Снегурочка

Свое имя он не любил. Венцеслав! Хорошо хоть не Электрон или там Кукуцаполь. Но времена лириков от целины и физики давно прошли, к его рождению настало увлечение язычеством и редкими именами другого типа. Ему же от этого было ничуть не легче, и с детства его называли то Веником, то Венчиком. Той гордости имени, которой хотели его родители, оно так и не получило. Впрочем, не имя же делает человека.
Днем отец звонил в редакцию и напомнил ему, что сегодня приедут гости, так что надо было поторапливаться. Собиралось общество за городом в их родовой усадьбе – на даче. Крепкий дом с участком стоял уже не один десяток лет и в нем вырос и отец Венцеслава, да и сам он. Большая профессорская дача – зимний дом в тихом поселке с удобным подъездом и асфальтированными дорогами; дарован он был еще деду Венцеслава, профессору партийных наук, за большие научные достижения, с приходом новых властей после смерти старого хозяина он был тут же приватизирован наследником.
Теперь там велись разговоры совсем не коммунистические. Сын профессора сжег свой партбилет и стал разоблачать ужасы коммунизма, говорил о необходимости дружбы с развитыми странами, ненужности армии, а в родовой усадьбе теперь часто бывали иностранные гости. Были там и влиятельные люди, с которыми надо было встречаться, и отец пытался продвигать Венцеслава с помощью этих встреч.
-Да и вообще, -подумал он, садясь в машину, -какая встреча без него, если отец все же с языками не дружит? Разве что Надя поможет, без нее-то никак не обойдется.
Надю –шикарную, модную брюнетку, -отец явно прочил ему в невесты, приглашал ее старательно, но и она относилась к этому легко, и он тоже без особого энтузиазма. Слишком мало общего было между ними, кроме нескольких ночей. А времена сейчас были не те, чтобы ставить ему в вину, будто он должен жениться на ней «как честный человек». Так что желание отца породниться с влиятельным человеком через брак никак этим браком не разрешалось. И сегодня тоже можно было остаться с Надей…
Думая об этом он улыбнулся. На светофоре зажегся красный, он тормознул и к машине тут же кинулись мальчишки с тряпками, протирать стекла и фары. Зима выдалась грязной и работы им хватало. Вздохнув, Венцеслав вытащил бумажник. Денег было маловато, но что-то он им дал. Надо было бы и на заправку заехать.
На заправке деньги кончились совсем. Расплатившись, Венцеслав захлопнул кошелек, опять вздохнул, сел в машину и посмотрел на часы. Время уже поджимало. Он влился в поток, плывущий из предновогодней Москвы, и не торопясь двинулся в нем среди огней и иностранных вывесок. Было их так много, будто это была уже не русская столица.
Где-то,  уже далеко от метро, он увидел на обочине грустную девичью фигурку в голубой стеганой куртке, белой шапке и белых же колготках. С поднятой рукой она понуро стояла, все машины проезжали мимо нее, пока Ауди Венцеслава не поравнялся с ней. Он все же решил тормознуть, -замёрзнет ведь, -открыл дверь и она сразу забралась внутрь. Было видно, что она крепко замерзла на декабрьском ветру – сжалась калачиком, дыша в ладошки, -и Венцеслав включил печку посильней. Даже варежек у нее не было, а курточка для зимы смотрелась легковатой. Сзади уже нервно гудели, Венцеслав быстро тронул с места. Некоторое время они ехали молча, потом он все же спросил:
-Куда?
-Прямо. -Голос ее был тих. Он посмотрел на нее  - совсем еще девочка.
-Тебе домой? –она быстро кивнула и как-то отодвинулась, -Не бойся. -Она кивнула снова, -Так куда едем -то?
Она, казалось, еще о чем-то думала, потом сжалась еще сильнее и быстро сказала, глядя прямо в стекло:
-Вы не могли бы со мной… Ну, как в «Интердевочке»… за деньги. Вы скажите только как.
Он резко нажал на тормоз, и сзади снова возмущенно загудели, взвизгнув тормозами и пронзив машину дальним светом. Ругнувшись, Венцеслав вывернул руль вправо, выехал к обочине и, перегнувшись через пассажирку, открыл правую дверь:
-Выметайся!
Она сжалась еще сильней:
-Не надо, мне деньги очень нужны!
-Вали! У меня все равно денег нет.
Тут он заметил, что она уже плачет и злость сразу прошла.
-Тебе лет сколько?
-Пятнадцать.
-И что, тебя мать погнала?
