Былинные земли. Рубец дележа. Часть 11

(Продолжение)

ОРИЕНТАЦИЯ - ВОЛОК

В 1795 году почти вся Речь Посполитая была окончательно поделена, и новая власть сразу же приступила к освоению большого торгового пути. Отмашку – строить Березинский канал, дала российская императрица Екатерина II, и в 1797 году вышел указ о «соединении Днепра с Двиною».

Решение было запоздалым, но капитал давил, ему нужен был выход на широкое пространство. Свободное перемещение из одной части Европы в другую открывало невиданные перспективы. При этом крестьяне в расчет не принимались, вид из Зимнего дворца носил имперский характер, рассчитанный на обогащение крупных собственников.

Волок занимал умы с давних пор, поощряя прагматические интересы. И запад, и восток, не говоря уже о юге, строили планы владеть им. Ими руководствовались также ливонские рыцари. Причины Ливонской войны достаточно не исследованы, но весь ход событий убедительно показывает стремление северных соседей единолично распоряжаться речным потоком.

ЗАДАНИЕ НИЗОВЦОВУ

В 1563 году московский князь и царь перерезал Западную Двину, занял Полоцк и вошел в междуречье. Его целью было осесть на «вотчине» - в пространстве до Березины. Случилось это вслед за инициативой миланской герцогини Боны Сфорцы, матери короля Сигизмунда II Августа, которая продвигала аграрную реформу - «волочную померу». Война разразилась сразу же после коренных земельных мер.

В предвкушении лакомого куска – важнейшей поволочной арены, Грозный посылал своих людей изучить профиль территории, выяснить, кто какого достатка владеет землями в бывшей Полоцкой земле, что изменилось за время правления королей. 

Южные и восточные рубежи изучал Василий Низовцов. Как и на чем он перемещался, неизвестно, но ему предстояло промаркировать границу между Полоцким и Виленским поветами от Глубокого до Лукомля, и далее - до Западной Двины. Надо сказать – самый сложный участок, и самый важный, учитывая речные переходы с севера на юг.

ПОЧЕМУ РУБЕЖ «НЕ ПИСАН»

Дойдя до Березины, Низовцов констатировал: «рубеж именно не писан». Фраза уникальная: потому что удивительная. Во-первых, трудно поверить, чтобы земли в прибрежье важнейшей реки были «темным пятном» – не раскрыты. Можно, конечно, представить, что сказалась реформа – объявились новые собственники. Но все равно не избежать вопроса: почему обозреватель не вник, не разобрался, не обрисовал истинное положение? «Не писан рубеж», и всё – тема закрыта. Думается, такой ответ не удовлетворил бы князя и царя, каким был Иоанн Грозный. 

Вывод может быть только один. Иоанн Васильевич поменял планы. Его стрельцам не удалось пробиться к Березине, наскок был прерван. Подступы к волоку оказались непреодолимы, и границей для опричников стало Лепельское озеро, где их остановили.

Была возможность зайти с другой стороны – чрез Чашники, но и Лукомльская возвышенность не покорилась. Грозновские ратники действовали варварски: опустошали, разоряли и сжигали. Грабительский поход снизил авторитет восточного соседа, оттолкнул население. Крестьяне не поддержали грозновский порыв и встали на защиту устоев.

МХИ И БОЛОТА

Похоже, что Низовцова не пустили в область волока, как и в случае с Лукомлем. Пришлось делать обзор «по наводке», опрашивать людей. Вот как выглядит начальная фраза: «…От устья Перелоя рчк. (речки, - авт.) до с. (села, - авт.) до Домжирицъ рубеж Полотцкому повету с Виленским сказали Березыню р. (реку, - авт.)…» Ему «сказали», собственными глазами он не видел, и следующая фраза – как следствие: «…От Березыни р. (Березины реки, - авт.) налево рубежем до Берещи…».

Единственное, что он конкретно отметил, это «вотчина пана Василья Кишкеева Нивья до Мсти», но и та за рекой, принадлежавшая виленцам - к Полоцку отношения не имевшая.

По идее, сам чёрт велел вникнуть в сложившуюся обстановку и обстоятельно обрисовать прибрежье Березины, особенно то место, куда спускался шлях с волока. Но ничего этого нет, он указал лишь дальность перехода: «до Берещи оз. (озера, - авт.) мхом и болотом 15 вер. (верст, - авт.)»

