том, чтобы опубликовать его, гарантируя, в целом извлечение общественной выгоды из изобретения. (Наука работает таким же образом, и карьерный рост зависит от публикаций в журналах.)
Сегодня изобретатели все чаще делятся инновациями публично без какой-либо патентной защиты. Вот что такое open source, Creative Commons и все другие альтернативы традиционной защите интеллектуальной собственности. Почему они делают так? Потому что создатели считают, что взамен они получают больше, чем отдают: бесплатную помощь в разработке изобретения. Люди, как правило, присоединяются к многообещающим открытым проектам, и когда эти проекты делятся, вложения также автоматически распределяются. Изобретатели также получают обратную связь и помощь в продвижении, маркетинге, исправлении ошибок. Они накапливают «социальный капитал», сочетание внимания и репутации (доброй воли), который можно использовать в будущем для продвижения интересов изобретателей.
Продукт, последовательно созданный в открытой инновационной среде, не имеет такой правовой защиты, как запатентованное изобретение. Но можно утверждать, что у него больше шансов стать коммерчески успешным. Скорее всего, он был изобретен быстрее, лучше и дешевле, чем это было бы, если бы происходило при тайной разработке. По крайней мере, это уже тестировалось на рынке мнений, и это неплохая форма исследования рынка. У открытого товара имеется встроенная маркетинговая команда собственного сообщества, евангелисты, инвестирующие в его успех. Любой продукт, создаваемый сообществом еще до запуска, уже зарекомендовал себя без патентов. Для компаний, построенных на открытых инновациях, преимущества выходят за рамки простого доступа к рынку. Хорошо построенная «архитектура участия», если использовать термин, введенный Тимом О'Рейли, чья компания издает журнал Make, означает, что сотни опытных людей могут вносить свой вклад бесплатно от программного обеспечения с открытым исходным кодом до Википедии ради того, чтобы оказаться частью веры, убеждений или создания чего-то что служит их собственным потребностям, а затем делиться этим исходя из норм сообщества.
Это означает более дешевые, быстрые и качественные исследования и разработки, что, в свою очередь, может создать непревзойденную экономику для компаний, чьи продукты разрабатываются таким образом. И это не только научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки. Документация по продукту, маркетинг и поддержка часто выполняются одним и тем же образом сообществом добровольцев внутри сообщества. Некоторые из самых дорогостоящих функций традиционных компаний могут выполняться бесплатно, если правильно настроены социальные стимулы. Это то, что мы делаем в 3D Robotics, и вот почему: когда вы публикуете свои проекты в Интернете, лицензированные так, чтобы их могли использовать другие, вы создаете доверие, сообщество и, возможно, источник бесплатных советов по разработке и рабочей силе.
Мы выпускаем наши печатные платы для электроники в их родной форме (формат Cadsofts’ Eagle) по лицензии Creative Commons Attribution ShareAlike («by-sa»), разрешающей повторное коммерческое использование. Наше программное обеспечение и микропрограммы, тем временем, выпускаются под лицензией GPL, что также позволяет повторное коммерческое использование, пока сохраняется авторство и код остается открытым. Результат: сотни людей внесли исправления ошибок и дизайнерские идеи, а также создали дополнительные продукты для улучшения наших собственных. Простое действие с открытым кодом предоставило нам, по сути, бесплатную операцию научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок, которая стоила бы сотни тысяч долларов, если бы мы являлись закрытыми и должны были нанимать наших собственных инженеров для выполнения данной работы не говоря уже о качестве этого труда. Днем наши волонтеры — ведущие профессионалы в своих областях — таких, где было бы невозможно их нанять. Но ночью они следуют своим увлечениям и делают большую работу для нас как волонтеры. Они делают это, потому что мы вместе создаем то, чего они хотят для себя и частью чего хотят являться, и поскольку это открытый исходный код, они знают, что он охватит больше людей и привлечет больше талантов, создавая благотворный цикл, ускоряющий процесс инноваций намного быстрее, чем обычная разработка.
Как только вы наполните свое сообщество контентом и начнете привлекать пользователей, ваша задача — дать им работу. Повышайте статус модераторов людей, кажущихся вам конструктивными участниками, и давайте особо дружелюбным и полезным участникам значок «нуб-ниндзя». Как только вы поощряете/вознаграждаете достаточное их количество за хорошую работу по конструктивному построению сообщества, вы обнаружите, что члены, как правило, помогают друг другу, избавляя вас от работы. Наконец, каверзный вопрос, платить ли волонтерам. Я за то, чтобы предлагать ключевому участнику продукта гонорары, но не удивляйтесь, если они откажутся. Причин может существовать много: они работают не ради денег; абсолютные суммы выплат ничтожны по сравнению с тем, что они зарабатывают на своей основной работе; они чувствуют себя неловко, принимая оплату, когда другие, внесшие свой вклад, этого не делают; и, наконец, когда они понимают, что любой гонорар, который вы платите, приведет к повышению цен для потребителей, они отказываются просто потому, что это противоречит истинной цели, по которой они вносили вклад, а именно созданию чего-то, что может охватить как можно более широкую аудиторию, а более высокие цены означают меньше пользователей. Но помимо простой оплаты имеются вознаграждения, которые могут быть еще более мотивирующими, особенно для ведущих участников, кои, как правило, одинаково успешны в своей профессиональной жизни и, таким образом, часто получают хорошее вознаграждение за повседневную работу.
Вот, например, иерархия вознаграждений, которую мы придумали для команд разработчиков самодельных дронов. Она варьируется от глупых, но эффективных, таких как кофейная кружка за «коммит» (коммит — это вклад в код любого размера, который может занять всего час или два), до вознаграждения, имеющее значительную денежную ценность, например опционы на акции 3D Robotics для ведущих участников.

Как построить сообщество (How to build community)

Когда вы переходите на открытый исходный код, вы что-то отдаете в надежде получить большее взамен. Гарантировано ли это? Нет. Вам также необходимо создать сообщество, убедиться, что первоначальный продукт необходим, задокументирован и достаточно уникален, чтобы люди захотели присоединиться к его разработке. И даже в этом случае управление сообществом разработчиков ПО с открытым исходным кодом само по себе может стать работой на полный рабочий день. Но когда это материализуется, то может оказаться волшебством: данная модель научно-исследовательских работ быстрее, лучше и дешевле, чем у любой из крупнейших компаний в мире.
Когда вы создаете сообщество с нуля, подумайте о том, чтобы начать его как социальную сеть, а не как блог или дискуссионную группу. Лучшие новые инструменты социальных сетей позволяют вам иметь все: отличные инструменты для ведения блогов, отличные дискуссионные группы, профили, личные сообщения, видео, фотографии и многое другое. Некоторые люди делают это с помощью WordPress и его плагинов, другие используют Drupal, но я предпочитаю Ning, предлагающий встроенные инструменты, позволяющие вам за считанные минуты создать полнофункциональную социальную сеть узкой тематики.
Одним из ключевых элементов успешного сообщества является контент, пользующийся широкой популярностью, а не только дискуссионные форумы, но и сообщения в блогах, обмен фотографиями и видео, а также новостные ленты. У всех сообществ Создателей есть это: от фантастического потока ежедневных сообщений в блогах MakerBot, Sparkfun и Adafruit до видеопрофилей участников на Kickstarter и Etsy. В некотором смысле такой насыщенный, привлекательный контент — это маркетинг — маркетинг самого сообщества, а также продуктов, созданных сообществом. Независимо от того, думают они об этом так или нет, самые успешные Создатели также являются лучшими маркетологами. Они постоянно пишут в блогах о своем прогрессе, а также твитят. Они снимают фотографии и видео каждой вехи разработки и публикуют их. Их энтузиазм в процессе создания заразителен и порождает волнение и предвкушение продуктов, которые они в конечном итоге выпускают. С этой точки зрения все действия на публике — это маркетинг. Управление сообществом — это маркетинг. Обучающие посты — это маркетинг. Обновления Facebook — это маркетинг. Электронная почта другим производителям в смежных областях является маркетингом.
Конечно, это не просто маркетинг: причина, по которой он так эффективен, заключается в том, что это также предоставляет нечто важное, что люди ценят и на что обращают внимание. Но, в конце концов, все, что вы делаете, от названия вашего продукта до того, на чьем фалде вы решите ездить (мы выбрали Arduino), по крайней мере частично является маркетинговым решением. Прежде всего, ваше сообщество — ваш лучший маркетинговый канал. Это не только источник молвы и вирусного маркетинга, которые вам понадобятся, но и безопасное место для разговоров о ваших собственных продуктах с таким энтузиазмом, как вы хотите. Если вы дали людям повод собраться вместе, отвечающий их потребностям и интересам, ликование о вашей новой крутой штуковине — это не реклама, это контент!

Замки без стен (Castles without walls)

Но как могут компании, построенные на основе открытых инноваций, защитить себя от конкуренции и даже от пиратства? В конце концов, часть общественного договора в области открытых инноваций состоит в том, чтобы вернуть подарок, разделив все с сообществом, создавшим его. В чем их неоспоримое преимущество? Действительно ли это бренды? Многие проекты с открытым аппаратным обеспечением совместно используют файлы дизайна продуктов, но сохраняют названия и логотипы как собственных торговых марок. Другие могут производить такой же продукт, но не могут назвать его тем же самым продуктом (по крайней мере, легально в странах, где зарегистрированы товарные знаки). Бренд действительно может быть оправданным преимуществом. Но юридический процесс борьбы с нарушением прав этих брендов, особенно в других странах, может быть разорительно дорогим. А в мире с открытым исходным кодом вы не можете предположить, что клоны будут хуже и их будет легко обнаружить.
Сообщества? Да, пока они служат первопроходцам и другим Создателям. Китайская компания может сделать клон нашей продукции и, может быть, продать его дешевле, но у нее не будет нашего сообщества, и если наше сообщество сможет обнаружить клон, они, вероятно, откажутся помогать тем, кто решил не поддерживать «родную команду». Но давайте будем честными: наши сообщества существуют, потому что наши продукты сложны в использовании. В основном это сообщества поддержки, члены которых помогают друг другу перемещаться по запутанной и неизведанной территории. Также есть небольшое сообщество разработчиков для одного процента пользователей, которые также хотят помочь в развитии продуктов или развитии по новым направлениям.
В конечном счете, однако, цель проектов открытых инноваций состоит в том, чтобы производить продукты, не хуже или лучше традиционных закрытых инноваций. А это означает простоту использования: хорошо спроектированную и задокументированную. Когда вы идете в Target, чтобы купить тостер, вам все равно, есть ли у него сообщество. Великие продукты не нуждаются в великих сообществах. Иногда отличные продукты говорят сами за себя. В таких случаях единственным реальным преимуществом, которое можно защитить, является экосистема. Не сообщество клиентов, а сообщество других компаний и новаторов, создающих продукты, предназначенные для совместной работы и поддержки ваших собственных. Подумайте о десятках тысяч приложений, поддерживающих и улучшающих Android — открытую (в основном) мобильную операционную систему. Или сотни подключаемых модулей и утилит, предназначенных для работы с Wordpress, платформой для ведения блогов с открытым исходным кодом. В каждом случае открытость создавала основу для дальнейшего успеха продукта. Тот факт, что другие могли скопировать его, не имел значения, потому что вся эта доброжелательность создала сетевой эффект, который гораздо труднее скопировать, чем просто код. Но что, если кто-то все равно захочет нас обокрасть? Ну, это зависит от того, что вы подразумеваете под «оборвать нас». Если кто-то другой решит использовать наши файлы, не внося существенных изменений или улучшений, а просто производя их и конкурируя с нами, ему придется делать это намного дешевле, чем нам, чтобы получить поддержку на рынке. Если они могут сделать это с тем же или лучшим качеством, то это здорово: потребитель выигрывает, и мы можем прекратить производство этого продукта и сосредоточиться на добавлении большей стоимости (мы не хотим быть в производстве товаров широкого потребления).
Но реальность такова, что это маловероятно. Наши продукты уже очень дешевы, а роботы, используемые нами для производства, такие же, как и в Китае, и по той же цене. Здесь мало возможностей для трудового арбитража. И даже если продукты можно сделать дешевле, при том же качестве, есть небольшой вопрос поддержки клиентов. Наше сообщество является нашим конкурентным преимуществом: они обеспечивают большую часть поддержки клиентов в форме дискуссионных форумов, руководств в блогах и нашей вики. Если вы купили свою плату у китайского клонера на eBay, и она не работает, сообщество вряд ли поможет — в первую очередь считается, что оно не поддерживает команду, создавшую продукт. Как люди узнают разницу между нашими продуктами и клонами, разрешенными нашей лицензией с открытым исходным кодом? Ведь клоны не могут использовать одно и то же имя. Единственная интеллектуальная собственность, которую мы защищаем, — это наши товарные знаки, поэтому, если люди хотят делать такие же платы, им придется называть их как-то иначе. Это та же самая модель, что используется в проекте Arduino. Вы можете сделать плату-подражатель, но вы не можете назвать ее «Arduino» (хотя вы можете назвать ее «Arduino-совместимой»). Это доходит до удаления логотипа, имени и рисунка из общедоступных файлов дизайна печатной платы. Это отличный способ сохранить некоторый коммерческий контроль, сохраняя при этом приверженность основным принципам открытого исходного кода.
Еще один ключевой аспект открытого исходного кода заключается в том, что пользователи могут сами создавать продукты, если захотят и вам не нужно платить за это. Это отлично подходит примерно для 0,1% пользователей, и они часто являются лучшим источником новых идей и инноваций в отношении продукта. Но реальность такова, что остальные 99,9% пользователей предпочли бы платить кому-то, кто сделает все за них, гарантируя, что решение заработает. И это основа вашего бизнеса.

Как заставить ваших «пиратов» работать на вас (How to get your “pirates” to work for you)

*коммит - это фиксация транзакции в системе управления версиями программ

Вот пример того, как это работает на практике: в конце 2010 года кто-то опубликовал на сайте DIY Drones, что китайские копии нашей конструкции ArduPilot Mega продаются на Taobao, eBay и других онлайн-площадках. И они действительно оказались хорошо произведенными, полностью функциональными клонами. Не только китайское, но и наше английское руководство по эксплуатации было переведено на китайский язык вместе с некоторым программным обеспечением. Члены нашего сообщества были шокированы этим вопиющим «пиратством» и спрашивали, что мы собираемся с этим делать. Ничего, сказал я. Это ожидаемо и поощряется в оборудовании с открытым исходным кодом. Программное обеспечение, распространение которого ничего не стоит, является бесплатным. Дорогое оборудование, имеет минимальную цену, необходимую для обеспечения здорового роста устойчивого бизнеса, чтобы гарантировать качество, поддержку и доступность продуктов, но проекты также раздаются бесплатно. Вся интеллектуальная собственность открыта, поэтому сообщество может использовать ее, улучшать, создавать свои варианты и т. д. Возможность того, что другие будут клонировать продукты, заложена в модели. Это специально разрешено нашей лицензией с открытым исходным кодом. В идеале люди должны изменять/улучшать продукты («производные конструкции») для удовлетворения потребностей рынка, которые они видят, а мы не учитываем. Именно такие инновации призван продвигать открытый исходный код. Но если они только клонируют продукты и продают их по более низким ценам, то это тоже нормально. Все в итоге решит рынок.
К слову сказать, платы разработки Arduino прошли точно такую же ситуацию, со многими китайскими клонерами. Клоны иногда бывали более низкого качества, но даже когда они оказывались хорошими, большинство людей продолжало поддерживать официальные продукты Arduino и создавших их разработчиков. Сегодня клоны занимают небольшую долю рынка, в основном в очень чувствительных к цене регионах, таких как Китай. И, честно говоря, возможность выйти на рынок с более низкими ценами — это тоже форма инноваций, и это неплохо. Лично я рад такому развитию событий по четырем причинам:
1. Я думаю, это здорово, что люди перевели вики на китайский язык, что делает ее доступной для большего числа людей.
2. Это признак успеха — вас клонируют только в том случае, если вы делаете то, что нужно людям.
3. Конкуренция — это хорошо.
4. То, что начинается как клон, со временем может стать настоящими инновациями и улучшениями.
Помните, что наша лицензия требует, чтобы любые производные проекты также обладали открытым исходным кодом. Подумайте, как оказалось бы здорово, если бы китайская команда создала лучший дизайн, чем наш. Затем мы могли бы изменить ситуацию и переработать их дизайн, переведя документацию на английский язык и сделав ее общедоступной для рынка за пределами Китая. От этого выигрывают все! (Эй, парень можешь помечтать ;-))
Вскоре после того, как я написал это, участник по имени «Хейзи» ответил в комментариях, что он работал с командой, делавшей платы, и именно он занимался переводом. Я похвалил его за скорость, с которой это было сделано, а затем спросил, не рассмотрит ли он запрос на перевод, который станет частью нашего официального руководства, принимающего форму вики на Google Code, где находится наш репозиторий. Он согласился, и поэтому я дал ему разрешение на редактирование вики, а также настроил ее для параллельного китайского перевода, чтобы пользователи могли выбирать язык. В то время мы использовали систему контроля версий Subversion (теперь мы используем Git), хотя и Google Code имел относительно простую реализацию.
Вики-страницы являлись просто файлами в том же репозитории, что и исходный код наших автопилотов, и я не очень хорошо изучил параметры разрешений. Чтобы дать людям возможность редактировать вики, я просто предоставил им полный доступ (возможность создавать и редактировать файлы) ко всему репозиторию. Когда я давал членам сообщества такой доступ, я обычно просил их не вмешиваться в код по ошибке (членство в командах разработчиков кода было более ограниченным, потому что опасность все испортить выше), но в случае с Hazy я забыл это. Первое, что сделал Хейзи, — это плавно интегрировал китайский перевод руководства, чтобы пользователи могли просто щелкнуть ссылку и легко переключаться между двумя языками.
Затем, поскольку он был экспертом по нашему автопилоту (в конце концов, он являлся частью команды, клонировавшей его), он начал вносить исправления и в английское руководство. Я мог видеть все протекающие коммиты и все их одобрил: они оказались умными, правильными и написаны на идеальном английском языке.
Потом стало интересно: Хейзи начал исправлять ошибки в самом коде. В первый раз, когда это произошло, я предположил, что он совершил ошибку и поместил вики-файл не в ту папку. Но я проверил это, и это был код, и его исправление оказалось не только правильным, но и должным образом задокументировано. Кто знал, что Хейзи так же программист?! Я поблагодарил его за исправление и больше не думал об этом. Но затем кодовые коммиты продолжили поступать. Хейзи просматривал наш список проблем, устраняя одну за другой ошибки, для которых команда разработчиков была слишком занята, чтобы справляться с ними самостоятельно. Сегодня он один из лучших членов нашей команды разработчиков. Я до сих пор никогда не встречался с ним, но через некоторое время я расспросил немного о нем. Его настоящее имя Сяоцзян Хуан. Он живет в Пекине, и днем он кандидат наук, студент факультета информатики Пекинского университета. Он рассказал мне свою историю:
Когда я был ребенком, меня увлекали всевозможные модели, и я хотел, чтобы у меня имелся радиоуправляемый самолет. Несколько лет спустя, когда я закончил колледж, я смог позволить себе радиоуправляемый вертолет. У меня также есть радиоуправляемые грузовики и самолеты. Иногда меня высмеивают как наивного за то, что я играю в «игрушки», но я счастлив, потому что это моя детская мечта. Я случайно познакомился с ArduPilot, когда сидел в Интернете, и меня привлекли его мощные функции. Некоторым моим друзьям это тоже оказалось интересно, но они чувствовали себя немного неудобно из-за английских документов. Поэтому я попытался перевести их на китайский язык, надеясь упростить игру с ArduPilot для китайских фанатов. Спасибо за отличную работу DIY Drones, и я надеюсь, что это поможет большему количеству людей осуществить свои мечты. То, что там произошло, волшебно.
Когда мы впервые узнали о клонированных платах, некоторые в нашем сообществе сразу же пришли к выводу, что это еще один случай вопиющего китайского пиратства, и хотели знать, когда мы собираемся подать в суд. Но когда я напомнил им, что это не «пиратская» версия, а «производный дизайн», полностью разрешенный и даже поощряемый нашей лицензией с открытым исходным кодом, смысл изменился. Поскольку мы не демонизировали китайскую команду, а относились к ней как к части сообщества, они тоже вели себя корректно. Хейзи продвинулся вперед и не только воспользовался нашей работой, но и внес в нее вклад.
Так что теперь хоть кто-то из «пиратов» работает на нас. Вместо того, чтобы просто использовать наши технологии, они помогают нам улучшать технологии для всех. «Хейзи» осуществил свои мечты и тем самым помог нам осуществить и наши.

Глава 8: Переизобретение самых больших фабрик из всех (Reinventing the Biggest Factories of All)

Нет такого производственного бизнеса, как автомобильный. И если это возможно изменить, то возможно все. Нет закона гласящего, что компании Создателей должны оставаться небольшими. В конце концов, многие сегодняшние крупнейшие гиганты Силиконовой долины, от Hewlett Packard до Apple, начинали в гараже, а Интернет-гиганты вторят истории «из комнаты в общежитии к богатству» ставшей столь популярной, что студенты, изучающие информатику и задерживающиеся достаточно долго для получения научной степени рискуют считаться лишенными предпринимательской сообразительности.
Являясь гибридом традиционных компаний-производителей и веб-стартапов, Создатели также имеют потенциал стать следующим большим прорывом, сочетая темпы роста программного обеспечения с прибыльной способностью аппаратных решений. Например, компания 3D Robotics, в которой я работаю, открыто занимается любителями: энтузиасты создают продукты для энтузиастов. С оборотом около 5 миллионов долларов это, безусловно, незначительная экономическая сила, и, вероятно, существует неизбежный предел тому, насколько большим все это может быть, учитывая нашу нишевую ориентацию. Тем не менее, это демонстрирует, насколько быстро и успешно могут развиваться компании Создателей — ведь нам меньше трех лет, а производители оборудования, такие как мы, часто получают доход в 10 миллионов долларов уже менее чем за пять лет работы.
Но, в конце концов, о Движении Создателей будут судить не только по тому, как оно может изменить категории продуктов и состояние предпринимателей, но и по тому, насколько оно может двигать экономику в целом. А для этого умельцы должны иметь возможность влиять на крупнейшие производственные отрасли, например, автомобильню промышленность крупнейшую из всех.
Даже здесь, в одном из самых сложных производственных секторов, уже можно увидеть будущее для умельцев. Хотя у них может и не быть значительной экономии за счет масштаба, они обладают гибкостью и целенаправленностью, отличающей компании больше всего связанные с клиентами сегодня.
Конечно, в автомобильной промышленности всегда существовали нишевые компании и мелкие поставщики. Но это находилось во все более и более шатком положении, как знает каждый, кто наблюдал постепенный упадок и продажу большинства британских специализированных автомобильных компаний транснациональным гигантам. Проблема в том, что традиционная автомобильная промышленность исторически оказалась враждебным местом для инноваций. Чтобы понять, как это сделать, рассмотрим историю создания стеклоочистителя прерывистого действия.

Судебный процесс над изобретателем 20-го века (The trials of a 20th- century inventor)

*Речь идет о фильме "Проблеск гениальности" снятом в 2008 году о трагической истории изобретателя Роберта Кернса.

В брачную ночь 1953 года молодой инженер по имени Роберт Кернс засветил себе пробкой от шампанского в левый глаз, в результате чего он официально ослеп. Десять лет спустя он преподавал в Государственном колледже Уэйна в Детройте, и среди многих вещей, которые беспокоили его в связи с ухудшением зрения, дворники его Ford Galaxie, отвлекающие внимание во время дождя. И, казалось, они были единственной вещью, с которой он мог что-то сделать.
Эти дворники раздражали не только слепых на один глаз. Когда они были включены, они постоянно двигались взад-вперед, независимо от того, как сильно лил дождь. Вы могли замедлить их, но не могли остановить, даже если это были только брызги. Как будто ваши веки постоянно открывались и закрывались, а не моргали время от времени. Для человека с ослабленным зрением постоянное движение являлось еще одним отвлекающим фактором бремени вождения автомобиля.
Для профессора инженерного дела оказалось непросто найти лучший способ исправить это. Кернс пошел в свою мастерскую находившуюся в подвале и начал пытаться мастерить. Он смоделировал электрическую схему задержки на рабочем месте, которая постепенно заряжала конденсатор, чтобы приостановить работу дворников на регулируемый период времени, в зависимости от того, насколько сильным был дождь. Рассказываея эту историю, Кернс восторженно демонстрировал своим детям работающую модель с моторчиками стеклоочистителей, украденными из машины его жены, и стеклянной пластиной: «Она живая!»
Впечатленные дети даже помогали отцу с пайкой (в голливудской версии). Это чистая сцена изобретения: один человек, идея, навыки и инструменты, необходимые для ее воплощения.
Эта сцена удивительно похожа на моего деда, насколько я ее помню, за исключением театральности. Разница в том, что Кернс тогда принял решение, а мой дедушка нет. Хотя оба они подали заявку на патент на данное изобретение, Кернс решил не предоставлять лицензию на свое изобретение автомобильным компаниям. Вместо этого он решил сам изготовить стеклоочиститель прерывистого действия и продать его как готовый продукт. Ford подписал контракт на установку дворников Kearns на одну из своих новых моделей. Это означало, что ему нужно было построить завод. Кернс занял деньги, взял инвестиции от партнера, перезаложил свой дом и другими способами наскреб огромные суммы, необходимые для строительства фабрики по производству стеклоочистителей в середине 1960-х годов. Это оказалось ошеломляющее предприятие и, как вскоре покажут события, неразумное. Сцены, где он строит фабрику, говорят сами за себя. Во-первых, это аренда производственных помещений площадью 30 000 квадратных футов, полностью открытых площадок, с колоннами, стоящими между внешними кирпичными стенами и погрузочными платформами. Затем пространство которое нужно заполнить производственным оборудованием. Мужчины в касках таскают стальные стеллажи и водят вилочные погрузчики с подшипниками качения для конвейерных лент — классическая картина индустриальной эпохи. Наконец, показана встреча с Motorola, чтобы договориться о покупке транзисторов, для чего требуется договорный кредит от финансового отдела компании. Страшные вещи для мелкого предпринимателя. Дальше будет страшнее. Когда Кернс приближается к запуску своего предприятия, Форд резко отказывается от сделки. На телефонные звонки Кернса не отвечают, и он понятия не имеет, почему. Поскольку прибыли не видно, фабрика закрывается, не выпустив ни одного дворника.
Восемнадцать месяцев спустя Кернс возвращается к своей машине под дождем и видит, как из-за угла поворачивает три новеньких Ford Mustang, едущих на большую вечеринку. Их дворники очищают стекло, затем делают паузу, затем снова очищают. Его гениальная идея оказалась украдена. Кернс разорен и скоро сойдет с ума, отсюда и драматическая составляющая фильма.
(На самом деле Форд представил стеклоочистители прерывистого режима на несколько лет позже, чем показано в фильме, в качестве опции для линии Mercury 1969 года. Но годы отчаяния, депрессии и надлома Кернса, к сожалению, правдивы). Кернс в конце концов подал в суд на Ford и Chrysler за нарушение патента и после нескольких лет судебных разбирательств, в конечном итоге выиграл почти 30 миллионов долларов от Ford и Chrysler, получив 10 миллионов долларов юридических счетов.
Но борьба с Фордом происходила не из-за денег, настаивал он, а велась из принципа. В его некрологе за 2005 год сообщалось, что «все, чего он хотел, — часто повторял он, — это иметь возможность управлять фабрикой со своими шестью детьми и строить моторы для дворников». Такой возможности ему так и не представилось. Это просто оказалось очень тяжело для той пары.
Сегодня Кернс поступил бы иначе. Как и раньше, он сделал бы первый прототип в своем подвале. Но вместо того, чтобы строить завод, он бы заказал электронику у одной компании, а корпус — у другой. Затем он заплатил бы производителю стеклоочистителей в Гуандуне, Огайо или любом другом бесчисленном множестве мест, чтобы сформировать его специализированную сборку с этими компонентами. Скорее всего, они были бы отправлены прямо его клиентам, автомобильным компаниям, и весь процесс занял бы месяцы, а не годы — слишком быстро, чтобы крупные компании смогли его обогнать. Ни фабрики, ни судебных исков, ни безумия. Он мог бы осуществить свою мечту и превратить изобретение в компанию, не гоняясь за ветряными мельницами.

Гениальная встречная тяга (Genius reflashed)

Нет необходимости представлять себе эту сцену. Сегодня вы можете увидеть что-то подобное. Просто поезжайте в Чендлер, штат Аризона, и найдите завод Local Motors в переоборудованном складе автомобилей для отдыха в двадцати минутах езды к югу от Феникса. Колонны, украшенные растениями в горшках, смягчают интерьер — деталь дизайна, позаимствованная у завода Ferrari (хотя при искусственном освещении их сложно сохранить здоровыми), но в остальном это больше похоже на автосалон, чем на фабрику; во-первых, нет производственной линии. Вместо этого отдельные автомобили с любовью собираются рядом со шкафами для инструментов, подобранными по цвету. Именно здесь производятся первые в мире автомобили с открытым исходным кодом, начиная с гоночного автомобиля Baja стоимостью 75 000 долларов под названием Rally Fighter, чьи изгибы напоминают истребитель.
Завод Chandler — это лишь первая «микрофабрика» из многих, планируемая компанией в Америке, на каждой из которых работает около сорока сотрудников. Каждый из них будет производить автомобили, созданные сообществом, которое также помогает их строить. Это взгляд на совершенно новый способ проектирования, проектирования и производства автомобилей — и, возможно, на многое другое. Local Motors — автомобильная компания, построенная по принципам Создателей. Ее проекты создаются путем краудсорсинга, как и выбор готовых компонентов. Они не патентует идеи — смысл в том, чтобы раздавать их, дабы другие могли использовать их и делать еще лучше на благо всех людей. Компания почти не имеет складских запасов, закупая компоненты и готовя комплекты только после того, как покупатели внесли первоначальный взнос и зарезервировали дату сборки.
Все началось с вопроса: как бы вы построили автомобильную компанию на базе веб-сайта? В 2007 году Джей Роджерс и Джефф Джонс решили выяснить это. Они создали сайт, на котором автоконструкторы (профессионалы, любители и просто те, кто интересуется процессом) могли делиться идеями и голосовать за своих фаворитов. Они назвали компанию Local Motors, потому что надеялись, что когда-нибудь ее производство будет так же географически распределено, как и ее сообщество, а местные «микрофабрики» будут служить их дилерскими центрами. Вместо того, чтобы иметь большой центральный завод, автомобили будут производиться по запросу клиентов, недалеко от того места, где они живут. Роджерс был практически рожден для данной работы.
Его дед Ральф Роджерс купил Indian Motorcycle Company в 1945 году. Когда легкие мотоциклы Triumph начали поступать в Соединенные Штаты после Второй мировой войны, Роджерс-старший понял, что его продукт - лидер рынка, большая дорожная рабочая лошадка, неконкурентоспособен. Решение состояло в том, чтобы сделать новый легкий двигатель, чтобы Indian мог производить свои собственные дешевые и маневренные мотоциклы. Он разорился, пытаясь разработать двигатель. Было слишком сложно и дорого менять направление, и в конце концов он потерял бизнес. Сегодня внук Ральфа Роджерса намерен сделать что-то еще более радикальное — создать совершенно новый способ производства автомобилей — при очень скудном бюджете. Просто в наши дни это на много проще. Его компания привлекла около 10 миллионов долларов, и он считает, что этого достаточно, чтобы сделать ее прибыльной. Разница между сегодняшним и тогдашним днем: «Тогда у них не было ресурсов для выхода на рынок, потому что производственный процесс являлся очень жестким», — говорит он. Что изменилось, так это то, что цепочка поставок открывается для маленьких парней.
Роджерс и Джонс считали, что открытые инновации могут изменить то, как мы ездим. Они сформулировали свою миссию следующим образом:
- Старая парадигма
При высокой капиталоемкости современные мировые автопроизводители разрабатывают единую модель, производят сотни тысяч копий в год и продают ее через сеть дилерских центров. Массовая настройка и поиск малосерийных тиражей неуловимы и дороги. Цикл обратной связи с клиентами неадекватен и нарушен.
- Мы делаем это по-другому
Мы будем лицензировать легкое шасси повышенной безопасности, которое можно будет производить с прибылью в объеме 2000 единиц в год. Кроме того, мы будем использовать дизайн, созданный нашим сообществом дизайнеров с открытым исходным кодом. Это сообщество дает возможность армии конкурентоспособных дизайнеров со всего мира вводить новшества и совершенствовать продукт. Наша команда определяет целевой сегмент, соответствующий цене. Сообщество поставляет инновации. Эти проекты затем передаются нашей сети поставщиков, доставляющих необходимые узлы прямо на предприятие Local Motors точно в срок. Все автомобили собираются, проверяются на качество и продаются на месте бизнес-подразделением из 20 человек на объекте с 1/100 капиталом сегодняшних автомобильных заводов.
Одним из больших преимуществ создания такого автомобиля сегодня является то, что он отражает глобальные тенденции автомобилестроения последних трех десятилетий. Все эти переходы под руководством японцев от монолитных заводов к экосистеме поставщиков, представляющих детали точно в срок, означают, что практически все, что вам нужно, есть на рынке и его легко достать. Небольшие компании могут получать запчасти не так быстро и дешево, как Ford, но глобальная цепочка поставок автомобилей по существу открыта для всех. Она может работать в единицах и миллионах: еще одна безмасштабная сеть, как и Интернет.
Тридцативосьмилетний Роджерс предпочитает боевые костюмы в стиле милитари, что является отголоском того времени, когда он являлся капитаном морской пехоты, включая боевые действия в Ираке, и он может похвастаться как Гарвардской степенью магистра делового администрирования, так и опытом работы предпринимателем в Китае. Во время учебы в Гарварде Роджерс увидел презентацию Threadless, компании по производству футболок с открытым дизайном, продемонстрировавшая ему силу краудсорсинга. Автомобили сложнее, чем футболки, но и те, и другие являются примерами «платформ», на которых многие люди могут проявить свои таланты и коллективно вводить новшества. И в обоих случаях людей, что могут их спроектировать, гораздо больше, чем тем кому платят за это.
В автомобильном мире большинство студентов, изучающих промышленный дизайн, не получают работу в отрасли; вместо этого они создают тюбики для зубной пасты или детские игрушки. Это разочаровывает потенциальных автомобильных дизайнеров, а это именно та группа талантов, которая могла бы откликнуться на хорошо организованный конкурс автомобильного сообщества.

