На пороге Первой мировой войны

НА ПОРОГЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

                – Убили, значит, Фердинанда-то нашего, –
                сказала Швейку его служанка…
                – Какого Фердинанда, пани Мюллерова? –
                спросил Швейк, не переставая массировать
                колени. – Я знаю двух Фердинандов. Один
                служит у фармацевта Пруши. Как-то раз по
                ошибке он выпил у него бутылку жидкости для
                ращения волос; а еще есть Фердинанд Кокошка,
                тот, что собирает собачье дерьмо. Обоих ни
                чуточки не жалко.
                – Нет, эрцгерцога Фердинанда, сударь,убили.
                Того, что жил в Конопиште, того толстого,
                набожного...
                – Иисус Мария! – вскричал Швейк. – Вот-те
                на! А где это с господином эрцгерцогом
                приключилось?

                Ярослав Гашек.
                «Похождения бравого солдата Швейка»

«ЗНАКОМЬТЕСЬ С НОВЫМИ ДРУЗЬЯМИ…»

Весной 1888 г. умер престарелый германский кайзер Вильгельм I. Его сын и наследник Фридрих III скончался спустя три месяца, и на германском престоле оказался сын Фридриха – Вильгельм II. Новому императору было чуть меньше 30 лет. Мучительная борьба с родовыми травмами (у него был порван плечевой нерв, искривлена шея, а левая рука короче правой на 15 см) закалила его, выработав сильную волю и огромное самомнение. Из комплекса неполноценности развились мания величия и желание постоянно быть в центре внимания; остряки утверждали, что кайзеру на свадьбе хочется быть невестой, на крестинах новорожденным, а на похоронах покойником. Медлительный тугодум Александр III, которому Вильгельм II приходился  троюродным братом, как-то сказал, что может выносить экспансивного кузена только до обеда.
Вильгельм I с Бисмарком постоянно конфликтовал, но доверял его уму и чутью. Вильгельм II хотел всё решать сам. 17 марта 1890 г. Бисмарк был уволен в отставку. Скончался он 30 июля 1898 г. на 84-ом году жизни, окружённый почётом.
В своей политике Бисмарк часто применял силовые приёмы, характерные для прусско-немецкой дипломатии. Именно попыткой «принуждения к дружбе» он испортил в итоге отношения с Россией. Однако при этом Бисмарк старательно избегал открытого противоборства, и тем более войны, как с Великобританией, так и с Россией. Созданная им система союзов вполне отвечала этой задаче – но только до тех пор, пока курс Германии определял он сам. Новый канцлер генерал-майор Лео фон Каприви и фактический руководитель германской внешней политики барон Фридрих Август фон Гольштейн были уверены, что война на два фронта – с Францией и Россией – и неизбежна, и необходима. Германо-российский «договор перестраховки», заключённый в 1887 г. на три года, по истечении срока не был продлён, и министр иностранных дел России Н. К. Гирс начал переговоры с французским правительством.
В июле 1891 г. в Кронштадт прибыла с дружественным визитом французская эскадра. На пристани её командующего адмирала Жерве со свитой встретили восторженными крики «Vive la France!»; пятьдесят девочек поднесли морякам букеты, ликующая толпа бросала цветы им под ноги. Во время торжественного обеда самодержец всероссийский Александр III с непокрытой головой выслушал исполнение революционной «Марсельезы». В следующем месяце было подписано российско-французское соглашение о политических консультациях, а спустя год – секретная военная конвенция о взаимной помощи в случае нападения Германии или Австро-Венгрии на Россию, либо Германии или Италии на Францию.
В октябре 1893 г. российская эскадра под командованием контр-адмирала Авелана пришла в Тулон с ответным визитом. Опять были огромные толпы народа, море цветов, крики «Vive la Russie!», торжественное исполнение «Боже, царя храни!». Корреспондент одной из русских газет сообщал: «Я в каком-то чаду. Где я? что такое случилось? какая волшебная струя соединила всё это в одно чувство, в один разум? Разве не чувствуется тут присутствие Бога любви и братства, присутствие чего-то высшего, идеального, сходящего на людей только в высокие минуты?».
В этом угаре внезапной взаимной любви трезвую голову сохранили немногие. Лев Толстой, в молодости оборонявший Севастополь от французов и британцев, в статье «Христианство и патриотизм» писал: «Все мы знаем, что никакой особенной любви к французам мы не испытывали ни прежде, ни теперь не испытываем, точно так же, как и то, что мы не испытывали и не испытываем никакой враждебности к немцам… Как бы ни был миролюбив Александр III, сложатся такие обстоятельства, что ему нельзя будет отказаться от войны, которой будут требовать все окружающие его, все газеты и, как это всегда кажется, общественное мнение всего народа. Зазвонят в колокола, оденутся в золотые мешки долговолосые люди (это про попов в рясах. – Д. И.) и начнут молиться за убийство. И начнётся опять старое, давно известное, ужасное дело». Статью опубликовали в переводах во Франции, Великобритании и Германии, а на русском языке в Женеве. В России она была запрещена цензурой и распространялась в подпольных гектографированных изданиях.
Конечно, великий писатель был прав, и в 1914 г. всё случилось именно так, как он предвидел; разве что на троне сидел уже не Александр III, а Николай II, которого кровожадным тоже не назовёшь. Вопрос в том, могло ли русское правительство, имея опыт дипломатической изоляции в Крымской войне и последней войне с Турцией, не искать союзов с другими великими державами? Имело ли оно моральное право оставлять свою страну в одиночестве перед лицом совершенно реальной австро-германской угрозы? Для того чтобы нравственная правота Толстого обрела реальную почву, не одна Россия, а все крупные державы должны были научиться решать проблемы мирным путём. Европа к этому пришла – но только после того, как потеряла десятки миллионов жизней в двух мировых войнах. А мир в целом о жизни «по Толстому» и сегодня может лишь мечтать. Поэтому не будем слишком сурово судить ни правителей, оттачивавших в тиши кабинетов формулировки секретных соглашений, ни тех энтузиастов, которые в Кронштадте, Петербурге, Тулоне и Париже, захлёбываясь от восторга, славили вечную дружбу России и Франции.

