Светлой памяти святителя Ионы

Достигнув совершенства в короткое время, он исполнил долгия лета.         Прем. 4, 13.
 

«Его светлая, чистая, трудолюбивая жизнь протекала на виду всех жителей города Маньчжурии на протяжении трех лет. И в наше время, когда так много среди русских людей скорбей, бедствий, лишений и страданий, а наряду с этим много вражды, разделений и ненависти. В это время явился в лице святителя Ионы человек, полный любви и милосердия, человек мира, горячей веры в Бога и великой силы воли. Сердце наше преисполнено благоговейными переживаниями, но ни язык, ни перо наше не могут выразить похвалу почившему святителю по достоянию, ибо так сильна, ярка и красочна по своему исключительному содержанию жизнь и светла смерть этого епископа и человека-праведника. Для нас его жизнь и его смерть являются завидными, а память бессмертной» Епископ Нестор Камчатский (Анисимов). («Добрый пастырь». Специальный выпуск 1992 г., стр.4).
Преосвященный Иона, в миру Владимир Покровский, происходил из бедной крестьянской семьи. В раннем детстве остался без родителей. На себе испытав нищету и сиротскую долю, Владыка милостив был ко всем обездоленным. Мир не без добрых людей - сельский дьячок Калужской губернии усыновил мальчонку, но Владимир вполне мог сказать о себе, что детство его прошло в людях: «Детство в людях – мои университеты». Находясь в услужении еврейской семье, способный от природы Владимир, быстро изучил еврейский язык, что впоследствии, при учёных трудах его, принесло ему известную пользу в качестве доцента Казанской Духовной Академии по кафедре Священного Писания Нового Завета.
«Бедственное положение юноши, белокурого Володи Покровского, однако продолжалось не так долго. Родственниками своими он был помещён в Московское Заиконоспасское духовное училище. Больших трудов и усилий стоило ему укрепить свою волю, расслабленную жизнью в услужении и на побегушках своих хозяев по поручениям, иной раз самого низкого свойства. При помощи Божьей и собственных немалых усилий все эти трудности преодолены - юноша Покровский успешно оканчивает училище, затем Калужскую семинарию и как лучший воспитанник в 1910 году отправляется на казённый счёт в Казанскую Духовную Академию.
В Академии молодой студент Владимир Покровский отдался всецело делу науки, неопустительно посещая лекции. За весь академический курс он составляет  записки профессорских чтений. Однако, жаждущая подвига душа, стремилась к полному посвящению себя на служение Богу и ближним. На третьем курсе Академии В. Покровский принимает иноческое пострижение, с именем Ионы, и вскоре возводится в сан иеромонаха.
С этого времени он берёт на себя иго Христово и с полным самоотвержением несёт его, не надеясь на свои силы, но полагаясь на помощь Божью.
В 1914 году он оканчивает Духовную академию. После смерти профессора М.И. Богословского освободилась кафедра Священного Писания Нового Завета. Его заместителем был избран только что окончивший курс со степенью магистранта иеромонах Иона, находившийся в это время у своего старца в Оптиной Пустыне. Получив такое неожиданное для себя известие и, считая преподавание столь важного предмета в учебном заведении, которое только что окончил, непосильным, он, недолго раздумывая, посылает отказ. По иноческим правилам монах, находящийся под руководством старца, должен открывать духовнику не только свои поступки, но и желания и помыслы. Молодой иеромонах поведал о своём отказе от предложенного ему занятия, приводя все доводы, по которым он считал для себя преподавание Священного Писания в высшем учебном заведении непосильным. Старец, однако, посмотрел на дело иначе, увидел в этом руководящую волю Божью и повелел отказ свой испросить обратно, а за неразумную поспешность положить триста земных поклонов с молитвой Иисусовой. Как ни трудно было о. Ионе принять на себя преподавание в Академии, но, послушания ради своему старцу, он со смирением приемлет звание доцента Казанской Духовной Академии, в каковом и остаётся до 1918 года, когда по обстоятельствам политической жизни страны должен  был оставить г. Казань».  («Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. с.2-3)
«Не раз, – вспоминает протоиерей Н. Вознесенский, – мне приходилось говорить о Владыке Ионе с его однокашниками по Казанской академии, знавшими его ещё в студенческие годы. Отдавая полную справедливость ему, как студенту, они всё же прямо поражались масштабом, какой приняла его пастырская деятельность за годы служения в Маньчжурии. Помнят они его юным весельчаком-студентом до пострижения, помнят молодым монахом-скромником, аскетичным убеждённым церковником. Но и будучи молодым доцентом академии, он ещё не раскрывал тогда в себе этой удивительной способности творить и влиять, какую проявил в такой мощи и яркости в своё епископство здесь, на рубеже России и Китая.
Да, эти «годины испытаний» – исключительное время. И среди многих наших разочарований и огорчений, на глазах наших исполняется слово Пророка: «многие очистятся, убелятся и переплавлены будут во искушении» (Дан. 7.10). Молодой архипастырь – прекрасный образчик такого очищения золота от примесей в горниле испытаний. Епископ Иона был беженец и видел все опасности, всю нужду беженства и принял её в своё сердце. Пастырскою любовью ответил он на эту тяжёлую, подавляющую нужду, и эта любовь согрела его собственную душу. Она зажгла вокруг него очаг участия, чисто русской «жалости» ко всем обездоленным, этой удивительно высоко христианской работы для всех голодных, больных, и в особенности для осиротевших детей».    («Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. с.36-37)
В своих воспоминаниях епископ Мелетий, позже митрополит Харбинский и Маньчжурский, приводит малоизвестные факты биографии Святителя: «Отечественная война, а затем революция, не могли не отразиться на дельнейшей жизни молодого доцента. В 1918 году преследуемый революционной властью он покинул Казань, арестован в Перми, избит до потери сознания и отправлен затем для революционного суда в Тюмень. Дорога пролегала по старинному сибирскому тракту, называемому Бироновским, за Уралом и в Тобольской губернии. Плыли по реке Тавде на пароходе, где он был освобождён белыми войсками. Дальше начинается скитальческая жизнь, полная всевозможных лишений и трудностей. Из Тобольска по Иртышу ему удалось добраться до Омска, где Высшим Церковным Управлением иеромонах Иона был возведён в сан игумена и назначен главным священником Южной армии.
После поражения противобольшевистского движения в Сибири вместе с армией атамана Дутова ему пришлось отступить в пределы Западного Китая». («Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. с.4)
«Вскоре распространился слух, что всех русских, заброшенных военным лихолетьем в Кульджинский край, местные китайские власти готовятся сдать карательным органам большевистских властей Семиречья. Слухи имели реальную основу, они нередко оправдывались кровавыми фактами. Несомненно, зрела реальная угроза. Отец Иона с конным отрядом оренбургских и семиреченских казаков уходит из Кульджи».  (Краевед Н. Ивлев, М. Ивлев  "Веди", №1-2 /16/, 1998 г., Алма-Ата)
В Пекине его приняли на службу Российской Духовной Миссии и вскоре возвели в сан архимандрита, а в 1922г. в Пекине и в сан епископа Тяньзинского. В хиротонии епископа Ионы принимал участие Начальник Миссии архиепископ Иннокентий, епископ Забайкальский Мелетий и, вновь хиротонисанный в Харбине 4 сентября того же 1922 года, епископ Шанхайский Симон.
В своем слове «при наречении в епископа, архимандрит Иона, вспоминал о тех необычных трудностях, которые ему вместе с другими приходилось переносить при перевале отрогов Памира: взбираться при холодном бурном ветре по обледенелым скалам на высоту в 11-12 тысяч футов, хватаясь руками с ободранной кожей и ногтями за выступы скал и колючий редкий кустарник. «Господь сохранил меня, – говорил он, –видимо, для того, чтобы послужить Ему в высоком звании епископа». («Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. с.4).
С принятием сана епископа и назначением настоятелем Свято Иннокентиевской  миссионерской церкви в Манчжурии, для владыки Ионы открывается новое обширное поле деятельности, где он проявил свои высокие пастырские и административные способности.
Иоаким Крупенин, почитатель Владыки, вспоминает о приезде его в  Маньчжурию: «Всем памятно прибытие Владыки. Все ждали архиерея в том виде, в каком его обыкновенно представляет народ, т.е. в полном величии, важности и малодоступности. Но Владыка Иона знал, куда и к кому он едет. Знал, кто и что его ждет. Знал он, что сытым и довольным он не нужен. Его ждут обездоленные, и к ним он и пришел. Пришел не только как князь Церкви, но и как любящий друг и отец, скромно, с лаской и утешением. Всех поразила необычайная простота и доступность приехавшего архипастыря. Как яркая лампада, загорелась в Маньчжурии деятельность епископа Ионы и озарила лик Христа, призывающего страдальцев: «Приидите ко мне вси труждающиеся и обремененнии, и Аз упокою вы» (Мф.11:28.). (Иоаким Крупенин, «Преосвященный Иона, епископ Ханькоуский», Personal Reminiscences of Bishop Jonah – A Text in Russian (Originally printed in China in 1925), стр. 14-15.