Состязание для каждого ступечного колпака (A competition for every hubcap)

*Кит-кар или автомобиль в комплекте — это автомобиль, доступный в виде набора деталей, которые производитель продает, а покупатель затем собирает в функционирующий автомобиль. Обычно многие из основных механических систем, таких как двигатель и трансмиссия, получают от автомобилей-доноров или приобретают новые у других поставщиков. Комплекты различаются по полноте: от книги чертежей до полного комплекта со всеми компонентами для сборки полностью работоспособного автомобиля, например, от Caterham. Так же существуют кит-кары копии классических моделей автомобилей.

Local Motors открылась в Уэрхеме, штат Массачусетс, примерно в часе езды к югу от Бостона, в промышленной зоне позади Factory Five Racing, компании по производству кит-каров и инвестора новой фирмы. Связь с кит-каром является одновременно частью наследия Local Motors и предупреждением о том, чего следует избегать. Кит-кары существуют уже несколько десятилетий и служат доказательством концепции того, как небольшое производство может работать в автомобильной промышленности. Они сочетают в себе шасси из стальных труб ручной сварки и кузова из стекловолокна со стандартными двигателями и аксессуарами. Любители обычно собирают автомобили у себя дома, что освобождает машины от многих нормативных ограничений (аналогично самодельным экспериментальным самолетам). В бизнесе по производству кит-каров автомобили обычно моделируются по образцу известных гоночных и спортивных автомобилей, что делает судебные иски и лицензионные сборы постоянным бременем. Это затрудняет получение прибыли и ограничивает рост отрасли. Factory Five продала всего около восьми тысяч комплектов с момента своего основания в 1995 году.
Роджерс и его соучредитель нашли способ обойти это. Их компания будет строить только оригинальные конструкции; вместо того, чтобы ссылаться на классические автомобили, они переосмыслили, каким может быть автомобиль. Продукты будут создаваться сообществом, также являющимся клиентом. Но не путайте сообщество с комитетом. Победившие проекты будут определяться голосованием и соревнованием, а не компромиссом и консенсусом.
В 2008 году компания Local Motors провела конкурс на первый автомобиль — гоночную модель Baja. Чтобы помочь сообществу направив их работу, Роджерс призвал использовать истребитель P-51 Mustang времен Второй мировой войны в качестве вдохновения: это классический и великолепный самолет, воплощающий в себе некоторые из качеств, которые, как он надеялся, автомобиль в конечном итоге получит: силу, выносливость, ловкость и хладнокровие. Самое главное, это был еще не автомобиль, так что, вероятно, на компанию не подадут в суд за нарушение чьей-то интеллектуальной собственности с требованием воздать должное.
Победителем общего дизайна стал Санго Ким, студент графического дизайна в Колледже дизайна Art Center в Пасадене, Калифорния (в конце концов он получил приз в размере 20 000 долларов за свой вклад). Но после того, как основа оказалась выбрана, было проведено более дюжины других конкурсов на узлы, начиная от зеркала заднего вида и заканчивая стильными виниловыми «оболочками», заменяющими краску на кузове. Общим для всех участников являлось их нежелание проектировать еще один автомобиль, скомпрометированный потребностями и традициями массового рынка. Они хотели сделать что-то оригинальное — воплотить в жизнь фантастический автомобиль. В конце концов, более 160 человек внесли свой вклад в окончательный дизайн.
Как избежать обычных опасностей, связанных с созданием комитетов — либо осла, либо позолоченного слона (речь о символах партии республиканцев и демократов, от переводчика)? Команда Local Motors руководствуется старым добрым стилем. В какой-то момент в дизайне Rally Fighter сообщество влюбилось в задние фонари собственного творения. Хорошо, ответил Роджерс, мы можем это сделать. Но это добавит 1000 долларов к цене автомобиля. Сообщество ответило: «Нам это не очень нравится!» И они остановились на семидесятипятидолларовой детали от «Хонды», на самом деле выглядившей на машине просто великолепно. Роджерс мягко подтолкнул сообщество к коллективному осознанию автомобильной экономики, не диктуя при этом результат. Стоит сделать паузу и внимательнее присмотреться к членам общины, которых сейчас насчитывается около двадцати тысяч. Это смесь любителей и профессионалов, некоторые из них уже дизайнеры автомобилей, другие дизайнеры из других областей, а третьи просто автолюбители. Они выбирают проблемные области, на которых хотят сосредоточиться, в зависимости от того, что они знают и что нужно сделать: промышленный дизайн, динамика, «скины», электромеханические системы, операции, сорсинг и другое. Чего они не делают, так это не вытягивают ранг на основе учетных данных. Любители имеют такое же влияние, как и профессионалы. То же самое относится почти к любому сообществу открытых инноваций: когда вы позволяете кому-либо вносить свой вклад и их идеи оцениваются по заслугам, а не по резюме участника, вы неизменно обнаруживаете, что некоторые из лучших участников — это те, кто не занят повседневной работой.
Роджерс описывает участников в двух классах: «искателей решений» и «решателей». Первые хотят, чтобы что-то конкретное оказалось сделано, а вторые любят решать проблемы любого рода. Поскольку это сообщество с открытым исходным кодом, люди, создающие вещи для собственных нужд, как правило, публикуют их как в процессе разработки, чтобы получить помощь и совет, так и после того, как они будут сделаны. А так как сообщений в процессе очень много, всегда есть чем помочь, если вы к этому склонны.
Что заставляет сообщество работать, так это «гомофилия» («любовь единого»), склонность людей объединяться и связываться с другими людьми в сети. Это касается «длинного хвоста таланта»; во многих областях намного больше людей обладают навыками, идеями и временем, чтобы помочь тем, кто имеет профессиональные степени и иные полномочия. Обнажение этого скрытого потенциала как профессионалов, стремящихся следовать своим увлечениям, а не приоритетам начальства, так и любителей, которым есть что предложить, и является реальной силой открытых инноваций.
Возьмем, к примеру, выпускников Центра искусств дизайна, одной из лучших американских школ автомобильного дизайна. В нем обучается около 180 студентов по транспортной программе бакалавриата, в основном посвященной автомобилям, и многие сотни других студентов изучают смежные области, такие как промышленный дизайн. Приблизительно пятьдесят из них в конечном итоге будут работать в автомобильных компаниях. Большинство других получат работу по разработке некоторых других видов продукции и работе в компаниях, производящих потребительские товары. Таким образом, большинство студентов, изучающих дизайн автомобилей, не будут проектировать автомобили в своей повседневной работе. Вместо этого они будут разрабатывать тюбики для зубной пасты и бутылки для шампуня. В этом нет ничего плохого, но у многих из них по-прежнему есть мечта конструировать автомобили. В автомобильной промышленности для них просто не хватает дизайнерских вакансий с полной занятостью. Поэтому им приходится чем-то другим зарабатывать на жизнь. Но то, что предлагает сообщество Local Motors, — это способ проектирования автомобилей, даже если это не ваша работа. Те студенты Центра искусств, не попадающие в автомобильную промышленность, по-прежнему обладают необходимыми навыками, опытом и идеями — просто им не будут платить за это днем. Но ночью они все еще могут конструировать автомобили, следуя зову своего сердца. И если их дизайн выиграет, они могут даже заработать немного денег, как это сделал Санго Ким. Что делает эти новые модели такими мощными, так это то, что они используют «темную энергию» (или, как называет ее писатель Клэй Ширки, «когнитивный излишек»), существующую вокруг нас. Это идеальное рыночное решение: сообщества открытых инноваций соединяют скрытое предложение (таланты, еще не занятые в этой области) со скрытым спросом (продукты, которые уже не экономичны для создания обычным способом).
И если вы сможете доказать, что вы отличный автомобильный дизайнер в таком сообществе, это может помочь вам получить работу, действительно занимающуюся этим. Отчасти благодаря своему успеху в Rally Fighter, Санго Ким сделал именно это и теперь работает в GM Корея. Как только сообщество Local Motors принимает проект, инженеры компании делают его пригодным для производства. Они изготавливают приспособление, на котором сваривают трубы рамы и вырезают формы для деталей кузова из стекловолокна. Большинство других компонентов просто заказываются у поставщиков автозапчастей, таких как Penske Automotive Group; двигатели и трансмиссии можно купить напрямую у крупных автопроизводителей, таких как BMW и GM, продающих их третьим лицам. Ось Rally Fighter взята от грузовика Ford F-150; крышка топливного бака от Mitsubishi Eclipse. Это взаимовыгодные действия — профессионалы занимаются элементами, имеющими решающее значение для производительности, безопасности и технологичности, в то время как сообщество разрабатывает детали, придающие автомобилю форму и стиль, — это и позволяет краудсорсингу работать даже с продуктом, использование которого имеет жизненно важное значение, а именнно угрозу смерти.
Окончательная сборка производится клиентами под руководством опытного механика в рамках «опыта сборки» на заводе Chandler. В любой момент времени полдюжины Rally Fighter выстраиваются в два ряда лицом друг к другу. У каждого есть индивидуальный шкаф для инструментов и стойка с деталями рядом; а тренер-механик работает с той или иной группой.
Как покупатель, вы проводите два долгих выходных (всего шесть дней), собирая автомобиль. Вам не нужно даже открывать капот — вы достаточно хорошо научитесь это делать к тому времени, как закончите.
Первый урок о том, как правильно прикрепить гайку. Сначала вы используете динамометрический ключ, чтобы точно затянуть его. Затем вы заходите слишком далеко и срываете болт, чтобы понять разницу между затяжкой и перетяжкой. И так далее для всех остальных креплений и методов сборки, учебного лагеря механиков в перспективе. В основном это сборка, а не реальное производство. Каркасы из стальных труб уже изготовлены, их ранее сварили в подсобном помещении двое рабочих. Как и детали кузова из стеклопластика. Двигатель — серийный 6,2-литровый V8 производства BMW или GM, автоматическая коробка передач — стандартная. То же самое и со всем остальным, от датчиков приборной панели до подвески. Если вы присмотритесь, то увидите, что зеркало заднего вида такое же, как на Dodge Challenger, а рулевое колесо от Ford F-150. И если вы хотите построить машину сами, с помощью тренера, то вы можете это сделать. Все, что вам нужно - это собрать все части вместе. Когда вы закончите, вы можете отвезти машину домой. Хотя автомобиль лучше всего мчится по пустыне и преодолевает кочки и рытвины, он разрешен законом пятидесяти штатов благодаря серийным двигателям, уже протестированных и одобренных Агентством по охране окружающей среды. Так что вы можете отвезти его и в торговый центр, если не возражаете против "косых взглядов".
Поскольку клиенты производят по крайней мере 50 процентов автомобилей сами, все виды нормативных барьеров отпадают, как и в случае с «экспериментальными» самодельными самолетами, освобожденными от большинства правил Федерального управления гражданской авиации на том основании, что владельцы достаточно хорошо информированы, чтобы защитить себя или, по крайней мере, понять риски. Автомобилям Local Motors не обязательно проходить краш-тесты и не обязательно оснащать их подушками безопасности. Если вам некомфортно из-за этого, тогда эта машина не для вас. Но есть и другие люди, которых это вполне устраивает. Правила ответственности и защиты прав потребителей также смягчаются, когда потребители производят товары для себя. Когда с вашим Rally Fighter что-то не так, вы не тащите его «дилеру» и не ждете отзыва. Вы построили это, так что вы можете это исправить. После того, как вы закончите машину и отвезете ее домой с завода, вы даже получите ящик для инструментов со всем необходимым для ремонта автомобиля. Вы также являетесь частью сообщества, заинтересованного и готового помогать друг другу.
Прогуляться по заводу — значит увидеть нечто, отражающее как прошлое, так и будущее автомобильной промышленности. Это далекое прошлое, в том смысле, что эти автомобили собирались людьми с помощью гаечных ключей и отверток, как и первые безлошадные повозки. Здесь нет ни робота (кроме станков с ЧПУ, которые режут металл в подсобке), ни сборочных линий. Но это также и будущее: подход сообщества с открытым исходным кодом означает, что проекты не только быстрее, дешевле и лучше, но и уже исследованы рынком (по крайней мере, наиболее энергичными потенциальными пользователями). Продукты, разработанные сообществом, с большей вероятностью будут приняты конечным потребителем. Еще несколько проектов находятся в стадии разработки, и компания заявляет, что может вывести новый автомобиль из эскиза на рынок за восемнадцать месяцев, примерно за то время, которое требуется Детройту, чтобы изменить спецификации некоторых дверных обивок.
Компания Local Motors доказала это в начале 2011 года, когда исследовательское агентство Пентагона DARPA провело конкурс на «Экспериментальную боевую машину поддержки, разработанную коллективно» (XC2V). Сообщество Local Motors принялось за дело и за несколько недель разработало дизайн, доработанный инженерами компании. Три с половиной месяца спустя дизайн победил, а еще через месяц Роджерс представил его президенту Обаме. Конечно, конкурс проводился в пользу сообществ в стиле Local Motors, но трудно поверить, что традиционный оборонный подрядчик мог даже оформить документы за три с половиной месяца, не говоря уже о том, чтобы спроектировать и построить новый высокопроизводительный бронированный автомобиль с нуля.

Не твой отец сделан сам (Not your father’s DIY)

Насколько это революционно! В конце концов, автомобили, сделанные своими руками, существуют уже несколько десятилетий, а скромный набор багги для езды по дюнам с кузовом из стекловолокна на раме жука VW, смоделированным по образцу Мейерса Мэнкса, являлся неотъемлемым атрибутом 1960-х и 1970-х годов. По оценкам, было продано около четверти миллиона комплектов дюнных багги, и в них также использовались готовые автомобильные компоненты и нестандартные композитные кузова, как и в Rally Fighter. Они не изменили мир, и уж точно не угрожали крупным автомобильным компаниям, поэтому так и не стали популярны.

Так что изменилось сегодня? (So what’s different now?)

Никто не ожидает, что Local Motors станет огромной или продаст миллионы автомобилей; на самом деле, они установили ограничение всего в две тысячи экземпляров на каждую модель (и для их первой модели это далеко не так). Всегда существовали нишевые автомобильные компании, продающие экзотические машины энтузиастам; это, в некотором смысле, просто еще один вариант.
Роджерс описывает это как заполнение пробелов на рынке уникальным дизайном. Он использует аналогию с банкой шариков, каждый из которых представляет собой автомобиль крупного автопроизводителя. Между шариками существует пустое пространство, пространство, которое можно заполнить песчинками — и эти песчинки — автомобили Local Motors. И почти 75 000 долларов за машину, это не дешево. И хотя Rally Fighter — высокопроизводительный гоночный автомобиль, в нем нет значительных технологических инноваций, и он не делает ничего такого, чего еще не делали другие автомобили.
Но Local Motors создала больше, чем автомобиль. Она также создала инновационную платформу, точно так же, как iPhone от Apple является платформой для независимых разработчиков программного обеспечения, чтобы строить бизнес вокруг собственных приложений, работающих на нем.
Мало того, что сообщество Local Motors может создавать новые проекты быстрее, дешевле и лучше, чем обычный способ небольших команд, работающих за закрытыми дверями, но также, поскольку все проекты доступны онлайн и открыты, члены сообщества могут создавать свои собственные проекты и бизнес вокруг них. Так что, если вы думаете, что было бы здорово добавить в конструкцию автоматическую систему информации о шинах, просто сделайте это. Если людям нравится, сделайте и продайте сами. Не нужно проходить через инстанции Local Motors и лоббировать инженеров, чтобы они добавили это для вас; автомобиль представляет собой открытую конструкцию, принадлежащую сообществу.
Действительно, в конце 2011 г. компания Local Motors запустила Local Forge как специализированное сообщество именно для этого. «Мы продолжим делать «halo» - проекты, — говорит Роджерс, — но эта платформа предназначена и для всего остального». Следующими будут микрофабрики в Сан-Франциско и Далласе, которые помогут создавать проекты сообществу. Тем не менее, это не так уж отличается от рынков сторонних дополнений, выросших вокруг старых моделей багги для дюн.
Но что происходит, когда автомобили становятся все более похожими на компьютеры на колесах, приводимые в движение электрическими системами и управляемые программным обеспечением? Тогда понятие «платформа» становится гораздо более интересным.
Следующим рынком для Local Motors будет применение ее модели к электромобилям. Электрический автомобиль заменяет бензиновый двигатель электродвигателями на колесах, заменяет бензобак комплектом литий-полимерных аккумуляторов и заменяет все механические аспекты трансмиссии программным обеспечением. Любой может купить двигатели и аккумуляторы, и, как показал феномен открытого исходного кода, сообщества часто могут писать программное обеспечение лучше, чем компании. Теперь представьте, что электромобили — это не автономные транспортные средства, а часть целых сетей — умной электрической сети дома, сети распределенных зарядных устройств на улице и сетей мобильных телефонов, использующих их для поиска зарядных устройств.
Кому вы доверите создание отличного сетевого программного обеспечения и устройств? Вероятно, вы включите в этот список Apple и Google, а также любое количество технологических стартапов, и все проекты с открытым исходным кодом, принесшие нам столько сетевого программного обеспечения, используемого нами каждый день. Но Тойота, Хонда, Ниссан или даже БМВ и Мерседес, наверное, не приходят на ум. Переход от автомобилей как изготовленных машин к автомобилям как компьютерам — вот где разница действительно станет очевидной между вчерашними автомобилями, сделанными своими руками, и автомобилями завтрашнего дня. Конечно, Rally Fighter не так уж сильно отличается от багги. Но первый электромобиль Local Motors будет совсем другим. И тогда крупные автомобильные компании могут не только заметить силу модели развития сообщества, но и позавидовать ей.
На разработку Volt у GM ушло шесть лет и 6,5 миллиардов долларов. Tesla — компания по производству электромобилей, построенная по образцу предпринимателей Силиконовой долины, но ее родстер занял шесть лет и стоил 250 миллионов долларов. Между тем, Rally Fighter занял восемнадцать месяцев и стоил 3 миллиона долларов. Конечно, Rally Fighter намного проще, чем два электромобиля, с которыми я его сравнивал. Но по мере того, как мы вступаем в электрический век, сложность становится выраженной в битах, а не в атомах. И нет никаких причин, по которым умное сообщество не может сделать быстрее, лучше и дешевле, чем любая отдельная компания.
Как это может изменить ситуацию? Во-первых, это может создать альтернативу понятию запланированного устаревания и одноразового использования. По мере того как такие продукты, подобные автомобилям, становятся больше связаны с программным обеспечением, чем с аппаратным, появляется возможность повернуть стрелу времени вспять — после того, как вы купите их, они могут стать лучше, а не хуже. Подумайте о том, как веб-сайт улучшается по мере того, как разработчики добавляют новые функции и улучшают его дизайн. А теперь представьте, если бы ваша машина сделала то же самое. Автомобили, в конце концов, все чаще управляются «по проводам», а не механическими связями (если у вас новая машина, скорее всего, ни ваши педали, ни руль физически не соединены с двигателем или колесами; по сути, это просто джойстики предписывающие программному обеспечению переместить транспортное средство). Так почему же автомобильная компания не обновляет постоянно программное обеспечение для улучшения характеристик автомобиля, как регулярно обновляется веб-браузер вашего компьютера?
Циничный ответ заключается в том, что автомобильная компания предпочла бы, чтобы вы купили новую машину. Но продукт, созданный сообществом, не делает такой премии за запланированное устаревание. Если люди хотят дать старым продуктам новую жизнь, они могут и делают это. Новые биты могут вдохнуть новую жизнь в старые атомы. Форд, например, уже обратил на это внимание. В начале 2012 года он работал с TechShop, чтобы перенести одно из общих производств в свой родной город Detroit. TechShop огромен, его площадь составляет 17 000 квадратных футов, и он оснащен лазерными резаками, 3D-принтерами и станками с ЧПУ на сумму 750 000 долларов. Сотрудники Ford могут свободно использовать пространство днем и ночью для проектов, связанных с их работой или личными проектами, и Ford намеревается раздать 2000 членских взносов в первый год. Идеи, прототипы которые сотрудники Ford разработали на новом рабочем месте, в том числе метод раскачивания автомобиля из снега, односторонний клапан для выпуска воздуха из автомобиля для предотвращения запотевания и «отбойная пластина» для облегчения загрузки и выгрузки тестовых автомобилей. С момента запуска программы количество заявок на патенты в компании выросло на 30 процентов, так что ее менеджеры считают заслугой внедрение духа энтузиазма в TechShop. Именно так заново изобретаются отрасли.

Опять запад Детроита (Detroit West, again)

*Запланированный Фордом завод по производству аккумуляторов для электромобилей стоимостью 3,5 миллиарда долларов рассматривается как деловое благо для США.
*NUMMI - New United Motor Manufacturing, Inc. была американской компанией по производству автомобилей во Фремонте, штат Калифорния, совместно принадлежащей General Motors и Toyota, которая открылась в 1984 году и закрылась в 2010 году. После того, как завод был закрыт его владельцами, предприятие было продано Tesla.

Вам не нужно представлять, как может выглядеть целиком автомобильная промышленность, построенная по этим принципам — она уже здесь. На бывшем заводе GM/Toyota NUMMI (New United Motor Manufacturing, Inc.) во Фремонте, штат Калифорния, Tesla построила самый современный завод в мире. Бывает, что он строит автомобили, но он может построить все, что угодно. Это не просто автоматизированное место, это настоящая армия роботов. Сотни универсальных манипуляторов KUKA делают все, от гибки металла до сборки. Роботизированные транспортные средства с плоским верхом возят автомобильные шасси, заряжая себя на индуктивных площадках по ходу движения. Роботы-манипуляторы от Fanuc могут открывать дверцы автомобилей, чтобы распылить раствор вокруг них, а затем снова закрыть, когда они закончат работу. Tesla будет производить двадцать тысяч автомобилей в год на этом заводе, что может показаться амбициозным, но это сделает завод нишевым игроком в мировом автомобильном бизнесе. Но то, что кажется небольшим для автомобилей, для всех остальных остается огромным. Завод Tesla занимает часть здания длиной почти в милю. На нем будет работать более тысячи человек. Это уже самая большая фабрика в Силиконовой долине. Если вы смотрели фильм «Железный человек», вы прочувствовали это. Главный герой фильма, Тони Старк, создан по образцу основателя Tesla Илона Маска, а завод выглядит не более чем воплощением фильма.
Часть того, что делает этот завод таким инновационным, заключается в том, что это не обычные автомобили. Начнем с того, что Model S, с которой начнет работать завод, полностью электрическая, а это означает, что она имеет столько же общего с ноутбуком, сколько и с традиционным автомобилем, работающим на бензине. Вместо сложных механических компонентов, таких как двигатель, трансмиссия и коробка передач, автомобили Tesla оснащены литий-ионными аккумуляторами, электродвигателями, сложной электроникой и программным обеспечением. Это означает, что они имеют лишь малую долю механических частей по сравнению с традиционными автомобилями. Они проще, и поэтому их легче построить.
Во время экскурсии по заводу в день его открытия Гилберт Пассин, вице-президент Tesla по производству, объяснил, что завод похож на массивный станок с ЧПУ — его можно настроить для изготовления практически всего. Вся фабрика программируется, и каждый автомобиль может быть разным. Один и тот же завод может производить несколько разных моделей автомобилей одновременно с совершенно разными деталями, даже чередуя их. Если Генри Форд настаивал на стандартизации и «любом цвете, лишь бы он был черным», то Tesla настаивает на индивидуальной настройке, от цветов отделки салона до количества аккумуляторных элементов в литиевой упаковке. Их можно даже протестировать в помещении на специальном «грохочущем трэке» с различными ухабистыми поверхностями для обнаружения ослабленных или скрипящих приспособлений, который находится прямо рядом с линией окончательной сборки. Если есть какие-то проблемы, люди их устраняющие, находятся тут же, что было бы невозможно с выбросами автомобилей внутреннего сгорания.
Завод Tesla работает по принципу производства «множества из единого», что ближе к мечте о массовой настройке, чем любой другой производитель автомобилей. Поскольку большая часть автомобилей производится на самом заводе, нет необходимости в больших запасах компонентов или длинных цепочках поставок и сопутствующей им негибкости. С вертикальной интеграцией приходит полный контроль — это идеальный процесс «точно вовремя». Он производит то, что ему нужно и когда ему это нужно. Сравните это с заводом GM/Toyota, раньше занимавшем там место.
В 1984 году NUMMI был запущен как амбициозная попытка принести в американское автомобилестроение предыдущую революцию в эффективности производства, японские методы «бережливого производства», впервые примененные Toyota. Сама NUMMI заняла обанкротившийся завод: участок сборки GM во Фримонте, закрывшийся двумя годами ранее после двадцати лет работы и считался худшим автомобильным заводом в Америке. Завод GM воплотил в себе все, что пошло не так в производственной системе США в 1970-х и 80-х годах, от устаревших технологий до волнений среди рабочих. В нем имелось все: коррупция профсоюзов, рабочая сила, варьировавшаяся от апатичной до враждебной, даже торговля наркотиками и проституция на стоянке. NUMMI должен был помочь заново изобрести американскую автомобильную промышленность, начиная с заводского пола. В каком-то смысле это был первый «заброшенный» участок. Возьмите неудавшуюся фабрику из старой эпохи, замените столько, сколько сможете, и начните заново с совершенно новым способом ведения дел — стратегией «с нуля», построенной на базе существующего завода. Японское бережливое производство в основном заключалось в том, чтобы вовлечь работников в процесс, побуждая их давать постоянную обратную связь, чтобы исключить потери и уменьшить количество ошибок. Надежда заключалась в том, что американские фабричные рабочие могли бы стать такими же продуктивными, как японские, если бы им предоставлялась лучшая рабочая среда, позволившая бы им взять на себя ответственность за свою продукцию и использовать идеи по улучшению процессов.
Параллели между тогда и сейчас поразительны. Цель была та же: гибкое, эффективное, высококачественное производство, использование автоматизации для повышения качества и своевременная поставка для снижения затрат и повышения гибкости. Но разница в том, что тогда под автоматизацией подразумевались изготавливаемые на заказ автоматизированные манипуляторы, каждый из которых специализировался на одной задаче, поскольку мощные роботы-манипуляторы общего назначения еще не были разработаны. Автоматика первого поколения, управляемая компьютером, находилась ближе к паровому ткацкому станку, чем к роботу: она делала одну вещь лучше человека, но только одну. Это сделало производство одного продукта эффективным, но невероятно трудным для изменения производственного процесса для чего-то другого. До того, как GM и Toyota закрыли завод в 2009 году, они производили Toyota Corolla и Tacoma в разных частях завода. Существовало даже последнее предложение спасти предприятие, производя вместо этого гибриды Prius под маркой GM, но оказалось слишком сложно изменить завод. Точно так же модель поставок «в срок» NUMMI являлась намного лучше, чем традиционный детройтский заказ партиями, но она по-прежнему зависела от длинной и сложной цепочки поставщиков, большинство из которых базировались не в Калифорнии. В самом деле, если что-то и убило завод в конце концов, так это то, что экономическая часть завода, расположенного далеко от поставщиков на Среднем Западе, имела все меньше и меньше смысла на все более конкурентном рынке. Система «точно вовремя» сделала цепочки поставок лучше, но они все еще оставались цепочками поставок. Чем больше завод зависел от деталей, произведенных в других местах, тем менее гибким он мог стать и тем больше он подвергался риску сбоев и ценовой неопределенности. Поскольку завод зависел от разветвленной сети поставщиков, большая часть фабрики оказалась посвящена инвентаризации и хранению готовых деталей. Сегодня большие отличия заключаются в цифровом производстве.
В отличие от индивидуальной автоматизации NUMMI, большинство роботов Tesla представляют собой стандартные машины KUKA с легкими композитными руками, шестью осями движения и способностью поднимать 1000 кг. Мало того, что их можно перепрограммировать для различных задач за считанные минуты, они обычно выполняют десятки различных задач в рамках своей обычной работы. Рядом с руками KUKA в сборочном крыле завода Tesla стоит стойка с разными головками. Рука может начать с алюминиевой сварочной головки, затем заменить ее на головку для забивания болтов, а затем заменить ее на захват, и все это автоматически. Даже роботы, просто перемещающие листовой металл из одного отсека штампа в другой, являются руками KUKA. В отличие от нестандартных транспортных машин, которые они заменили, они используют присоски или другие пневматические захваты для перевозки материалов любого размера и формы. Штамповочные машины Теслы унаследованы от NUMMI (адаптированные для штамповки легкого алюминия, а не старой стали), но автоматизация, управляющая ими, совершенно новая.
То же самое и с цепочкой поставок. Маск является фанатиком создания как можно большего количества сборки готовых узлов внутри компании, и у него имеется опыт, чтобы знать, как это сделать. Именно он организовал это в своей ракетной компанией SpaceX, лидирующей сейчас в частной космической отрасли. Его базовая ракетная технология не сильно отличается от той, что использует НАСА, но его производственные процессы позволяют ему выходить на орбиту с минимальными затратами. В отличие от сложной (и политизированной) сети подрядчиков, субподрядчиков и субсубподрядчиков модели аэрокосмической промышленности НАСА, SpaceX почти все производит сама, используя инструменты цифрового производства. Технология позволяет значительно упростить сложность и бюрократию производства, сократить расходы в десять раз и повысить надежность. Не нужно заново изобретать физику космических полетов, чтобы улучшить модель НАСА; большая часть инноваций происходит на заводе. Tesla стремится сделать то же самое с автомобильной промышленностью. Старые цепочки поставок были основаны на классических экономических принципах разделения труда и сравнительных преимуществ. Компания, обладающая навыками и инструментами для изготовления трансмиссий, отличалась от той, которая могла производить пластиковые приборные панели или программное обеспечение для торможения с АБС. Каждый имел специализицию, и покупатели объединяли их всех с помощью цепочек поставок. Это походило на первые дни вычислений. Существовали специальные компьютеры для учета, другие для траекторий баллистических ракет, третьи для переписи. Затем исследователи изобрели компьютер общего назначения, и сегодня ПК на вашем столе может все. Каждая запущенная вами программа переконфигурирует машину для выполнения другой функции. То, что ваша мышь делает в веб-браузере, отличается от того, что она делает в видеоигре Call of Duty. Ваш компьютер может быть книгой, телефоном, телевизором, газетой, игрушкой или охранником, в зависимости от того, какое программное обеспечение на нем установлено.
То же самое и с роботизированным заводом. Роботы общего назначения могут переконфигурироваться с помощью программного обеспечения так же легко, как ПК. Используя другие цифровые инструменты общего назначения, от мощных лазерных резаков, создающих формы штампов для придания формы металлу, до станков с ЧПУ, изготавливающих формы для пластика, Tesla может делать многое из того, что раньше отдавалось поставщикам. Сосредоточив внимание на продукте, который сам по себе является продуктом компьютерной индустрии, — электромобиле, будучи скорее цифровым, чем механическим, — детали, производимые Тесла, можно реконфигурировать. Производительность Model S обеспечивается не сложной механической трансмиссией, а программным обеспечением. Вместо приборной панели, заполненной специальными циферблатами, большинство дисплеев Tesla находятся на одном многофункциональном экране, как на ПК.
Какое производственное будущее это дает, поможет ли оно Америке и другим странам конкурировать с относительно высокими издержками? Более дешевая иностранная конкуренция и устаревшие, негибкие трудоемкие производственные процессы закрыли NUMMI. Теперь робототехника вновь открывает его. В данном случае роботы не заменили людей. NUMMI исчезла, фабрика опустела — здесь не осталось рабочих мест, их все потеряли. Вместо этого роботы вернули жизнь мертвому заводу и принесли с собой тысячу новых рабочих мест. Эти новые рабочие места требуют более высокой квалификации и будут оплачиваться лучше, чем старые. Да, это означает, что у многих рабочих на старом заводе NUMMI не будет навыков для работы на новом, но у некоторых они будут. Более того, эта модель может противостоять экономическому давлению глобализации и добиваться успеха.
Западные компании могут покупать роботов KUKA так же дешево, как и китайские. Трудовая составляющая таких продуктов, как автомобили, быстро сокращается по мере того, как на смену приходит автоматизация, что делает обычную экономику трудового арбитража менее актуальной. Сырье — пластмассы, бокситы (алюминиевая руда), даже литий — продается на мировом рынке, и все платят более или менее одинаковую цену. Остается только стоимость земли, электричества и налогов. На Западе они по-прежнему дороже, но разрыв гораздо меньше, чем с рабочей силой. С появлением роботизированных фабрик может закончиться многовековой глобальный торговый поток в сторону поиска удешевления рабочей силы.
Безусловно, завод Теслы — это особый случай. Он получил огромную субсидию на часть старого завода NUMMI, которую компания смогла купить всего за 43 миллиона долларов вместе с большим количеством работающего оборудования. Как относительно новая автомобильная компания (она была основана в 2003 г.), ей оказалось не нужно наследовать пенсионные обязательства и профсоюзы детройтских гигантов, и при этом она не сталкивалась с необходимостью сохранять рабочие места, вместо автоматизации.
Дело в федеральном кредите в полмиллиарда долларов, полученном в 2010 году. И давайте смотреть правде в глаза: Tesla все еще может потерпеть неудачу. Она пытается ворваться в автомобильную промышленность с дорогим транспортным средством, использующим передовую чисто электрическую технологию, в мире, где даже гиганты не могут заставить людей платить больше за гибридную технологию десятилетней давности. Но что бы ни случилось с Теслой, ее серийная модель восторжествует. Она просто отражает направление, в котором движется все передовое производство, движимое мощью цифровых технологий производства. Не случайно роботы KUKA производятся в Германии. Благодаря такой гибкой автоматизации производство в Германии, стране с высокими издержками, смогло процветать перед лицом конкуренции с Китаем, что сделало его двигателем европейской экономики. Завод Теслы просто самый новый из построенных на базе этой модели и, следовательно, самый инновационный. Сегодня он производит автомобили. Но по той же модели можно построить что угодно.
Каждые несколько поколений трансформируются основные средства производства: пар, электричество, стандартизация, конвейер, бережливое производство, а теперь и робототехника. Иногда это происходит из-за методов управления, но действительно мощные изменения происходят из-за новых инструментов. И нет более мощного инструмента, чем сам компьютер. Вместо того, чтобы просто управлять современной фабрикой, компьютер становится ее моделью. Бесконечно гибкие и адаптируемые промышленные роботы общего назначения могут быть объединены для создания универсальной Производственной Машины. И, как и компьютеры, они работают в любом масштабе, от завода NUMMI длиной в милю до вашего рабочего стола. Ведь это — не только рост передовых технологий, но и их демократизация — являющаяся настоящей революцией.