КАК ДЕЛИЛИ КИТАЙ

В конце XIX в. интересы великих держав пересеклись в Китае – слабом государстве с огромным населением, жившим ещё в Средневековье. Державы наперебой спешили обзавестись военно-морскими базами на китайской территории и выбить себе торгово-экономические привилегии. С европейцами и американцами конкурировала Япония, которая в ходе  «обновления Мэйдзи» (с 1868 г.) ускоренно модернизировалась. Навязав  Китаю войну, японцы в 1895 г. отторгли у него остров Тайвань (Формозу), Южную Маньчжурию и южную часть Ляодунского полуострова, расположенного на стыке Северного Китая и Кореи. Однако совместный демарш России, Франции и Германии заставил их вернуть земли в Ляодуне и Маньчжурии Китаю.
Николай II считал закрепление России на Дальнем Востоке одной из главных задач своего царствования. Большое внимание дальневосточным делам уделял влиятельный министр финансов России Сергей Юльевич Витте. В 1895-1896 гг. по его инициативе группа французских и российских банкиров учредила акционерный Русско-Китайский банк, в котором б;льшая часть акций принадлежала русскому правительству, а 6 из 9 членов правления, включая председателя, замещались российским Минфином. 3 июня (22 мая ст. ст.) 1896 г. в Москве всесильный китайский вельможа Ли Хун-чжан, получивший от Витте огромную взятку, подписал договор с Россией об оборонительном союзе против Японии. Для облегчения подвоза русских войск Китай предоставил Русско-Китайскому банку концессию на постройку железной дороги через Манчжурию на Владивосток. Общество Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) контролировало огромные территории, примыкающие к строящейся дороге, и имело собственные охранные отряды.
Вильгельма II устраивало, чтобы Россия как можно глубже увязла на Дальнем Востоке, отдав европейские дела на откуп Германии. В переписке с Николаем II кайзер убеждал царя, что задача России – «дело цивилизации азиатского материка и защиты Европы от вторжения великой жёлтой расы». «В этом деле я буду всегда твоим помощником, – уверял Вильгельм. – Надеюсь, что как я охотно помогу тебе уладить вопрос о возможных территориальных аннексиях для России, так и ты благосклонно отнесёшься к тому, чтобы Германия приобрела порт где-нибудь, где это не стеснит тебя».
1 ноября 1897 г. в провинции Шаньдун были убиты два немецких миссионера. Спустя две недели германская эскадра высадила в шаньдунском заливе Цзяочжоу десант «для защиты христиан». Китай был вынужден сдать Цзяочжоу с портом Циндао в аренду Германии. Российское правительство присмотрело для военно-морской базы портовые города Люйшунь (Порт-Артур)1) и Далянь на юге Ляодунского полуострова. Витте возражал, напоминал, что подписанный договор обязывает Россию защищать Китай, предупреждал, что захват портов превратит дружественную страну в «страну нас ненавидящую, вследствие нашего коварства». Но министр иностранных дел М. Н. Муравьёв доложил царю, что в окрестностях Порт-Артура и Даляня крейсируют английские суда, и Николай, по обыкновению смущаясь (он не любил говорить неприятные вещи в глаза), сообщил Витте, что решил всё-таки занять эти порты. В декабре 1897 г. эскадра контр-адмирала Ф. В. Дубасова вошла в Порт-Артур. Благодаря щедрой раздаче Дубасовым взяток китайским офицерам местный гарнизон эвакуировался за сутки, бросив пушки с боеприпасами. Но потребовалось сунуть ещё 500 тыс. руб. Ли Хунчжану и 250 тыс. руб. другому влиятельному сановнику Чжан Иньхуану, чтобы Порт-Артур вместе с прилегающей Квантунской областью был передан России в аренду на 25 лет. А Великобритания, не желая отставать от немцев и русских, добилась у китайского правительства аренды бухты Вэйхайвэй (Порт-Эдуард) на северо-востоке Шаньдуна. 

