Два плацкарта до Новосибирска

Я съездил к сыну в Новосибирск - ночь туда, ночь обратно. День гуляли по заснеженным, залитым талой водой улицам. Раньше я всем говорил, что не люблю этот холодный и равнодушный город, но это случалось потому, что всё время бывал по каким-то производственным надобностям на выстроенных из глухих бетонных блоков заводских окраинах. Пожалуй, впервые я позволил себе бездумно пройтись по центру и, каюсь, - был не прав. Теперь это оказался город с широченными проспектами и красивыми конструктивисткими зданиями, которые хотя и оставались серыми ребристыми коробками, но это были яркие, почти серебряные оттенки серого. Город поражает именно широтой и прозрачным воздухом - всё время кажется, что находишься не то на плато, не то в расщелине. Далекие дома кажутся ближе, чем на самом деле, как будто между ними и наблюдателем расположилась чисто вымытая минусовая линза. И ещё, улицы пересекаются не перпендикулярно, а на манер андреевского креста... Если Красноярск - «город фонтанов» (по крайней мере, был таким при Пимашкове), то Новосибирск оказался городом театров. Куда ни поверни, где ни выйди из трамвая или автобуса - обязательно наткнёшься на театр. Наткнулся я и на театр "Глобус", про который рассказывали как-то на телеканале "Культура", что в нём ставит спектакль Алексей Крикливый. К Крикливому я в позднем детстве заскакивал когда-то гостить в панельную пятиэтажку на набережной Красноярска. Я принялся изучать афиши, чтобы понять, работает он ещё в этом театре или уже нет, - и на последней (действительно на последней) прочитал - "Режиссёр-постановщик: А. Крикливый".

- И что? - спросил сын.

- Чёрт его знает! - отвечаю. - Не ломиться же в театр, чтобы увидеть его?

Ушли.

Чем становишься старше, тем чаще приходится проходить мимо... мимо спектаклей, мимо старых привязанностей.

Когда приехали на вокзал, навстречу выдвинулся грязноватого вида алкаш и принялся клянчить деньги на "проезд".

- На автобус не хватает! - требовательно заявил он хриплым простуженным тенором.

Я не считая вытащил из кармана мелочь и сунул в неприятно дрожащую, покрытую земляным налётом ладонь. На вскидку, было не менее сорока рублей.

- О! - оживился проситель. - Шаришь! Правильно греешь пацанов! - в голосе зазвучала наглая блатная музыка, и глазки его забегали из стороны в сторону.

«Слишком много дал» - подумал я, и мы брезгливо прошли мимо. Просителя пришлось почти что отодвинуть с дороги.

- Если бы ты вообще ему ничего не дал, - заметил сын, - он бы и не приставал вовсе.

Я кивнул и посмотрел на этого попрошайку сквозь арку ворот уже изнутри. Действительно, люди проходили мимо, не реагируя на его домогательства, и он даже не думал как-то заговаривать с ними сверх своей просьбы. Тут же молнией промелькнула мысль: «Он, ещё чего, вообразит, что у нас много денег!...». Мне вдруг вспомнилось (или показалось, что вспомнилось), что он не один стоял около вокзальных дверей. Тёрлись там ещё какие-то...

- Обойди его, когда выходить будешь! - ответил я сыну. - Лучше, вообще через другой вход выйди.

- Откуда тут другой выход? - удивился сын. - Менты только один и оставили...

Мы посидели в зале ожидания, съели по заготовленной в дорогу самсе и, чтобы он не скучал, - расстались. Сын уехал в свой Академгородок, а я принялся бродить по вокзалу и ожидать поезда.

Естественно, проситель оказался моим соседом по плацкарту. Он ко времени посадки уже поддал, и они продолжили бухать прямо тут же - на нижней боковой полке. Слава Богу, в вагоне оказалась достаточно решительная пассажирка, которая, не дожидаясь драки (а драка назревала и казалась уже неизбежной), вызвала и проводника, и начальника поезда, и даже умудрилась позвонить в полицию. Его ссадили в Мариинске. Почти весь вагон ехал на вахту - этот тоже был вахтовиком.