Глава 9. Открытая огранизация (The Open Organization)

Чтобы делать вещи по-новому, вашей компании так же нужен новый путь.

*Закон Джоя - это принцип, согласно которому «независимо от того, кем вы являетесь, большинство самых умных людей работают на кого-то другого», приписываемый соучредителю Sun Microsystems Биллу Джою.

В середине 1930-х годов Рональд Коуз, в то время недавний выпускник Лондонской школы экономики, размышлял над тем, что многим могло показаться глупым вопросом: зачем существуют компании? Его окончательный ответ, публикованный в знаменательной статье 1937 года «Природа фирмы», был таков: компании существуют для того, чтобы минимизировать «транзакционные издержки» — время, хлопоты, путаницу, ошибки. Когда у людей имеется общая цель и установлены роли, обязанности и способы общения, добиться успеха легко. Вы просто поворачиваетесь к человеку в соседней кабинке и просите сделать нужную работу.
Но в мимолетном комментарии в интервью 1990 года Билл Джой, один из соучредителей Sun Microsystems, раскрыл недостатки в модели Коуза. «Кем бы вы ни были, большинство самых умных людей работают на кого-то другого», — заметил он, сформулировав то, что теперь стало известно как «закон Джоя». Его вывод: ради минимизации транзакционных издержек мы не работаем с лучшими людьми. Вместо этого мы работаем с теми, кого наша компания смогла нанять. Даже для лучших компаний это ужасно неэффективный процесс.
В некотором смысле шутка Джоя была просто современным переосмыслением работы Фридриха Хайека, современника Коуза. Пока Коуз объяснял, почему существуют централизованные организации, Хайек утверждал, что они не должны существовать. В своей знаковой статье 1945 года «Использование информации в обществе» Хайек заметил, что знания распределяются между людьми неравномерно и что централизованные плановые и скоординированные организации не смогут использовать распределенные знания (его точка зрения в том: что это могут делать только свободные рынки).
Полвека спустя, когда Джой сделал подобное наблюдение, Sun Microsystems являлась одной из самых успешных технологических компаний в мире. Его замечание казалось предупреждением не успокаиваться на этом. Хотя Sun считала, что у нее лучшие инженеры и лучшие технологии, за пределами компании существовало больше достойных людей, чем внутри. Независимо от того, что делала Sun, конкуренция вне компании всегда могла быть сильнее; открытые инновации превзойдут даже самые сильные отдельные компании. И действительно, Sun в конечном итоге пришла в упадок и больше не является независимой (теперь это подразделение Oracle, а Джой ушел, чтобы стать венчурным капиталистом).
То же самое верно и сегодня. Возьмите даже самую лучшую компанию, которую вы можете себе представить, скажем, Apple, и подумайте, как она нанимает сотрудников. Во-первых, она базируется в Соединенных Штатах, и большинство ее сотрудников находятся в Купертино, штат Калифорния. Таким образом, существует предвзятое отношение к тем, кто уже находится в США или может легально работать в стране, а также к тем, кто живет в районе залива Сан-Франциско или готов туда переехать. (В Купертино прекрасно, но если ваша супруга не хочет оставлять свою семью в Риме или Чангмае, это может иметь большее значение.) Как и все компании, Apple отдает предпочтение людям с опытом работы в отрасли, для которой она нанимает, и любит рассматривать дипломы хороших университетов как показатель интеллекта и трудовой этики. Несмотря на то, что Стив Джобс являлся гениальным подростком, бросившим школу, в Apple не так много таких, как он. Компания может «думать по-другому», но в наши дни она нанимает почти так же, как и любая другая хорошая компания: на основе профессиональной квалификации. Они также могут нанимать только тех, кто хочет быть нанятым. Таким образом, исключаются все те, кто любит работу, на которой они уже работают, и не хотят уходить. Apple стремится не нанимать детей, стариков и уголовников, какими бы умными они ни были. Никого, кто не может хранить тайны или не хочет связаываться с условиями трудового договора и т.д.
И все же существуют умные, даже блестящие люди, попадающие во все эти категории. Будучи компанией, а не открытым сообществом, даже Apple подчиняется "закону Джоя". Сообщества, как правило, более эгалитарны, отчасти потому, что у них обычно нет таких же юридических обязательств и рисков, как у компании. Им не нужно проверять рекомендации и заставлять людей подписывать контракты, прежде чем они начнут участвовать, как это обычно делается. Они могут позволить себе больше рисковать с волонтерами, потому что последствия того, что нечто не получается, намного меньше, когда вы не обещаете людям заработную плату (не говоря уже о том, что они не могут получить оплату за выполненную работу, но любые вознаграждения имеют тенденцию приходить постфактум, а не как зарплата). Безусловно, сообщества не могут делать все, и мировая экономика не может полностью строиться на волонтерстве. Но точка зрения Джоя заключалась в том, что рынки труда меняются. С Интернетом вам не нужно довольствоваться тем, кто сидит в соседней кабинке. Вы находите и привлекаете лучших людей, даже если вы в Детройте, а они в Дакаре. Или, что более важно, они могут найти вас. В сообществах открытых инноваций участники выбирают сами. Их тянет к крутым проектам и умным людям, а когда работа делается в открытом пространстве, они могут ее найти. Я узнал об этом из своего собственного сообщества робототехники.

Самый неожиданный генеральный директор (A most unlikely CEO)

Через несколько месяцев после того, как я запустил "DIY Drones" и набрал несколько сотен участников, парень по имени Хорди Муньос зарегистрировался и опубликовал ссылку на крутой хак, который он сделал с новой микропроцессорной платой с открытым исходным кодом под названием Arduino: он придумал, как использовать его для управления игрушечным вертолетом с помощью игрового контроллера Nintendo. Его первое сообщение на форуме начиналось так: «Английский не мой родной язык, извините, если я допустил ошибки, пытаясь описать этот проект. Я сделал автопилот для своего радиоуправляемого вертолета с помощью акселерометров, извлеченных из NunChuck для Nintendo Wii». Он включил несколько фотографий вертолета, теперь дополненного печатными платами и путаницей из проводов, а вскоре после этого и видео, на котором он находится в воздухе. Люди быстро обратили внимание на разработку. Следующей комментатор с воодушевлением ответил: «У вас очень хороший английский; не слишком беспокойтесь о переводах; картинка стоит тысячи слов, и мы рады видеть [это] видео. Отличный вертолет вы собрали. Круто, что люди придумывают сложные вещи и заставляют их работать».
Я тоже был впечатлен; Я никогда не использовал Arduino, но это побудило меня присмотреться к ней повнимательнее. Я связался с ним, чтобы задать несколько вопросов об Arduino, и мы начали дружескую переписку. Мне нравилась его энергия, и я оказался впечатлен его бесстрашным экспериментированием и легким пониманием концепций программного обеспечения, которые я изо всех сил пытался понять. У меня появилось ощущение, что он что-то задумал; его инстинкты продолжали вести его ко все более и более захватывающим технологиям, от датчиков, которые он нашел и понял, как использовать, до алгоритмов, которые он обнаружил в малоизвестных документах. В конце концов, мы начали вместе делать проекты по самодельным дронам — сначала автопилот самолета, а затем автономную плату управления дирижаблем. Мы обменивались чертежами печатных плат, и мы оба проводили вечера, сгорбившись с паяльниками на своих рабочих столах, прикрепляя компоненты и тестируя их. Он научил меня программировать Arduino и лучшие места для покупки компонентов и изготовления плат. Я оставлял сообщения в блоге, описывающие наш прогресс, и задокументировал проекты с онлайн-учебниками. Изначально мы были просто любителями электроники, делившимися лайфхаками с другими энтузиастами. Мы опубликовали все ссылки на сайты, где получить детали для наших проектов, но если вы хотите сделать это самостоятельно, вам придется изготавливать собственные печатные платы, и вам придется покупать все необходимые компоненты. В результате только несколько десятков членов сообщества в последсвтии использовали наши наработки.
Было ясно, что если мы хотим, чтобы больше людей участвовало в такого рода проектах, мы должны облегчить им задачу. Вместо того, чтобы делиться файлами дизайна, предоставляя участникам самим право покупать детали, мы должны предлагать готовые комплекты. А это означало закупку большого количества деталей, их упаковку и поиск способа принимать заказы. Это, в свою очередь, означало создание настоящей компании. Я попросил Джорди присоединиться ко мне в качестве соучредителя. И когда он согласился, я подумал, что сейчас самое время немного расспросить его о себе. Вот что я узнал: на момент его первой публикации Хорди Муньосу Бардалесу (его полное имя) было девятнадцать лет. Он был уроженцем Энсинады, Мексика, и ходил в среднюю школу в Тихуане. Он только что переехал в Риверсайд, пригород Лос-Анджелеса. Его школьная подруга, имеющая двойное гражданство, оказалась беременна, поэтому они недавно поженились. Он играл с вертолетом в их квартире на Риверсайде, потому что ему больше нечего было делать, пока они ждали его грин-карту. Он никогда не учился в колледже. Излишне говорить, что все это не имело значения. Единственное, что имело значение, это то, что он мог сделать и что он уже убедительно доказал. Сегодня Джорди является генеральным директором 3D Robotics Inc., многомиллионной компании с ультрасовременным заводом в Сан-Диего. Когда я пишу это, ему двадцать четыре года.
Как произошло это преобразование? Всего три шага:
1. Умный ребенок, не рожденный в Соединенных Штатах, плохо говорил по-английски и плохо учился в школе, имел доступ к Интернету. Будучи любопытным и целеустремленным, он использовал величайший информационный ресурс в истории, чтобы стать одним из ведущих мировых экспертов по воздушной робототехнике. Он просто следовал своим увлечениям, но в процессе получил то, что можно назвать «докторской степенью Google».
2. Когда я решил, несмотря ни на что, основать компанию по производству воздушной робототехники, я сделал это с самым умным человеком в этой области, которого знал. Я не просил резюме. В этом не было необходимости. Этот парень уже зарекомендовал себя, делая необычные вещи.
3. Благодаря большой поддержке со стороны сообщества, некоторому бесстрашию и еще раз благодаря силе исследований в Google Джорди изучил основы производства электроники и технологических операций. Он нанял умную команду, в основном состоявшую из людей двадцатилетнего возраста, американских и мексиканских инженеров из Тихуаны, принадлежащих к разным культурам. Они сделали то же самое, быстро изучив все, что было нужно, в Интернете, как в ходе исследований, так и в ходе опроса людей. Восемнадцать месяцев спустя они управляли фабрикой робототехники мирового класса.
Каковы были шансы двадцать лет назад, что, когда редактор журнала Wired решит основать компанию по производству воздушных роботов он в конечном итоге станет партнером девятнадцатилетнего выпускника средней школы из Тихуанафи. Почему бы вам не основать компанию с людьми, с которыми вы уже хорошо работали и которые уже доказали стойкость? Кажется, гораздо более рискованно связываться с кем-то, кого вы не знаете, но только потому, что у него имеется диплом хорошего учебного заведения. Это длинный хвост таланта. Сеть позволяет людям показать, на что они способны, независимо от их образования и квалификации. Это позволяет группам формироваться и легко работать вместе вне контекста компании, независимо от того, включает ли это «рабочие места» или нет. И эти более неформальные организации гораздо меньше ограничены географией; талантливые люди могут жить где угодно, и им не нужно переезжать, чтобы внести свой вклад. Как пишет обозреватель New York Times Томас Фридман: «Раньше считалось, что легко доступна только дешевая иностранная ручная рабочая сила; теперь дешевый иностранный гений так же легко доступен». Не просто дешево, потому что они работают за меньшие деньги; дешево, потому что они часто работают вообще без денег, как глобальные волонтеры в проекте, в который они верят, в то время как какая-то другая работа приносит еду на стол.
Сегодня в нашей робототехнической компании около сотни участников, чья работа превратилась в продукт. Около двадцати из них являются наемными работниками, в основном работающими на заводе в области разработки оборудования и производства. Остальные восемьдесят — волонтеры, трудящиеся над программным обеспечением. У всех добровольцев имеется другая работа, от инженера Apple до кондитера, но некоторые из них в течение нескольких недель работают на полную ставку над робототехническими проектами. Некоторые из них — профессиональные программисты, просто ищущие новую задачу; другие - любители, сделавшие это своим хобби и научившиеся тому, что требовалось знать. Возможно, если бы мы являлись компанией, созданной по модели Коуза, мы бы нашли и наняли кого-то из первой категории — профессионалов, уже работающих в этой области. Но мы, конечно же, упустили бы кондитера, художника-графика, работающего в бразильском рекламном агентстве, парня, управляющего итальянской радиокомпанией скорой помощи, бывшего владельца автосалона, испанца, работающего в энергетической компании на Канарских островах, и всех остальных, кто следовал своим увлечениям в проекте, на протяжении своей карьеры ведущей их куда-то еще.
Короче говоря, поскольку мы не управляем компанией по модели Коузи, у нас работает больше умных людей. Мы минимизируем транзакционные издержки с помощью технологий, а не близости. Социальная сеть – наша общая крыша. Skype — это «следующая кабинка». Наша общая цель действительно общая, а не продиктованная.

Джой победил: модель открытого производства (Joy wins: The open-manufacturing model)

Закон Джоя и новое поколение компаний-сообществ, построенных на принципах Интернета с открытым доступом, перевернули закон Коуза с ног на голову. Теперь работа в традиционной монолитной компании, которую имел в виду Коуз, часто связана с более высокими транзакционными издержками, чем запуск проекта в Интернете. Зачем обращаться к человеку, оказавшемуся в соседнем офисе, если так же легко обратиться к члену онлайн-сообщества с глобального рынка талантов? Компании наполнены бюрократией, процедурами и процессами утверждения, структуры, предназначенной для защиты целостности организации. Сообщества формируются вокруг общих интересов и потребностей, и у них не больше процедур, чем требуется. Сообщество существует для проекта, а не для поддержки компании, в которой находится проект. Тем не менее сообщества не могут добиться физического благополучия сами по себе. Кто-то должен заниматься производством, инвентаризацией, страховать ответственность и обеспечивать поддержку клиентов, а для этого нужны деньги, юридическая структура и реальные повседневные обязанности.

И все же, компания (Thus, a company)

Итак, в новой производственной модели вам также нужна производственная компания нового типа. По своей сути она должна включать в себя все навыки и знания традиционных компаний-производителей — строгий контроль качества, эффективное управление запасами и управление цепочками поставок — чтобы она могла конкурировать с ними по базовой цене и качеству. Но она также должна использовать многие навыки веб-компаний в создании и использовании сообщества вокруг своих продуктов, что позволит ей разрабатывать новые товары быстрее, лучше и дешевле. Короче говоря, это должно быть похоже на лучшие компании-производители оборудования и лучшие компании-разработчики программного обеспечения.

Атомы и биты (Atoms and bits)

Марьям Алави, вице-декан бизнес-школы Гойсуэта при Университете Эмери, утверждает, что единственный способ, которым фирмы могут продолжать иметь более низкие транзакционные издержки, чем на открытом рынке, — это если они станут более сложными внутренне, чтобы реагировать на все более сложные внешние факторы рынка. В статье «Будущее работы» Аспенского института она объяснила, что это произошло из-за «закона необходимого разнообразия» в теории систем, и утверждает, что система должна быть такой же сложной, как среда, в которой она работает: «Есть части организации, которые станут более иерархическими из-за неопределенностей, с которыми они имеют дело или не имеют дела. И есть части организации, которые должны быть очень динамичными, открытыми и меняющимися», порождая новую отраслевую организационная модель. Она построена вокруг «небольших кусочков, слабо соединенных». Компании меньше, виртуальны и неформальны. Большинство участников не являются сотрудниками. Они формируются и перестраиваются на лету, руководствуясь способностями и потребностями, а не принадлежностью и обязательствами. Неважно, на кого работают лучшие люди; если проект достаточно интересен, его найдут.

Открытая цепочка поставок (The open supply chain)

Как будет выглядеть американская производственная экономика, построенная на таких принципах? На первый взгляд, это бессмысленный вопрос: прочитайте ежедневные заголовки, и вряд ли вас можно будет упрекнуть в том, что вы думаете, будто у американского производства вообще нет будущего. В конце концов, дело не только в том, что в других местах затраты на рабочую силу ниже. Что еще более важно, экосистема поставщиков и навыков также переместилась за границу. Как отмечают Гарри Пизано и Вилли Ши в показательной статье Harvard Business Review 2009 года о конкурентоспособности Америки, Amazon не может производить Kindle 2 в Соединенных Штатах, потому что:
1. База поставщиков мигрировала в Азию.
2. Электрофоретический дисплей производится на Тайване, потому что опыт, накопленный при производстве ЖК-дисплеев с плоскими панелями, перекочевал в Азию вместе с производством полупроводников.
3. Отполированный литой корпус изготовлен в Китае, потому что база поставщиков в США сократилась, когда производство игрушек, бытовой электроники и компьютеров мигрировало в Китай.
4. Беспроводная карта производится в Южной Корее, поскольку эта страна стала центром производства компонентов для мобильных телефонов и гаджетов.
5. Плата контроллера производится в Китае, так как американские компании давно перенесли производство печатных плат в Азию.
6. Литий-полимерный аккумулятор производится в Китае, поскольку разработка и производство аккумуляторов перенесены в Китай вместе с разработкой и производством бытовой электроники и ноутбуков.
По словам Пизано и Ши, только Apple «до сих пор удавалось сохранять первоклассные возможности проектирования в Штатах, продолжая активно участвовать в выборе компонентов, промышленном дизайне, разработке программного обеспечения и артикуляции концепций своих товаров, продуктов и того, как они удовлетворяют потребности пользователей». И даже Apple до сих пор производится в Китае. И это удручает.
Но давайте помнить, что американская обрабатывающая промышленность, несмотря на уныние последних десятилетий, по-прежнему остается крупнейшей в мире (хотя ее скоро обгонит Китай). Объем промышленного производства в США, выраженный в долларах с поправкой на инфляцию, более чем удвоился с 1975 года и в настоящее время близок к своему историческому максимуму. То, что до сих пор производится в Соединенных Штатах, представляет собой сочетание крупных товаров, которые будут продаваться в стране (например, автомобили), дорогостоящих товаров, стоимость труда которых невелика по сравнению с ценой (например, самолеты), и специальных товаров, там, где конкуренция товаров незначительна (например, медицинское оборудование). Такие компании, как General Electric, Procter & Gamble, 3M, Boeing и Lockheed Martin, и даже такие стойкие крепыши, как US Steel, остаются в числе крупнейших производителей в мире. Американские автопроизводители, такие как Ford и GM, добились значительных перемен (отчасти благодаря вмешательству правительства и жестким реформам). Наряду с иностранными компаниями, производящими автомобили в Соединенных Штатах, общий объем в 2011 году оказался близок к рекордно высокому уровню, уступая лишь двум годам существования пузыря NASDAQ в 2000 году.
Таким образом, Factory USA все еще работает в некоторых отраслях, несмотря на подъем Китая. Это говорит нам о том, что география производства — это нечто большее, чем просто гонка за самой дешевой рабочей силой. Как доказала Apple, быть ближе к потребителю означает, что дизайн компании может лучше соответствовать его потребностям. Хотя на iPhone написано, что он разработан в Калифорнии. На обратной стороне красуется надпись "Сделано в Китае".
Исследование Кеннета Кремера из Калифорнийского университета в Ирвайне и двух других американских экономистов, проведенное в 2011 году, показало, что более половины стоимости телефона остается в Соединенных Штатах. Они пишут:
"В то время как эти продукты, включая большинство их компонентов, являются произведенными в Китае, основные экономические выгоды уходят в США. Поскольку Apple продолжает сохранять большую часть своей высокооплачиваемой продукции, разработку программного обеспечения, управление продуктами, маркетинг и другие функции в США. Роль Китая гораздо меньше, чем могли бы подумать большинство случайных наблюдателей. Добавьте к этому растущую стоимость перевозок через море, политический риск торговых войн и тарифов, а также скрытые издержки, связанные с задержками и перебоями в доставке вместе с необходимыми избыточными запасами чтобы смягчить все это, и вы сможете понять, почему миграция на Восток производства, возможно, достигла своего пика."

Могут ли умельцы создавать рабочие места? (Can Makers make jobs?)

Но одна вещь, которой мы не уделили должного внимания в последние годы, — это создание рабочих мест. Несмотря на то, что объем производства за последние четыре десятилетия удвоился, занятость в обрабатывающей промышленности за этот период сократилась примерно на 30 процентов. Увеличение объема производства оказалось результатом повышения эффективности (в основном за счет автоматизации), что привело к повышению производительности на одного работника, а не к увеличению числа рабочих. Между тем, крупнейшие производители рабочих мест в американской экономике — это малый и средний бизнес — именно то, от чего производство отошло в предыдущие десятилетия, когда компании стремились к экономии за счет масштаба, чтобы конкурировать с дешевой рабочей силой из-за границы. На самом деле, мое утверждение выше о том, что малый бизнес создает рабочие места, не совсем верно. На самом деле правильнее сказать, что малые предприятия уничтожают множество рабочих мест, которые они создают, поскольку большинство малых предприятий терпят крах до своего третьего года существования. Даже те, которые выживают, на самом деле являются просто индивидуальными владельцами, то есть шоу одного человека, и часто даже не на полный рабочий день.
Что действительно создает рабочие места, так это малые предприятия, вырастающие в более крупные производства. Но в отличие от первой промышленной революции, это не обязательно должны быть промышленные гиганты с армиями рабочих. Большая часть интернет-экономики состоит из компаний с несколькими сотнями сотрудников, таких как Twitter или Tumblr. То же самое относится и к производственным компаниям, выросшим по модели Создателей. Возьмем, к примеру, компанию Aliph, производящую шумоподавляющие беспроводные гарнитуры Jawbone. Компания Aliph была основана в 1999 году двумя выпускниками Стэнфорда, Алексом Ассейли и Хосейном Рахманом, и теперь ежегодно продает миллионы гарнитур и портативных акустических систем JamBox. У них нет заводов, и все производство передается на аутсорсинг. Aliph производит биты, а его партнеры создают атомы, и вместе они могут бросить вызов Sony. И хотя более тысячи человек помогают создавать гарнитуры Jawbone, у Алифа чуть больше сотни сотрудников. Все остальные работают на своих производственных партнеров. То же самое можно сказать и о большинстве других успешных компаний, пошедших по этому пути. Хотя доходы и прибыль переросли категорию «малый бизнес», занятость — нет. Поскольку эти компании построены по образцу Интернета, они, как правило, бережливы.
Но их также, как правило, много, поскольку входные барьеры очень низкие. И с таким количеством мелких производителей и компаний шансы на то, что некоторые из них добьются больших успехов, возрастают. Модель Кремниевой долины, согласно которой все стартапы создаются с надеждой стать новым Facebook, на самом деле является двигателем экономического роста. Даже если большинству и не удастся достичь этих высот, кое-кому все же это удастся, поэтому они могут создать многомиллиардные отрасли и десятки тысяч рабочих мест. Очевидно, что компании, использующие веб-модель, могут это делать. Почему?
По трем причинам: во-первых, поскольку большинство начинают с открытого сообщества, они обладают мощным потенциалом роста за счет встроенных сетевых эффектов. Сообщества могут не только обеспечить более быстрый, лучший и дешевый процесс разработки продукта. Сарафанное радио — лучший метод продать что-либо. А что может быть лучше сарафанного радио и слов людей, принимавших участие в создании продукта или, по крайней мере, соучастников этого действа? Во-вторых, поскольку эти компании построены по образцу Интернета, они умеют использовать Интернет для всего: от поиска недорогих поставщиков до виртуального производства с использованием сервисных бюро. Веб-ориентированные компании просто эффективно используют лучшие инструменты, чтобы сэкономить деньги и ускорить разработку продукта.
Наконец, поскольку они родились онлайн, эти компании также рождаются глобальными. Как правило, они занимают нишу, выходящую за национальные границы. Таким образом, они с самого начала созданы для того, чтобы стать экспортерами.
Обычно они торгуют в Интернете, поэтому их не ограничивает традиционное распространение и география. Это означает, что они могут не только расти быстрее, но и легче противостоять конкуренции — они уже конкурируют на мировой арене, поэтому импорту трудно их подорвать. Между тем, традиционная угроза конкуренции со стороны стран с дешевой рабочей силой, возможно, уже не так и страшна, как казалось раньше. Китай, во-первых, дорожает. Заработная плата в промышленных провинциях, таких как Гуандун, растет на 17 процентов в год, а постепенная ревальвация юаня только усугубляет ситуацию в реальном выражении. Американские рабочие также в три раза более продуктивны (не потому, что они обязательно более квалифицированы или трудолюбивы, а потому, что они, как правило, более автоматизированы, что повышает индивидуальную производительность). По оценкам Boston Consulting Group, к 2015 году себестоимость производства в Китае будет такой же, как в США.
И по мере того, как фабричная автоматизация становится все более мощной, трудовая составляющая среднего продукта падает. А это означает, что традиционные аргументы «трудового арбитража» в пользу переноса производственных рабочих мест за границу не выдерживают критики. Прямо сейчас в автомобильной промышленности рабочая сила составляет менее 15 % от стоимости автомобиля (Объединенный профсоюз работников автомобильной промышленности утверждает, что это всего 10%, но они включают только рабочих сборочного конвейера, а не офисных работников, менеджеров и специалистов по исследованиям и разработкам).
Роботы будут становиться только лучше и многочисленнее: фабричная работа все чаще выглядит как небольшое количество рабочих, следящих за тем, чтобы роботы вовремя получали нужные им компоненты из отдела отгрузки. Американские фирмы могут покупать роботов по той же цене, что и китайцы. Арбитражный взгляд на мировую торговлю, модель, восходящая к заре промышленной революции, предполагает, что производство всегда будет направляться в страны с низкими издержками. Но новая точка зрения на автоматизацию предполагает, что преимущества дешевой рабочей силы уменьшаются, в то время как другие факторы — близость к конечному потребителю, транспортные расходы (включая возможные налоги на выбросы углерода), гибкость, качество и надежность — растут.
Компания Caterpillar, например, утроила количество экскаваторов в Техасе, добавив еще пятьсот производственных рабочих мест, потому что Техас ближе к клиентам и цепочкам поставок. NCR возвращает производство банкоматов из Китая в Колумбус, штат Джорджия, чтобы быстрее выйти на рынок и улучшить внутреннее сотрудничество. И даже производитель игрушек Wham-O возвращает половину производства фрисби из Китая благодаря все более автоматизированным и эффективным заводам в США. Тем временем нишевые производственные компании сосредотачиваются на том, чтобы быть ближе к своим клиентам, предлагая товары на заказ или быстродействующие товары клиентам, готовым платить за это. Одной из концепций, получивших распространение среди экспертов по региональному развитию, чья работа заключается в привлечении бизнеса в свои города, является идея «экономического садоводства». Точно так же, как небольшие садовые участки могут процветать даже при наличии промышленных ферм, небольшие производственные компании могут процветать, если они проворны и новаторски настроены.
В Нью-Йорке небольшие компании по-прежнему производят все, от конвертов (клиенты могут легко посетить фабрику, чтобы проверить дизайн, прежде чем отправить их в печать) до велосипедов BMX ручной работы на Brooklyn Machine Works (до 2800 долларов за раму, и дешевая рабочая сила не является приоритетом). В Сан-Франциско процветающая группа под названием SFMade представляет множество предприимчивых производителей, торгующих в своей местности всем, от сумок Timbuk2 до электрических мотоциклов Mission Motors. Виды бизнеса, извлекающие выгоду из близости к своему рынку, варьируются от мебели на заказ, требующей тесного контакта с клиентами, до высококачественных матрасов (производство по требованию снижает затраты) до нишевой моды (мое собственное офисное здание в горячем высокотехнологичном районе к югу от Market place находится рядом с несколькоми текстильными фабриками, где китайские рабочие-иммигранты работают над созданием одежды местного производства). Так было всегда, но теперь эти компании не просто местные. Если они достаточно инновационны, они также могут продавать все это по всему миру через Интернет.
Просто взгляните на высококачественный шоколад, производимый компанией Tcho из Сан-Франциско на шоколадной фабрике по производству бобов и батончиков, управляемой первыми основателями Wired на переоборудованном пирсе в заливе. Они начинали на местном уровне, обслуживая тот же бутиковый спрос на продукцию кустарного производства, который несколько десятилетий назад оказался свидетелем роста сетей элитных кофеен, таких как Peets (еще один уроженец Сан-Франциско). Но поскольку они являются продуктом эпохи Интернета, они стали глобальными быстрее, как через электронную коммерцию, так и через онлайн-сарафанное радио. Сейчас, спустя пять лет после основания, Tcho продают более четырехсот ритейлеров по всей стране. Фабрика на пирсе в Сан-Франциско, управляемая пионерами Интернета, производит шоколад круглосуточно и без выходных, чтобы не отставать от спроса.

