Артефакт. Глава 3

Кардинал залил кипятком вишнёвые листья и подал чашку Бесу:
- Весна. Только вишня осталась.
Бес благодарно кивнул и взял чашку.
- Там ещё где-то виноград был, если поискать, - уточнила Лития.
Хранитель хохотнул:
-  Виноград - это негостеприимно, - и объяснил уже специально для Беса. – Он в чашке не раскрывается, так и плавает на поверхности комочками. Не буду говорить на что похоже.

Бес улыбнулся и непроизвольно взглянул в чашку. Вишнёвые листья медленно разворачивались, окрашивая воду. Марья уже закончила уборку и теперь изо всех сил старалась придумать что-то оригинальное, чтобы привлечь к себе внимание. Вполне вероятно, что ей бы это удалось, если бы она не заметила, как к Бесу бочком приближается её брат. Действовать надо было быстро. Девочка моментально оказалась рядом и выпалила:
- У нас почти все чашки прозрачные. Специально, чтобы легче было за чаем следить.
Лития фыркнула и сделала страшные глаза:
- Да-да, за чаем мы тоже следим! А потом, когда выследим, как выскочим да как поймаем его, зелёного! – с этими словами она схватила дочь и защекотала. Будь чашка в руках Беса тоньше, Марьин визг легко бы ее разрушил. Вероятно, именно по этой причине Хранители пользовались посудой исключительно из закалённого жаропрочного стекла. Бес достойно выдержал волну звука. Хранитель, привыкший к подобным фокусам, хотел было привычно шикнуть на дочь, но сдержался и обратился к Бесу:
- Садись к столу. В ногах правды нет.

В этот момент Бесу показалось, что всё действительно просто. Как минимум, точно не надо прыгать через стол и пытаться бежать. Он давно смахнул непрошеные слёзы, да никто их и не заметил – все были заняты разбитой вазочкой.
Поблагодарив Хранителя, Бес устроился за столом. Печенья, выброшенного в мусор вместе с осколками, было жаль.
- Чем бы тебя накормить? – спохватилась Лития. – Ужин мы уже съели,  а завтрак будет только завтра.
Марья нахмурилась, по всему было видно, что она решает какую-то непростую задачу. Но в конечном итоге решение таки было найдено, и девочка самоотверженно на всю кухню заявила:
- Шарлотка есть. У меня от полдника осталась.
Хранители переглянулись. Сказать, что отдать свой полдник было не в её стиле, это ничего не сказать. Лития, стремясь помочь дочери в её благородном порыве, продолжила за неё:
- Замечательно. Тащи сюда свою шарлотку.
Марья непроизвольно горько вздохнула и неторопливо направилась к хлебнице, а СанСаныч, воспользовавшись моментом пока сестра совершала свой персональный подвиг, подошел к Бесу вплотную и тихо спросил:
- А почему ты плакал?
Бес нагнулся к мальчику и заговорщицки ответил:
- Ты меня напугал.
Сан Саныч не стал ничего говорить в ответ. К тому же, в этот момент к столу подоспела шарлотка.
…
До этого момента, где будет жить Бес, Хранители не обсуждали. Очевидно, предполагалось, что он будет барражировать вдоль периметра в поисках выхода и параллельно охранять (раз уж так вышло) вверенный ему обстоятельствами объект. Но Бес был здесь, в кухне. И совершенно очевидным было то, что ему придётся пригибаться в дверях, чтобы не стукнуться головой о косяк. Как и то, что если он продолжит то и дело растопыриваться в боевую стойку, в доме довольно скоро наступит разруха. Лития вздохнула. Чай закончился. Пора было переходить от размышлений к действиям; видимая мягкость никогда не мешала Хранительнице действовать решительно.
- Ну что, идём? Покажу тебе твою комнату, - обратилась она к гостю.
Бес устал. Этот безумный день измотал его вконец. Он мечтал о тишине, и об одиночестве. Чтобы никто его не трогал. Сил продолжать сопротивление не было. Бес устал раньше, чем рассчитывал, но он умел признавать ошибочность в своих расчётах. Воитель послушно поднялся и замер в нерешительности, раздумывая, надо ли относить посуду на мойку или оставить её на столе.
Пока Бес думал, ему на выручку подоспел СанСаныч:
- Я помою, - сказал СанСаныч и, деловито пыхтя, стал пристраивать чашку на тарелку.
- Спасибо! – в голосе Беса было столько искреннего тепла, что Марья ревниво поджала губы, сверкнула глазами и, ничего не объясняя, резко выбежала из комнаты.
…
Они шли по узким неудобным коридорам, Лития на ходу объясняла правила:
- Расклад такой. Запирать тебя здесь никто не планировал. Но без артефакта ты отсюда не выйдешь.
- Я уже понял.
- Прекрасно! Чем раньше мы закончим работу, тем быстрее ты вернёшь себе свою свободу. А пока, хотим мы все этого или нет, придётся привыкать друг к другу.
- Я всё понял, - Беса раздражало, что ему объясняют элементарные вещи, но он старался держать себя в руках. Лития, тем временем, продолжала:
- Следующая шокирующая новость заключается в том, что отдельной комнаты у нас нет, так что жить тебе придётся у меня в кабинете. Но ты сильно не психуй. Это лучшее окно в доме, и я обещаю всегда держать его открытым.
Жесткость, с которой Хранительница излагала информацию, настораживала. До этого момента она не казалась Бесу достойной противницей. Он был практически уверен, что сумеет найти выход из ситуации в течение нескольких дней. По мере выслушивания её уточнений, уверенность падала. Но возражать было рано.
Они вернулись в кабинет. Окно, и правда, по-прежнему было распахнуто настежь. Бес с недоумением огляделся: стол, шкаф, ширма – где тут вообще можно жить? В шкафу?
- Как домовой будешь жить,  - вдруг рассмеялась Лития,  - за шкафом. Тут даже хорошо, что ты Воитель. Хранителю было бы трудно, а вас, Воителей, можно в канавки штабелями складывать, вам всё нипочём, да? – она слегка склонила голову на бок и внимательно наблюдала за его реакцией.

