Мир как промежуток между войнами

Говорят, что история не знает сослагательного наклонения. И всё же…
Если бы Россия не участвовала в Первой мировой войне, царь почти наверняка не был бы свергнут в феврале 1917 года, а в октябре того же года у власти не оказались бы большевики. Последних Романовых винят в том, что они привели Россию к катастрофе, втянув её в ненужную войну.
Так ли это? Могла ли наша история в XX веке пойти другим путём?

МИР  КАК  ПРОМЕЖУТОК  МЕЖДУ  ВОЙНАМИ
(Предыстория Первой мировой войны)

           Доктор Ватсон вернулся с афганской войны,
           У него два раненья пониже спины…
           Сквозь туман пробивается утренний свет –
           Миссис Хадсон вздыхает и чистит ланцет,
           Нынче столько работы у этих врачей,
           Даже вечером отдыха нет!
                Мария Галина
               
ЕВРОПЕЙСКИЕ УЗЛЫ

Московская Русь выросла и окрепла в окружении русских княжеств, татарских ханств, литовцев и поляков. Ни других врагов, ни других союзников у неё не было.
Пётр I превратил Московскую Русь в Российскую империю, выведя её на арену европейской и мировой политики. Его преемницы и преемники  объявили себя покровителями всех православных христиан, в особенности славянских народов. Чтобы соответствовать этой роли, надо было занять твёрдые позиции не только на Балтийском и Чёрном морях, но и в Средиземноморье. Однако любой шаг в этом направлении становился возможным только в том случае, если одни державы соглашались не мешать, а те, кто хотел помешать, не могли бы этого сделать. Иными словами, нужны были союзники, чтобы нейтрализовать врагов.
 Участие в европейских коалициях позволило российским императорам за одно столетие получить намного больше того, чего веками безуспешно добивались прежние московские государи. Россия вытеснила турок из Северного Причерноморья и вышла к Балтийскому морю, а её старая соперница Речь Посполитая была поделена между Россией, Австрией и Пруссией. Это выглядело грандиозным успехом. Правда, в результате у России появилась граница с Пруссией, но это не воспринималось как угроза, поскольку они находились в разных весовых категориях. В 1817 г. будущий император Николай I женился на принцессе Шарлотте (после перехода в православие – Александра Фёдоровна), дочери прусского короля Фридриха Вильгельма III. Весной следующего года у них родился сын, ставший впоследствии императором Александром II. А поскольку и в России, и в Пруссии политику определяли монархи, близкое династическое родство давало себя знать на протяжении всего XIX века.   
Победители Наполеона разделились на два блока: консервативные государи России, Австрии и Пруссии образовали «Священный альянс» (Sainte-Alliance), а либеральные монархии Великобритании и Франции – «Сердечное согласие» (Entente Cordiale). Однако идейная близость, к тому же весьма условная, не компенсировала реальных противоречий.
XIX век в Европе ознаменовался ростом национальных чувств. В Германии, расколотой на множество крупных, мелких и мельчайших владений, крепло объединительное движение. Лидерство в этом процессе оспаривали друг у друга Австрия и Пруссия. Глава прусского правительства Отто фон Бисмарк так охарактеризовал отношения с Австрией: «Мы дышим одним воздухом, и одному из нас придётся отойти, иначе его отодвинут».
Французы стремились не допустить появления на восточной границе объединённой Германии. Одновременно Франция вела борьбу с Австрией за господство в Италии, которая, как и Германия, оставалась раздробленной.
В центре другого узла противоречий находилась империя турок-османов. На пике могущества она занимала огромную территорию от Венгрии до Алжира и Персидского залива. Но пока в Западной Европе бурно развивалась промышленность, а Россия быстро модернизировалась, Османская держава оставалась аграрным феодальным государством. Даже прогрессивно настроенные султаны, связанные по рукам и ногам консервативным духовенством, могли позволить себе лишь частные реформы. В результате Османская империя растеряла большую часть завоёванных земель. Однако она оставалась обширным государством, и великие европейские державы боролись за влияние в ней.

