Жизнь российская Книга-1, Часть-1, Гл-106

Глава 106

"Окончание медицинской конференции"
Жизнь в поликлинике оживилась и вошла в своё обычное русло



Удача – кляча: садись да скачи.
Удачливый ещё не герой.
(Русские пословицы)



Время всеобщей интересной беседы нежданно-негаданно истекло.
Само собою оно, время то тягучее, закончилось. Хоть люди с нетерпением этого ждали, мучались они и страдали, ёрзали да на часы поглядывали, но это для всех как-то неожиданно произошло, как по взмаху таинственной волшебной палочки.
Разговор оборвался внезапно, на раз-два. Общение больных людей прекратилось на полуслове в буквальном смысле этого выражения.

Оратор Гайворонский так и остался стоять с открытым ртом.
Вадим Илларионович не досказал начатое предложение; он не понял, куда люди стали разбегаться… Куда? И почему? Вадик был всецело поглощён своим трактатом и порционно озвучивал особо значимые аспекты о чудесных праздниках, о существовании которых одни присутствовавшие знали наверняка, а другие даже не догадывались.

Пациенты, слушатели образцового научного доклада, каким-то невероятным образом почувствовали, что всё… врачи освободились… что всё… можно к докторам идти… И они, не дослушав, бросились врассыпную. Кто куда! В основном бежали к врачебным кабинетам, чтобы там очередь свою не проморгать.

Медсёстры тоже нехотя расходились. Им бы лучше здесь постоять, послушать, меж собой поговорить, поболтать, посплетничать да семечки полузгать.

Охранница направилась на свой пост, крепко держа в одной руке дубинку, а второй нервно и поспешно сзади шарясь… проверяя наличие заряженного пистолета в кобуре: не вытащили ли… не украли ли… не слямзили ли… пока она тут стояла, рот широко разинув… и ворон считая…

Гардеробщик вообще не собирался уходить. Ему тут хотелось быть. Его тут всё устраивало. А ещё послушать умные речи здесь можно было. А про праздники тем более. Про праздники ему только дедушка с бабушкой рассказывали. Да мама с папой, пока они живы были. А как их не стало, он поехал в Россию на заработки. Во многих местах он работал. Отовсюду чурека выгоняли. А тут ничего… прижился… И сюда, на третий этаж, поднялся из-за любопытства. И ему здесь понравилось. Тут рассказывали о хорошем.

Он мечтал ещё о чём-нибудь интересном узнать. Но… не случилось…

Его, схватив подмышки, утащила вниз толпа разъярённых больных, которым раздеваться… либо одеваться надо, а дырка в гардеробе закрыта; там швабра была затолкнута из угла в угол, а на швабре красная тряпка привязана: мол, пока гардероб не работает… дескать, подождите…
 
Время шло, обстоятельства менялись.
Изменились они в поликлинике! Кардинально!

Наконец-то, «конхверенкция» эта чёртова закончилась.
Ура!! Ура!! Ура!!

Главврач разрешил всем старшим и средним медицинским работникам вернуться к исполнению своих прямых служебных обязанностей по медицинскому обслуживанию граждан. Ещё раз ура! Виват! Праздничное настроение появилось у всех присутствующих. А это значит, что выздоровление каждого больного не за горами, оно будет! и уже скоро.
 
Васины собеседники немедленно разошлись. Тут же. Все. С радостью. С улыбками на лице. Дружно и споро. И под музыку Вивальди мгновенно они разбежались по своим докторам, по врачебным кабинетам, означенным в листочках самозаписи.

Мужчина и женщина, сидевшие на диване рядом с Кульковым, тоже мгновенно испарились. Да! Сладкая парочка. Он и Она. Вадик и Лиля! Вадим Илларионович и Лилия Сергеевна. И ушли они вместе. Под ручку. Обнявшись. Прижавшись. И о чём-то нежно и ласково воркуя на ушко друг другу. Ого! Вот даже как. Научный сотрудник… и… мадам фу-фу, бывшая жена прокурора.

Странно… но жизненно…
Так бывает. Может… это любовь с первого взгляда. Ну… или со второго…

Постепенно растворились и остальные участники этого «великолепного диспута».