Его «15 верст» ошибочны, и это еще раз убеждает в поверхностном отношении к изучению волока. Дистанция от Березины вдвое больше. Даже если допустить, что версты тогда считались по-другому, все равно остается вопрос: а что он увидел на волоке? Вслед за отмеренной 15-верстовой медианой шла «развязка» в виде географической информации: «…а из Берещи оз. (озера, - авт.) вытекла рчк. (речка, - авт.) Берещица…»

Он не обрисовал важнейший промежуток - перевал, переход из одного водного бассейна в другой, и даже непонятно, в каком месте «причалил» - вышел на берег Берещи. Похоже, он не топтал домжерицкие «мхи и болота», не ходил по ним, а тем более, и не плыл.

ЗАГАДОЧНЫЙ УВАЛ    

Если пролистать всю Писцовую книгу, то найдем еще одну попытку разобраться в том, что «сказали» Василию Низовцову – абзац с описанием территории, прилегавшей к волоку с запада. Там тоже речь о «мхах и болотах», лежавших слева от Березины. Но там другой ареал, там владычные села, а «от владычных сел от Болших Долец и от Путилкович к с. (селу, - авт.) к Осетищу, а от с. (села, - авт.) от Осетища к с (селу, - авт.) Домжерицам». Территория несколько иная, появляются «лесы (авт., - леса)». Это нагорье, увал, кряж между Березиной и цепью озер, что растягивались одно за другим, начинаясь с Ольшенки (Ольшица) под Осетищем и заканчиваясь озерами Манец и Плавье (Плавно) на волоке. Весь каскад озер питала речка, вытекавшая из-под Пышно, с озера Теклиц.

Дистанция другая, на первый взгляд далекая от волока, но связь с Домжерицами неспроста. Трасса полукругом охватывала поволочную зону, поднимая значимость перевала.

И снова про Берещу ни слова, а картинка еще более загадочная. Она создавалась позже, в период пребывания опричников в Сушанском обрабе – когда изучалось внутреннее состояние Полоцкого повета. Странная тем, что приведена в необычном контексте – в информации про «Освейскую волость с Друйскою землею».

Друя далеко – как от Березины, так и от Берещи, как и Освея. Это западнодвинские поселения – совсем другая сфера, и почему туда «тиснули» приберезинские Домжерицы, тема другой статьи, не этой. Заметим только, что речь в том отрывке о землях, насыщенных религиозной тональностью, каноникой – о владыческих селах.

А ЧТО В БЕРЕЩЕ?

Расскажем про Берещу. Что это исторический район, и говорить нечего. Недавние археологические раскопки подтвердили - найдены раритеты 5000-летней давности, в том числе останки древнего человека.

Если заглянуть в географический словник местностей бывшей Речи Посполитой – «Словарь царства Польского и других славянских стран», изданный варшавским ученым сообществом на рубеже XIX и XX веков, то узнаем, что Береща называлась Берештой (Bereszta, Bereszto) и располагалась в полночной стороне Борисовского повета, «на самой границе повета Лепельского». Кроме того, что озеро входило в Березинскую водную систему и являлось водосборником для других водоемов, других сведений нет. Понятно, озеро небольшое, его окружность всего лишь 6 верст, но почему профессора проигнорировали исторический аспект? А еще удивительнее, что в Словнике совершенно не представлен побратим Берещи - озеро Оконо.

Оконо связывалось с берещинским водоемом непосредственно, они как близнецы-братья: соединялись коротенькой протокой.

Видимо, когда-то, в весьма давние времена, это был единый водный массив, с двумя речными истоками: один вливался в другой. Низовцов, проигнорировав описание озера, сразу же перешел к дальнейшей линии, отделявшей Полоцкий повет от Виленского. «Из Берещи оз. (озера, - авт.) вытекла рчк. (речка, - авт.) Берещица», - прокомментировал он, не вдаваясь в подробности тандема.