«В день приезда в г. Маньчжурию, Владыка был встречен на паперти Свято-Иннокентьевского храма представителями почти всех организаций г. Маньчжурии, во главе с председателем Городского совета Маньчжурского Общественного управления В.В. Сапелкиным, который приветствовал Владыку тёплыми словами, выражая надежду, что находившееся до приезда Владыки в зачаточном состоянии дело общественного благотворения развернётся во всю широту и будет поставлено на недосягаемую высоту.
Приняв приветствия, Владыка прошёл в храм, где отслужил молебен. Затем обратился к наполнившим храм мирянам с коротким словом, главный смысл которого сводился к тому, что в основе деятельности каждого верующего должна быть заложена заповеданная Христом любовь к ближнему, без которой ни одно доброе дело, даже будучи проведено в жизнь, не угодно Богу. («Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. – С. 28)
«Как сейчас помню, вспоминает Г.Коршунов: город Маньчжурия, вечер теплого весеннего дня Великого Поста 1922 года. Отец наскоро прибежал на минуту с вокзала (он тогда дежурил) и сообщил, что только что прибыл поезд из Харбина. Приехал епископ, который будет настоятелем Иннокентьевского собора и Свято-Серафимовского храма, построенного на стороне КВЖД. Сказал, что Владыка сегодня вечером после молебна будет служить великопостную и чтоб мы с мачехой пошли в собор по первому удару колокола.
Боже мой! Какая же красота открылась мне с приездом Владыки: бас диакона о. Антония Галушко, прекрасный соборный хор под управлением протоиерея о. Павла Шиляева – регента и духовного композитора. Этот вечер, как и все последующие богослужения, прошли торжественно, предваряемые проповедью Владыки – сильного оратора, имеющего доступ к сердцам ближних. С этих пор началась активная деятельность епископа Ионы в православном приходе города Маньчжурия.
«Население Манчжурии до приезда Владыки Ионы, из разных мест России, в религиозном отношении не было воспитано надлежащим образом. Новый обширный и благолепный храм Миссии был посещаем богомольцами в малом количестве, церковная проповедь была в очень слабом виде. Ревностный служитель церкви Божией и выдающийся проповедник молодой и энергичный епископ Иона прежде всего взялся за устроение своей паствы в религиозно-нравственном отношении. В своём храме он устанавливает уставное богослужение, создает прекрасный хор, неустанно проповедует, храм наполняется богомольцами и, наконец, делается тесен». (Епископ Мелетий, «Памяти Преосвященного Ионы, Харбин (Специальный выпуск, 1992 г), стр. 3).
«Прекрасный оратор Преосвященный Иона привлекал в церковь массу народа. В праздники церковь всегда была переполненной. Знатоки церковного пения утверждают, что маньчжурский архиерейский хор по художественности исполнения выдерживает сравнение с любым из лучших хоров Харбина. И все это было сделано в то время, когда кругом быстро замирала экономическая жизнь». (В. Фролов, «Преосвященный Иона, епископ Ханькоуский», Personal Reminiscences of Bishop Jonah – A Text in Russian (Originally printed in China in 1925). – стр. 33).
Трудами епископа Ионы Свято-Иннокентьевский храм был отремонтирован, устроен придел во имя святителя Николая, где в праздничные дни совершалась ранняя литургия, которую неопустительно посещал сам преосвященный, а затем в 10 часов начинал позднюю литургию. Его любовь к богослужению была так велика, что он не оставлял его даже тогда, когда находился в болезненном состоянии, при температуре 39 градусов. В таком состоянии он служил в праздник Воздвижения Креста Господня и в день Покрова Пресвятой Богородицы, и при больном горле, почти шёпотом, поучал свою паству евангельским истинам.
Церковная служба Владыки Ионы всегда отличалась особенной торжественностью. Владыка Иона во время совершения литургии имел обыкновение всегда обращаться к молящимся с назидательным словом. Он обладал ораторским талантом. С амвона прямо, не взирая на лица, обличал пороки и грехи людей, которым становилось весьма неловко. Особенно доставалось коммерсантам – посетителям игорных домов на Пушкинской улице и других злачных мест.
Проповедь не оканчивается стенами храма. По приглашению Городского Совета преосвященный преподаёт в местной гимназии Закон Божий, где полюбившие его учащиеся, узнав, что сдача экзаменов по Закону Божию для них необязательна, сами заявляют, о своём желании подвергнуться испытаниям по этому предмету, и все обнаруживают хорошие познания.
Помимоо этого преосвященный находил время выступать с публичными лекциями на разные темы, издавать народные листки религиозно-нравственного содержания, принимать участие в чтении лекций на богословско-философских курсах, бывших в 1924 году Харбине, устраивать благотворительные для своих учреждений вечера. Устроенный им в Маньчжурии «вечер русской песни» с чайными избушками, «внёс в население города свежую струю национального ободрения и, казалось, что у Русского народа не всё так плохо, как это напевают ему на разные лады его враги.
Манчжурия как приграничный город, куда прежде всего приходили и приезжали гонимые из своего отечества русские люди, всегда был переполнен многими нуждающимися. Сердобольное сердце преосвященного Ионы особенно страдало при виде оставшихся по разным обстоятельствам на произвол судьбы детей в возрасте 4-5 лет. Он открывает в г. Манчжурии, у себя в старой церкви, детский приют при помощи Международного Комитета. Преосвященный Иона развивает обширную просветительско-благотворительную деятельность.
Маньчжурский городской Совет во главе со своим Председателем В.В. Сапелкиным, оценивая полезную деятельность владыки Ионы, уступает ему бесплатно своё помещение, где он открывает начальное и высшее начальное училище, количество учащихся в коих впоследствии доходило до 500 человек, с ремесленными классами: гончарным, сапожным, ткацким, слесарным производствами, и обучением девочек шитью и кройке; тут же открывается бесплатная столовая для бедных детей, аптека и бесплатная амбулатория.
Для управления столь обширными учреждениями были организованы различные вспомогательные органы, но во главе их неизменно стоял сам преосвященный. Главная трудность заключалась, конечно, не в управлении ими, а в изыскании средств, которых требовалось до двух десятков тысяч в год. Для этой цели Преосвященный Иона нередко приезжал в Харбин, где добрые люди помогали ему по мере возможности.
Сбор добровольных пожертвований на дело благотворительности всегда сопровождается разными трениями. Не избежал таковых и Владыка. В трудную минуту он говорил: «Сколько унижений и незаслуженных упрёков приходится переносить ради доброго дела, которое, казалось бы, должно быть, всем дорого и приятно». Но вера в помощь Божию и святость превозмогли все препятствия.
Начальники Учебного Отдела К.В.Ж.Д. неоднократно посещали школы и другие учреждения преосвященного Ионы и всегда делали о них самые лучшие отзывы; администрация Учебного Отдела также со вниманием отнеслась к этим учреждениям.
Население г. Маньчжурии и соседних селений видело столь обширную и истинно христианскую деятельность Преосвященного Ионы и, конечно, не могло не проникнуться к нему уважением и чувством глубокой благодарности. (Печатается с использованием материалов книги «Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г.)
«Незадолго до его кончины, – пишет В.В. Фролов, – была оборудована аптека, расширена амбулатория. Последним начинанием было открытие библиотеки-читальни и организация продажи книг. Характерной чертой этой быстро развивающейся деятельности было постоянное ее улучшение. Летом – экскурсии для школьников, дача – для приюта; в школе был организован прекрасный струнный оркестр под руководством художника-капельмейстера; организован школьный научный кинематограф, которым пользовались все учебные заведения города. Каждый год при школе открывались новые ремесленные отделения. Постановки детских вечеров, спектаклей, рождественских елок, школьных выставок делались событиями в городе».
(В. Фролов, «Преосвященный Иона, епископ Ханькоуский», Personal Reminiscences of Bishop Jonah – A Text in Russian ( Originally printed in China in 1925).