Географические расчеты (The calculus of geography)

Я не хочу предполагать, что компании не будут продолжать передавать производство в Китай или другие страны с низкими издержками. Для многих отраслей сочетание относительно дешевой рабочей силы и концентрации поставщиков, которые вы можете найти в Гуандуне, является непревзойденным. Вот почему в Америке не производят мобильных телефонов, и вот почему Китай — мировая столица игрушек.
Но понятно, что это не единственный вариант. В некоторых масштабах производство на огромных китайских фабриках может оставаться непревзойденным решением. Но в других масштабах преимущества размещения вещей рядом с домом, с минимальными задержками и максимальной гибкостью могут быть лучшим выбором. А с ростом автоматизации экономический разрыв между производством в Китае и производством в США сокращается. Вот примерное представление о том, как может выглядеть расчет «сделай это здесь» по сравнению с «сделай это там».
Представьте себе новую компанию WindCo, производящую свой первый продукт — небольшой ветряной электрогенератор на заднем дворе. Они сами сделали первый прототип, а также несколько других, чтобы отправить их партнерам. Далее пришло время заняться производством. Но поскольку они маленькие, у них самих нет таких производственных мощностей, поэтому они отдают это на аутсорсинг китайской фабрике. Это работает, чтобы вывести продукт на рынок. Но как только продажи вырастут до сотен, ограничения этой модели станут очевидны. Во-первых, она негибкая: когда продукт распродается, требуются месяцы, чтобы поступила новая партия, а также китайская фабрика предпочитает работать большими партиями, поэтому WindCo приходится принимать огромные партии, которые она может продавать только постепенно, оставляя большую часть наличных денег запертыми в запасах, ожидающих продажи. Простая экономика начинает выступать за местное производство. Поэтому WindCo открывает собственный местный завод, где может производить турбины по запросу. Теперь намного проще управлять запасами компании и улучшать продукт на основе отзывов и спроса клиентов.
Но допустим, продажи продолжают расти до десятков тысяч. В этот момент Китай снова начинает выглядеть более привлекательным как производитель. 30-процентная разница в цене между производством на месте и производством в Гуандуне, бывшая не такой критичной, как время и гибкость в меньшем масштабе, теперь не вызывают сомнений. Это тем более верно, если конкурент выходит на рынок с более низкой ценой, и вам приходится конкурировать по себестоимости. Производство обратно уходит в Китай. Так оно и выходит. Компании могут все чаще перемещать производство туда, где наиболее целесообразно. Потому что они могут это сделать, потому что файлы проектов являются цифровыми, затраты на инструменты для организации новой производственной операции минимальны, и все они используют одно и то же роботизированное оборудование, которое можно купить где угодно. Это мир, в котором Америка может конкурировать. И так же может Китай. И Германия, и Мексика, и Польша. Цифровое производство выравнивает мировое игровое поле. Любая страна может делать вещи. Вопрос только в том, что они могут сделать лучше всех.

Очень современный завод (A very modern factory)

Посмотрите достаточно внимательно, и вы увидите примеры этого повсюду. В Силиконовой долине, очевидно, но также и в местах, где вы, возможно, не ожидаете передового производства: переоборудованные авторемонтные мастерские в Бруклине, индустриальные парки в пригородах Лас-Вегаса, фермерские городки в центре Висконсина. Их всех объединяет то, что они расположены там, где хотели жить предприниматели, основавшие эти компании. Им не нужно было располагаться рядом с железнодорожными путями или автомагистралями, как когда-то фабрики, им не нужно было много земли и дешевой рабочей силы. Производство все чаще может осуществляться в любом месте, где FedEx и UPS могут забрать товар.
Возьмем к примеру город Спаркфан. В 2003 году Натан Сидле учился на бакалавриате в Колорадском университете в Боулдере, престижном студенческом городке в часе езды от Денвера. Ему было трудно найти электронные компоненты, необходимые для его проектов, но в конце концов он нашел неких поставщиков в Интернете. В этот момент он мог бы объявить о победе и просто закончить учебу. Но, как и другие умельцы в этой книге, вместо этого он решил поделиться своими открытиями. Натан открыл небольшой интернет-магазин для продажи труднодоступных запчастей, попутно израсходовав запасы на своих кредитных картах. Он назвал это Sparkfun, подшучивая отсылкой к частому опыту прикосновения друг к другу неправильных полярностей и наблюдения за тем, как они вспыхивают потоком искр. В тот день, когда он получил официальное освобождение от уплаты налога с продаж, что сделало его «настоящей компанией», он оказался так взволнован, что помчался домой на своем мотоцикле и получил штраф за превышение скорости, настолько серьезный, что это потребовало посещения суда.
К моменту получения диплома высшего образования Siedle Sparkfun превратилась в настоящую компанию. Вместо того, чтобы найти работу в другом месте, Зидле решил попробовать. И поскольку ему нравился Боулдер, он просто арендовал помещение на первом этаже здания в местном офисном парке и открыл магазин. Сегодня в Sparkfun работает более 120 сотрудников, а годовой доход составляет около 30 миллионов долларов, и он растет на 50 процентов в год. На первом этаже размером с баскетбольную площадку доминируют роботизированные электронные производственные линии, работающие днем и ночью. Ежедневные сообщения в блогах и учебные пособия превратили его розничный веб-сайт в сообщество с высокой посещаемостью, где бывают более пятидесяти тысяч человек в день. Помните, что все это происходит в дорогом Боулдере, штат Колорадо, на одном из самых дорогих рынков недвижимости в Америке. И секторе электроники, рынка, многими полагаемым навсегда потерянным из-за Китая.
Как Sparkfun конкурирует с дешевым производством? При помощи автоматизации (большую часть работы делают сборщики и переносчики, поэтому цены остаются низкими), тесных связей со своими клиентами и их потребностями (хобби-корни дают большой авторитет среди компьютерщиков), а также сообщества, построенного вокруг ежедневно публикуемых руководств для веб-сайта и сообщений сотрудников (теперь мини-знаменитостей в мире Создателей). Sparkfun является доказательством того, что успех производства заключается не только в поиске дешевой рабочей силы.
Когда вы спрашиваете людей о состоянии американского производства, они часто приводят одну и ту же удручающую статистику: несмотря на влияние США в области мобильных телефонов, включая iPhone от Apple, телефоны с Android от Google, Motorola и другие, ни один из этих гаджетов не производится в Америке. Мы можем быть технологическими лидерами, но мы можем производить только детали (концепцию продукта и программное обеспечение), а не атомы (сами физические телефоны). «Разработано в Калифорнии. Сделано в Китае». Но посетите фабрику Sparkfun, и вы получите другое представление. В отличие от большинства крупных конкурентов-поставщиков электронных компонентов, Sparkfun производит большую часть того, что продает, прямо в Боулдере. У него есть несколько больших роботов-манипуляторов, размещающих микросхемы и другие компоненты в точном положении на печатных платах быстрее, чем может видеть глаз. Конвейерная лента подает «заполненные» платы в автоматически управляемую печь, чтобы расплавить припойную пасту под микросхемами, прикрепив их к платам. Другие управляемые компьютером машины загружают компоненты и подготавливают платы. Трое рабочих наблюдают за операцией, идущей днем и ночью.
Короче говоря, электронику можно производить в Америке, если это специализированная электроника, продающаяся тысячами, а не миллионами. Kindle 2 и iPhone нуждаются в новейших экранах и самых быстрых чипах памяти, массово производящихся лишь несколькими компаниями в Азии. Но большинству других электронных устройств не нужны самые современные, самые маленькие, легкие и быстрые детали. Вместо этого они получают ценность от того, как они собраны, и от программного обеспечения, работающего на них.
Думайте об электронике больше как об умном термостате в вашем доме или приборной панели вашего автомобиля. Им не нужна производительность Apple. Вместо этого они получают ценность от программного обеспечения, работающего на их стандартных компонентах. Это то, что вы можете делать где угодно. Такие специальные товары обычно обеспечивают более высокую маржу и меньшую вероятность столкнутся с конкуренцией со стороны других поставщиков. Это классическая рыночная ниша для среднего производственного бизнеса. Достаточно крупная, чтобы продавать по всему миру и иметь устоявшийся бренд, но не настолько крупная, чтобы попасть в смертельную ловушку товарного рынка из-за мизерной маржи и пугающей чрезмерной подверженности экономическим колебаниям и меняющимся вкусам непостоянных потребителей.
С другой стороны, китайский Foxconn, изготавливающий iPhone для Apple и многие другие электронные устройства для массового рынка, покупаемые вами сегодня, где работает около миллиона человек, что делает ее второй по величине негосударственной компанией в мире (после Wal-Mart) по количеству сотрудников. Она управляет целыми городками, а условия на рабочих местах (включая самоубийства) попадают в заголовки новостей. Foxconn не разрабатывает собственный продукт; она занимается производством на стороне для других. Но это означает маленьку маржу. По оценкам экономистов, компания получает всего 6,50 долларов за работу по сборке телефона, ценой за 300 долларов. То же самое происходит и с большинством азиатских поставщиков, производящих компоненты для iPhone. Львиная доля прибыли достается дизайнеру Apple.

Каким бизнесом вы бы предпочли заниматься? (Which business would you rather be in?)

Sparkfun, с другой стороны, разрабатывает и производит большую часть своей продукции. И это происходит именно в той модели, которую я описал выше: открытый инновационный процесс, построенный вокруг сообщества клиентов. Большинство продуктов Sparkfun являются «аппаратными средствами с открытым исходным кодом», то есть их файлы дизайна находятся в открытом доступе и могут быть изменены. Многие из них на самом деле разработаны заказчиками, а инженеры Sparkfun просто проверили и улучшили их, чтобы упростить производство.
Это классическая комьюнти-компания. На главной странице ее веб-сайта размещены не продукты, а ее блог с обучающими материалами и видеороликами от ее сотрудников. Их форумы полны клиентов, помогающих друг другу. Каждый год они устраивают соревнования автономных транспортных средств, в которых живая музыка играет песни на тему роботов собственного сочинения, а множество детей гоняются за беспилотными автомобилями (с самого начала я ежегодно участвую в соревнованиях по воздушному транспорту. — побед пока нет). На фестивалях Создателей по всей стране инженеры Sparkfun учат людей паять, что на самом деле намного веселее, чем может показаться. Сотрудники Sparkfun молоды, увлечены делом и, похоже, полностью любят работу. Собаки и хобби позволены в компании (хотя и не на производственной площадке); татуировки и инди-панк-рок отражают эту культуру. Это настолько далеко от «темной сатанинской мельницы» производства, насколько вы можете себе представить.
Это история успеха компании Американского Создателя в двадцать первом веке. Она процветает перед лицом азиатской конкуренции. И быстро растет, создавая рабочие места. Это очень выгодно. Не менее важно, что у компании имеется отличный «эффект мультипликатора». Каждое обычное рабочее место на производстве связано с созданием четырех других рабочих мест в сообществе. Но Sparkfun, поскольку продает технологии, помогающие другим создавать собственные компании, несомненно, имеет гораздо более высокий мультипликатор. Насколько высокопроизводительно, сказать трудно, но вот один пример: на момент написания данной статьи в Facebook работает около 2500 сотрудников. Но главный операционный директор по оценкам Шерил Сэндберг полагает, что более тридцати тысяч человек зарабатывают на жизнь в основном будучи частью “экосистемы Facebook”, всех компаний и сервисов, созданных Facebook, начиная с Zynga games и Farmville, учитывая “экспертов социальных медиа”, нанятых для оказания помощи компаниям в ориентации по Facebook. А это дает как минимум 10-кратный множитель.
Пизано и Ши в своей статье Harvard Business Review об американской конкурентоспособности призвали к восстановлению «промышленного достояния» — коллективных научно-исследовательских, инженерных и производственных мощностей, могущих поддерживать инновации. Не только умения делать вещи, но и способности их изобретать, способности делать детали, из которых они состоят, и способности обучать поколение, которое будет все это делать. Успешные технологические компании могут реализовать подобное. Их эффект «просачивания вниз» измеряется не количеством химчисток и сетей (франшиз) местных пиццерий, обслуживающих семьи работников, а скорее инструментами, проданными ими, что порождает могущество других афелированных компаний. Другими словами, они не просто создают новые рабочие места, а создают новые бизнесы, дающие больше рабочих мест. Sparkfun, очень современная фабрика, являющаяся центром одной из таких новых промышленных общин. Вопрос только в том, насколько далеко может распространиться подобное общественное движение умельцев. Хотя потенциал безграничен.

Глава 10. Финансирование движения Создателей (Financing the Maker Movement)

Когда заканчивается изготовление и начинается продажа? На новых рынках Создателей зачастую это случается одновременно.

Не сажайте медузу в обычный аквариум. Просто не делайте этого. Потому что, то что произойдет будет просто некрасиво. Во-первых, она будет плавно, неумолимо притягиваться щупальцами к бортам и углам, в особенности к стороне забора кислородного насоса. Затем она будет всасываться в сам насос, вследствие чего его заклинит. И тогда насос разорвет на куски. Но вы все равно можете поддаться искушению. Медузы, пожалуй, самые красивые, волшебные существа, которых вы можете содержать в аквариуме, в чем можно убедиться, посетив экспозицию медуз в одном из больших общественных аквариумов. Освещенные разноцветными огнями, они представляют собой движущуюся художественную экспозицию, меняющуюся живую лавовую лампу, вечно мягко покачивающуюся группами или мирно поодиночке. Но если вы хотите иметь медузу у себя дома, вам, как правило, понадобится изготовленный на заказ резервуар стоимостью в тысячи долларов.
Алексу Андону это казалось неправильным. Подростком он увлекся медузами во время плавания на Британских Виргинских островах. В 2006 году, окончив Университет Дьюка со степенью по биологии, он приехал в район залива Сан-Франциско на работу в области биотехнологии. Но медузы очаровали его больше, отчасти потому, что залив Сан-Франциско — одно из лучших мест в мире для их ловли. Он решил уволиться с работы и в гараже друга открыл компанию по изготовлению аквариумов для медуз на заказ. Он назвал ее «Арт Медузы», и начинание быстро росло, предлагая модифицированные аквариумы со специальными насосами и специальными системами подачи воды, удерживающими медуз вдали от стенок. Он научился замораживать планктон, чтобы готовить идеальную еду для медуз, и так же отправлять маленьких лунных медуз живыми по почте. Но по мере того, как домашние медузы становились все более популярными, Андон решил, что ему необходимо спроектировать и изготовить аквариум совершенно нового типа, предназначенный с нуля и только для медуз.
Он задумал ламинарную систему фильтрации, чтобы не было сильных течений, способных заманить животных в ловушку, и он хотел освещать аквариум светодиодами, цвета которых можно менять с помощью дистанционного управления для максимального визуального эффекта. При этом емкость планировалась достаточно маленькой, чтобы разместить ее на рабочем столе, но достаточно большой, чтобы вместить без стеснения четырех медуз.
Это означало, что предстояло заняться производственным бизнесом в больших масштабах, что оказалось недешево. Обычно в этот момент предприниматель ищет финансирование. Банковский кредит является одним из методов; венчурный капитал - это другое. Но ни то, ни другое получить нелегко, и оба сопряжены с риском и потерей контроля. Банковский кредит, вероятно, был бы обеспечен залогом любого имущества, имевшегося у Андона, и он обязан был вернуть его с процентами, в то время как венчурный капиталист хотел бы значительную часть компании. Однако существовал и другой путь. За последние несколько лет появился новый феномен «краудфандинга», с помощью которого сторонники и потенциальные клиенты коллективно вносят деньги, необходимые для создания продукта. Краудфандинг может принимать разные формы, от прославленных баночек для чаевых до формальных займов, выдаваемых людьми, а не банками. Андон выбрал Kickstarter, веб-сайт, где люди публикуют описания своих проектов, и каждый может внести свою лепту, чтобы помочь. Вместо просьб сделать пожертвование, большинство участников, по сути, предварительно заказывают продукт, делая взнос выше определенного уровня. В случае настольного аквариума с медузами доноры, пожертвовавшие 350 долларов и более, первыми получат аквариум, когда он будет доступен, по более низкой цене, чем обычные покупатели.
Kickstarter потребовал от Андона установить минимальную сумму для сбора. Если он достигнет этой цели в течение 30 дней после публикации проекта, у всех, кто пообещал деньги, будут сняты средства с кредитных карт, Андон получит деньги, и ожидается, что он продолжит работу над проектом. Если бы он не набрал эту сумму, никто не заплатил бы ни копейки, и Андону пришлось бы искать какой-то другой источник финансирования. Он поставил цель в 3000 долларов. "Desktop Jellyfish Tank" достиг этой цифры менее чем за двадцать четыре часа. А потом это продолжилось. Благодаря сарафанному радио и неудовлетворенному спросу на медуз приходило все больше и больше доноров. К тому времени, когда истекли тридцать дней, Андон собрал более 130 000 долларов, а 330 человек сделали предварительный заказ на аквариум. Андон был поражен и обрадован; он надеялся, что множество людей захотят иметь медуз в своем доме, но у него не имелось возможности узнать наверняка. Теперь у него были доказательства: люди голосовали за его продукт своими кошельками. Таким образом у Андона появился начальный капитал для старта производства. У него появились гарантированные заказы. И он уверился в том, что мир требует его работы. И все это, без участия корпораций, влезания в долги и даже излишних действий, кроме размещения видео и описания проекта на сайте.

Контркультурная венчурная экономика (Underground VC)

Kickstarter решает три огромные проблемы для предпринимателей. Во-первых, он просто перемещает доходы вперед во времени, именно к моменту, когда они нужны. Одна из причин, по которой стартапы традиционно должны собирать деньги на старте, — это оплата разработки продукта, оснастки, закупки компонентов и производства, и все это предположительно они вернут позже, когда продадут продукт. Но если они смогут вывести разработки на предварительные заказы то, по сути у них будут деньги, когда потребуется, и им не придется привлекать венчурный капитал или брать кредит. Во-вторых, Kickstarter превращает клиентов в сообщество. Поддерживая проект, вы делаете больше, чем предварительно покупаете продукт. Вы также делаете ставку на команду, а они, в свою очередь, информируют вас о прогрессе и отвечают на предложения в комментариях и на дискуссионных форумах во время создания продукта. Это поощряет чувство участия в проекте и превращает спонсоров в проповедников из сарафонового радио, что помогает проектам стать вирусными.
Наконец, Kickstarter предоставляет, пожалуй, самую важную услугу, в которой нуждается новая компания: исследование рынка. Если ваш проект не достиг своей цели по финансированию, он, вероятно, в любом случае потерпел бы неудачу на рынке. Получение этой информации до того, как вы потратите время и вложите средства в разработку и производство продукта, имеет неоценимое значение, а «устранение рисков» — один из самых труднодоступных факторов в любом стартапе. Все это имеет смысл, но до Интернета подобное являлось невозможным. То, что предлагает этот вид краудфандинга, просто способ помощи для людей желающих реализовать определенный продукт. Каждый платит не больше (а обычно и меньше), чем в любом случае они заплатили бы когда продукт появится на рынке, и просто оплачивают все раньше, откладывая получение, таким образом они вместе устраняют одно из самых больших препятствий на пути инноваций в малом бизнесе: капитал на ранней стадии развития. Более того, это помогает найти потенциальных клиентов, где бы они ни находились.
Ведь откуда вы знаете, каким являлся рынок аквариумов с медузами до появления Интернета? Это были люди, у которых уже имелся аквариум? Люди, у которых имелись лавовые лампы? Люди, которым нравилось кинетическое искусство? Ничего из вышеперечисленного, а скорее совершенно новый класс потребителей, которым просто нравится однажды представленния идея медуз на их столе. Как бы вы узнали об этом продукте и его стоимости?
Kickstarter и подобные ему рынки позволяют таким людям найти вас. Это высший социальный капитал. Из уст в уста новости о проекте доходят до самых восприимчивых людей путями, которые часто совершенно непредсказуемы. Сами средства передачи прозаичны: электронная почта, Twitter, Facebook, другие социальные сети. Но соединяемые ими масштабы разделения — это настоящее волшебство, отражающее скрытое знание о желаниях людей, которое может быть идентифицировано только путем сочетания лиц, которых они знают, и идей, которые достаточно убедительны, чтобы их можно передать (то, что социологи называют имитационным).
Как вы узнали о своем первом проекте на Kickstarter (если он у вас есть)? Был ли это друг, который подумал, что вы заинтересованы? Чья-то лента, на кого вы подписаны в социальных сетях? Или освещение в новостях событий за которыми вы следите?
Дело в том, что вы, вероятно, не искали этого на Kickstarter. Оно просто само нашло вас. И если вы ответили на эти вопросы, то вы оказались правильной целевой аудиторией, даже если никто не догадывался об этом. Так что Kickstarter — это не просто сбор денег, но и исследование рынка. Он выявляет спрос, который часто нельзя найти каким-либо иным способом.

Умелец против мультинационального (Maker vs multinational)

12 апреля 2012 года Sony со своей обычной большой помпой объявила о выпуске в США своих новых умных часов, сексуального гаджета стоимостью 150 долларов, позволяющего вам читать тексты, электронные письма и обновления социального статуса с вашего запястья благодаря Bluetooth-соединению с телефоном. Хотя когда-то такие вещи попали бы в заголовки газет — Sony берется за запястье! — их почти полностью проигнорировали. Почему? Потому что днем ранее небольшая стартап-команда инженеров и аппаратных хакеров, работающих на первом этаже многоквартирного дома их основателя в Пало-Альто, объявила о собственных часах на Kickstarter. . . и они оказались действительно проще и лучше. Проект Kickstarter под названием Pebble имел четкий дисплей в виде электронной бумаги, читаемый при солнечном свете, а не цветной OLED как у Sony. Хотя цвет обычно предпочтительнее для экранов компьютеров, но когда речь идет о часах, цвет вызывает затемнение экрана на солнечном свете, более короткое время работы от батареи и необходимость нажимать кнопку, либо встряхивать часы, чтобы посмотреть время, что напоминает оригинальные светодиодные часы из 70-х. В отличие от часов Sony, работавщих только с телефонами Android, Pebble также работала с iPhone, и хотя часы Sony уже несколько месяцев выпускались в Европе, Pebble запустила больше приложений. Предлагался свое решение по цене 115 долларов, что почти на 25 процентов дешевле, чем продукт Sony. Короче говоря, несколько предпринимателей в стилистике умельцев превзошли в дизайне, на рынке и в цене одну из крупнейших компаний по производству электроники в мире. А потом, благодаря Kickstarter, они приготовились превзойти Sony еще и в продажах.
Команда Pebble поставила на Kickstarter цель в 100 000 долларов. Этого удалось достичь всего за два часа (я был одним из тех, кто первым поддержал их). А потом это продолжилось. К концу первого дня они превысили 1 миллион долларов. К концу первой недели они же побили предыдущий рекорд Kickstarter в 3,34 миллиона долларов. Спустя чуть больше трех недель Pebble уже перешагнула порог поддержки в 10 миллионов долларов и предварительно продав 85000 часов. В этот момент команда объявила, что продукт распродан, и села на самолет в Гонконг, чтобы выяснить, как на самом деле сделать такую огромную партию электроники (хотя они и раньше делали умные часы, самые успешные из них продались партией всего в 1500 штук). Еще до того, как закончился месячный период сбора средств Pebble на Kickstarter, компания уже добилась самого успешного запуска умных часов за все время — и все это еще до того, как были выпущены сами часы.
Что особенного присутствовало в феномене Pebble Kickstarter, так это то, как команда дизайнеров отреагировала на толпу клиентов. Сначала спонспор попросил повысить водостойкость, поэтому команда Pebble придумала, как сделать часы водонепроницаемыми, чтобы с ними можно было плавать. Затем они попросили Bluetooth 4.0, а не оригинальный Bluetooth 2.0 (или Sony 3.0). Поэтому команда, воодушевленная потоком заказов, отправилась на поиски нужных модулей 4.0 и смогла найти их, что увеличило время автономной работы часов и сделало их более перспективными. Наконец, другие проекты Kickstarter присоединились к параду и объявили, что они будут писать приложения для работы на Pebble, включая Twine, устройство «Интернета вещей», позволяющее Pebble делать такие вещи, как сообщать вам, когда кто-то стучится в вашу дверь.
На момент написания данной статьи Pebble еще не отгрузила свои часы (они должны появиться в сентябре 2012 года), и, возможно, производственные сбои испортят или задержат запуск. Но даже до этого в Pebble нетрудно увидеть превосходную модель: небольшая команда, использующая краудфандинг, чтобы двигаться быстрее во всех направлениях — НИОКР, финансах и маркетинге, — чем неуклюжий электронный гигант. Безусловно, это не заядлые любители, создававшие свой первый продукт; Команда Pebble работала вместе уже три года и привлекла начальное финансирование поставив смарт-часы для телефона BlackBerry (что не очень хорошо). Но они все еще являлись стартапом, с двадцатью с лишним основателями, разбиравшимися в этом на ходу, создававшими прототипы с помощью 3D-принтеров и печатных плат с открытым исходным кодом Arduino, как и многие другие производители. То, что сделал Kickstarter, оказалось катапультированием их от заурядной еще одной небольшой компании, пытающейся сделать прорыв к быстрому вирусному хиту — с вложенными деньгами.

Будущее финансирования? (The future of funding?)

Сегодня краудфандинг широко распространен и быстро растет, привлекая внимание от Уолл-стрит до Белого дома. Следующий шаг в краудфандинге — переход от простого пожертвования или предварительного заказа продукта к фактическим инвестициям в саму компанию. Но такие инвестиции строго регулируются Комиссией по ценным бумагам и биржам (конечно, для защиты мелких инвесторов) и обычно ограничиваются аккредитованными профессиональными инвесторами. Однако, как указал Пол Спинрад в анализе проблемы, проведенном O'Reilly:
«Эти законы оказались приняты для защиты неискушенных инвесторов от мошенничества, но они также не позволяют людям инвестировать в малый бизнес по соседству или запускать гаражные предприятия сообществ по интересам, к которым они принадлежат, несмотря на вероятность того, что их личные связи с такими инвестициями дают им лучшую основу для оценки риска (и вклада в успех), чем какая-то масса документов SEC, приготовленных где-нибудь в офисе. Итак, во имя защиты инвесторов инвестиционная индустрия в настоящее время обладает монополией на все вложенные активы населения, не являющегося миллионерами. Люди не могут инвестировать в людей, коих они знают из своих сообществ; они могут доверить свои деньги только выбору, содержащемуся в управляемом меню исключительно неместных крупномасштабных инвестиционных продуктов.
Ряд предпринимателей, технологических лидеров и даже знаменитости, такие как Вупи Голдберг, обратились к Конгрессу с просьбой переосмыслить это и найти способ для частных лиц инвестировать небольшие суммы (менее 10 000 долларов США, или 10 процентов дохода инвестора за прошлый год) в компании, которым они верят. Вашингтон прислушался. В апреле 2012 года краудфандинг стал частью принятого президентом Обамой Закона о стартапах нашего бизнеса (JOBS). Закон упрощает для небольших компаний использование регулируемых веб-сайтов краудфандинга, таких как RocketHub, Crowdfunder и Launcht, для привлечения до 1 миллиона долларов инвестиционных денег от обычных людей, а не только квалифицированных инвесторов с Уолл-стрит, без кропотливого учета и публичного правила раскрытия информации традиционного листинга на фондовом рынке. Хотя некоторые обеспокоены тем, что такое финансирование на основе акций (в отличие от простого предварительного заказа и благотворительной поддержки Kickstarter) может привести к мошенничеству, надежда заключается в том, что SEC будет регулировать веб-сайты, а не компании; они могут помочь в саморегулировании отрасли. А поскольку общая сумма невелика, возможности нанесения ущерба ограничены.
Суть в том, чтобы разблокировать экономический двигатель, стимулирования инноваций, даже когда традиционная финансовая индустрия отступает. Как сказал Доминик Басульто в эссе Washington Post:
«Сейчас в Америке творится уникальная экономика контркультурного венчурного капитала, которая во многих отношениях остается вне поля зрения экономистов. Когда мы подсчитываем экономические показатели, кажется, что общепринятое мнение состоит в том, что экономический рост в этой стране застопорился. Тем не менее, та же общепринятая точка зрения игнорирует экономическую активность на сайтах "сделай сам", таких как Kickstarter».

Социальный капитал (Social capital)

Давайте вернемся к примеру с медузами, дабы увидеть, что делает эту модель такой мощной. Рассмотрим преимущества, полученные Андоном, пошедшим по пути кикстарта со своим проектом, а не пути в банк или к традиционному инвестору:
1. Он собрал деньги, не выплачивая проценты и не отказывался от части компании.
2. Процесс сбора денег также служил тестом свободного рынка. Если бы он не мог достичь цели, он, вероятно, тоже не мог бы продать аквариум. Привлечение денег непосредственно от ваших будущих клиентов повышает ваши шансы на успех, как только продукт появится на рынке.
3. Общественные усилия по сбору средств привлекли внимание всех, от популярных блогов до телевидения NBC, выступив в качестве бесплатного маркетинга. Массовое финансирование приводит к поддержке через "сарафановое радио".
Краудфандинг — это венчурный капитал для Движения Создателей. Подобно тому, как инструменты производства оказались демократизированы, породив новый класс производителей, то же произошло и с инструментами привлечения капитала, создав новый класс инвесторов. Не в компанию, а в продукт, точнее, в идею продукта. И не в то, что инвесторы ожидают финансовой отдачи, а скорее в то, что они ожидают, отплату в натуральной форме самим продуктом, будь то фактическое получение (потому что они пожертвовали достаточно) или просто эмоциональная отдача от осознания того, что они имели какое-то отношение к созданию этого товара.
Акт «создания на публике», которым занимаются руководители проектов на Kickstarter, превращает разработку продукта в маркетинг. Создатель публикует идею, а затем часто сообщает о ходе ее завершения. Сторонники комментируют, а создатель отвечает, развивая продукт в ответ на отзывы. В ходе этого публичного обмена деньги собираются, но, что более важно, у продукта появляется электорат. Сторонники поддерживают продукт не только потому, что вложили в него деньги, но и потому, что чувствуют сопричастность к его созданию. Публичная реклама — невероятно эффективная форма продвижения, но вместо того, чтобы платить за нее, вы можете получать деньги.

Beat That, Мэдисон Авеню (Beat that, Madison Avenue)

*Цель Beat That! состоит в том, чтобы набрать как можно больше очков, сделав ставку на свою способность выполнить серию нелепых задач, используя игровой набор, казалось бы, случайных предметов.

