Теория литературной относительности

Как отличить в толпе одинаково одетых людей художника или к примеру музыканта? Очень просто! Обратите внимание на пальцы. Пальцы художников и музыкантов находятся в постоянном движении. Причём, если «пальцеводитель» беспокойно оглядывается и что-то всё время ищет глазами – он определённо музыкант. Человек, привыкший играть на каком-нибудь инструменте, в отсутствии клавиш, струн или барабанных бочек подобен рыбе, выброшенной волной на берег. Он станет непременно пучить глаза и искать какой-либо музыкальный инструмент. Обнаружив, к примеру, висящую на стене гитару или в окне соседнего дома фрагмент фортепианной клавиатуры, музыкант начнёт невольно отклоняться от вертикали в сторону инструмента, пока прилюдно не потеряет равновесие и, шагнув в сторону, не наступит кому-нибудь на ногу и, не дай бог, на больную мозоль. 

Если же человек перебирает пальцами, будто теребит в ладони кисть или мастехин, и при этом подолгу вглядывается в одну определённую точку (сверлит глазами), он – художник! Только художник может часами всматриваться в пару яблок на простенькой невзрачной скатерти, при этом взволнованно и учащённо дышать, ни разу не понюхав, не помяв в руке и даже не надкусив янтарную плоть! Адам точно не был художником и потому согрешил, надкусив яблоко.

Вывод № 1: художество уберегает нас от поспешных и трудно исправимых в последствии чувственных падений. Не даром над нами до сих пор, как Дамоклов меч, висит на «конском волосе» чувственных пристрастий первородный грех, совершённый славным прародителем рода человеческого. Совершённый только потому, что Адам не был художником! Имей он ви;дение прекрасного, сравнимое хотя бы с ощущением красоты Сезанна, современному человеку жилось бы гораздо лучше, и сатана, враг рода человеческого, не мог так легко к нам подступиться. Не то, что ныне…
Поэтому будем внимательны друг к другу! Если человек складывает на груди ладони, как говорят, домиком – он бандит, строитель, инженер или учёный. Первый просто крышует любую подходящую для этого ситуацию. Трое остальных (особенно это касается деятелей науки) привыкли создавать некие конструкции из материалов и мыслей. Плоды созидательных усилий требуют защиты от внешних обстоятельств (землетрясений, паводков и проч.), но главное – от тех, кого представляет первая профессия из упомянутых в списке.

Да мало ли внешних особенностей, по которым можно определить человеческую принадлежность! В конце концов, излишняя криминалистика весьма искусительна для литературного текста. Она срывает с произведения покров тайны. Мы проглатываем авторскую речь строфами с единственным желанием понять who is who. Достоинством текста становится простота изложения и отсутствие лирических отступлений, отвлекающих и тормозящих бег читательского внимания. Разве это дело? Хоть один человек может процитировать сэра Артура Игнатиуса Конан Дойля на предмет: «как это здорово сказано!» Зато все мы прекрасно помним с дюжину, а то и больше самых невероятных расследований гениального Шерлока Холмса.

Вернёмся к литературе и не станем поверять алгеброй гармонию! В Слове заключена первичная тайна бытия. Это безусловное обстоятельство понуждает нас к осмотрительности. Вывод № 2: смысл литературы не в сказанном, а в недосказанном, в том, что читатель доскажет сам после прочтения книги. Задача писателя – направить читательскую мысль. Всё прочее относительно.