Очевидцы жизни святителя подмечают различные аспекты его многогранной и всеобъемлющей деятельности. Отмечают его безграничную щедрость и любовь к людям. Детские воспоминания Гавриила Коршунова: «Владыка основал среднюю 10-классную школу с ремесленным уклоном в домах Г. П. Тулиатоса. Училище было доступным для беднейших слоев населения, много было учеников, которые наравне с приютскими учились бесплатно. При школе были основаны ремесленные классы и мастерские: ткацкая, пошивочная, сапожная, столярная. В городе, при помощи меценатов Ганиных, Тулиатоса, Ялама, Сапелкина, Ашихмина и других, Владыка основал малые предприятия, дающие, хотя небольшой, но доход, и места для беднейших рабочих рук из беженского Зареченского поселка. Особенно была известна гончарная мастерская: ее посуда на редкость крепкая и красивая, славилась и на харбинском базаре, и хлеб, чудесный - "хлебушка от Ялама", булочки этой пекарни, нам школьникам казались чудом. В городе быстро разрастался авторитет Владыки и любовь народа к нему. Это был служитель не от мира сего: он голодного накормил, жаждущего напоил, бесприютного приютил, нагого одел. Отцы города ему безгранично верили и доверяли большие суммы денег.
Но главным предметом его забот были дети. Владыка каждого встреченного бесприютного ребенка принимал, как любящий отец, в свой приют без различия национальности, и дети платили ему такой горячей искренней любовью, какую не всегда встретишь в семьях. Владыка никогда не ложился спать, пока не проверит в спальнях у детей, как они легли. Кто открыт – тихонько укроет, проверит цела ли одежда и обувь, уходя,о  перекрестит спящих, возьмет с собой чинить порванную детскую одежду.
Для приюта имеющихся средств было мало, и Владыка ходил по коммерсантам. Рассказывает пушник Мордохович: "Приходит утром ко мне ваш епископ Иона и на мой вопрос, по какому делу он пришел, Владыка ответил, что пришел он к известному промышленнику, чтобы просить помощи на содержание приюта детей в 40 человек. "Но я другой веры, я еврей", – сказал Мордохович.
Владыка ответил: "Когда я вижу на улице сироту, грязного, голодного, в лохмотьях, я не спрашиваю его, кто он – еврей, русский, китаец. Передо мной несчастный голодный ребенок, которого нужно накормить, одеть и обласкать. Он человек и человеческой национальности". "Что я мог возразить? – сказал старый еврей, – передо мной стоял человек невысокого роста, в старенькой, заплатанной рясе, но это был исполин духа. Ему нельзя было отказать, мне стало стыдно за мое духовное ничтожество и я стал с этого момента помогать его приюту". Должен сказать, что Мордохович присутствовал на погребении Владыки Ионы и горько плакал».
(Гавриил Коршунов, Россия 652091, г. Анжеро-Судженск, пос. Рудничный, Кемеровская обл., ул. Советская, д. 6, кв. 29 ("На сопках Маньчжурии", №43, июнь 1997 г., г. Новосибирск)
Авторитет преосвященнейшего действительно был огромен. «До приезда епископа Ионы в городе нельзя было достать необходимого лекарства. Владыка собрал совет предпринимателей и убедил их открыть аптеку с выдачей лекарств беднейшему населению бесплатно. Аптеку назвали "Пушкинской" по названию главной улицы города.
Наступили жаркие летние дни, пустыня Гоби зацветала, начинала дышать зноем. Владыка с приютскими и детьми его школы выходил в монгольскую степь, где принимал участие в детских играх и сборе цветов. Радость детей была безгранична – их любимый отец, их Владыка с ними. А он несет на руках уставшую девочку, трехлетнюю кроху, и столько нежности и доброты в его глазах! Он уже думает о создании летнего приютского лагеря на заимке промышленников Ганиных на берегу рыбного озера Далай-Нор в монгольской степи в промежутках между станциями Чжалайнор и Цаган. Он мечтал устраивать детские лагеря каждое лето, и он их создал, но только два лета... потом его не стало».
(Гавриил Коршунов,Россия 652091, г. Анжеро-Судженск, пос. Рудничный, Кемеровская обл., ул. Советская, д. 6, кв. 29 ("На сопках Маньчжурии", №43, июнь 1997 г., г. Новосибирск)
«Нынешним летом, – вспоминает епископ Мелетий, – в «Русском Голосе» была помещена статья «На дачу», которую нельзя читать без слёз умиления. Дело в том, что нынешним летом преосвященный решил отправить детей своего приюта на дачу в селение Цаган, отстоящее от Маньчжурии в 57 верстах. Решено было багаж вести, а самим идти пешком. Пошёл с приютом и преосвященный, предполагая тихо и скромно на другой день придти на летнее местопребывание. Об этом необычном путешествии узнали местные жители Чжалайнора и устроили приюту трогательную встречу: выехав за несколько верст на подводах, с провизией для юных путешественников, они предлагали подвезти уставших детей. Но дети, положивишие себе завет пешком идти на дачу, с благодарностью подкреплялись привезённой пищей, а от поездки на лошадях отказывались. Такая же встреча была устроена путешествующему на дачу приюту и жителями Цагана.
На простые детские души обильно сеялись добрые семена любвеобильною рукой архипастыря. А ведь эти круглые сироты за время своей беспризорности и разных скитаний могли видеть много такого, что обыкновенно порождает в душе терния греха и порока. Для детей приюта посещения покойного Владыки были всегда праздником, особенно, когда минувшим летом Владыка приезжал в селение Цаган, где дети жили на даче. Селение от станции отстоит на довольно далёком расстоянии. И вот, бывало, как только дети увидят идущего Владыку, тотчас же, перегоняя один другого, бегут ему навстречу, чтобы нести багаж Владыки, причём каждый желает непременно что-нибудь нести, так что Владыке, чтобы удовлетворить желание как можно большего числа детей, приходилось отдавать и трость, и рясу, и скуфью». («Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. с. 34.)
Тем более неизмерима была печаль детей, пораженных известием о внезапной кончине отца – дорогого Владыки Ионы. Как свидетельствовал архиепископ Камчатский Нестор в своем письме детям приюта в Маньчжурии: «Владыка Иона еще с нами, и особенно с вами, дорогие деточки, ибо о вас более всего заботился и помышлял он во время жизни и не оставил вас после смерти. Вспомните его завещание, где он так трогательно, так тепло говорит о вас и почти исключительно о вас... Всего себя отдал епископ Иона делу милосердия, все свое сердце отдал он вам, и этой любовью, этим милосердием устремляясь к Богу, он зовет идти по той же дороге и своих милых детей. Следовать этому призыву, детки, – это единственный способ для вас быть благодарными епископу Ионе за все, что он сделал» (из письма епископа Нестора детям приюта имени епископа Ионы (1927 г.)).
«Отличаясь весёлым, простым и общительным характером, преосвященный Иона в своей личной жизни был скромен до последней степени. Простота в одежде, пище и обстановке его домашнего помещения вполне соответствовала его душевному настроению: «люби Бога и ближнего». Когда ему дружески говорили, что следовало бы Вам, Владыка Святый, переменить старую и короткую шубу на другую, соответствующую Вашему сану, более лучшую, он шутливо отвечал, что и эта шуба для него хороша и что за двадцать рублей нельзя иметь лучшей».
По словам близко соприкасающихся с ним лиц, – отмечает епископ Мелетий, – Владыка расходовал в месяц на своё содержание не больше 6-9 рублей. Жил аскетом. Ему для себя ничего не нужно было. Всё то, что он добывал, всё, что причиталось ему лично, он обращал на дела благотворения и на нужды к нему обратившихся за помощью. Лично мне известно много подобных случаев: из них укажу на отказ от получения причитавшегося ему вознаграждения за несение обязанностей преподавателя Закона Божьего в местной общественной гимназии в 1923 году. За этот труд ему причиталось получить из кассы М.О.У. 426 дол 40ц. от этих денег он отказался в пользу беднейших учеников гимназии» («Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. с.29.)
«Мы не берегли своего Владыку, – пишет Иоаким Крупенин, – не берег себя и он. Приемные часы с 7 утра до 11 вечера. Народ в течение всего трудового дня тянулся к дверям его кельи. Так было изо дня в день, и в праздник и в будни. А с 11 часов, вместо отдыха, Владыка принимался за новую работу. Все ушли на отдых, все спят, никто не мешает. Он должен дать ответы на обширную корреспонденцию делового характера, написать очередное пастырское назидание, приготовить к печати листовку, и прочее, прочее... Только сторож ночной знал, когда угасал огонь в келье труженика-архипастыря, и он уходил на покой. А были ночи, когда огонь совсем не угасал, солнышко сменяло лампу, и вновь начинался трудовой, тяжелый день». (Иоаким Крупенин, op . cit ., стр. 15).
