Ещё один из выживших в Гомельском Дулаг-121

*******************************

 НА ЭТОМ ФОТО ЕЩЁ И ВТОРОЙ ВЫЖИВШИЙ В ДУЛАГ — 121,

.                ************

.                ************

.                ПАМЯТИ ОТЦА ФРОНТОВИКА.

   Гвардии старшина роты ПТР, 4-го отдельного  дивизиона (ОЗАД), 37-ой Гвардейской Стрелковой Дивизии --- ЧАЙКО  МИХАИЛ  КОРНЕЕВИЧ, рожденный 9  сентября 1914 года в деревне Заскорье (Вышково), Вышемирского сельского совета, Речицкого района, Гомельской области.
В 1939 году, по спецнабору, призывался Речицким райвоенкоматом, Гомельской области. Служил два года срочной службы, июнь 1940 года --- ноябрь 1941 года, ветеринарным фельдшером в 4-ом Отдельном Зенитно/Гаубичном Артилерийском Дивизионе на конной тяге --- (ОЗГАД, в/ч номер --- 9301, 4-ой танковой дивизии, 6-го Механизированного Корпуса),  сформированных в <Белостокском выступе> из  прибывающих сюда 118 полка, 151 ГАП и 319 СП 29-ой Стрелковой Дивизии.
.   С конного тягла, новая дивизия была переведена на тракторные тягачи.
 В летних же боях 1941 года под Белостоком, был ранен и контужен, перенёс брюшной и сыпной тиф, но всё-таки выжил всем смертям назло!!! 
.  После освобождении войсками Рокоссовского Гомельщины в конце 1943 года, Михаила второй уже раз призвали в Рабоче/Крестьянскую Красную Армию (РККА) и он оказался в Сосновом лесу под Речицей, в бывшем довоенном городке «Чирвоная роща» —— то есть в противотанковой роте (ПТР) артиллерийского дивизиона, среди накапливаемого там Резерва Государственного Комитета Обороны (ГКО). для дальнейшей  наступательной операции «Багратион», по освобождению Белоруссии.
  Там ему —— восстановили прежнее Белостокское воинское звание Старшина, выдали форму б/у с эмблемами уже не Ветфельдшера, но Танка на петлицах и направили на работы -- постройки Землянок и Блиндажей, замаскированных от Разведывательной Авиации фашистов, среди соснового леса.
. Каким то образом, люди маме в село сообщили о месте, где до предполагаемого Наступления, находится её муж, и она -- успеть сможет ещё повидаться с ним там!
    И тогда мама, в очередной раз и снова пешком, отправилась под Речицу, в эту самую Чирвоную Рощу, чтобы успеть застать там своего, ещё живого Михаила!
.  И ей действительно, повезло с ним повстречаться и даже Сфотографироваться на Память!  (ФОТО СЮДА).

. Артилерийский дивизион Этого Резерва Государственного Комитета Обороны (ГКО), участвовал потом  в боях за -- освобождение белорусского городка Шатилки, (ныне Светлогорск) под Бобруйском.

. Однажды, между длительными постоянными боями, наконец то -- на Передовую линию, донесли в термосах горячее Питание.
  Оголодавшая батарея наших Артиллеристов —— получила это горячее Питание в свои котелки и .. усевшись кружком вокруг Термоса, приступила к Обеду.
. И тут, случилась непоправимая Беда —— почти в центр этой самой группы принимавших пищу Солдат, прилетел и взорвался -- случайный шальной снаряд, (скорей всего, Он был немецкий, ибо у отступавших фашистов всегда, вот такие именно Повадки и Приёмы отработаны были)!
. Когда после взрыва, очнулся на земле наш Корнеевич и стал приходить в полное Сознание, то чувствует какой-то протяжный с сильной болью Шум и Гул стоит в Голове, круги красного Тумана постепенно отходят как бы в сторону, а вот в его Ушах наоборот, стоит какая то затяжная Тишина!
  И тут над собою, видит как на Ветке дерева, зацепился и покачивается туда-сюда солдатский Котелок!
   Чуток повыше котелка, за ветку зацепилась и ещё дымится слегка, какая то тряпка из обмундирования, может от полы Шинели, или плащпалатки.
  Попытался Корнеевич подняться на свои ноги и твёрдо Встать, однако тут же завалился почему-то на левый Бок.
. Снова опёрся он на обе Руки, чтобы встать в полный свой рост, и снова ... не держат его почемуто молодые и крепкие Ноги.
  Что за чертовщина такая случилась с ним, никак понять не может, даже в растерянность и замешательство он начал входить, от непоняток происходящего!
. И вдруг в левой этой ноге —— ка-а-ак  резанула такая острая и самая адская Боль, что сознание снова, покинуло его полностью второй раз и уже на долго!