-Нет, -она все всхлипывала, -маме зарплату не заплатили опять и еды уже никакой не осталось, у меня сестра еще, ей десять.… -«Вот тебе и Новый год!» -подумал Венцеслав, а девочка продолжала: -у вас правда денег нет?
-Правда. -он вздохнул, повернул ключ,-Бывает и такое, что машина есть, а денег нет. Ладно, давай-ка, за едой хоть съездим. И знаешь, интердевочки они только в кино хорошо живут. А убивают их едва ли не каждый день. Он снова перегнулся через нее и закрыл дверь. Она вроде успокоилась, вытерла слезы и он, глядя на нее, несмотря на печаль ситуации, усмехнулся - хороша «интердевочка», ни одежды подходящей, ни косметики!
-А мы куда поедем? –спросила она неуверенно.
-К отцу моему. –пожалуй, это была хорошая идея, -Там еды хватает.
Он тронул машину и они двинулись по проспекту. Уже стемнело. Она, наконец, согрелась и сняла шапку. Он посмотрел на нее в зеркало: начинающаяся красота, год-другой и отбою не будет от желающих с ней познакомиться. Вроде и простая, но притягательная. Только эта дурацкая, еще совсем детская одежда. Он помотал головой. Бедность его не окружала, если не считать мальчишек, кидающихся протирать стекла на перекрестках.
-А звать то тебя как? –она ответила не сразу.
-Снежана.
А он думал, что мало людей с вычурными именами.
-И мама так называет? –она помолчала, но улыбнулась чуть-чуть и все же ответила:
-Нет, мама Снегурочкой.
Тут и он улыбнулся. Да, Снегурочка. Как еще можно сказать об этих светлых волосах и почти прозрачных глазах? Впрочем, чего это он? Ей же всего пятнадцать, а ему на целых восемь лет больше.
Кончился город, и замелькали поселки и дачи. Кто-то ехал в Москву, кто-то из нее, кто-то уже никуда не ехал – по дороге они медленно объехали аварию, разбитая машина замерла на полосе, Скорая стояла рядом и врачи никуда не торопились. Вскоре Венцеслав свернул в дачный поселок и Снежана вдруг, повернувшись к нему, взглянула своими прозрачными глазами:
-Может, не надо? Мне бы домой быстрей.
-Мы быстро. –заверил он ее.
Он провел ее за руку мимо отца, быстро поздоровавшись, тот только удивленно поглядел на его спутницу и, кажется, хотел что-то сказать, но времени действительно не было. Вместе они прошли в его комнату, было здесь прохладно, видно, не топили, он усадил ее в кресло:
-Сиди здесь, я сейчас приду. –она только кивнула в ответ.
Гости уже собрались, слышалась иностранная речь, мелькнула Надя. Он проскочил сквозь это броуновское движение в кухню, там повара что-то рубили, месили, резали. Венцеслав поискал немного и нашел три пустых мешка, в холодильнике взял мяса, курицу, какие-то консервы, с полки набрал крупы, муки, хлеб, печенье, сок… Так он и забивал мешки, пока не услышал сзади:
- Привет, Веня! Тебя что, на малолеток потянуло? –он оглянулся, конечно это была Надя. Она была одета в синее блестящее платье и с интересом глядела на него, немного отставив ногу.
-А с чего ты взяла?
-Да твой батя пожаловался, что ты в свои апартаменты девочку привел маленькую.
-А у тебя только это на уме?
-А тебя не учили, что нехорошо отвечать вопросом на вопрос?
-Скажи папе, что дело не в этом.
-А ему сказать, что ты скоро придешь? Он вообще-то тебя ждет.
-Слушай, помоги ему с переводами сама.
-Он вообще-то не только для этого тебя видеть хотел.
-Скажи, что сегодня никак.
Надя хмыкнула:
-Ну что ж, поговори с ним сам, -и удалилась, шурша платьем и стуча каблуками.
Отец не заставил себя ждать, Венцеслав только и успел, что перетащить мешки в багажник. Отец быстро подошел вплотную и сразу заговорил громким шепотом:
-Сын, что за шлюшку ты притащил? -у Венцеслава сразу стало внутри все успокаиваться, как перед дракой, -Она же может что-нибудь украсть! Немедленно выгони ее и приходи, я пригласил человека, которому обязательно надо тебя представить. Ты сможешь работать за границей.
Венцеслав вздохнул:
-Папа, я сейчас уеду. С ней. Когда вернусь, тогда вернусь. Скажи этому человеку, что хочешь. Мне моя работа и моя газета вполне нравятся. Все.
Он уже прошел мимо отца, но вернулся
-У тебя нет немного денег? Аванс послезавтра.