«Его личная жизнь была суровой, в постоянных заботах и трудах. Отдыха он не знал, на своем столе не допускал сытных, дорогих блюд. Носил одежду до бедности непритязательную» (Краевед Н. Ивлев, М. Ивлев ("Веди", №1-2 /16/, 1998 г., Алма-Ата).
Он был необычайно смиренномудр, повествует нам один из его почитателей: «А как просто жил Владыка Иона! Не верилось, что это «князь Церкви», Владыка и господин. Ни поваров, ни кухни у него не было. Питался он весьма скромно и просто. Любимым его блюдом был жареный картофель и ржаной хлеб. Одежда и обувь Владыки были более чем скромны. Заплаты являлись обычным украшением того и другого. Зачастую портной и сапожник отказывались чинить: заплаты не держались. Но если в жизни Владыка был скромен, то в смерти он явил величие и высоту духа» ( Ibid., стр. 15-16).
Молитва Владыки была чудотворной.
«(В 1923 или 1924 гг. в Маньчжурии разразилась страшная засуха. Дождя не было четыре месяца. Владыка Иона сказал пастве: "Помолимся и пойдем крестным ходом". Когда после молебна народ пошел крестным ходом, небо было абсолютно ясным, но вдруг пошел дождь такой силы, что когда завершили крестный ход и вернулись в храм, все сильно промокли. Этот случай был сообщен редакции "Православной жизни" очевидицей чуда, Лидией Лиу - ред.).
(Гавриил Коршунов, Россия 652091, г. Анжеро-Судженск, пос. Рудничный, Кемеровская обл., ул. Советская, д. 6, кв. 29 ("На сопках Маньчжурии", №43, июнь 1997 г., г. Новосибирск).

Кончина Преосвященного Ионы, Епископа Ханькоуского.

Архиепископ Мефодий: «Кончина Владыки Ионы поразила своею неожиданностью. Я был свидетелем последних часов и минут почившего и хочу описать момент его кончины, описать не ради удовлетворения житейского любопытства, а потому, что кончина Владыки Ионы поистине была поучительна.
Владыка Иона болел всего четыре дня. На Покров он освящал построенную им ограду кругом миссионерского подворья, простудился и заболел ангиной. Естественно, такая болезнь, как ангина, особенно на первых порах, не могла внушать особых опасений.
В Маньчжурию я приехал за день до кончины Владыки. Как только я прибыл, на вокзале меня встретил иеромонах подворья Афанасий и передал, что Владыка Иона болен, приветствует меня и просит отслужить в Миссии. Просьба отслужить в Миссии в первый же момент моего прибытия, невольно вызвала во мне какое-то предчувствие. Естественно, я ответил согласием. Отслужив на следующий день литургию в железнодорожной Серафимовской церкви, которая, как и квартира ж.д. священника, где я остановился, находится от миссии в далёком расстоянии, я поспешил отправиться к Владыке Ионе; оказалось, что он меня уже с нетерпением ждал, всё время просил окружавших его, чтобы был готов самовар для моего угощения, приготовлены фрукты.
Увидев меня, вошедшим в его келью, он выразил чуть ли не детскую радость, что меня чрезвычайно тронуло и взволновало; слёзы умиления невольно выступили у нас на глазах. Я облобызал его. От опухоли в горле он хрипел, говорил с большим трудом и невнятно. Побыв некоторое время у больного и поговорив с ним, я попрощался; пообещал вечером быть у него вновь. Отслужив всенощную, я без промедлений поехал к болящему. Положение его ухудшилось; он ещё больше хрипел от опухоли и говорил ещё более невнятно, но сидел на стуле без посторонней помощи. Вообще, почивший почти до самой смерти своей сохранил силы сидеть, стоять и ходить. Болезнь по существу своему и кратковременности не изнурила его организма. Во время разговора я заметил, что положение больного Владыки становится опасным, так, например, неестественно казалось, что он, как будто не сознавая опасности своего положения, с улыбкой спросил меня, как живут мои племянницы, маленькие девочки, которые, вырвавшись из Советской России три года назад жили у него несколько дней. Прощаясь с болящим, я настойчиво сказал ему несколько раз, что нужно исповедоваться, завтра приду к нему с чашей Святых Даров; тут же стоял врач, дежуривший у больного, который на моё предложение Владыке сделал утвердительный знак. Я отправился в свою квартиру, но по дороге меня охватило крайне тревожное чувство. Прибыв на место, я тотчас написал записку протоирею Демидову, чтобы духовник немедленно исповедовал больного и, если потребуется, то и приобщил Святых Таин. Духовник был приглашён тотчас же, когда я ушел. Увидев его, Владыка понял, что наступает уже последний момент и спросил врача: «Неужели так скоро мой конец?» Получив утвердительный ответ, почивший стал готовиться к исповеди и Святому Причастию. Надевая мантию, он сказал: «Пора собираться». Исповедался и приобщился Святых Таин.
Разоблачившись, он сел и напечатал на пишущей машинке предсмертное завещание. Вот слова этого завещания:
«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. – слишком неожиданно узнал я о предстоящей смерти моей. Мысли путаются… Что завещать вам? Мои милые и дорогие дети Маньчжурии и Ханькоу. Начал я словами Апостола любви: «Дети, любите друг друга»… и кончаю я этими словами: «Любите друг друга».. Вот заповедь вашего Архипастыря. С душевной радостью прощаю тому, кто обидел меня. Да и есть ли такие? И слезно на коленях прошу и становлюсь перед каждым, кого я обидел. Не оставляйте детишек. Слышите ли мой зов, дорогая Елизавета Николаевна. Ведь на Вас теперь вся моя надежда. Заместителем моим рекомендую вызвать из Чунь Чуня протоиерея Извольского, на него указывал и Начальнику Миссии.. Простите меня ради Христа; да не забывайте в своих святых молитвах … Напишите в помянничек… Итак на вечные времена, пока не предстанем все у Страшного Судии.
Иона, епископ Ханькоуский. 1925 года, октябрь, 5/17 дня».
Завещание обнаруживает изумительное присутствие духа почившего, его глубокую веру в Бога и всецелую преданность воле Божьей, христианское смирение и любвеобильное сердце.  Он просит у всех прощения и в предсмертном томлении, забывая о наступлении страшного смертного часа, делая последние усилия, думает не о себе, а больше всего заботится о призреваемых им обездоленных детях, чтобы не оставить их после себя на произвол судьбы. В этой заботе почившего чувствуется особое величие духа. Между тем, услышав свой смертный приговор, он послал за мной и всё спрашивал, скоро ли архиепископ приедет. Едва я приехал в свою квартиру, как уже явился посланец и сказал, что Владыка Иона желает меня сейчас видеть; я немедленно отправился; на дороге встретился другой посланец. Тяжёлое чувство овладело душой. По прибытии в подворье, я поспешил в комнату Владыки. Он тотчас встал и поклонился мне в ноги, прося прощения; в глубоком волнении я сделал то же и помог ему подняться. Затем он посадил меня с собой и стал выражать свою последнюю волю. Я с большим трудом разбирал, что он говорил, и очень многого не понял. Он просил, чтобы его похоронили монашеским погребением, причём, догадываясь, очевидно, что я не всё понимаю, взял требник, нашёл чин монашеского погребения, указывая мне на него, заложил найденное место лентой; выразил желание, чтобы он был похоронен рядом с недавно скончавшимся иеромонахом Михеем, основателем и строителем Мисийского подворья. Указывая на икону Божьей Матери, – кажется, благословение Высокопроеосвященного Митрополита Антония, и другую икону святого Иоанна Богослова, просил держать их перед ним, когда будет умирать, а икону Божьей Матери положить вместе с собой в гроб; просил, чтобы не было на погребении речей и цветов, наконец, просил, чтобы я возложил на священника Павла Шиляева, регента хора миссионерской церкви, неперстный крест, принадлежавший скончавшемуся иеромонаху Михею. Особенно долго почивший говорил о недоразумениях, возникших у меня с Пекинским архиепископом по вопросу о забайкальских беженцах – переселенцах в Трёхречье, куда я совершил поездку перед своим прибытием в Маньчжурию, стараясь вести речь к тому, чтобы эти недоразумения кончились братским миром; говорил, что архиепископ Иннокентий человек суровый, но доброй души. Сколько я мог догадаться, эти недоразумения были тяжёлым камнем на душе почившего. Изложив свою последнюю волю, он встал, взял требник и сам прочитал себе канон на исход души; я стоял сзади и вместе с ним молился; врач только слегка поддерживал его сзади. Прочитав канон, он стал прощаться с присутствующими, которые стояли за занавеской в смежной комнате. Прося прощения, он поклонился всем в ноги; присутствующие со слезами на глазах в свою очередь поклонились ему в ноги, прося прощения, и, подходя по одному, принимали благословение. Я так был взволнован, что вышел в другую комнату. Но приблизительно через четверть часа пошёл вновь к Владыке Ионе, предсмертная бледность уже покрыла его лицо; он был в епитрахили, выразив желание, чтобы его похоронили в этой епитрахили, стал надевать поручи; надев их, сказал, что он хочет идти в Церковь служить. Но я и другие ответили ему, что в Церковь он завтра пойдёт, а теперь пусть останется дома. Он согласился, воротился в первую комнату, где он лежал больным, благословил всех присутствующих архиерейским благословением, сел на кровать, затем лёг и сказал: «я умираю». Ему дали в руки крест и свечу, держали перед ним иконы Божьей Матери и Иоанна Богослова, стараясь, по возможности, чтобы он их видел. Я стал читать отходную. Когда я прочитал кондак «Душа моя», стал читать икос, внезапно у меня подступили слёзы к глазам, в этот момент умиравший скончался. Я подошёл и прочитал заключительную молитву канона на исход души.
