Путешествие по Терскому наволоку

     Около года тому назад позвонил приятель, с которым я познакомился в поезде Москва – Калининград в сентябре 2011 года. Мы тогда возвращались с Северного Урала.
      Это была первая, мною организованная, поездка в дальние края. И, как это водится, первый блин не был исключением из правил – не удался. Возвращались немного грустные и разочарованные, особенно я.

      Мало того, что не удовлетворил свои рыбацкие амбиции, так ещё и не оправдал надежды своих приятелей. Доволен остался только сын, который впервые принимал участие с подобной экспедиции и природа Северного Урала его очень впечатлила.
 
      Вдруг во входном проёме купе плацкартного вагона появилась невысокая фигура человека одетого в камуфляж бундесвера, с обветренным, румяным лицом, с небольшими, но очень живыми, глазами и остреньким носом.
« Привет, мужики! Откуда едете?»

     Я, вкратце, рассказал о нашей поездке. Мы познакомились:
« Виктор», - представился попутчик, - А мы, с приятелем, тоже с Севера, но с Коми, - начал рассказывать Виктор, - охотились на реке, в бассейне реки Печеры».

      Позитивного человека видно сразу: энергия, которую он излучал, захлестнула нас с головой. Совершенно серьёзные проблемы, трагические ситуации, с которыми им пришлось столкнуться, неприятные случаи, которые происходили с ними на охоте в тайге, у него получалось представить, настолько в комическом свете, что мы, просто валялись на полках, хватаясь за животы.

       Мы уже позабыли свои печали и все обратились в слух. Рассказчиком Виктор оказался изумительным. Он рассказал о том, как уже несколько лет они проводят свои отпуска в тайге, питаясь тем, что даёт Мать Природа - рыба, грибы, ягоды и всевозможная дичь, в основном, пернатая: рябчики, утки, куропатки.

       При этом, в его рассказе нет-нет да и взорвётся фейерверком юмора, какая-нибудь занятная историями. Они, с друзьями, добираются двумя группами. Одна – поездом, другая – самолётом с ружьями до Москвы, и, затем, на поезде Москва – Воркута, до станции Изью.

      Знакомый, из местных, на мотоцикле забирает запасы еды и двух участников похода, тех, которые постарше. Затем на лодке, до заимки, что на берегу реки. Молодым везде у нас дорога и все дороги им открыты,  поэтому, Виктор с Валерой, взяв ружья и минимум - миниморо провизии, отправляются пешком по тайге. Идти очень тяжело: местами болота и кочкарник, тропинок, кроме звериных троп, нет.

      Идти два дня с ночёвкой. И когда выяснилось, что встречать, в этом году будет некому: я отказался. Быть обузой, если не хуже, мне не хотелось. А идея: пожить в избушке на берегу таёжной реки, ощутить то, ни с чем несравнимое, чувство единения с природой, вдохнуть всю сладость чистейшей речной воды и аромат таёжного воздуха, перемешанным с запахом костра, очень привлекала меня и была, чертовски, мне по сердцу.

       Конечно, я очень опечалился тем, что поездка срывается, но грустить долго не пришлось: посмотрев на моё уныние, Господь сжалился и … в первых числах июня, позвонил другой знакомый, Дмитрий и обратился с предложением: составить ему компанию в поездке на Кольский полуостров.

       Тут и думать нечего – конечно же: «Да». Идея была такая: ехать тремя экипажами. Два, подготовленных для бездорожья, джипа и мы, с приятелем, на легковой машине.

     Планировалось тремя машинами доехать до посёлка Кузомень, который расположен в устье реки Варзуга, на правом берегу, затем перегружаемся в один из джипов и уже двумя машинами на пароме переправляемся на противоположный берег, в посёлок Устье Варзуга.

     Оттуда, вдоль северного побережья Белого моря, на одну из многочисленных рек, впадающих в Белое море. Но дорог там нет. Можно ехать только во время отлива, непосредственно по дну, отступившего моря, преодолевая впадающие в Белое море речки, вброд. Причём, конкретной цели нет – остановимся там, где понравится.

      Забавно. При таком большом коллективе, вариантов «понравится» может равняться количеству участников. Продолжительность - дней на двадцать. Вернуться планировали пятого-шестого июля.

     Приятель отважился взять с собой в поездку сынишку, шести лет отроду. «Пусть с детства привыкает, хочу, чтобы рос настоящим мужиком!» - аргумент, заслуживающий уважения.

      Но у одного проблемы на работе, у другого с машиной. И в результате мы едем на одной.  Хозяин машины, Эдуард и Дима уже ждали. Свои пожитки я заблаговременно, по Диминому звонку, вытащил на улицу, ко входу в подъезд. Когда открылся задний борт машины я пришёл в замешательство: машина была забита доверху.

       Но Эдуард, человек не из тех, кто пасует перед трудностями. Узнав, что у меня находится в каждом бауле, тут же быстро произвёл ревизию моего скарба. После чего, его количество в два раза сократилось. То, что мы с Димой оговаривали заранее, те вещи, общего пользования, которые должен был взять я – это уже всё взял Эдуард, дублировать не стали.

    Затем он уплотнил уже уложенное, и мои вещи благополучно поглотило чрево автомобиля, все без остатка. Хотя первое впечатление было такое, что и консервную банку всунуть было некуда. Итак, вперёд, навстречу приключениям!
Пару строк о таможнях.

            Загнали в специальный ангар, для детального досмотра со смотровой ямой. Заставили выгрузить почти все вещи - искали оружие. Почему-то именно нашим оно было нужнее всех. Как потом иронично выразился хозяин машины: -Наши не подвели.

 Ни на Литовской, ни на Эстонской таможнях, так тщательно никто не досматривал. Мало того, даже простили лишние десять литров саляры, узнав, куда мы едем.
 
     Наверное, знают, что после Русских искать, уже, смысла нет: если бы что-то было, то оно было бы найдено. Проехав, примерно, километров триста, сделали небольшой привал для перекуса. и продолжили путь.