ЖЕРТВЫ «БОЛЬШОЙ ИГРЫ»

О праве народов на самоопределение в XIX в. только начинали говорить, и то применительно к европейским нациям или британским колонистам в Северной Америке. Остальной мир крупные державы без зазрения совести делили между собой. В XVI-XVII вв. считалось, что они несут язычникам свет Христова учения. Позже их религиозный пыл поугас; зато теперь в комплекте с Библией они несли дикарям блага машинной цивилизации, уменье носить сюртук и пользоваться носовым платком. Главными конкурентами на заморских территориях были Великобритания и Франция. Сама история, начиная с нормандского завоевания Англии, прочно связала их, сделав вечными соперниками. Теперь к старой вражде добавилась борьба за колонии в Америке, Африке и Азии. 
Глобальный характер носило и соперничество Великобритании с Россией. Великобритания развивалась как морская индустриальная держава с парламентским правлением. Империю она создавала на заморских территориях ради захвата сырьевых ресурсов и рынков сбыта. Для российских самодержцев, возглавлявших страну со слабой промышленностью, главную роль в имперской политике играли идеологические мотивы. Кроме того, расширение за счёт соседних территорий, живших ещё в эпохе феодализма и рабовладения, имеет свою логику. Английский писатель Терри Пратчетт прекрасно сформулировал её в романе «Джинго»: «У всякой империи есть уязвимые места. К примеру, у вас имеется граница, через которую к вам лазают разбойники. Вы посылаете войска, чтобы их утихомирить, и в процессе утихомиривания захватываете соседнюю страну. Таким образом, вы обретаете ещё одного недовольного вассала, а границы вашей страны расширяются. А очередные налетчики уже тут как тут, они являются с неотвратимостью восхода. Ваши новые подданные, они же налогоплательщики, требуют защиты от своих собратьев-налетчиков. И вновь туда приходится посылать войска, распыляя свои силы, хотите вы того или нет…
Последний рубеж, говорите? Окончательная граница? О нет, очередная проблема, – вот что всегда ждёт серьезного строителя империи. Но кто бы это понимал...»
Именно так расширялась Российская империя на юге. К сказанному Пратчеттом надо добавить только одно: в отличие от Великобритании, в России туземная знать сразу включалась на равных в состав имперской аристократии и принимала активное участие в дальнейших завоеваниях.
На Тереке издавна селились русские казаки. Когда они стали слугами русского царя, правительству пришлось защищать их станицы от набегов чеченцев. Христианские царства Грузии, теснимые соседями-мусульманами,  попали в зависимость от России и в итоге были включены в состав Российской империи. Их тоже надо было охранять, прежде всего от Персии (Ирана) и её сателлитов – азербайджанских ханств. Российский главнокомандующий в Грузии князь Павел Дмитриевич Цицианов (Цицишвили) был убит выстрелом из пистолета в тот момент, когда бакинский хан вручал ему ключи от города; голову Цицианова хан отослал персидскому шаху. Воюя с Персией, Россия поставила под свой контроль Каспийское море и получила право свободной торговли на всей персидской территории. Платой за это стала резня в русском посольстве в Тегеране, устроенная 30 января (11 февраля по н. ст.) 1829 г. стотысячной толпой разъярённых персов-шиитов. Тело посла Александра Грибоедова, изуродованное до неузнаваемости, опознали только по остаткам мундира и старому ранению, полученному на дуэли. Иранский принц вместе с извинениями преподнёс Николаю I знаменитый алмаз «Шах». Принимая дар, царь заявил: «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие».