Через несколько минут после кончины Владыки Ионы я подал телеграмму Пекинскому архиепископу Иннокентию такого содержания: «Сейчас при чтении мной отходной скончался Владыка Иона, благословите мне совершить погребение».  Но ответа на телеграмму от архиепископа не последовало.
Так окончил свои дни почивший Владыка Иона, показав при кончине, какое великое духовное богатство таилось в  душе его.
Велик и страшен момент смерти! Всю жизнь Господь повелел готовиться к этому страшному часу. Блажен, кто готовился к нему и встретил его, как должно. Блажен, кто подобно бдительному вратарю, бодрствует и не спит, ожидая господина дому, не зная, придут ли он вечером, или в полночь, в петлоглашение или утром (Мк. 8, 34, 35), и как только он толкнёт в двери, тотчас отворяет их ему (Лк. 7, 36). Блажен почивший раб Божий, преосвященный епископ Иона. Кончиной своей он засвидетельствовал, что подобно мудрым девам, как сказал Господь, он всегда готовился к встрече жениха, и как только «в полунощи вопль бысть: се грядет, исходите в сретение Его» (Мф. 45.6), тотчас втал, поправил свой светильник, и с ярко горящим светильником вышел навстречу Небесному Жениху. Воистину кончина почившего Архипастыря Ионы была кончиной праведника. Воистину о нём можно сказать слова Писания: «Праведник скончався, вмале исполни лета долга (праведник, пожив мало, делами прожил долгие годы) (Прем. 4, 13) .
(«Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. с. 11-17)
Не менее трогательное описание кончины Праведника находим в письме доктора В.В Ляпустина, лечившего покойного Владыку:
«Красота смерти преосвященного Ионы глубоко поразила всех окружающих и меня, видевшего за 25 лет своей врачебной практики много умирающих, но даже не допускавшего возможности столь высокой веры, столь высокого, я бы сказал, бессмертия духа.
3/16 октября, в пятницу, епископ Иона вызвал меня по телефону оказать ему медицинскую помощь. Приехав к нему вечером, я нашёл у него обычную ангину, температуру 33,2 градуса, самочувствие, голос хорошие; назначил ему смазывание и полоскание горла. Покойный сказал мне, что смажет в горле керосином, я резко запротестовал, указав на могущие быть тяжёлые последствия.
4/17 октября, в субботу, я был вызван уже в 7 часов утра в виду резкого ухудшения болезни. Застал Владыку в температурой 39 градусов, хорошим самочувствием, но с затруднённым дыханием, разговором с гнусавым оттенком и появлением насморка с полной закупоркой носовых ходов для прохождения воздуха. При осмотре горла нашёл резкую опухоль и красноту мягкого нёба, миндалин и глотки. Владыка сознался, что кроме смазки горла керосином, им выпита рюмка последнего, после чего была сильная рвота. При посещении днём нашёл значительное ухудшение. Температура 40 градусов, пульс 110 полный, краснота и отёк тканей горла ещё сильней. Речь с трудом понимаема. Поразило меня, что при такой ангине полное отсутствие увеличенных, как обычно, подчелюстных желез. Предположив рожистый процесс, применил ему протеиновую терапию в виде внутримышечного впрыскивания 3000 единиц антидифтиритной сыворотки. Взята слизь и плёнка из горла для исследования. Вечером, осмотрев больного, нашли ухудшение процесса и проявление в большом количестве выделения из носа. Исследование плёнок и слизи дало только незначительное количество стрептококковых.
5/18 октября, в воскресенье, утром температура 40,5 градусов. Пульс 110 полный. Речь еле понятна. Ночь провёл без сна, бредил. В момент осмотра самочувствие хорошее. Отёк в горле ещё сильнее. Боясь возможности сепсиса, хотя исследование крови дало отрицательный результат, решили с доктором Горбуновским влить болящему электроголь. Заехав днём, нашли, что вливание не дало благоприятных результатов, а потому, пригласив ещё одного д-ра Шишова, решили вечером влить аргохром, что и исполнено в 7 часов вечера. Целый день самочувствие Владыки хорошее, даже пробовал заниматься делами. В постели лежит мало, больше сидит или ходит. Дыхание по-прежнему затруднено; появилось слизистое  выделение из уха. Владыка много говорит, всем интересуется.
6/19 октября, понедельник. Ночь провёл без сна, бредил, температура 39,7 градусов. Пульс 110-120, хорошего наполнения. В горле отёчность прежняя. Появился грозный признак – гноетечение из левого уха при незначительных жалобах на боли. Решено днём сделать насечки и проколы для ослабления отёка тканей. Речь крайне невнятна, дыхание затруднено. Часть слизистой оболочки на мягком небе отпала, обнаружилось изъявление. Взята слизь из горла для повторного исследования. В 1 час дня с доктором Горбуновым произвели пробные проколы и насечки; гноя нигде не обнаружено. Разговор Владыки еле понятен, дыхание затруднено, пульс 150, холодный пот, температура 39,7 градусов. Мазок горла дал массу гемолитических стрептококков. Найдя положение грозным, пригласили д-ра Давыдова. Консилиум назначил сильное сердечное внутривенное. Диагноз – сепсис (заражение крови). Самочувствие Владыки хорошее; на консилиуме задаёт ряд вопросов о знакомых; вообще, видимо, не сознаёт опасности положения. С приехавшим архиепископом Мефодием ведёт разговор о его поездке по епархии, просит его заехать вечером. Собравшись вечером в 8 часов, я, д-ра Шишов и Шорбунов, нашли положение Владыки безнадёжным. Сердце, несмотря на впрыскивание массы возбуждающих, не реагирует на них. Пробыли до последней минуты Владыки. Сообщили окружающим – друзьям, архиепископу о скорой смерти Владыки. Епископ Иона скончался окружённый друзьями, духовенством во главе с архиепископом в 1 час 35 минут ночи на 7/20 октября.