      Нам необходимо было попасть в Кузомень в рабочее время, чтобы успеть на паром. Дима созванивался с паромщиком и сообщил ему о том, что мы уже едем по Карелии и, примерно, назвал время нашего приезда. Никогда нельзя загадывать наперёд: мудрости, они, поэтому и мудрости, что несут в себе опыт тысячелетий, а одна из них как раз об этом и говорит: « Человек предполагает, а Бог располагает».

     Эдуард бессменно вел автомобиль, лишь перед Питером, под утро срубился, и мы решили, что лучше будет, если остановиться и всем отдохнуть: устали все. Час спокойного сна, хоть и в неудобной позе, но, по крайней мере, не на ходу, уже приносит облегчение и можно двигаться дальше.

      Следующая остановка была в полдень, следующего дня, за Питером. И опять: заправка, туалет, перекус и в путь – рассиживаться было некогда. Пока идём с небольшим отставанием от графика. Ох, уж мне эти графики. Их придумывают, наверное, для того, чтобы максимально усложнить жизнь человеку. А мы же в отпуске…
      
        Устал Эдуард, крепко сложен, полон сил и энергии сорокалетний парень, почти сутки не выпускал из рук баранку. Его сменил Дима. Хозяин завалился отдыхать на заднее сиденье, а я пересел на правое кресло. Управлять, сильно загруженной машиной, тем более тяжёлым внедорожником, не совсем одно и то же, что и пустой легковой.
        Диме, как обладателю легкового авто, конечно, пришлось немного осваиваться на водительском месте, привыкать и приноравливаться к некоторым особенностям тяжёлой и не очень приёмистой гружёной машины, поэтому некоторое время, чувствовалась напряжённость в управлении машиной.

      Когда появился в салоне запах горелого масла, я обратил внимание хозяина на этот факт, на что получил успокоительный ответ о том, что где-то на коллекторе выгорает масло. Когда же, минут через десять, в салон повалил дым, и защипало глаза, я, уже в резкой форме, рекомендовал Диме глушить мотор. Ну, вот и приехали.

      Подняли капот: из радиатора - пар, с перегретого двигателя – гарь. Впереди, метрах в ста пятидесяти заправка и телефон эвакуатора. Ждать пришлось недолго. Сразу же за заправкой поворот к районному центру Карелии городу Сегежа. На въезде – автосервис. Машину оставили, а сами отправились на поиски жилья.

       Дело шло к вечеру. В первой попавшейся гостинице мест нет, вернее – есть, но «люкс» за четыре с половиной тысячи рублей в сутки. Решили так: если ничего другого не будет, то деваться некуда, будем брать.

    А пока, вызвали такси, и за сорок восемь рублей доехали до другой гостиницы. Там мест тоже не оказалось, но сердобольная дежурная, сев на телефон, нашла нам номер в гостинице «Выг»- от названия ближайшего озера. Пустили переночевать, с условием, что в девять утра номер освободим.

      И на том спасибо. Утром в сервис. Сняли радиатор – побит оторвавшейся лопастью вентилятора. Головку блока повело, Эдуард возил её в Петрозаводск, для восстановления. И так далее и тому подобное. Не буду утомлять вас, дорогие читатели, техническими подробностями.

       Скажу только, что, с учётом времени ремонта радиатора, подвоза запчастей, сборки и регулировочных после сборки работ, времени необходимо было на всё это - около недели. Хорошо, что хозяин автосервиса вошёл в наше положение, я имею в виду квартирный вопрос, и разрешил разместиться на, пустовавшем, третьем этаже его сервиса.

     А с жильём в городе сложилась такая напряжённая ситуация, потому что правительство приняло решение о восстановлении Сегежского ЦБК. Предприятие было построено в 1939 году и явилось, как сейчас говорят – градообразующим. Потому, что на месте маленького разъезда появился город.

      В короткий срок комбинат решил проблему тарной бумаги в молодой советской стране. Как пояснили местные ребята: в Сегежу в настоящее время пригласили специалистов со всей страны, для восстановления предприятия.

     Мы же, отбиваясь от тоски, не имея возможности, без транспорта, на какие-либо серьёзные вылазки, гуляли по городу и его окрестностям. Еду готовили по походному - на костре. Удивительно: пока мы ждали окончания ремонта – время тянулось неимоверно долго, но когда мы оказались далеко в тайге – вспомнить было нечего, поэтому показалось, что этот отрезок времени пролетел совсем незаметно, как одно мгновение.

        Оно так и было, если бы не сожрало неделю отпуска – жалко. Исходя из этого, было принять решение: маршрут необходимо менять и Эдуард с Димой придумали такой вариант: поехать на ту речку, по которой они, уже который год, совершают сплав – это речка Пана, являющаяся крупнейшим притоком нашей любимой реки - Варзуги. Конечно, я безропотно согласился. Голос у меня был совещетельный.

     Мало того, очень был рад такому повороту в нашей экспедиции. Уже и не надеялся порыбачить. Очень люблю новые места, новые речки, тем более, что планировалось посетить, по пути следования, ещё одну речку – Индель. Знакомая мне дорога на Варзугу, от Кандалакши до Умбы и далее до конечной цели, проходит сначала вдоль Кандалакшской губы, а затем вдоль побережья Белого моря.

     Кандалакшская губа – это узкий, длинный залив в Белом море. На берегу которого расположен город Кандалакша. От мыса Святой Нос, на северо - восточной оконечности Кольского полуострова, по линии, проведённой до мыса Канин Нос - полуострова Канин, расположенного в Архангельской области, в Ненецком автономном округе, проходит граница разделяющая Белое и Баренцево море.

      Обязательно сделали остановку при пересечении Северного Полярного круга. Стеллу обновили, сделали очень нарядной. Освоение Кольского полуострова относят к 3-2 тысячелетию до НЭ. Это были стоянки охотников на китов, моржей и тюленей. Их стойбища находились в устьях рек.