Между вновь приобретенными кавказскими владениями и остальной Россией лежал неподвластный ей Северный Кавказ, где угон чужого скота, захват пленников и превращение их в рабов считались проявлениями мужской доблести. В 1817 г. русские войска перешли к планомерному наступлению на непокорных горцев Черкесии и Чечни, сжигая аулы, переселяя жителей на равнины под контроль русских гарнизонов и забирая из наиболее влиятельных семей заложников-аманатов. В этой борьбе горцы пользовались поддержкой британцев, французов и польской эмиграции, поставлявших им оружие и боеприпасы. В XX в. черкесский историк Шаукат Муфти Хавжоко, проживавший в Иордании и США, писал: «Англия и Польша – вот два государства, которые поддерживали черкесов в их длительной борьбе за свободу своей родины». Конфискация в 1836 г. британской шхуны «Виксен», разгружавшей оружие в Суджук-кале, едва не привела к войне между Россией и Великобританией.
С подчинением кочевых казахских племён соседями России оказались Бухарский эмират, ханства Хивинское и Кокандское. Все они промышляли работорговлей, объектом которой становилось окрестное русское население. У П. И. Мельникова-Печерского в романе «На горах» описана процедура выкупа в 1840-х гг. русского пленного, четверть века проведшего в рабстве в Хиве. Его брат находит на Макарьевской ярмарке татарина – казанского купца, который посредничает в выкупе русских рабов. Он вручает татарину 1000 рублей и 12 бутылок вишнёвой наливки, причём тот рассчитывает деньги оставить себе, а пленника выкупить исключительно за наливку, которую очень любит хивинский хан.
В Хиву русские экспедиции начались ещё при Петре I. В 1714 г. капитан-поручик Преображенского полка Александр Бекович-Черкасский, сын кабардинского князя, в юности взятый русскими в заложники, был послан склонить правителей Хивы и Бухары к принятию русского подданства, а заодно выяснить путь в Индию. Хивинский хан уговорил Бековича рассредоточить солдат и казаков по городам, после чего всех их перебил, а отрезанную голову Бековича отправил в дар бухарскому эмиру.
В 1839 г. оренбургский генерал-губернатор В.А. Перовский предпринял поход в Хиву для пресечения набегов и освобождения захваченных российских подданных. Однако из-за нехватки теплой одежды, продовольствия, воды и топлива ему пришлось вернуться в Оренбург, потеряв свыше 3 тыс. чел. Одновременно начинаются вооружённые походы русских войск против Кокандского ханства.
Великобритания стремилась предотвратить появление русских на подступах к Индии. В 1838 г. её правительство направило полковника Чарльза Стоддарта к бухарскому эмиру Насрулле, чтобы уговорить его освободить русских рабов и подписать с Великобританией договор о дружбе. Однако эмир арестовал Стоддарта. В том же году британские войска оккупировали Афганистан и возвели на престол своего ставленника Шуджа-шаха Дуррани. Но три года спустя Шуджа был свергнут, а британцы изгнаны; при этом толпа растерзала капитана британской армии Александра Бёрнса. Тогда же другой британский капитан, Артур Конноли, попытался добиться освобождения Стоддарда. В Бухаре его схватили, обвинив в шпионаже, и в июне 1842 г. Конноли вместе со Стоддардом были обезглавлены по приказу эмира Насруллы. Именно Конноли назвал борьбу Великобритании и России в Центральной Азии «Большой игрой». Широкую известность это выражение приобрело после того, как его использовал Редьярд Киплинг в романе «Ким» (1901 г.).