Более того, это весело. Как объясняет Сара Допп в блоге веб-сообщества Culture Conductor:
Большая часть волшебного обаяния Kickstarter заключается просто в том, что они сделали игру из сбора денег. Вот правила этой игры:
1. Установите крайний срок. Сообщите людям, что эта кампания ограничена по времени.
2. Установите минимальную цель финансирования. «Если мы не достигнем этого числа, у проекта не будет достаточно финансирования».
3. Обеспечьте соблюдение сроков и цели финансирования. Кампания ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ в установленный срок, и если вы не достигли цели, проект НЕ ЗАПУСКАЕТСЯ. (Вот где Kickstarter наиболее ценен: они играют в плохого полицейского с правилами игры, в то время как вы играете в хорошего полицейского и пытаетесь заинтересовать людей.)
4. Установите многоуровневые параметры пожертвований и обещайте людям разные благодарности и подарки для каждого уровня.
5. Позвольте сборщикам средств полностью владеть своими проектами. (Это не инвестиции, это спонсорство. Это предварительная продажа. Это щедрость.)
Не без риска, конечно. Нет никакой гарантии, что предприниматель действительно сделает продукт или что он будет так хорош, как обещано. Также нет описания, сколько времени это займет. И если предприниматель уронит мяч или просто исчезнет, у доноров нет простого механизма вернуть свои деньги. Технически, вы делаете пожертвование на какое-то дело. Хотя вам обещано, что вы получите продукт взамен, не имеется обязывающего юридического соглашения, гарантирующего это.
Kickstarter, как и многие другие подобные сайты (IndeGoGo, RocketHub и Funded By Me, и это лишь некоторые из них), рассчитывает на прозрачность и искушенность веб-пользователей в получении доступа к рискам для защиты от мошенничества или некомпетентности. Они советуют инвесторам использовать собственное суждение, но не предлагают защиты. И вот совет потенциальным спонсорам:
Каждый проект создается исключительно его создателем, и именно они должны доказать, что могут успешно воплотить проект в жизнь. Частью работы каждого создателя является завоевание доверия его спонсоров, особенно спонсоров, не знающих их лично. Сеть — отличный ресурс для изучения чьего-то предыдущего опыта. Если у кого-то нет доказанной истории создания чего-то подобного проекту или он не желает делиться информацией, спонсоры должны учитывать это при взвешивании залога. Если что-то звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, это вполне может быть таковым.
Если бы Kickstarter помогал компаниям собирать финансирование или привлекать инвесторов, он регулировался бы Комиссией по ценным бумагам и биржам, и сработали бы всевозможные правила и меры защиты. Но это не так. Это просто предоставление людям возможности внести свой вклад в дело, и в этом случае причиной является создание продукта, который они хотят. Вы даже не поддерживаете компанию; вы просто поддерживаете конкретный проект.
Это умный способ обойти многие барьеры, мешающие большинству небольших компаний и изобретателей собрать достаточно денег, чтобы начать работу. Ни один человек не вкладывает больше денег, чем он или она может себе позволить, и обычно люди поддерживают только те продукты, которые они лично хотят и понимают.
Несомненно, впереди нас ждут какие-то бедствия. Скорее всего, это наивные изобретатели с хорошей идеей, но абсолютно некомпетентные в производстве, обнаруживающие как сильно занизили цену на свой продукт и не могут сделать его по обещанной стоимости. Команды могут развалиться, могут возникнуть личные проблемы, а некоторые люди просто сдадутся. И тогда неизбежно появятся мошенники. Но до сих пор социальная поддержка и подотчетность, сопровождающие прозрачность, избегали обычных катастроф. И сервис растет с поразительной скоростью.
По состоянию на май 2012 г., через три года после основания, на Kickstarter было запущено более 47 000 проектов, из которых более 40 % оказались успешными, собрав в общей сложности 175 миллионов долларов США суммы залога, поэтому создателям проекта досталось 60 миллионов долларов. Большинство из проектов стоило всего несколько тысяч долларов на музыкально, кино и другие художественные задумки (для которых Kickstarter изначально предназначался), но появились и сотни успешных физических продуктов. Два десятка таких проектов, наподобие Jellyfish Tank, собрали более 100 000 долларов каждый. Другие примеры включают Скотта Уилсона, бывшего креативного директора Nike. С его связями не понадобился краудфандинг для идеи специального ремешка, который мог бы превратить iPod Nano в наручные часы. Но он все равно выбрал этот путь, потому что хотел прямой обратной связи и простоты процесса Kickstarter. Его предложение TikTok+LunaTik собрало почти миллион долларов. Через шестьдесят дней после завершения сбора средств на Kickstarter в декабре 2010 года Уилсон разослал более двадцати тысяч корпусов для часов.
Чего Уилсон избежал, выбрав этот путь, так это прозаического брожения разработки корпоративных продуктов: многоуровневых процессов утверждения, которые, как правило, отдают предпочтение традиционно испытанному и надежному, а не истинным инновациям. Как выразилась Карли Адлер в журнале Wired: «Создайте лучшую мышеловку, и мир должен протоптать путь к вашей двери». Это прекрасная мысль, вдохновившая поколения американских изобретателей. Реальность, однако, несколько не соответствует этому обещанию: создайте лучшую мышеловку, и, если вам очень повезет, какая-нибудь корпорация посмотрит на нее, отправит ее через десятки комитетов, подправит конструкцию, чтобы сделать более дешевой в производстве, и пусть маркетинговая команда решит, можно ли установить цену, чтобы вернуть прибыль. К тому времени, как ваша мышеловка попадет на полки магазинов, она, скорее всего, будет переделана и скомпрометирована до неузнаваемости.
Возьмите Питера Деринга, инженера-строителя и будущего отца, у которого имеется идея устройства под названием Capture, позволяющего вам легко прикрепить камеру к одежде или рюкзаку. Он тоже мог бы предложить свою идею компании, производящей аксессуары для фотоаппаратов. Вместо этого он решил действовать в одиночку. Его проект на Kickstarter собрал 365 000 долларов от более чем пяти тысяч спонсоров. Это, писал он, «преобразило мою жизнь когда 2 мая 2011 года я запустил Capture будучи парнем с мечтой, находидящимся на грани срыва. Семьдесят пять невероятных дней спустя я стал отцом с бизнесом».
Фонарик с открытым исходным кодом привлек 260 000 долларов. Ручка из нержавеющей стали принесла 282 000 долларов. Гамак для кемпинга собрал 209 000 долларов. И так далее, еще сотни проектов (я сам аккумулировал все, от трехструнной гитары для детей до настольного станка с ЧПУ). Kickstarter оказался излюбленным каналом финансирования для изобретателей во всем мире или, по крайней мере, для тех, кто может собрать видео и историю, описывающую их видение таким образом, чтобы заставить людей поверить в это.

Неожиданный банк (The accidental bank)

История Kickstarter началась задолго до его основания в 2009 году. Один из его соучредителей, Перри Чен, жил во французском квартале Нового Орлеана в 2002 году, работая над собственной электронной музыкой и мечтал организовать отличное диджейское шоу с австрийскими восходящими звездами Крюдером и Дорфмейстером. Проблема была в том, что это стоило 15 000 долларов авансом. И хотя Крудер и Дорфмайстер сейчас очень популярны на диджейской сцене, тогда они еще не были дорогими.
И если бы никто из них не появился на шоу, Фи Чен оказался бы уничтожен. Риск отпугнул его от этого концерта, но он продолжал думать о проблеме. Все достаточно ново рискованно, но количество людей, обладающих ресурсами для управления крупными финансовыми рисками невелико. Что, если бы вы могли просто взимать плату с людей авансом (не такая уж радикальная идея, учитывая, что так работает большинство концертных продаж), но более важно сделать так, чтобы не нужно было брать обязательство проводить шоу, если продажи окажутся недостаточно высокими, дабы вкладывались разные деньги (по происхождению, от переводчика), но группы шли тольку туда, где они оказались достаточно востребованы.
Несколько лет спустя Чен переехал в Бруклин и работал официантом в хипстерской закусочной, которая, как и ожидалось, называлась «Закусочная». Там он завел разговор с Янси Стриклер, завсегдатаем поздних завтраков, и начал рассказывать ему о своей идее. До того, как Интернет стал мейнстримом, концепт выявления спроса и предварительного финансирования проектов являлся теоретически разумным, но непрактичным. Но в тот момент, возможно, его стоило опробовать. Стриклеру это понравилось (Чен сказал Адлеру, что это «лучшая идея, предложенная ему любым официантом в том году»), и они решили создать веб-сайт, чтобы опробовать ее.
Сегодня Kickstarter — это веб-компания с многомиллионным оборотом, изо всех сил старающаяся придерживаться независимых корней. Его здание на Ривингтон-стрит, 155 в Нижнем Ист-Сайде Манхэттена ничем не примечательно. Единственная вывеска на фасаде, нарисованная золотыми буквами, гласит: нижнее белье (бывший арендатор). Внутри все выглядит будто это вход в обычное однотипное здание (group house). Чен и Стриклер все еще немного недовольны подъемом Kickstarter как механизма финансирования физических товаров. Изначально они задумывали проект в основном для музыкальных и кинопроектов, с которыми звукозаписывающие компании и Голливуд не желали рисковать, наряду с искусством, театром, комиксами и модой. Но в основе лежало финансирование творчества, и все больше и больше творческих людей интересовались созданием физических товаров. Оказалось слишком сложно провести черту, поэтому они не сделали этого. Команда из двадцати пяти человек верифицирует проекты до того, как они попадут в список, но в основном это касается качества их презентаций, а не их художественных достоинств. Крупнейшие проекты на Kickstarter, как ни крути, это ширпотреб. Он просто заполняет потребность рынка, существовавшую всегда, ожидая, пока кто-нибудь воспользуется нею.

Голосующий капитал (Voting capital)

Несмотря на все эгалитарные прелести Kickstarter, как только проект оплачивается, создатель в значительной степени сам решает, как его реализовать. Так же он быстро обнаруживает для себя, что идея — это самая легкая часть. Гораздо сложнее управлять цепочками поставок и производством, не говоря уже о простом ведении малого бизнеса.
Но что, если бы сообщество могло помочь решить, какие идеи продуктов, представленные пользователями, будут реализованы, а затем профессионалы по разработке могли бы помочь справиться с этим, решая сложные заводские вопросы?
Вкратце, данная модель от Quirky, была запущена примерно в то же время, что и Kickstarter, в 2009 году, и растет так же быстро. Бен Кауфман, ее основатель (на момент написания этой статьи ему двадцать четыре года), начал свою карьеру в старшем классе средней школы, когда каким-то образом убедил своих родителей взять вторую ипотеку на их дом, чтобы профинансировать создание mophie, компании по разработке и производству аксессуаров для iPod. Он продал эту компанию в 2007 году, и его следующим проектом оказалось создание веб-сайта, где люди могли бы голосовать за идеи и вносить предложения по их улучшению. Хотя он так и не стал самостоятельным проектом, он оказался технологической основой Quirky, стремившейся объединить идею: использования толпы для разработки более качественных продуктов, таких как аксессуары для iPod.
Сегодня, честно говоря, Quirky делает гораздо больше. Каждую неделю он запускает в производство два новых продукта, изобретенных его сообществом. Они, как правило, являются удобными бытовыми аксессуарами «решениями», такими как выдвижные вешалки для полотенец и органайзеры для шкафов, стоимостью в основном менее пятидесяти долларов.
У Quirky имеется витрина в Bed Bath & Beyond, крупном американском ритейлере товаров для дома. Ничего из этого не меняет мир, но продукты, как правило, хорошо спроектированы, привлекательны и действительно полезны. Трудно просмотреть список и не найти то, что вам было бы не пригодилось. Когда я пишу данные строки, самым популярным продуктом Quirky является гибкий удлинитель Pivot Power. Это похоже на обычный удлинитель, но каждая розетка может поворачиваться, чтобы громоздкие адаптеры питания не блокировали соседние розетки. Разработанный Джейком Зейном, программистом из Милуоки, штат Висконсин, это классический Quirky: умный, четко решающий проблему, стильно оформленный и немного несущественный. Это то, что вы видите в магазине и думаете: «Да, я ненавижу, когда я не могу подключить адаптеры питания ко всем розеткам удлинителей», восхищаетесь его дизайном и, возможно, покупаете один из них. Вам это не нужно, но как только вы видите это, вы можете сразу захотеть купить такой продукт.
Это не несчастный случай. Продукты Quirky являются результатом замечательной серии этапов публичного обзора, каждый из которых отсеивает плохие идеи и улучшает хорошие. Сотни людей приложили руку к каждому продукту Quirky, либо придумав идею, либо предложив некоторые изменения, либо проголосовав за то, какой вариант они предпочитают. Удивительно, но все участники получают деньги, начиная от человека с оригинальной концепцией и заканчивая всеми, кто оказал «влияние» на конечный продукт, даже просто проголосовав за победивший дизайн. Для большинства из них это просто копейки, но оригинальный изобретатель может заработать тысячи долларов. Не миллионы, но и не совсем ничего. При этом им не нужно много работать — достаточно описать идею и прислать несколько эскизов. В целом, 30 процентов от продаж Quirky.com и 10 процентов от продаж розничных партнеров идут сообществу. Из них 35% достается изобретателю; остальное достается тем, кто помог улучшить или выбрать лучший дизайн.
Это работает следующим образом:
• Любой может представить идею, но это стоит десять долларов. Это просто для защиты от спамеров и мошенников.
• Члены сообщества голосуют за понравившиеся идеи и оставляют комментарии.
• Самые популярные идеи переходят к следующему этапу — дизайну. И изобретатель, и специалисты Quirky представляют проекты. Побеждает самый популярный.
• Больше голосов («влияния») происходит за название продукта, слоган, набор функций и другие бренды.
• Инженеры Quirky делают победивший дизайн пригодным для производства и работают с фабрикой, чтобы реализовать его.
Как и на Kickstarter, повсюду часы обратного отсчета и соревнования — все это похоже на игру. Вам не нужно иметь никаких собственных идей, чтобы участвовать и чувствовать, что вы помогаете создавать вещи или, по крайней мере, улучшать их. И это подходит всем, от словесников (имена и слоганы) до визуальных мыслителей (дизайн). Лучшие влиятельные лица участвуют в десятках проектов и могут зарабатывать тысячи долларов. Это может вызвать привыкание, говорят они. Отчасти это акт улучшения идей, но в равной степени так же игра на то, что продукт, за который вы голосуете, в конечном итоге будет сделан и станет большим хитом.
В основе того, что представляет собой сообщество Quirky, лежит исследование рынка с помощью краудсорсинга. Получая так много отзывов на каждом этапе процесса, Quirky снижает риск. Продукты, получившие наибольшее количество голосов, скорее всего, получат наибольшее количество продаж. Таким образом, они могут заставить инженеров и дизайнеров работать только над теми продуктами, которые больше всего достойны их времени. Как и Kickstarter, Quirky также использует процесс предварительной продажи, при котором продукты производятся только в том случае, если они достигают определенного количества обязательств по покупке. (Ваша кредитная карта будет использована только в том случае, если продукт запустят в производство.)
Это Создание для людей, на самом деле не желающих пачкать руки. Они могут участвовать в каждом этапе проектирования продукта, но им не нужно самим делать прототип. Вся первоначальная физическая работа выполняется в офисах Quirky, оснащенных высокотехнологичными 3D-принтерами и полным набором других инструментов для цифрового прототипирования, самим же производством занимаются заводы-партнеры Quirky, в основном в Китае. Сообщество может влиять на конечный продукт, но не может полностью его контролировать. В конце концов, они просто помогают профессиональной команде дизайнеров работать быстрее и лучше. И, в свою очередь, команда получает часть пирога, как в виде денег, так и в виде славы.

Мастерское промышленное изготовление (Industrialized crafting)

Наконец, на другом конце спектра находится Etsy. Это, безусловно, самый большой из трех рынков Создателей, которые я описал здесь. Основанная в 2005 г., сейчас компания насчитывает более 15 миллионов участников, а объем продаж в 2011 г. составил полмиллиарда долларов и до 40 миллионов посетителей со всего мира. Действительно, при оценочной стоимости в 688 миллионов долларов за шесть лет рост пугающе похож на рост eBay в конце 1990-х годов — быстрорастущего рынка для «длинного хвоста вещей».
Что там продается? Это очевидно. Товары ручной работы. До сих пор Etsy являлась просто декоративно-прикладным искусством эпических масштабов. Диапазон невероятен, от изобразительного искусства до вышивания, с большим количеством ювелирных изделий и хипстерской повседневности между ними. Каждый из лотов кем-то сделан (правила Etsy таковы, что все должно делаться вручную, хотя это не означает, что производственное оборудование также нельзя использовать).
Я купил там все, начиная от крутых наклеек с пандой для макбука моей дочери и заканчивая потрясающими трафаретными принтами с именами ученых и символическими изображениями, выполненными в стиле постеров рок-групп, висящих сейчас на стене моей мастерской. (Тесла и Бор — мои любимые.)
В моем офисе люди так же делают покупки на Etsy: украшения, подставки для книг, мебель, одежда. Это играет роль в стремлении поколений к индивидуальности и аутентичности — реальным вещам от реальных людей, а не упакованной культуре от компаний. Вещи на Etsy иногда великолепны, а иногда просто странны (есть целый сайт Regretsy, посвященный самым комичным из доступных там странных вещей), но они всегда уникальны. Если вам нужно что-то, созданное человеком, а не только машиной, Etsy — золотая жила.
В отличие от Kickstarter и Quirky, Etsy не пытается помочь Создателям финансировать или производить свои продукты. Наоборот, это просто способ их продажи с сильным социальным компонентом, обусловленным акцентом на изделиях ручной работы и ремесленных и художественных сообществах, их производящих. Как и eBay, Etsy предлагает продавцам простые способы создания собственных списков и занимается обработкой платежей. Он берет двадцать центов за каждое объявление в течение четырех месяцев и 3,5 процента от продажи. Есть некоторые споры о том, действительно ли Etsy является жизнеспособным рынком для малого бизнеса. Его упор на ручную работу означает, что продавцам, как правило, запрещается расширяться с помощью более эффективных автоматизированных производственных технологий или передавать часть работы на аутсорсинг. Трудно быть замеченным на таком огромном рынке, и плата за листинг, необходимая для отображения в поиске, может добавлять стоимость. А вся эта конкуренция снижает цены.
Хотя некоторые продавцы Etsy зарабатывают этим на жизнь, большинство этого не делает, и рассказов о том мрачном моменте, когда продавец на самом деле подсчитывает, сколько он зарабатывает в час (и насколько это мало по сравнению с приготовлением бургеров в McDonald’s), предостаточно; можно сказать, что для большинства из них дело не в деньгах. Для большинства людей это хобби или их искусство, и большая часть стимула заключается в том, чтобы найти свою аудиторию, даже если за этим не последует много денег. Но для других, желающих создать из этого бизнес, Etsy может оказаться местом для старта, но не платформой для роста. Для этого им нужно построить собственную компанию и научиться вести настоящее производство в духе двадцать первого века. К счастью, Etsy теперь движется и в этом направлении. Хотя он намерен оставаться местом для ремесленников, он также намерен стать местом для предпринимателей, использующих производство в стиле Создателей для развития своего бизнеса (правила разрабатывались, пока я писал эти строки). Суть в том, чтобы стать катализатором нового вида надомного производства, которое действительно могло бы оказаться двигателем новой экономики микропроизводства.
Как сказал Чед Дикерсон, генеральный директор Etsy, на первой конференции малого бизнеса компании в конце 2011 года:
«Десятилетия упорного внимания к экономическому росту и корпоративному мышлению сделали нас еще более оторванными от природы, наших сообществ, людей и процессов, стоящих за объектами в нашей жизни. Мы считаем, что это неэтично, неустойчиво и неинтересно. Однако с ростом малого бизнеса во всем мире мы чувствуем надежду и видим реальные возможности: возможности для нас измерять успех по-новому. . . построить местную, живую экономику и, самое главное, помочь стровить более стабильное будущее.
Он отметил, что сейчас Etsy все еще мала по сравнению с мировой экономикой — сотни миллионов долларов против десятков триллионов. Но по мере того, как Etsy расширяется по всему миру, она приносит с собой свою модель из Франции в Германию. С его расширением больше внимания уделяется развитию малого бизнеса, а не только продаже декоративно-прикладного искусства. Тем не менее, его корни остаются в человеческом масштабе, с человеком и лицом за каждым продуктом. «Не думайте, что Etsy станет больше похожа на остальной мир», — сказал Дикерсон. «Скорее остальной мир становится больше похожим на Etsy».

Глава 11 Производственный бизнес (Maker Businesses)
То, что начинается как хобби, может стать мини-империей.

У Создателей, стремящихся стать предпринимателями, есть герои. Это люди, о которых мы все читали, которые начали с чего-то большего, чем страсть и доступ к инструментам, а затем просто не остановились. Они просто продолжали делать, строить и рисковать, пока у них не появился настоящий бизнес. Вы все еще можете видеть путь от подвального верстака до рынка и последствия ручного конструирования. Эта глава посвящена трем моим собственным героям. Один из них, Берт Рутан из Scaled Composites, берет свое начало в 1970-х годах, на заре современного движения «сделай сам», и распространяется до космоса сегодня. Другая компания, BrickArms, по производству аксессуаров Lego, представляет собой классическую длиннохвостую компанию, основанную на энтузиазме, некоторых крутых инструментах и Интернете. Наконец, еще Square, одна из самых успешных компаний Силиконовой долины, зародившаяся, когда мастер создания и веб-визионер собрались вместе, чтобы провернуть идеальную комбинацию аппаратного и программного обеспечения, которая должна изменить финансовую индустрию.

Амбициозный энтузиаст (The ambitious hobbyist)

Пустынный город Мохаве в Калифорнии — один из тех перекрестков дорог, для посещения которых нужна веская причина. Круглый год там дует сильный ветер, а по утрам на дорогах греются змеи. В нескольких небольших гостиницах живут в основном загорелые строители, возводящие сотни массивных ветряных турбин на близлежащих скалистых холмах. Имеется один бар, у Майка, где музыкальный автомат громко играет хэви-метал, а крутые немногословные мужики с татуировками пьют пиво. Немногое еще остается открытым после 22:00, хотя вы можете найти воздушный бой, если знаете, у кого спросить. Но посмотрите на облака над Мохаве, и все это потеряет значение. Там, наверху, в разреженном воздухе пустыни, можно найти одни из самых фантастических машин, которые только можно себе представить. Аэропорт Мохаве является гражданским аналогом близлежащей базы ВВС Эдвардс, где экспериментальные самолеты пробивали дыры в небе со времен Второй мировой войны, а летчики-испытатели, преодолевшие звуковой барьер и достигшие пределов атмосферы, оказались первыми астронавтами. Это территория парней что надо (Right Stuff). Мужчины до сих пор носят боевые костюмы, а двери ангаров открываются, чтобы показать транспортные средства, кажется, взятые с обложек научно-фантастических романов и набросков воображения школьников.
Сегодня Мохаве является домом для многих американских коммерческих космических компаний. Одна из них — Scaled Composites, авиационная компания, основанная легендарным Бертом Рутаном. Вход в аэропорт Мохаве — ныне космопорт — отмечен трехэтажным кораблем под названием «Вращающаяся ракета» — чешуйчатой конструкцией, обязанной взлетать, как ракета, и приземляться, как вертолет (на самом деле однажды она даже совершила короткий полет). За ним ряд ангаров длиной в милю содержит еще более амбициозные транспортные средства, предназначенные для возрождения приключения в небесах, каким-то образом затерявшись между Аполлоном, бюрократической волокитой и стоимостью космического челнока.
Дочерняя компания Scaled, The Rocket Company, в настоящее время строит флот ракет-носителей для Virgin Galactic, предприятия космического туризма Ричарда Брэнсона, которое должно начать работу в конце 2012 года. Космический самолет с уникальным хвостом, движущимся под углом 45 градусов при снижении, чтобы замедлить транспорт с управляемым сваливанием после доставки пассажиров к краю космоса, и White Knight Two, гигант с четырьмя двигателями размером с Боинг 747, несущий космический корабль. Где два пилота наверху, а также кабина, полная других пассажиров снизу, коим на обратном пути предстоит очутиться в невесомости. Оба произошли от более ранних моделей Spaceship One и White Knight One, выйгравших Scaled the Ansari X-Prize за первый коммерческий полет в космос в 2004 году.
Как и все остальное, что делает Scaled, космический корабль почти полностью построен из стекловолокна и углеродного волокна. Берта Рутана, вышедшего на пенсию в 2011 году, несколько раздражает тот факт, что шасси по-прежнему сделано из стали и алюминия; они являются одним из последних пережитков эры металлических самолетов, для завершения которой создавался Scaled (отсюда и название Composites). Все остальное изготовлено из волокна, пены и смолы, сделанных для того, чтобы быть прочнее, легче, гладче и долговечнее, чем металлы. Композитные самолеты имеют и другие преимущества перед алюминием. Они могут принимать почти любую форму, поэтому самолеты Скейлда кажутся почти синтезированными, а не построенными, с изящными органическими изгибами и тонкими сужающимися стрелами. Композиты легкие и прочные; гибкие там, где они должны быть, и жесткие в других местах. И, возможно, самое главное в контексте этой книги, их может сделать практически каждый. Все, что вам нужно для изготовления самолета из стекловолокна, — это форма из пенопласта, куда можно положить листы материала, кисть для нанесения смолы и пластиковый лист, чтобы удерживать ее, пока она затвердевает, создавая гладкую поверхность.
Что делает историю Scaled настолько актуальной для движения Создателей, так это то, что она показывает, насколько сложными и изощренными могут быть компании умельцев и их производство. Композиты, например, являются классической технологией Создателей: они демократизировали большую часть передового авиастроения. Вы можете собрать крыло в своем гараже так же легко, как Боинг на своих крупнейших заводах. Никаких специальных инструментов не требуется — если вы делали миску из папье-маше, вы поймете принцип. Благодаря чуду материаловедения смолы и нити могут превращаться в поверхности легче алюминия и прочнее стали. Чтобы сделать это правильно, нужны определенные навыки, но нет ничего, чему нельзя научиться за несколько выходных.
На самом деле Скейлд и Рутан начали производство композитных комплектов самолетов для любителей сборки на дому, точно так же как комплекты автомобилей используют кузова из стекловолокна. Те же методы, позволившие пассажирам Virgin Galactic отправиться в космос, начинались как способы изготовления крыльев и фюзеляжей, являвшихся дешевле и проще в сборке любителями. (Прежде чем вы задумаетесь о том, чтобы сделать это самостоятельно, обратите внимание, что в среднем на сборку самолета уходит пять тысяч часов, что эквивалентно двум с половиной годам работы на полную ставку. Ваш брак может не выдержать этого.)
Каждое лето в Ошкоше, штат Висконсин, около 100 000 любителей авиации собираются на крупнейшее авиашоу в мире, фестиваль духа энтузиастов движения "сделай сам". Он находится в ведении Ассоциации экспериментальных самолетов, являющейся не только сообществом, но и нормативной категорией Федерального авиационного управления, позволяющей производителям самолетов создавать свои собственные творения без необходимости проходить обычный процесс коммерческой сертификации и правил полетов. Шоу проходит в полном объеме, поэтому энтузиасты со всего мира преодолевают тысячи миль на своих творениях, чтобы попасть туда. Существуют сотни самолетов, спроектированных Рутаном, а также все, от восстановленных истребителей времен Второй мировой войны до экспериментальных самолетов с электрическим двигателем.
Хотя люди приходят за высшим пилотажем и ностальгией по Золотому веку полетов, ядром мероприятия являются сотни лекций и занятий по творчеству. Техника стеклопластика и металлообработка. Покраска и шлифовка. Работа с пеной и гибка алюминия. Список кажется бесконечным. Хотя фестиваль посвящен полетам, ясно, что сообщество занимается созданием вещей. Немногие из построенных ими самолетов проведут в воздухе больше времени, чем они провели в мастерской. Более того, многие из них вообще никогда не заработают. Создание красивой машины – настоящее призвание для многих.
Эта ремесленная ДНК остается в основе Scaled Composites. Многие инженеры арендуют помещения в небольших ангарах вдоль взлетно-посадочной полосы в Мохаве для своих «проектов», обычно представляющих собой великолепные небольшие самолеты, от однопилотных гоночных пилонов, развивающих скорость 500 миль в час, до половинных копий военных самолетов Второй мировой войны. Другие раздвигают рамки инноваций, например, команда, создающая электрический однопилотный самолет, который, как они надеются, установит рекорд выносливости для этого класса.
Инженеры Scaled используют те же методы в своих личных мастерских, что и в своей повседневной работе. Сначала они проектируют самолет в программах САПР на экране. Затем они либо вручную вырезают огромные пенопластовые блоки, чтобы сформировать детали самолета, либо отправляют их на станок с ЧПУ размером со склад, чтобы вырезать их на станке. Наконец, они укладывают листы стекловолокна и углеродного волокна поверх пенопласта и наносят на них смолу, чтобы они затвердели в листы.
Днем они строят космические корабли; ночью они применяют навыки к своим персональным машинам мечты. Путь от хобби к индустрии, в первую очередь создавший Scaled, остается центральным элементом его культуры; поскребите любого масштабного инженера, и вы найдете любителя; пройдите всего сотню ярдов от их завода, и вы найдете их гаражи. Побочные проекты — это то, как инженеры Scaled обычно продвигаются вперед.
Чтобы стать руководителем авиационного проекта, вы должны доказать способность управлять авиационным проектом. Как вы сделаете это в первый раз самостоятельно? Масштабные инженеры завоевывают уважение коллег своими доморощенными сборками; создание и запуск машины собственной конструкции значит больше, чем любая ученая степень, для завоевания доверия коллег. В каждом из арендованных ангаров находится не только место хобби, но и резюме-конструктор, лаборатория идей и испытательный полигон для новых техник. Поддержание связи с гаражом — это то, как Scaled Composites остается впереди.
Культура "сделай сам" компании Scaled Composites исходит от самого Рутана. Родившийся в 1943 году, его юношеские годы оказались полны самодельных моделей самолетов и побед в соревнованиях. Он придумал, как заставить модель самолета делать «сваливание при работающем двигателе» — по сути, зависать в воздухе, вися на пропеллере, в то время как он дистанционно контролировал дроссель, чтобы удерживать его в этом положении. С этим трюком он являлся непревзойденным и мог совершать точечные посадки на модели авианосцев и с легкостью побеждать в соревновании «Самый медленный бой», поскольку его самолет зависал в воздухе, а секунды тикали, судьи ломали головы над тем, как справиться с этим пацаном и его инженерными хитростями.
Поработав в аэрокосмической отрасли над реактивным самолетом F4 Phantom времен войны во Вьетнаме и несколькими экспериментальными парящими самолетами, он обнаружил, что его привлекает возможность того, что любители могут строить и запускать высокопроизводительные самолеты. Сверхзвуковой полет изменил форму современных самолетов, но большинство гражданских лайнеров оставались послушными и медленными конструкциями, почти не изменившимися со времен «золотого века» гражданской авиации между мировыми войнами. Рутана привлекли конструкции реактивных истребителей с треугольным крылом и крыльями типа «утка» (аэродинамическая схема, от переводчика) впереди, а не с обычным горизонтальным стабилизатором в хвосте. Преимущество таких уток в том, что они предназначены для сваливания перед основным крылом; если самолет летел слишком медленно или с слишком высоко поднятой носовой частью, утка останавливалась, опуская нос возвращая самолет в управляемый полет.
Рутан основал авиазавод Rutan Aircraft Factory (RAF) и разработал серию новаторских любительских самолетов, начиная с VariViggin (вдохновленный шведским реактивным истребителем Viggin) и заканчивая серией самодельных самолетов Vari Eze, произвевших революцию в промышленной гражданской авиации с их композиционными материалами и относительно простой конструкцией. Его задумки оказались просты в изготовлении, быстры и эффективны в эксплуатации, безопасны и надежны. Кроме того, они выглядели невероятно круто. Если золотой век гражданской авиации пришелся на бурные годы перед Второй мировой войной, то золотой век авиационного движения «сделай сам» пришелся на конец 1970-х и начало 1980-х годов, когда конструкции Рутана сделали передовые материалы и аэродинамику доступными для всех.
В конце концов, однако, экономика рынка "сделай сам" оказалась слишком пугающей, и Рутан закрыл RAF, вместо этого сосредоточившись на Scaled Composites, компании, где он начал проектировать самолеты для коммерческих и военных заказчиков.
Проблема рынка домашнего строительства того времени заключалась в том, что компании, как правило, продавали чертежи, а не комплекты. Планы могли стоить всего двадцать пять долларов, но приводили к многолетним ожиданиям домашних сборщиков с вопросами и просьбами о помощи. Короче говоря, это был ужасный бизнес.
Даже когда компании вместо этого переключились на продажу комплектов, они столкивались со всеми аэрокосмическими проблемами, связанными с инструментами, поиском компонентов и юридической ответственностью, и вместо того, чтобы продавать сотни самолетов по миллиону долларов каждый, они продавали десятки самолетов по пару десятков тысяч долларов. Это крошечный рынок с огромными рисками. Самая популярная самодельная машина Рутана, Vari-Eze, за всю свою жизнь оказалась продана менее восьмисот раз. Один коммерческий клиент Scaled Composite может предложить больше прибыли с гораздо меньшими трудностями.
Несмотря на то, что корни Рутана связаны с движением «сделай сам», экономика секретной разработки передовых проектов для крупных компаний и государственных контрактов была непреодолимой. Больше всего Рутан хотел спроектировать новаторский самолет, а не удовлетворять бесконечные потребности бизнеса по производству комплектов. Он закрыл RAF в 1985 году.
Сегодня Scaled Composites принадлежит компании Northrop Grumman. На каждую громкую разработку, такую как Space Ship One, приходится прототип крылатой ракеты или беспилотник-невидимка для оборонной промышленности. Корни "сделай сам" все еще там, во всех побочных проектах инженеров Scaled в их личных ангарах вдоль взлетной полосы аэропорта Мохаве. Но сама компания — это высокозаконсперировання компания с высоким уровнем секретности.
Карьера Рутана — это наглядный урок как потенциала, так и ограничений движения Создателей. Он использовал демократизированную технологию композитов, чтобы донести до любителей передовые аэрокосмические концепции. Но барьеры для участия в пилотируемых полетах, от стоимости производства до риска судебных исков, оказались все еще слишком высокими, чтобы бросить реальный вызов существующей промышленной аэрокосмической модели.
Проблема, конечно, в людях. В вопросах жизни и смерти безопасность и юридические вопросы дают преимущество крупным компаниям, у которых имеются масштабы и ресурсы для регулирования и сертификации, исчерпывающих испытаний на безопасность от судебных исков. Вот почему энергия в движении авиации «сделай сам» переместилась на беспилотные летательные аппараты, где барьеры и риски намного ниже (например, наши собственные самодельные дроны). Это то, с чего начал Рутан, и куда, я думаю, он в конечном итоге вернулся бы, если бы оказался на несколько десятилетий моложе. Он оказался прав насчет будущего боевых действий — демократизации передовой аэронавтики. Просто потребовалась другая отрасль — электроника и датчики — чтобы догнать его собственные достижения в области материалов. Теперь этот день настал.