     Но в результате горообразования на земной поверхности, пролив, соединяющий Белое и Баренцево моря, мелеет, и киты перестают заходить в Белое море. Соответственно и охотники уходят в поисках добычи на север к Баренцеву морю.

      Эти места начинают обживать саамы, а ещё позже - карельские племена. Заселение славянами, т.е. Русскими, началось,  примерно, с седьмого века и шло в три этапа: первые осваивали эту землю Новгородцы, так как она входила состав Новгородского княжества.

      На тот момент, а это 13 – 14 века, Новгородская республика была самое крупное государственное образование в истории Восточной Европы. « Республика» – потому, что правители – князья выбирались и приглашались на княжение в результате выборов.

      В её состав входили северные земли от Баренцева моря до Уральских гор. В грамоте 1264 – 1265 годов были перечислены Новгородские волости. Среди прочих, впервые упоминалась волость Тре. Второй этап заселения Кольского( Тре) – были Ростово – Суздальские переселенцы. Третий – это беглые стрельцы и первые раскольники.

      Во второй половине четырнадцатого века в Новгороде, за право занимать духовную должность, необходимо было платить, т.е. внести симонию. Часть духовенства, а вместе с ними и миряне были против этого, считая, что должность нужно заслужить делами. Жалобу, посланную в Константинополь, являющийся на тот момент центром православия, удовлетворили.

      Но указ, как это часто бывает в России, не был исполнен. Была лишь снижена ставка симонии, что не решило главного противоречия. Произошёл первый раскол церкви. Вероотступников называли стрегольниками. Когда масштабы недовольства создали реальную угрозу раскола Православия в Новгородском княжестве, возникла необходимость борьбы с инакомыслием.

       В 1375 году руководители Новгородских стригольников были преданы Анафеме и утоплены в реке Волхов. Рядовые же верующие, дабы не изменять своим убеждениям подались подальше от столицы. Думаю, что как раз в это время Терский берег пополнялся беглецами.

       И так, давайте вернёмся во времена оные. Новгородские рыбаки, купцы, корабли скандинавов, проплывая вдоль северного побережья Кольского полуострова, неминуемо встречали на своём пути высокий скалистый мыс, далеко вдающийся в море. Мыс называли Терским. Со временем и на весь полуостров перешло это название.

Существует две версии происхождения названия - Терский. У местных древних саамов - Термь, Тьерми – обозначает возвышенность, что соответствует рельефу терского мыса. Окончание в русской интерпретации у новгородцев стёрлось и осталось лишь тьер, тер.

     Второй вариант - в научном труде по истории русского учёного Надеждина в 1837 году звучала такая фраза: « Новгородцы называли русскую Лапландию странным названием - Тре, которое происходит от шведского - trae, датского – tree, англо-сакского – trev, что обозначает – дерево, лес. Этого «добра» на полуострове тоже достаточно.

      Следовательно: обе версии имеют право на жизнь. Долгое время Кольский полуостров назывался - Лапландия, на старославянском языке такое географическое понятие, как «полуостров» назывался «наволок». Соответственно и наш полуостров назывался Терским наволоком.

       Первые славянские поселения упоминаются с 1419года. Это год основания поселения Варзуга, чуть позже Умба - в 1466 году. Рядом с посёлком Кузомень, стоящим в устье реки Варзуга, образованного значительно позже, из-за боязни грабительских набегов Викингов, обнаружены две славянских могилы седьмого века.

       Люди, живущие по берегам Белого моря называли себя «поморами». В 1471 году 14 июля, после окончания Московско – Новгородской войны и поражения Новгородцев, по мирному договору, между ними под власть Москвы перешёл и Терский наволок. А в 1486 году официально вошёл в состав Великого княжества Московского.

      После этого вышла грамота, о запрете ходить рыбакам Новгорода на Терскую сторону, принадлежащую Москве. Затем, название полуострова плавно приближалось  к современному: полуостров Кола по названию реки и лишь в середине 19- го века этот участок суши приобрёл своё современное название. А Терским стал называться только прибрежный участок от Умбы до Святого Носа.

      С каким несказанным удовольствием я созерцал окружающую нас природу, когда, не доезжая несколько километров до посёлка Умба, мы свернули с главной трассы и оказались на просёлочной дороге. После пыльной, душной автосервисной «гостиницы», каким же милым и желанным был этот лес, эти болота, лесной ковер из ягеля.

      Я не против городов – куда от них деться, они дают нам средства к существованию и, вконце-концов, дают возможность вырваться из этих каменных мешков, в которые нас загнала цивилизация.

     Противопоставляя мелкой суете людской толпы, вечное стремление к обогащению и накопительству, Природа же вся без остатка отдаёт себя, сохраняя при этом достоинство и величавое спокойствие.

       Вместо непрерывного гула городского транспорта – шум леса, прибоя, а порой – звенящую тишь. Вместо запахов выхлопных газов, копоти и гари, которые источают города, и к которым мы на столько привыкли, что даже и не замечаем их – природа дарит нам букеты целебных ароматов, которые она копила веками.

      Вспомни: сколько раз ты проделывал это, войдя в лес: широко раскрыв ноздри и с благоговением закрыв глаза, набираешь полные лёгкие воздуха, делая глубокий вдох, и, надолго, задерживая дыхание, впитываешь всем своим существом этот пьянящий настой запахов - подарок Природы.

        В этом первом вдохе есть, что-то первобытное, естественное, природное, соприкосновение с вечностью, потому что это всё создатель произвёл на свет для тебя. Береги, не потеряй.

       Вдыхая этот аромат, ощущаешь, как молекулы распадаясь на атомы, проникают в каждую клетку твоего организма, наполняя её живым, настоящим, веселящим душу и дающим силу самой Матери - природы.

       Начинаешь чувствовать себя её частицей, свою причастность к её таинствам. Дышишь и не можешь надышаться. Какое счастье, что на нашей планете, пока ещё, всё это есть. Наконец–то началось то, ради чего, собственно, и было всё затеяно. Вопреки моим ожиданиям и представлениям, дорога, по которой пролегал наш маршрут, была вполне пригодна для езды даже на менее подготовленной машине.