КРЫМСКАЯ ВОЙНА
 
Император Николай I имел склонность к точным наукам и любил употреблять выражение «мы, инженеры». К несчастью, это качество  сочеталось у него с узостью ума и убеждённостью в собственной непогрешимости. Вместе это породило картину мира, весьма далёкую от реальности. В конце его правления даже многие консервативные монархисты считали, что государь попросту спятил. Он, например, запретил дворянам носить бороды, а турецкому султану всерьёз советовал принять христианство. Во внешней политике Николай I руководствовался не геополитическими реалиями, а своими представлениями о том, что правильно, что нет. Он, например, не любил Францию за постоянные революции и поддержку поляков. Когда в декабре 1852 г. Шарль Луи Наполеон Бонапарт провозгласил себя императором Наполеоном III, Николай, верный династическому принципу, этого не признал и демонстративно именовал его «мой друг», а не «мой брат», как было принято между монархами. Зато австрийскому императору Францу-Иосифу I Николай помог подавить венгерское восстание просто из-за того, что корона ему досталась законным образом, по наследству. Тем самым была спасена от распада Австрийская империя – злейший враг России.
Помимо прочего, Николай вбил себе в голову, что Османская империя того гляди развалится. И вот по совершенно пустячному поводу (из-за спора о контроле над церковью Рождества Христова в принадлежавшем Турции Вифлееме) он ввёл войска в дунайские княжества – Молдавию и Валахию. Это привело к войне с Турцией. Николай думал, что благодарная Австрия его поддержит, а союз между Великобританией и Францией считал невозможным. Но Франция, как и Великобритания, не желала развала Османской империи. Они совместно потребовали вывести русские войска из дунайских княжеств, а Австрия и Пруссия к этому требованию присоединились. «Предательство» Австрии возмутило Николая, но поделать ничего было уже нельзя: России пришлось в одиночку воевать против Турции, Франции и Великобритании. Война закончилась поражением; Николай умер, не выдержав свалившихся на него (если бы на него одного!) бед, а выпутываться из ситуации пришлось его сыну и наследнику Александру II. По условиям Парижского мирного договора 1856 г. России было запрещено иметь военный флот на Чёрном море, она утратила протекторат над Молдавией и Валахией и лишилась статуса единственного защитника христианских подданных султана. Но расширение Российской империи продолжалось. К 1864 г. успешно завершилась Кавказская война; подавляющее большинство черкесов-адыгов (около 1,5 млн.) переселилось  на пустынные окраины Османской империи. В последующее десятилетие завершилось покорение Бухары, Коканда и Хивы.

ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ: ОБЪЕДИНЕНИЕ ГЕРМАНИИ

Италия в начале XIX в., по выражению австрийского канцлера Меттерниха, была просто «географическим понятием». Здесь существовало несколько самостоятельных государств, а северо-восток Апеннинского полуострова находился под властью Австрийской империи. Борьба за объединение страны длилась несколько десятилетий. В 1859 г. Сардинское королевство и поддержавшая его Франция разбили австрийцев, и спустя два года итальянские государства объединились в единое королевство.
Поляки надеялись, что Франция и им поможет освободиться от русских. В своё время на Венском конгрессе (1815 г.) Александр I говорил британскому министру иностранных дел лорду Каслри, что собирается стать для Польши конституционным монархом. В Великобритании и других странах Запада эти слова рассматривали как обещание даровать Польше конституцию. Когда в 1863–1864 гг. на западных землях Российской империи развернулось польское восстание, общественное мнение Европы встало на сторону поляков. Россию обвиняли в невыполнении обещаний, Великобритания, Франция и Австрия требовали прекращения военных действий и восстановления польской автономии. Но на военное никто не  решился: Австрия и Франция опасались Пруссии, а британцы вообще не собирались без крайней необходимости ввязываться в континентальные дела. Глава британской дипломатии лорд Рассел в публичной речи заявил, что «ни обязательства, ни честь Англии, ни ее интересы – ничто не заставляет нас начать из-за Польши войну с Россией».
На стороне России была лишь Пруссия; её войска приняли участие в подавлении восстания. В 1866 г. в войне, продлившейся всего семь недель, Пруссия разгромила коалицию немецких государств, возглавляемую Австрией. Ослабленная поражением Австрия выбыла из борьбы за лидерство в Германии. Австрийцам пришлось даже пойти на уступки венграм, преобразовав свою империю в двуединую Австро-Венгерскую монархию. Правда, и австрийская, и венгерская короны принадлежали австрийскому императору Францу Иосифу I.