Длинный хвост Lego (The Long Tail of Lego)

Поверните время вспять, когда-то Рутан являлся энтузиастом, индустриализировавшим хобби, но сегодня у нас есть Уилл Чепмен. У Чепмена трое сыновей, которые, как и многие другие, оказались одержимы конструктором Lego примерно до восьмилетнего возраста. Потом, как и многие мальчишки, они начали играть в солдатиков, чему Лего не соответствовал. Lego, как компания, ориентированная на семью, имеет некоторые правила в отношении оружия. За немногими исключениями, она не производит оружия двадцатого века. Вы можете углубиться в историю и иметь лего-мечи и лего-катапульты, но не лего-автоматы М-16 или реактивные гранатометы сегодняшнего дня. Или вы можете уйти в фантастику и иметь лего-лазерные бластеры и плазменные пушки, но вы не можете иметь пулеметы и базуки времен Второй мировой войны. Это совершенно правильная политика для Lego, но следствием этого является то, что она имеет тенденцию терять клиентов в возрасте около десяти лет, когда они проходят фазу войны. В том числе как и сыновья Чепмена.
В 2006 году его младший хотел воспроизвести битву Второй мировой войны в Lego и оказался разочарован тем, что они не могли сделать это с фигурками уже имевшимися у него. Это казалось бы конец истории, но Чепмен — Создатель. В его подвале в Редмонде, штат Вашингтон имеется небольшой фрезерный станок с ЧПУ, и он знает, как использовать программное обеспечение 3D CAD. Поэтому он начал проектировать несколько современных пистолетов размером с Lego. И поскольку он мог, то фактически произвел их. Для этого он сначала отправил файлы на свой настольный станок с ЧПУ, станок Taig 2018, стоящий менее 1000 долларов, чтобы выточить половинки пресс-формы из блоков авиационного алюминия. Затем он поместил формы в машину для литья под давлением с ручным прессованием, использующую обычный пропан, такой как тот, что применяется для барбекю на заднем дворе, для плавления пластика и рычаг, похожий на водяной насос, чтобы нагнетать форму. Для пластика он просто использовал запасные блоки Lego, применив тот же АБС-пластик, что и в оригинале. После некоторых экспериментов и доработок у него получилось несколько весьма привлекательных прототипов, включая пехотную винтовку M1 и снайперскую винтовку. Его сын оказался впечатлен, поэтому он сделал еще несколько и начал делиться ими с другими «взрослыми поклонниками Lego». Они начали требовать больше, и поэтому он запустил веб-сайт для продажи. Сегодня его компания BrickArms идет туда, куда датский игрушечный гигант боится ступить: хардкорное оружие, от AK-47 в масштабе Lego до осколочных гранат, выглядящих так, как будто они взяты прямо из Halo 3. Детали сложнее, чем обычные детали Lego, но они производятся в одинаковом качестве и продаются через Интернет тысячам поклонников Lego, как детям, так и взрослым, желающим создавать более крутые сцены, чем позволяют стандартные наборы.
Lego работает в промышленных масштабах, а команда дизайнеров трудится в строго охраняемом кампусе в Биллунде, Дания. Инженеры моделируют прототипы и изготавливают их в специализированных механических мастерских. Затем, как только они получают одобрение, они производятся на крупных литьевых заводах. Детали создаются для наборов, и эти наборы должны быть испытаны в игре, оценены для массовой розничной продажи, а также отправлены и инвентаризированы за несколько месяцев до их продажи в Target или Wal-Mart. Единственные части, выходящие из этого процесса, - это те, что будут продаваться миллионами.
Чепмен работает в другом масштабе. Он продолжает проектировать оружие в программном обеспечении САПР и создавать прототипы с помощью настольных инструментов для изготовления. Как только они выглядят хорошо, он отправляет файл местному инструментальному мастеру, чтобы тот воспроизвел форму из нержавеющей стали, а затем американской компании по литью под давлением для изготовления партий в несколько тысяч штук.
Почему бы не изготовить детали в Китае? Это возможно, говорит он, но результатом оказались бы «формы, требующие гораздо больше времени для производства, с медленной коммуникацией и некачественным пластиком» (читай: дешевым). Кроме того, он полагает, «если ваши пресс-формы находятся в Китае, кто знает, что с ними происходит, когда вы их не используете? Их можно применять тайно для производства деталей, продаваемых на вторичных рынках, о существовании которых вы даже не подозревали».
Трое сыновей Чепмена упаковывают детали, которые он продает напрямую. Сегодня BrickArms также имеет реселлеров в Великобритании, Австралии, Швеции, Канаде и Германии. Бизнес разросся настолько, что в 2008 году Чепмен оставил семнадцатилетнюю карьеру инженера-программиста и теперь комфортно поддерживает семью из пяти человек исключительно за счет продажи оружия Lego. «В плохой день для BrickArms я получаю больше дохода, чем когда-либо, работая инженером-программистом».
Как Lego относится к этому? На самом деле довольно хорошо. BrickArms и множество подобных ей небольших компаний, таких как BrickForge и Brickstix, производящих все, от пользовательских персонажей размером с Lego до наклеек, позволяющих персонализировать официальные минифигурки Lego, представляют собой дополняющую экосистему вокруг датского гиганта. Они решают две проблемы: во-первых, они производят продукты, которые не будут продаваться в достаточно больших количествах для полного производства Lego, но, тем не менее, востребованы самыми разборчивыми клиентами Lego. Это «длинный хвост Лего», и такой нишевый спрос столь же реален для пластиковых игрушек, как и для музыки и фильмов.
Предприниматели, вращающиеся вокруг материнского корабля Lego, коллективно заполняют пробелы на рынке, позволяя Lego продолжать фокусироваться на блокбастерах, требующих ее масштаба.
Во-вторых, предлагая продукты, особенно ценящиеся детьми старшего возраста, такие компании, как BrickArms, удерживают их в мире Lego на несколько лет дольше, примерно с восьми-десяти до, возможно, двенадцати лет. Это увеличивает вероятность того, что они перейдут от повседневных игр к истинной одержимости Lego, возможно, даже сохранив ее во взрослой жизни (не смейтесь — серия известных конструкторов Lego «Архитектура» продается в книжных и музейных магазинах примерно по 100 долларов за штуку). Если это так, они могут оказаться покупателями самых сложных наборов Lego, включая «Звезду смерти» и «Звездный разрушитель» из «Звездных войн», насчитывающих более трех тысяч деталей и стоящих по 400 долларов.
Таким образом, Lego в целом закрывает глаза на этот рой предприятий, созданных фанатами Lego вокруг себя, до тех пор, пока они не нарушают товарные знаки Lego и включают предостережения о том, чтобы держать острые или легко глотаемые игрушки подальше от маленьких детей. Действительно, Lego даже выпустила неофициальное руководство по использованию лучших нетоксичных пластиков и включению отверстий в частях, которые могут оказаться причиной удушья, для обеспечения прохода воздуха.
То, что представляют собой BrickArms и подобные компании, — это примеры бизнеса Создателей, нацеленного на нишевые рынки, часто недостаточно обслуживаемые традиционным массовым производством.
Одним из триумфов производственной модели двадцатого века являлось то, что она была оптимизирована для масштаба. Но это оказалось, по крайней мере с точки зрения двадцать первого века, помехой. Мощные методы массового производства Генри Форда со стандартизированными взаимозаменяемыми деталями, сборочными линиями и рутинными работами создали непревзойденную экономику и доставили высококачественные товары обычному потребителю. Но они также являлись тираническими — «любой цвет, какой хочешь, лишь бы он был черным» — и непреклонны. Разница в цене между мелкосерийным и крупносерийным товаром оказалась настолько велика, что большинство покупателей могли иметь либо доступные по цене товары, либо широкий выбор, но не то и другое — дешевые товары массового производства каждый раз превосходили разнообразие.
Между тем, длинные циклы изготовления инструментов массового производства означали, что продукты должны разрабатываться за годы до продажи, а стоимость инноваций росла по мере того, как росли последствия неудачных экспериментов в массовом масштабе (вспомните Edsel в Ford , радикальный автомобиль, отбросивший инновации назад на десятилетия). Сегодня актуально то же самое: местный производитель мебели может конкурировать с IKEA, только обслуживая богатых. Все эти книжные шкафы Билли (и я получил свою долю) — это рынок, говорящий, что они не настолько заботятся о дифференцированных стеллажах, чтобы платить за это больше.
Более пагубной ценой триумфа массового производства оказался упадок мелкосерийного изготовления. Точно так же, как в розничной торговле, где Wal-Mart вытеснил местного специализированного ритейлера, в первой половине двадцатого века в сфере производства десятки автомобильных компаний оказались подавлены детройтской «большой пятеркой» (или включены в нее). То же самое относится и к текстилю, керамике, изделиям из металла, спортивному инвентарю и множеству других отраслей. Все поддались соблазну трудового арбитража за границей, в то время как давление заработной платы сделало отношения с профсоюзами все более токсичными внутри страны. Безусловно, многие из этих мелких производителей потеряли свои достоинства: их продукция оказалась не лучше импортных товаров, а их стоимость была неконкурентоспособной. Но другие потерпели неудачу, потому что они потеряли свои каналы сбыта в пользу нескольких потребителей, все еще желавших их специализированные товары (или просто хотели покупать американское). Изнуряющая гонка ценовой конкуренции крупных розничных продавцов усложняла поиск нишевых товаров.
Перенесемся на полвека вперед, и заметим две вещи которые изменились. Благодаря производству настольных компьютеров и легкому доступу к производственным мощностям любой, у кого существует идея, может начать бизнес по производству реальных вещей. И, во-вторых, благодаря Интернету они могут продавать эти вещи по всему миру. Барьеры на пути к предпринимательству в сфере физических товаров тают, словно градина.
«Десятитысячные рынки» определяют успешную нишевую стратегию для продуктов и услуг, поставляемых в Интернете. Это число достаточно велико, чтобы строить бизнес, но достаточно мало, чтобы оставаться сосредоточенным и избегать огромной конкуренции. Это недостающее место в индустрии массового производства, темная материя на рынке — длинный хвост вещей. Это также возможность для более мелких, более гибких компаний, появившихся на тех же рынках, которые они обслуживают, и получивших возможность благодаря новым инструментам демократизированного производства обойти старые розничные производственных барьеров. Более того, некоторые из тех компаний, начинавших с нишевых рынков, могут выйти на огромные рынки.

Окончательная комбинация атомов и битов (The ultimate combination of atoms and bits)

В начале 2009 года, если бы вы посетили TechShop, мастерскую в Менло-Парке к югу от Сан-Франциско, вы бы увидели высокого, несколько неуклюжего парня по имени Джим Маккелви, сидящего на скамейке и возящегося с маленьким пластиковым блоком. Насколько можно было судить, он являлся просто еще одним парнем, пытающимся научиться пользоваться станком с ЧПУ, хотя и с особенно невпечатляющим маленьким проектом. Чего они не знали, так это того, что этот маленький кусок пластика сможет когда-нибудь сделать.
Маккелви, которому тогда было 43 года, являлся предпринимателем из Сент-Луиса. В 1990 году он основал первую цифровую издательскую компанию под названием Mira, выросшую на первой мультимедийной волне компакт-дисков и онлайн-данных до Интернета. В те бурные годы, в начале девяностых, он и его команда часто собирались в местной кофейне для мозгового штурма. Однажды владелица кофейни Марсия Дорси упомянула, что ее сын Джек интересуется компьютерами и ищет стажировку. МакКелви соглашается встретиться с ним в офисе Миры. В оговоренное время Маккелви головой поник над клавиатурой посреди адского дедлайна, когда какой-то ребенок похлопал его по плечу и сказал: «Привет, я Джек. Моя мама сказала, что тебе нужна помощь. Маккелви удивленно поднял взгляд (он забыл о встрече) и сказал: «Привет. Вы можете подождать секунду, пока я закончу это и вернулся к своей работе.
Тридцать минут спустя Маккелви понял, что совершенно забыл о посетителе. Он поднял глаза и увидел, что Дорси, как ни странно, все еще стоял на том же месте, вытянув руки прямо по бокам. По-видимому, он не шевелился и не говорил ни слова в течение получаса. Это казалось странно даже по меркам программиста.
Справедливости ради, Маккелви тоже было странно, так как он забыл, что паренек здесь. (Дорси, в свою защиту, сказал, что он оказался счастлив, глядя через плечо Маккелви пытаясь найти ошибку в его коде.) И это просто означало, что они хорошо дополняли друг друга. О причудах Маккелви ходят легенды, в том числе о том как он три года учился играть только общеизвестно сложную третью часть «Лунной сонаты» Бетховена, и сегодня остающейся единственной фортепианной пьесой, которую он знает.
Маккелви понравился напор Дорси, и он тут же нанял его. Со временем у них сложились легкие и успешные отношения, два самых умных гика в Сент-Луисе, один на десять лет старше другого. Маккелви постепенно выводил Дорси из его скорлупы, в то время как Дорси поражал всех своим мастерством программирования.
В конце концов, МакКелви продал Миру и решил заняться стеклодуйством, своей ранней любовью и тем, в чем он решил стать настоящим экспертом (подробнее об этом чуть позже). Тем временем Дорси переехал в Окленд и присоединился к небольшому веб-стартапу под названием Odeo, который пытался добиться успеха с помощью программного обеспечения для подкастинга.
Прошел год, Apple встроила собственное программное обеспечение для подкастинга в iTunes, и у Odeo явно возникли проблемы. Его основатель Эван Уильямс спросил сотрудников, есть ли у кого-нибудь другая идея для бизнеса. Дорси, как выяснилось, имел план — все вращалось вокруг концепции мгновенного обновления статуса, которую он набросал несколько лет назад. Вместе с коллегой по Odeo Ноа Глассом и Флорианом Вебером, программистом по контракту, он разработал небольшое доказательство работоспособности концепции, позволившей людям рассылать сообщения в стиле SMS, подписавшимся на них. Они назвали проект Twttr. Уильямсу и остальным членам команды это понравилось, они закрыли Odeo и вернули деньги, привлеченные инвесторами, а затем основали новую компанию вокруг этой идеи. Они назвали ее Твиттер. Остальное, как говорится, уже история.
Дорси наконец добился успеха. Но теперь Уильямс управлял Twitter, а Дорси хотел иметь собственную компанию. Но завел разговор со своим старым боссом Маккелви, и они решили вместе основать новую фирму. У них имелось несколько идей, что они будут делать, вероятно, каким-то образом задействуя мобильные устройства. Но Дорси оказалось запрещено повторять что-либо подобное Твиттеру в рамках его соглашения о неконкуренции, и это устраняло многое (как сухо выразился Маккелви, «в их будущем есть много поверхностного»). Поэтому они отправились искать новую большую проблему для решения.
В тот момент, как рассказывает Маккелви, у него возникли проблемы с завершением покупки одного из своих стеклянных предметов по телефону. Женщина в Панаме хотела купить стеклянный смеситель для ванной стоимостью более 20 000 долларов, но у нее имелась только карта American Express, которую Маккелви не мог взять. У него возникло предчувствие, что из-за ограничений индустрии кредитных карт он потеряет клиента. И в этот момент он понял, что их будущая с Дорси компания обязана революционизировать платежи.
Так он оказался в TechShop, пытаясь собрать небольшой пластиковый блок. В этом блоке находился считыватель кредитных карт (который представлял собой не что иное, как магнитную головку кассетного плеера), подключенную к аудиоразъему iPhone. Когда кто-то проводил картой через устройство, оно генерировало звуковой сигнал, считываемый программным обеспечением в телефоне, преобразовывая это в значимые данные, отправляемые на веб-сайт для инициации платежа по кредитной карте. Что позволило телефону заменить громоздкий и дорогой торговый терминал. Любой мог принять оплату кредитной картой в любом месте — им нужен был только телефон и этот маленький пластиковый ридер. Компания, основанная Маккелви и Дорси, будет называться Square (квадрат) отчасти из-за формы маленького устройства.
В отличие от предыдущих компаний Маккелви и Дорси, Square представляла собой комбинацию аппаратного и программного обеспечения: маленький телефонный ключ являлся атомом, а телефонное приложение и веб-сервисы, работавшие с ним, были битами. Это значило, что они очутились в электронном бизнесе, нравилось им это или нет.
И это не то, чего хотел Дорси. Он являлся программистом и уверился, что проблему можно решить только с помощью программного обеспечения, используя камеру телефона для считывания номеров на кредитной карте. Но это легче сказать, чем сделать.
«На самом деле все оказывается очень сложно», — говорит Маккелви. «Если у вас нет правильного наклона карты, невозможно прочитать символы». Эти двое спорили, приводя все более техничные аргументы о том, почему подход каждого лучше. У Маккелви имелся только один способ решить данную проблему: «Мне пришлось создать прототип оборудования, чтобы убедить его, что аппаратное обеспечение — лучший способ». Поэтому МакКелви отправился в TechShop, чтобы создать серию тестовых считывателей кредитных карт. На самом деле он начал работать несколькими месяцами ранее в студенческой механической мастерской Вашингтонского университета в Сент-Луисе, где Маккелви преподавал стеклодувное дело. Но Дорси и Square базировались в Сан-Франциско, поэтому, чтобы выиграть, ему пришлось приехать в Силиконовую долину и завершить день испытаний там.
Первые несколько устройств Square вырезались вручную. Следующие изготавливались на станках с ЧПУ TechShop, где МакКелви писал необработанный сценарий G-кода (а не проектировал в программе САПР). Каждая версия становилась меньше и стильнее. Дорси был убеждён, что основа всего аппаратное обеспечение. План состоял в том, чтобы раздать сотни тысяч считывателей от Square и вернуть деньги за счет сокращения комиссий за транзакции, подобно компании, выпускающей кредитные карты. Это означало возможность производить огромное количество устройств для чтения по цене менее доллара за каждое. Они должны были оказаться практически небьющимися и очень надежными. В масштабах, в которых Square планировала работать, механическая или электрическая проблема со считывателями могла привести к банкротству компании.
Причина, по которой Маккелви сам создавал прототипы устройств в TechShop, хотя он мало знал об этом виде аппаратной инженерии, заключалась в том, чтобы получить непосредственный опыт. Если компания собиралась раздать миллионы таких гаджетов, то лучше бы их сделать как надо. Это планировалось как ворота для потребителей их услуг и физического воплощением компании. Аутсорсинг процессов проектирования и производства контрактному производителю оказался бы дешевле и проще, но являлся рискованным. Откуда им вообще было знать, какой дизайн и производителя выбрать, если они толком не разбирались в собственном продукте? Единственный способ убедиться, что они знают что делать, — самим изготовить первые экземпляры, узнав о них все, от А до Я.
«Я вручную построил пятьдесят таких штуковин. Не было ничего подобного», — говорит он. «Я знаю об ошибках азимута и ошибках кручения. Осознание того, что вы сами делаете состоит в том, что машины находятся под вашим контролем, являясь огромным мультипликатором. Если вы видите, как это происходит — видите, как пленка отрывается от молдинга под давлением — вы понимаете, что имеет значение, в какую сторону движется головка, тогда вы тянете линии формования, чтобы справиться с усадкой. «Если бы я не сделал этого сам, это знание оказалось бы опосредованным. У нас получился бы неуклюжий продукт, разработанный рабочей группой. Дольше, дороже, и не так круто».
Маккелви, мастер по стеклу, изготавливающий уникальные скульптуры, хотел применить тот же «ремесленный инстинкт» к серийному пластиковому гаджету. Единственным способом оказалось изготовление первых экземпляров вручную, чтобы дизайн отражал все, что ремесленник вкладывает в продукт. Тогда фабрика могла бы превратить его в нечто, что можно производить миллионами. Когда пришло время запускать массовое производство, верный сын штата Миссури сначала попытался найти подходящую компанию по литью под давлением в Сент-Луисе, но никого не смог найти, кто мог бы справиться с таким объемом и ценой. И он поехал в Китай. Окончательный процесс проектирования проходил в провинции Гуандун, где МакКелви и инженер, не говоривший по-английски, работали вместе до 3 часов ночи в устаревшей версией САПР Solidworks (китайские фабрики не использовали никакую версию Solidworks после 2007 года, когда началась суровая борьба с пиратством). Таким образом путь от Создателя к Промышленнику оказался пройден.
Сегодня Square оценивается в миллиарды долларов и имеет миллионы клиентов. Она расширилась от транзакций между физическими лицами с помощью телефонов до полноценных кассовых терминалов на базе iPad, конкурируя с такими гигантами кассовых аппаратов, как NCR. Visa, компания-эмитент кредитных карт, является инвестором, отчасти потому, что видит в Square те же амбиции стать глобальной платежной платформой, так же адаптированной для эпохи мобильных устройств, как Visa была создана для эпохи пластика. По утрам Дорси управляет Twitter, куда он вернулся в качестве генерального директора, а днем и поздно вечером он управлял Square. Подсчитайте часы, и вы увидите его приоритеты. Его состояние может быть в большей степени связано с Twitter, оценивающимся больше миллиардов долларов, чем Square, но его сердце находится в новом платежном изобретении.
Примечательно, что офисы Square находятся в бывшем здании San Francisco Chronicle, символе индустриальной мощи двадцатого века. Когда-то огромные печатные станки работали там днем и ночью, а полчища грузовиков привозили громоздкие рулоны бумаги, требовавшиеся превратить в газетную бумагу. Сейчас газета в упадке, печатных станков больше нет, а ее пространство вновь заселяют Web компании и умельцы.
В другом здании комплекса, когда-то использовавшимся для хранения рулонов бумаги, TechShop открыл свой филиал в Сан-Франциско, и каждый день тот полон людей, таких же, как МакКелви, делающих, как они надеются, следующие большие дела. Тем временем Маккелви остается председателем Square, но большую часть времени проводит в Сент-Луисе. Там он продолжает преподавать и практиковать стеклодувное дело. Что, как оказалось, имеет отношение к его деятельности Создателя TechShop.
Связь такова: выдувание стекла тридцать лет назад пережило свой собственный момент Создания. Мастерство по стеклу требовало одних и тех же навыков на протяжении двух тысяч лет. Для поддержания нужной пластичности стекла требуются высокие и очень постоянные температуры, а это означает наличие огромных печей с керамическими стенками, удерживающими тепло для обеспечения равномерного распределения. Стеклянным печам требуется четыре дня, чтобы нагреться до нужной температуры, и их никогда нельзя выключать, чтобы не треснули стенки. Их постоянно приходится подпитывать топливом. Вот почему, говорит Маккелви, вокруг Венеции нет лесов. На Венецианское стекло ушли все деревья.
Изготовление стекла таким способом традиционно требовало операций промышленного масштаба, таких как те, которые сегодня используются в производстве ламп Tiffany. Но, как это всегда бывает с предприятиями промышленного масштаба, вы получаете только те основные продукты, что могут поддерживать фабричную экономику. Креативность всегда мешала необходимости продавать товары в больших количествах. Но в начале 1960-х два мастера по стеклу, Харви Литтлтон и Доминик Лабино, изобрели рецептуру низкотемпературного плавления стекла и небольшую печь, работающую на пропане, где можно правильно его плавить. Теперь человек мог работать со стеклом на оборудовании, которое могла позволить себе небольшая частная студия или общественный центр искусств.
Это явилось эквивалентом лазерного принтера в эпоху ПК или лазерного резака и 3D-принтера сегодня. Более дешевые, компактные и мощные инструменты означают, что все более сложные действия становятся доступными для обычных людей. Эти инновации 1960-х годов демократизировали инструменты производства, и началось процветание движения в области стекольного искусства, возглавляемого Маккелви сегодня. Он является председателем крупнейшего в мире собрания художников по стеклу, написал учебник по ремеслу и руководит студией Стеклянной фабрики третьей степени в Сент-Луисе.
МакКелви — классический Создатель, построивший бизнес на том, что когда-то являлось хобби. Поэтому, когда двадцать лет спустя они с Дорси решили основать Square, те же самые инстинкты подтолкнули его к созданию оборудования своими руками. Это позволило Square быстрее выйти на рынок с более качественным продуктом — они смогли усовершенствовать дизайн и быстрее понять его сильные и слабые стороны, потому что делали его сами.
Сегодня Square настолько успешна, что некоторые из крупнейших финансовых платежных компаний в мире начали размещать рекламные объявления, пытаясь побудить клиентов не переходить на обслуживание у Дорси. Компания Verisign, производящая считыватели кредитных карт для точек продаж, считает, что метод Square менее безопасен, чем ее собственный. В рекламе говорится: «Стеклодув украл вашу кредитную карту». Маккелви это нравится. Это напоминает ему о том, откуда он родом, и об опасностях для больших компаний, недооценивающих Создателей.

Глава 11. Фабрика в облаке (The Factory in the Cloud)

Как только производство перейдет в онлайн, уже ничто не будет прежним.

Митчу Фри было суждено стать рабочим, и, вероятно, не более того. Он вырос в Тайроне, штат Джорджия, в тогдашнем городе с населением 160 человек. Его отец вел небольшой строительный бизнес; Митч помогал ему, когда хотелось. Он проучился в колледже шесть недель, прежде чем решил, что коррекционный английский не для него, и ушел. Затем он поступил в техникум на годичный курс и по случайной прихоти выбрал машиностроение (электроника, интересовавшая его более всего, оказалась заполнена). Закончив обучение, без отличий, он начал работать в механическом цехе под названием Dixie Tool and Die, нажимая кнопку на штамповочном станке, делающем оконные накладки для фургонов Ford. Иногда он так же вручную полировал металл.
На дворе стоял 1982 год, ему было двадцать лет, и он женился на своей школьной подруге, и все это выглядело как превью его дальнейшей жизни. Затем, однажды, его начальник спросил, знает ли кто-нибудь в цеху что-нибудь о проектировании CAD/CAM. Ford Motor Company заключила с магазином крупный контракт, и ему требовались цифровые файлы. Фри, ничего не смысливший в цифровых технологиях, все равно поднял руку. Почему? "Я оказался очень подавлен своим выбором профессии, — говорит он. Кроме того, никто больше не хотел этого делать."
Он проштудировал несколько технических руководств и отправился на фабрику Ford в Дирборне, чтобы узнать, чего хочет автомобильная компания. Затем он начал оцифровывать проекты механического цеха, чтобы соответствовать современным требованиям. Он стал лучшим в этом деле. Сначала он вручную редактировал файлы машинного кода, а затем научился писать для этого программы. Как это иногда бывает, обучение программированию сработало в его голове. Он полюбил это. Наконец-то он нашел свое призвание. В 1988 году компания Northwest Airlines, у которой имелся центр технического обслуживания в Атланте, наняла его для создания цифровых копий запасных частей самолета, которые производитель не мог поставить, чтобы авиакомпания могла изготовить их самостоятельно, когда это требовалось.
Со временем он стал «инноватором» в Northwest и оказался более опытным в цифровых инструментах, включая построенный им станок с ЧПУ, автоматически проверявший лопатки турбины в поисках дефектов. Он вытаскивал старые DC-10 из хранилища и ремонтировал их так, чтобы бригада могла доставить оные в Израиль, где они ремонтировались и перепродавались лизинговой компании с прибылью более 10 миллионов долларов за каждый. К концу 1990-х он оказался директором по техническим операциям авиакомпании, в то время, когда стало ясно, что разница между успешными и неуспешными авиакомпаниями полностью заключается в управлении цепочками поставок — использовании глобальных поставщиков для доставки нужных деталей в нужное место и в нужное время.
Это, в свою очередь, заставило его осознать, что существует нечто большее, чем просто эффективное управление авиакомпанией — весь производственный процесс оказался переосмыслен цифровыми технологиями. Он принял предложение организовать региональные продажи для компании, производящей станки с ЧПУ, и в ходе этого начал общаться с другими производителями. Он обнаружил, что больше всего на свете, даже больше, чем новый станок с ЧПУ, им требовалась возможность общаться друг с другом. Так он начал устраивать обеды. Затем, однажды в 1999 году, возвращаясь с обеда, он услышал по радио рекламу LendingTree.com: «Попросите ипотечный кредит. Пусть кредиторы конкурируют за это», гласил слоган. Он осознал, что должен сделать то же самое для производства.
Фри купил домен «MFG.com» за 2000 долларов и в 2000 году запустил онлайн-рынок для производства. Идея оказалось проста: компании, желавшие что-то произвести, загружали на сайт свои CAD-файлы с описанием того, сколько они хотят, и любыми другими инструкциями, а механические мастерские и другие производители делали ставки на работу, так же как кредиторы соревнуются за ипотеку на LendingTree. Компании со временем будут повышать рейтинги, а поставщики с высоким рейтингом смогут избежать ловушки самой низкой ценой.
Честно говоря, это являлось не очень оригинальной идеей. Примерно в то же время в разных отраслях промышленности, от автомобилей до пластмасс, зарождались всевозможные другие торговые площадки «бизнес для бизнеса» (P2P) с такими названиями, как Ariba, VerticalNet и CommerceOne (и множеством префиксов «е» от eMetals до eTextiles). Ведомые мечтой о «беспрепятственном цифровом капитализме», как писал Билл Гейтс в книге «Дорога вперед», все они собирались произвести революцию в управлении цепочками поставок. Некоторые стремились использовать модель обратного аукциона, такую как eBay, для снижения цен. Другие представляли собой консорциумы крупных отраслевых покупателей, призванные объединиться для достижения покупательной способности, подобной Wal-Mart (что позволило мне использовать термин, насколько я знаю впервые чем я необъяснимо горжусь, полиопсония — монополия многих покупателей — впервые в The Economist).
В феврале 2000 г., когда создавался MFG.com, насчитывалось более 2500 онлайн-рынков B2B. Затем рынок рухнул, и к 2004 г. их осталось менее двухсот. Миллиарды долларов фондового рынка испарились. Частью краха оказалось привычное для того времени иррациональное изобилие. Но, как и многие другие идеи доткомов, они не являлись сумасшедшими — они возникли просто слишком рано. Компании не были настроены на покупки в электронном виде; ведь к тому времени многие даже не прошли эпоху факсов. Ни одна из их систем снабжения или систем бухгалтерского учета не работала с новыми торговыми площадками, что вынуждало сотрудников вводить все вручную. Что еще хуже, поставщики не хотели участвовать в этом. Зачем конкурировать на рынке, где целью является максимально снизить цены, когда они могли использовать отношения между покупателем и поставщиком, складывающиеся десятилетиями с крупными клиентами?
MFG.com оказался одним из выживших. Поскольку проект начался несколько позже, он не оказался раскручен до звезд. Не было провальных IPO, не было массовых венчурных раундов. Вместо этого несколько сотрудников в Атланте создавали с нуля простой веб-сайт на собственные деньги. Начав с малого, без искажений из-за больших денег и давления, у проекта имелось время найти свой путь. Этот путь оказался простым. Никаких аукционов, реверсивных или иных. Никаких групповых покупок или объединения заказов. Никакого «капитализма для своих». Просто место для загрузки файлов и получение котировок.

Ракетостроение (Rocket science)

Это сработало. После краха доткомов бизнес начал быстро расти, и к середине 2000-х каждый день поступали тысячи запросов и предложений. Некоторые из них принадлежали к небольшой, довольно секретной группе в Кенте, штат Вашингтон, под названием Blue Origin, нуждавшейся в деталях с высокими допусками для чего-то похожего на ракету. На самом деле это и была ракета, а Blue Origin оказалась космической компанией-невидимкой, основанной владельцем Amazon Джеффом Безосом. Инженеры Blue Origin оказались настолько впечатлены MFG.com, что обратили на него внимание Безоса, начавшего использовать сайт под вымышленным именем, чтобы проверить его.
Пока Безос тайно просматривал сайт, Фри вел переговоры о его продаже французской компании Dasault Systems, занимающейся производственными технологиями. Всего за две недели до закрытия сделки Безос выступил с встречным предложением инвестировать в сайт и оставить его в руках Фри. Он выделил 2 миллиона долларов для сотрудников, и это решило вопрос: теперь MFG.com оставался независимым, а Безос становился основным инвестором.
Сегодня это крупнейший в мире рынок индивидуального производства. Он насчитывает более 200 000 членов в пятидесяти странах и на данный момент провел сделок на сумму более 115 миллиардов долларов, при этом в среднем объем составляет 3–4 миллиарда долларов в месяц.
Сделки, которые прокручиваются каждый день, обычно довольно прозаичны — отлитие под давлением пластиковых корпусов, обработанных металлическими стержнями, крепежные детали, специальные кабели, — но именно они открывают Фри непревзойденное окно в мир производства сегодня. Он (и любой другой, кто решит покопаться на сайте) может увидеть, где что делается и кем. Он может наблюдать за потоками изготовления, потоками инструментов. Американцами, закупающимся в Китае, и теми, кто возвращается в Штаты. Он видит, что немцы ищут в Польше, а французы — где угодно, только не в Германии. Это захватывающий взгляд на культуру, экономику и глобализацию. Забудьте о риторике — это сырой поток сделок показывающий то, что компании на самом деле делают каждый день. Что еще более интересно, чем заказы, так это то, кто их изготавливает. Не только крупные компании заказывают нестандартные детали и пресс-формы в механических мастерских по всему миру, но и маленькие: производители велосипедов и мебельные магазины; электрические подрядчики и производители игрушек. Двадцать лет назад им пришлось бы довольствоваться лучшим, что мог сделать местный механический цех (по любой цене, которую они взимали), или сесть в самолет и попытаться сориентироваться в сложностях поиска поставщика в Китае, в комплекте с необходимыми представлениями, языком, барьерами и ненулевой вероятностью быть ограбленным вслепую.
Теперь компании любого размера могут просто загрузить файл САПР и позволить ставкам поступать к ним. Они получают лучшие цены и лучшие продукты в мире, не вставая со своего рабочего места. Звучит знакомо! Вот что первая волна электронной коммерции предложила постоянным покупателям. Теперь мы видим, как эффект eBay и Amazon проявляется и в производстве. Почему это работает так хорошо сейчас, а не десять лет назад? Потому что мир наконец догнал. Наряду с приходом к руководству в традиционных компаниях поколения веб-технологий и цифровых методов производства, захвативших воображение Фри, эти технологии оказались мейнстримом. Основная причина, по которой MFG.com может работать сегодня, когда десять лет назад потерпели крах многие торговые площадки B2B, заключается в том, что компании по всей производственной линии поставок используют одни и те же форматы файлов, от САПР до электроники. Транзакционные издержки на закрытие сделки снизились, потому что меньше потерь при переводе. Все говорят на одном языке цифрового изготовления. Это так просто. Просто понадобились общие платформы, чтобы воплотить мечту о сверхэффективных онлайн-рынках B2B в реальность.
Так работают все успешные технологические революции. Gartner Group описывает эту траекторию бум-спад-бум как «цикл ажиотажа» технологических изменений. После «Пика завышенных ожиданий» следует «Впадина разочарования». Затем следует «Склон просветления», в конце концов заканчивающийся «Плато продуктивности». Мы уже прошли первые три. Теперь наслаждаемся последним. К тому времени, когда бизнес-процесс становится слишком скучным, чтобы его комментировать, он, вероятно, начинает работать. Таким образом, в то время как у остальных из нас голова кружится от последних шумных новостей в социальных сетях, такие сайты, как MFG.com, спокойно занимаются своей работой по турбонаддуву реального двигателя мировой экономики, производя разные вещи. Не стоит благодарить.