ОСТРОВ

Там граница сложилась давно и служила не только полоцким рубежом, но и одновременно лепельским. Об этом свидетельствует обвод стародавнего места Лепельского, исполненный в том же веке, на том же отрезке истории, что и низовцовский, и лишь на 17 лет позже. По поручению великокняжеской власти потомок древнего рода Соколинский, на пару с витебским подкоморием Скуминым, очертили территорию Лепельского имения. Это было исполнено в 1580 году, можно сказать, сразу после выдворения опричников из Полоцка и после образования нового государственного устройства - союза с Короной. А способствовало то, что виленский капитул отказывался от подотчетной ему Лепельской плебании, созданной в 1503 году королем Александром для церкви Святой Троицы.

После аграрной реформы прагматизм захлестнул земли, и практическая выгода стала доминирующей. Хозяевами становились люди денежного достатка, нацеленные на увеличение прибыли, расширение владений. Церковный удел продали, он достался лицу, приближенному к власти - подканцлеру, а впоследствии канцлеру и гетману Великого княжества Литовского Льву Сапеге.

Лепельская граница вытягивалась, словно грива большого зверя, в южном направлении и подступала к волоку, упираясь в Берещицкий остров. На сегодня такого острова нет, Береща сильно обмелела, и где он находился, сразу не скажешь: нужны дополнительные исследования. В то время он мог быть в любой точке. Однажды, путешествуя, мы забрели на веретею, которую показал Василий Хацкевич. Она возвышалась, примыкая к восточному берегу озера. Совершенно случайно обнаружились следы древнего поселения - черепки керамических сосудов, возраст которых не менее того, когда описывал свой маршрут Низовцов. Если предположить, что он двигался в Берещу водным путем, то вскрытая нами веретея окажется прямо по курсу – вслед за вхождением в озеро речки Черница.

Но есть и другой адрес. В списке маркировочных вех, что определяли стародавний обвод, упомянуто озеро Оконо. Оно в перечне сразу же, вслед за Берещицким островом. Можно предположить, что атолл скреплял два топографических объекта, два озера - Берещу и Оконо. Они могли сливаться ранее, образуя один большой водоем. А соединялись симметричной «обвязкой» - протокой с одной стороны и проливом с другой. Когда уровень упал, образовалась лагуна, пересохшая впоследствии, и вместо острова появился перешеек.

Его мы видим сегодня. Оконо было последним южным местом в лепельском обводе, оттуда граница устремлялась на север, к «Стравнику» (так в документе), который, скорее всего, подразумевал Травники. Такой населенный пункт был известен до недавнего времени западнее Луконца. Обвод «волочился» к Лепелю, а в сторону Березины простирались другие полоцкие земли.

КРОНШТАДТ НА ВХОДЕ

В области перешейка образовалось уникальное место – неповторимое. Впитав изначальные островные функции, перешеек сохранил позиционные преимущества: безопасное проживание и надсмотр за потоком движения. Словно в память о том острове, возникло урочище Кронштадт, обозначенное на современных географических пособиях. Добавим, что «beresztо» в переводе с венгерского языка «входить», а «beresta» по-шведски - «путешествовать».

Тот, кто властвовал там, контролировал потоки с нескольких направлений. Это был, по всем параметрам, очень выгодный пункт. Там сходились интересы окружных владетелей. С юга наступали березинцы, с запада – пышнянцы, с севера – лепельцы. А восточный курс держали лукомляне.

Остров формировал подходы, туда стремились попасть, чтобы осесть навечно. А когда южная сторона обмелела и слилась с материком, осталась только протока Оконица (Оконница), и по обеим сторонам возникли разнородные поселения. Все они были с корнем «окон». Наиболее благодатным был северный берег, и это понятно: он более высокий.

СВЯДСКОЕ ОКОНО И МОНАШЕСКАЯ ОКОННИЦА

По данным за 1633 год, «Оконной» называлось одно из сел Лепельского имения – четвертое в документе, по которому имение передавалось монахиням. В 1641 году богомолки распоряжались уже двумя весями там: Оконницей и Берещей, и обе были в виде слободок. На той же территории найдены образцы лепной керамики, которую могли изготавливать лепельские мастера. В сферу их интересов входило также все Оконское озеро.