Бес был существом впечатлительным (с Воителями такое тоже случается), так что как пить-дать должен был бы оскорбиться таким словам, но он с удивлением заметил, что слова едва ли не проскользнули мимо его внимания, настолько ему было интересно, что же там, за шкафом. Устав дожидаться ответа, Лития продолжила:
- Постель я, как знала, вчера перестелила, так что там всё чистенькое. Только сильно не удивляйся, там везде пни.
- Что там?
- Кровати нет, говорю. Вместо неё: дедовский ящик от патронов, и пни. Судя по всему, мы тебя таки ждали всё это время. Исключительно боевой уголок. Готов?
Бес кивнул, и Лития пропустила его за ширму. Пространство за шкафом выглядело феерично. Лежавший на боку ящик был заполнен какими-то банками. Пней действительно было много. Но, они и за пределами дома попадались в больших количествах, так что пни Беса не сильно удивили, а вот подушку с руками и глазами из крупных бусин он увидеть не ожидал.
- В банках вода. Можешь пить. Это обычная консервированная вода. На всякий случай.
- Ну да, случаи бывают разные, - машинально отозвался Бес.

Лития протиснулась к нему за ширму, и на лице её отразилось изумление. Судя по всему, с подушкой таки было что-то не так.
- Вуду? – осторожно уточнил Бес.
- Вряд ли, -  с сомнением отозвалась Лития.
Пока они с Бесом стояли, рассматривая шедевр современного искусства, в комнату зашла Марья. В руках она держала деревянный кукольный домик. Девочка протиснулась за ширму и на этом свободное пространство окончательно закончилось.
- Мань, я же просила не играть у меня в кабинете, - показывая на подушку сказала Лития.
- Но это же не игра! – возмутилась Марья.
- А что это?
- У нас подушка заболела!
- Ясно. И что с ней случилось?
- У неё спина лопнула.
- Когда у кого-то лопается спина, он обычно не улыбается, - подключился к разговору Бес.
- Но подушка же не живая. У неё ничего не болит, - возразила девочка.
- Ладно. Поздно уже. Ты можешь спать без подушки? - устало сказала Лития, обращаясь к Бесу.
- Спал когда-то. Когда в тюрьме был. И на бутылке спал. Когда шею лечил. Когда спать хочешь сильно, спишь как угодно и где угодно.
- Мне надо, чтобы ты хорошо спал, а не как в тюрьме. Я с тобой ещё работать собираюсь! - Беса должна была бы задеть бесцеремонность сказанных слов; кто-то, не посоветовавшись с ним, собирался с ним работать? Но, вопреки ожиданиям, раздражения он не почувствовал. И ответил:
- Я устал. Обещаю спать хорошо.
- Отлично, тогда подушку я временно забираю. И откланиваюсь, - её глаза улыбнулись уютными гусиными лапками, - Обниматься, так уж и быть, не будем.