Сезам откройся (Open Sesame)

В 1999 году, когда я работал в Гонконге редактором отдела азиатского подразделения The Economist, одним из первых людей, которых я встретил, был гиперкинетический пучок человека по имени Джек Ма, желавший моего совета по поводу новой интернет-компании, создавемой им. Четыре года назад он совершил поездку в Соединенные Штаты, где увидел первый веб-браузер в действии. Это взорвало его мозг, как и у многих людей в те дни. Вернувшись в свой родной город Ханчжоу, он нашел телефонный номер для доступа в Интернет, собрал вокруг себя друзей и три часа ждал, пока загрузится первая страница. Это оказалось захватывающе. Интернет существовал в Китае! Затем он основал China Pages, считающейся первой интернет-компанией Китая, и руководил одним из первых проектов электронной коммерции для Министерства внешней торговли и экономического сотрудничества Китая.
Когда Ма пришл ко мне, меня поразили три вещи. Во-первых, он был самым крошечным взрослым мужчиной, которого я когда-либо встречал. Не просто невысокий, а маленький — костлявый и тощий. Сомневаюсь, что он весил больше восьмидесяти фунтов, и большую часть этого веса составляла его голова, вероятно, бывшая просто нормального размера, но казалась огромной на его фигуре. Во-вторых, он в совершенстве говорил по-английски и, казалось, весь вес его тела занимали сплошь мозги. Он являлся блестящим и невероятно красноречивым с энтузиазмом относился к потенциалу Интернета, что не было обычным делом слышать от граждан материкового Китая в те дни. Наконец, отчасти из-за его роли в Министерстве торговли, его больше всего волновала не сторона потребителя, а Интернет как способ для небольших китайских производственных компаний преодолеть языковые и культурные барьеры для ведения бизнеса напрямую с иностранцами.
Он хотел спросить меня, что я думаю о названии «Алибаба». «Знаете, — сказал он, — вроде «Сезам, откройся». Мне понравилось, я подбодрил его (хотя, кажется, припоминаю, что у меня имелся какой-то бесполезный совет об изменении слогана), и он ушел.
Сегодня Ма — миллиардер. В Alibaba Group, принадлежащей одной из крупнейших интернет-компаний Китая, работает более 23 000 сотрудников. Первичное публичное размещение акций компании на Гонконгской фондовой бирже в 2007 году на сумму 1,7 миллиарда долларов стало крупнейшим технологическим дебютом со времен Google. Когда я пишу это, он подумывает о покупке Yahoo! Когда мы в последний раз встречались в Нью-Йорке, оказалось, что он немного прибавил в весе. Сейчас он может весить около ста фунтов.
Alibaba.com по-прежнему является ядром деятельности Ма. Он достиг всего, что намеревался сделать, и даже больше. У него более 70 миллионов пользователей и 10 миллионов «витрин» как китайских фирм, так и производителей из других стран. Каждый день миллионы людей делают то, что он предвидел более десяти лет назад: размещают производственные заказы на фабриках со своих рабочих мест.
В то время как MFG.com проделывал это с механическими мастерскими, Alibaba распространяла модель на все и всех. Я заказал специальные электродвигатели для роботизированного дирижабля у специализированного производителя двигателей в Дунгуане; Я указал длину вала, количество витков и тип провода, и через десять дней прототипы уже оказались у меня на пороге для обзора. Я должен признаться, я был ошеломлен. У меня имелась китайская фабрика, работавшая лично на меня! Что я еще мог сделать с этой вновь обретенной силой? С точки зрения Созадателя, рост Alibaba и подобных ему сайтов — это беспрецедентная технология. По сути, они открыли глобальные цепочки поставок для покупателей всех размеров, включая частных лиц, что позволило им масштабировать прототипы до полномасштабного производства.
Это происходит не только из-за Alibaba; это также связано с трансформацией китайской экономики и культуры управления. За последние несколько лет китайские производители научились более эффективно обрабатывать небольшие заказы. Это означает, что предприятия из одного человека могут производить вещи на фабрике так, как раньше это могли делать только крупные компании. Этому способствуют две тенденции. Во-первых, это взросление и усиление веб-центризма деловых практик в Китае. Теперь, когда в управление входит поколение Интернета, китайские фабрики все чаще принимают заказы онлайн, общаются с клиентами по электронной почте и принимают оплату кредитной картой или PayPal, удобной для потребителей альтернативой традиционным банковским переводам и аккредитивам для заказов на покупку. Во-вторых, нынешний экономический кризис заставил компании искать более высокоприбыльные индивидуальные заказы, чтобы смягчить спираль отказа от промышленных товаров.
Чтобы заглянуть в новый мир заводов с открытым доступом в Китае, просто выполните поиск в Alibaba (на английском языке), найдите несколько компаний, производящих более или менее то, что вы хотите изготовить, а затем воспользуйтесь системой обмена мгновенными сообщениями, чтобы спросить их, могут ли они изготовить то, что вы хотите. Система обмена мгновенными сообщениями Alibaba может переводить с китайского на английский в режиме реального времени, поэтому каждый человек может общаться на своем родном языке. Обычно ответы приходят в течение нескольких минут: мы не можем этого сделать; мы можем сделать это, и как это заказать; мы уже делаем что-то подобное, и вот сколько это стоит.
Ма называет это «C to B» — от потребителя к бизнесу. Это новое направление торговли, идеально подходящее для микропредпринимателей движения «сделай сам». «Если мы сможем поощрять компании совершать больше мелких трансграничных сделок, прибыль может оказаться выше, потому что это уникальные нетоварные продукты», — говорит Ма. Цифры это подтверждают. По словам Ма, за последние три года в Китае было создано более 1,1 миллиона рабочих мест благодаря компаниям, занимающимся электронной торговлей на платформах Alibaba.
Эта тенденция проявляется во многих странах, но быстрее всего это происходит в Китае. Одной из причин является тот же культурный динамизм, который привел к подъему шаньчжайской промышленности. Термин shanzhai, происходящий от китайского слова «бандит», обычно относится к процветающему бизнесу по производству подделок электронных продуктов или как Shanzai.com (написание китайского слова в английском языке иногда не имеет второго «h») более широко выражается как «продавец, ведущий бизнес без соблюдения традиционных правил или практик, что часто приводит к инновационным и необычным продуктам или решениям бизнес-модели».
Но те же самые поставщики все чаще движут производственной стороной революции, будучи достаточно быстрыми и гибкими, чтобы работать с микропредпринимателями. Сегодня шаньчжайские производители поставляют более 250 миллионов мобильных телефонов в год, многие из которых являются подделками моделей iPhone и Android, многие из них производятся в относительно небольших количествах — десять тысяч или меньше. Существует множество вариаций, от стиля до характеристик продукта, чтобы выделиться. (Например, многие шаньчжайские телефоны имеют два или даже три слота для SIM-карт, чтобы приспособиться к потребителям, использующим разные карты для дома, работы и даже любовниц.)
Что интересно в shanzhai, так это то, насколько похожи организационные структуры пиратства на структуры с открытым исходным кодом. Как только идеи и технологии попадают в дикую природу, будь то притащенные туда пиратами или помещенные туда разработчиками, верящими в открытый исходный код, они, как правило, стимулируют такие же совместные инновации. Идеи, однажды появившись, имеют тенденцию плодиться дальше. Люди, делящиеся своими идеями, как правило, работают вместе для взаимной выгоды. Без секретов цены падают, а ответственность повышается.
В беседе с Институтом будущего Дэвид Ли, основатель Xinchejian, первого в Китае формального хакерского пространства, объяснил, почему шаньчжайская модель является моделью открытых инноваций, микропроизводства и будущего личного производства:
"относиться к ИС [интеллектуальной собственности] первоначальных владельцев и открыто обмениваться информацией между собой. Ни один из поставщиков, участвующих в экосистеме, не является крупным, и среди них нет централизованного гиганта для координации экосистемы. Каждый из них тянет и подталкивает друг друга, чтобы создать эффективную экосистему микропроизводства, которая может быстро реагировать на изменения рынка с минимальными накладными расходами."
По его словам, эти компании идеально вписываются в модель «легких инноваций» Института для будущего.
1. Объедините свои организации в сеть: «Продавцы велосипедов в Чунцине тусуются в чайных, а продавцы из Шаньчжая в Шэньчжэне имеют обширную сеть, сосредоточенную в крупных торговых центрах электроники».
2. Вознаграждайте тех, кто ищет решения: «Прибыль в размере пенни за единицу заставляет сотрудничество с Шаньчжаем быть полностью ориентированными на разработку. Они не зарабатывают деньги, если они не доставляют товары. «Изобретеное не здесь» никогда не являлось проблемой».
3. Грешите в сторону открытости: «Дикий запад Шаньчжая — это открытость. Коммерческие тайны крупных компаний разглашаются свободно. По умолчанию все с открытым исходным кодом. Если оставить в стороне вопрос [прав интеллектуальной собственности], это действительно максимальная открытость, которую мы ищем в открытом исходном коде.
4. Активно участвуйте: «Шаньчжайские продавцы раньше производили подделки после того, как оригинальные продавцы выпускали товары на рынок. Но в прошлом году я увидел, как многие из них действуют в соответствии с последними слухами TechCrunch, особенно касающихся Apple. Было довольно забавно, что шаньчжай произвел несколько больших iPhone (семидюймовый и десятидюймовый) просто на основании слухов о том, что iPad будет выглядеть как большой iPhone». Распространение практики ведения бизнеса в Шаньчжае «предлагает также новый подход к восстановлению экономики, основанный на небольших компаниях, хорошо связанных друг с другом», — отмечает Том Иго, основной разработчик вычислительной платформы Arduino с открытым исходным кодом. «Мы попытаемся выяснить, что произойдет, когда этот подход попадет в производственный мир».

Сделай сам фабрику (The DIY factory)

Наконец, существует третья группа «фабрик в облаке»: сервисные бюро на основе Интернета, использующие цифровые инструменты изготовления, такие как лазерные резаки и 3D-принтеры, для того же, что и фотосервисы, такие как Shutterfiy, используют ваши фото: вы просто загружаете файлы и получаете обратно фабричные объекты. Они дают вам доступ к высококачественному производству без необходимости владеть инструментами.
Возможно, самые известные из них — Ponoko и Shapeways. Ponoko (в консультационном совете которой я состою как неоплачиваемый волонтер) начиналась в Новой Зеландии как служба лазерной резки, но теперь она стала глобальной и предлагает лазерную резку, 3D-печать и резку с ЧПУ. Модель проста: создайте что-нибудь на рабочем столе и загрузите файл на сайт. Программное обеспечение проверит файл и убедится, что он может быть создан, а затем проведет вас через выбор того, как вы хотите, чтобы он оказался сделан. Если это двумерное изображение, то его можно вырезать лазером из самых разных материалов, от различных пластиков до дерева и даже тонкого алюминия. Если это 3D-изображение, его можно распечатать на 3D-принтере или вырезать на станке с ЧПУ из еще большего количества материалов. Вы можете спроектировать и сделать что-то маленькое, как кольцо, и такое большое, как стол, и если вы допустили ошибку в своем файле (что я всегда делаю), либо программа, либо человек помогут вам ее исправить.
Как и в случае с фотосервисом, вы также можете открыть общий доступ к файлам и позволить другим заказывать копии для себя. Вы даже можете создать простую «витрину», где вы будете получать часть дохода каждый раз, когда кто-то делает что-то, из загруженного вами. Ponoko не владеет большей частью производственного оборудования. Вместо этого они просто программный слой между потребителями и производственными цехами с резервными мощностями. Веб-сайт Ponoko выполняет сложную работу, обучая потенциально неопытных умельцев создавать файлы дизайна и загружать их в форме, понятной машинам. Они рекомендуют материалы, рассчитывают цены и обрабатывают транзакции. Затем они отправляют файлы в производственные компании, которым не приходится иметь дело напрямую с потребителями.
Shapeways делает то же самое для 3D-печати, используя ошеломляющий ассортимент материалов, от обычных пластиков и смол до титана, стекла и даже нержавеющей стали. Стоимость рассчитывается исходя из выбранных материалов и необходимого объема. Пластиковый предмет размером с игрушечного солдатика может стоить пятнадцать долларов, в то время как более крупные металлические предметы могут стоить пятьдесят долларов или больше. Объекты могут быть напечатаны в монохромном или полноцветном режиме.
Аналогичные услуги существуют для электроники (печатные платы), тканей и даже керамики. Между тем, дедушкой для всех них является компания Lego, чья программа Lego Digital Designer CAD для детей позволяет делать то же самое с кубиками Lego, создавая дизайн на экране, а затем загружая его в сервис, чтобы превратить в заказной индивидуальный комплект, отправляемый обратно, он выглядит точно так же, как официальный набор Lego. Затем, если его купят другие, дизайнер получит часть дохода.
Вот что предлагают все эти серсисы, от механических мастерских до MFG.com, это недорогие фабрики Alibaba или одноразовое цифровое производство Ponoko и Shapeways — возможность делать что-то со своего рабочего стола, не имея инструментов и не заходя на фабрику. В некотором смысле глобальное производство стало независимым от масштабов.
Когда-то фабрики работали только на крупнейшие компании с самыми большими заказами. Теперь многие из них будут работать с любыми объемами. Меньшие партии, конечно, означают более высокие цены, но если вы просто делаете несколько штук, разница в стоимости может иметь небольшое значение по сравнению со способностью изготовить все это.
Мировые цепочки поставок, наконец, оказались полностью согласованы с индивидуальными потребностями. Теперь любой желающий может изготовить что угодно. Вскоре это программное обеспечение для интеллектуального производства будет встроено непосредственно в сами программы САПР, такие как Autodesk 123D. Точно так же, как вы можете выбрать «Печать» в меню вашего текстового процессора, вскоре вы сможете выбрать «Создать» в меню вашей программы САПР. Более того, вы сможете выбирать, производить ли «локально» на собственном настольном изготовителе, если у вас есть (3D-принтере, станоке с ЧПУ или лазерном резаке), или «глобально» в облаке с использованием одного из вышеописанных сервисов. Программное обеспечение поможет вам выбрать, использовать ли методы 2D или 3D, а также какие материалы выбрать в зависимости от их свойств и стоимости. Последний барьер на пути к массовому производству исчезнет. Мы все будем лишь в одном щелчке меню от того, чтобы заставить фабрики работать на нас. И что ты запланировал создать сегодня?

Глава 13. Биология "сделай сам" (DIY Biology)

Предельная мечта Фабричного Века — это универсальный производитель. Как и репликатор из «Звездного пути», это машина, которая по команде может сделать практически все. Эта идея десятилетиями питала воображение научной фантастики. В своем романе «Алмазный век» Нил Стивенсон воображает целое общество, преобразованное «компиляторами материи», могущими сделать все, что угодно, объявив нехватку устаревшей:
"В начале имелась лишь пустая камера, алмазное полушарие, сияющее тусклым красным светом. В центре половой плиты можно было увидеть обнаженное сечение восьмисантиметрового источника питания, центральную вакуумную трубу, окруженную набором более мелких линий, каждая из которых представляла собой пучок микроскопических конвейерных лент, несущих наномеханические строительные блоки — отдельные атомы или множество их, объединенные в удобные модули.
Компилятор материи представлял собой машину, находящуюся в конце Потока и, следуя программе, выхватывающую молекулы из конвейеров по одной за раз, собирая их в более сложные структуры."
Это фантастика, но нечто подобное уже возможно. Профессор Массачусетского технологического института Нил Гершенфельд считает, что до этого осталось всего двадцать или тридцать лет. Как мы этого добьемся? Путь, утверждает Гершенфельд, не будет заключаться просто в том, чтобы сделать 3D-принтеры и другие станки с ЧПУ более быстрыми и точными. По его словам, проблема с этими подходами заключается в том, что они просто «плодят вещи». Они могут разбрызгивать, резать или нагревать, но они просто перемещают материал или изменяют его состояние (затвердевают). У самого же материала нет разума или понимания того, чем он должен оказаться. Ваша производственная машина должна делать всю работу; материал ничем не «помогает».
Сравните это с простыми блоками Lego. Когда ребенок играет с Lego, блоки исправляют ошибки ребенка — они подходят друг другу, только если правильно выстроены. Более крупные блоки Duplo помогают ребенку правильно ориентироваться благодаря скошенным краям, которые прикладывают силу, чтобы вращать детали в правильном направлении, когда их сталкивают вместе. Сами блоки обеспечивают систему координат — сетку Lego. И когда вы закончите с блоками, вы их не выбрасываете. Вы разбираете их и используете для создания чего-то другого, превращая их в идеально пригодный материал для вторичной переработки.

Программируемая материя (Programmable matter)

В некотором смысле даже блоки Lego — это «разумная материя». Они несут с собой собственные правила сборки и имеют заранее заданные функции, такие как петли и колеса.
Звучит безумно! Но это не так — оно уже повсюду вокруг вас. Так работает природа. В конце концов, кристаллы состоят из атомов, самособирающихся в невероятно сложные структуры, от снежинок до алмазов. Ваше собственное тело состоит из белков, собранных под руководством вашей ДНК/РНК из аминокислот, которые сами состоят из самособранных атомов. Биология — это оригинальная фабрика. «Умные материалы» описывает некоторые из основных строительных блоков жизни. Среди них любимый пример Гершенфельда — рибосомы, обнаруженные в ваших клетках. Рибосома — это белок, производящий белки, — биологическая машина, производящая другие биологические машины. Но, по мнению Гершенфельда, это модель продвинутого фабрификатора.
В ваших клетках гены, закодированные в ДНК, транслируются в РНК, своего рода зеркальное отражения. Рибосома — это «органелла», считывающая РНК и следующая этому коду, чтобы собирать аминокислоты для создания специализированных белков. После создания эти белки автоматически складываются в сложные формы, движимые не более чем электрическими зарядами и силами притяжения и отталкивания, исходящих от атомных связей. Миллиарды самосборных форм, составляют структурные элементы вашего тела, от клеточных стенок до костей.
Это случай одномерного кода (ДНК, четыре химических «буквы» в разных комбинациях, связанных вместе в длинную одномерную цепочку), создающего трехмерный объект (белка). Поскольку материал, с которым работает ДНК, — в начале РНК, затем рибосома, а после белок — не просто смешаны друг с другом, они имеют собственные химические и структурные правила с логикой, небольшого количества информации формирующей невероятную сложность. Рибосомы, по словам Гершенфельда, являются «программируемой материей». В данном случае наша ДНК их программирует. Но тот же принцип можно применить к чему угодно.
В лаборатории Гершенфельда в Массачусетском технологическом институте студенты сделали несколько маленьких шагов к этому с крошечными электронными компонентами, которые можно склеивать вместе, автоматически устанавливая нужные соединения. Но исследователи в других местах пошли еще дальше. Самой многообещающей программируемой материей является ДНК.
Новая область «структурной ДНК» использует материал не как генетический код, а как строительный материал, не имеющий никакой биологической функции. Сегодня около шестидесяти лабораторий по всему миру работают над этим, и исследователи синтезируют нити ДНК, формирующие квадраты, треугольники и другие многоугольные листы. Иные программируют ДНК на складывание в трехмерные формы. Этот процесс называется «ДНК-оригами».
Трехмерные структуры ДНК можно запрограммировать на сборку в «строительные леса», создавая структуры, подобные коробке. Другие последовательности можно запрограммировать так, чтобы они реагировали на химический стимул и открывались, образуя дверь. Идея состоит в том, что лекарство может быть помещено в структурную коробку ДНК с закрытой дверцей и доставлено в место, где оно необходимо. Затем можно послать химический триггер (переключатель), чтобы открыть дверь, и лекарство вытечет точно туда, где оно нужно.
Мы далеки от таких программируемых наномашин, создающих крупномасштабные объекты из любого материала. Во-первых, ДНК не очень жесткая, поэтому исследователи экспериментировали со связыванием других материалов, таких как наночастицы золота, с ДНК, чтобы укрепить ее. Даже тогда они не сделали ничего достаточно большого, чтобы можно было увидеть без микроскопа. Другие исследователи экспериментировали с подобными вещами на базе специальных полимеров и других химических соединений, имеющих преимущество в жесткости, но их труднее программировать, чем ДНК. До сих пор все это являлось в основном исследованием для проверки концепции. Но тот факт, что это вообще работает, предполагает, что программируемая материя в макромасштабе возможна — может быть, даже, как предсказывает Гершенфельд, всего через одно поколение.

Создание с ДНК (Making with DNA)

Незадолго до полуночи апрельской пятницы 1983 года Кэри Маллис, химик с пристрастием к серфингу, ехал по калифорнийскому шоссе 128 Тихоокеанского побережья между Кловердейлом и Бунвиллем, когда у него возникла идея, в конечном итоге принесшая ему Нобелевскую премию. В то время одной из самых больших проблем в генетике было то, что ДНК никогда не хватало для изучения, а та ДНК, котора имелась, часто оказазывалась загрязненной.
Пока он вел машину, Маллис баловался различными способами анализа мутаций в ДНК, когда понял, что наткнулся на способ воспроизведения любого участка ДНК с использованием специального бактериального фермента, называемого ДНК-полимеразой, и процесса применения циклов нагревания. Другие думали об использовании полимеразы для копирования интересующих участков ДНК, но Маллис понял, что циклы нагревания приведут к цепной реакции, при которой каждый цикл удваивает количество копий, быстро достигая миллионов вариантов.
В сочетании с версией этого фермента, полученной из бактерий, называемых экстремофилами, живущих в горячих источниках и являющихся термостойкими, это привело к автоматизированному процессу копирования ДНК, создавшему современную индустрию исследований в области генетики. Названная полимеразной цепной реакцией (ПЦР), она принесла Маллису Нобелевскую премию по химии 1993 года. Сегодня машины для ПЦР, также известные как термоциклеры, являются основным продуктом в любой генетической лаборатории. Когда-то стоившие почти 100 000 долларов за штуку, теперь их можно найти в продаже всего за 5 000 долларов. ПЦР — одно из чудес генетической революции и краеугольный камень Новой биологии.
Но Джош Перфетто, молодой калифорнийский исследователь, все еще не был удовлетворен. Машины для ПЦР все еще являлись слишком дорогими, и, что еще хуже всего, они оказывались закрытыми, проприетарными системами.
А что, если вы захотите использовать их с питанием от батареек в Африке? А как насчет детей в классе? А что, если вы захотите поэкспериментировать с самими машинами, а не только с тем, что в них входит? Короче говоря, он хотел взломать машину ПЦР открыв ее миру. И к счастью, он смог это сделать.
Крошечная запасная спальня — не идеальное место для высокотехнологичного завода по производству биоматериалов. Чтобы добраться до того, что собирает Перфетто, посетители должны пройти весь путь до задней части его в основном немеблированного дома в Саратоге, штат Калифорния, — через кухню, мимо нескольких пустых комнат, через кабинет с одиноким диваном, — а затем взобраться на плохо освещенную лестницу за углом. Сама комната площадью около 120 квадратных футов имеет одно большое окно с видом на соседнюю крышу. Посередине имеется щель шириной восемь футов; остальная часть комнаты предназначена для науки.
«Я подумал о том, чтобы перенести лабораторию в пустую гостиную внизу, — говорит Перфетто. «Мне действительно нужно больше места. Но тогда она будет прямо у входной двери. Я не хочу пугать людей».
Он смеется немного неловко, и легко понять, почему он обеспокоен. Спальня с контейнерами из пирекса на металлических стойках и другим медицинским оборудованием выглядит идеально для приготовления кристаллического метамфетамина. Из деревянного ящика вываливается масса проводов; сверху находится металлическая пластина с отверстиями. На столе лежат несколько ноутбуков, пробирки, коробка с фиолетовыми хирургическими перчатками, стойка с пипетками разного размера, резиновые трубки, соединенные с флаконами, оранжевая пластиковая коробка с синей подсветкой внизу и центрифуга, похожая на огромную рисоварку. Деревянная коробка на самом деле является самодельным устройством ПЦР. А оранжевая пластиковая штука запускает гель-электрофорез, способ сортировки нитей ДНК по размеру. Перфетто, инженер, сам построил несколько этих устройств.
«Я спал здесь, — говорит Маккензи Коуэлл, деловой партнер Перфетто. «И кто знает, какие химикаты впитались в этот ковер!» Неделей ранее он улетел в Калифорнию из Бостона и работал с Перфетто над комплектом для самостоятельной геномики, который будет продаваться через их новый бизнес CoFactor. Проблема в том, что прямо сейчас извлечение и амплификация ДНК в домашних условиях требует слишком много действий. Ребята переживают, что людям не понравится процесс, если он будет слишком сложным.
А домашняя аудитория — их целевой рынок. Коуэлл является соучредителем DIYbio, всемирной сети «биохакеров», занимающихся созданием временных лабораторий и изучением биологии за пределами традиционной среды университетов и промышленности. Но когда он столкнулся с Перфетто на выставке Bay Area Maker Faire в 2010 году, двое мужчин согласились, что общественные лаборатории не так интересны, как кажутся. Во всяком случае, еще нет. Смотреть на свою кровь под микроскопом — это противоположность инновациям — это искусство и ремесло.
«Люди вскакивали и говорили: «Я хочу сделать это. Что мне делать?» И ни у кого не имелось четких идей. Или идеи являлись слишком сложными, чтобы их можно было воплотить в стартовом проекте», — говорит Коуэлл. Прежде чем растущий мир гаражных лабораторий сможет по-настоящему взлететь, людям должно быть проще начать собственные домашние проекты. И барьером для входа являлось не образование и даже не пространство. Не хватало доступных инструментов. CoFactor стремится поставлять их.
Наука занимается поиском разумных способов ответить на сложные вопросы. Но иногда для получения этих ответов требуются дорогие машины. Физики, стремящиеся понять вселенную, уже не просто устанавливают маятник — сегодня они строят многомиллиардные подземные ускорители частиц. Машины для ПЦР, имеющие решающее значение для биологии, основанной на генетике, начинаются примерно с 5000 долларов. И эти машины, с их замысловато настроенными деталями, не дружелюбны к хакерству типа «аннулирование гарантии», лежащему в основе движения создателей (не говоря уже о творческом экспериментальном дизайне). Короче говоря, ни один любитель не собирается тратить десятки тысяч долларов, чтобы запустить лабораторию, и многие ученые недостаточно хорошо понимают внутреннюю работу своих дорогих, финансируемых за счет грантов устройств, чтобы по их прихоти взломать машины и посмотреть, как они работают, чтобы потом модифицировать. Но благодаря революции «сделай сам» и Arduino, печатной плате с открытым исходным кодом, большие мыслители, такие как Коуэлл, и такие инженеры, как Перфетто (чье устройство OpenPCR продается всего за 599 долларов), воссоздают высокобюджетные инструменты. А потом они делятся своими методами с миром.
Спросите людей внутри движения биохакеров, где, по их мнению, это окажет наибольшее влияние, и они расскажут об образовании — о возможности заниматься генетикой в классе. Они регулярно упоминают Сушигейт, случай 2008 года, когда ученики средней школы Нью-Йорка с помощью анализа ДНК обнаружили, что суши-рестораны и супермаркеты неправильно маркируют рыбу.
Результаты могут быть крутыми, но на данный момент машины находятся там, где происходит настоящее движение. За кулисами инженеры и энтузиасты науки объединяются, чтобы модифицировать инструменты и технологии, а затем продавать изобретения или просто делиться советами о том, как их воссоздавать, со всеми заинтересованными лицами. Самодельные устройства для ПЦР привлекают наибольшее внимание, поскольку любой, кто хочет работать с ДНК, должен сначала провести ее через машину для ПЦР.
Именно это привлекло несколько сотен человек в интернет-сообщество, окружающее проект Перфетто OpenPCR (Открытый ПЦР). Полимеразная цепная реакция — это просто процесс нагревания и охлаждения генетического материала. Исследователь Медицинского колледжа Вейла Корнелла Рассел Дарретт, соучредитель общественной лаборатории GenSpace в Нью-Йорке, построил реакцию, используя лампочку, плату Arduino, старый компьютерный вентилятор и трубу из ПВХ. У сторонника биотехнологий Роба Карлсона также есть версия под названием LavaAmp, которую, по его словам, можно легко производить в массовом порядке, как и любой потребительский товар. «Это не обязательно должна быть большая компания, — говорит Карлсон. «Производство организовано так, что если кто-то захочет сделать 100 000 штук, он сможет их изготовить, и качество полученных молекул будет просто превосходным».
Но машины ПЦР — это только начало. Киган Кук, бывший исследователь микробных топливных элементов, продает самодельную батарею под названием MudWatt kit. MudWatt создает энергию, улавливая электроны, высвобождаемые, когда переносимые грязью бактерии поедают сахар. В комплект входят анод, катод и светодиод. Пользователи наполняют коробку примерно двумя чашками навоза — где в любом виде есть нужные микробы, хотя более вонючие материалы, кажется, работают лучше — и немного объедков из холодильника (чтобы накормить тварей). Во время еды микробы генерируют электричество, а электроды улавливают его для питания света. Эта технология микробных топливных элементов еще недостаточно хороша для широкого использования, но модель распространения с открытым исходным кодом означает, что люди могут начать продвигаться вперед на своих задворках. Кук уже обновил и модифицировал свой комплект на основе отзывов пользователей. «Другой клиент обнаружил, что грязь в его близлежащей реке вырабатывает почти вдвое больше энергии. Он также порекомендовал нам попробовать другой материал для наших электродов, и мы обнаружили, что он также дает удвоенную мощность. Приятно, когда люди дают нам обратную связь и развивают технологию», — говорит Кук.
Другой пример: DremelFuge Катала Гарви. Центрифуга — устройство для быстрого вращения веществ для отделения легких компонентов от тяжелых — необходима во многих областях науки, но профессиональная версия может стоить тысячи долларов. Гарви, биолог из Корка, Ирландия, разработал модель, которую можно изготовить на 3D-принтере — либо с помощью MakerBot, либо с помощью компании Shapeways, занимающейся 3D-печатью по требованию (за 57 долларов). DremelFuge представляет собой небольшой круглый диск с прорезями для стандартных микроцентрифужных пробирок. Он предназначен для плотного прилегания к вращающемуся инструменту, вращающему трубы со скоростью 33 000 об/мин, создавая усилие до 51 000. (Стандартная профессиональная центрифуга производит только около 24 000) Гарви предоставил своему DremelFuge лицензию Creative Commons Attribution ShareAlike (лицензия ShareAlike - если вы микшируете, трансформируете или развиваете материал, вы должны распространять свои наработки под той же лицензией, что и оригинал, от переводчика), что означает, что его может использовать любой желающий.
Однако, возможно, самый большой успех в производстве инструментов на сегодняшний день приходится на мир нейронауки. Это коробка размером с ладонь из полупрозрачного неоново-оранжевого пластика с какой-то электроникой внутри и торчащим проводом. Всего за девяносто долларов устройство под названием SpikerBox делает нечто замечательное: оно записывает и делает слышимым звук возбуждения нейронов. Подсоедините два электрода к лапке живого таракана (входит в комплект); каждый раз, когда жук дергается, его нейроны испускают электрический импульс, превращающийся в громкий щелчок. Звучит просто, но возможность выявить всплеск за такую небольшую сумму денег — это своего рода революция в изучении нейробиологии.
SpikerBox вырос из разочарования его изобретателей — инженеров Тима Марзулло и Грега Гейджа — высокой стоимостью их лабораторного оборудования. Будучи студентами кафедры нейронной инженерии Мичиганского университета, они пришли к выводу, что их работа не имеет достаточного влияния, учитывая потраченные деньги. «В этой лаборатории вы делаете глупые вещи, например, проектируете электроды, стоящие тысячи и тысячи долларов», — говорит Гейдж. «А потом они лежали на полке, потому что это были чьи-то проекты докторских диссертаций».
В конце концов, говорит Марзулло, они поняли, что «если цель состоит в том, чтобы показать электрический импульс, вам не нужен миллион долларов и чистая комната». Они начали с того, что Гейдж называет самостоятельным инженерным вызовом: изготовить электроды за 100 долларов. Они сказали друг другу, что если они справятся, это будет «забавно». Затем они написали реферат и привезли прототипы своего хака на конференцию Society for Neuroscience в 2008 году. На их постерной презентации прототип SpikerBox не работал, но все же вызвал ажиотаж. «Мы оказались завалены нейробиологами и педагогами, говорившими, что ждали этого годами», — отвечает Марзулло. (Вскоре после этого они построили рабочую коробку.)
В 2009 году Марзулло и Гейдж основали компанию Backyard Brains для продажи коробки. Они отгрузили более 550 комплектов и продемонстрировали устройство более чем шести тысячам человек (включая пассажиров рейса Delta Airlines, где они прикрепили к двери ванной табличку с бесплатными уроками неврологии на местах 33a и 33b). Хотя они стремятся зарабатывать на жизнь своей компанией, их устраивает относительно небольшая сумма денег, зарабатываемая сейчас — до тех пор, пока кто-то изучает нейробиологию. (Недавний грант в размере 250 000 долларов от Национального института здравоохранения также помогает.) Именно поэтому они твердо верят в то, что исходный код устройства и его интеллектуальной собственности должен оставаться открытым. Его можно приобрести на разных стадиях сборки, а подробные инструкции по сборке SpikerBox доступны для бесплатной загрузки на их веб-сайте вместе с программным обеспечением для интерпретации интенсивности и продолжительности импульсов.
SpikerBox проникают даже в настоящие научные лаборатории. Дэвид Сталман, профессор психологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, недавно купил один из них, чтобы использовать в своих исследованиях поведения раков-отшельников. Традиционно, говорит он, психологи не сосредотачиваются на неврологии. Но, изучая внимание, обучение и отвлечение внимания у крабов-отшельников, он заинтересовался тем, как это поведение проявляется в мозгу крабов. SpikerBox означает, что проведение такого рода экспериментов больше не является непомерно дорогим для молодого профессора. Что еще лучше, так это то что, гарантия не аннулируется. «Когда вы работаете с гораздо более дорогим оборудованием, вы нерешительны в вопросах вскрытия и возни с ним», — говорит Столман. И в качестве отличного бонуса он может записывать данные прямо на iPhone или iPad.
Компании, продающие лабораториям ПЦР-машины профессионального уровня, как и следовало ожидать, не впечатлены всей этой суетой. Джефф Рознер, руководитель отдела исследований и разработок отдела ПЦР в Life Technologies и бывший инженер в Hewlett-Packard, говорит, что его заинтриговало движение OpenPCR, но вряд ли он рассматривает устройства производимые ними как конкуренцию. «То, что они делают, похоже на PCR 101», — говорит он. «Термоциклирующая машина — это лишь малая часть того, что важно для ПЦР и что для этого требуется. Вам нужно так много других вещей, включая доступ к химии, которую сложнее взломать, чем само оборудование». (Большинство химических реагентов запатентованы, и у каждого производителя имеется уникальный процесс, позволяющий заставить химические вещества работать. Перфетто и Коуэлл смешивают и подбирают химические вещества и протоколы, чтобы упростить процесс для своих домашних наборов.)
Тем не менее, Рознеру трудно скрыть свое волнение по поводу того, что хакеры проявляют интерес к его технологии, и он признает, что на самом деле у него имеется мастерская на заднем дворе. «Для них есть несколько реальных барьеров, — говорит Рознер. «Реальность такова, что затраты снизились с сотен тысяч долларов до десятков тысяч, но они должны снизиться, прежде чем они станут доступными для хакеров». Затем, после паузы, добавляет: «Надеюсь, так и будет». Что, если это произойдет? Прямо сейчас биохакеры в основном просто изобретают велосипед, создавая самодельные версии оборудования и методов, уже используемых в стандартных профессиональных и академических лабораториях. Но в других местах кредо "сделай сам" принимает другой оборот. Подпольные химики-синтетики создают вариации нелегальных наркотиков, имеющих тот же эффект, что и классические наркотики, но отличаются достаточно химически, чтобы быть легальными. В игре кошки-мышки с регулирующими органами они доказали, что могут изобретать новые соединения в своих лабораториях «сделай сам» быстрее, чем регулирующие органы могут их идентифицировать и запретить. Синтетические порошки, обладающие свойствами, аналогичными ТГК в марихуане, легально продаются в крупных магазинах США, несмотря на доказательства того, что они могут причинить больше вреда, чем настоящая марихуана.
И это только химия. Что произойдет, когда инструменты станут достаточно мощными, чтобы распространить их на биологию и генетику? Сегодня мы можем амплифицировать и идентифицировать ДНК за кухонным столом. Завтра мы тоже сможем его секвенировать. Но после этого будет его синтез, модификация и остальная часть генной инженерии. День, когда только небольшое количество профессиональных лабораторий могли делать это, проверяя и просматривая каждый поступающий запрос, скоро закончится. В этот момент люди начнут взламывать жизнь. Мы делали это тысячи лет с помощью скрещивания и сельскохозяйственной генетики, но это всегда оказывалось в пределах границ природы. В лаборатории таких границ меньше. Когда мы с семьей построили новую лабараторию на нижнем этаже нашего дома, архитекторы спросили, что я хочу сделать, чтобы обеспечить ее будущее. Ответ казался ясным: сделать ее совместимой с Biohazard II (уровень 2 биобезопасности, от переводчика). Там потребуется вентиляция, которую можно найти в стандартной университетской биологической лаборатории. Зачем? Я не уверен. Но у меня есть мечта, что до того, как моя младшая дочь уйдет из дома, мы создадим в подвале новый организм. Ничего особенного, заметьте: просто какой-то вариант кишечной палочки, загорающийся в каком-то микробном фейерверке, или, может быть, тот вонючий, дабы отвадить ее друзей. Но это только начало. Природа создала самые мощные заводы из всех. Кто знает, что может случиться, когда мы будем командовать ими?