А нижним водоемом, и непосредственно волоком, владели лукомляне. Их слобода была далеко от этого места – за Эссой, а здесь, на бывшем острове, им принадлежало свое Оконо – напротив богомольческого, южнее протоки. С 1720 года тех слободян представлял шляхтич Жаба. Об истории его поместья, которое называлось Свядским, мы уже рассказывали, повторяться не будем. Отметим лишь, что оно известно как «свядо», доставшееся не совсем праведным путем Саковичам по инициативе виленского воеводы Довкгирда. Переходя из рук в руки, поместье закрепилось за «боленскими панами», о которых известил в 1563 году Василий Низовцов.

Где же располагался их центр в то время?

БЕРЕЩИЦА

Свяду Низовцов помечал за «Берещицею речкою». Это несколько необычно, что вызывает некоторые вопросы. Во-первых, почему «Берещица»?

Мы привыкли зреть ее как «Берещу», и так она прописана на первой российской карте 1800 года. При этом, на более ранних пособиях такого топонима нет. В упомянутом стародавнем обводе (1580 год) она «Березчизна». Оказывается, было и третье название. Краеведу Владимиру Шушкевичу лепельские землемеры называли эту речку Бузянкой – словно в продолжение связующей нити с Березиной. Роль водного промежутка исполнял Сергуч (на первых российских картах Сергуть), и его тоже именовали «Бузянкой». Я помню, в детстве мы добирались до него на велосипедах. Похоже, что Сергуч (Сергуть) был иностранного происхождения (не местного), возможно, в честь дележа Речи Посполитой, совершенного совместно с Пруссией. «Сергуч» - от немецкого «зер гут» (очень хорошо)?

А «Бузянкой» могли обозвать после осуществления екатерининской затеи – когда прорыли соединительный канал, и вода потекла в Берещу, поднимая со дна толстый слой ила – «бузы». Справка из Википедии: «на участке ниже озера Манец также обозначается на картах как Бузянка» (о Сергуче). Как раз тот участок был связующим с прорытым каналом. Может, по этой причине название «прилепилось» к истоку из Берещи, и даже часть деревни носила необычное название «Бусянки».

Сейчас трудно определить, какой была река в первородном виде, но нельзя не сказать о примечательном факте. Сергуч-Бузянка выплывает с пышнянского озера Теклиц. По отношению к Береще это овал, огибающий перевал. Она южного стока, в Березину. И оттуда же - из-под озера Теклиц стекала еще одна река, другого стока – северного. Она заканчивалась в озере Оконо. На первых русских географических пособиях эта река показана, но не обозначена. Позже ее называли Прудовской – по названию Прудка, одного из поселений на Пышнянской возвышенности.

А как ее именовали в средние века? Она – единственная, что впадала в берещинский комплекс водоемов. Не мог ли Низовцов вплыть в Берещу, обойдя домжерицкие болота и представив их «по наслышке» - по устным характеристикам жителей? При таком исходе он мог ошибиться в параметрах дистанции от Березины, а Берещицей называть речную нитку с Пышнянского взгорья. 

В общем, разночтения одного и того же топонима не позволяют однозначно трактовать местоположение центрального «свядо».

«СВЯДО» СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ

Во-вторых, посыльный Грозного необычно представил «село Свяда». По документам за 1720 год, лукомльское поселение не тянуло на село. Там обозначалась деревня Свяда, но пред тем указывались 6 семей, которые относились то ли к слободе, то ли к городку, но без конкретного адреса. Собственными глазами Низовцов то место не видел, но упомянул, видимо, полагаясь также на чьи-то слова. Протягивая Берещицу как пограничную реку – между Полоцким и Виленским поветами, он ввернул такой пассаж: «направо за Берещицею речкою с. (село, - авт.) Свяда…»

На самом деле современная Слобода (а она считается преемницей Свяды) за озером Береща, но не за Берещицей. Она – за другой рекой: за Эссой, на Лукомльской возвышенности, причем в 3-4-х километрах от побережья.

А что было на волоке?

Свядская деревня Оконо в начале XVIII столетия – факт безусловный. За сто с половиной лет после Низовцова могли произойти события, поменявшие диспозицию. На первой российской карте (1795 год) оба озерных водоема представлены как «Оконово» и «Оконицо», а вытекающая из них речка не подписана. Не подписана она и на первой подробной карте – землемерной. А есть на пособии Борисовского повета (1800 год) - как Береща, но с притоком «Оконянка». Отметим, что прорытый параллельно канал тоже обозначен.