Немедленно вспомнилось, как я мотался в Новосибирск за нитками, когда пытался создать швейный цех. Это было году, наверное, в 2010-м, а сейчас 2023-й (более десяти лет назад), и вагон почти полностью занимали пол-роты солдат. Вторая половина ехала в другом вагоне. Я тогда подробно и (на мой взгляд) максимально правдиво описал поездку в Живом журнале, но решительно никто из моих друзей мне не поверил. В те времена среди ЖЖ-шных френдов преобладали реальные друзья и знакомые. Теперь кто-то умер, кто-то пропал куда-то из соцсетей, кто-то перестал быть другом.


--- КАК ЭТО БЫЛО В 2010-м ---

В двенадцать дня я стоял перед кассой.

- Плацкарт до Новосибирска, пожалуйста. Так, чтобы прибывал не раньше шести по Москве.

- Тысяча десять рублей, — ответила кассир.

- Как тысяча?! А я тут с утра в интернете... - и я принялся перебирать распечатки с rzd.ru, сделанные буквально утром. - Вот и такой-то поезд, и такой-то...

- Есть только за тысячу, который прибывает после шести, - отрезали в окошке.

- А подешевле есть? - взмолился я с какой-то жалкой, мне самому противной улыбкой.

- Прибытие в четыре пятнадцать, тридцать восьмое место, семьсот шестьдесят рублей. Устроит?

- Да.

- Тридцать восьмое место. Верхняя боковая в конце вагона. Устроит? - зачем-то переспросила кассир.

- Да, да! - нетерпеливо согласился я.

Потом была какая-то беготня по городу. Что-то покупалось, что-то спешно доделывалось, поздний обед дома, прощание с женой и сыном (как будто я на севера уезжал) и в вечерних сумерках я, наконец-то, погрузился в вагон. Тут только я сообразил, что имела в виду кассир. Знающим людям объяснять не нужно, а вот мне... сказался мизерный опыт путешествий. Тридцать восьмое место — верхняя боковая полка рядом с туалетом, там же тамбур, куда ходят курить. Но это не беда, главное, что вагон был битком забит солдатами.

Я не знаю, почему все боятся ездить с дембелями. По мне, так дембель — кротчайшее создание, которое отмотало свой срок и думает только об одном — как бы без приключений добраться домой. Бывает, конечно, что встречает дембель такого же, как и он, уволенного в запас счастливца, и они гудят. Но все это хоть шумно, но, как правило, мирно. Другое дело, когда в вагоне расположились три отделения бойцов разных призывов. У меня, как у отслужившего, тут же засосало под ложечкой... Но пока что все было мирно и даже... чинно, вежливо, что ли.

Через час солдаты были более менее пьяны. Пили в двух полках от меня, звенели кости — играли в нарды. Кто-то проиграл и с матом устремился в тамбур курить. К тому времени я уже перестал захлопывать за ними дверь.

- Эй, кто в нарды будет!?

- Да пошёл ты в жопу со своими нардами! - донеслось с другого конца вагона. Кто-то заржал с верхней полки, но играть не пошёл. Призыв повторился еще три или четыре раза. Ему не ответили.

- Эй! Кто тут в нарды звал играть? - по проходу двигался чернявый паренек лет двадцати. Не солдат.

Вновь застучали кости. Пареньку предложили выпить, он не отказался. И мало-помалу (скорее, быстро) принялся рассуждать об армии, жизни и вообще обо всех закавыках бренного существования человека, перемежая свои рассуждения заковыристым, ничем не мотивированным матерком.

- Вот вам, ребята, не повезло, - вы служите. А я решил забить на это дело. Родина и без меня перебьется! Езжу с бригадой, заколачиваю бабло.

Бригада из двух азиатов - не то узбеков, не то киргизов, с тревогой следила за своим бригадиром издалека.

- И много поднимаешь?

- Когда как! — вальяжно улыбнулся паренек. — Сейчас не жалуюсь!

Вновь загремели кости. Час был поздний, и я попытался уснуть. Разбудил меня крик.

- Это и есть патриотизм! - орал кто-то из тамбура.

- Патриотизм - это не то!

- Нет, то!

Дверь в тамбур распахнулась и с силой шарахнула по моей полке. Мимо, словно в атаку, промаршировал взвод в армейских штанах и вшивниках разного фасона (футболках и свитерах гражданского образца). Я вновь провалился в сон, и буквально через минуту был выдран из него новым криком. На этот раз проводницы.

