Как я попал на фронт

     Призвали меня в армию 10 октября 1942 года. До военкомата в г. Ленинабаде я, с женой Верой, шли пешком 17 километров с рудника Чорух-Дайрон, где мы работали в геологической партии. Вечером нас, несколько новобранцев, посадили в почтовый поезд и повезли в город Термез, не границу с Афганистаном.

     В то время в Термезе формировалась новая стрелковая 213 дивизия. Нас определили в учебный батальон этой дивизии, разместившийся в бараках на окраине города, окруженного песками. В учебном батальоне из нас стали готовить младших командиров для вновь формируемой дивизии.

     Проучились мы в учебном батальоне до февраля 1943 года, когда поступил приказ об отправке дивизии на фронт. Нам присвоили звание сержантов и спешно распределили в часть. Я попал в 585 стрелковый полк, во 2-й батальон. Назначили меня командиром отделения станковых пулеметов. В отделении было 12 человек красноармейцев различной национальности, в основном, узбеки, туркмены, татары, один белорус и русский.

     В начале марта нас погрузили в товарный эшелон и повезли на фронт под Москву, где в то время или сильные бои. Ехали то быстро, то медленно. Но, не доезжая до Москвы, маршрут эшелона резко изменился, и нас повезли на Украину, в сторону города Харькова, где в то время сложилась неблагоприятная для наших войск обстановка.

     Чем ближе к фронту, тем медленнее двигался наш эшелон. Ночью подъехали к разъезду крупного железнодорожного узла - станции Валуйки.

     Приближение свежих войск не стало неожиданностью для противника; вражеские лазутчики сообщали об их прибытии и световыми ракетами указывали самолетам местонахождения эшелонов. Вскоре появились немецкие бомбардировщики "Юнкерсы". Самолеты  разбросали световые лампы на парашютах и начали  бомбить наш эшелон и другие, рядом стоящие.

     Картина была неописуемая и на нас, необстрелянных  новобранцев, произвела потрясающее впечатление. "Юнкерсы" цепочкой с пронзительным воем пикировали с высоты на наш эшелон, и когда этот звук достигал апогея,  раздавался грохот взрыва бомб. Земля от взрывов вся вздрагивала, огненные вспышки с землей, досками и прочими предметами возникали то  тут, то там. Затем  "Юнкерсы" делали следующий заход, и снова все повторялось, и так до тех пор, пока все бомбы не были сброшены.

     Наша зенитная артиллерия стреляла по " "Юнкерсам", но в темном небе ее результаты были мало эффективными. 

     Когда в нашем эшелоне одна бомба попала в паровоз, а другая угодила в середину, была подана команда к выгрузке. Из товарных вагонов, в темноте, освещенной вспышками взрывов, выпрыгивали солдаты, выбрасывалось все имущество и все разбегались в рассыпную, чтобы было меньше потерь от разрывов бомб и пулеметной стрельбы с самолетов.

     Бомбежка прекратилась. Наступил рассвет. Нас всех, разметанных по округе, собрали по воинским подразделениям, отвели подальше от железнодорожной станции и накормили. Мы привели себя в боевое состояние. Потом нас  поочередно помыли в деревенской бане, сменили белье.
 
     Обувь выдали нам разную. Ночью были еще сильные морозы, снега было много, и нам выдали валенки. Начиналась весна, днем же светило яркое  солнце,  снег таял, было мокро, и на этот случай нам дали ботинки с обмотками. Так попеременно, то валенки, то ботинки мы носили в вещевых мешках.

     Выдели также сухой паек - консервы, галеты. Построили повзводно и отправили пешкам на передовую, до которой было полутора - двое суток ходьбы.

     Орудийная стрельба на передовой слышалась редко и глухо, но по мере приближения  становилась все яснее и яснее. Вышли мы днем. Вначале или строем. Дорога была проселочной, степной, с небольшими холмами. Кругом лежал снег. Идти было нелегко: амуниции на себе было много, а дорога неровная из-за того, что днем снег подтаивал, а ночью замерзал. Часа через два строй взвода нарушился. Шли уже, кто как мог, в зависимости от ловкости и выносливости каждого. Вольное движение разрешили, так как для всех было точно определено время и пункт сбора в одной деревне.

     К вечеру уже брели по 2 - 3 человека с остановками: возможно, это было и безопаснее в связи с  налетами вражеской авиации. Наступила лунная, светлая зимняя ночь. Было очень тихо, безветренно, и слышалось только похрустывание снега под валенками, на которые я сменил ботинки. От луны и снега стало настолько светло, что дорога хорошо просматривалась на насколько километров, однако почти никого не было видно. По крайней мере, совершенно не чувствовалось, что к фронту движется крупное воинское подразделение. На неровном рельефе между буграми и низиной (балкой) расстояние составляло около 1 - 1,5 километра и на этом большем расстоянии можно было различить 2 - 3 группы людей по 1 - 3 человека.