ИЗДЕРЖКИ «БЛЕСТЯЩЕЙ ИЗОЛЯЦИИ»

Великобритания длительное время проводила политику «блестящей изоляции», избегая вступать в постоянные союзы и поддерживая баланс сил между другими европейскими державами. Но к концу XIX в. Европе сложились два противостоящих друг другу блока: с одной стороны Германия и Австро-Венгрии, с другой –  Франция и Россия. Великобритания же находилась в конфронтации и с Францией, и с Россией, и с Германией. Такая изоляция уже не выглядела «блестящей», она становилась опасной, и из неё надо было выбираться.
В 1890-х гг. были урегулированы многие колониальные споры между Великобританией и Францией. Источниками конфликтов оставались лишь Марокко, Восточная Африка и особенно Египет, который формально входил в Османскую империю, но с 1882 г. был оккупирован Великобританией. В сентябре 1898 г. в верховьях Нила войска британского генерала Китченера, воевавшие с суданскими исламистами, столкнулись с отрядом капитана Маршана, поднявшего французский флаг в местечке Фашода. Этот инцидент, широко освещавшееся в печати, вызвал бурю эмоций в обеих странах. Но Великобритания была островом, и её флот господствовал на морях, а над Францией на восточной границе нависала Германия. К тому же французское общество было расколото в связи с известным делом Дрейфуса. 3 ноября 1898 г. Совет министров Франции постановил эвакуировать Фашоду без всяких условий. Настояв на своём, британцы согласились на переговоры, которые завершились новым соглашением о разграничении владений: Франция отказалась от присутствия в бассейне Нила, получив в качестве компенсации область между суданским Дарфуром и озером Чад. 
На юге африканского континента Великобритания пыталась силой присоединить к своим владениям бурские республики Оранжевую и Трансвааль2). Британское могущество вызывало в мире такое же раздражение, как в наши дни американское, поэтому во Франции, России и Германии общественное мнение горячо сочувствовало бурам. Шарманщики распевали трогательную песенку «Трансваль, Трансваль, страна моя, ты вся горишь в огне». Французский писатель Луи Буссенар написал приключенческий роман о юных французах, сражающихся на стороне буров. Вильгельм II в начале 1896 г. собирался даже объявить о германском протекторате над Трансваалем, хотя бы ценой риска войны с Великобританией, но другие державы его не поддержали: французы отвергли «противоестественный союз» с заклятым врагом, и даже входившие в «Тройственный союз» Италия и Австро-Венгрия не горели желанием ссориться с «владычицей морей». В войне с бурами британцы применили такие новшества, как форма защитного цвета, бронепоезда, скорострельные полевые орудия, пулемёты, колючая проволока и концлагеря.
На Ближнем Востоке к концу XIX столетия политическая ситуация как бы перевернулась. Раньше Россия стремилась расчленить Османскую империю, а Великобритания её защищала. Но после армянской резни 1896 г.  уже Великобритания поставила вопрос о разделе османских владений, Россия же совместно с Францией и Германией спасла турок от приближавшегося британского флота. Активнее других действовали немцы. В 1898 г. Вильгельм II во время поездки по Османской империи объявил себя другом мусульман. Вскоре турецкое правительство предоставило Дойче Банку концессию на осуществление грандиозного проекта железной дороги, которая должна была связать Берлин с Багдадом. Постройка дороги позволила бы Турции быстро перебрасывать войска на кавказскую границу России. Под давлением России султан обязался в течение десяти лет не допускать иностранных концессий на сооружение железных дорог в районах, примыкающих к Чёрному морю и русской границе.