- Это что еще такое! Сейчас милицию позову!

Давешний взвод стоял кружком около туалета. В центре кружка казахи (или киргизы). Я свесился с полки и бросил взгляд в коридор. Паренек-бригадир осоловело глядел на военного, с которым недавно играл в нарды, и слушал что-то про патриотизм. Потом вдруг появился огромный мент с кобурой на заднице. Солдаты исчезли, остались одни азиаты.

- Паспорт..., - лениво, словно в американском кино, уронил мент. Казахи забегали между ним и бригадиром, но бригадир уже ничего не мог решить.

- Дай ему триста рублей и пусть идет лесом! — крикнул он через весь вагон.

Милиционер посмотрел в ответ долгим пытливым взглядом.

- Иди и сам давай! — с сильным акцентом отозвался один из азиатов. Чувствовалось, что он был сильно зол. Бригадир встал, сильно качнулся и отправился «решать вопрос». Вернулись все трое грустные, а бригадир даже почти трезвый. Он плюхнулся на прежнее место, долил из бутылки в стакан, выпил и громко подвел итог

- Хана заработку!

Работники посмотрели на него с ненавистью и отправились к своим койкам, но не дошли. Маленький толстый солдатик, по виду из слонов (полугодок), тот самый, который орал, что «Патриотизм это ТО!» схватил за грудки, что поздоровее, без единого звука выволок его в тамбур и принялся с короткими замахами, безответно избивать.

- Дырка! Дырка! - орал он после каждого удара. — Девочка нерусская (БАЦ!)!, Дырка!

Вновь потянулись к тамбуру солдаты.

- Из-за чего это они порамсили? - спрашивали они друг у друга и на их детских лица читалось недоумение и даже осуждение, как будто не они парой минут назад собирались учинить грабёж над этим же людми. Почему-то вспомнился школьный двор, и я подумал, что вот как раз сейчас можно было бы вломить обидчику от души и ничего бы за это не было, но здоровенный азиат вообще не сопротивлялся. Снова проводница звала милицию, но милиция не появилась. Потом в том же тамбуре бригадир звонил кому-то по сотовому телефону и объяснял: «Ну... Нужно как бы сойти с поезда неправильно. Понял?»

Когда я проснулся в следующий раз, злополучной бригады в вагоне не было. Зато тамбур (естественно) не пустовал. Там выясняли отношения два старослужащих — черпак (год службы) и дед (полтора года). Дед то и дело вытирал потную ладонь об ромбический рисунок тонкой вязки синтетического свитера и был неряшливо пострижен наверное уже месяца три как. До этого я в вагоне дедов не видел. «Пили в ресторане» - догадался я.

- Слоны совсем охренели! - возмущался дед - Уже на людях кулаки чешут. А вы, черпаки, ничего сделать не можете! Лучше бы сами летали! Ну ка, слонов ко мне!

(На самом деле он говорил грязной матерной пеной, которую невозможно оставлять на бумаге.)

Черпак беспомощно огляделся, как будто потерявшийся на рынке ребёнок, и бесшумно устремился куда-то в свете жултого ночного освещения, через пару минут в тамбур по очереди поплелись заспанные слоны. Каждый получал от дедушки удар в грудину и короткую отповедь.

- У меня в кармане, (мат!), меньше денег, чем ты один, (мат!), мне приносить должен в день!

Это был нескончаемый мучительный ритуал, и я, не дождавшись его окончания, задремал.

Утром меня вновь разбудили.

- Деньги есть? — испуганным шепотом дергал меня за рукав слон. — Слышь, толстый, есть деньги?

Я сделал вид, что сплю дальше, и, действительно, неожиданно для себя заснул. Видимо, мне стало уже всё равно, как было когда-то всё равно в армии. Окончательно разбудила меня уже проводница за двадцать минут до Новосибирска.

На перроне строились солдаты. Пред строем прохаживались господа офицеры — красивые, как новозеландские петухи. Кителя у них были увешаны значками, фуражки загнуты строго вверх. Мне еще показалось, что они носят накладные плечи.

Март 2023 года. https://vk.com/alexdassy