  Санитары вынесли Михаила с поля боя в полевой лазарет на передовой и наложили шину, зафиксировав перебитые в мелкие кусочки берцовые кости. В это же самое время, ЗИС-полуторки, привезли боеприпасы для ихнего арт/дивизиона и выгружались у палаток медлазарета. Они  сразу же забрали раненых и отвезли на подошедший ж/д состав эвако-госпиталя.
.  Была затем долгая дорога в Казахстанский город Актюбинск на излечение, где отец и пролежал девять месяцев на вытяжке костей ноги, а потом был комиссован из армии, долго восстанавливал подорванное здоровье и всю жизнь свою передвигался прихрамывая.

.     В память об отце фронтовике

Валерий Чайко, сын Михаила Корнеевича.





 ( снимок отца и мамы был сделан в прифронтовом лесу под Речицей, осенью 1943 года).

. Михаил Корнеевич был ранен в ногу, где-то под Бобруйском, при отступлении из под  Белостока —- 6-го Мехкорпуса (подробно и правдиво почти, показано в к/ф  —- ОСВОБОЖДЕНИЕ), вот и оказался потом в Гомельском ДУЛАГ — 121, в начале зимы 1942 года. 

.  Захваченных в плен под Бобруйском, отступающих наших раненных солдат, погрузили на открытые площадки - - - полувагоны и под моросящим осенним дождём, вперемежку с мокрым снегом, повезли в этот самый гомельский Дулаг —- 121. 

.  Шинели не у каждого были на плечах, вставать и двигаться для согрева, конвоиры немцы не разрешали, поэтому  на ветру при движении поезда, многие раненые быстро окоченели  в своих изодранных и мокрых  гимнастёрках —- так и застыли на полу.  А если и пытался Кто малость для согрева подвигаться —- их тут же убивали.

.  На каждом полувагоне стоял часовой немец, он тоже мёрз под холодным дождём, но хоть был в шинели. 

.  Некоторые отчаявшиеся солдатики, у кого ещё оставались силёнки в теле и текла горячая кровь, пытались выпрыгивать на ходу под откос насыпи, но их как куропаток  догоняла пуля, а часовые с улыбками до ушей, точно как в тире стрелковом  —- весело орали что-то друг другу, как бы вели подсчёт убиенных от метких выстрелов.

.   По прибытию в железно дорожный тупик какого-то заводика в Гомеле,  при выгрузке —- не все слабые и замёрзшие, смогли подняться на свои занемевшие ноги. Но набежавшие с резиновыми палками полицаи и даже тутошние наши же пленные с повязками,  стали бить несчастных куда попало, пинками и волоком выбрасывать на землю ещё живых, вперемежку с мёртвыми.

   Сто процентную Правду-матку —— побоев, унижений, издевательств, кишащих вшей, баланды из мороженой брюквы и гречневой шелухи —- наглухо пробкой забивавшей кишечный тракт  и умерщлявшей людей за сутки. Пыток и расстрелов, описывает подробно здесь выше, такой же, как и мой отец Михаил —-'бедолага Павел Губин. 