Но появление немцев у берегов Персидского залива, на подступах к Индии, тревожило и Великобританию. Глава британского консервативного правительства лорд Солсбери (Роберт Гаскойн-Сесил) и король Эдуард VII видели в Германии всё более наглеющего соперника. После объединения национальные эмоции у немцев продолжали набирать обороты. К концу XIX в. страна покрылась сетью ферейнов – народных кружков, пестовавших немецкие традиции. Литераторы и журналисты уверяли публику и самих себя, что немецкая культура превосходит все прочие, что немцы – народ самый мужественный, самый работящий, самый музыкальный и пр., и пр. Созданный в 1891 г. Всегерманский союз науськивал немцев на национальные меньшинства (поляков в Западной Пруссии и Силезии и французов в Эльзас-Лотарингии) и ратовал за расширение колониальной империи, а публицист Адольф Йозеф Ланц уже писал о «белокурых арийцах» и их превосходстве над «низшими расами». В 1898 г. Германия, до того имевшая лишь корабли береговой обороны, приняла программу строительства сильного военно-морского флота. Статс-секретарь Бернгард фон Бюлов, ставший вскоре рейхсканцлером, заявил в рейхстаге: «Довольно немцам глядеть на то, как другие делят сладкий пирог, пора и им добиваться для себя места под солнцем».
Тем не менее британский министр колоний Джозеф Чемберлен пробовал сторговаться с немцами. «Мы предпочли бы примкнуть к Германии и “Тройственному союзу;, – объяснял он им, – но если это окажется невозможным, мы будем иметь в виду сближение с Россией и Францией». Однако Гольштейн строил политику на том, что «не может быть союза между китом и медведем» (то есть Россия для Великобритании всегда останется врагом). В принципе он был не против союза с британцами, но при условии, что Германия будет в нём доминировать, как она доминировала в связке с Австро-Венгрией. К тому же германско-британский союз, по мнению Гольштейна, встревожил бы Россию, а русско-германский помешал бы договариваться с британцами о колониях. Гольштейн предпочитал играть на противоречиях между противниками, ни с кем из них не сближаясь.
Солсбери попытался наладить отношения с Россией, предложив ей договориться о разделе сфер влияния. Но российское руководство не желало связывать руки союзом, который был бы направлен одновременно против Франции и Германии. Осознав, что отношения с Францией играют ключевую роль, британцы в 1902 г. возобновили с ней переговоры по оставшимся спорным вопросам. Тогда же Франция добилась ещё одного дипломатического успеха: путём экономического давления она заставила Италию признать французские «права» в Тунисе и Марокко в обмен на признание итальянских «прав» в Ливии. 1 ноября 1902 г. было подписано франко-итальянское соглашение о взаимном нейтралитете. Это означало, что в случае франко-германской войны Италия оставалась в стороне; её обязательства как члена Тройственного союза фактически утратили силу.

