Кавкасиане и кобанцы

У нас остались неосвещенными антропологические и археологические данные, соприкасающиеся с затронутой нами тематикой. Если мы обратимся к ним, то убедимся, что они подкрепляют наши выкладки и показывают широкую распространенность в древнем Закавказье и Передней Азии кавкасионского антропологического типа, в свое время названного антропологом Г.Ф. Дебецом «самым кавказским из кавказских» [1, с. 214].  Представителями этого типа, наряду с некоторыми другими народами Центрального и Северо-Восточного Кавказа, являются чеченцы. Можно ли выявить генезис этого антропологического типа? Крупнейший специалист в этой научной сфере В.П. Алексеев так отвечает на этот вопрос:

«Возвращаясь к вопросу о древности кавкасионской группы популяций, укажу на огромное значение в этой связи новых палеоантропологических материалов с территории высокогорной Армении. Они происходят из поселений и могильников Шенгавит, Севан, Лчашен, Артик, Цамакаберд, Норадуз, относящихся к энеолитическому времени, эпохе бронзы и перехода от бронзы к железу… Таким образом, налицо бесспорная морфологическая преемственность между древним населением Армении, в основном проживавшим в районе оз. Севан, и современными народами, населяющими центральные предгорья Кавказского хребта» [2, с. 100].

Хурриты, доармянское население Армянского нагорья (древнее название этого нагорья – «Наири», «страны Наири»), будучи носителями кавкасионского антропологического типа, резко отличались по внешнему виду от других древних этносов Передней Азии. В период завоевания Египта (эпоха «хику-хазут», т.е. «принцев пустыни», как называли гиксосов египтяне) хурриты описываются как рослые, светловолосые и светлоглазые воины на колесницах. По утверждению историка и археолога Т.Д. Бибба, именно в подражание природному облику хурритов в Передней Азии появилась мода красить волосы хной. Ученый пишет о египтянах:

«…когда мимо деревни проходили группы хурритов, среди жителей начиналось оживление. С ними всегда шли колесницы. И если лошади и колесницы заставляли впечатлительных египетских юношей забыть обо всем на свете, возницы и копьеносцы вызывали такое же восхищение у деревенских девушек. Перед ними были совершенно другие люди… У многих из них были рыжие или светлые волосы и серые глаза. Несколько месяцев после их появления у деревенской молодежи царила мода на коротко подстриженные бороды и окрашенные хной волосы [3, с. 154].

Родственным нахчийцам по антропологическому типу оказывается не только доармянское население Армянского нагорья, т.е. хурриты [4, с. 27], но и древнее население Кавказской Албании. В.П. Алексеев отмечает этот факт следующими словами: «Ареал кавкасионского типа был заведомо непостоянен – широколицые формы проживали, например, на территории Азербайджана, где их нет сейчас». И далее о времени появления кавкасионского типа: «Итак, народы Северного Кавказа и Закавказья – носители кавкасионского антропологического комплекса – сложились в глубокой древности» [2, сс. 100-101].

В.П. Алексеев, очерчивая ареал былого распространения кавкасионского антропологического типа и его баснословную древность, уходящую в энеолит, делает его носителями определенный круг народов Северного и частично Южного Кавказа (карачаевцев, балкарцев, хевсур, сванов, тушин, осетин, ингушей, чеченцев). Как пишет известный дагестанский антрополог А.Г. Гаджиев, наряду с перечисленными выше народами в перечень носителей кавкасионского антропологического типа должны быть включены также андийцы Дагестана (западные аварцы) [5, c. 65]. Однако на поверку оказывается, что из всех перечисленных народов лишь нахчийцы (чеченцы, ингуши и цова-тушины//бацбийцы) являются не только генетическими, но и языковыми потомками древних и древнейших кавкасионцев. В этой связи и сам В.П. Алексеев отмечает:

«Антропологические наблюдения однозначно демонстрируют непрерывную последовательность поколений от местных популяций древности, говоривших, бесспорно, на каких-то кавказских языках, к современным тюркоязычным народам Северного Кавказа и осетинам. Для карачаевцев, балкарцев и особенно осетин мощный субстратный слой местного кавказского происхождения выявлен в языке и культуре… Переход их предков на тюркскую и иранскую речь имел место не раньше чем в эпоху позднего средневековья, то есть представляет собой заведомо позднее явление» [6, с. 101].