        Скорость движения, конечно, составляла в среднем менее двадцати километров в час. Хотя были участки с ровной песчаной дорогой, на которых скорость достигала семидесяти и более км\час, к сожалению, их было совсем немного. Но никто и не рассчитывал на автобан.

       И так, преодолев несколько полуразрушенных мостков, каменных распадков через шесть часов, пройдя расстояние около ста тридцати километров, мы добрались до реки Индель. Ребята были удивлены, что мы в одиночестве. По сравнению с прошлыми годами, это было непривычно: одна сплавная группа сменяла другую.

       Причём география сплавщиков была самая широкая – это и москвичи, и питерцы, и ребята с Урала, и с Белоруссии, и с других регионов необъятной России. В этот раз царила полная тишина, что, лично для меня, нисколько не омрачало радости общения с природой, а скорее,  даже, наоборот.

        Выбрав местечко поудобнее - разбили лагерь, состоящий из двух палаток и шатра. Какое спасение для туристов это простое сооружение – шатёр с противомаскитной сеткой.

     Можно спокойно, не отбиваясь от комаров, мошки и гнуса сесть за стол и «пуститься во все тяжкие»: опрокинуть рюмочку и закусить свежесолёным хариусом, на куске черного хлеба с маслом.

      После завершения всех организационно - хозяйственных мероприятий, мы с Эдиком схватились за спиннинги и помчались к воде. Когда при забросе под противоположный берег, в то место, где в речку впадал небольшой ручей, на первом же обороте ручки катушки я ощутил рывок и в ответ на подсечку, на том конце снасти заходила сильная рыба - в эти секунды моя рыбацкая душа воспарила.

      Первая поклёвка на незнакомой реке – это всегда интрига. Тем более на лососёвой реке. После непродолжительной борьбы с рыбой и течением, в прозрачнейшей воде я увидел щуку, которая, похоже, тоже меня увидела, и, судя по её поведению, не очень-то обрадовалась нашей встрече, потому что с удвоенной силой рванула в противоположную от меня сторону.

         Фрикцион был настроен весьма благодушно и по–стариковски ворча (весь в хозяина) позволил рыбке немного погулять, но не долго. Речные обитатели, по сравнению с обитателями стоячих вод, более «тренированные» и соответственно при вываживании оказывают более упорное сопротивление.

       Но после того как я узнал хищника, церемонии закончились, и в скором времени рыба оказалась у меня в руках. Не скрою - получил массу положительных эмоций, хоть и не лосось, но рыба билась, за своё щучье счастье, очень достойно. После автосервисной  консервно – тушёночно - макаронной пищи очень хотелось похлебать ухи из свежепойманной рыбки.

       Да простит меня «Зелёный патруль» – отпущенных рыб не было, «всё для фронта всё для победы». И мелкий хариус, оказавшийся у меня на крючке, полетел в котёл наших желаний вместе со щукой и окунем.

       Когда мы сели за стол было пять утра, солнце уже стояло высоко и только часы могли внести ясность в иллюзию и привести в соответствие пространство и время.

         Для продолжения нашего путешествия нам необходимо было форсировать речку Индель вброд. У Эдуарда были сомнения связанные с уровнем воды – уровень был высоковат.

      Решили сутки провести на Инделе и понаблюдать за уровнем воды, для чего в дно был забит колышек вровень с поверхностью воды. Грани между днём и ночью были размыты и мы ориентировались только по самочувствию: устали, захотели спать - спим, проголодались – готовим и едим.

      Только иногда, ради интереса, взглянув на часы, поражаешься этому несоответствию их показаний с привычным для нас положением небесного светила. Рано восходящее солнце спать долго не позволяло, так как в палатке становилось невыносимо жарко.

       Отдохнув после дороги и перекусив волшебным блюдом, под названием: картошка жареная на сале, в исполнении Эдуарда, пошли проведать то место, где предполагалось форсировать речку.

      Река в этом месте, в ширину, была не более сорока метров, дно галечное, въезд и выезд чётко просматривались. Видно было, что это место не раз уже использовалось для переправы. Единственная трудность – это определить непосредственно траекторию, по которой должен пройти автомобиль.

      Обычно, на подобных перекатах, отмели проходят по дуге вниз по течению. Нам оставалось только определить радиус дуги. Для этого исследовали дно и обнаружили, что-то вроде колеи – след от когда-то прошедшей машины.

      Замеры глубин показали, что если вода прибывать не будет, то мы эту преграду должны успешно преодолеть без дополнительных технических средств, типа лебёдки, которая у нас, конечно же, присутствовала.

      Погостив ещё немного на Инделе, прогулялись по его берегам со спиннингом. Результат лова был весьма скромен: несколько не очень крупных хариусов и всё.     Делать здесь больше нечего – решили мы и утром следующего дня, собрав палатки и уложив скарб, двинулись к переправе.

      В забродном костюме, я стоял посреди речки в том месте, где машина должна была сделать поворот к точке выезда. Эту точку обозначал Дима, одновременно выполняя обязанности оператора. Было заметно, что Эдуард немного нервничает: ближе к середине реки начал добавлять газу, создавая при этом ненужную волну.

     Я его понимаю – заглохнуть или забуксовать в этот момент было бы нежелательно, тем более, что его забродный костюм был на мне, а спасательной лодки у нас не было. Но всё обошлось и мы благополучно двинулись дальше: - вероятно лимит дорожных проблем мы уже выбрали, причём года на три вперёд, – думал я.

     Дальнейшая дорога особенных трудностей нам не подкинула и мало чем отличалась от уже преодолённой. Единственная мысль немного омрачала благодушный настрой – а что если вдруг начнутся обильные дожди, и мы не сможем переправиться через реку обратно, будет «весело», особенно мне, потому что дату отправления поезда уже не перенести. «А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо». Очень оптимистичная песня.

