Брань

Брашно и питие не поставляет пред Богом (1 Кор. 8:8).
Припоминаю рассказ одного нашего послушника в монастыре на Волыни. Всему описанному я был свидетель. Он жил со мной в одной келье и не скрывал своей внутренней жизни. Заранее прошу прощения за подробности и эпитеты. Пишу то, что было. Со своей стороны снабжаю рассказ наикратчайшими комментариями некоторых, возможно, не знакомых читателю терминов религиозной лексики, взятыми в скобки.
До прихода в Православие не то что перееданием никогда не страдал, но еще и устраивал себе лечебные голодания по два, три, четыре и до семи дней не вкушая, а вот когда пришел в монастырь, туда, где надеялся проводить образ жизни более строгий нежели чем в миру, на меня неожиданно, как тать (вор) в нощи, напала напасть буйвольского аппетита и желания вкушения без меры и времени. Как сказал некто из древних пустынников Египта, что аще бы было возможно, таковой пожрал бы Египет и выпил весь Нил. Тогда аз ничего не знал об анорексиях и булимиях - вдруг, это была просто болезнь – булимия?  Аз  был совершенно уверен, что это просто бесовская страсть, с которой с Божией помощью нужно «просто» бороться. Брань была жестокой и, к счастью, непримиримой с моей стороны. Причем! Послушание (занятие) мое было как раз в трапезной (в кухне), а через некоторое время и в чине повара. Доступ к продуктам ; полнейший и никем не контролируемый. Да и монастырь в деревне, где не ошибешься, сказав о реках молочных и сырных берегах. Свои куры, коровы ; сыр, яйца, сметана - свои.  Рядом вторая река и рыбные ловли. Из садов-огородов вносили фрукты и овощи. Третей рекой текли от прихожан продуктовые пожертвования. Монастырь на Украине, где под Рождество 12 страв (блюд) совсем даже немного, да и всегда бывало там изобилие, исходящее из хлебосольности Настоятеля и гостеприимства обители.
Хлебосольство ; одним в утешение, а мне в искушение. Страсть сильнее меня и хоть чего, а лишь бы покушать без меры и сытости. Сам себя терзал, ненавидел... и жрал. Простите за выражения. Тогда сказал себе: Чрево! Животное! Ты сильнее меня, бороться с тобой не могу, так ешь же ты сколько хочешь, но с условием: ты скотоподобная тварь будешь жрать то, что аз тебе дам, и там, где тебе "волчья сыть, травяной мешок" будет позволено. Тут уж не до норм и приличия. Меня почитали безумным и, слава Богу, терпели и не выгнали из обители.
Вместе со всеми аз не вкушал: прислуживал ; подносил явства, убирал со столов. Голод терзал. Говорил себе:
; Хочешь сынку яичко?
; Хочу!
; Конечно, родной, кушай себе на здоровье, только чистить не вздумай ; жри целиком.
Эпитетов колких, а часто и грубых, впрочем, в рамках разумного, без сползания в пошлость, аз для себя не жалел. Понимал, что, если со страстию не совладать ; убьет или сделает обрюзглым  животным. По окончании трапезы, для братии начинался «концерт»: послушник-трапезник не собирал посуду в стопки, пока не вылижет тарелки все до единыя. Старательно пережевывал объедки, сам себе приговаривал: «Кто тебя, пес, сюда запустил, ты и этого (эпитет) не достоин». Если было мало, то говорил себе ласково: «Желудок, пойдемте, Желудок, мы вас деликатесом накормим». Как посетителя дорогого ресторана вел себя с белой салфеткой, перекинутой через руку, к помойному ведру, бережно усаживал на пол и говорил с почтением: «Жрите, пожалуйста». И кушал с большим аппетитом. А там, в ведре и сыр ломтями огромными и галушки и вареники, сметаною свежей политые… Герои Гоголя так не едали. Только во уста само не влетало, приходилось пригоршней из ведра выгребать. Самое сложное было под пристальными взглядами сохранять спокойную сосредоточенность, словно выполняешь царский наказ ; нельзя отвлекаться, и не позволить при этом вырваться наружу то клокочущему к себе презрению, то безудержному смеху. И ведь объяснить никому ничего нельзя ; все равно не поймут, а если и поймут ; посочувствуют, предложат менее радикальные меры.
Вызывали не раз к Настоятелю, как говорят, на ковер. С порога начинаю юродствовать (с умным видом включать дурака): «Как вы знаете, отче, воды у нас в трапезе нет: на все потребности (!)  ношу из реки и колодца, канализация также отсутствует ; помои выношу, нести далеко, тяжело и долго по времени. Опытным путем исследовано и таким образом научно доказано, что вылизанные начисто тарелки не требуют предварительного заключения в мыльный раствор, что в свою очередь позволяет сократить расход воды в среднем на четверть, а то и, при особенно тщательной обработке посуды в первичной фазе ее собирания в стопки и транспортировки в моечный цех на 40-45%, что значительно отражается на уменьшении количества выносимых отработанных жидкостей, что в свою очередь, позволяет, хотя в некоторой степени, стабилизировать экологический баланс Волынского региона и Планеты в целом, ведь сток производится не в специально оборудованные очистные системы, но непосредственно в овраг, откуда вредоносные вещества просачиваются в реку и при испарении в воздух. А сколько преференций для здорового образа жизни получает братия, вкушающая из посуды, вымытой без применения химиосодержащих моющих средств…»

Брань не отступала. Тогда, вычитав, что преподобный Феодосий Печерский подвязывался грубой веревкой, въедавшейся в его тело даже до крови, поступил подобным образом. Подвязался на голодный (малый) желудок и веревка была едва-едва туго, но после обильной трапезы... Еще бы, люди как люди ; кушают одну-две тарелочки, а тут ведрами, да еще избирательно: «Вот это подтухшее не хочу, а вот это, пожалуй, отведаю». Когда «вкусив», живот надувался ; начинались муки: жестокая боль, но страсть нечистая была еще более жестокой, безжалостной.
Помощь пришла неожиданно и совсем не от усилия в брани. Настоятель долго смотрел, терпел, а потом отправил в Почаев на исповедь к Старцу. На дорогу напутствовал: «Спроси про юродство (мнимое безумие), без благословения этого делать нельзя, а ты явно юродствуешь». Старец юродствовать запретил, и по его, уповаю, молитвам брань отступила ; отогнан был бес чревобесия.

2014г.