.  Особенно, про  царивший там в  бараках среди голодных и слабых доходяг —- Тиф, который  и по словам моего отца, сотни жизней в сутки выкашивал.

.   Поутру, надзиратели с криками команд и матерщины, вламывались в бараки с этими живыми ещё трупами, дубасили всех подряд толстыми  резиновыми дубинками <бизунами>  и строили  для пересчёта наличия голов.

. Потом формировали бригады —- кого на работу в город на овощную Базу  заготавливать мерзлую картошку, брюкву (турнепс), капусту. Хорошие продукты шли в немецкую солдатскую столовую, а всякая гниль грязная —— в бочки из под солярки пленным.

.   Рана на ноге отца плохо заживала, он от боли заметно хромал, но из последних сил своих старался не упасть, иначе смерть долго ждать не станет. Под ругательства и удары бизунов надзирателей,  специальная бригада из числа еще крепеньких пленных —- тут же схватит и поволокёт в тамбур к вагонеткам и тачкам, а потом путь прямиком в траншею за колючкой лагеря, или в печи крематория.

.    Наш отец Михаил Корнеевич, всегда почему-то  говорил нам —— что у каждого человека начертана небесами своя единственная и неповторимая СУДЬБА.

.    У кого-то она более счастливая должна быть, а кому-то боком, или спиной может повернуться. Вот у него —- она все же к счастливой больше подходит. И это не раз уже на самой жизненной практике было им проверено, факт.

.  Бывало, что в штыковой и рукопашной схватке прямо у тебя на глазах ——  погибали ребята и сильнее и умнее тебя, даже с высшим образованием и кулаком боксера. А ты сам —- с напрочь отключённым в драке сознанием, вообще не способен успеть рассмотреть и сообразить что нибудь, чисто как заводной механизм, или пружина выпрямленная после сжатия, мгновенно принимаешь решение, что и как сделать —- но лишь бы выжить, иначе тебя самого тут же убьют.

.                ГЛАВА — 2.
После одной такой рукопашной схватки, отец вдруг очнулся как бы, снова вокруг себя звуки стал слышать и видеть окружающую действительность. Нервная Система снова включилась,  сознание в голову и мысли вернулись. Он непроизвольно стал свою пилотку поправлять, а её то на башке и не оказалось. 

.  И слабость-истома полная  в ногах и теле ощущается почему-то, будто он из парной в бане выкатился на свежий воздух. Однако, этот  гвоздь в голове долбит упорно —- где твоя пилотка???  Проверил её под брючным ремнём и в кармане —- нетути, шут побери.  

   А вот вокруг, удручающая картина повсюду наблюдается, как после страшного боя смертного. Ооо,так вон что здесь  такое было только что —- состоялся рукопашный бой!.

.  Даже от свежих взрывов земля ещё продолжает дымиться и взрывчаткой воняет. И тут вернулся запоздалый разум и он напоминает —— ох, как же ты боялся жутким страхом прямо, когда молча побежала вся  наша рота на сближение с наступившими фашистами. Как в немом кино —- исчезли и пропали все вокруг звуки, будто выключателем их убрали из ушей. Но глаза твои наоборот —- всё видели как под микроскопом, до мелочей самых маленьких —— эти ненавистные  рожи, идущих навстречу врагов, огоньки пламени вылетающие  из ствола их автоматов, здоровенный фашист в каске сползающей на его глаза, всё пытавшийся вставить свежий рожок патронов в шмайсер.  Но всё таки,  где же моя пилотка , куда она запропастилась. Там же самокрутка непочатая у меня затарена была, а так сильно сейчас хочется закурить махорочки, жуть.

.    И вот, эта самая Судьба, в очередной раз отца Михаила Корнеевича нащего взяла под свою защиту, не иначе.

.   После очередной утренней проверки с руганью, пинками и ударами шлангом —- четверых доходяг отправили к лагерной немецкой кухне  на работу. А туда как раз и привезли для коменданта лагеря на санях продукты из родного села моего родителя. Мужик возница, с трудом разглядел своего земляка односельчанина в этом небритом пленном заморыше, пилившем дрова у кухни.