     И вот, через четыре часа ёрзанья по просёлочной дороге, с преодолением нескольких, доживающих свой век мостов и форсирования водных преград, с чувством глубокого удовлетворения мы оказались на берегу реки Пана. Когда–то дорога продолжалась дальше через мост, останки которого покоились по обоим берегам реки. Теперь дорога спускалась к реке и выходила из неё на противоположной стороне. Думаю, что наша машина эту водную преграду, при нынешнем уровне воды, не преодолела бы, но нам туда и не надо было. «Нас и здесь неплохо кормят».

      Некрасивых рек не бывает и Пана очередное тому подтверждение. То, сужаясь в быстрины, то разливаясь неспешными плёсами, то журча на перекатах, омывая валуны, разбросанные по всему руслу, рождённая из системы озёр - близ горы Фёдорова Тундра - расположенной в самой середине Кольского полуострова, протяжённостью сто четырнадцать километров, является правым притоком Варзуги.

       Вода в реке холодная, – даже летом – прозрачная и вкусная. Река протекает через тайгу, поэтому берега украшены берёзами, елями и соснами. Как только окончили осмотр места, и было принято решение о том, что это–то, что надо и, следовательно, остаёмся здесь, Эдуард в одно мгновение оказался уже в забродном костюме.

       Схватил спиннинг, уже готовый к бою - он его никогда не зачехлял и перевозил вместе с катушкой – и помчался рыбачить. Для меня, такое поведение было, мягко говоря, немного странновато и непривычно: как-то не по-русски. Обычно, мы всегда начинаем с разбивки лагеря, накрываем стол.

      «За приезд», «за рыбалку» и лишь тогда, выполнив обязанности, и исполнив ритуал, готовимся к рыбалке. На что уже я нетерпеливый – всегда охватывает трепетное волнение перед встречей с незнакомой речкой – и то, держусь из последних сил и не нарушаю традиций, и покорно «несу свой крест».

     Слава Богу - Дима не последовал за Эдуардом, а поддержал меня в плане выполнения ритуала, что и сказалось в дальнейшем на всей рыбалке. Место, которое мы выбрали, судя по всему, уже не раз служило пристанищем путешественников, и было не только удобно, но весьма живописно.

       Из останков моста был сооружён длинный стол, – с видом на речку из массивных досок, лавками служили оставшиеся несколько брёвен, - и находился на продолжении дороги, которая когда-то входила на мост.

     Дальний конец стола нависал высоко над водой и напоминал трамплин для прыжков в воду. Прежние обитатели заботливо оставили на столе несколько головок чеснока и несколько луковиц.

    Наконец – то, ход и у меня дошёл до рыбалки. Разобрав свой  спиннинг с катушкой  которой вчера в обед исполнилось семнадцать лет (делали же японцы), если бы она умела говорить – таких бы ярких рыбацких историй рассказала - заслушались бы и, облачившись в вейдерсы, захожу в воду.

 Заходить тяжело: дно усеяно небольшими – размером со страусиное яйцо - скользкими камнями, но преодолев это препятствие, дальше идти легче: плотный галечник. Идти пришлось аж на середину речки, потому что глубина уходит от середины до противоположного берега.

       Ох, и далеко же придётся идти с рыбкой до берега, вываживая её – подумал я. С учётом того, что течение под тем берегом не очень быстрое, глубина, относительно, небольшая и пасмурно – ставлю небольшую белую колеблющуюся блесну. Самая волнительная минута – это первый заброс, «как ждёт любовник молодой минуты первого свиданья».

       И вот течением подхватывает блесну, я же, выбрав слабину шнура, наклоном спиннинга и скоростью подмотки, регулирую глубину прохождения блесны. Не успела блесна пройти и пяти метров, как лёгкий, но чётко обозначенный рывок передался в руку. Автоматически, не раздумывая, рука выполняет подсечку. В ответ несколько рывков и … сход.

       Судя по силе сопротивления, можно было предположить, что рыбка была небольшая, скорее всего – хариус, но, всё равно, очень вдохновляет: первый заброс и сразу поклев (с ударением на «о», как говорят на Алтае). Делаю повторный заброс, повторяю всё, как и в предыдущий раз, но мимо.

       Что делать – упрямства мне не занимать: продолжаю обкидывать предпорожную ямку. Через пару забросов опять поклёвка, но более жадная, резкая – подсечка и над водой взмывает серебряный слиток килограмма на два. Сердце остановилось: сейчас уйдёт, последовало несколько мощных рывков и потяжек и опять свеча…

       Сколько раз я терял сёмгу на свече - а то, что это была, именно она, сомнений у меня не было - теперь уже и не вспомнить. Свечка - это, пожалуй, наиболее эффективный метод борьбы с рыбаками, который находится в арсенале у лососевых, а наиболее эффективный метод борьбы со свечками, которым пользуются опытные рыбаки – это, как можно ниже держать конец спиннинга, но при этом всегда необходимо учитывать то, что в воде могут и, как правило, находятся валуны, об которые можно легко обрезать шнур.

     Леска, особенно с флюорокарбоновым или иным антиабразивным покрытием, в этом смысле, конечно на много надёжнее. Да и дополнительная амортизация в данной ситуации не будет лишней.

      Теряем, конечно, в дальности заброса и в чувствительности, но при ловле на такой реке дальность заброса вообще не актуальна, а чувствительность при ловле сёмги не требуется: поклёвку не прозеваешь, а вот спиннинг прозевать можно, если расслабишься.

       Но Бог миловал, да и разгуляться рыбе было особенно–то и негде: глубина была небольшая. Это во-первых, а во-вторых - это она такая шустрая, только зашедшая с моря, а эта, судя по цвету- серебро–то уже почерневшее,- а это значит, что рыбка уже давно в реке, и силёнки у неё не те.

        Но она всё равно остаётся сёмгой, и сдаваться без боя не намерена. Я же, отпустив фрикцион до разумных пределов и заставляя своего соперника постоянно трудиться, не спеша, аккуратно переставляя ноги между скользкими камнями, продвигался к берегу. Видно было, что рыба устала и шла за мной, как собачонка на поводке.