Ясно, что устранение преграды – соединение озер разных бассейнов, не могло не вызвать подвижки в водном балансе края. Вся связующая сеть подверглась «реконструкции» - воздействию инженерных проектов. На карте Шуберта (1841 год) показано соединение Берещи с Эссой еще в одном месте. Что бы это значило?

О БОЛЕНСКИХ ПАНАХ

Свяду Низовцов относил к владениям «боленских панов», причем прописывал их с большой буквы: «Боленские». Кто конкретно там находился, установил белорусский ученый, кандидат исторических наук Вячеслав Носевич. По его данным, Свядское поместье в то время делилось на две части. Так порешили хозяева. Пока был жив Ян Андреевич Скиндер, имение управлялось одним им. Его жена (Анна Андреевна Сирутевна) после смерти мужа не могла одна справиться, и разделила поместье на две половины. Одна досталась княжескому роду Лукомских-Щидутских, с которыми повязала свою судьбу первая дочь Скиндеров.

А вторая половина досталась дочери, мужем которой стал Петкович Станислав Бартошевич. Откуда он, неизвестно, но отчество указывает на Адриатическое побережье, откуда прибыла Бона Сфорца. Известно, что ее свита была многочисленной, и окружение постаралось воспользоваться услугами королевы. А по мнению Носевича, у Бартоша Петковича был дед, некий боярин Петка (Петр), и его наследство разделили в 1517 году четверо внуков. При этом, кто был отцом Бартоша, неизвестно.

И нельзя не сказать о невероятном стечении обстоятельств – почти мистическом. Обнаружилось поразительное сходство Петковича с Петкевичем. Жабы, выкупая Свяду в 1720 году, жаловались, что не могут сразу ею распоряжаться – она в залоге, не погашен долг, 2100 битых талеров, на которые претендовал лидский стражник Христофор Петкевич. Казалось бы, нет никаких сомнений, что это потомок Петковича Станислава Бартошевича. Ан нет! Оказывается, совпадение – они разные лица.

И Бог с ними, не столь важно. Главнее другое. Свядское поместье оказалось разобщенным. Но где какая половина находилась, какую территорию они занимали?Наверняка, одна из частей охватывала волок, и там не мог не быть один из центров поделенного имения.

РАЗОБЩЕННОСТЬ И «НАЕЗДЫ»

Это доказывает история одного из инцидентов, что сопровождали свядскую участь. Он случился в 1559 году. Лукомляне «наехали» на Пышно, угнав подданных из пышнянского поместья. «Видимо, у Пышно и Свяды был общий участок границы», - говорит Носевич, раскрывая родственные отношения Лукомских.

В Пышно, с храмом Покрова Святой Богородицы, жил во второй половине XVI столетия князь Андрей Лукомский. Ему принадлежало «слц. (сельцо, - авт.) на колодезях», надо полагать, центральное, да несколько оброчных деревень, а в другой половине обосновались паны – пять человек, да еще один князь Обросим Козлович. Как они там помещались?

Андрей Лукомский – это двоюродный брат мужа княгини Щидутской. Пышнянским собственником, рассказывает Носевич, он стал благодаря сестре Аграфене, которая вышла замуж за предыдущего владельца Пышно князя Осовицкого, но детей – наследников, не имела, и в 1555 году подарила пышнянский удел брату, оставив без преемственности второго мужа Семена Кмиту.

НЕ ПОДЕЛИЛИ ЗВЕРЕЙ?

Крутые коллизии сопровождали бывший класс собственников – князей. Прагматический настрой, что исходил в условиях померы, давил на сознание, и даже родственники приходили в ярость. При этом страдали крестьяне. Их за людей не считали, угоняли как скот. Не оттуда ли пагубное слово «сволочь»?

Годом ранее, в 1558 году, случился еще один инцидент. Домжерицкий урядник вторгся в свядские земли и побил там зверей. Сведения «раскопал» Носевич. У Вольфа, историка прежних времен, в роли нападавших – лукомляне. Но суть не в этом. Инцидент странный с точки зрения на мотивацию. Что одна сторона, что другая – это дремучие леса и болота, и зверей было полно: как в одном имении, так и в другом. Причина нападения - в обогащении. Кто был сильнее, тот утверждался на перекрестке связующих линий.

