Капитан двух кораблей

       — Очень хочу снять фильм. Я давно хочу снять фильм, и уже сценарий есть. Сценарий в голове моей сидит, как заноза. Зачем мне нужен этот фильм, я и сам не понимаю. Вернее, понимаю, зачем, но сказать боюсь. Словно тайну о себе храню, и не хочу, чтоб тайну эту все знали. Называется фильм «Капитан двух кораблей». Хорошее название. Без бравады и дурацкого умничания. Фильм расскажет о моей непростой судьбе. Я ведь капитаном работал, много лет плавал по далёким морям и океанам. Средиземноморье, Северный Ледовитый, Атлантика… Всё прошёл. В клининговой компании, что занимается набором моряков, меня уважали, держали за знающего своё дело морехода. По этой причине, случись что на любом корабле, заболел, допустим, капитан или умер, меня сразу направляли на замену. И я никогда не отказывал таким просьбам. Особенно запомнились мне два корабля, которыми пришлось управлять. Первый из них — «Эполетта». Вот ведь слово какое! «Эполетта»… Нечто женственное сразу представляется. «Эполетта» есть шикарная яхта одного богача. Денег ему, видимо, некуда было девать, вот он и построил её. А название яхте дал, думаю, по имени своей любовницы. Или жены. Не знаю, не буду вникать в его личные дела, моё дело было за порядком на его яхте смотреть. (…На съёмках фильма здесь будет смена общего плана на средний. Камера планирует, кружась над морем. Оператору нужно указать, пусть сделает плавный наезд на яхту. Ближе, ещё ближе. Вот так, хорошо…) Что сказать, игрушечкой была «Эполетта»! Четыре палубы. Шикарный бассейн. Площадка для вертолёта. Два танцпола. Два концертных зала. Библиотека с читальным уголком. А сколько кают, и не сосчитать даже. Красота! Этакий плавучий город. Всё, казалось бы, на яхте есть. Разве что такси для полного шика не хватало, чтобы по палубам ездить. А публика, что собиралась на «Эполетте»! Все, как на подбор, изысканные дамы, щегольски одетые мужчины. По вечерам в кают-компании бриллиантовые колье мелькали, золочёные пенсне, накрахмаленные манишки... Мне тоже пришлось принарядиться. Круглую сумму, помню, выложил на костюм, чтоб соответствовать арестократическому обществу. Ну, я-то ладно, я капитан, мне по чину положено, а ведь и матросы мои раскошелились. А иначе никак. Иначе — пошёл вон! Не хочешь работать — не надо, а хочешь деньги зарабатывать на «Эполетте» — изволь приодеться. В плавание яхта уходила всегда с камерным оркестром. Каждый вечер в концертном зале — Вивальди, Бах, Моцарт, Стравинский. В библиотеку, бывало, зайду, краем глаза погляжу: что читает блистательная публика? Пожалуйста: Гюго, Золя, Флобер, Достоевский. Поневоле и я сменил свои читательские вкусы, чтобы приноровиться к пассажирам. А разговоры какие они вели между собой? Нечто утончённое, изысканное слышалось в речах их. Однако, я далёк от салонных манер, поэтому любым способом стремился избегать общения. А матросы… (…В этом месте кинооператор должен провести камеру по их лицам. Чуточку плавней, плавней, не так резко…) Продолжу о матросах. Владелец «Эполетты», месье Рутье, сразу предупредил меня, когда брал на работу: команду, сказал он, подбери такую, чтобы гостей моих именитых не смущала ни серость обслуги, ни её невоспитанность. Пришлось нанять ветхую старушку, помнившую давние времена и приличия им свойственные. Она и проверяла молодых людей, что устраивались на яхту, светскому поведению их учила. И вот набралась у меня команда — загляденье! Штурманское дело возглавил месье Лагранж, изысканный танцор и почитатель Льва Толстого. Жена его Катрин, очень культурная дамочка, заведовала сервировкой столов. Старшим поваром служил месье Дефорж, готовивший обеды чуть ли не самому Вальдеку-Руссо. Да и матросы мои превратились в элегантных джентльменов. Чистюли, каких ни на одном корабле не сыщешь. И причёски свои привели в порядок, и побрились, и форма на них всегда поглажена. А какие они учтивые и вежливые: что на палубе в присутствии хозяина яхты, что в трюме! Случалось, их даже на танцевальные вечеринки звали. Пусть покружатся с нами, просили дамы. И месье Рутье никогда не отказывал. Да, хорошее было время на «Эполетте». Но вскоре контракт мой закончился, и я простился с той замечательной яхтой. Месяц походил без работы…
       …Сделаем небольшую паузу, приятель. Пусть медсестра отойдёт от меня. Таблетки пусть положит на тумбочку и отойдёт. Всё, отошла…
       …Ну, продолжу свой рассказ. Итак, месяц побыл я без работы, и вскорости предложили мне место на пароходе «Кронвер». Первые впечатления о нём сложились у меня самые нерадостные. «Кронвер» олицетворял собой любое, какое только может существовать убожество; показывал, до какого падения могут дойти равнодушие к мореходному делу и потворство человеческим слабостям. Хозяевам «Кронвера» было абсолютно всё равно, в каком виде их судно, хорошо ли покрашены борта и во что одета команда. Теперь могу честно сказать: не повезло мне с «Кронвером». Но отказаться я не мог, да и не хотелось подводить ребят из клининговой компании. Поэтому я согласился и полностью испил чашу несчастья, работая на новом для меня судне. (…Даже не знаю, как сейчас должен снимать кинооператор. Самое лучшее, думаю, это медленное перемещение камеры по палубе, а затем по трапу вниз, вниз, в