1074. Хуторская чертовщина. Болотная протока

                Викентий ошалело таращился на ногти Павла, а в его голове от внезапно нахлынувших  мыслей вырисовывалась картина полная всякой сумбурности противоречащих друг другу догадок. 
                Вдруг отчётливо возникло видение, где вот эти самые пальцы, вгрызались в землю под собачьей конурой, в невероятном желании обогатиться, раскапывая горшок с золотом.
                Ведь приложи их на оставленные следы в яме, в точности совпадут без всякого сомнения.
                Что же тогда получается, это Григоренко является тем самым неизвестным похитителем?
               А если это так, то чего же его Цезарь промчался мимо него ещё там в проулке?
                А по данному обстоятельству он должен был если не наброситься на Павла, то хотя бы его облаять, но этого не произошло.
                Да не может быть такого, чтоб Павло покусился на его сбережения, да и откуда было ему знать, где оно пряталось.
                Да даже знай он это,  сам бы он ни за чтобы не полез и не стал бы травить собаку, не такого склада этот человек, чтоб проявить подобную решительность, для него, как и для его покойного папаши, личное достоинство и благородство поступков, есть величайший знак  не запятнанной репутации.
                Уж нет, всё говорит о том, что к похищению горшка с золотом он не имеет никакого отношения, да и его поведение указывает на то, что он к этому делу не имеет ни какого отношения.
                Хотя кто его знает, времена поменялись не лучшую сторону, уже дважды перевернувшись с ног на голову и также в обратном порядке, взмутив в головах людей полнейшее равнодушие ко всему происходящему, выбив из них всякую порядочность и поклонению старым порядкам.
                Теперь благородство не в чести, пришло время иных порядком, где силой оружия добывается уважительное отношение к себе. 
-Палыч, ну ты будешь прикуривать?
-Спичка уже пальцы начинает прижигать.
-Чего замер, словно заснул на ходу?
- Или ты передумал курить?
- А? Да, счас Павло прикурю,
                будто действительно очнувшись ото сна произнёс Викентий.
          Раскурив папиросу и сделав глубокую затяжку, Охрименко выпуская тонкой струйкой дым, заметил приближающего Цезаря, пытающегося разобраться с запутанностью следов, как – то отрешённо говоря Григоренко:
-Ты знаешь Павлик, смотрю я на беготню своей собаки и мне кажется это похожим на заигранную граммофонную пластинку, когда игла, перескакивая раз за разом елозит по одному и тому же месту.
 -Оно бы давно пора доиграть мелодию, а она, заикаясь продолжает кружить на одном месте.
-Помнишь Павлик, был у меня шикарный граммофон, ставили его на подоконник, заводили музыку, а у двора как на сходку, собирался почти весь хуторской люд послушать удивительные уху звуки.
-Ведь его тоже умыкнуло голозадое отродье, реквизировали для собственных утех, увезли к себе в станицу, уже со сменой власти было сунулся узнать, куда моё имущество пристроили, чтоб обратно всё возвернуть.
- Да куда там, концов не сыскать, те кто этим подлым делом занимался, вроде как законным грабежом, разбежались как тараканы по щелям и углам, иных уже и в живых нет, а многих в тюрьмы упрятали.
- А новая власть из бывшего сословия только руками разводит, им бумаги подавай, а где их взять, когда всё дуром пропало.
-Вроде преступление на лицо, а спросить и не с кого.
- Да ты Палыч особо не переживай,
                пыхтя папиросой произнёс Григоренко.
-Пусть подавятся гады, меня тоже обобрали ещё раньше твоего, ведь с меня первого и начали, а оно знаешь, как скверно вышло, брали всё подряд без особого разбору.
- Ну знаешь, когда толпа голодных при виде обильного стола с едой набрасывается, не разумея совести, вот и у меня такое приключилось.
- К тебе прибыли, когда уже у меня оскомину набили, поступали с конкретным выбором.
-И на кой хрен им мой велосипед понадобился до сей поры понять не могу, ведь никто из них толком ездить не умел.