Оба отмеченных инцидента произошли накануне вторжения восточного соседа Грозного, у которого масштабы были иные. Это как сейчас в Украине: не поделили линии снабжения сырьем.

После изгнания опричников фон отношений не изменился. Паны-бояре хотели иметь навар, хотели строить дворцы и жить богато. В 1779 году главная матушка лепельских монахинь Тереза жаловалась на противоправные действия магната Жабы. В своем обращении в великокняжеский суд она указывала, что тот, будучи каштеляном полоцким, «незаконно внедрялся в границы озера Оконо».

ОПОРНЫЙ ПУНКТ

В сферу Свядского поместья входило полностью озеро Береща. Но не только. Острым концом оно вытягивалось на запад вдоль южного побережья озера Оконо и упиралось в пограничное село с таким же названием. Действительно, лепельские краеведы, побывав недавно, обнаружили в том месте следы поселения.

Сейчас его нет, но можно увидеть на землемерной карте 1810-1816 годов. Тот «Оконъ» входил в состав домжерицких земель, там была поместная межа. Карта, составленная в 1800 году, отобразила деление. На тот час туда упиралась граница Борисовского повета, который сформировался пред созданием Березинской водной системы - в 1793 году, после второго раздела Речи Посполитой, и поначалу относился к Минскому наместничеству.

В составе повета опорным свядским пунктом была деревня Оконо на перешейке – в левосторонней части былого острова. По данным за 1720 год, в ней проживали Крицкие, рыбаки. Справа, отделенная Оконицей (Оконницей), лежала лепельская «Окона» образца 1633 года, или монашеская Оконица (Оконница) более позднего образца. Как известно, в 1641 году, права обрели виленские бернардинки. Если Свядское поместье вытягивалось длинной полосой с востока, из-за Эссы, то Лепельское такой же полосой (в виде аркана) – с севера, с Лепельского озера. Если лукомляне полностью владели озером Береща, то лепельцы – всем озером Оконо, за исключением южного берега.

В ОБЛАСТИ ЛУКОНЦЕВ

Одна из первых российских карт - землемерная 1810-1816 годов, отобразила всю лепельскую территорию. На ней показаны имения уезда, созданного по решению русского царя Александра в 1805 году. Это наиболее подробное административно-географическое пособие на тот час. Хорошо видно распределение земель выше Оконо, выше пограничной борисовской линии. Там же единственный приток в озеро - с западной направления, в виде речки и ручья. Они не подписаны, хотя роль исполняли великую. Речка формировалась в отдалении, на пышнянском взгорье, и питалась из трех источников. Показаны три нитки - русла. Два - из области большого Луконца (сейчас Беседское озеро), а одно – самое длинное - из-под пышнянского озера Теклиц, за которым «устроился» еще один небольшой водоемчик – Малый Луконец, словно побратим Большого.

Названия – с оттенком изначальности, апостольских времен. Паны, в том числе «боленские» - явление инородное, рожденное в эпоху распродажи земель. До них, наверняка, поселялись люди иного склада, далекие от прагматических идеалов. Вероятными распорядителями той территории могли быть полоцкие владыки. Близость владычных сел – тому подтверждение.

О «черноризском» начертании мы уже говорили. Можно добавить только то, что первые российские карты зафиксировали волок в обрамлении «черниц». Если восточный абрис – это речка Черница, то западный – ручей Чорнон, впадающий в озеро Оконо. А между ними – Волова гора, пышнянское предгорье…

На снимке: «реконструкция» области волока по версии белорусского ученого, кандидата исторических наук Вячеслава Носевича.

Зеленая прерывистая линия – граница Полоцкого повета, которую изучал в 1563 году Василий Низовцов, вместо Менского и Оршанского был в ту пору Виленский повет (до 1566 года).

Звездочкой обозначен предполагаемый Берещицкий остров, цифрами и кружками – отдельные имения и населенные пункты по картам 1800-го и 1810-1816 годов. Под № 76 – имение Березино; № 52 – Осетище; № 85 – Пышнянское имение; № 53 – Путилковичи; № 56 – Весницк Литовский.

(Продолжение следует).


01.05/23