Косые, глухие, слепые и немые.
Хромые и безногие.
Другие увечные.
Перебинтованные и загипсованные.
С золотыми зубами и со сросшимися бровями.
В платьях и шароварах.
В костюмах, куртках, пальто, пуховиках, плащах, шинелях и черкесках.
В шапках, шляпах, кепках и тюбетейках.
В шалях, платках и кичках.
Волосатые и стриженые наголо.
Бородатые и усатые.

Мусульмане, католики, буддисты, протестанты, индуисты, иудеи, а также другие верующие, отвалили вместе со всеми. Разбежались. Ну и бог с ними. Удачи им. И счастья.

По коридору с расстёгнутой ширинкой шарахался тот самый забулдыга, который приставал недавно к Кулькову, который выпить водки из горла ему предлагал. Мужик был вусмерть пьян, еле на ногах стоял, мычал что-то нечленораздельное, цветочки жевал и выплёвывал, жевал и выплёвывал. Три красных цветочка герани к пиджаку прилипли. Прям как три красных гвоздички в петлице на Первое мая.

Василий Никанорович не стал с ним связываться: себе дороже.

Кульков сморщился, плюнул под ноги с отвращением, встал и подался поближе к кабинету врача. Поближе к своему доктору Ольге Олеговне Антоновой.

По дороге встретил добрую тётечку Глашечку.

– Со свиданьицем, тётя Глаша, – улыбнулся Василий Никанорович.
– И табе не хворать… Ну что… отмучилися… закончилася энта канитель…

– Ага! Закончилась, наконец-то, эта конференция чёртова. Люди мгновенно во все стороны кинулись драпака давать. Кто им сказал… Как они это почувствовали… Как им это в голову пришло… Кто им подсказал, что всё... конец мытарствам… Кто команду такую дал… Неизвестно!
– Как энто неизвесно… Ты чаво… Василь Никанорыч… Ты чаво тень на плетень наводишь… Всем извесно! А табе не извесно…

– Тётечка Глашечка! Милая! Вы о чём… Какая ещё тень… Какой ещё плетень… Не пойму я вас… В голове моей это не укладывается… не стыкуется…
– Ты чаво? Милай… Опеть с головой у табе… Опеть мухи белыя скачуть…

– Нет-нет! Мух нет. Ни белых… ни чёрных… никаких… Мне, говорю, неизвестно, кто людям сказал, что конференция закончилась. Мне неизвестно, откель они об этом узнали. Ой! Простите! Ни откель, а откуда.
– Как энто откель… Ты чаво… Энто же я имя всем сказала…

– В-в-вы?? К-к-как это вы?..
– Как… как… об пол башкою шмяк… Обноковенно! Подошла и сказала. Им же всем к врачам надыть. Лечиться им надыть, а не басни разные слушать… Баснями низзя вылечиться. Басни для другого созданы. Для иного оне придуманы.

– Ну вы… блин, даёте… тётечка Глашечка! Вы Геракл! Вы Эзоп! Вы… вы…
– Да ладно табе… Нашёл чё сказать… гиракл… изоп… Сам ты изоп!

– Нет-нет, тётечка Глашечка! Вы великий человек!
– Ну вот опеть… в краску меня вгоняешь… Обноковенный я человек. Да-да. Самая обноковенная. Неграмотная токо я. Вапше. Вот и всё. От этого полы токо мою, а не в начальниках хожу.

– Но…
– Нет. Никаких но, уважаемый Василь Никанорыч. Некогда мне. Иттить надыть. Полы опеть мыть. В том крыле, – она махнула рукой в левую сторону, – в дальнем закутке каки-то три выпимших отморозка, каки-то три в стельку пьяных диёта… намусорили. Убираться таперь тама надыть. Три гадких человечка водку пили, цветочками закусывали, с кустов прямо рвали и в рот сували, а потом горшки разбили. Вдребезги. Земля на полу шуршит таперя. Люди по ей… по земле той… ходють… спотыкаютца. Пойду, тряпкой собяру, порядок навяду, полы сполосну. – С этими словами старушка удалилась.
 



Продолжение: http://proza.ru/2023/04/28/335

Предыдущее: http://proza.ru/2023/04/26/297

Начало: http://proza.ru/2022/09/02/1023