- А брали Павло всё, что под руку попадало, чему тут удивляться,
                с задумчивостью произнёс Викентий, выпуская дым через ноздри,
- для голытьбы большой разницы нет, чего хватать и брать.
-  Я так скажу тебе Павло, в одном нам с тобой здорово повезло, что в то лихолетье нас бог миловал и вовремя мы с тобой свои ноги успели унести.
-Иначе даже страшно подумать, кинулись бы своё добро защищать и в лучшем случае в кутузке оказались, а то бы могли на и месте пристрелить, как не согласных с ихней Советской властью.
-Да чё теперь старое вспоминать, нам бы теперь на ноги встать, да достигнуть былого могущества, а за всё своё утраченное имущество найду с кого стребовать.
- Мне бы только за поместье вцепиться, сам знаешь, уж чего ухвачу в руки, того у меня уже не вырвать.
-Развернусь во всю ширь, да так зажму в кулаке хуторское мужичьё, что оно у меня застонет диким воем.
-А там глядишь и само поместье к рукам приберу, а чего, чем я не барин, чем хуже того же Кузьмы Ильича?
- Да я может внедрю передовые технологии и заживу себе местным царьком.
-А тебя Павлик назначу заведовать всем делопроизводством в поместье, как ты на это посмотришь?
- Палыч, гляжу на тебя и понять не могу, ты вроде здесь и не здесь, словно летаешь в облаках.
-С самого начала как увидел тебя, смотрю и не узнаю тебя.
-Ты прям, как малохольный, слегка не в себе.
- А? Ну да, так оно и есть.
- А всё от того Палик, и это скажу тебе по секрету, что нюхнул я собачьей отравы.
- Ну той, что подбросили Цезарю и скажу тебе, зараза ещё та.
-По первой даже понять не мог, я это или не я.
-Куда не погляжу ничего своего признать не могу.
-Даже свою Любаню не сразу признал.
- Во какая история со мной приключилась, до сей поры голова как полоумная.
-Цезарь, хватит тебе кругами бегать!
-Иди ко мне.
-Кому сказал, ко мне!
                Но Цезарь не очень внял словам своего хозяина, да и как ему было вот так сразу погасить в себе страсть охотника, выслеживающего свою добычу.
              Проигнорировав приказание, он продолжил своё исследование оставленных следов в лесу, желая разобраться, где здесь начало, а где конец этих запутанных и смешанных запахов.
             
                А Викентий, докуривая папиросу только теперь сообразил, что надо бы ему заняться сапогом, которым по случайности зачерпнул воды из речки.
                Вытерев сапоги от грязи о сухую траву, Охрименко умостился на черенок положенной на землю лопаты, неудобно, но это лучше, чем присесть на холодную сыроватую лесную землю.
                Скорчившись в татарской позе, с трудом стянул с ноги сапог, портянка, намотанная на ногу, представляла собой мокрую тряпку, вполне годившуюся на помывку полов.
               Поставив ногу, замотанную в портянку на землю, Викентий первым делом занялся сапогом, подняв его кверху подошвой, докуривая папиросу, постарался вылить из него остатки речной воды.
                Не решаясь попросить Павла подержать сапог вниз голенищем, что он ему лакей или прислуга какая-то, сплюнув в сторону окурок папиросы, кряхтя приподнялся. 
                Поднятую лопату воткнул в землю, а на черенок надел сапог, вполне никого не обязывающая ситуация, достойная всякого уважения по отношению друг к другу.
                Размотав с ноги портянку, Викентий стал её с усилием выкручивать, а завидев свою собаку прикрикнул:
- Ко мне Цезарь!
- Хватит тебе без толку шастать по лесу.
-Всё одно уже не отыскать след.
-Видно, мы с тобой не до оценили хитростные способности твоего отравителя.
                Виновато поглядывая на своего хозяина, при опустив голову и повиливая хвостом, Цезарь подошёл Викентию, чуть ли не уткнувшись носом в своего хозяина в ожидании выслушать вполне заслуживающее оскорбительное презрение в неумении верно взять след.
                Но этого не случилось, а даже наоборот, уважительно потрепали за холку и погладили по голове.
                С одобрением отозвавшись о его настойчивости в поиске запутанного следа.
