Касум Ёх

             Так случилось, что этой весной судьба занесла меня  на север
                Югорского края, на Землю Кошачьего Локотка.
               
                ***

      Под ногами – мокрый, зернистый снег. Это - конец апреля на Северах...

     Левый берег реки Амни. Реку можно узнать только по низинному расположению, да и снег здесь желтоватый – вода уже подтачивает лёд изнутри. Рыбакам опасно выходить на промысел:  не угадаешь,  где тонко - беда будет.

     Где-то рядом река побольше – Казым и посёлок с таким же названием.

     Стою перед высокими  деревянными стенами, сложенными по принципу оборонного городища: колья остриями вверх.

     За ними – Центр историко-культурного наследия  «Касум Ёх» (в переводе с хантыйского – «Люди Реки Казым»).

      Здесь бережно собраны и воссозданы реалии быта малых коренных народов. Это не просто музей, а действующий Центр, где занимаются настоящими ремёслами, празднуют настоящие праздники, пекут настоящий хлеб… И я – не посетитель, а гость.

      Передо мной – носительница традиций, одна из удивительных Людей Реки.

     В зелёном платье, расшитом по подолу и горловине бисером, в вязаных узорных носках, цветастом платке концами назад – словно время остановило свой бег здесь, в Югорской глуши. 
   
      У неё тонкие черты лица, хрупкие кисти рук, певучий голос:  природа иногда рождает людей для важной миссии – передать дальше знания предков.

    Её рассказ словно голос её сердца. Бусинка за бусинкой вплетаются в узор…

    Кто жил здесь изначально?  Как выживали они в суровые долгие зимы? Только вопросы, вопросы…

    Потом пришёл народ ханты. Хорошее место для жилья – песок, сосновые рощицы, рыбы много, зверя…
    Коми-зыряне пришли, на их родине олени болеть стали страшной копыткой, потребовалось пастбища сменить.
    Лесные ненцы в этих местах жили.
    Башкиры, татары тоже добирались…

     …Вороний день миновал, Весну обозначил. Берёзки голые стоят, но концы веточек уже чуть розовеют, просыпается в них жизнь.
 
    Где-то далеко на пастбищах олени-кормильцы  копытцами ягель из-под снега добывают. Кончится пища – в один миг поднимется стадо и побредёт дальше. Не удержишь его, как овечью отару, не остановишь. А проворонишь, упустишь – могут и к диким оленям уйти, а то волку или росомахе в когти попасть.
         
    Вот и приходится все вещи в одной сумочке держать, да уметь чум за короткое время разобрать, а на новом месте собрать.
 
    Олень человека рядом терпит потому, что человек его от гнуса спасает, загоны и укрытия строит, дымом окуривает в самую комариную пору.
 
     …Мы идём по тропе охотников и рыбаков, между звонкими рыжими соснами. Видим разнообразные ловушки на зверей и птиц. Всё предельно жёстко:  есть добыча – есть жизнь. Есть мех – будет тепло.

      Зверя берут для сохранения жизни человека. Но, взяв медведя, пять дней проводят древние обряды, отмаливая сделанное, прося, чтобы душа медведя вернулась к Торуму.

      Здесь очень много табу.  Не принято спрашивать о размере оленьего стада, никто не скажет правды. На некоторые обряды не пустят посторонних. Строго разграничены женские и мужские дела.

     Кстати, чум собирают женщины. И хлебную печь кладут они. И с берёстой работают. Посуду делают и рюкзаки для сбора ягод. Умеют берёсту большим полотном снять, сразу завернуть правильно – такая торбочка воду не пропускает  да на спине ладно сидит.

      Шкуры тоже женщины обрабатывают. Долгая работа! Вот только одна деталь: кусочки шкур сшивали нитками, надёрганными из оленьих сухожилий. Чтобы нитки были пластичнее, их во время шитья постоянно размачивали во рту.

     Главная ценность для женщины – её сумочка, где хранится всё для рукоделия. Замуж выдавали рано, в 12-13лет, и обязательно смотрели на самодельную куклу девочки, чтобы понять, какая хозяйка из неё получится.

     А мужчинам другие ремесла принадлежали.  Резьба по дереву, например. Посуду, ложки, фигурки идолов – всё могут умельцы. Охотятся, рыбу добывают. Оленей пасут. Даже пищу приготовят.

