Однажды на Новый год в двухтысячном

                Моей любимой рыженькой прелестнице Елене Ландер
     - Есть все же женщины в русских селеньях ! - несколько патетически воскликнул Ярмак, во глава буйной ватажки врываясь в таежное стойбище тунгусов. - Пусть они и не русские вовсе, а, скажем, нанай или якут, но баба, товарищи бойцы, завсегда баба.
     Он схватил подвернувшуюся под ерзкую руку мимопробегающую аборигенку и, нащупав все полагающиеся природной женщине выпуклости и покатости, довольно заржал, пугая седлавшего коня Кучума. " Если они в пылу сражения хохочут и бабов мацают, - заполошно мыслил хан, отъезжая от стойбища на пополночь, - то нету у нас иных путей, гражданин Кучум, как на Запад ". Он скакал три года. Вне всяких сомнений, никуда не доскакал. Остановил чуть не запалившегося коника, глядь - все Россия.
     - Твою ж ты мать ! - скрежетал на татарском Кучум, ежели, например, для Керви какого, то  " Сектым туа мадре, амигос ", обозревая борзо с под руки бескрайние просторы родины любого уважающего себя татарина, тунгуса, казака и прочих этносов и народностей, объединенных странным наименованием  " русские ". - Три года скачи - никуда не доскачешь. А ежели в другую сторону ?
     Он развернул коня и почесал в другую сторону, за недоразвитостью в те смутные и, прямо скажем, лихие девяностые века шишнацатого науки географии не подозревая, что очутится на том месте, откуда стартанул три года тому взад.
     - Кучум скачет, - скучным голосом заметил Иван Кольцо, явно цыганским обликом даруя грядущим исследователям бездонный задел изучений и выяснений причин и следствий, роднящих нас, русских, с бразильцами или турками, - шесть лет прошло, а ни хрена не изменилось.
     - Как же не изменилось ? - не согласился с приятелем Ярмак, отворачиваясь от вчерашнего недруга. - Борода поседела у тебя и Кучума, детишкам нашим уже по пятку годов, баба твоя, Иван, сморщинилась, а вместо Грозного царя Борис на Маскве. Слушай, короче.
     Ярмак встал, картинно откинул правую руку в сторону виднеющихся на горизонте Уральских гор, и заговорил, закатывая глаза :
     - Масква. Кремлевския палаты. Князь Шуйскай и Вяземскай.
     - Масква нам дадена навечно,
     Мы путиноиды. Говно.
     Говно мы, навсегда.
     В говне страна, в говне народцы,
     О славься, Кусумда !
     - Чота я сомневаюсь, - прервал его декламацию есаул, провожая проехавшего мимо Кучума задумчивым взором затуманившихся под воздействием культуры глаз, - чтобы Пошкин так говорил.
     - Какой Пошкин ? - возмутился Ярмак, возвращая правую руку в карман. - Так говорил Заратустра.
     Только тут до Ивана Кольцо дошла суть творимого. Оказывается, итальянская и грудастая снова и опять накернула скудоумицу Потупчик, несказанно радуя любящего конкуренцию, обожающего красивых баб и даже трансов коалу, продолжающего банкет королевского крокета на радость всем людям доброй воли.