                Выжав почти на сухо портянку и встряхнув его, разгладив таким действием образовавшиеся складки, обладатель собаки высказал своё подтвердительное предположение:
-Понимаешь Павло, маловато у моего Цезаря опыта идти по следу.
- Его бы как следует под натаскать для подобных целей, чтоб опыт имелся.
- На охоту выводить, да видишь не те ныне времена, чтоб по охотам разгуливать.
- А сидя на цепи многому ли научишься.
-Палыч, а чего ты хотел от дворовой собаки, ему даже за кошками по двору не погоняться.
- Но скажу тебе так, твой Цезарь вполне заслуживает уважения.
-Это надо было в самом хуторе по натоптанным следам распознать, куда следы ведут.
-Ведь не случись подобной хитрости как в лесу, отыскал бы, без всяких сомнений.
-А здесь, по всей вероятности, коня прятали, сел верхом этот отравитель и был таков, вот и потерялся след.
-Ты случайно не обратил на это внимания, конских следов случайно не разглядел?
- Да где там было приглядываться Павлик, когда перед глазами сплошная пелена стояло, пот градом катил со лба, заливая глаза.
-Вот даже картуз весь взмок, как бы простуду не подхватить, распарился, а тебя ветерком обдаст и считай готов, подхватил болезнь.
-Надо бы до дому поторапливаться, смениться на сухую обувку, хуже нет, когда ноги промокли, в горячке – то вроде не ощущаешь холода, да как бы он потом боком это не вышел.
-В нашем возрасте беречься надобно как можно осмотрительней, сплошь и рядом то тиф, то испанка, мать их так.
-Прихватить и с концами, хрена от них отделаешься, чуть дал организм слабину и готов родимый, упокойся с миром на кладбище.
-А нам с тобой Павло рановато туда, ещё успеется.
- И на этом свете ещё под задержимся, дел всех ещё не переделали, а их привалило как саранчу в голодный год.
- В этом ты Палыч прав, и я с тобой полностью согласен.
-Вроде, как всё с начала придётся начинать.
- Жили себе и горя не знали, а тут не пойми с чего такое понеслось,
                Григоренко было хотел сказать, что все как по одурели, опившись белены с дурманом, но взглянув на Викентия, не решился подобного сказать, а более выразительно произнёс,
- сорвалось всё, как буря в степи с громом и молниями, в придачу с градом по посевам, а там живи далее как знаешь, коли с голоду не желаешь подохнуть.
-Всё оно так Павло, только и остаётся, что впрягаться в не посильную работу, иначе нам не выжить.
-Так и я Палыч об этом толкую, трудные времена настали, кто его знает, когда эта бойня закончиться, да начнётся мирная жизнь.
-Поди уже и не кому в поле будет трудиться, дуром загнали мужиков воевать, а кто хлебушек будет – то растить?
-Ведь всем кушать подавай и каждый день не мене трёх раз, а где всего этого набраться?
-А значит с нас таких, как мы с тобой Павло три шкуры будут драть.
-Как подумаешь, аж страшно становиться.
- Верно говорю, Цезарь?
                уже обратив внимание на собаку, произнёс Охрименко.
                Собака со скромной стеснительностью отвела взгляд в сторону и завиляла в знак согласия своим хвостом.
-Поди ж ты, с виду скотина, а всё понимает.
-Забегались мы с тобой, пора бы и до дому отправляться.
-Да только обратно через речку нет никакой охоты переправляться.
- А зачем Палыч через воду лезть, когда через мосток можно обойти, до него тут всего – то, леском пройти да вдоль болотца.
-А там по другой стороне можно будет и до огорода дойти, глянуть, чего там наши пахари с утра напахали.
-Оно б Павел хорошо было посмотреть, да чего – то я крепко подустал, не для моих годков такая беготня,
                наклонив лопату и сняв сапог сказал Викентий,
-я если что, поднимусь по извозу и погляжу с верху.
- Фу, Цезарь, ну куда лезешь, дай портянку намотать на ногу.
- Да отойди ты дурья твоя башка, хватить тут мне руки слюнявить своими лобызаниями.