      Но за много лет охоты на лососевых уяснил себе, что расслабляться ни в коем случае нельзя, и ухо держать востро: как бы сильно она не была утомлена, а на финишный рывок, рывок последней надежды всегда силы найдутся. И в этот раз, чуть почувствовав под брюхом дно, рыба мгновенно делает разворот и с удвоенной силой устремляется от губительного берега.

     Вязкий фрикцион, нехотя разрешил шпуле сдать немного лески и успокоился, а вместе с ним успокоилась и рыба, и лишь оказавшись на прибрежной мели, дабы не терять своего семужного достоинства решила ещё раз показать свой характер бойца - забеспокоилась, забулькатила, задёргалась, пытаясь развернуться головой от берега, но жёстко схваченная опытной рукой за основание хвоста, окончательно признала своё поражение и затихла.

      Взвешивание показало два килограмма сто граммов. Окрылённый успехом, я бросился, опять на исходную позицию. После нескольких пустых проводок, рывок оповестил о поклёвке, после подсечки, в первые секунды появляется неприятное ощущение – зацеп: блесна стала «колом» и никакого движения, но это только первые секунды.

     Через несколько мгновений рыба неслась с огромной скоростью, сопровождая движение мелкими частыми рывками. Так, обычно, ведёт себя окунь, на наших заливах, попавшийся на спиннинг. Мои попытки, хоть немного подтащить рыбу к себе вызывали у неё бурный протест и массу возражений.

     Но и я-то не первый раз на рыбалке, единственно, что у меня вызывало некоторые опасения, так это спиннинг: он не был рассчитан на борьбу с серьёзной рыбой. Хотя тест - от десяти до тридцати грамм - тоже нельзя назвать лайтовый.

       Вариантов нет: осталось бороться тем, что есть. Только, - и говорю об этом постоянно, - очень грамотно надо отрегулировать фрикцион, то есть найти ту золотую середину между силовыми возможностями спиннинга, разрывной нагрузкой шнура или лески и силой сопротивления рыбы. И будет вам счастье.

      А пока: рыба ходила по дуге то влево, то вправо. Ни свечи, ни попыток увеличить радиус дуги, который составлял,  примерно, метров пятнадцать – семнадцать. Мне ничего не оставалось, как только продолжать вращать ручку катушки, всё время напрягая соперника, спиннинг, конечно, в дугу, но без фанатизма.

     И шаг за шагом, очень медленно, с остановками, осторожно ощупывая ногами дно, продвигался к берегу. Мой опыт подсказывал, что, скорее всего, рыба не крупная, потому что смотов почти не было, а если и были то совсем небольшие, и наверняка засеклась поперёк.

     Когда, я всё-таки с трудом подтащил рыбу ближе, то в прозрачной воде можно было рассмотреть какое-то горбатое чудище, причём блесна висела на вершине горба. В конце концов, мне всё-таки удалось справиться с монстром. Каково же было моё удивление: - такую рыбу я ещё не ловил - это был крупный самец горбуши в брачном наряде.

      Как, из красивой серебристой рыбы, мог получится такой несимпатичный зверь? С серо- фиолетовым отливом, с узкой длинной пастью, увенчанной на конце «пучком» крупных острых зубов. Внимательно рассмотрев эту шутку природы и сделав несколько кадров на память, рыб был возвращён в родную стихию.

     Теперь было ясно, откуда взяла своё название эта рыба. Через некоторое время попалась «жена» этого красавца с горбом. Но она ему была явно не пара. Стройная, элегантно одетая, очень красивая рыбка. И сопротивлялась очень достойно, чем доставила огромное удовольствие.

      После этого было выловлено ещё несколько самцов, которые клевали по - нормальному – не горбом. Совершенно неожиданно, через полчаса «пулемётного» клёва, как обрезало.

      Когда же я захотел перейти на ту сторону по мелкому перекату, чтобы отцепить, забившуюся под камень, блесну, то обнаружил стаю самцов горбуши, которая стояла одна возле другой, на пол туловища опережая соседнюю.

       Таким образом: получалось что-то вроде ступеней, так летают на парадах самолёты – «уступом». Очень впечатляющее зрелище. Завидев меня, рыба не очень–то и испугалась, только первые, наиболее крупные особи немного продвинулись вперёд, увеличивая дистанцию между нами. Вот это загадка для рыболова! Получается, что рыба-то есть, но брать блесну не хочет, а ведь ещё несколько минут назад жадно брала.

         Этот факт, конечно, заставил призадуматься над загадками природы. Какой фактор может влиять на клёв? То, что рыба, особенно летом, лучше клюёт зорями, то есть ранним утром и вечером, люди знали очень давно.

       Леонид Павлович Сабанеев писал об этом, обобщив в своём труде опыт многих поколений, ещё в восемнадцатом веке. Увеличение освещённости, из-за высоко взошедшего солнца, в прозрачной воде, делают рыбу более пугливой и недоверчивой.

       С прогревом воды, и без того тёплой в летний период, может негативно отразиться на клёве. Но в моей ситуации, ни о какой пугливости речь не идёт: стадо стояло у моих ног и не спешило убегать, а температура воды может и увеличилась, но оставалась студёной.

       Но рыба наотрез отказывалась брать приманку. Чудеса, да и только. Наверное, просто закончился обед. После полудня, ближе к вечеру клёв возобновился. Понятно — ужин!

       Было очень похоже на то, что горбуша совершенно вытеснила сёмгу и этот факт меня и моих друзей очень огорчал. Ещё один неприятный момент, который постоянно присутствовал и отравлял отдых, особенно когда солнце начинало клониться к горизонту - это вездесущая мошка. Не помогали ни репеленты, ни маскитные сетки на шляпах.

      Ещё один неприятный момент, который постоянно присутствовал и отравлял отдых, особенно когда солнце начинало клониться к горизонту - это вездесущая мошка. Не помогали ни репеленты, ни маскитные сетки на шляпах. Единственным спасением был костёр, вернее даже не сам костёр, а дым от него, который добывался здесь же из зелёных веток.