Отец гневно посмотрел на него, но отсчитал несколько бумажек.
-Спасибо. –что ж, брал он не надолго. Отец требовал, чтобы в семье все, что бралось в долг, всегда возвращалось.
Снежана все также сидела в кресле, сгорбившись, сложив руки на коленях.
-Тут какие-то люди заглядывали… -начала она, но он ее сразу перебил.
-Это родственники мои, не переживай. Еда в машине. Скажешь, что гуманитарная помощь.
Они снова прошли вниз по лестнице, где-то сзади звучала музыка, кто-то поминал Рождество, был слышен смех Нади, звон посуды…
На улице  хлопьями валил крупный снег, как в американских фильмах о Рождестве, и царила тишина. Венцеслав подумал: «Ох, нелегко будет ехать!», вспомнил разбитую на шоссе машину, но все уже было готово. Постояли минуту, пока грелся мотор, и тронулись назад. Всю дорогу она молчала. Адрес ее оказался не очень далеко от окраины города, и приехали они быстро, еще до десяти. Он уже хотел поднести мешки до квартиры, но она вдруг отказалась:
-Нет, не надо, что я маме скажу?
-Ну, хоть денег возьми.
И снова она отказалась:
-Тогда мама и впрямь подумает… -и отвернулась.
Он спрятал деньги.
-Хорошая ты, Снежана. Никогда не торгуй собой.
Ему сразу стало стыдно за эти слова неуместные, напыщенные, нравоучительные.
Она молча кивнула, подхватила тяжелые мешки и скрылась за дверью парадной. Он же так и стоял у машины – теплого островка среди стужи и кружащего снега. Кто-то пьяным голосом кричал нараспев:
-Сне-гу-ро-чка,  Сне-гу-ро-чка,  Сне-гу-ро-чка…
***
Прошло три года. Он дал себе слово не приезжать в этот двор, но иногда, проезжая мимо, надеялся снова встретить Снегурочку. Жизнь вертелась своим чередом, жесткие репортажи его все чаще печатались и редактор уже называл его полным именем, зарплата подросла, да и машину он сменил. Все вроде было хорошо лично у него, хотя в стране будто шла постоянная гражданская война. Раз прокатилось и по Москве, и он с фотографом бегал среди выстрелов, видел убитых. Тот репортаж печатали прямо с колес.
Работа поглотила, репортажи были все четче и ярче, однажды его вызвал редактор и сообщил, что газета получила награду за счет его работы. Кубок был красив, вместе они пили дорогой коньяк и в тот раз Венцеслав получил начальственное напутствие «Так держать!» и первую прибавку к зарплате. Итак, все было хорошо.
Но в этот день редактор снова вызвал его, посадил в кресло, налил коньяк, только все никак не начинал разговора. После рюмки ему, видимо, стало полегче, хотя молчание уже затянулось. Наконец он решился:
-Венцеслав, ты отличный журналист, здорово пишешь. –он опять замолчал, а Венцеслав не стал его торопить. –В общем, пойми, твой последний репортаж о Бахрумове мы в печать не отправим.
Вот значит что…
-А почему?
-Понимаешь, -редактор встал, подошел к нему, оперся на ручку кресла, наклонясь, посмотрел в лицо, -он, конечно, бандит, но он уже неделю, как наш акционер. Было бы неразумно его так задевать.
-Понимаю. –Венцеслав понюхал рюмку и поставил на столик, -Что-то коньяк твой клопами пахнет.
-Слушай, я не только о себе,  о тебе же забочусь. Ты же сам подумай, что с тобой будет!
-Я лучше сам подумаю. Ты-то о себе уже подумал.
-Не надо так, пиши о чем-нибудь другом, о Чечне, например.
-Ехать туда? А ты добрый.
Впрочем, чтобы написать репортаж о Чечне, ехать туда было незачем. Соседский сын уже вернулся оттуда без руки и с совершенно бешеными глазами. По ночам он кричал, а днями все рассказывал и рассказывал, будто боялся, что не успеет выговориться. Родители опасались, что когда он выговорится, то покончит с собой. Его рассказов хватило бы не на один репортаж.
-Хорошо, давай тогда я тебе денег дам, как бы гонорар за этот репортаж.
И тут Венцеслав снова вспомнил слова, сказанные зимой девочке три года назад. Тут они были куда более уместны. Он произнес их:
-Не торгуй собой.
-Что? –редактор, кажется, не расслышал
-Не торгуй собой, -громче повторил Венцеслав.
Уволился он без отработки, больше делать здесь было нечего.