Теперь для Пруссии единственным препятствием оставалась Франция. Наполеон III сам рвался в бой, надеясь победоносной войной укрепить своё шаткое императорское кресло. В 1868 г. родственник прусского короля Вильгельма Леопольд Гогенцоллерн предложил себя на освободившийся испанский престол. Французская печать забила тревогу: «Францию окружают!». Леопольд по совету Вильгельма снял свою кандидатуру, но Наполеон III этим не удовольствовался, выдвигая всё новые требования. Бисмарк, уверенный в силе прусской армии, пошёл на провокацию. Он передал газетчикам телеграмму Вильгельма, предварительно обкорнав её текст; в результате телеграмму можно было понять так, что прусский король не собирается больше вести переговоры с французами. После этого большинство депутатов французского парламента проголосовало за войну с Пруссией, которая и была объявлена 19 июля 1870 г.
Русский царь Александр II, приходившийся Вильгельму племянником, остановить дядю не пытался, памятуя о дружественной позиции Берлина во время польского восстания. Более того: Россия помешала Австро-Венгрии выступить на стороне Франции. Британское правительство также было не против объединения Германии, видя в ней неплохой противовес Франции. К тому же никто не ожидал, что поражение Франции будет таким сокрушительным. Наполеон III попал в плен и вскоре лишился трона в результате вспыхнувшей революции. 10 декабря 1870 г. рейхстаг Северогерманского союза провозгласил создание Германской империи, которой Франция была вынуждена уступить почти весь Эльзас и б;льшую  часть Лотарингии. Прусский король  Вильгельм стал германским императором, а Бисмарк из министра-президента Пруссии превратился в имперского канцлера.
Объединение немцев вокруг Пруссии само по себе деформировало всю систему международных отношений: исчез предмет прусско-австрийского соперничества, враги превратились в потенциальных союзников. Если бы Германия удовлетворилась положением одной из великих держав, изменения этим бы и ограничились: с Россией у неё сложились хорошие отношения, а британская королева Виктория считала Германию наиболее надёжным союзником. Но растущая экономическая и военная мощь могли превратить Германию в гегемона на европейском континенте. Поскольку и Россия, и Великобритания этого не хотели, они были вынуждены в дальнейшем в кризисные моменты защищать Францию.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЕЖНИХ СПОРОВ

Изменения в политическом раскладе проявились довольно быстро. Когда в 1875 г. с связи с планами увеличения французской армии Бисмарк пригрозил Франции войной, Россия и Великобритания дали понять, что не допустят её разгрома. Канцлеру пришлось пойти на попятный. Тем не менее ещё некоторое время политика великих держав определялась старыми противоречиями. Результатом стала новая русско-турецкая война. 
В 1875-1876 гг. в Болгарии, Боснии и Герцеговине развернулись восстания против турецкого господства. Их подавление сопровождалось массовой резнёй, убийствами стариков, женщин и детей. Общественное мнение Европы резко осуждало зверства турок. В защиту болгар и боснийцев выступили многие европейские знаменитости, в том числе Виктор Гюго, Чарльз Дарвин, Джузеппе Гарибальди.
Сербия и Черногория, пришедшие на помощь боснийским повстанцам, терпели поражения, и спасти их могло лишь вмешательство России. Но чтобы начать войну с турками, русскому правительству надо было обеспечить нейтралитет других великих держав. В январе 1877 г. в Будапеште была подписана русско-австрийская конвенция. Австро-Венгрия согласилась на военное вмешательство России при условии, что та не попытается захватить проливы, занять Константинополь и создать на Балканах большое славянское государство, а австрийцам позволит занять Боснию и Герцеговину. Франция, недавно разбитая, предпочитала не вмешиваться в турецкие дела, тем более что у президента Мак-Магона хватало внутренних проблем. Зато британский министр иностранных дел лорд Дерби (Эдуард Стенли) предупредил, что Великобритания не допустит захвата Константинополя и изменения статуса проливов. Когда быстрый разгром турецких войск открыл русской армии дорогу на Константинополь, Великобритания приготовилась воевать. Работяги в английских пабах за кружкой пива распевали песенку «Джинго»: 
Мы драться не хотим, но коли доведётся,
Хвала Ему, у нас есть флот, и денежка найдётся.