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ ПОЖАР И ЕВРОПЕЙСКИЙ ПОРОХОВОЙ ПОГРЕБ

В Китае поражение в войне с Японией и бесцеремонность великих держав привели к народному восстанию. С 1898 г. отряды ихэтуань3) пытались изгнать «иноземных варваров», убивая их, нападая на дипломатические и христианские миссии. Правительство престарелой императрицы Цыси, переоценив свои силы, выступило в поддержку  изгнания иноземцев. В ответ Россия, США, Германия, Великобритания, Франция, Япония, Австро-Венгрия и Италия образовали «Альянс восьми держав» и ввели в Китай войска, которые 28 августа 1900 г. взяли штурмом императорский дворец в Пекине. Китайское правительство капитулировало, страна попала в ещё бо;льшую зависимость от иностранных государств. В России возник проект превращения Маньчжурии в «Желтороссию», с формированием в ней нового казачьего войска и заселением русскими колонистами. В Порт-Артуре в 1903 г. было учреждено «наместничество Дальнего Востока».
Япония зондировала возможность союза и с Великобританией, и с Россией. Русское правительство соглашалось признать японские интересы в Корее в обмен на полную свободу рук в Маньчжурии. Маркиз Ито Хиробуми, возглавлявший японских переговорщиков в Петербурге, советовал своему правительству принять эти условия, но премьер Кацура Таро сделал ставку на Великобританию. Японо-британский договор, заключенный в Лондоне 30 января 1902 г., предусматривал взаимный нейтралитет в случае войны с какой-либо одной державой и оказание военной помощи, если противников окажется два или больше. 
Пока русско-японские споры по поводу Кореи и Маньчжурии оставались в подвешенном состоянии, группа российских дельцов во главе со статс-секретарём А. М. Безобразовым добилась лесных концессий по реке Ялу в Корее. Витте, считавший эти действия опасной авантюрой, был лишён поста министра финансов и перемещён на почётную, но малозначимую должность председателя кабинета министров. Его противники – министр внутренних дел В. К. Плеве и военный министр генерал А. Н. Куропаткин – японскую модернизацию проглядели. Они были уверены, что эта страна по-прежнему слаба и на войну с Россией не решится, а если и решится, то разбить «макак» не составит труда. 6 февраля (24 января) 1904 г. Япония разорвала дипломатические отношения с Россией, а в ночь на 9 февраля (27 января) японский флот атаковал русские корабли на рейдах Порт-Артура и Чемульпо (совр. Инчхон в Южной Корее).   
Спустя два месяца после начала русско-японской войны завершились длившиеся с 1902 г. франко-британские переговоры. В соответствии с соглашением, которое подписали в Лондоне министр иностранных дел Великобритании лорд Лэнсдаун (Генри Петти-Фицморис) и французский посол Поль Камбон, Франция признала преимущественные «права» Великобритании в Египте в обмен на признание за Францией «права» занять Марокко. Закрыв колониальные споры,  участники соглашения лишили немцев возможности играть на противоречиях между ними, вымогая всевозможные уступки. Великобритании соглашение позволило выйти из дипломатической изоляции, не связывая руки военным союзом. Францию оно избавило от дополнительной головной боли в условиях, когда силы союзной России были отвлечены от германской границы. Новую ситуацию назвали «Антантой («Entente cordiale» –  «сердечное согласие») в память одноименного англо-французского союза в 1840-х гг.
Заключив договор с Японией, победоносно завершив войну с бурами и обезопасив соглашением с Францией свои коммуникации в  Средиземном море, британцы начали сосредотачивать свой флот против Германии. Бюлов и Гольштейн поняли, что балансирование между Россией и Великобританией закончилось, и принялись «окучивать» русское правительство, которое особенно нуждалось в поддержке. Кайзер всячески науськивал царя на Великобританию. Когда в Северном море русская эскадра по пути с Балтики на Дальний Восток обстреляла британские тральщики, приняв их за японские миноносцы, это едва не привело к русско-британской войне. Раздражённый инцидентом Николай II предложил «дяде Вилли» заключить союз между Россией, Германией и Францией, «чтобы уничтожить высокомерие и наглость Англии и Японии». Обрадованный Вильгельм II послал «дорогому Никки» проект договора – но только русско-германского, уверяя, что Франция будет вынуждена к нему присоединиться. Однако Николай II принимал необдуманные решения только в тех случаях, когда не с кем было советоваться. В данном случае советчики нашлись, и проект был похоронен.