   По возвращении домой  в село Духановка, он сразу же рассказал родне отца и мысль одну деловую даже посоветовал —- у высоченного и худого, как жердь пожилого коменданта лагеря, больные ноги и подагра замучила, вот и желает он харчиться отборными продуктами получше остальной прочей немчуры. А морозы то наши стоят будь будь, вот и донимают старика в его летних хромовых сапогах. Небось, о валеночках самокатках домашней выработки мечтает подлец.

.  Моя мама Александра Степановна  (Шура её все называли), сразу же нашла с роднёй такие новые, тёплые и лёгкие валенки,добавила к ним шматок домашнего сала, бутыль самогона-певача и с ... первой же оказией очередного возчика, поехала в этот Дулаг — 121, за сотню километров от родной деревни!

. Однако с первого раза ей, не удалось даже увидеть мужа через колючую проволоку. У ворот на въезде дежурили полицаи, а на вышках по периметру территории у пулемётов мёрзли часовые немцы.

.   Полицаи важничали, упиваясь властью над местным населением, своей формой и оружием, поэтому стали маму прогонять от ворот и комендатуры. Но опять же счастливый случай помог —- вдруг это комендант собственной персоной выползает из здания, делает словесную взбучку полицаям и направляется к поджидавшей его машине.

.   Мама, с этими красивыми на внешний вид валенками, бросилась на колени прямо на снег у его ног, предлагая ему их взять и надеть. Немец сразу спесь свою поубавил, после взбучки полицаям, стал рассматривать эту русскую бабу и особенно валенки. ООО, муттер гут, карашо, карашо и переводчика спросил —— что надо этой женщине.
.                ГЛАВА ——-3.
.    Одним словом —- с первого раза, у мамы ничего не получилось, только валенки и сало с самогоном перешли к коменданту, но второй и третий раз —- полицаи её от ворот уже не прогоняли и не выпендривались больше.
Побоялись очевидно, ведь сам комендант теперь ходит в её тепленьких и удобненьких валеночках!

.  На свадьбу дочери Шуре, её родители дарили  красивые золотые серёжки и кольцо. Мой дед  —- прапорщик Степан Столяров, покупал их за деньги от страховки Красного Креста по тяжёлому ранению в живот, после возвращения из Кайзеровского плена накануне февральской революции в 1917 памятном году.

.  Всё это состояние целое, моя мама Шура, собрала вместе и на третий уже и последний раз —— с большим трудом и раболепскими унижениями —-  пробилась всё же на личный приём к этой жерди комендантской в русских тёплых валенках, поднесла ему в качестве выкупа —— тифозного пленного русского доходяги, от которого фатерлянду никакой пользы не предвидится уже. Не сегодня, так завтра ——  околеет он в тифозном бараке, и не придётся тратиться вермахту на топливо по сжиганию его трупа.
.  Редкий случай этот произошёл тогда, в начале зимы 1942 морозного года. Вполне возможно, что Комендатура Дулага, и оправдательный какой нибудь аусвайс могла выдать на руки. Ведь от Гомеля и до нашей Духановки километров немало надо было преодолеть, а по всем дорогам и сёлам полицейские посты и засады стояли —— без аусвайса не прорвёшься, сходу за шиворот и в каталажку. А там запытают и под расстрел сразу, а в рапорте напишут —- ликвидирован очередной партизан. Ещё и награду какую  получишь, или отпуск нах фатерланд.

.  У отца моего Михаила Корнеевича, собственных сил идти ногами своими хватило лишь (о счастье) выйти за ворота этого проклятого концентрационного лагеря и дотащиться  до ближайшей деревни от Гомеля. Он настолько ослаб, что терял даже сознание от перенапряжения, а потом начался специфический  озноб с периодическим подскоком температуры, выбросом пота и жаром.  Начинался Тиф.