                Ловко намотав холодную и сырую портянку на ногу, Охрименко сунул её в сапог, с трудом надевая, проговорил:
-Ничего, счас в сапоге быстро нога согреется, главное не дать ей застудиться.
-В былое время и горя не знал, в такое время года уже босиком шлындал во всю.
- А теперь всем обувь подавай, изнежился народишко, оттого и хворый стал.
-Да отойди от меня, дай сапог на ногу натянуть и без твоей помощи как ни будь справлюсь,
                прикрикнул на собаку Викентий, прихлопывай подошвой сапога о землю.
-Ну вот вроде надел, как бы теперь мозолей не натереть, влажная портянка в таких делах первое запарина.
- Ну что Павлик, идём!
- Указывай кротчайший путь к мостку.
-Надо будет сапоги обмыть от налипшей грязи, неудобство может случиться перед людьми.
-А они у нас сам знаешь какие языкатые, им только повод дай, так тебе родимому только и останется, что сгореть со стыда.
-Что есть Палыч, то есть и рот им не заткнёшь, а попробуешь это сделать, так такой шум подымут, что только уши затыкай.
-Ничего Павлик, придёт время всем им дам такого укорота, что лишний раз рот раскрыть по бояться и заметь, даже сидя за столом вкушая пищу, подумают сто раз, преподнося ложку ко рту.
                Григоренко искренне понимал, в Викентии бурлит злоба, от того он и говорит всякую напраслину, в таких случаях не стоит перечить, а лучше лишний раз поддакнуть, со временем человек под остынет и позабудь про свои страстные обещания.

                Пройдя через лесок и выйдя на его восточную сторону, сразу на них пахнуло простором, а впереди виднелся громадный курган, выставивший для осмотра свой западный бок.
                Тут же у подножья кургана делая крутую извилину протекала речка, а чуток ближе и располагался тот самый мосток, по которому и собирались пройти по свою родимую сторону.
              А чтобы добраться до самого мостка, надо было обогнуть болотце, преодолеть не большой ручей, который и истекал из большого болота соединённых вместе единой протокой.
             Спускаясь по очень пологому склону, уходящему в сторону протоки и малого болотца, собака сопровождающая двух уважаемых мужей, вырвавшись вперёд, вдруг повела носом, учуяв знакомый запах и наклонив нос к земле, суетливо заторопилась по направлению к болотцу.
               Если Викентий молча поглядывал вслед своей собаки, то Григоренко с неким удивлением произнёс:
-Ни как твой Цезарь след взял?
- Вот оказывается куда он ведёт.
-Может ещё не всё потеряно, а, Палыч?
-Глядишь и выведет нас к нужному месту.
                Но Охрименко был в том состоянии, когда от упадка сил, уже хотелось на всё плевать с высокого бережка.
                Ну не было у него ни сил, ни желания гоняться за тайным отравителем.
                Поди не дурак этот пройдоха, знает досконально своё ремесло, чего ему стоило забросить горшок в болото, зная хорошо примету.
                Ведь пойди потом докажи, брал он чужое золото или нет, а след в лесу, так ходил по грибы.
               Цезарь всё заворачивал вправо, да оно так и должно быть в обход болотца, другого пути здесь нет пройти к мостку, если только не полезть на прямки через растущий по краям протоки чакон, где вполне можно и под застрять.
                Не добегая самого болотца, собакой были вспугнуты две уже раз парованные утки, первым с кряканьем взлетел селезень, а за ним уточка, устремляясь в высь.
               Цезарь от неожиданного и шумного взлёта птиц, с изумлением привстал на задние лапы, затем закружил на месте и по всей видимости упустил след.
                А Викентий, поглядывая на свою собаку, с ухмылкой на лице громко произнёс:
- Ну что охотник, вспугнул дичь?
-Теперь её не догнать, улетели на большую заводь.
- Да ты особо не расстраивайся, пусть себе летают, нам от них какой прок, если не имеем при себе ружья.
                Цезарь в лёгком возбуждении помчался на встречу своему хозяину, ожидая от него не только похвалу, но и дружеское по трёпыванье за холку.

                27 – 28 апрель 2023г.