        Об этом мы говорили уже в избушке.  Кроме чума, есть у хантов такие вот бревенчатые низкие домики, углублённые в землю.

           Приходится поклониться при входе. Дверь низенькая, окошки маленькие. Внутри тепло от железной печи. Вдоль стен – нары. Мужские места и места для почётных гостей всегда напротив входа или в красном углу. Здесь же хранили священные сундуки с изображением духов-предков.

   Женские места были у входа. И все принадлежности для рукоделия на женской половине.

   Не могу не упомянуть колыбельку. Берестяная, сделанная женщиной,  и деревянная, мужской работы, ночная и дневная – все они, на мой взгляд художника,  произведения декоративного искусства!

      Богато орнаментированы охранными символами, где самое главное – изображение глухарки сна. Бережно устланы сухим мхом или древесной очень мелкой стружкой. Вниз клали подшейный волос оленя – влага проходила насквозь, а он оставался сухим.

      Почти всё время люди проводили на воздухе. День состоял из многих дел, а они определялись сезоном. Весна – время готовить снасти.

    Просыпается покровитель водоёмов и распределяет рыбу по рекам и озёрам. Есть месяц рождения оленят.

     Лето-осень – заготовка ягод, кедровых шишек. Есть сезон для охоты, сезон для дальнего выпаса оленей. Вот почему частенько у хозяйственной семьи четыре жилища в разных местах. Для четырёх сезонов.

      А хлебное чудо - печь нянь-кор! На двух венцах, набитых глиной выстраивался каркас из веток. Затем его уплотняли глиняными шариками, смешанными с мелкими веточками. Устье сводчатое, а вместо  трубы небольшое отверстие сзади - для дыма.   
 
      Частенько над печью делали навес от дождя. А ещё заборчиком огораживали, чтобы олени и собаки не забрели. Протапливали и ставили в жар сковороду с хлебом. Рыбу тоже можно туда класть.

      Отходов нет совсем.  Мясо -  в пищу. Его сушили, жарили, коптили впрок.  Внутренности – собакам.

        Даже рыбьи кости не выбрасывали. Они шли на игрушки детям. В голове у щуки, например, около сорока костей, все имели свои названия. А легенда такая: щука проглотила много всего, чтобы голову себе нарастить.  Детям предлагается отыскать всё это и назвать косточку.
 
     Занимательная игра!  Есть косточка-весло, косточка-лопата, лосиная нога, ворон, голова лебедя, глухарь, кукушка, хантыйская сабля…
 
     Много надо сказок  вспомнить, рассматривая косточки.

   Ещё косточки от рыбы можно прокалить, в муку перемолоть. Хранится она долго. В кипятке размешаем – суп на скорую руку получится. В корм животным муку добавляем - для питательности.

     Про еду мы говорили в большой избе Центра на чайной церемонии. Конечно, сейчас нам чай заварили в красивом стеклянном чайнике, а раньше чайник был из металла. Но вкус и состав не меняется: в нём  разные травы, побеги сосны, молодые шишки, чага… Четыре разных вкуса попробовали.

       Ханты ценят чаепитие. Более того,  если расстояния, преодолеваемые на оленях или лодке, меряют поворотами реки, то пешие путешествия – остановками для «чайной церемонии».
      Так и говорят: «Недалеко, два раза чай попить».
      А от чая до чая может быть десять километров!

        Иван-чай брали, ягоды сушёные, но ценилась особенно таволга за медовый запах и лечебные свойства. Мешок сушёной таволги стоил целого оленя.

     Варили варенье и из сосновых побегов. Вкуснотища!
А ещё показали мне пару кусочков нутряного оленьего жира в мешочке. Температура плавления  как у бараньего, но нет лучше еды для быстрого насыщения, особенно в морозы. Растопил кусочек, выпил – и с новыми силами побежал дальше работать.

     Много потрясающих историй услышала я в этот весенний снежный день, а замечательным гидом у нас была Галина Иосифовна Шуганова.

     А уже прощаясь, я узнала, что духом-хранителем этой земли является Казымская Богиня. Один из её образов – Чёрная кошка. И казымские ханты называют свои родные просторы – Кань Кунш Олан, что значит: Земля Кошачьего Локотка!