.  Дня два, или три, добирались родители до родной Духановки. Шли они только днём, с наступлением ночи вступал в силу Комендантский Час и всякое хождение гражданских лиц без спец пропусков запрещалось до утра.   Наихудшие предположения подтвердились незамедлительно, отец метался в бреду, просил всё время пить, но при брюшном тифе это противопоказано., и ему клали лишь на губы влажную ткань. 

. После брюшного тифа, пошла сыпь по телу и новая беда —- сыпного тифа. Тогда в селе, несколько десятков человек от этого тифа ушло в мир иной, в том числе Аксинья (по мужу Мищенко)  старшая сестра Михаила и моя бабушка Ховра Столярова.  Почти целый год (до самой осени 1943 года) ушло у отца на эти  оба заразные тифы, а потом и на восстановление подорваного здоровья.  А  осенью он был признан годным к военной службе и оказался в военном полевом городке под Речицей —— в Резерве ГКО танковых войск, что и видно на петлицах с эмблемой танка этого фото .

.  А зимой началась большая Наступательная операция по освобождению всей Белоруссии, под командованием знаменитого К. Рокоссовского, чем всю свою жизнь очень гордился гвардии старшина роты  Противотанковых ружей (ПТР) Михаил Корнеевич Чайко. 

.  Отец был снова ранен и очень тяжело,  эвакогоспиталь его доставил в казахстанский город Актюбинск на длительное излечение, где после  мало мальского выздоровления и комиссован из РККА.

.  Всю свою долгую жизнь, Михаил Корнееви проработал ветеринарным фельдшером, врачом и на пенсию ушел в 1966 году на Целине, в совхозе Ишимский. Потом проживал в городе Атбасар, умер и похоронен там же.

.  С большими трудностями и невзгодами, столкнулась тогда моя любимая мама Александра Степановна Чайко (в девичестве Столярова, дочь царского прапорщика)., но нашла в себе силы, веру и стойкость —— преодолеть все преграды, ради спасения своего мужа и отца своим детям!   Огромное спасибо, всем нашим матерям и отцам, которые не сломались в годы лихолетья, сами устояли перед нашествием вражеских орд и смогли ещё подарить радость Жизни, своим деткам и внукам-правнукам!

.                               ********************

Э-э-эх,  если бы они оба эти красноармейцы ——- Павел Губин и Михаил Чайко, прошедшие через настоящее пекло Ада гомельского Дулаг — 121, сейчас были живы и встретились на досуге ——- вот бы много что повспоминали под сто фронтовых грамм!!!

.  Перенёс отец тогда два тифа —— сыпной и брюшной, чудом выжил. 

.  Осенью 1943 года,  продолжал службу в составе 4-го Арткорпуса прорыва,  резерва ГКО в лесах под Речицей.

  Когда пошли в наступление,  то получил ещё одно ранение тяжёлое в голень ноги. Эвакогоспиталем был доставлен в казахстанский  город Актюбинск, перенёс несколько операций там, долго лежал на излечении, а после поправки —— комиссован из рядов РК армии.

.  Эта информация дошла до нас из рассказов самого Михаила Корнеевича,  прочие подробности мне не известны за давностью прошедших событий.


.  Чайко Валерий Михайлович, сын Михаила Корнеевича.

.                                     ***********************

.   В СВЕТЛУЮ ПАМЯТЬ ОБ ОТЦЕ ФРОНТОВИКЕ :-
. ГВАРДИИ СТАРШИНЕ ЧАЙКО МИХАИЛЕ КОРНЕЕВИЧЕ.

.  ЖИЗНЬ У  КАЖДОГО  СВОЯ..
  (Истинную правду тут глаголю!)

Под присмотром матерей, отцов,
Через край энергию сжигая,
Выросли средь улиц и дворов,
Трудности в упор не замечая.

Но, однажды случай был в селе ---
Мне скажи Валера, в чём же сила,
Для чего живём мы на земле ---
С грустью одноклассница спросила.