Теперь я приступаю к описанию последних часов жизни покойного и его святой кончины. Начну с 10 часов вечера. Пульс в это время доходит до 160 с перебоями, температура 39,8 градусов. Владыка сидит в кресле, разговаривает с окружающими, причём мысль о смерти не приходит ему в голову. Всё время говорит, что ему лучше, что температура ниже; единственное, что удивляет его, – это народ в коридоре и слёзы на глазах окружающих. Так длится до 11 часов, когда я предлагаю ему, воспользовавшись присутствием архиепископа, исповедаться и приобщиться. Владыка испытующе смотрит на меня; поняв по моему лицу – близкий исход, говорит: «Раз вы, врач, предлагаете это мне – часы мои сочтены». Торопит с исповедью, совершаемой его духовником. Окончив исповедаться, облачается в новый подрясник, епитрахиль и поручи, сам приобщается, кланяясь земно Дарам; сам укладывает лжицу и сосуд, завёртывает пелену, молится, кланяясь земно. А затем совершается нечто небывалое… Разоблачившись, идёт в кабинет, садится в кресло и печатает завещание. Окончив печатание, свёртывает его аккуратно и передаёт мне с наказом отправить Е.Н. Литвиновой. Затем возвращается в спальню, садится на кровать и допускает к себе проститься всех присутствующих, человек 30-40. С каждым говорит в отдельности, каждому находит приветливое слово и слово благодарности за помощь в делах, просит помогать детишкам, благословляет и лобызает всех в голову, всё время беспокоится о других. При виде слёз на лицах просит не плакать, т.к. «на всё воля Божья» и он повинуется ей и ему умирать «не страшно». На моё предложение прилечь, говорит: «Я всю жизнь говорил с народом, дайте поговорить эти последние часы, умру я часом раньше, часом позже – это не важно». Переговорив со всеми, благословив всех, просит у всех прощения, не забыв ни одно лицо из окружающих. Все плачут, рыдают, а Владыка успокаивает. Так длится до 12,5 часов. Владыка встаёт, одевает епитрахиль и поручи старца Амвросия и, стоя на ногах, делая даже и земные поклоны, громко читает себе отходную. Окончив чтение, садится на кровать, приглашает архиепископа, просит похоронить его по монашескому обряду; идёт к аналою, достаёт чин погребения и передаёт книгу архиепископу. Затем говорит окружающим во что одеть его: в митру, подаренную прихожанами, в белое вышитое облачение, епитрахиль и поручи старца Амвросия. Похоронить его около церкви, рядом с отцом Михеем; не ставить памятника, а простой дубовый крест; не делать помпы из похорон, дабы не говорили в народе, что умер архиерей, так его хоронят по богатому, а не так, как отца Михея; указывает какую положить с ним панагию, крест, икону. Окончив с этим, вновь прощается и благословляет окружающих, нервы которых не выдерживают, слышится плач и рыдание. Владыка уговаривает подчиниться воле Божьей. Приблизительно в это время в Церкви служат молебен о здравии болящего, где присутствует уже много народа и дети приюта. Нужно было слышать исступленные крики детей: «Боженька, оставь нам Владыку», крики взрослых с мольбой о чуде, о спасении Пастыря, чтобы понять ту любовь, то почитание, которым пользовался усопший. Между тем Владыка всё ещё прощается; наступает 1,5 часа ночи, Владыка вдруг вскакивает с кровати, на которой сидел, выходит к дверям, идущим в коридор, кланяется земно народу, прося простить его, не забывать в своих молитвах, не бросать детишек; поднявшись с колен, благословляет; быстро поворачивается, устремляется в кабинет к выходу из дома со словами «Иду умирать в Церковь!», при чём эти слова твердит всё время; остановившись и шатаясь на ногах, просит духовенство облачить его в епитрахиль и поручи старца Амвросия, что и исполняется, поддерживаемый, подходит к кровати, пробует сам снять валенки, но их снимает один из врачей; ложится на кровать со словами «На всё воля Божья! Сейчас я умру». Архиепископ читает молитвы; Владыка лежит, вытянувшись, держа в правой руке крест и икону, а в левой зажжённую свечу, и всё время благословляет себя, шепча молитвы. Окружающие громко плачут. Хриплое дыхание заменяется ровным, покойным… руки движутся медленней, лицо слегка синеет - через 3 минуты дыхание внезапно прекращается. Я говорю о наступившей смерти архиепископу. Архиепископ читает последнюю молитву, после окончания которой Владыка ещё раз вздохнул и затих. Протодьякон Маковеев закрывает глаза и из них выкатываются слёзы. Правая рука твёрдо держит крест, так и оставшийся у покойного.
Слёзы горя, отчаяния окружающих в состоянии растопить самое твёрдое, жёсткое сердце. Усопшего переносят в Церковь. У меня не хватает слов для описания творящегося в Церкви, для описания того душевного переживания, той скорби, которая овладела народом, собравшимся по звону. Всю ночь народ остаётся в Церкви, будучи не в силах расстаться с телом пастыря и смириться с утратой.
Отпевание святителя возглавил архиепископ Мефодий с сонмом духовенства при 8 тысячах молящихся (население Маньчжурии – 10,000 человек!).
 

Утром совершается заупокойная обедня и панихида. протоиерей Демидов, рыдая, произносит проникновенное слово, указывая, кого потеряла Маньчжурия, в конце концов говорит, что потеряла … Святителя… Дикий, иступлённый рёв массы народа сопровождает эту речь и один из почитателей,  некто А.Т. Гантимуров, будучи не в силах перенести утраты, падает, умирая от разрыва сердца. Целый день и ночь народ толпами ходит поклониться усопшему.. А что творится во время похорон, когда всё население Маньчжурии, без различия вероисповедания, стеклось и заполнило церковь и церковную ограду…
Завещания, отпечатанного в 3000 экземплярах, не хватает и половине присутствующих.. Целые дни теперь идут панихиды и идут толпы народа поклониться своему незабвенному пастырю. Как будто смертью своей Владыка заставил всколыхнуться, заглохшие в погоне за благами мира, стремления к Высшему, веру в Промысл Божий.
А тут ещё совершается чудо: исцеление мальчика Дергачёва, 10 лет от роду. Мальчик болел 4 месяца обезображивающим воспалением обоих коленных суставов. В начале болезни месяца два я лечил его сам, а затем, когда болезнь уменьшилась, остались опухоли суставов и сведение ног, я передал его для лечения массажем своей фельдшерице – акушерке Беловой. За день до смерти Владыки, Белова была у больного, причём его ноги были полусогнуты в суставах, болей при покойном положении не было, при попытке насильственно распрямить – резкая болезненность; стоять, а тем более, ходить, не в состоянии. И вот в ночь похорон Владыки мальчик видит сон: подходит к нему Владыка и говорит: «Возьми мои ноги, они мне больше не нужны, а свои отдай мне». Мальчик проснулся, встал на ноги и пошёл к двери в кухню, крича: «Мама! Мама! Отвори двери». Мать в это время принесла на кухню дрова; услышав крик, бросилась к отворившейся в тот момент двери и видит своего сына идущим к ней; он рассказал матери сон и описал Владыку, его одеяния, именно то, в котором похоронен усопший. Мать привезла сына к вечерней панихиде в церковь. Мальчик сам взошёл по ступеням в храм, отстоял вечерню, сошёл с крыльца, подошёл к могиле, встал на колени, молился и плакал; сам поднялся с колен. Мать рассказала о чуде окружающим. Начали расспрашивать мальчика, видел ли он Владыку. Он отвечал, что видел. На вопрос, узнает ли он на портрете покойного, ответил утвердительно. И когда ему показали портрет, он вскрикнул, покраснев: «Он! Он!». Я немедленно отправил к нему на квартиру Белову для осмотра и она подтвердила, что мальчик не только ходит, но и бегает без болей.
Вот, что совершилось и чему я был свидетелем».
                Доктор Ляпустин.
(«Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. с.20-27)
Об исцеленном мальчике повествует клирик Харбинской и Маньчжурской епархии протоиерей Николай Киклович, которому через 17 лет после кончины Владыки Ионы, довелось отыскать Н. Дергачева:
«Исцеленный отрок 10 лет, а ныне мужчина цветущего вида 27 лет Николай, женатый, имеет двух дочерей отроковиц, имеет свой дом, занимается своим хозяйством, месяц назад подробно поведал о своем исцелении. После чудесного видения только что скончавшегося владыки Ионы, он, тут же проснувшись, встал ночью совершенно здоровым, отбросил свои костыли и начал ходить по комнате». (Свящ. Н. Киклович, «19-я годовщина памяти Преосвященного Ионы, епископа Ханькоуского», Хлеб Небесный (№ 11-12, 1944 г.), стр. 29-30).
Летом 1994 г. в г. Кургане в преклонных летах скончался Николай Дергачев, проживавший некоторое время в г. Кустанае, где 1989 г. его посетил А. Бакшеев, почитатель Святителя, живущий в Австралии: «Я разыскал этого мальчика, жил он в благоустроенной квартире, беседовал с ним. Получилось как в сказке или как чудо. Живя в Китае, мы читали эту книжечку и ни как не думалось, что придется встретить этого мальчика» (из письма г. Бакшеева диакону С.Г.).

Девятый день у могилы Епископа Ионы.
(По воспоминаниям Владыки Мелетия)
«Совершенно неожиданная кончина епископа Ионы глубокою скорбью поразила сердца жителей Маньчжурии. Чувство осиротелости и сожаления об утрате человека, отзывающегося на всякую нужду людскую, кто бы её ни испытывал, одинаково скорбно переживало всё население г. Маньчжурии, без различия веры и национальности. Достаточно сказать, что в день погребения почившего архиепископа были закрыты, как учебные и общественные заведения, так и торговые учреждения; все считали своим священным долгом принять молитвенное участие в погребении. Народом был переполнен не только храм, но и ограда. Напечатанное в нескольких тысячах глубокотрогательное завещание покойного Владыки Ионы передавалось из рук в руки, так как приготовленного количества экземпляров (в несколько тысяч)  хватило лишь  для половины собравшихся.