В начале 1905 г. Германия была готова к войне против Франции. У России руки были связаны войной на Дальнем Востоке; оставалось выяснить, как поведут себя другие великие державы. Воспользовавшись тем, что  французы пытались оккупировать Марокко, Вильгельм II по совету Гольштейна в марте неожиданно прибыл в Танжер, объявил, что поддерживает независимость Марокко, и предложил марокканскому султану союз. Обстановка в Средиземноморском регионе накалилась.
Тем временем Россия проигрывала войну с Японией. За поражением при Ляояне последовало падение Порт-Артура, разгром при Мукдене, и наконец гибель русского флота у острова Цусима в мае 1905 г. В России  нарастала революция. В этих условиях Вильгельм II предпринял ещё одну попытку склонить Николая II к союзу. В июле 1905 г., встретившись с царём во время морской прогулки на Балтике у острова Бьорке, кайзер «дожал» его, уговорив поставить подпись на союзном договоре. Вернувшись с прогулки, царь сообщил об этом министру иностранных дел Ламсдорфу. Тот подключил Витте, и они принялись вдвоём доказывать Николаю, что бьоркский договор сделает невозможным получение займа ни в Лондоне, ни в Париже, в то время как война до крайности обострила нужду в деньгах. Под давлением министров Николай уведомил «дядю Вилли», что договор не может войти в силу, пока Франция не даст на него своего согласия. И сколько ни твердил кайзер «что подписано, то подписано», Николай упёрся: сопротивляться заочно он умел.
5 сентября (23 августа) 1905 г. в американском городе Портсмуте, штат Нью-Хэмпшир, Россия подписала мирный договор с Японией, уступив ей южную часть Сахалина, а также арендные права на Ляодунский полуостров и Южно-Маньчжурскую железную дорогу. Теперь русское правительство меньше нуждалось в поддержке Германии и могло активно участвовать в европейских делах.
В декабре 1905 г. начальник германского генерального штаба фельдмаршал Альфред фон Шлиффен представил кайзеру новый вариант давно разрабатывавшегося плана войны на два фронта. План строился на том, что в России мобилизация армии будет происходить медленно из-за больших пространств и нехватки железнодорожных путей. Поэтому против неё предполагалось оставить в Восточной Пруссии всего 10 германских дивизий, сосредоточив остальные войска на западе. Основными  силами планировалось нанести удар по Франции через Бельгию, на слабо защищённом участке границы, и за 39 дней полностью разгромить французскую армию, заставив её капитулировать. К тому времени, когда Россия закончит мобилизацию, освободившиеся войска можно будет перебросить на восточный фронт.
Однако Вильгельм II решил отложить войну до лучших времён. Влиятельная Социал-демократическая партия Германии резко отвергала возможность войны из-за Марокко. «Сначала перестрелять, обезглавить, обезвредить социалистов, если нужно, с помощью кровопролития, и тогда – внешняя война, но не раньше и не сейчас!» – писал кайзер Бюлову в канун Рождества.
В январе 1906 г. в испанском Альхесирасе собралась международная конференция по урегулированию марокканского конфликта. И сразу выяснилось, что на стороне Франции не только Великобритания (не говоря уж о России), но и США и даже Италия, формально остававшаяся членом Тройственного союза. Лишь Австро-Венгрия поддержала Германию, и то без энтузиазма. Участники конференции подозревали, что немцы хотят довести переговоры до разрыва, чтобы получить повод к войне. Но  Вильгельм II вместо этого уволил Шлиффена, а 14 апреля 1906 г., сразу после закрытия конференции, подал в отставку Гольштейн, признав тем самым провал своей  политики. Вопреки его ожиданиям, отставка была принята.
В те же дни произошла перестановка в русском правительстве. Ламсдорфа на посту министра иностранных дел сменил А. П. Извольский, стремившийся к соглашению с Великобританией – не в последнюю очередь потому, что эта страна являлась союзницей Японии и могла на неё влиять.  Большинство спорных вопросов в русско-британских отношениях к этому времени остались в прошлом, а проигранная война сделала Россию менее опасной для британских интересов. 31 (18) августа 1907 г. в Петербурге  Россия и Великобритания подписали договор о разделе Ирана на три зоны влияния: на севере – русская, на юго-востоке, на подступах к Афганистану и Белуджистану, – британская, а между ними нейтральная. Афганистан Россия признала находящимся вне зоны её интересов, обязавшись поддерживать отношения с ним только  через британское правительство.