Таким образом, карачаевцы, балкарцы и осетины, сохраняя физический облик древнего автохтонного населения Северного Кавказа, в эпоху позднего средневековья перешли соответственно на тюркские и иранский языки. В этой работе мы привели некоторые данные, показывающие, что этим древним автохтонным населением Северного Кавказа и различных районов Закавказья и Передней Азии были нахчийцы. Относительно закавказских кавкасионцев можно сказать то же самое, что В.П. Алексеев пишет о карачаевцах, балкарцах и осетинах – их переход на грузинскую речь – заведомо позднее явление, о чем в данной работе говорится достаточно подробно, а часть этого горногрузинского населения – бацбийцы (цова-тушины) – и по сей день продолжает сохранять свою нахчийскую речь. Что касается андийцев Дагестана, то, судя по фольклорным и историческим документам, они своим происхождением также очень тесно связаны с нахчийцами-чеченцами. Чеченский историк и этнограф И.М. Саидов так писал по этому поводу:

 «Названия тайпов: "беной" – от "бен" – гнездо, жилище; "буной" – от "бун" – "круглое или простое жилище скотоводов", "Iаьндой" – от "Iаьнд" – "жилище овцеводов" (состоящее из длинного дома и ночного загона для овец, на тыльной стороне которого расположены оконные и слуховые проемы). Топоним "Iаьнда" встречался в Чечне часто. Дагестанские "андийцы", согласно поверью, произошли от чеченцев – бенойцев, а соседние им кагатлинцы – от белгатойцев» [7, с. 56]. О чеченском происхождении большей части андийцев (четыре общества-тухума из семи) свидетельствуют также архивные документы XIX века. В частности, в одном из старинных андийских преданий, переведенном в 1869 году на русский язык Николаем Львовым, говорится следующее: «Слава андийцев помогла им значительно увеличить народонаселение общества своего. К ним присоединились четыре тухума: из Зумсоя – фамилия Дадыль, из Беноя часть – шамхальского тухума (от имени Шамхал), из Нашахи (по преданию местность около Владикавказа) – два тухума Херчилям и Абичол-Дадыль» [Национальный центр рукописей Грузии, ф. Ros, д. 397, л. 19 об, 20]. Таким образом, значительная часть андийцев имеет не просто чеченские корни, а происходит от хорошо известных чеченских обществ (тайпов) Зумсой, Беной и Нашхой (живущих не около Владикавказа, а в регионе Галанчож на западе Чечни). Поэтому, наличие среди андийцев нахчийского кавкасионского антропологического типа представляется вполне закономерным.

Судя по краниологическим исследованиям, проведенным В.П. Алексеевым, кавкасионский антропологический тип существует в горах Центрального Кавказа по крайней мере 3000 лет [8, с. 138], что показывает вектор его распространения с юга на север – т.е. от Передней Азии и Закавказья, где этот антропологический тип уходит корнями в энеолит, в направление Северного Кавказа, где он фиксируется одновременно с кобанской культурой (XIII- IV вв. до н.э.) [9, с. 170]. Последнее обстоятельство показывает, что создателями этой археологической культуры являлись древние носители кавкасионского типа, т.е. нахчийцы. Это не наш вывод. То, что создателями кобанской культуры являются предки нахов (по нашей дефиниции – нахчийцев), было установлено еще в прошлом столетии и этот факт был признан академической советской наукой. Приведем цитату из работы кавказоведа В.И. Козенковой:

«Подавляющее большинство кавказоведов (археологов, антропологов, языковедов, этнографов) считают, что древняя кавказская этническая общность – носитель кобанской археологической культуры – являлась мощным субстратом в последующем почти всех современных народов Северного Кавказа от Кубани на западе до Дагестана на востоке (кавкасионский антропологический тип) с картвело-нахскими диалектами языка (курсив наш. – Авт.). Кобанская культура (при всех разночтениях ее признаков), рассматривается в качестве значительного "целостного комплекса", составляющего древнейший пласт национальной культуры современных карачаевцев, балкарцев, осетин и вайнахов» [10, с. 267].