Для чего и сам тогда не знал,
Виду не подал, какой я олух.
Вынул из кармана, ей отдал,
У соседей стыренный подсолнух.

Вчера Коля Пидлый в темноте,
В огород с плетня неловко прыгал.
Зацепил ногой случайно плеть,
С корнем её прямо так и выдрал!
.        ********
Утром мать кричала --- подлецы!
Ты дывысь, як вин на своих грядках,
Ночью с кымтось тырил огурцы,
Ах ты ж, дурень и пройдоха гадкый!!!

Днэм скиль треба, ты б друзьям нарвав,
За стил силы б, с хлибом угостыв.
Сам всэ лито с вэдэр полывав,
А тэпэр всэ сам и загубыв!
.        *********
Козлонуть подсолнух в огород,
Пацаны ватагой залезали.
Удалью считал это народ,
Если словят, крапивой стегали.

Перед сном, в родительской постели,
Весь уют домашний ощущал.
Вспомнил разговор, про Жизни Цели,
Что в трудах весь день одолевал!

Нынче в шесть утра пришлось подняться,
Что б корову в стадо отогнать.
За цыплёнком с курицей гоняться,
Их непросто в парниках поймать.

Завтрак был, когда семья поднялась,
Мы окрошку ели с молоком.
Мать с сестрой по дому управлялись,
Я в конюшню бегал за конём.

Если ж за селом, в степи он пасся,
Хлебцем подманить мог, пута снять.
Ловко на спину потом взобраться,
И домой, прижавшись к гриве, мчать.

По селу, стрелой летел я на коне,
Трепетал рубашку ветер на спине!

Грудь, потоку встречному открыта,
Птицею взлететь я был готов.
Гулко его топали копыта,
Эхо отражалось от домов!

До подворья, добирались мигом,
Казакам --- любили подражать.
Приучил, через канавы прыгать,
И плетни --- легко одолевать.

Летом ежедневно, спозоранку,
Я коня привычно запрягал.
На рессорах с облучком в тачанку,
Что отец с завода  получал.

У отца я был, как штатный кучер,
На отгон, по фермам --- рейс таков.
Странный наблюдал однажды случай,
С массовой кастрацией бычков.

Мужики их в стойло загоняли,
Силою <наследство> чтоб лишить.
Поработав, ужин варить стали,
Жечь костёр и воду кипятить.

Мясо, у бычков они что взяли,
Сжарили в огромной сковородке.
Поедать с азартом дружно стали,
После рюмки магазинной водки.

Пробовать сперва я побоялся,
Про такой продукт ведь не слыхал.
Все едят, отец мой улыбался,
Эх, рискну! С опаской, тоже стал.

Дней за пять до этого, в постели,
Спал я богатырским, прямо сном.
С поля в дом приплёлся еле-еле,
Мы в футбол играли за селом.

Поздно возвернулсь с работы батя,
Одолел он пыльную дорогу.
Прислонясь спиной устало в хате,
Разминал израненную ногу,

В сорок третьем, под одной слободкой,
На  Шатилки наши наступали.
Били Тигров по прямой наводке.
И на третьи сутки, всё же взяли.

Среди сосен вековых стояли---
Наш четвёртый арт дивизион.
Тигры в них болванками стреляли,
Вот так жуть, рассказывал нам он.

Сосны вековые, в два обхвата,
Запросто болванки разбивали.
С воем рикошетили куда-то,
И шипя, в болоте исчезали.

Из расчёта  выжить один смог,
Санитар тащивший рассказал.
Как с ногой болтавшийся сапог,
К палке, вместо шины примотал.

Юнный санитар на рану глядя,
Из костей обломков между жил.
С сапогом отрежем может дядя,
Старшему коллеге предложил.

Михаил, когда это услышал,
В третий раз сознанье потерял.
Не от боли, что срывала крышу,
Но, от слов, что юноша сказал.

А когда очнулся в лазарете,
Санитар усатый продолжал.
Он собрал в свою портянку  "это",
И к лубку из палки примотал.