Медведя били мы уже; пока британца сердце бьётся,
Константинополь русским не видать!
Однако такое настроение разделяли не все их соотечественники. Лидер оппозиционной либеральной партии Уильям Юарт Гладстон осуждал безоговорочную  поддержку Турции консервативным правительством Бенджамина Дизраэли, требовал предоставить автономию Болгарии, Боснии и Герцеговине. Позиция Гладстона  пользовалась широкой поддержкой, и Дизраэли не рискнул вмешаться в войну, тем более что Германия, воспользовавшись ситуацией, могла попытаться добить Францию.
По договору между  с Турцией, подписанному 19 февраля 1878 г. в Сан-Стефано близ Константинополя, Россия получила много больше того, что предусматривалось Будапештской конвенцией. Поэтому в  июне 1878 г. в Берлине был созван общеевропейский конгресс для пересмотра Сан-Стефанского договора. Александр II согласился в нём участвовать, уповая на обещания Бисмарка выступить в роли «честного маклера». Однако Бисмарк, к разочарованию царя, поддержал требование вернуться к предвоенным договорённостям. Согласно Берлинскому трактату, России пришлось удовлетвориться возвратом южной Бессарабии и присоединением Карса, Ардагана и Батума. Территории Сербии, Черногории и Румынии увеличились, а Боснию и Герцеговину заняли австрийские войска. В составе Османской империи было создано автономное Болгарское княжество, но с территорией втрое меньшей, чем предусматривал Сан-Стефанский договор. Королём Болгарии по предложению Александра II был избран 22-летний племянник его жены Александр Баттенберг – сын немецкого принца, имевший чин русского генерала и за отличие в войне с турками награждённый орденом св. Георгия 4-й степени.
Если в Крымской войне отсутствие союзников привело Россию к поражению, то теперь оно помешало ей воспользоваться плодами победы.
А Германию военная тревога 1875 г. и охлаждение отношений с Россией подтолкнули навстречу Австро-Венгрии. 7 октября 1879 г. в Вене был заключён австро-германский оборонительный союз. В случае нападения России на одну из этих держав другая обязывалась прийти ей на помощь, а при нападении какой-нибудь третьей державы – соблюдать дружественный нейтралитет. Бисмарк пытался включить в договор такие же обязательства на случай войны с Францией, но австро-венгерский канцлер Андраши категорически отказался.
Этот секретный договор, направленный против России, не помешал Бисмарку спустя два года сколотить «Союз трёх императоров» – германского, российского и австро-венгерского. Если в «двойственном договоре» 1879 г. речь шла о войне Австро-Венгрии или Германии против России, то в «тройственном договоре» 1881 г. – о ситуации, когда одна из этих стран оказалась бы в состоянии войны с четвёртой великой державой. В подобном случае остальные участники договора гарантировали нейтралитет. Это означало, что Россия обязалась не вмешиваться во франко-германскую войну, а Германия и Австрия – в русско-турецкую и англо-русскую. Предусматривалось также, что ни один из участников договора не попытается изменить границы на Балканах без согласования с партнёрами.