Следует уточнить, что картвелы в данном случае упомянуты В.И. Козенковой лишь по той причине, что кобанская культура (равно как и ареально совпадающий с ней кавкасионский антропологический тип) распространены частично и в Закавказье, в тех горных регионах Грузии, которые непосредственно примыкают к центральным районам Северного Кавказа. Как мы уже выяснили, многие этнографические группы горной Грузии, разговаривая ныне на картвельском языке, имеют, тем не менее, нахчийское происхождение и в эпоху бытования кобанской культуры наверняка говорили на каких-то нахчийских диалектах, сходных, судя по всему, с реликтовым бацбийским языком. Поэтому, вывод В.И. Козенковой о «картвело-нахских диалектах языка» носителей кобанской культуры требует указанного уточнения. Кроме того, и сама В.И. Козенкова констатирует, что кобанская культура, несмотря на микролокальные различия, создана единым этносом [11, с. 134]. И весь комплекс приведенных нами в этой работе источников свидетельствует, что этим этносом являлись древние нахчийцы.   

В более ранней своей публикации, посвященной этническому облику создателей кобанской культуры, В.И. Козенкова, отметив, что эта культура создана носителями «нахско-картвельских диалектов», называет множество именитых ученых-кавказоведов, разделяющих это мнение (А.А. Иессена, Б.А. Куфтина, О.М. Джапаридзе, Е.И. Крупнова, Е.П. Алексееву, В.Б. Виноградова, Б.В. Техова, И.М. Чеченова, В.М. Батчаева и др. [12, с. 47; см. также примеч. 11].

Вскользь отметим попытки некоторых научных и околонаучных деятелей из Ингушетии вывести этногенез чеченского народа за рамки кобанской культуры, упирая на то, что на территории Чечни в кобанскую эпоху была, якобы, распространена другая – каякентско-харачоевская – культура. По своей нелепости эти утверждения сродни курьезному мнению кавказоведа Я.А. Федорова, который и саму Ингушетию включал в зону распространения каякентско-харачоевской культуры [13, с. 42]. Не увязывая долго в этой теме, приведем авторитетное мнение В.И. Козенковой:

«Естественно-географическим барьером для распространения на восток изделий кобанского типа оказался Андийский хребет. Именно к западу от него наблюдается значительное скопление кобанских древностей и не найдено ни одного достаточно выразительного предмета каякентско-харачоевской культуры, центр которой находился в Дагестане» [14, с. 84]. Следовательно, вплоть до Андийского хребта, который в географическом и административном отношении и ныне разделяет чеченцев и дагестанцев, была распространена кобанская культура, а каякентская культура (иногда ошибочно называемая «каякентско-харачоевской») была распространена к востоку от Андийского хребта, т.е. на территории собственно Дагестана. Что касается эпизодического обнаружения каких-то предметов каякентской культуры на востоке Чечни, то и на западе Дагестана обнаруживаются предметы кобанской культуры, что является закономерным признаком частичной диффузии этих двух соседствовавших друг с другом культур.

Вообще, обращаясь к кобанской культуре следует отметить примечательный факт: ареал распространений этой культуры совпадает, с одной стороны, с ареалом распространения кавкасионского антропологического типа, а с другой стороны – с территорией расселения нахчийских племен (дзурдзуков//дурдзуков), очерченной в древнегрузинских письменных источниках – «от реки Ломеки (Терека) до пределов Кавказа на западе» («Жизнь картлийских царей» Леонти Мровели). Эти три совпадения далеко не случайны и имеют фундаментальное значение для изучения этногенеза чеченского народа. 