С погребением Владыки чувство осиротелости стало ещё сильнее для каждого, особенно это почувствовали сотрудники почившего по разным просветительным и благотворительным учреждениям. Желание облегчить общую скорбь и достойным образом почтить память почившего побудило прихожан Свято- Иннокентьевского храма ознаменовать девятый день архиерейским служением заупокойной литургии. Мне было послано телеграфное приглашение, как имеющему близкое сотрудничество к делам Пекинской Духовной Миссии.
Девятый день смерти епископа Ионы приходился в среду, 15-28 октября. Накануне этого дня в миссионерской Свято- Иннокентьевской Церкви архиерейским служением было совершено заупокойное бдение – парастас. Трогательная любовь прихожан к почившему Архипастырю особенно наглядно выражалась в храме, который наполнялся тотчас же после звона; все приходили с отпечатком на лицах глубокой скорби, которая невольно вырывалась наружу, выражаясь в сдерживаемых тихих рыданиях в моменты молитвенных возношений о почившем. Невидимые духовные нити соединяли крепкими узами любви Архипастыря и пасомых. На другой день, также при переполненном храме и стройном пении хора, архиерейским служением была совершена заупокойная литургия, а по окончании её панихида в Церкви и лития на могиле. Пред панихидой было сказано слово, посвящённое памяти почившего, в основу которого были положены слова Откровения: «блаженны умирающие о Господе. Ей, глаголет Дух, да почиют от трудов своих: дела бо их ходят в след с ними» (Откр. 14, 13).
В девятый день кончины епископа Ионы вечером, в общественном собрании было устроено членами Комитета торжественное заседание, посвящённое памяти почившего Архипастыря. Зал был украшен портретом Владыки; пред открытием заседания архиерейским служением была совершена лития при участии хора певчих. Зал был переполнен народом. Было произнесено несколько речей и пропето несколько любимых покойным церковных песнопений.
В произнесённых речах были даны подробные биографические сведения о почившем Владыке, указаны отличительные особенности его характера; со всею полнотою описана деятельность его в Маньчжурии в церковном и просветительском отношениях. Ниже мы приводим две речи, ярко обрисовывающие деятельность покойного Владыки». 
Речь представителя поселкового Управления г.Маньчжурии китайца Гуйляна, произнесённая на китайском языке, а затем переведённая переводчиком на русский:
«Двадцатого сентября исполнилось ровно три года со дня приезда в г.Маньчжурию ныне покойного владыки Ионы.
По роковому стечению обстоятельств, в ночь на 20-ое октября сего года кончил свои земные дни просвещенный и высокогуманный Архипастырь, завоевавший среди всех слоёв населения великую любовь, которую он проповедовал ежедневно и ежечасно словом и оправдывал делом. Со словами о любви к ближнему на устах и почил незабвенный епископ Иона».
Нельзя обойти вниманием проникновенную речь воспитанника 8 класса местной гимназии, Михаила Достовалова:
«Учащиеся 8-го класса поручили мне выразить наше глубокое искренно душевное соболезнование по поводу тяжёлой утраты дорогого нашего преосвященного Владыки, великой потери, понесённой как Международным комитетом, так и всеми прихожанами.
Мы, его ученики, и воспитанники, не можем, да и не имеем слов выразить эту печаль, эту вдруг наболевшую скорбь.
В нашей памяти слишком живы его классные уроки с нами. Мы хорошо помним его первую беседу, помним и последнюю. Он приходил в класс всегда радостным, благословлял нас и поднимал наше настроение.
В классе водворялась какая-то благоговейная тишина, лица учеников были преисполнены внутренней радостью. Он говорил ясно, понятно и выразительно. Мы записывали, учебники нам были не нужны. С первого же урока он сумел заинтересовать нас так, что преподаваемый предмет стал общелюбимым среди других предметов. Но это не всё…
Он так благотворно влиял на нас, что даже ученики других национальностей, не православные, охотно слушали его, а также и отвечали.
И если уж так благотворно он влиял на нашу школьную жизнь и в короткое время мог привязать к себе всех, то, что же он смог сделать для Церкви и общества, которым он посвятил всю свою жизнь.
Теперь его нет… Сколько осталось сирот, нищих и голодных.
Это наш долг, долг каждого человека помогать нуждающимся, в особенности детям. Но нам не сделать того всем, что он сделал один. Во всяком случае, наш долг – не оставить без внимания предсмертный призыв нашего дорогого учителя – «Не оставляйте детишек… Любите друг друга».
Кто может забыть его под этим сильнейшим впечатлением.
Когда дошла до нас ужасная весть о его внезапной смерти, то не только мы, ученики 8-го класса, его воспитанники, но и вся гимназия была потрясена.
Сразу же возникла мысль о венке и разнеслась по всей гимназии. Все ученики, не взирая на национальность и имущественное положение, несли всё, кто сколько мог.
Завещание же Владыки заставило нас изменить своё первое намерение и все собранные деньги были пожертвованы в пользу приюта – детища епископа.
И теперь все ученики заняты мыслью, как бы ещё увеличить свои пожертвования. И мы уверены, что найдём способ привести эту мысль в исполнение.
Да будет вечная память нашему горячо любимому Архипастырю!» («Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. с. 27-33).
«Прекрасную смерть, – вспоминает протоиерей Н. Вознесенский, – дал Господь владыке Ионе, прекрасную и жизнь. В ту пору, когда пелена уныния и какой-то неисцельной близорукости легла нам на душевные очи, когда, придавленные нуждой люди готовы отбросить в сторону все идеальные ценности, все чисто духовные достижения, а дешёвые практицизм и самообеспечение склонны считать чуть ли не верхом мудрости. Вот пред нами жизнь подвижника, умевшего добывать многие тысячи для других и одной сотни рублей не тратившего за год для себя, и каждый воочию видит, что именно такая жизнь верна и прекрасна, именно такая жизнь венчается всех пленяющим светом. И тогда эта сокращённость земных дней, этот трёхгодичный (до полной точности) искус представляются особенно яркими, особенно красноречивыми. Как в удивительной сжатости, красоте и силе поётся в одном воскресном антифоне: «Святой бо Дух, аще кому по достоянию дхнет, скоро вземлет от земных: восхищает бо, устрояет, восперяет горе».)
По истине – вечная, вечная и вечная память преосвященному Епископу Ионе!»
(«Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. с.37-38)
Сердце наше, – пишет епископ Нестор Камчатский, –переполнено благоговейными переживаниями, но ни язык, ни перо наше не могут выразить похвалу почившему Святителю по достоянию, ибо так сильна, ярка и красочна по своему исключительному содержанию жизнь и светлая смерть этого епископа и человека-праведника.
Владыка Иона в Маньчжурии, как маяк-указатель стоял на границе Китая и многострадальной России. Он как светлый путеводный огонёк указывал путь в счастливую Маньчжурию всем страдальцам – русским людям, гонимым голодом и жизненными невзгодами с родной земли. А для русских детей, в этой же Маньчжурии, казалось – обречённых на одни лишь страдания, скорби и лишения сиротства, Владыка Иона явился Отцом, Наставником и Другом. Отсюда понятны и безысходное горе, и рыдания, и горячие слёзы всей осиротевшей Маньчжурской паствы почившего Святителя. Но любовь бессмертна, как и душа. «Любовь Владыки Ионы не отошла с ним в могилу, но живёт и будет жить среди его паствы и среди народа, среди людей всех наций и положений, которые видели его труды, заботу и любовь. И как это верно и доказательно: эта любовь его сейчас же после кончины избрала одного из страждущих детей Маньчжурии и чудесно наделила его здоровьем. «Возьми мои ноги, они мне больше не нужны, а мне отдай свои», – как это сильно, светло, а для нас, немощных, и дивно жутко. Мальчик до сего времени больной со скрюченными ножками, встал и пошёл, пошёл радовать родителей и благодарить своего целителя и благодетеля владыку Иону к его гробу. Если светлая кончина праведника заставила рыдать и стенать от горя тысячи верующих людей, то эта же необыкновенная смерть заставила благоговейно молчать и задуматься многих из тех, кто при жизни святителя относился к нему по духу времени непочтительно или оскорбительно. Пусть тайно, без огласки, но сильно полюбили его теперь многие тайные почитатели «Никодимы», и в силу завещания покойного святителя начертали в сердцах своих его светлое имя на молитвенную память. Так он научил всех и заставил их молиться, быть может, даже против их воли. И если китайцы высказывают радость, что на их земле почил вечным сном: «Шибко хороший, великий русский татады–лама», то нам русским наипаче должно благоговеть перед этой могилой праведника. Мы не будем в дальнейшем повторять все известное необычное и светлое о жизни владыки Ионы, но передадим одну страничку последнего письма Преосвященнейшего Ионы в Ханькоу от 7-го октября / 24 сентября 1925 года.