Для Дизраэли (с 1876 г. – лорд Биконсфильд) Россия оставалась главным противником. Королеве Виктории он писал: «Нашими войсками московиты должны быть выдавлены из Средней Азии и сброшены в Каспийское море». По его настоянию 1 мая 1876 г. королева приняла титул «императрицы Индии», причём в пределы возглавляемой ею «Индийской империи» был включён Афганистан. В 1878 г. Дизраэли вновь ввёл в Афганистан британские войска. Война шла неудачно, престиж консерваторов упал. Они проиграли парламентские выборы в марте-апреле 1880 г., а новый премьер Гладстон вывел войска из Афганистана в обмен на обещание эмира  Абд-ар-Рахмана координировать внешнюю политику с Лондоном. Когда в повести А. Конан-Дойля «Этюд в багровых тонах», опубликованной в 1887 г., Шерлок Холмс знакомится с доктором Ватсоном, тот только что вернулся именно с этой афганской войны.
Тем временем российские войска, воюя против туркменских племён, вплотную придвинулись к Афганистану. Конфликт между русским отрядом генерала Комарова и войсками эмира из-за оазиса Панджшех в марте 1885 г. едва не вылился в войну России с Афганистаном и «опекавшей» его Великобританией. Однако Гладстон предпочёл мирное решение. Эмир отказался от претензий на оазис, а Россия сохранила отвоёванную Комаровым территорию (впоследствии на ней основан город Кушка), пообещав в будущем уважать территориальную целостность Афганистана.

РОССИЯ И ГЕРМАНИЯ: КОНЕЦ СТАРОЙ ДРУЖБЫ

Русско-британским протоколом от 22 июня 1887 г. была зафиксирована граница между Россией и Афганистаном. Её появление свидетельствовало, что «Большая игра» Великобритании и России на «ничейных» территориях близка к завершению. Система международных отношений мало-помалу перестраивалась в соответствии с новыми реалиями.
Новорожденное Итальянское королевство пыталось конкурировать с Францией в борьбе за колонии в Северной Африке. Для  этого Италии нужны были союзники. Когда в 1882 г. французы оккупировали Тунис, Италия заключила с Германией и Австро-Венгрией секретный договор о «Тройственном союзе» (не путать с «Союзом трёх императоров»). Новые союзники обязались оказать Италии помощь, если она «без прямого вызова с её стороны подверглась бы нападению Франции». Италия должна была сделать то же самое в случае неспровоцированного нападения Франции на Германию, но при условии, что Франция нападёт в одиночку, а не совместно с Великобританией.
Германия в 1884-1885 гг. прибрала к рукам последние «свободные» африканские земли – современные Намибию, Того, Камерун, Танзанию, Руанду, Бурунди, Кению. Попытки дальнейшей колониальной экспансии, по мнению Бисмарка, могли втянуть Германию в противоборство с Великобританией. Он предпочитал в обмен на сдержанность в колониальной политике выторговывать у британцев концессии. Всюду – от Сербии до Китая – канцлер искал заказы для немецкой промышленности. А тем временем Россия поднимала пошлины на германские товары, и как раз в эти годы прошло очередное их повышение.