НА ФИНИШНОЙ ПРЯМОЙ

Петербургский договор не делал Россию и Великобританию союзниками в прямом смысле этого слова. Он «всего лишь» устранил последние крупные проблемы в их отношениях. Но в сочетании с франко-русским союзом, «сердечным согласием» Великобритании и Франции, сопровождавшимся сотрудничеством в военной области, и одновременным нарастанием британско-германских противоречий новый договор фактически завершал образование русско-франко-британского блока. Любой серьёзный международный конфликт мог вовлечь эти страны в войну с Германией и союзной ей Австро-Венгрией.
Самым взрывоопасным регионом оставались Балканы. 5 октября 1908 г. Австро-Венгрия, воспользовавшись революцией в Турции, объявила об аннексии Боснии и Герцеговины, которые австрийские войска оккупировали со времён Берлинского конгресса 1878 г. Это вызвало бурю возмущения среди сербов, стремившихся объединить вокруг себя всех южных славян – в большинстве подданных Австро-Венгерской и Османской империй. Война тогда не началась только потому, что воевать без поддержки России сербы не рискнули, а Россия ещё не чувствовала себя готовой к военному вмешательству в балканские дела.
Потерпев неудачу в противоборстве с Австро-Венгрией, сербы отыгрались на противниках послабее. В ходе коротких войн 1912–1913 гг.  они разгромили сначала турок, а потом болгар, присоединив к своим владениям Косово, Македонию и значительную часть т. н. «Санджака» – области на стыке Сербии и Черногории.
28 июня 1914 г. произошло то, о чём сообщила Швейку пани Мюллерова: молодыми ребятами из сербской националистической организации «Чёрная рука» был убит наследник австро-венгерского престола Франц Фердинанд Карл Людвиг Йозеф фон Габсбург, эрцгерцог д’Эсте. Приключилось это с господином эрцгерцогом в Сараеве – столице захваченной австрийцами Боснии. Австрийские и германские руководители сознательно обостряли ситуацию, отвергнув все попытки правительств Сербии и России урегулировать инцидент мирными средствами. Предстоящая война казалась всего лишь очередным эпизодом в череде европейских войн. Никто не знал, что она примет общемировой характер. Сейчас это кажется нелепостью, но тогда германских генералов больше всего тревожило, что Франция сумеет остаться в стороне от сербско-австрийского конфликта: ведь по плану Шлиффена именно против неё были сосредоточены главные силы, и если бы фронт открылся только на востоке, пришлось бы перебрасывать туда войска с французской границы. При этом и немцы, и австрийцы до последнего момента надеялись, что Великобритания ограничится дипломатическими мерами: ведь она не была связана военным союзом ни с Францией, ни с Россией.
Никто не ожидал, что начавшаяся война будет не похожа на прежние «ди эрстэ колоннэ марширт, ди цвайтэ колоннэ марширт», что пулемётный огонь заставит армии зарыться в землю и окопы растянутся на сотни километров. Никто не предвидел, что война продлится четыре года, что за это время рухнет многовековая российская монархия, Россия выйдет из войны, заключив сепаратный мир с Германией, а США, наоборот, вступят в войну на стороне Антанты. Когда в Петербурге и Москве толпы возбуждённых людей пели «Боже, царя храни!» и громили немецкие магазины, они и вообразить не могли, что спустя три года русские солдаты будут брататься с немцами и австрийцами и убивать своих офицеров, пытавшихся вести их в бой. И уж тем более никому во сне не снилось, что к власти в России придут радикальные коммунисты, а в побеждённой Германии – нацисты, и что первая половина XX столетия станет самым кошмарным периодом в истории Европы.
***
Вернёмся теперь к вопросу, поставленному в начале предыдущей статьи: могла ли Россия не участвовать в Первой мировой войне?
Рассмотрев ход предшествующих событий, ответить на него следует так: да, могла. Но только в том случае, если бы она имела других правителей, другой народ и другую историю. И ещё лучше, если бы эта гипотетическая «другая Россия» находилась где-нибудь в Австралии, подальше от европейских проблем. 
Впрочем, Австралия в той войне тоже участвовала.
***
1. Порт-Артуром Люйшунь стали называть после того, как в 1860 г. во время англо-китайской «опиумной войны» в его гавани был отремонтирован  корабль британского лейтенанта Уильяма Артура.
2. Буры  – потомки голландских колонистов.
3. «Ихэтуань» означает «кулак ради гармонии и справедливости»; европейцы и американцы называли повстанцев «боксёрами».