трюм опускаться…) …Продолжаю свой рассказ. Полный развал и неухоженность представлял собой тот несчастный «Кронвер». Вот краски увиденного мной пейзажа: дырявые борта и прохудившаяся палуба; шныряющие по трюму крысы; разваленная в драбадан ходовая машина; перекошенный, словно инвалид, капитанский мостик. Дополняли картину мачты с оборванными снастями и заваленные нечистотами каюты. Принимая «Кронвер» под своё начало и изведав ужас корабельного запустения, я едва в обморок не упал от изумления. Однако, деваться было некуда, и я принялся набирать команду. Ввиду срочности отплытия и отсутствия особых требований от хозяев, позвал в экипаж первых попавшихся людей. Завсегдатаев портовых кабаков позвал, уличных бездельников позвал, всяких картёжных шулеров, сутенёров, ресторанных фраеров — всех, кому легко пускать людскую кровь. Даже старого викария позвал в боцманы и уличную девку — на готовку еды. Кто ещё удостоился чести плавать на «Кронвере»? Сорвиголовы всех мастей: поэты, праведники, беглые воры. Они, никогда не имевшие своей крыши над головой, были готовы на всё. И такая наладилась жизнь на «Кронвере», что и не описать пером, — то ли сумасшедший это, то ли публичный дом. С портовой девкой вся команда жуирует, а боцман — с юнгой, не таясь, напропалую… Гнилой табак у всех в ходу, кокаин, а за неимением лучшего питья дешёвый ром рекой льётся. Наконец, вышли мы в море, и я понял, что с бандитской командой мне не справиться. Нести вахты матросы отказываются. Указаний моих не слушают. Попробовал учить их цифирным наукам — пустое дело. Вспомнил собственные познания в литературе, стал им книги читать, — а книги им, как собаке пятая нога! Я совсем уже руки опустил от отчаянья. Но потом произошёл поворот событий. Друзья мои из клининговой компании неожиданно вернули меня на «Эполетту». Похоже, судовладелец упросил их ещё раз обратиться к моим услугам. Вернувшись к Рутье, я увидел, что на его яхте произошло нечто необъяснимое. То ли природа перестроила устоявшийся порядок, то ли роза ветров по-иному обернулась. По странной, ничем не объяснимой причине, благовоспитанные моряки вдруг переменились. Самый идеальный, каким мне представлялся, образец элегантности, шкипер Лагранж, этот изысканный танцор и почитатель Толстого, беспробудно пил горькую. Я не мог этому поверить! А какой номер выкинула его жена? Йезус Мария! Она наградила позорной проказой моториста, а за ним — всю команду «Эполетты»! В каютах воцарились разврат и безверие. Книги Золя и Флобера полетели за борт. В чём причина такой метаморфозы? Какой демон напустил порчу на не ведавшую греха «Эполетту»? Не знаю. Не могу объяснить. Изнервничался я из-за «Эполетты». Сон потерял. Меня ведь родители с ранних лет учили, что миром правит красота, что добро всегда побеждает зло, и эта наука всегда незыблема. А тут получается, весь мир перевернулся.
       …Давай немного помолчим, приятель. Видишь, санитар Форман смотрит в нашу сторону. Это исчадие ада в белом халате совсем не разрешает мне разговаривать. Подождём немного…
       …На чём я остановился? Ах, да, на разрухе, овладевшей «Эполеттой». Потеряв голову от всего увиденного, я махнул рукой и позорно убежал с этой яхты. И тут, после всех пережитых волнений мной овладело желание вновь обратиться к «Кронверу». Странно, но его босяки показались мне вовсе не такими уж пропащими. И обжитая ими развалина плавучая привиделась иначе. Я вернулся на «Кронвер». А там меня ждал сюрприз. Бандиты, коими прежде правил порок, вдруг перешли с рома на чай. Ребята побрились, привели себя в порядок, форму матросскую почистили и стали изъясняться друг с другом, словно лорды английского парламента. А ещё они взяли привычку вечером, после вахты, гурьбой усевшись на палубу, читать вслух и смаковать прозу Киплинга. Моему изумлению не было предела! Но и это ещё не всё. Придурок боцман, в прошлом викарий, забыв о своей привязанности к юнге, увлёкся живописью. Что ни день, новый этюд рисует. А как же юнга? А он, бедолага, после всех случившихся чудес в петлю полез! Вот так. (…Даже не знаю, какой вид примет в эти минуты мой фильм, и что должен снимать кинооператор...) С той поры мозги у меня переклинило, и я оказался здесь, в этой больнице, и валяюсь на койке рядом с тобой, приятель. Но поверь мне: я жизни теперь не представляю без этих двух кораблей: то на «Эполетте» я капитаном, то на «Кронвере». И не могу забыть всех ребят, с которыми сроднился и к которым уже притерпелся! Я разрываюсь между ними, понимаешь?! В морях и океанах я до сердечной боли маюсь этими кораблями! … Да не убегай ты от меня, ничего я тебе не сделаю!!! Посмотри мне в глаза, псих! В глаза, говорю, смотри!.. Поверь, я с теми моряками теперь воедино! Вместе с ними делю их радости, мыкаю их горе! И бросить их не могу. Потому что, если бросишь, значит, предашь — так меня учили родители. А бросать, как все остальные, я не могу. Понимаешь? Не могу-у-у!!!

       …Ой, смотри, приятель, к нашим койкам приближается Форман! Мне кажется, он услышал, как я разговариваю. Да, не сладко мне сейчас будет. Если что случится, не рассказывай ему про моё кино! … Месье Форман, умоляю вас, не делайте этого! … Приятель, не рассказывай ему ничего! Не рассказывай ему ничего!! Не расска…