Говоря о кобанской культуре, следует также учесть, что по комплексу характерных признаков она неотделима от синхронной ей колхидской археологической культуры, с которой ее часто рассматривают в единстве – как колхидско-кобанскую культуру [15, с. 28, там же библиография вопроса]. Поэтому, этнические признаки, выявляемые у создателей кобанской культуры, могут быть отнесены также и к создателям колхидской культуры, и, судя по всему, именно этим культурным единством объясняются все те этнокультурные контакты между северокавказским и колхидским регионами, которые упоминались в этой работе. При этом следует учитывать, что по своему антропологическому типу древнее население Колхиды резко отличалось от грузинского населения, в том числе и от соседствовавших с ним западногрузинских этнических групп [16, сс. 202-203], причем, это отличие Колхиды от ближайших районов Закавказья прослеживается от раннебронзовой эпохи до эпохи раннего железа [17, с. 26], что свидетельствует о зыбкой почве, на которой выстроено мнение о, якобы, «картвельском этническом облике» древнего населения этого исторического региона.
___________________________________

1. Дебец Г.Ф. Антропологические исследования в Дагестане.//Труды Института Этнографии. Том 33. М,. 1956 г., 207-237 С.
2. Алексеев В.П. О структуре и древности кавкасионского типа в связи с происхождением народов Центрального Кавказа.//Кавказ и Восточная Европа в древности. М., «Наука», 1973 г., 98-102 С.
3. Бибб Т. Дж. Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны, Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса. (Пер. с англ.). М., ЗАО Центрполиграф, 2011 г., 445 С.
4. Дьяконов И.М. Пути и судьбы.//Знание – сила, 1988 г., № 9, С. 24-
30.
5. Гаджиев Г.А. Древнее население Дагестана. М., «Наука», 1975 г., 125 С.
6. Алексеев В.П. Этногенез. М., Высшая школа, 1986 г., 176 С.
7. Саидов И. М. О расселении нахских тайпов и тайповых отношениях.//Архивный вестник. Историко-документальный бюллетень. Нальчик, ООО «Печатный двор», 2013 г., №1, 56-63 С.
8. Алексеев В.П. Происхождение народов Кавказа. Краниологическое исследование. М., «Наука», 1974 г., 320 С.
9. Ковалевская В.Б. Кавказ и Аланы. Века и народы. М., «Наука», 1984 г., 192 С.
10. Козенкова В.И. Кобанская культура Кавказа.//Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. М., «Наука», 1989 г., 463 С.
11. Козенкова В.И. Кобанская культура. Западный вариант. М., «Наука», 1989 г., 194 С.
12. Козенкова В.И. Некоторые археологические критерии в этногенетических исследованиях. (На материалах кобанской культуры Кавказа).//Памятники эпохи раннего железа и средневековья Чечено-Ингушетии. Грозный, Чеч.-Инг. Кн. изд-во, 1981 г., 45-57 С.
13. Федоров Я.А. Историческая этнография Северного Кавказа. М., изд-во Московского университета, 1983 г., 128 С.
14. Козенкова В.И. Типология и хронологическая классификация предметов кобанской культуры. Восточный вариант.//Археология СССР. Свод археологических источников. Выпуск В2-5. М., «Наука», 1982 г., 175 С.
15. Воронов Ю.Н. Научные труды в семи томах. Том первый. Колхида в железном веке. Сухум, Абхазский институт гуманитарных исследований АНА, 2006 г., 456 С.
16. Шевченко А.В. Антропология населения южно-русских степей.//Антропология современного и древнего населения европейской части СССР. Л., «Наука», 1986 г., 198-205 С.
17. Погребова М.Н. Иран и Закавказье в раннем железном века. М., «Наука», 1977 г., 184 С.