На таком фоне возник «болгарский кризис». Новый русский царь Александр III считал, что его тёзка Баттенберг держится слишком самостоятельно. В 1886 г. пророссийски настроенные офицеры свергли Баттенберга, принудив его отречься от престола. Народное собрание Болгарии обратилось к Александру III с просьбой взять болгарский народ под защиту. Однако присланный царём генерал Н. В. Каульбарс своей бесцеремонностью ухитрился меньше чем за два месяца довести дело до разрыва дипломатических отношений между Россией и Болгарией. Бисмарк обещал царю поддержать ввод русских войск в Болгарию и установление русского контроля над Босфором и Дарданеллами в обмен на отказ от дальнейшего повышения тарифов германские товары. Таможенные тарифы на германские уголь и сталь действительно были заморожены, но в российских верхах многие уже видели в Германии врага. Канцлер А. М. Горчаков, строивший политику на союзе с Бисмарком, ушёл в отставку в 1882 г. Министр иностранных дел Н. К. Гирс, его помощник В. Н. Ламсдорф и военный министр П. С. Ванновский по-прежнему ориентировались на Германию. Но националисты и «ура-патриоты» – обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев, министр внутренних дел Д. А. Толстой, влиятельный редактор «Московских ведомостей» М. Н. Катков, начальник Главного штаба генерал Н. Н. Обручев, популярные генералы И. В. Гурко и М. Д. Скобелев – выступали за дружбу с Францией. В феврале 1882 г. в Париже Скобелев произнёс перед сербскими студентами сенсационную речь, назвав главного врага славян: «Это автор “натиска на Восток;, он всем вам знаком – это Германия. Повторяю вам и прошу не забыть этого: враг – это Германия. Борьба между славянством и тевтонами неизбежна. Она даже очень близка!». Ни во Франции, ни в Германии не поверили, что молодой генерал (ему не было сорока) говорит исключительно от своего имени. Когда четыре месяца спустя Скобелев умер в гостиничном номере наедине с проституткой, в России молва приписала эту смерть германским шпионам. Сам Александр III был настроен подозрительно в отношении Германии и не выносил Бисмарка; как-то на полях доклада он рядом с фамилией канцлера написал «обер-скот». Тем не менее продолжались переговоры о заключении германско-российского союзного соглашения.
Во Франции имелся свой популярный генерал – любимец националистов Жорж Буланже. Пятью годами старше Скобелева, он занимал пост военного министра и успешно модернизировал армию. 30 января 1887 г. Бисмарк оповестил своих коллег-министров о возможности войны с Францией в течение ближайших недель. На следующий день в газете «Пост» появилась инспирированная им статья под заглавием «На острие ножа». В ней доказывалось, что Франция лихорадочно вооружается, шовинистические чувства накалены в ней до последнего предела, Буланже является в Париже господином положения и, придя к власти, обязательно начнёт войну.
Немцы рассчитывали, что Великобритания Францию не поддержит. В самом деле, министр иностранных дел Великобритании Солсбери (Роберт Гаскойн-Сесиль) считал, что  франко-германская война избавит Англию от той «непрерывной пытки, которой Франция подвергает её в Египте». Однако в британском парламенте позиция Солсбери не имела твёрдой поддержки. 
Александр III в разгар военной тревоги 1887 г. заявил Гирсу, что русский народ не любит немцев: «Прежде я думал, что это только Катков, но теперь убедился, что это – вся Россия». Подготовка союзного договора с Германией была приостановлена, а Франции обещана «моральная поддержка», правда, без каких-либо формальных обязательств. Впрочем, французский министр иностранных дел Флуранс сам боялся сближения с Россией, опасаясь ещё больше разозлить Бисмарка. Но и Бисмарк, не добившись гарантий невмешательства ни от России, ни от Великобритании, отказался от военного решения вопроса.
18 (6 ст. ст.) июня 1887 г. Россия и Германией заключили соглашение о нейтралитете, известное как «договор перестраховки». В случае войны одной из договаривающихся сторон с третьей державой другая сторона обещала соблюдать нейтралитет, за двумя исключениями: нападение Германии на Францию и нападение России на Австро-Венгрию. С такими оговорками договор большой ценности не имел, и Бисмарк надеялся добиться большего, как следует надавив на русских. Используя тот факт, что Германия являлась главным кредитором России и русские займы обычно размещались на берлинской бирже, канцлер предписал всем государственным учреждениям продать русские ценные бумаги, а Германский банк прекратил выдавать под них ссуды и принимать в залог. Результат оказался противоположным ожидаемому: вместо того, чтобы пойти на поклон к Германии, российское правительство с 1888 г. стало размещать займы через французские банки, а Германии пришлось покупать русский хлеб без прежних льгот. В этих условиях «договор перестраховки», заключённый на три года, больше не возобновлялся. Династические связи Романовых с Гогенцоллернами больше не могли компенсировать растущих противоречий между их империями.
(Продолжение следует)