***
Без работы он сидеть не привык, да и зависеть от кого-то не хотелось. Подрабатывал на машине, были у него и переводы, но не очень часто. Журналисты требовались не так часто. К тому же, хотелось отмыться от последнего разговора с редактором.
Так постепенно и пришла мысль, которая оформилась окончательно к лету. Машину он продал, все равно неизвестно, чем это кончится, договорился с соседкой о сдаче квартиры и летним днем пришел в военкомат. В военном билете у него значилось, что он младший лейтенант мотопехоты. Неважно, что в институте это было довольно формально, но повышало шансы.
Народу в военкомате было полно и когда Венцеслав, наконец, пробился через толпу женщин, военком устало глянул на него:
-Что, повестка?
-Нет, товарищ полковник, -он протянул билет, -в Чечню надо.
Военком взял билет, посмотрел.
-А-а, ну ладно, только назад уже не проситесь. Контрактник будете.
Отец был в гневе:
-Немедленно откажись! Подумай, в какое положение ты ставишь меня. Я член комитета по умиротворению, мои друзья из Конфедерации горских народов, что я им теперь скажу!
Мать рыдала, пила лекарства и заявляла, что он желает ее смерти.
Но все уже было решено.
***
Подошла осень. В сентябре поезд с ротой Венцеслава вышел с вокзала; кто-то сидел прямо в машинах на платформах, кто-то в вагонах. На каждой станции Венцеславу надо было проверять, не сбежал ли кто, не отстал, не пропало ли оружие… Рутина.
Вскоре за Москвой, на десять-пятнадцать минут поезд опять встал, пропуская кого-то, и солдаты ссыпались с платформ поразмять ноги, да прикупить чего. Было еще не холодно, разве что ночью уже туманы плыли над полями. Венцеслав тоже вышел из вагона – солдаты они как дети, глаз да глаз.
На платформе вместе с бабушками и женщинами с солениями, вареньями, ягодами, яблоками и грибами, сидела девушка с корзинкой, полной пирожков: видно, до этих мест еще не докатилась борьба с мелкой торговлей. Венцеслав сначала просто шел вдоль ряда торговок, а потом пригляделся и шаг его стал быстрым, сердце забилось сильней, и он сказал:
-Снежана.
Девушка с пирожками подняла голову, да – это была она, тихо ахнула, прикрыв рот рукой, вскочила и подбежала к нему, забыв сразу про пирожки.
-Ну вот, Снегурочка, мы и встретились, как ты?
Она плакала и улыбалась
-Ну, не тай. -Она кивнула, вытерла слезы и все же ответила:
-Я у тети сейчас в деревне, мы картошку растим, куры у нас. Мы с сестрой тут до сентября были, сейчас она в город уехала. Спасибо вам.
-Тебе спасибо. –А ведь она и впрямь стала красавицей.
Она оглядела его:
-А вы что, солдат теперь?
-Офицер. –поправил он.
-И куда едете?
Он вдруг не захотел ей отвечать.
-На место службы.
-Тайна?
-Тайна.
-Скажите, а вам писать можно будет?
-Можно. –он быстро написал ей адрес, она сжала бумажку в руке. И тут он заметил  Абабова – тот все еще бегал со своим Поляроидом и щелкал всех налево и  направо.
-Абабов! –крикнул Венцеслав,
-Я, товарищ лейтенант, -немедленно отозвался солдат.
-Ко мне.
-Есть. –Абабов подошел, уже ожидая взыскания.
-Сделайте нам две фотографии.
-Есть! –радостно заулыбался солдат.
Снежана пригладила волосы, встала рядом, и Венцеслав вдруг понял, что она подросла за это время.
-Портрет делай.
-Хорошо, -ответил Абабов, блеснула вспышка и  почти тут же выехала фотография. –Еще минуточку. –опять вспышка и еще одна фотография, - готово. Последняя, товарищ лейтенант. Кончилась кассета.
-Не плачь, Абабов, новые тебе подарю. Молодец, иди.
Времени уже почти не осталось, Снежана держала еще влажные фотографии за краешки. Он подошел к ней, взял за плечи:
-Пора  ехать.
Она протянула ему одну фотографию и вдруг посмотрела прямо в глаза:
-Вы ведь вернетесь.
И теперь он понял, что не знает ответа.
Рявкнул протяжно тепловоз, солдаты закричали с платформы, зовя его, а он все не знал, что сказать… Внезапно она обхватила его за шею и поцеловала в губы, сразу отстранившись и отвернувшись. Только сказала еле слышно:
-Возвращайтесь.
С платформы он видел, как скрылась вдалеке станция, как пропала светлая женская фигурка. Под стук колес незаметно наступила ночь.