Эпилог: Новая форма промышленного мира (The New Shape of the Industrial World)

Запад вновь может восстать.

Какое экономическое будущее предсказывает рост Движения Создателей? Является ли это ситуацией, когда западные страны, такие как Соединенные Штаты, вновь обретают утраченную производственную мощь, но вместо нескольких крупных промышленных гигантов они породят тысячи более мелких фирм, отвоевавших нишевые рынки? Помните строчку из книги Кори Доктороу: Дни компаний с такими названиями, как General Electric, General Mills и General Motors, прошли. Деньги на столе это криль: миллиард маленьких предпринимательских возможностей, которые могут быть обнаружены и использованы умными, творческими людьми.
Назовите вариант номер один: коммерческая веб-модель, определяемая низкими барьерами для входа, быстрыми инновациями и интенсивным предпринимательством. Это и есть будущее производства? Или это больше похоже на Второй вариант: статус-кво, когда крупнейшие мировые заводы остаются в Азии, а западные фирмы сосредоточены только на высококачественных продуктах, где затраты имеют меньшее значение, чем качество и понимание рынка (или просто производят те продукты, которые трудно грузить, как автомобили и холодильники)?
Или это может оказаться больше похожим на Вариант три: настоящий Интернет, где большая часть контента создается любителями, без какого-либо намерения создать бизнес или вообще заработать денег? Это будущее, в котором Движение Создателей больше ориентировано на самодостаточность — создание вещей для собственного использования, — чем на создание бизнеса. Это то, что еще ближе к первоначальным идеалам Homebrew Computing Club и The Whole Earth Catalog. Таким образом, идея заключалась не в том, чтобы создавать большие компании, а скорее в том, а чтобы освободиться от крупных компаний.
Каждый раз, когда я загружаю какой-нибудь дизайн из Интернета и печатаю что-то на своем MakerBot, не заходя в магазин и не участвуя в какой-либо коммерческой операции, я задаюсь вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем большая часть мира атомов станет бесплатной, как большинство мира бит сегодня. (Я тоже написал книгу об этой экономической модели, которая сейчас вряд ли нуждается в объяснении, поскольку мы наводнены бесплатными цифровыми товарами.)
Возьмем, к примеру, Open Source Ecology, онлайн-сообщество, создающее «Global Village Construction Set». Это открытые проекты пятидесяти машин, необходимых для «построения небольшой цивилизации с современными удобствами», от небольшой лесопилки до микрокомбайна для сбора урожая. Это восходит к модели самодостаточности израильских кибуцев (сельхозпоселков, от переводчика), выкованной в период нужды и философской веры в коллективные действия, или к модели Ганди промышленной независимости деревень Индии. Конечно, мы не все собираемся выращивать еду или легко отказываться от преимуществ хорошо укомплектованного торгового центра. Но в будущем, когда больше вещей будут изготавливаться по запросу, а не производиться, перевозиться, храниться и продаваться, вы сможете увидеть возможности для индустриальной экономики, менее движимой коммерческими интересами и больше — социальными, столь же открытыми словно существующий исходный код софта. Какой из этих производственных вариантов будущего наиболее вероятен для Запада?
Я делаю ставку на Вариант Один: что-то более близкое к сегодняшнему коммерческому Интернету — постоянно ускоряющему предпринимательство и инновации с постоянно снижающимися входными барьерами. В этом будущем маятник производства качнется обратно к наиболее шустрым развитым странам, несмотря на их относительно дорогую рабочую силу. Глобализация и коммуникации когда-то наполняли мир, привлекая производство к дешевой рабочей силе в развивающихся странах, процесс, впервые отмеченный в девятнадцатом веке Давидом Рикардо как триумф «сравнительных преимуществ».
Теперь мы снова вскармливаем его, но уже в другом измерении. Благодаря автоматизации затраты на рабочую силу составляют малую и сокращающуюся часть стоимости производства чего-либо. Для электроники они могут составлять всего несколько процентов. В этот момент другие факторы, от транспортных расходов до времени, начинают иметь большее значение.
Например, завод 3D Robotics в Сан-Диего покупает оборудование и компоненты для производства электроники практически по той же цене, что и наши китайские конкуренты. Мы платим нашим работникам лучше, но разрыв сокращается: около пятнадцати долларов в час в Сан-Диего (2400 долларов в месяц) по сравнению с примерно 400 долларами в месяц на Foxconn, огромной производственной компании в Китае, изготавливающей iPhone, iPad, электронику для многих других ведущих корпораций. Из-за конкуренции, повышения квалификации и давления со стороны профсоюзных активистов зарплаты в Шэньчжэне выросли на 50% за последние пять лет, в то время как на Западе зарплаты в обрабатывающей промышленности остаются близкими к установленным.
На нашем новом заводе 3D Robotics в Тихуане, в двадцати минутах езды от нашего завода в Сан-Диего, зарплаты примерно вдвое ниже, чем в США (1200 долларов в месяц), что всего в три раза выше, чем в Китае. Для одного из наших продуктов, такого как плата для автопилота за 200 долларов, разница в затратах на оплату труда между его изготовлением в Мексике и производством в Китае составляет менее одного доллара, или около одного процента от стоимости продукта (и полпроцента от его стоимости розничной цены). Другие расходы, такие как арендная плата и электричество, еще ближе к китайскому уровню.
Короче говоря, для продуктов, производимых с помощью роботов, а их становится все больше и больше, обычный глобальный экономический расчет «трудового арбитража» становится все менее важным. Даже китайские фирмы переходят к более роботизированному производству не только для того, чтобы оградить бизнес от растущего давления зарплаты, но и для того, чтобы избежать споров об условиях труда, преследовавшие Foxconn и Apple в течение последних нескольких лет. Конечно, не все можно автоматизировать, и в вашем iPad по-прежнему много ручной работы. Но промышленные роботы все время дешевеют и совершенствуются, а люди дорожают. Таким образом, решение о том, где и что делать, меньше зависит от зарплаты.
Тем не менее Китай по-прежнему имеет значительное преимущество во всем, от электроники до игрушек и текстиля, о чем свидетельствуют этикетки на вашей одежде и гаджетах.

Почему цепочки поставок бесподобны (Why peerless supply chains)

Хотя мы производим нашу сборку в Соединенных Штатах и в Мексике, компоненты по-прежнему поступают из Китая, и нам приходится ждать или накапливать их больше, чем нам нужно в любой момент времени, что стоит денег и ограничивает нашу гибкость. В Шэньчжэне, где производятся все эти детали, вы можете заказать то, что вам нужно, у соседнего поставщика и получить товар через несколько часов. Мы же должны делать заказ с предварительным уведомлением за несколько недель. Точно так же наше литье пластмасс под давлением осуществляется в Китае, потому что у американских и мексиканских компаний нет таких объемов, чтобы конкурировать по цене.
На этом этапе вы можете начать видеть форму производственной экономики двадцать первого века. Что касается разработки продукта, то Движение Создателей склоняет чашу весов в пользу культур с лучшей инновационной моделью, а не с самой дешевой рабочей силой. Выигрывают общества, принявшие участие в «совместном творчестве» или развитии на базе сообщества. Они непобедимы в поиске и использовании лучших талантов и более мотивированных людей в любой области. Ищите те страны, где процветают самые активные интернет-сообщества и растут самые инновационные веб-компании. Именно эти ценности предсказывают успех на любом рынке двадцать первого века. Что касается производства, распространение и изощренность автоматизации будут все больше уравнивать игровое поле между Востоком и Западом, равно как и растущие прямые и косвенные издержки длинных и хрупких цепочек поставок. Каждый раз, когда цена на дизельное топливо растет, растет и стоимость отправки контейнера из Китая. Вулканы в Исландии и пираты у берегов Сомали — это факторы риска в глобальной цепочке поставок и аргументы в пользу приближения товаров к месту их потребления. Мы живем во все более изменчивом и непредсказуемом мире, и все, от политической неопределенности до колебаний валютных курсов, может в мгновение ока свести на нет преимущества офшорной торговли.
Но не думайте, что это означает возвращение к простым дням славы Детройта или дням, когда фабричные рабочие места являлись безопасным путем к среднему классу. Вместо этого все свидетельствует о том, что веб-модель действительно будет господствовать: полностью распределенный цифровой рынок, где хорошие идеи могут прийти откуда угодно и покорить мир внезапным штурмом.
Подумайте больше о подъеме Angry Birds (созданной в Финляндии) и Pinterest (основанной в Айове), чем о господстве традиционных производственных центров и компаний двадцатого века. General Motors и General Electric, опять же, AT&T и BT не исчезли с появлением Интернета. Как и в случае с «Длинным хвостом», новая эра ознаменует не конец блокбастеров, а конец монополии блокбастеров. Так же и для производства. То, что мы увидим, просто глобальнее. Больше инноваций, в большем количестве мест, от большего количества людей, сфокусированных на более узких нишах. В совокупности все эти новые производители заново изобретут индустриальную экономику, часто выпуская всего несколько тысяч единиц за раз, но именно продуктов, востребованных все более разборчивым потребителем. На каждую Foxconn с полумиллионом сотрудников, производящих товары массового спроса, приходятся тысячи новых компаний, занимающих всего несколько ниш. Вместе они изменят мир творчества. Добро пожаловать в длинный хвост вещей.

Приложение: Мастерская 21-го века (The 21st- Century Workshop)

Как стать цифровым создателем

Я надеюсь, что к этому моменту книги вы достаточно вдохновились, чтобы захотеть попробовать сделать что-то самостоятельно. С чего начать? Конечно, ответ зависит от того, что вы хотите сделать, и ответов на этот вопрос столько же, сколько людей, задающих вопрос. Изготовление может оказаться таким же простым, как изготовление кухонного стола, и таким же сложным, как механическая мастерская. Существует множество потрясающих ресурсов Создателей, которые помогут вам, включая замечательный журнал Make, веб-сайты, такие как Instructibles, а также бесчисленное множество журналов и страниц по кустарному изготовлению.
Но тема этой книги — мощь цифровых инструментов, революция в производстве настольных компьютеров. Итак, в этом приложении я дам руководство, как начать, используя лучшие рекомендуемые инструменты на момент написания данной статьи. Большинство рекомендаций основано на личном опыте. У меня имеется небольшая мастерская в нашем подвале, и она оснащена всеми необходимыми инструментами для проектов с детьми, немного робототехники и электроники, а также экспериментов с цифровым производством. Она включает в себя элементы перечисленные здесь, но в списке - только то с чем я имел личный опыт работы и на основании чего я могу давать рекомендации.

Начало работы с САПР (Getting started with CAD)

Цифровой дизайн вращается вокруг программного обеспечения. Независимо от того, загружаете ли вы проекты или создаете их с нуля, вам, как правило, потребуется использовать какую-либо настольную авторскую программу для работы с дизайном на экране. Думайте о САПР как о текстовом процессоре производства. Это просто способ выразить ваши идеи на экране и отредактировать их.
Программы САПР варьируются от бесплатного и относительно простого Google SketchUp до сложных пакетов стоимостью несколько тысяч долларов, таких как Solidworks и AutoCAD, используемых инженерами и архитекторами. Существуют также всевозможные специальные программы САПР, например позволяющие проектировать печатные платы для электроники (например, программа Cadsoft Eagle), или даже те, которые позволяют проектировать биологические молекулы. Но в этом приложении я сосредоточусь только на предназначенных для создания объектов, что можно изготовить на 3D-принтере, станке с ЧПУ или лазерном резаке.
Первое различие необходимое для обозначения, это разница между двухмерным и трехмерным проектированием. Некоторые настольные производственные машины, такие как простые лазерные резаки, режут материалы, как бумагу - ножницы. Это делает их двухмерными машинами, и в результате все, что вам нужно для управления ими, — это двухмерное контурное изображение. Его легко создать в любой «векторной» программе для рисования, такой как Adobe Illustrator или CorelDRAW.
Такие программы для набросков похожи на простые утилиты «рисования», поставляющиеся бесплатно с Windows и Mac, но с той разницей, что каждая линия и фигура являются «объектом», который можно независимо редактировать в любое время, перемещая, растягивая, или удаляя. Когда вы закончите работу, данные линии интерпретируются в «траектории» для лазерной головки в резаке или простом фрезерном станке с ЧПУ: они сообщают устройству, куда идти и что резать. Они просты в использовании и, как правило, включают в себя немного больше, чем выбор стандартных форм, таких как круги и прямоугольники, а также включают в себя простое растягивание и комбинирование, чтобы получить форму, которую вы хотите вырезать из листов фанеры, пластика или тонкого металла.

Рекомендуемые программы для 2D-рисования

• Бесплатный вариант: Inkscape (Windows и Mac)
• Платный вариант: Adobe Illustrator (Windows и Mac)
Для более сложных объектов, которые будут напечатаны на 3D-принтере или фрезерованы на 3-осевом ЧПУ, вам понадобится программа для трехмерного рисования. Поскольку вы, по сути, лепите трехмерный объект на двухмерном экране компьютера, для этого требуется немного больше умственной и визуальной гимнастики. Те же самые инструменты, используются в Голливуде и в индустрии видеоигр для создания компьютерной графики, но в данном случае вы будете создавать объекты для изготовления из реальных материалов.
По сути, это тот же процесс, но вам нужно быть более осторожным, чтобы убедиться в качестве частей, соприкасающихся друг с другом, чтобы не имелось зазоров, которые могут сбить с толку ваш 3D-принтер или станок с ЧПУ (прохудившившимся отвертсием). Обычно в программах трехмерного САПР вы начинаете с простого размещения на экране «геометрических примитивов», таких как прямоугольники и окружности, а затем «выдавливаете» их, вытягивая в трехмерные объекты, которыми можно манипулировать дальше. Соедините достаточное количество таких элементов, и вы сможете спроектировать что угодно, от самой сложной техники до человеческого тела.

Рекомендуемые программы для трехмерного рисования

• Бесплатные варианты: Google SketchUp (Windows и Mac), Autodesk 123D (Windows)
• Платный вариант: Solidworks (Windows и Mac)

Начало работы с 3D-печатью

Если вы можете это представить, вы можете это сделать. 3D-принтер — это идеальный инструмент для создания прототипов, самый быстрый способ превратить что-то из битов на экране в атомы в вашей руке. Но помните, что устройства, предназначеные для домашнего использования, все еще довольно сырые. Вещи, которые вы делаете, могут работать, но они будут некрасивыми.
Всего несколько лет назад 3D-принтеры стоили десятки тысяч долларов и использовались только профессионалами. Теперь, благодаря целому ряду проектов с открытым исходным кодом, начиная с принтера RepRap и затем популярного MakerBot, стоимость 3D-печати упала ниже 1000 долларов, а принтеры можно найти в школах, домах и бесчисленных мастерских.
Все 3D-принтеры стоимостью около 1000 долларов формируют объекты из слоев расплавленного АБС-пластика, подающегося в катушках нитями разных цветов. Он может создать прочный, гибкий материал, но его разрешение ограничено примерно половиной миллиметра. Такой принтер может создавать красивые отпечатки, но никто не спутает их с гладким и бесшовным качеством профессиональных 3D-принтеров, использующих лазеры.
Ниже я рекомендовал MakerBot Thing-O-Matic, применяемый мной в настоящее время, но это быстро развивающаяся область, и к тому моменту, когда вы будете читать данный текст, несомненно, возникнут более дешевые и лучшие варианты (некоторые из них, конечно же, будут предоставлены MakerBot Industries).
Думайте об этих первых потребительских 3D-принтерах как о матричных принтерах своего времени: они отлично подходят для черновиков и прототипов, но вы, вероятно, захотите использовать профессиональные службы печати, такие как Shapeways или Ponoko, для окончательной версии.

Рекомендуемые решения для 3D-печати

• Принтеры: MakerBot Thing-O-Matic (лучшее сообщество), Ultimaker (больше, быстрее, дороже)
• Услуги: Shapeways, Ponoko

Начало работы с 3D-сканированием

Правильно настроенные 3D-сканеры могут оцифровывать мир быстрее, чем программы САПР. Одна из самых сложных частей работы с трехмерными объектами — это их создание. Вы можете запустить этот процесс, отсканировав существующий объект, а затем изменив его в программе САПР. Такое 3D-сканирование называется «захватом реальности» и обычно делается с помощью специального сканера или просто множества снимков с обычной камеры, склеенных воедино с помощью интеллектуального программного обеспечения. Трехмерные сканеры профессионального уровня стоят тысячи долларов, но вы можете получить удивительно хорошие результаты с дешевыми или даже бесплатными продуктами, в которых используется цифровая камера, если вы будете осторожны с освещением.
Самый простой вариант — использовать хорошую цифровую камеру, чтобы сделать много снимков вашего объекта со всех сторон, а затем использовать бесплатное программное обеспечение Autodesk 123D Catch, чтобы загрузить их в облако, сшить вместе и отправить обратно в виде «облака точек» коим можно вращать и манипулировать. Это лучше всего работает для объектов, которые вы можете фотографировать со всех сторон при естественном освещении на относительно разном фоне, таких как стул или даже комната.
Для объектов меньшего размера лучше использовать автономный 3D-сканер, где камера сочетается с проектором «структурированного света», освещающем объект ярким лучем, раскрывая все его входы и выходы. Если вы используете недорогой сканер на основе веб-камеры, такой как MakerBot, указанный ниже, то после него вам потребуется хорошая программная очистка. Чтобы избежать этого, понадобится профессиональный сканер, а он стоит тысячи долларов. Лучшим решением, если нужно сканировать относительно небольшие объекты и не часто, является использование службы сканирования, куда можно послать объект.
Когда-нибудь 3D-сканеры окажутся столь же распространенными, как 2D-сканеры с плоской платформой, которые сегодня, вероятно, встроены в ваш настольный многофункциональный бумажный принтер. Но на данный момент они все еще представляют собой несколько неуклюжую технологию. Захват изображения достаточно прост, но использование программного обеспечения для его очистки под работу на экране, все еще является чем-то вроде приобретенного навыка.

Рекомендуемые решения для 3D-сканирования

• Программное обеспечение: бесплатная программа Autodesk 123D Catch (Windows, требуется приличная цифровая камера)
• Аппаратное обеспечение: 3D-сканер MakerBot (требуется веб-камера и пикопроектор). Используйте бесплатное программное обеспечение Meshlab для очистки изображения)

Начало работы с лазерной резкой

Любой может сделать что-нибудь классное с помощью лазерного резака, от украшений до кормушки для птиц или даже мебели. Если вы можете нарисовать это на бумаге, то вы можете это изготовить.
Самое простое цифровое изготовление, которое вы можете осуществить, это использование лазерного резака. Все, что вам нужно, — это 2D-чертеж (см. выше раздел 2D-САПР) или 3D-чертеж, автоматически «разбитый» на 2D-слои с помощью программного обеспечения, такого как бесплатное приложение Autodesk 123D Make.
Всю остальную работу делает машина, проводя по линии мощным лазером, прорезающим дерево, пластик и даже тонкий металл. Хотя лазерная резка проста в использовании, это, вероятно, наименее необходимый инструмент в домашней мастерской. Это потому, что легче загрузить файлы в сервисное бюро и сделать работу дешево в течении нескольких дней. В отличие от более сложного 3D-производства, при лазерной резке довольно легко предсказать, что вы собираетесь получить, не видя оригинала, а веб-сайты сервисных бюро помогут вам выбрать правильный материал для использования. Лазерные резаки также, как правило, довольно дороги для домашней мастерской, причем самые дешевые из них, режущие материал приличной толщины, стоят около 2000 долларов. И они могут выделять токсичные испарения, когда режут пластик, поэтому вам понадобится хорошая система вентиляции. В общем, я рекомендую вам либо делать лазерную резку в местном ателье, таком как TechShop, либо отправлять чертежи в сервисное бюро, которое также может дешево предоставить сырье.

Рекомендуемые решения для лазерной резки

• Сервисное бюро: Ponoko.com
• Программное обеспечение: Autodesk 123-D Make (только Mac на момент написания этой статьи, но Windows находится в разработке)

Начало работы со станками с ЧПУ

Они относительно просты в использовании, могут быть изготовлены практически из любого материала и поставляются в настольных версиях дешевле и меньше, чем лазерный резак. Все 3D-принтеры представляют собой «аддитивную» технологию, что означает, что они накладывают слои некоторого материала для создания объекта. Это означает, что вы, как правило, ограничены видами материалов, которые можно плавить, а для недорогих принтеров это означает пластик. Если вы хотите делать что-то недорого из других материалов, таких как дерево или металл, то лучше использовать «субтрактивную» технологию, что означает вращающиеся шлифовальные или режущие головки, способные удалять материал. Таким образом, вместо того, чтобы класть материал туда, где он уже «есть», вы удаляете материал там, где его «нет».
Самые простые станки с ЧПУ — это всего лишь держатель для вращающегося электроинструмента, такого как Dremel, способного двигаться в трех направлениях (x, y и z) на стержнях отвечая на компьютерное управление. Программное обеспечение на настольном компьютере определяет траектории движения инструмента для трехмерного объекта и соответствующим образом перемещает вращающуюся головку. Фреза измельчает материал до тех пор, пока не останется только нужный объект. В более дорогих аппаратах используются специальные головки и насадки для электроинструментов, которыми можно шлифовать, резать или даже полировать.
В отличие от лазерной резки, фрезерные и токарные станки с ЧПУ могут резать точно в трех измерениях, поэтому они могут создавать сложные формы со слоями. У более дорогих моделей имеется четыре или даже пять осей движения, поэтому головка может поворачиваться, чтобы угодить в закоулки объекта. Новички могут использовать станок с ЧПУ так же, как ручной лобзик, точно вырезая узоры из плоского материала, такого как фанера. Более продвинутые пользователи могут расширить это до трехмерного фрезерования более сложных объектов, начиная от алюминиевых форм для литья пластмасс под давлением и заканчивая металлическими деталями роботов.

Рекомендуемые решения ЧПУ
• Размер для хобби (инструмент Dremel): MyDIYCNC
• Полупрофессиональный: ShopBot Desktop

Начало работы с электроникой

Большая часть Движения Создателей направлена на то, чтобы сделать физические объекты умнее: дав им датчики, сделав их программируемыми и подключенными к сети. Это зарождающийся «Интернет вещей», и он начинается с простой электроники, такой как физическая вычислительная плата Arduino. Все, что вам действительно нужно, чтобы начать работу с цифровой электроникой, — это стартовый комплект Arduino, мультиметр и приличный паяльник. В зависимости от того, что вы хотите сделать, вы можете попробовать различные датчики или приводы, такие как сервоприводы или двигатели. Никогда не было лучшего времени, чтобы найти то, что вам нужно, и такие компании, как Sparkfun и Adafruit, предлагают не только все необходимые детали, но и учебные пособия, отличные инструкции по продуктам и большие сообщества, чтобы помочь. Это действительно второй золотой век электроники! (Первым был век радиолюбителей после Второй мировой войны, кульминацией которых стала эпоха Heathkit в 1970-х годах. Затем непостижимые микрочипы разрушили мастерство на целое поколение или около того, пока аппаратное обеспечение с открытым исходным кодом не вернуло его в последние несколько лет). Если вы хотите пойти дальше, вы можете приобрести цифровой логический анализатор, USB-осциллограф и причудливую станцию для восстановления пайки. Но для начала пункты, перечисленные ниже, проведут вас дальше, чем вы можете себе представить.

Рекомендуемое электронное оборудование
• Стартовый комплект: бюджетный комплект Arduino от Adafruit
• Паяльник: паяльная станция Weller WES51
• Мультиметр: цифровой мультиметр Sparkfun

Благодарности

Данная книга и мое знакомство с миром умельцев начались в 2007 году с попытки заинтересовать детей программированием и робототехникой с помощью Lego Mindstorms. Хотя это не сработало так хорошо, как я рассчитывал, для меня это явилось чудом. В конечном итоге это привело к проекту «Lego UAV» и моему погружению в безумие беспилотников, поэтому я прежде всего благодарен Lego за его блестящий набор робототехники — удовольствия для всех возрастов!
Спасибо также моей жене и пятерым детям за то, что они так долго предавались этим навязчивым идеям и позволили мне добавить в наш дом совершенно новый этаж для моей мастерской (дети думают, что его часть — это их телевизионная комната, но посмотрим, как долго это продлится). А также за то, что в хорошем настроении подыгрывали моим навязчивым идеям, когда каждый ребенок находил какой-то проект, позволявший нам вместе исследовать мир Создателей. И моих вдохновителей - проводников в этом мире действительно много.
Дейл Догерти из O’Reilly, основавший журнал Make и Maker Faire, бывшим одним из первых, кто подхватил растущее движение, и энтузиазм Марка Фрауэнфельдера подтолкнувшего его вперед. Кори Доктороу вдохновил всех нас своим видением того, как далеко это может зайти. Как и бесчисленные блоги и веб-сообщества, от Hackaday и Makezine до Instructables, Kickstarter, Etsy и Quirky.
В движении за открытое оборудование моими главными наставниками были Массимо Банзи из проекта Arduino, Натан Зидле из Sparkfun, Лимор Фрид и Филипп Торроне из Adafruit, Бре Беттис из MakerBot Industries и Джей Роджерс из Local Motors. Среди производителей инструмента Карл Басс, генеральный директор Autodesk, и его команда явились важным источником вдохновения и поддержки, как и Джим Ньютон и Марк Хэтч из TechShop, а также Дерек Элли и Дэвид тен Хав из Ponoko.
В журнале Wired, где моим страстям потворствуют и даже иногда поощряют, я бесконечно благодарен первоклассной команде, находящей способы перенести эти миры на наши страницы (печать, планшет и Интернет), особенно Томасу Гетцу, также пишущему книги во время беготни по журналу, при этом имея семью, что могу подтвердить, является непростой задачей. Спасибо также Шошоне Бергер, нашедшей удивительно творческий и энергичный способ превратить движение Создателей в массовый медиа-сайт с помощью Wired Design.
Наконец, я выражаю огромную благодарность (и посвящаю книгу) моей матери, Карлотте Андерсон, за то, что у нее хватило мудрости увидеть, как работа деда в мастерской может дать гораздо больше чем просто бесполезную возню. Хотя в то время я и не знал, но те летние месяцы, когда родители отправляли меня учиться к дедушке, в конечном итоге изменили мою жизнь. Потребовалось всего тридцать лет чтобы проросли семена новой эры технологий. Спасибо, мама, что хранишь дедушкины инструменты, патенты и чертежи, чтобы когда-нибудь передать их мне. Сейчас они значат для меня больше, чем я мог когда-либо представить.