     Я шел уже один, и так как знал, что большинство солдат еще осталось позади, шел неторопливо. Иногда останавливался и приседал отдохнуть на обочине дороги. Мимо меня проходили идущие следом солдаты. Некоторые останавливались и присаживались ко мне отдохнуть и поговорить. Так мы брели всю ночь.

     Наступило утро, в нескольких километрах показалась большая деревня. Дома в ней были раскинуты на большом пространстве. Через деревню протекала река.

     Часам к 10 я уже подходил к деревне. Светило солнце. В это время в деревне стали рваться вражеские снаряды - это немцы вели утренний обстрел наших населенных пунктов из дальнобойных артиллерийских орудий. Снаряды падали и на дорогу, по которой двигались мы. Быстро изменился весь ритм нашего движения. Мы уже бежали по дороге, чтобы быстрее достичь деревни и спрятаться в ней.

     На подходе к деревне стояли регулировщики, которые указывали, каким подразделениям куда идти.

     Наш взвод разместился в одной крупной деревенской избе. Там еще можно была найти место и приткнуться, не мешая другим. Многие, кто пришел раньше, уже спали. Потом объявили ужин, так как подошла кухня, и мы гуськом с котелками в сумерках пошли за похлебкой. Покушав и проверив оружие, все завалились спать. В избе набилась столько народу, что некуда была ступить. Ночью, если кому приходилось выходить во двор по нужде, пришлось пробираться среди спящих, невольно наступая на них.

     Наш крепкий сон раза два прерывался оттого, что дверь в избу резко распахивалась и с морозным воздухом с шумом, возбужденные, вваливались 2 - 3 бойца - разведчика из воинской части, которую мы должны были сменить на переднем крае обороны. Вид у них был экзотический - они не походили на обыкновенных красноармейцев. Все у них была не свое: сапоги, галифе, телогрейки, подпоясанные ремнями, шапки - финки. Через плечо у них висели автоматы, иногда трофейные, немецкие, у пояса пристегнуты в чехлах большие ножи. Мигом изба наполнялась дымом от курева, становилось нечем дышать. Начинались рассказы и расспросы, на каких заданиях они были, сколько взяли "языков", как воюют и т.п. Над нами они посмеивались, увидев винтовки со штыками, ботинки с обмотками, валенки, противогазы, лопатки и прочую амуницию, сказав при этом, что после первого боя мы все ненужное побросаем. Мы же слушали с затаенным страхам и восторгом об невероятных похождениях разведчиков в стане врага. Потом опять досыпали остаток тревожной ночи - последней ночи перед первой встречей с противником.

     Наутро мы узнали, что вся воинская часть, которую мы должны были сменять, уже ушла с передовой, и на нашем участке нет никаких воинских подразделений, которые бы защищали данный рубеж. Стали спешно готовиться к занятию позиции. Командиры все вышли на передовую для рекогносцировки и распределения мест. Как только стало темно, наш взвод пошел на передовую. Наш молоденький комвзвода Головко вывел нас на склон холма, указал, где у кого будут окопы и мы принялись рьяно рыть, сняв  с себя всю амуницию.

     Как и полагалось, я вырыл окоп в полный профиль. Была уже глубокая ночь, хотелось отдохнуть, но вдруг прибежал связной и сказал, что позиция нашего взводе переводится в другое место.

     Проклиная мысленно нерадивость командиров, мы, забрав амуницию, побрели на новое место, которое оказалось всего в 200 метров от первого. Снова копка окопов. Закончил рыть окоп уже совсем уставшим. Начался рассвет, позвали на ужин. Взяли котелки, сходили к полевой кухне и вернулись к окопам. Ходов сообщения вырыть еще не успели, т.к. стало светло, и уже видны были позиции противника.

     Нам сказали, что перед нами власовцы, они были хорошо видны, и, видимо, тоже в эту же ночь вырыли окопы перед нами. Наши бойцы обменялись с врагом несколькими винтовочными выстрелами….. Потом стало тихо, тепло, пригрело солнце. Вскоре на нас  посыпались немецкие мины. Артналет длился недолго, около 10 минут, но землю взрыхлил около наших позиций основательно. Как потом говорили, одного или двух бойцов убили. После артналета снова стало тихо. И весь день было тихо. Уставшие, мы почти все спали, скорчившись на дне окопов.

     Так началась моя фронтовая жизнь.

                (май 1968)