Кровью не истёк ты, слава богу,
Видеть, слышать, чувствовать не мог,
Как хирург, твою спасая ногу,
Резал новый яловый сапог.

Вот и всё, теперь за всё в ответе,
Станет госпитальный персонал.
Врач устало медсестре заметил,
Справку медсанбата подписал.

Госпиталь, в Актюбинск когда прибыл,
Почти год на вытяжке лежал.
А под сорок пятый домой  выбыл,
В списки комиссованных попал.

Отыскал Шатилки в интернете,
Светлогорск --- сейчас их называют!
На политом кровью отцов месте,
Белорусы  нефть теперь качают!

Всей семьёй отца, всегда любили,
За лишенья, что он испытал.
Люди ж с благодарностью ценили,
За животных, что не раз спасал.

Ливень лил и молнии сверкали,
Выпряг лошадь, на неё вскочил
Шёл намётом, чтоб в конюшне ставить,
Всю одежду грязью залепил.

Шлёпая копытами по лужам,
Круп коня коленями зажал.
Размечтался, что в кровати уже,
На скаку при этом задремал.

Вот аул,  раскат  ударил грома,
Через дрёму , всё же увидал.
Пёс чабанский злой, с телка огромный,
Кинулся под ноги, лаять стал.

От испуга, конь мой тормознулся,
Встал свечой, отчаянно заржал.
Не успел я даже ужаснуться,
Когда над собакой пролетал.

Я на степном, своём Пегасе,
Так, навернулся в третьем классе!
Когда в конюшню поскакал ---
Кобель нас сильно испугал!

Взвизгнул пёс и снова в двор вернулся,
Я ж в грязи лежал, соображал.
Влево-право телом повернулся,
В луже пару раз поприседал.

Дивно! Но, ничто не пострадало,
В полусонном я летел бреду.
Где же конь, у стога сено рвал он,
Взял уздечку, повёл  вповоду.

Босиком по лужам, примечая,
Бульки крупных капель на воде.
Я бежал домой мысль отгоняя,
О со мной случившейся беде.

Мать не спала, у стола  сидела,
Грела воду сына искупать.
Быстренько сухое мне одела,
Чмокнув в темя, уложила спать!

ПОСТСКРИПТУМ.

В "Белостокском выступе"  стояли,
--- Танковой дивизии ОЗГАД.
Вовремя снарядов им не дали,
От границ попятились назад.

Не мечтал отец мой о награде,
Помолился --- пусть поможет Бог!
Выбросил всё лишнее на складе,
Клал запас патронов в вещмешок.
.         **************

Прочитал свою вот писанину,
И подумал я в ночной тиши,
Встречу если, эту бабку Нину,
Ей скажу, живи, смысл не ищи!
.          *************
.            ПОСТСКРИПТУМ
(ОЗГАД - отдельный зенитно гаубичный артдивизион).
.         *************
            


© Copyright: Валерий Чайко, 2020
Свидетельство о публикации №120120908048


.               @@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@

ИЗ ДНЕВНИКА ПЛЕННОГО КРАСНОАРМЕЙЦА ПАВЛА ГУБИНА

В 1965 году на экраны вышел документальный фильм «Обыкновенный фашизм», в котором режиссёр Михаил Рэмм показал ужасающий обыденной жестокотью фашистский режим.
.  В ленте есть и кадры Нюрнбергского процесса, на котором судили руководителей гитлеровской Германии. И хотя приговоры фашистским палачам были приведены в исполнение, суд истории продолжается. Он продолжается в сердцах и умах поколений людей над теми, кто поставил  на поток технологию массового уничтожения людей на «фабриках смерти». На территэрии  Беларуси такими «фабриками» стали лагеря смерти. О них мы расскажем в проекте «В», приуроченном к 80-летию Победы над немецко-фашистскими захватчиками.


Читать.полностью подлинник в интернете:—


.
При любом использовании материалов активная гиперссылка на newsgomel.by обязательна.


.

.