… И так я сиделка …   Не правда ли, что только не выпадает на долю человека во время его мятежной жизни в этой затхлой противной гостинице. Умирает у меня батюшка, отец Михей, умирает тяжёлой ужасной смертью от голода. У него уже теперь одни кости, кажется, не осталось ничего, что вызвало бы страсть и внимание к себе и что часто человек ставит выше всего, и даже выше Господа Бога. Недели две он по три ложки в сутки пытался проглотить молока или ещё чего-нибудь, а теперь вот уже неделя не может ни есть, ни пить. Если ещё прибавить к этому невыносимую боль в пищеводе, которая душит его постепенно, медленно, то, как понятны будут прекрасные слова: «Что всуе мятешися» и как ничтожны мы… Умирает у меня батюшка, отец Михей. Своими невыносимыми страданиями искупает грехи свои.
Он в полном сознании, но говорить не может. Сейчас четыре часа ночи, кругом тишина, нарушаемая его стоном, но стон этот редко слышится: даже его издавать нет у батюшки сил. Так и думаешь: не последний ли вздох. Лишь бы укрепил его Господь безропотно переносить страдания и успокоиться в единении со Христом Искупителем.  А как за несколько дней перед тем, что он слёг в постель, голубь прилетел к нам в коридор и сколько усилий я употребил выпустить этого голубя, не он ли был вестником вечного упокоения? За отца Михея теперь уже молимся мы словами церковного песнопения: «Духовные мои братья, не забудьте мене, когда молитеся, но зряще мой гроб, поминайте мою любовь и молите Христа, да учинит дух мой с праведными». Ах, какие антифоны-то хорошие. «От юности моея враг мя искушает, сластьми палит мя, аз же, надеяся на тя Господи, побеждаю сего», - разве это не правда, разве это не так, или «помилуй нас согрешающих Тебе много на всякий час, о Христе мой, и даждь образ прежде конца покаятися Тебе». Или «Внегда скорбети ми, услыши моя болезни, Господи, Тебе зову». Да Кому же иначе? Кто услышит? Кто поймёт? И Кто в силах помощь оказать?
Но довольно… Простите Бога ради, что заставил вас разделять мои переживания, а главное возвращаю вас к отходящему постепенно в глубину вечности. Иду читать канон на исход души. Боже мой, Боже мой, только подумать, а как содержателен, как глубок канон на исход души. «Помни последняя твоя», говорил Премудрый, «и никогда не согрешишь». Я поэтому немного приведу выдержек. «Устне моя молчат и язык мой не глаголет, но сердце вещает».
Да, поистине в этот момент вся жизнь человека проходит в краткий миг, как же не вещать сердцу как не возглаголать ему к Безсмертному Судии: «Спечалующаго ни единаго в скорби моей, ниже утешающаго обретох, о Владычице! Ибо друзи мои и знаемии вкупе оставиша мя ныне, но Надежда моя, да не оставиши мя». Вот когда познает-то человек, Кто его Истинная Надежда. Вот когда цену-то мы узнаем человеку. «Прочее к кому возопию. Кто мой плач от болезни примет и воздыхание. Токмо Ты, Пренепорочная Чистая, Надежда христиан и всех грешных».  О если бы сейчас хотя сотую долю могли переживать того, что переживать будем в последний час. «Подвиг наста мне души всегубителен и очима взирай к Божиим светлым ангелам глаголю: мало оставите мя пожити, но никто же послушает мя». Да, никто, так как уже поздно. Всё кончено. Будем, будем спешить сейчас себя приготовлять, чтобы с радостью идти к Безсмертному Царю. Не знаем мы, быть может, и моя и твоя свеча догорает, как дорога каждая минута в устроении спасения. Ещё раз скажу: довольно. Больше не возвращусь к своим переживаниям. А заключу словами: «слава Богу за всё». Простите и помолитесь за меня грешного, а я за вас всегда молюсь, как могу. С Христовой к вам любовью, ваш всегдашний богомолец,
Епископ Иона.
Бог нам прибежище и Сила, Аминь, Е.И.
Приведённое письмо Владыки Ионы, написанное им за двенадцать дней до собственной кончины, своим содержанием с выдержками из отходной молитвы для умирающего, в то время вызвало в нас и огорчение и осуждение. «Что это он точно себе отходную пишет», так говорили мы, но теперь благоговейно перечитываем это письмо и видим в нём настроение и предчувствие приближавшегося к нему ангела смерти. «Не знаем мы, быть может, моя и твоя свеча догорает», писал Владыка в своём последнем послании пророческие слова. И так пламенно ярко, но и так скоро догорела свеча жизни приснопамятного Владыки Ионы. Но когда угасла жизнь Владыки, лежавшего на смертном одре, тогда в его руке осталась гореть свеча чистого белого воска. Это символ его светлой бессмертной души, горящей высокохристианской любовью к Богу и ближним. Вечный покой его чистой душе! Вечная слава его светлому имени!»
(«Муж веры» Приснопамятный Иона епископ Ханькоуский и его дивно-христианская кончина. Харбин. Софийская приходская типография. 1926г. с.39-43).
Через несколько лет после благословенной кончины Владыки Ионы вышел специальный сборник описаний чудесных случаев, произошедших по его молитвам. Вера в посмертную помощь Владыки с каждым годом все увеличивалась. Ежедневно, начиная с рассвета до темной ночи, приходили из города паломники на могилу Владыки Ионы, кто помолиться на ней, излить свое горе или испросить благословение перед началом какого-либо дела. Женихи и невесты шли на могилу получить благословение на вступление в законный брак. Были и такие лица, которые не начинали своего дневного труда, не приложившись к иконе и дубовому кресту на могиле Святителя. У насельников приюта и богадельни крепко укоренился порядок почитания Владыки.
В 1996 г. в Нью-Йорке на очередном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви Заграницей постановлено "признать Иону, епископа Манчжурского и Ханькоуского, как святого угодника Божия в лике всех святых в земле Российской просиявших". 7/20 октября принято считать днем его памяти.

Тропарь, гласъ 4: Пастырь добрый былъ еси русскимъ людемъ,* пристанище обр;тшимъ во чужд;й стран;,* всяко наставляя ихъ,* наипаче же любви Христовой,* образъ любве нелицем;рныя во всемъ показуя,* т;мже, святителю отче Іоно,* моли Христа Бога спастися душамъ нашимъ.
Кондакъ, гласъ 3: Д;темъ не возбранилъ еси приходити къ теб;, богоблаженне,* пекійся о насущныхъ ихъ,* и храмину имъ создалъ еси,* по кончин; же твоей ихъ не оставилъ еси,* отрока бо разслабленна въ сонномъ вид;ніи исц;ливъ,* сего ради вопіемъ ти:* Радуйся, чудод;йственниче, Іоно преславный.
Молитва иже во святыхъ отцу нашему Іон;,
 епископу Ханькоускому:
О, преблаженне Іоно, подвижниче предивный и о насъ къ Богу молитвенниче непрестанный! Саномъ архіерейства почтенъ бывъ, ко Христу дивную любовь показалъ еси и благодатію Его на труды и подвиги укр;пился еси, паств; же твоей и отрокомъ послужилъ еси, сего ради, еще сый на земли, веліе къ Троиц; дерзновеніе им;лъ еси; егда же о предстоящей нечаянной кончин; своей в;сть отъ врача пріялъ еси, ко Господу съ в;рою и смиренною молитвою притеклъ еси, волю Божію пріемля, таже скорбя о паств;, паче же о д;техъ, Господа просилъ еси не оставити ихъ сирыхъ; нын; же приб;гающіе къ теплому предстательству твоему, прилежно молимъ тя: окомъ благосердымъ любве твоея воззри на насъ гр;шныхъ, помощи твоея требующихъ; в;рныя въ ревности поддержи, борющіяся со страстьми въ подвиз;хъ укр;пи, л;нивыя ко исправленію скоро подвигни; вс;мъ же намъ вкуп;, якоже запов;далъ еси наипаче блюсти запов;дь Христову, еже любити другъ друга, помози и пос;щенія благодати Святаго Духа испроси. Да, вся наставленія твоя храняще сподобимся и мы Царствіе Христово насл;дити и купно съ тобою славити Отца и Сына и Святаго Духа во в;ки в;ковъ.