Не дожидаясь ответа, Лития выскользнула за ширму, оставив их с Марьей наедине.
- Мань, ты слышала, Гулливер устал. Не мучай его, - послышался её голос уже от дверей.
- Лаадно, - с отвратительными интонациями привычно ответила дочь Хранительницы, которая всё это время нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, и протянула Бесу деревянный кукольный домик. – Вот. Я принесла тебе дом. Теперь, конечно, непонятно, как ты в него поместишься. Но он всё-таки твой…
- Я не очень понимаю. Ты можешь рассказать мне всю историю с самого начала.
Марья оживилась. Она обожала рассказывать истории. И начинала обычно не с начала, а гораздо раньше, чем с начала.
- Идём тогда сядем на подоконник. Тут у тебя тесно.
Бес не возражал. Уточнил, конечно:
- А тебе мама разрешает сидеть на подоконнике?
Марья гордо подняла голову и свысока посмотрела на Беса снизу вверх:
- Конечно. Я у нас в семье, между прочим, лучше всех летаю.
- Покажешь как-нибудь?, - смилостивился Бес, чтобы порадовать девочку.
- Я подумаю, - жеманно ответила она, легко вспрыгнула на подоконник и начала рассказ. Бес присел рядом, поставил домик и приготовился слушать. Он ужасно устал, но не мог отказать ребёнку.
…
Рассказывала Марья хорошо, не сбиваясь с курса и дополняя историю выдуманными на ходу подробностями. Наконец рассказ подошёл к концу:
- …и тогда на Новый год я загадала желание, чтобы Дед Мороз подарил мне настоящего живого Гулливера. Мама сказала, что Дед Мороз не может дарить никого живого без его согласия. Значит, ты согласился?
- Я?! Ээээ. Да. Возможно.
- Ты что не уверен? – губы девочки подозрительно дрогнули.

Дверь открылось. В неё вошли огромное одеяло и голос СанСаныча:
- Маня, тебя мама зовёт. Она одеяло прислала. Говорит, ночи ещё холодные.
Марья решила предпринять очередную попытку проучить Гулливера. Она спрыгнула с подоконника и картинно удалилась, не удосужившись попрощаться и не забыв толкнуть брата, когда проходила мимо. Бес проводил её насмешливым взглядом; обычно, он таких девочек терпеть не мог. СанСаныч покачнулся, запутался в одеяле и непременно упал бы, но Бес отреагировал моментально – метнулся к мальчику, поставил его обратно на ноги и наконец-то избавил от слишком большой для ребёнка ноши.
- Спасибо, - СанСаныч редко показывал истинные эмоции рядом с посторонними, а Бес, хотя и успел завоевать его уважение (СанСанычу вполне достаточно было единственного ответа на единственно-заданный вопрос), в ближний круг однозначно не входил. Не так быстро. Мальчик достал заткнутый за пояс пижамы футлярчик от зубной щётки, открыл, двумя пальцами вытащил из него крохотную корявую метёлку, сработанную из подручных материалов, и, вручая её Бесу, назидательно произнёс:
- Будешь подметать, аккуратно, она ещё не высохла. Завтра будет готова. Я Маше хотел подарить. Но дом-то у тебя. Значит, это тебе.
- Спасибо, - Бес аккуратно взял игрушечную метлу и улыбнулся.
СанСаныч был совершенно серьёзен:
- Спокойной ночи, - сказал он и пошёл к двери.
- Спокойной ночи, - ответил Бес.
В дверях СанСаныч развернулся и добавил:
- Можешь обращаться ко мне Колобок, - и растворился в дверном проёме.
Бес стоял у открытого окна с огромным одеялом в руках и смеялся, ему так и слышалось в воздухе никем не произнесённое «Честь имею» и офицерский щелчок каблуками.
(«Можешь обращаться ко мне Колобок. Честь имею!»)
..
На новом месте, несмотря на усталость, спалось плохо. Извертевшись, Бес достал из оружейного ящика банку с водой, откупорил её (в банке действительно оказалась консервированная вода) и, выбравшись из-за ширмы, устроился на подоконнике. Он сидел, свесив вниз ноги, кутался в одеяло и смотрел на звёзды. Ночь была по-весеннему холодной и прозрачной. Рядом стоял крошечный деревянный домик. Его собственный.
Прыгать в окно Бес больше не хотел.