      Но после захода солнца резко холодало, и этот «страшный зверь» исчезал. Можно было облегчённо вздохнуть и расслабиться. Спокойно посидеть в кругу друзей, любуясь буйством красок на темнеющем небосклоне, отражённом в реке.

       На следующий день мы с Эдуардом решили прогуляться вдоль реки. Очень хотелось заглянуть за поворот и узнать, а что там.
Я не раз писал о том, почему люблю реки. Подошёл к берегу озера – вот оно всё перед тобой. Никакой интриги.

     С речкой же всё обстоит совсем иначе. Никогда нельзя узнать, что там дальше за поворотом, пока не дойдёшь. Дошёл, а там другой поворот, а за ним следующий. И так без конца.

       Поэтому с речкой прощаться всегда нелегко, всегда остаётся осадок незавершённости. Я думаю, что это вечное желание человечества заглянуть за горизонт познанного, узнать, а что там за гранью видимого, возможного и толкает вперёд науку, двигает вперёд прогресс.

       Есть такая теория, что лень двигатель прогресса. Неохота ходить ногами – велосипед, неохота крутить педали – двигатель внутреннего сгорания, пульт к телевизору, чтобы не вставать и так далее и тому подобное. Мне кажется, что ленивый, как лежал на своём диване, так и останется его пролёживать до дыр, до конца дней своих.

      А прогресс двигают смелые, любознательные, у которых внутри горит огонь жажды познания, те, которые с самодельными крыльями прыгали с высоты и разбивались, летели в космос для того, чтобы рискуя жизнью, узнать: а что там?

     Опускались в батискафах в морские глубины, всё с той же неуёмной жаждой познания. Все дни начинались, примерно одинаково: первым вставал Эдуард, - наверное-жаворонок- и начинал заниматься костром. Вслед за ним, матеря Эдика и его жаворонков, выползал из палатки и я.

      Как-то было неудобно валяться в то время, как компаньон трудится на благо общества. Я взял на себя обязанность кашевара, после того, как стал свидетелем приготовления этого утреннего блюда Димой. У меня, в отличии от него, всё строго рассчитано: количеству порций соответствует количество воды, сахара, соли и каши, и никаких - «на глазок».

      Тогда всё получается съедобно. Вторая палатка пробуждалась поздно и, мы с Эдуардом, к завтраку их не будили. На этой почве произошёл интересный, на мой взгляд, диалог между Димой и Эдиком, когда Дима нахваливал кашу:
-Алексеич молодец: вкусную кашку варит.
-Мог бы и поучаствовать как-нибудь
-Эдик, всё должно быть в кайф.
-Согласен, но в кайф должно быть всем, а не одному.
Дима, не отрывая глаз от миски, согласно кивнул в ответ, доедая кашу.

    А мы с Эдиком, взяв по спиннингу, по коробке с блёснами в рюкзаки и вейдерсы с ботинками, пошли прогуляться. Тропинка вдоль реки была отчётливо видна, но было заметно, что по ней давно не ходили.

    Поэтому приходилось, порой, продираться сквозь разросшиеся кусты, порой проще было обойти заросли лесом. Приходилось перешагивать через высоко лежащие ветви, или наоборот — поднимать низко нависшие. Через пять минут преодолений, я уже взмок, потому что в футболочке не прогуляешься: комары сожрут.

      Нужно отдать должное Эдуарду, если честно, я не ожидал от него такой нежной заботы обо мне. И руку подаст в нужный момент, и ветку нагнёт, и ногой подержит, чтобы я смог пройти, и через бревно, лежащее поперёк тропинки, поможет перелезть.  Лишний раз убеждаюсь в том, что нельзя о людях делать скоропалительные однозначные выводы, чтобы потом не было стыдно.

     Мне показалось, что шли долго, а по факту не более полу часа. Вид, открывшийся нам, был весьма живописен.  Чуть выше по течению река разливалась широким плёсом и по закону жанра, плёс, приоткрывал небольшую створку между крупными береговыми валунами, и рождал стремительный поток, из которого то тут то там выступали крупные камни.

        Потоки воды, ударяясь о них делились и закручивались, делая себе завивку, скрываясь под шапками белой пены, при этом, образуя привлекательные омутки с обратным течением, — характерные места стоянки хищника.

       Переодевшись в забродники мы с Эдуардом разошлись в разные стороны. Эдик пошёл проверить плёс, я же остался у быстрины и старался обловить заманчивые омутки, но тщетно: мне пока не везло. В скором времени Эдику попался довольно-таки крупный хариус на вращающуюся блесну.

     Очень тщательно обработав это место различными вариантами блёсен, не без разочарования, стал смещаться вниз по течению, прямо по воде, так как глубина и сила течения позволяли. Эдик, который только что был у меня за спиной, уже оказался впереди меня: очень хотел поймать большую рыбу.

       Он, наверное, не знал, что высокая скорость движения по реке к желаемой цели не приближает... Так и перемещались: Эдик впереди - я за ним, облавливая перспективные, на наш взгляд, места.

       И вот очередной заброс, в этот раз делаю за крупный валун, расположенный чуть ближе к противоположному берегу, метрах в сорока от меня. Стараюсь немного перебросить камень, так чтобы не напугать рыбу, если она там вдруг стоит, и провести блесну через нужное место уже в «заведённом» состоянии.

       Бросок получился, как хотел, но желаемого результата это не принесло. Блесна, двигаясь по дуге, уже завершала свой путь, как вдруг почувствовал - такой желанный - рывок и после подсечки на том конце заходила рыбина.

         Расстояние между нами было на более десяти метров. «Адвокатов» у рыбы, в виде сильной струи и хорошей глубины не было, а был лишь один очень строгий «прокурор» в моём лице, поэтому приговор был суров и обжалованию не подлежал.

     В результате бурной, но короткой схватки победил опыт и самочка горбуши, килограмма под два, оказалась у меня в руках. Мелочь, по меркам лососевых, а всё равно очень приятно, тем более, для самки горбуши - это почти предельный размер.

        Лосось, даже в таком положении - я имею в виду преднерестовое - с полным животом, уже крупной икры, остаётся лососем и всегда даёт бой.

     У меня вызывает очень сильную озабоченность тот факт, что на семужной реке сёмги не было, зато горбуша присутствовала повсеместно и в большом количестве.

       Изучая этот факт более детально, я обнаружил, что не только я волнуюсь по этому поводу, но и ряд учёных, занимающихся экологическими проблемами, с связанными с переселением представителей дальневосточной ихтиофауны в Белое и Баренцево моря, бьют тревогу.

      Как—то представился случай оказаться в одной компании с рыб инспектором посёлка Варзуга. Он рассказывал, что в устье реки стоят рыбоулавливатели для того, чтобы можно было посчитать стадо и определить квоты на вылов сёмги — это,  во-первых, а, во-вторых - регулировать заход горбуши в речку на икромёт.

     Горбуша идёт на нерест раз в два года, а её пускали раз в четыре. В отличии от сёмги у горбуши нет "родной" реки - ей всё равно в какую речку идти. Сейчас же все препятствия для хода горбуши убраны.

      Часть учёных утверждает, что горбуша сёмге не угрожает, так как по времени икромёт этих рыб не совпадает- горбуша — раньше, сёмга- позже. Также разнесены по времени скатывание малька сёмги и горбуши.

     Мало того, они предлагают запустить ещё малька горбуши с тем, чтобы икромёт проходил каждый год и значительно увеличилось поголовье этой рыбы.
Лично у меня складывается мнение об этой ситуации такое: крупные рыболовные компании по добыче, переработке и продаже горбуши, а также её икры, очень заинтересованы в увеличении стада горбуши- это и понятно, когда речь идёт, конечно же, об огромных деньгах.
 Иметь «карманных» прикормленных «учёных» от ихтиологии для лоббирования своих, корыстных интересов очень удобно.

        При этом нерестилища у этих рыб находятся, практически, в одних и тех же местах. Занимая эти места, горбуша изгоняет всё живое, что представляет угрозу для икры и, вылупившихся из неё, мальков, вернее — эмбрионов с желтковым пузырём- в том числе и сёмгу пришедшую на свои нерестилища.

     И после икромёта горбуша ещё некоторое время остаётся на кладках, охраняя их. Срок созревания икры у неё колеблется от сорока пяти до шестидесяти дней. А что сёмга? Что достаётся ей?

       В вечно холодной воде рек Заполярья, погибшая на нерестилищах горбуша разлагается очень медленно, что также препятствует нормальному икромёту сёмги, для которой соседство с разлагающейся рыбой, выделяющей токсины, неприемлемо.

        Очень жаль, если очередное бездумное вмешательство человека в дела природы приведут к непоправимым последствиям. Как мы объясним своим внукам и правнукам - почему исчезли те или иные представители живой природы.

      Хотя, как становится ясно — далеко не всем есть до этого дело. Однажды, бывший в прошлом, мой приятель, сказал: «Исчезла ведь морская корова с лица Земли и нечего страшного не произошло».

      Горько было слышать такое от человека, которого я считал своим другом. Сколько ещё их, рождённых с каменным сердцем, но с длинными, загребущими руками, для которых природа это лишь средство обогащения и удовлетворения своих нездоровых амбиций, живущих по принципу - хапну сегодня, а завтра и трава не расти?

      На следующий день мы с Эдуардом решили, до обеда, разведать речку, только теперь - вниз по течению, а вечером, было принято решение, устроить баню. С тем и выдвинулись. Решили так: пару-тройку километров проехать на машине, а дальше пешком вдоль реки.

        День выдался очень тёплый, даже можно сказать — жаркий. Пот градом катился по спине, по лицу, заливая глаза. Река, в этом месте, глаз не радовала, потому что ему зацепиться было не за что: ни струи, ни валуна, ни изгиба берега. Ровная, с ровным течением и с ровным дном. Здесь могли быть щуки и окуни, но и они себя никак не проявляли. Пошвыряв безрезультатно минут сорок всевозможные блёсны, решили завязать.

      Тайга, в этом месте, чистая, с невысокими редкими сосёнками и берёзками, почти сплошь устелена ягелем. Прогулка по такой тайге — одно удовольствие: ни тайга, а парк. Шли не спеша вдоль грунтовой песчаной дороги, собирая, то там, то тут попавшиеся на глаза грибы, в основном – подосиновики.  Пока дошли до машины на жарёху набрали.

     После обеда и после послеобеденного отдыха я переоделся в забродный комбез и полез на свой любимый перекат попытать рыбацкого счастья.

     Дима с Эдуардом занялись сбором и укладкой камней для предстоящей бани. Технология у них отработана. Как мне объяснил Эдик: самое главное – найти большой плоский камень, который держал бы всю конструкцию.

      При нагреве, как известно, тела расширяются и если сложить печь без базового камня, то в самый неподходящий момент конструкция развалится, и ни малый труд пойдёт насмарку. Я от этой работы был освобождён по причине перенесённой болезни и по возрасту и выполнял продовольственную программу.
Рыбка ловилась плохо, может быть из-за шума на берегу, связанного с постройкой бани, а может ещё по какой другой причине, мне не ведомой. Но с задачей я справился: самку горбуши изловил.

      Очень хотелось побаловать себя после бани бутербродом с икоркой. Эдик был мастер на все руки, в том числе и по приготовлению икры. Сложенная печь топилась долго – часа два-три: необходимо было, чтобы все камни раскалились до такого состояния, чтобы давали хороший пар.

     Перед тем как накинуть тент необходимо было убрать не догоревшие дрова и золу. Затем вместе дружно накинули специальный тент с задней стенкой – та, которая будет близко к печке - из жаропрочной ткани.
Заранее запарили берёзовые веники и – в парную.